То что не показали,но я расскажу

Мало кто знает, но я была там... Я проходила этот ад с ними. Я проходила его с ним. Много людей полегло в то время. Мало кого удалось спасти. И я просто хочу записать эти воспоминания сейчас. Перед последней миссией. Через месяц мы выдвигаемся на спасение Эрена. Опять... меня изрядно уже тошнит от него, и если бы он не был надеждой человечества - сама б его убила. За всех тех людей, за всех моих друзей, за все! А, может, я не права... Я уже не знаю. Я не знаю кем он стал, чем он стал, но его задумка, его позиция, его предательство. Боже, мы опять оставим там всех людей! Опять потери... мои друзья. Нет. Не хочу об этом сейчас думать. Я просто запишу все в свой дневник. Может, кто-то выживет после всего этого и найдет его. Я попала в Кадет корпус ещё в 14 лет. Нет, не так. Я одна из тех, кто жил под городом, под стенами. Жизнь там была ужасная. Ты ищешь возможности для выживания, не для жизни. Людям с этой дыры нет места наверху. Такое ощущение, что здесь собрались пороки человечества всего мира. Выживает, буквально, сильнейший. Если ты девочка, у тебя одна дорога - проституция. Если мальчик - шансов больше, но все равно все сведется к тому, что ты просто убийца, мясник. Я не помню всего своего детства, но то, что помню - ко мне постоянно приставали взрослые мужчины. Пьяные или трезвые - это никогда их не останавливало. Мне удавалось вырваться, но я маленькая девочка, которая родилась в этом порочном мире. Отец держал прилавок, а мать... Мать зарабатывала проституцией. Папа давно уже не мог содержать нас, чтобы она не работала. А после моего рождения и смятения родителей - оставлять меня или нет, все пошло по наклонной, если это можно так назвать. Я уверена, были дети, которые жили хуже. Когда я гуляла по тёмным улицам этого подземелья, находила мёртвых детей и подростков. Первое время это было ужасом для детской психики, но потом стало привычным делом, обыденной картиной. Затраханные маленькие девочки, забитые мальчики. Не хочу вспоминать это в подробностях, но один труп стал для меня переворотом в жизни. Я всегда боялась людей. Всегда старалась спрятаться за отцом или, на крайний случай, за матерью, и очень повезло, что семья меня любила. Этим не каждый ребёнок мог похвастаться. Мечтать о жизни на поверхности я и не пыталась. Выбраться из этого последнего круга ада было невозможно. Я так думала. Тот труп... эти люди... я не могу их по-другому назвать. Ни животные, ни птицы - да никто такого не делал! Я случайно, правда случайно, наткнулась на этих мужчин. Пьяные в стельку; они насиловали женщину, заставляя её смотреть на свою дочь, которая истекала кровью от порезов, синяков, возможно даже разрывов органов, пока ее держал второй мужик и лапал руками измученное тело крошки. Он разорвал ее корсетик от платюшка и просто мял неразвитую грудь, которая была в синяках и потеках крови. Тот, что насиловал ее мать, смеялся с этого, не сводя глаз. Он заткнул рот матери своей рукой, попросив дружка залезть ниже к этой девчонке. Она пыталась кричать. Мать истерично ревела, молила отпустить дочь, но их это только забавляло. Выродки! Какие же они выродки!!! Он спустился ниже. Девочка уже перестала плакать. У нее закончились силы, а их это не устроило. Он начал бить кулаком по ее лицу, чтобы та ревела и молила их о пощаде, и в какой-то момент забил ребёнка. Я замерла в ужасе. Многое видала в этом месте, но это было слишком. Спрятавшись за стеллажом из огромных коробок запасов еды, я продолжала смотреть на это. Матери не давали кричать и сопротивляться, а с каждым ударом его подельника по лицу девочки, этот урод насиловал жестче, грубее, сжимая грудь женщины, пока она не полезет у него между пальцев. Эта скотина убрала руку ото рта женщины, и сказал своему собутыльнику, чтобы тот заткнул ей рот членом по самое горло. Тогда я поняла в полной мере, что я же тоже девочка... я тоже могу быть на этом месте, почему я ничего не делаю сейчас, чтобы спасти себя? Им уже ничто не поможет, но спасти себя-то я могу! Нет, не могу... я не могу даже пошевелиться. Слезы наплывают на глаза. Девочка, в руках этих уродов, была уже безжизненным телом, но их это не остановило. Защитить тут некому. Всем плевать. А солдаты - их сюда отправляют в ссылку, и они так же, как и жильцы этого места, просто промирают свои последние годы жизни. Отсюда нет выхода. Я всхлипнула носом и не ожидала, что это будет так громко! Выродки подскочили на месте, отшвырнули девочку, и тот, что держал её, пошёл в мою сторону. Мне некуда деваться. В голове мысли о том, что сейчас со мной произойдёт то же, что и с ними, а я продолжаю смотреть в эту щель. Он находился в нескольких метрах от меня, приближаясь шаг за шагом. Еле заставив себя сдвинуться с места и побежать назад, я рванула так, как никогда! Бегала быстро - ноги длинные, да и постоянные кражи с погонями от торговцев научили меня драпать. Не помню уже, сколько я тогда пробежала, но помню, что не было ни одного поворота. А он по пятам несётся за мной. Обернувшись, чтобы оценить расстояние между нами, я впечатываюсь на всем ходу в какого-то мужчину. В момент он закидывает меня себе за спину и стреляет в того мужика. Мой спаситель был в плаще и в шляпе. У нас тут так не одевались. Только те, кто спускался сверху, но тоже не все. Тогда он даже не посмотрел на меня, а подошёл к моему преследователю и плюнул на лицо. Я не стала задерживаться. Поняла, что это мой шанс на спасение. Все, что я запомнила - это тот плащ и шляпу. Я бежала домой, не понимая, почему я сейчас не плачу? Откуда во мне ещё силы бежать? Почему этот мир так жесток? Почему на них нет управы?! Почему я тогда оказалась сзади того бара? Прибежав домой, я не стала ничего рассказывать. Мать, как всегда, была на работе. А отец уже спал. Видимо, хорошенько выпил, чтобы не осознавать тот факт, что его жена проститутка. Он часто так делал. И только когда я коснулась головой подушки - начала реветь. Реветь, как истерзанный зверь. Реветь и кричать в эту подушку безостановочной истерикой. Я решила - я хочу поступить в Разведкорпус! К моменту, когда уже подошёл возраст поступления, я пережила многое. Родители умерли. Отца убили, а мать заболела от своей работы. Врачи просто махнули рукой. Они ничего не узнали о ней. Только спросили:"Кем работает?", и... просто ушли. Я была белая от нехватки солнца и худая от голода. Кормить себя приходилось самой, но я только-только научилась писать свое имя, и как-то по нормальному достать еду я не могла. Идти некуда. То, что я успевала своровать - съедалось сразу и надолго не хватало, пришлось научилась драться. Я научилась избивать людей до смерти и перестала их бояться. Мне, просто, уже нечего терять. И в одной такой драке я потеряла сознание. Просто пропустила удар, который пришёлся мне в висок и под дых. Очнулась уже в каком-то лагере. Тут было солнце. Я увидела солнце! Ангар... тут много таких же детей, как и я. Тогда я еще не понимала - представляют они угрозу или нет? Не могу сказать, что обучение давалось легко. Совершенно нет. Но я училась. Научилась скрываться. Кто-то отлично дрался, кто-то мыслил и анализировал, кто-то держал равновесие в полете, как Бог, ну а я была прирожденным шпионом. Когда на первом построении нас спросили: "Зачем вы здесь?", я точно знала, что хочу уже не в Разведотряд, а в Военную полицию. Я хочу вершить правосудие над людьми! А сказала только - "Защитить человечество".