***
Пик Цюндин на всём хребте Тяньгун был самым высоким и ледяным. На его вершине, среди снегов и приземистых сосен, цеплявшихся за скалы, стоял небольшой павильон. Он назывался под стать этому месту – Ясная Осень. Его единственный редкий гость выбрал название не случайно – это имя когда-то носил его младший брат. Цинцю. Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань безучастно смотрел на голубоватый клинок Сюя. Тот сиял, переливаясь в ярких лучах света, словно и не должен был рассыпаться в осколки шесть лет назад. Впрочем, случалось и такое – иногда меч оставался цел после смерти заклинателя. Глава Цанцюн в который раз провёл дрожащими пальцами по холодной стали клинка. Оружие давно стоило вернуть на Ваньцзянь. Нужно отказаться от бессмысленных надежд и отпустить с миром память о младшем брате, пролив последний, скорбный тост за упокой. Но пока клинок был цел, он никак не мог этого сделать. Что, если это ошибка? Какое-то чудовищное недоразумение... Он глубоко вздохнул и поднялся на ноги. Этот павильон, построенный в память о Шэнь Цинцю, приносил ужасную боль. Невыносимо прикасаться к каждой вещи здесь – изящному бумажному вееру, нефритовому циню, кистям и туши... Не-вы-но-си-мо! Втянув воздух сквозь зубы, Юэ Цинъюань, развернувшись, покинул комнаты. Пора вернуться на Цюндин. Пройти сквозь Главный Зал, окунуться с головой в дела секты. В конце концов, в это тревожное время они требовали пристального внимания. Царство Демонов, на долгий срок оставшееся без твёрдой императорской воли, дробилось на мелкие Царства. Их борьба то и дело выплёскивалась за границы, вовлекая людей. На собрании бессмертных заклинатели обсуждали именно это. То, что случилось во время соревнований заклинательских школ нельзя допустить вновь. Границы царств колебались, со дня на день ожидалось новое нападение. Никто не знал, кто станет врагом на этот раз. Юэ Цинъюань, ступив на площадку перед Главным Залом увидел позднего гостя. – Шиди Лю, – приветствовал его глава Цанцюн. – Решил отчитаться немедленно? Лю Цингэ в последней тренировке был столь благороден, что взял на себя ответственность за адептов пика Цинцзин. Старший ученик, назначенный на этот пост, был слишком неопытен. – Глава Юэ, – ответил тот, – этот Лю пришёл по иному поводу. Он желает отправиться в Нанкин. Юэ Цинъюань нахмурился. – В Нанкин? – наконец, ответил он после долгих раздумий. – И зачем же шиди понадобилось?.. Неужели шиди Лю собирается любоваться цветением яблоневых садов? Скулы Лю Цингэ порозовели. Он кивнул. Что же, было бы глупо требовать от всей Цанцюн не приближаться к этому месту. Сам глава ненавидел Нанкин всей душой. Именно там Шэнь Цинцю был смертельно ранен во время испытания... Столько лет с тех пор минуло... Тогда тоже цвели яблони... А юному Шэнь Цинцю едва исполнилось восемнадцать. Замкнутые под барьером иллюзий сада Ихэюань*, старшие ученики пиков Байчжань и Цинцзин должны были столкнуться с картиной будущего, предсказанного одним из гадателей столичного дворца заклинателей. Но это испытание превратилось в кровавый ад. Когда клепсидра, отмерявшая время, закончила оборот и барьер рухнул, Шэнь Цинцю был опасно ранен. Лю Цингэ впал в долгое безумие, избавить от которого его смогла только долгая медитация в северной секте Таолу**... Но даже после этого он больше никогда не стал таким, как до этого. Бессмертные так и не смогли понять, кто был виновен в той чудовищной ошибке, превратившей иллюзию в быль... Юэ Цинъюань всегда думал, что лорд Байчжань ненавидит этот город. Но, кажется, ошибался. – Ну что же, если шиди Лю и впрямь желает отправиться в Нанкин, Юэ не смеет чинить препятствий. Шиди Лю может отправиться, когда ему будет угодно. Лю Цингэ поклонился: – Этот Лю вылетает сейчас.***
Шэнь Цинцю прибыл на гору Юнтай когда праздник цветения яблоневых садов был в самом разгаре. Ихэюань распахнул свои ворота, приглашая всех желающих посетить прекрасную имперскую резиденцию. Мастер Чжу вошёл под сень ароматных ветвей, в эту метель непорочной нежности из хрупких лепестков. Говорят, под дождём их аромат пьянил и затягивал в иллюзии, а белые цветы становились прозрачными. Он остановился у старого раскидистого дерева, застигнутый воспоминаниями врасплох. Они ранили... Отдавались чудовищной болью в груди. Ихэюань... место, где он потерял Лю Цингэ навсегда... А ведь в то далёкое утро как раз шёл дождь... Он хлестал по лицу, проникая под кожу ледяным серебром... Мастер Чжу закусил губу и сжал ножны меча так, что побелели пальцы. Если бы только он мог всё вернуть! Но с тех пор прошло так много лет... Сейчас на плечи Шэнь Цинцю ложился золотой солнечный свет и заклинатель никак не мог прийти в себя, использовать заклинание, чтобы изменить лицо. Слишком свежи, слишком болезненны были воспоминания. От всего мира глаза цвета цин, полные слёз, скрывал только капюшон плаща. Мастер Чжу прислонился спиной к стволу старой яблони и раскрыл ладонь. Лепестки скользили по нефритовой коже, не задерживаясь, словно лёгкие поцелуи любимых губ. Он помнил их. Разве это было не здесь? Разве не здесь Лю Цингэ сказал ему те слова? Порыв ветра сорвал с ветвей несколько цветов и они плавно опустились в раскрытую ладонь. Закрыв глаза и болезненно улыбнувшись, Шэнь Цинцю сжал их в руке. Ему не нужно было оглядываться, он знал, что лорд Байчжань стоит в нескольких шагах. В конце концов, эта техника «сорванные листья, летящие цветы» была одинаково известна им обоим. И в этих прекрасных бутонах ещё ощущался след духовных сил Лю Цингэ. Шэнь Цинцю сжал зубы, терпя душевную боль. Он должен уйти... Немедленно, пока это ещё возможно. Он оторвался от ствола дерева и, сделав шаг прочь, наткнулся взглядом на носки белых заклинательских сапог. Страх поднялся в его груди, едва он представил к чему приведёт эта встреча. Что, если Лю Цингэ узнал его? Святые небеса! Зачем?! Зачем Шэнь пришёл, зачем поддался слабости? Неужели желание увидеть этого человека... человека, которому он даже не может взглянуть в лицо... так сильно? – Мастер Чжу, – поклонился лорд Байчжань. – Этот Лю пришёл извиниться за поведение лорда Цинцзин. Юноша ещё молод и неопытен. В нём играет кровь. Шэнь Цинцю под капюшоном иронично улыбнулся. Ну, разумеется... Играет кровь. Лю Цингэ! Оправдания бога войны всегда сводили его с ума! Однако Шэнь Цинцю со вздохом кивнул. В его арсенале сейчас был лишь посаженный надрывный голос, словно сорванный криком. Применив его, он сможет выдавить пару слов. Если это потребуется. – Мастер Чжу был ранен? – спросил Лю Цингэ и протянул руку. – Позвольте взглянуть. Шэнь Цинцю закусил губу. Да он с ума сошел! Как бы он мог позволить Лю Цингэ коснуться себя? Коснуться пальцев, которые тот когда-то с такой любовью сжимал, любуясь их красотой; пальцев, которые позже были безжалостно, жестоко сломаны им же! Он отрицательно покачал головой и тихо произнёс. – Не стоит. Всего лишь царапина. Ладонь Лю Цингэ медленно опустилась. До самого последнего мгновения он надеялся. Хрупкий силуэт, тонкие белые пальцы... Весь образ незнакомца отзывался болью глубоко в душе. За столько лет лорд Байчжань не сумел смириться со смертью Шэнь Цинцю. Он так долго боролся с собственным сердцем, боролся с собой. С этой чудовищной зависимостью от каждой улыбки... Порой Лю Цингэ не понимал, ненавидит ли он это хрупкое божество или по-прежнему не представляет без него жизни. После поездки в Таолу, он верил, что сможет всё изменить, ведь, казалось, чувства угасли. Бесконечные стычки с Шэнь Цинцю, взрывы ссор, ледяной холод в словах, скрещенные взгляды... всё говорило об этом... Но когда на том Собрании Союза Бессмертных он взял в руки окровавленный Сюя, вдруг осознав, что этого человека больше нет... нет нигде, кроме его воспоминаний, Лю Цингэ понял, что всё это время Шэнь Цинцю занимал всю его жизнь... ____________ *Ихэюань – сад чистой ряби. **Таолу (套路, пиньинь tàolù), буквально «комплекс дорожек» — комплекс упражнений ушу.