Гордые Бессмертные

      В шестнадцать лет раны заживают быстро. На третий день спина Шэнь Цзю, иссечённая плетью, затянулась. Ко времени заката юноша, схватив свой тренировочный клинок, бросился к южному склону.       Лю Цингэ, вытянувшись и прислонившись к стволу бамбука, уже ждал его.       – Я думал, ты и не вспомнишь, – усмехнулся он, увидев ученика Цинцзин.       – С чего бы? – возмутился Шэнь Цзю.       – Ты был мертвецки пьян, – ответил тот с сомнением.       – Вот как? – нахмурился ученик Цинцзин. – Но, как видишь, это не мешает мне явиться на поединок.       – Пф! – рассмеялся ученик Байчжань. – Ты всё ещё считаешь это поединком?       В его словах не было презрения, словно юнец говорил о чём то очевидном и само собой разумеющемся. Но Шэнь Цзю вспылил:       – Ты тратишь время!       – Да-да, – в примирительном жесте поднял руку Лю Цингэ. – Нападай.       Шэнь Цзю, расчехлив клинок, влил в него достаточно много духовных сил, чтобы атака стала чувствительной.       Бог войны не сдвинулся с места. Вокруг него едва заметно мерцал барьер и все удары Шэнь Цзю, какие бы усилия тот не прилагал, рассыпались бесполезными искрами.       Ученик Цинцзин, исчерпав все силы, опустился на землю и, откинувшись на спину, судорожно вздохнул. Он никогда ещё не чувствовал себя таким слабым и никчёмным. Не смог даже пробить этот... купол! Какой стыд!       Лю Цингэ, встряхнув длинными волосами присел рядом. Небосвод потемнел. На нём высыпали мириады мигающих звёзд, что казались близкими и огромными. Ученик Байчжань, обернувшись, весело взглянул в глаза Шэнь Цзю. Может быть, ему показалось... показалось, что там блестят слёзы? Но в этих бездонных озёрах отражался звёздный небосвод. Лю Цингэ склонился над его лицом. Интересно, останется ли его отражение в этих глазах? Запомнит ли Шэнь Цзю это мгновение?       Ученик Цинцзин испуганно вздохнул, увидев бога войны так близко.       – Эй?.. – прошептал он, сжавшись от страха. – Ты же не собираешься...       Но Лю Цингэ накрыл его губы поцелуем. Перехватил взметнувшиеся было руки, переплетая пальцы. Разве в такой момент нужны вопросы? Они всё испортят.       Шэнь Цзю онемел. Да как такое вообще возможно?! Почему этот... бог войны... Он что, мстит ему за прошлый раз?       Его ещё не до конца зажившая спина то и дело взрывалась болью, пока соученик, не отрываясь от его губ, вклинивался коленом между ног.       Изогнувшийся Шэнь Цзю был тут же немилосердно прижат к земле. Поцелуй был так глубок, что невозможно было вдохнуть, а где-то в груди росло странное чувство, сродни щекотке.       Однако, подобное положение вещей его совсем не устраивало. Спина и впрямь чудовищно болела. Он перестал сопротивляться и развёл бёдра, сжав ими талию Лю Цингэ. А затем, воспользовавшись его замешательством, перевернул на спину, усевшись сверху. Лента развязалась, запутавшись в траве, и волосы свободно рассыпались по плечам. Над горизонтом повисла луна, проливая на них серебристый свет.       Лю Цингэ застыл. Он так и не выпустил изящных рук из своих ладоней. Лежать вот так, под луной, любуясь на прекрасное лицо Шэнь Цзю, восседающего на нём духом покинутой невесты, было необычно и... удивительно приятно.       Лю Цингэ всегда был любопытен. Ему понравилось ощущение нежных губ, влажного жара чужого рта и его вкус. Ему нравилась шелковистая нежность его белой кожи и тонкие длинные пальцы, которые он держал в руках. По телу ученика Байчжань то и дело проходила дрожь, заканчиваясь где-то на затылке. Он приподнялся и прижавшись губами к нежной коже у уха, медленно скользнул вниз.       Шэнь Цзю пах так ошеломительно – свежо и горько. Так нежно и трогательно, словно осенние хризантемы, качающие головками под снегопадом...       Его кожа и впрямь нежнее шёлка... Он не находил сравнения, исследуя её влажными поцелуями. Шэнь Цзю дрожал, когда Лю Цингэ, распустив пояс ханьфу, добрался до ключичной ямки, где аромат тела был особенно силён. Тонкие пальцы сжимали плечи до боли. Его собственная ладонь казалась Лю Цингэ грубой, когда он, обнажив белую сильную грудь Шэнь Цзю, провёл по ней пальцами. Его взгляд задержался на розовой жемчужине соска, сжавшегося от прикосновения.       Но прежде, чем он прижался к этому сокровищу губами, где-то рядом послышался шум.       Шэнь Цзю, обезумев от страха, вскочил на ноги, лихорадочно приводя одежду в порядок и отчаянно оглядываясь в поисках ленты.       Лю Цингэ рассмеялся, озорно сверкая глазами; пожал плечами и, распустив собственную ленту, протянул её ученику Цинцзин. Подумав, что в свете луны едва ли кто-то сумеет заметить разницу между зелёным и серым, Шэнь Цзю скрепил волосы в хвост.       Он как раз закончил, когда к ним вышли ученики пика Байчжань. Увидев своего непобедимого бога войны поверженным на землю и растерянным, юноши удивлённо застыли.       – Шисюн, эта... колючка Цинцзин... победил тебя?!       Глаза Шэнь Цзю распахнулись, яростно сверкая.       – Колючка Цинцзин? – переспросил он охрипшим от злости голосом.       Лю Цингэ, потянувшись, молча поднялся на ноги и подобрал клинок.       – Идём, – велел он, приобняв соучеников за плечи в дружеском жесте. Взгляд тёмных глаз избегал Шэнь Цзю.       – Да что ты такое несёшь! – воскликнул другой юнец. – Разве такой слабак смог бы сдержать шисюна?!       Лю Цингэ... не возразил.       – Он верно использовал какой-то подлый трюк! – продолжали сыпать предположения ученики пика Байчжань.       Лю Цингэ по-прежнему молчал.       – Тебя так долго не было. Этот... цветок Цинцзин... он же ядовитый! Зачем ты пришёл один?! – возмутился кто-то из спутников бога войны.       Лю Цингэ не удержал смешок.       Шэнь Цзю внезапно почувствовал тошноту. В эту минуту он ненавидел весь мир, но ещё больше ненавидел самого себя. Как же он был глуп! Это ведь так очевидно и так... нелепо! О чём он думал?! Неужели хотя бы на мгновение решил, что вызывает у Лю Цингэ... симпатию? Святые небеса, как это отвратительно! Как это чудовищно и подло!       «Лю Цингэ, как... как ты мог так поступить?! Ты что, специально позвал этих остолопов полюбоваться на то... на то, что Шэнь Цзю – отрезанный рукав? Чего ты добивался?! Зачем?!» – думал он, оцепенев в безмолвном отчаянии.       Шаги давно стихли в ночной тишине, а Шэнь Цзю так и не сдвинулся с места. Ему становилось всё хуже. Каждая мысль будила в израненном сердце горечь и... боль. Обида разъедала, словно чудовищный, смертоносный яд.       Неужели возможно так притворяться?! Как гадко! Недостойно и мерзко! Отвратительно!       «Лю Цингэ! Чёртов тупица! Зачем?! Зачем так поступать?! – бушевал Шэнь Цзю. – Неужели за тот поцелуй? Неужели таким образом ты отомстил за тот случай? Неужели... Лю Цингэ... Чистый и величественный, словно белый лотос, Лю Цингэ мог так подло отомстить?!»       И что дальше? Не посмел ответить в его присутствии? Какими теперь насмешками будет осыпать Шэнь Цзю пик Байчжань?!       «Как бы он смог победить шисюна в честном бою?! Не мечом, так хризантемой!» – представил Шэнь Цзю со страхом. Он схватился за голову. Святые небеса! Как теперь взглянуть в глаза другим?! Как он попал в подобное положение?! Что за чудовищный соблазн объял его разум?!       Шэнь Цзю опустился на землю, стискивая шёлк халата на груди. Сердце юноши болело. Как... Как же так? Ведь он же и впрямь... доверял Лю Цингэ! Хотя... Ведь это его собственная ошибка. Разве виноват этот варвар Байчжань в том, что какой-то Шэнь Цзю... вдруг решил, что может ему верить? Разве Шэнь что-нибудь значит для того, кто прозван богом войны?       Но... когда это Лю Цингэ стал так дорог Шэнь Цзю? Настолько, что он готов обвинять его в предательстве?       Нужно взять себя в руки.       Сегодня Шэнь Цзю потерпел поражение на всех фронтах... Но он приложит все усилия для того, чтобы стать сильнее! Он никогда, никому не позволит больше насмехаться над собой!       Вот только боль... Боль никак не желала отступать.       Шэнь Цзю вернулся в свою комнату далеко за полночь и, сняв ханьфу, увидел пятна крови – раны на спине открылись. Исподняя рубаха прилипла к телу и при попытке снять её, причиняла боль.       Сцепив зубы, ученик Цинцзин с яростью отрывал белый лён от израненной кожи. Пусть будет больно! Может быть, это заглушит душевный раздрай! Он злобно пнул бесполезный кусок железа, что заменял ему меч. Если бы не это, может быть, он никогда бы не оказался в таком положении!       Шэнь Цзю, наконец, снял рубаху. Последние десять ударов плетью раскроили кожу, оставляя разверстые раны, словно от зазубренного лезвия. Юноша чувствовал, как по спине ползут густые капли крови.       Швырнув на пол перепачканные одежды и скинув сапоги, Шэнь Цзю не знал, как быть дальше. Он вспомнил, что его волосы до сих пор перевязаны лентой Лю Цингэ и новая волна отчаяния захлестнула с головой. Вырывая блестящие чёрные пряди, юноша, не распустив узла, сорвал её прочь.       Сжечь! Эту ленту! Эту одежду! Это тело, что отзывалось таким сладостным наслаждением на каждое прикосновение Лю Цингэ!       Накинув плащ, Шэнь Цзю схватил полотенце и бросился к купальне. Если ему придётся содрать кожу, чтобы стереть чужие поцелуи, он сделает это!       Вода в огромной каменной ванне давно остыла и была ледяной. Он мог бы использовать талисманы, чтобы согреть её, но... не желал. Чем больше вреда он себе причинит, тем лучше!       Вода горного источника была кристально чистой и обжигающе холодной. Стоило ему окунуться в эту стынь и алые капли крови растворились в горьковатой глубине.       Шэнь Цзю тёр кожу мочалкой до тех пор, пока она не покраснела. Эти ладони, эти губы, эта шея... отвратительны! Он сам себе... противен! А если так, разве мог кто-нибудь его полюбить? Ведь даже для Юэ Цинъюаня он всего лишь долг!.. Наверное, Ци-гэ тяжело нести на своих плечах такой груз.       Он застыл. Эта мысль... она так долго не тревожила его сердце. Кто-нибудь... Хоть кто-нибудь будет огорчён его смертью?       Шэнь Цзю покинул купальню только к утру. Он чувствовал себя разбитым и усталым. Зуб на зуб не попадал от чудовищного холода. Единственное, чего он хотел – завернуться в тёплое одеяло и уснуть без горьких сожалений и неизбывных кошмаров. Юноша неспеша высушил длинные волосы, тщательно скрепил на затылке пучок. Наносить на спину мазь было неудобно, но юноша был достаточно гибок для этого.       Ожидая, пока лекарство впитается, Шэнь Цзю едва не уснул. Разбудили голоса под окном. Видимо, он был не единственным, кто поздно возвращался с прогулок.       Шэнь Цзю натянул штаны и надел рубаху, стараясь не задеть израненную кожу. Он уже лёг в постель, а голоса всё ещё тревожили хрупкую утреннюю тишину. Старший ученик Цинцзин невольно прислушался. Юноши тихо смеялись над чем-то чрезвычайно забавным.       – Всё-таки это ужасная чушь, – прошептал первый. – Подумаешь, лента для волос! Это же Лю Цингэ! На Цинцзин достаточно учениц. Кто угодно мог подарить ему такую!       Шэнь Цзю почувствовал, что земля под ним медленно проваливается в пустоту.       – Может и так! Да только он сражался с этой колючкой Цинцзин, Шэнь Цзю! Да и подари ему ленту девчонка, он бы носил её вместе со своей в волосах. А этой полночи заботливо оплетал рукоять меча!       – Не может быть! – с ужасом откликнулся собеседник под смех остальных.       – Да я ведь только что оттуда. Усмехается и молчит. Вроде как и не проиграл вовсе, – продолжал рассказчик.       – Ну... Не может же быть Лю Цингэ... – прошептал ещё один.       – Прикуси язык! Даже если там что-то и есть, это... не наше дело! – одёрнул первый.       Шэнь Цзю закрыл глаза и тяжело сглотнул. Ночь даже не успела закончиться, а слухи уже расползлись...       На него навалился тяжёлый сон. Такой обжигающий и душный. Он сидел на твёрдом животе ученика Байчжань. Обнажённое тело сияло в лунном свете. Лю Цингэ, проглатывая крики боли, жадно целовал его, пока чудовищная плеть опускалась на израненную спину. А вокруг, хохоча и подбадривая своего героя, толпились ученики Байчжань.       Шэнь Цзю никак не мог вырваться из этого кошмара. Ему так чудовищно хотелось пить. Он замерзал среди огненных всполохов чужих насмешек.       Он не хотел... Он больше не хотел...       Шэнь Цзю всё пытался подняться, тянул ослабевшие пальцы прочь, сухими губами шепча:       – Сжечь... Сжечь... Я должен их... Сжечь... Лента... Лента! Отдай!.. Отдай...       Лорд пика Цаньцао покачал головой, всерьёз задумавшись, а затем со вздохом приготовил горький отвар, вручая чашу в руки Юэ Цинъюаня.       – Он должен выпить его горячим, – предупредил лекарь.       Будущий глава Цанцюн кивнул. Как же шиди умудрился так тяжело заболеть? Мало того, что раны на его спине, так славно заживлённые целительной мазью, оказались разодраны, словно по ним прошлись грубой люфой, так ещё и тяжелейшая лихорадка мучила младшего брата бредом.       Шэнь Цзю пришлось привязать к кровати, едва ли не силой вливая в него каждую ложку спасительного эликсира.       Его состояние длилось третий день. В сумраке забытья он без конца пытался избавиться от... Цю Цзяньло? Юэ Цинъюань решил так, впервые услышав надломленный голос Шэнь Цзю. Неужели в этой тьме он опять переживает то страшное время?! Неужели сяо Цзю никогда не сможет избавиться от этого ужаса? От этих чудовищных воспоминаний?!       Юэ Цинъюань уговаривал его открыть рот. Шэнь Цзю метался, мучаясь от жажды. Если бы в этот период ему не помогал Му Цинфан, Юэ Цинъюань мог бы... сойти с ума. Только этот человек знал, насколько слабым и хрупким бывал старший ученик Цанцюн...       Шэнь Цзю тонул. Всё глубже тонул в отчаянии, страхе и боли. Лишь изредка ему слышался голос старшего брата, зовущий его. Но зачем? Ведь это всего лишь... долг?       «Ци-гэ, разве тебе без меня не будет легче?» – спрашивал юноша самого себя.       Он слышал голос Юэ Цинъюаня, слышал горький шёпот... и думал:       А что, если... Ци-гэ... Боится остаться один?