***
Люси, озадаченная своими собственными мыслями, думала о том, как же провернуть предстоящее дело. Может, устроить ему какое-нибудь представление? Или же сделать все по уже отточенному механизму? Венди уже как полчаса дремала, переполненная радостью то ли от приезда Жерара, то ли от ещё совсем нового подаренного ей пистолета. Хартфелия с сожалением взглянула на девочку. И чему она ее, собственно, учит? И почему, спрашивается, жизнь так сложно прожить? Почему все так неправильно? Почему она не могла познакомиться с Нацу при других обстоятельствах? Почему так больно вспоминать все это? Девушка усмехнулась над собой. Столько вопросов… Чему она учит маленькую Венди? Ответ состоит из одного простого слова — жить, а точнее, выживать. Ведь в этом мире ты никому не нужен, кроме себя самого. И никто не поможет тебе, когда наступит тот или иной момент. Сейчас она немного подрастет, а потом уедет жить в другой город. Здесь ей почему-то не совсем нравится. Может быть, это из-за ее характера, а может, все дело в том пареньке Ромео? С этим сорванцом она вечно попадает в какие-нибудь передряги. Почему жизнь так сложно прожить? Сама виновата. Захотелось попасть именно в тот темный переулок, о котором столько много наговорено и насочинено, захотелось, чтобы избили до полусмерти, лишь бы выбить из головы эту дрянь… И жалость. «Ты сама вправе владеть своей судьбой. Можно стать тем, кем ты только пожелаешь. Хочешь, например, строителем? Или навсегда уехать в Азию и сушить финики», — от вспоминания этих слов на душе стало как-то не по-обычному тепло. Почему судьба не свела их с Нацу в другой ситуации? Хм, Драгнил, он и в Африке Драгнил, поэтому без своих донжуанских замашек ему никуда. И, наверное, хорошо, что он такой…the start of flashback
— Ну же, детка, — тихий хриплый шёпот разливался негой по всему телу. Он желал девушку, которая сейчас лежала под ним полностью обнажённой. Он хотел её всю и без остатка. — Хочешь, я буду первым? — усмешка. Она была готова поклясться, что в тот миг его лицо озарила усмешка. — Первым и последним, — шутка прозвучала из уст мягко, словно не хотела быть услышанной. — Не смейся, — тихо, но в то же время настойчиво произнесла Люси. — Для меня это важно. Он потянулся, чтобы поцеловать ее. Девушка дотронулась рукой до его шеи, слегка надавливая на нее, чтобы поцеловать смуглую кожу. Ощутить мягкость губ, провести по ним языком, окунуться в них с головой. Жилистая рука слегка сжала грудь, а затем очертила контур талии. Этот миг… Ей показалось, что кислород перекрыли. Сердце забилось сильнее. Стало жарко, слишком жарко. Она чувствовала его дыхание у себя на лице. Еще ближе, но куда уж там ближе может быть, когда он только друг? Это свое состояние Люси не любила никогда. Ее тело напряглось, показался красивый рельеф пресса. И Нацу почувствовал это. Его блуждающая по телу рука дотронулась до места под обнаженной грудью. — Расслабься, — настойчиво посоветовал он. Драгнил прижался к ее лбу своим, при этом совершая первое движение. Движение, которое заставило Хартфелию вскрикнуть, зажмурить глаза и сцепить зубы. Настолько ей было больно. Нацу припал губами к ее бледной шее, начиная целовать место за ухом, надеясь, что это хоть как-то успокоит ее. Однако он знал, что это было бесполезно. Да, она не ревет навзрыд, не кричит, будто бы ее режут. Она терпит, стараясь не показывать своей боли. Следующее движение было таким же тяжелым для нее, как и предыдущее. Но она готова была терпеть еще и еще, чтобы чувствовать его. Чувствовать его душой и телом. Ощущать его запах. И просто видеть его. Третий раз — и она не смогла сдержать себя: крик сорвался с губ. Это нельзя было описать по-другому. Нельзя было выразить своих чувств ничем больше. Нельзя было говорить. Она потянулась к его губам. Такие холодные и грубые на вид, но такие сладкие на вкус. Сплетая свой язык с его, слегка постанывая сквозь поцелуй. Ему было хорошо, и это было главным для нее. Нежность ушла, оставляя после себя след какого-то нового чувства, доселе не испытываемого ей. Она и сама не заметила, как тонкие ноготки, покрашенные черным лаком, впились ему в спину с новым движением. Она не понимала, что происходит. Еще и еще. Она снова провела ладонью по его широким плечам, чувствуя эту мощь. Эту силу, этот твердый взгляд, запах, эти глаза и губы. Эту ночь невозможно будет забыть. Просто нельзя… — Ты как? — улыбка, но совсем не та, которую он дарил прохожим девушкам, друзьям или еще кому-то. Улыбка, которую он дарил только ей. — Терпи … — недосказанное слово растаяло в новом стоне. В совершенно новом. — …мо, — и снова кричит, только уже его имя. Все казалось ей таким обыденным. И его жаркие прикосновения, казавшиеся раньше непозволительными. И ее стоны, в которых она, словно находясь в бреду, драла собственную глотку, называя его по имени. Лишь бы он слышал, знал, что ей хорошо. Хорошо вместе с ним. Хорошо, когда они — это единое целое. Его движения превращались для нее в сладкую пытку. Не в силах пошевелиться под ним, она сминала его непослушные волосы пальцами, заставляя быть еще ближе. Целовать так, будто бы в последний раз. Кричать так, словно тебя никто не слышит. Кусать так, что на смуглой коже оставались следы зубов. Она совсем забыла о времени, которое, казалось, остановилось для них. Не знала сколько прошло минут, а может, часов. А может быть, прошла вечность?Она не знала…
The end of flashback
***
Нацу за пару секунд набрал на совсем новом дисплее одиннадцать цифр и, приложив к уху телефон, услышал гудки, отдающиеся в голове эхом. Ждать осталось недолго. — Да, — ее голос такой, которого нет ни у одной из миллиона. — Привет, — она, в который раз удивляясь тому, что судьба все-таки существует, сдержанно улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям. — Привет, — всего лишь слово, произнесенное ей, а такой эффект. — Может быть, встретимся? — сколько Люси знала этого человека, он всегда был лаконичен: надо — так и скажет, а не надо — аналогично. — Ты в городе? — Да, — короткий ответ собеседника. Нацу нащупал на поясе штанов пистолет, поудобнее устраиваясь в водительском кресле. Сигареты кончились, а курить хотелось неимоверно. — Выходи. Хартфелия, предварительно отключив телефон, кинула его на светлый диван и подошла к шкафу, в котором висело всего два платья — все, что она успела купить за недолгий срок нахождения в другом городе. Темное и светлое. На сегодняшний вечер подойдет черное. «Оденусь, как проститутка», — усмехнувшись, подумала девушка, стоя в нижнем чёрном белье перед зеркалом во весь рост. Казалось бы, все обычно, но нет. Под лямкой лифчика, ближе к чашечке, приютился маленький ножик, больше похожий на кинжал. Медленно, сначала на одну ногу, а затем на вторую, девушка надела черные капроновые чулки, а после — такие же черные сапоги. Оценивающим взглядом она осмотрела себя в зеркале. «Что ни говори, а мужики любят глазами». Обтягивающий лиф и пышная юбка внизу. На середине бедра изделие заканчивалось. Спина была открыта. Да, Хартфелия могла показывать свою спину: нет никаких тебе прыщей, а еще громадных родинок, например. По всему позвоночнику от косточки вверху до поясницы, красивыми маленькими буквами тянулась татуировка: «Only God will judge me». Маленький клатч, в котором по идее должны были быть дамские штучки-дрючки — не наш случай. В маленькой сумочке уместился пистолет. Магазин на десять патронов. Люси надела кожанку и белый шарф, а затем, распустив волосы, мельком взглянула на мирно спавших в зале Жерара и Венди. Цокая устойчивыми каблуками, она захлопнула дверь с той стороны, отмечая про себя, что неплохо было бы иметь запасные ключи от нынешней обители. Преодолев незначительное расстояние мелкими шажками, девушка села в машину, которая отличалась от своих собратьев тонировкой и номерами. Причем, если во втором случае у всех авто были прикреплены белые таблички с цифрами, то у этой красотки их не было как таковых. Люси подметила, что сегодня Нацу был серьезен и особенно… красив. Редко было такое, когда девушка отвешивала комплименты людям вообще, что не скажи о мужском поле в принципе. Идеально выглаженная белая рубашка зрительно увеличивала его плечи. Взгляд спустился чуть ниже. Удавки не было. Да, он не любил галстуки, то ли потому, что так и не научился их завязывать, то ли потому, что Хартфелия часто душила его ими… Краем глаза заметив на себе изучающий взгляд карих очей, Нацу ухмыльнулся. — Что же во мне такого интересного? На пассажирском сидении вздрогнули, закусив губу. От неожиданности, естественно. — Да так, детали рассматриваю, — усмешка с ее стороны. И желание, так давно забытое, казалось, возросло с новой силой. Захотелось его прямо здесь, в этой машине. Как и ему ее. Все было так просто. До банальности просто. И, кажется, оба чувствовали это желание. Желание порвать на ней это дорогое платье, ведь других она не носит. Захотелось разорвать его белую рубашку. До безобразия наглаженную.***
Нацу открыл дверь перед своей дамой на этот вечер. Много людей, которым, в принципе, все равно, кто такая она, но не все равно, кто такой он, криво улыбнулись вошедшей в помещение особе. Девушка апатично смерила взглядом всех присутствующих. — Нацу! — послышались добродушный вскрик и какое-то шебуршание. — Вот зараза, — к ним на встречу торопился какой-то старикашка с палочкой в руке. Видно, только благодаря этой палке, он все еще мог передвигаться. Длинные столы с красной скатертью, такие же величественные на вид стулья, множество столовых приборов… Дорогое местечко. И такие же дорогие люди! — О, малышка! Ты, наверное, еще совсем девственна и непорочна, — дед, театрально вздыхая, приложил руку к сердцу. — Или, — на секунду на его лице осуществился мыслительный процесс, - о, друг мой! Надеюсь, ты был с ней нежен? — вновь вздох. — Как зовут это прелестное создание? — старик поднес прохладную ладонь блондинки к своим губам. Мимолетное касание. — Люси, — ровно ответила девушка, пристально смотря на этого деда. Такое ощущение, будто бы она его уже видела. Давно-давно. И голос… какой-то знакомый, что ли. — Люси о-о-о-о Люси о-о-о-о Люси, — нараспев протянул седой, махнув рукой в направлении бара. — Пройдемте, Люси. — Как твои дела? — розоволосый следовал за дедом, обгоняя старых друзей и знакомых. Дойдя до стойки, за которой стояла девушка-бармен, он присел на высокий стул. — Ой, ты знаешь, — начал старикашка, — в целом все ужасно, но так ничего. — В общем, все как всегда. — Почему вы опираетесь на трость? — Страсть к дельтаплану погубила меня, — ироничная усмешка в глазах. — Винить в этом некого… — На секунду показалось, что он впал в глубочайшую депрессию и выйдет из нее лет через пятьдесят, но вот уже снова полон оптимизма и радости! — Но не будем о нас, о старых! Давайте о вас, о молодых! Кто же ваши родители, Люси? — У меня их нет, дедуля. — Да у твоей подружки крутой нрав! — Эй! Я ему не подружка. — Эй! Так звали лошадей! — Старый хмырь! — Молодая стерва! — Эй! Старый перду-у-н! — Падшая женщина! — энергия так и распирала «старого пердуна». — Она — моя жена! — Оу, а свадьба по залету? — взгляд деда начал метаться то в сторону девушки, то в сторону парня, не в силах остановиться. — Или по большой и чистой любви? Хотя, нет, Драгнил, с тобой такого не бывает. — Откуда ты знаешь, что со мной бывает, а что нет?! — Эй, заткнись! — Простите, что? — Завались! — Ты че, сука, охренел? — Заткнись! — Да кому это? — Да тебе! — Мне?! — Да! Ой, это не вам! — Ну все, суки, вы у меня попляшете! — Извините! Я украду своего драгоценного на пять минут? Не больше! — Да хоть навсегда, — хриплое бурчание в ответ. — Ой, конечно-конечно! — дед почесал широкую бровь. — Чего же тут не хватает?! — бубнил он себе под нос, рассматривая клюшку, создавая впечатление окончательно сошедшего с ума человека. Хотя все присутствующие здесь не далеко ушли.***
Драгнил хотел её любую. С длинными волосами, например, как сейчас или же с короткими, как год назад. Блондинку или брюнетку. Будь она в платье, а может, в джинсах, все равно! Он хотел её сейчас же! Парень усадил девушку на общественную раковину. Голая спина, по которой он водил руками встретилась с холодом зеркальной поверхности. Раздвинув ноги настолько, насколько это позволяла юбка платья, Люси подалась вперед, запечатляя на его губах долгожданный поцелуй. Такой нежный и обволакивающий с одной стороны, а с другой — грязный и страстный, когда твой язык сплетается с другим, заставляя чувствовать этот жар… Заставляя быть еще ближе, когда у тебя во рту хозяйничает совсем другой человек. Не ты. Саламандр провел широкой ладонью от упругой груди до обтянутой черным капроном ляжки, сжимая ее. Второй — еле ощутимо надавил на голову, углубляя поцелуй еще больше, уже ведомый инстинктами. И, черт возьми, это состояние, когда совершенно любой может сюда зайти… Однако пока они здесь одни. И это хреновое слово «пока» доставляло больше всего своеобразного адреналина. Его поцелуи кружили голову, заставляя забываться снова и снова. Еще и еще. Она с нескрываемой стервозностью расстёгивала маленькие пуговички на рубашке, мол, моему мужику глажу рубашки только я и никто больше. А то нашлась какая-то пигалица, ни кожи, ни рожи, зато утюгом пользоваться научили. Оголив смуглую кожу, девушка скрепила пальцы рук в замок у парня на шее. — Держись, детка, — Драгнил одарил ее плотоядной улыбкой, легко приподнимая с насиженной мойки. Хартфелия только крепче обвила ногами его торс, прильнув к парню всем телом. На ощупь он толкнул дверь в одну из дюжины белых кабинок. Таких же белых, как и Люси, но сегодня она была… черной. Черной дьяволицей, сошедшей на Землю. Продолжая сминать в поцелуе ее мягкие податливые губы, Нацу хотел закрыть дверь, чтобы никто не смог помешать им, но… — О, Боже! — громкий крик и строгий взгляд. — Что вы здесь устроили?! — женщина была крайне раздражена, о чем говорила морщинка, которая не так давно залегла между ее бровями, сведенными к переносице. Девушка вскрикнула, когда кто-то с силой шлепнул ее по попе. — Ауч, Нацу! Больно же! Открыв глаза, парень опешил. Полюшка?! Что она здесь делает?! Хотя, это же женский туалет, Драгнил, о чем ты думал, когда в полубреду вваливался сюда вместе со своей подругой? — Девушка, что вы себе позволяете?! — он опустил Люси на белую плитку, озадаченно потупив взгляд. А где, собственно, его рубашка? В порыве страсти было, конечно, жарко, но сейчас-то холодно! Смуглое подтянутое тело покрылось мурашками, заставив парня обхватить себя руками. Нацу легонько пихнул стоявшую рядом девушку в бок, мол, не молчи. — А я тут… — она замялась, опустив голову вниз, скрывая лицо под челкой. Саламандр готов был поклясться на чем угодно, но он видел, как медленно бледная кожа её лица приобретает пунцовый оттенок. — Я… — Мы просто дурачились, Полюшка, — наконец подобрав свою рубашку с пола, улыбнулся Драгнил. — Ничего такого, о чем ты могла бы подумать. — А я уже подумала! — грозно заявила женщина, шаркая ногами по направлению к выходу из уборной. — Чтобы через пять минут вас тут не было! — она оглянулась, грозно посмотрев на обоих, а затем вышла, оставляя после себя шлейф легкого аромата сладких духов. Дверь захлопнулась, а Нацу и Люси после нескольких секунд тупого разноса громко засмеялись.***
— За ее ошибки страдают твои кости, — суровый взгляд высокого парня в черной борцовке прожигал блондина насквозь. — Она не… — парень сплюнул кровь, пытаясь заглотить ртом больше воздуха. — Она не твоя… — снова задержка. Кажется, что тебя сейчас разорвет на тысячи частиц. — Не тебе… — новый резкий удар в область живота заставил парня согнуться от боли. — Да? — оппонент вскинул бровь вверх, нагло ухмыляясь. — Заруби себе на носу: она принадлежит только мне, потому что я выбрал ее, — остановка, но только лишь для того, чтобы перевести дыхание, — я выбрал ее матерью своих детей. — Но она… — блондин вновь сплюнул кровь. — Она этого… Не знает. И она не дала своего… — но тут Драгнил резко прервал его. — Будет достаточно того, что я это знаю.the start of flashback
— Ты должен запомнить, что ради своего успеха нужно идти по головам. Для тебя не существует таких вещей, как любовь и дружба… Или ты, или тебя! — прокричал невысокий старичок, наблюдая за совсем маленьким пареньком. Под проливным дождем мальчуган с розовыми волосами отжимался на кулаках, что скользили по мокрой и грязной траве. Изо рта шел пар, все тело ломило. Из одежды одни потрепанные шорты. — Та девочка, Люси, кажется… — Она хорошая, — с трудом выдавил он, не переставая отжиматься, ведь пока мастер не скажет — останавливаться просто недопустимо. — Я запрещаю тебе с ней общаться, — выдохнул старик, прекрасно понимая во что все это может вылиться. Ученик будет проводить все время с этой девчонкой, а про тренировки и не вспомнит. Тело и дух должны быть развиты одинаково. — Нет, — упрямо заявил мальчишка, не смея остановить занятие. — Нацу, — старик нахмурил седые брови. — Если ты хочешь ей добра, то прекрати с ней всякое общение, иначе мне придется сделать это самому. — Но… — попытался возразить он. — Никаких «но»! — крикнул дед. — Вот когда стану большим и сильным, мне не нужен будешь ни ты, ни твои тренировки! Тогда я буду играть с ней! — тоже закричал мальчишка, обессиленно валясь на грязную траву, расслабляя каждую клеточку своего тела. Развернувшись к ученику спиной, дед зашагал прочь с горы, в новое убежище. Скоро начнется гроза — еще одно испытание для Нацу. Пусть сам найдет новый дом, ведь обещают, что молния страшна в гневе. Он же парень умный, дорогу найдет: инстинкты не позволят остаться на улице.The end of flashback
Спустя двое суток
— Стинг? — девушка сглотнула ненавистный горлу комок. — Кто тебя так? — Кто-кто? Твой дружок! Совсем обезумел, — процедил блондин, приподнимаясь на локтях, от чего больничная кровать заскрипела, продавливаясь, что особенно раздражало Эвклифа. — И с кем ты только связалась?