Дорогой Зла

Джен
NC-21
В процессе
1589
автор
Thaalesh бета
Размер:
планируется Макси, написано 726 страниц, 49 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1589 Нравится 2120 Отзывы 517 В сборник Скачать

3.11. Искушение полукровки

Настройки текста
Примечания:
      

Осень 1993 года. Хогвартс, кабинет директора.

             — Если честно, я опасался, что Гарри окажется обладателем куда более… банального страха, — выдохнул почти что с облегчением Дамблдор. — Но и страх дементоров, который мы у него предполагали после шокирующей встречи в поезде, тоже был бы тревожным звоночком.              — Профе… То есть, Альбус, — поправился присутствующий тут же Ремус Люпин. Он еще не привык так вот запросто обращаться к бывшему наставнику и просто человеку, гораздо старше него самого. — Многие в тот день встретили дементора — но немногие настолько впечатлились его присутствием. Если бы боггарт в очередь Гарри принял облик этой твари — это значило бы, что мальчик является носителем высоких моральных качеств, истинно гриффиндорской храбрости…              Сбоку раздался презрительный фырк Снейпа — преподаватель зелий тоже присутствовал при обсуждения первого урока ЗОТИ у третьего курса Гриффиндора. Но облекать свое презрение в слова Северус, все же, не стал. За что Ремус был ему чертовски благодарен — и так он пребывал в некотором смятении.              — С талантами Гарри, его вовсю пробивающимися амбициями и, что уж греха таить, тщеславием, — Дамблдор взглянул на оборотня поверх очков-половинок, — новость о том, что он является исключительным носителем некоей “гриффиндорской храбрости” и что единственный его страх — это само наличие страха… Не думаю, что это очень уж педагогично, Ремус.              — Мальчишка мог возгордиться своим мнимым бесстрашием и наделать глупостей, — все же добавил своим фирменным ледяным голосом Снейп. — Как это было на первом курсе, — быстрый взгляд в сторону директора. — Или его попытки лезть на рожон на втором. Нам не нужны лишние проблемы, Люпин!              — В общем, — пресек намечающуюся перепалку Дамблдор, видя, как хмурится Ремус, — как бы то ни было, Гарри показал наличие тех моральных качеств, что только и приличествуют Из… приличному волшебнику, — в последний момент поправился он, смущенно кашлянув.              И нет, оговорился он не специально: и Снейп, и Люпин поняли это со всей четкостью! Уж очень бледным выглядел директор, слишком недовольным. И слишком тяжелые мешки под глазами украшали его лицо: недосып и нервный срыв налицо. Никакие энергетические зелья не помогут безнаказанно и беспрерывно мотаться по всей Европе, выполнять свои обязанности в Министерстве, попутно отбиваясь от назойливых журналистов, да еще и руководить школой. Даже Великий Светлый Маг начнет сдавать. В его-то возрасте!              Но как бы не очевидна была усталость директора, за его оговорку они уцепиться не преминули.              — Так значит, вы все-таки готовите мальчишку в свои политические протеже, — с едва заметной яростью в голосе процедил Снейп. — Альбус, ему всего тринадцать! Он и так выказывает совершенно непомерное самомнение, а уж если поймет, что вы его покрываете…              — Северус! — строго одернул зельевара директор. — Я много раз говорил до этого, и вновь повторю: я держу ситуацию под контролем! И, поверь, никто не собирается кидать школьника на баррикады раньше срока.              Люпин явно удовлетворился таким ответом. Снейп же подозрительно прищурился на фразу “раньше срока” — было ясно, что Дамблдор все равно имеет какие-то планы на предполагаемого Избранного. Но зельевар предпочел промолчать — все равно мордредов директор увильнет от прямых ответов, дав их только тогда, когда сам захочет.              — Боггарт Гарри продемонстрировал нам один из самых лучших вариантов его морального развития, — откинулся тем временем на спинку кресла Альбус и сложил пальцы домиком перед собой. — Не какой-то обывательский, личный страх, вроде боязни пауков у мистера Рональда Уизли. И не героически-пафосная “боязнь страха”, как в случае если бы боггарт действительно принял облик дементора, как мы прогнозировали, — кивок в сторону Люпина. — Не эгоизм и мещанство, но и не гордыня с излишней храбростью. Всего лишь забота и боязнь о близких людях…              — “Забота”, Альбус — не то слово, которое я бы стал применять к описанию той жути, что продемонстрировал нам мистер Поттер, — жестко произнес Снейп. — Может, его боггарт и означает, что он боится за свою подружку. Но, как по мне, это значит лишь проблемы с головой!              — Северус! — возмущенно воскликнул Ремус, резко оборачиваясь к своему коллеге по учительской стезе.              — Не припомню, чтобы мы переходили на панибратский тон, Люпин! — прошипел в ответ Снейп. — И что же тебя возмущает? Ты сам стал непосредственным свидетелем явления поттеровского боггарта — а боггарт берет свой облик из сознания и памяти того, кто перед ним стоит в данный момент! Может ли здоровый разум породить ТАКОЕ?!              — Северус, это всего лишь образ раненой мисс Грейнджер… — попытался вставить Дамблдор, но Снейпа уже понесло:              — Раненой?! Боггарт принял облик мисс Грейнджер, которую как будто жрали заживо! — выплюнул он в лицо директора. — Или вырезали куски мяса и часть внутренностей на живую — разницы нет! Вы понимаете, что подобный образ, тем более столь подробный, в мозгу тринадцатилетнего школьника ненормален?              Где-то минуту висела напряженная тишина. А потом прозвучал тихий голос Люпина:              — Северус, я знаю, что это неправильно и нездорово. Но магглы весьма изобретательны в своих популярных развлечениях. Я имею ввиду… Ну, движущиеся картинки…              — Я в курсе, что такое кинематограф, Люпин, — ядовито прокомментировал в ответ Снейп. — Но каким образом это касается…              — Самым прямым, — тряхнул головой оборотень. А потом, чуть подумав, усмехнулся. — Посмотри как нибудь “Восставшего из Ада” или “Рассвет мертвецов”. Ну или из новинок — “Живая мертвечина”, — тут Ремус и вовсе почти гнусно усмехнулся, глянув на содрогнувшегося от таких названий Снейпа. — Весьма красноречивые образцы творчества маггловского Голливуда, которые наверняка крутят по телевидению в поздние часы… и которые вполне мог посмотреть Гарри.              Северус лишь скрипнул зубами, подавляя раздражение. Разумеется, он был в курсе, что такое кинематограф… Но вот в самом кинематографе не особенно смыслил. Хотя Тонкс уже пару раз жирно намекала, что не прочь была бы сходить на какой-нибудь фильм — но это к делу не относилось.              — Даже если Поттер фантазирует себе подобные картины, насмотревшись маггловского кино — это не отменяет его психической нестабильности, — холодно процедил зельевар, хоть уже и понял, что эти двое не станут его слушать. Не в этом вопросе.              — Полноте, Северус, — устало протянул Дамблдор. — Подростки частенько ищут всякую запрещенную литературу, ищут специфических зрелищ — пусть и маггловских. Никто пока с ума не сошел. Но, разумеется, я постараюсь повлиять на приемную семью Гарри, — со вздохом протянул он, видя непримиримый блеск в глазах Снейпа. — Петунии стоит уделить больше внимания племяннику…              — Вот уж точно, — тяжело уронил Снейп, но больше ничего не добавил. Эта фраза скорее была предназначена для того, чтобы оставить последнее слово в обсуждении за собой.              — Гарри довольно неплохой молодой человек, — примирительно проговорил Люпин. — У него совершенно разнообразные знакомства и связи, он никого не отталкивает и никого… — тут он чуть запнулся, покосившись на Снейпа. — …Никого не травит. У него нет предрассудков на тему чистоты крови, принадлежности к определенному факультету или семье. То небывалое перемирие между факультетами, что я увидел в нынешнем Хогвартсе, несомненно, во многом его заслуга!              — О, пожалуйста… — поморщился на это зельевар.              — Но это правда! — убежденно воскликнул Ремус. — Вспомни, Се… Снейп, как грызлись Гриффиндор и Слизерин в наше время — безотносительно наших личных разногласий, — на этой фразе оборотень умудрился не споткнуться в смущении, как он делал до того. Лишь поправился на имени собеседника, чтобы опять не быть обвиненным в фамильярности. — Чего стоят только мирно общающиеся Уизли с Малфоем! Я считаю, что это очень хороший знак. Знак того, что мы наконец-то можем окончательно примирить разные группировки в британском волшебном обществе…              — Люпин, это школа, — раздраженно потер переносицу Снейп. — Школа. Не маггловский парламент и не магический Визенгамот — просто школа! То, что у парочки третьекурсников хватает мозгов не устраивать драки и заводить нужные знакомства — не значит, что и их родители вдруг тут же побегут брататься между собой.              — Ты слишком скептичен, Северус, — благодушно покачал головой Дамблдор на эту фразу. — Но, несмотря на то, что я согласен с Ремусом, собрались мы не затем, чтобы обсуждать моральные качества мистера Поттера или его положительное влияние на взаимоотношения факультетов, — в конце этой фразы директор уже откровенно хмурился. — Сириус Блэк ищет Гарри.              — Что не доказано, — поджал губы Северус. — В окрестностях школы или Хогсмида его не видели.              — Там сейчас по милости старшего Малфоя такое столпотворение, что сам Мордред ногу сломит, — вздохнул Люпин. — Он мог затеряться в толпе. Тем более… с его талантами, — покосившись на Дамблдора, произнес Ремус.              — Даже если он не собирается проникать в школу, не стоит снижать бдительность, — покачал головой старый директор. Встав, он прошелся к окну и стал задумчиво разглядывать Запретный лес. — Я вызвал именно вас двоих не просто так. Вы сейчас единственные члены Ордена Феникса в Хогвартсе, помимо нас с профессором МакГонагалл. Но Минерва, несмотря на свою несомненную талантливость во многих сферах, все же не боевик.              — Флитвик — лучший дуэлист среди нас, — сухо произнес Снейп.              — Он не член Ордена. К тому же, тебе ли не знать, Северус, — повернулся к бывшему ученику Дамблдор, — что гоблины всегда себе на уме. Не стоит посвящать Филиуса в нашу обеспокоенность сверх его обычных должностных обязанностей.              — Хорошо, профессор, — серьезно кивнул Люпин. — Мы утроим бдительность.              — Вот и славно, — улыбнулся Дамблдор. — Ладно, Ремус, ступай. Мне нужно уточнить у Северуса пару моментов.              Ремус мельком глянул на Снейпа и вышел из кабинета, оставив зельевара и директора наедине.              — Скажи, Северус, — глядя на Снейпа поверх очков-половинок, произнес Дамблдор. — Насколько ты доверяешь мисс Тонкс?              — А вы ей не доверяете? — вопросом на вопрос ответил зельевар. — Мне казалось, что она была ученицей вашего старого приятеля Муди.              — Мальчик мой, — покачал головой директор. — То, что она была стажером у Аластора, не значит, что её не могли… мгм, идеологически обработать в Министерстве. Конечно, я примерно представляю себе характер и устремления мисс Тонкс, но ты, все же… куда ближе с ней знаком.              Северус нахмурился, но все же не стал отвечать резкостью — в словах Дамблдора не слышно было и тени насмешки, он говорил полностью серьезно. А потому, проглотив едкий комментарий, рвущийся с губ, он ответил почти нормально:              — Тонкс вполне лояльна и уж точно не побежит докладывать своему начальству в Министерстве ни о чем.              — Хорошо, — кивнул в ответ директор. — Кстати, а тебе удобно в твоих апартаментах? — нарочито беззаботно спросил вдруг он.              — Вполне, — вновь насторожился Снейп.              — Просто, учитывая твои новые обстоятельства, возможно, тебе они покажутся тесноваты, — едва-едва улыбнулся директор. Но только Северус собрался уже разразиться гневной отповедью, тон Дамблдора вновь сменился на куда более серьезный: — Мальчик мой, прошу тебя, отнесись к своим взаимоотношениям с мисс Тонкс с достаточной ответственностью. О, нет, я не про их характер или ваши сугубо личные планы друг на друга! — поднял он руки в защитном жесте. — Я о том, чтобы вы… воздержались от демонстрации этих отношений в стенах школы. По крайней мере, до их, кхм, узаконивания.              — Альбус, до сего дня я не давал повода усомниться в своем понимании педагогических методов, — холодно процедил Снейп на это. Раздражение прямо-таки выплескивалось из него. Еще бы: ему только что, как какому-то старшекурснику, ткнули в нос недопустимость открыто сожительствовать в стенах школы с незамужней особой. Которая, к тому же, фактически сама была недавней старшекурсницей. — И не беспокойтесь, наши… отношения, — “до которых вам не должно быть дела” как он подумал при этом, — не коснутся школы.              — Хорошо, — устало кивнул директор и опустился в кресло. А когда Северус уже подходил к двери, добавил: — Я очень рад, мальчик мой, что после всего пережитого в прошлом, ты все-таки не утратил способность по-настоящему любить. Любовь — великая сила, — грустная усмешка. — Сила, способная очистить душу и даже спасти жизнь.              Пару секунд Снейп молчал с непроницаемым лицом. А потом произнес:              — Я запомню.              После чего эффектно развернулся и вышел из кабинета.                     

Осень 1993 года. Хогвартс.

             ”Вы сами мне все уши прожужжали на тему того, как важно в кратчайшие сроки подвигнуть Меган на более активные действия!” — недовольно огрызался Сластёна. ”Вот и пришлось немного… форсировать её восприятие. Цель достигнута: она считай уже сформировала полноценный культ! Проводятся ритуалы, приносятся жертвы…”              ”Они привлекли ненужное внимание!” — обеспокоенно прогудел Добряк. ”Похищение детей в относительно благополучном городе — не то событие, которое местные копы могут проигнорировать. А если они выйдут на Саут-Хеленс?”              Забияка лишь яростно рычал, не в силах словами выразить всю степень своего раздражения и презрения к методам слаанешитов.              Гарри и Умник про себя лишь ухмылялись: с этими двумя было все ясно. Нурглит в своей манере боялся последствий для своего культа в Саут-Хеленсе, а кхорнита просто бесила манера действовать тайно и против тех, кто не мог дать отпор. Хотя что тот, что другой не были против людоедства в принципе.              На самом деле, в деяниях новоявленных слаанешитов не было ничего особо странного: в бывшем мире обитания духов-советчиков Культы Удовольствий, чаще всего состоявшие из пресытившихся жизнью богачей, почти всегда практиковали каннибализм. И выбор в качестве жертвы детей тоже был вполне понятен: взрослое мясо было более жестким и не столь приятным на вкус. А похищенные школьницы, не испорченные годами поглощения фастфуда, алкоголя и табака, равно как и многочисленными болячками, были в самый раз!              Последнее, впрочем, было не очень понятно Добряку и Забияке — для них мясо и есть мясо. Чем его больше — тем лучше, вкусовые качества для них не играли роли. Зачем такие сложности ради парочки костлявых девчонок? Лучше уж похитить для этих целей какого-нибудь перекачанного бодибилдера или кого-то страдающего ожирением. Плевать на то, что у первого мясо будет как подошва и пахнуть стероидами, а у второго это будет просто несколько литров жира вместо мяса: еда же! Вкус неважен.              Эстетство Сластёны было им глубоко чуждо.              Но Гарри уже давно привык к тому, что порой в его голове гремели самые настоящие словесные баталии практически по любому вопросу — и не был удивлен. Разве что было странновато, что новоявленный Культ так быстро докатился до поедания людей.              ”Не забывай, Гарри”, — прошелестел на эту мысль Умник, оттеснив спор Добряка и Забияки с вяло отбрыкивающимся Сластёной на задний план. ”В том нашем мире культы образовывались по большей части сами, постепенно погружаясь на новые глубины порока и запретных удовольствий. И лишь после этого до них, наконец-то, снисходил Темный Принц”.              “У нас же наоборот” — кивнул, понимая, Поттер. “Я сначала подарил Меган метку Слаанеш, тем самым открывая её разум для шепота варпа и Сластёны. Подстёгнутая неудовлетворенностью своей жизни, стремлением в ускоренном темпе компенсировать всю ту серость бытия, что довлело над ней, Меган и пустилась во все тяжкие. Ясно”.              ”Пути человеческой психики и поведения порой неисповедимы”, — хмыкнул тзинчит. Сказал он это настолько иронично, что даже Забияка мог бы услышать между строк “для всех, кроме меня”. ”Видал я самые разные ситуации, Гарри. И частенько люди совершали воистину странные поступки без какого-либо вмешательства Хаоса! По сути-то, Хаос никого ни к чему никогда не принуждал, не вкладывал в головы человечества ничего от себя — все поступки и стремления уже там были. Все, что люди творят, они творят полностью и исключительно по своей воле! Лишь от тебя зависит, что и как ты делаешь, и лишь ты решаешь, что есть зло, что добро. Мы только даем силу для этого!”              Гарри вздохнул: снова порция демагогии и двусмысленных рассуждений от Умника. Но ему даже нравилось: распутывать эту паутину полуправды и недосказанности было воистину интересно.              Он нахмурился, возвращаясь мыслями в свои видения и воспоминания о тех снах, что донимали его.              Разумеется, облик боггарта, вылезшего перед Гарри из шкафа на первом уроке ЗОТИ, был обычной иллюзией — Поттеру нужно было протестировать возможность воздействия на оборотня. Он хотел точно понять: подействуют ли на нового преподавателя его мороки, которые он оставлял вместо себя в спальне каждый раз, когда отправлялся погулять ночью.              Разумеется, теперь, когда его возможности сильно выросли благодаря подконтрольным домовикам из Культа Освобождения, вопрос слежки за ним несколько потерял актуальность. Но Гарри все равно каждый раз оставлял вместо себя в спальне иллюзорного двойника, во избежание даже малейших случайностей. Их деканша, конечно, крайне редко инспектировала спальни Гриффиндора лично — но чем Мордред не шутит? Да и фактор соседей не стоило сбрасывать со счетов. Уизли, увидев, что Поттер куда-то исчезает по ночам, мог попытаться увязаться с ним. А Лонгботтом слишком переживал за факультетские баллы и как следствие — исполнение школьной дисциплины сокурсниками. Узнав, что Гарри шастает по школе по ночам, он мог доставить проблемы.              Люпин же был неизвестной величиной. Гарри пролистал учебник до конца, к главе об оборотнях, и прочитал еще некоторое количество дополнительной литературы — но все равно не был уверен, что его мороки подействуют на нового преподавателя ЗОТИ.              И вот на первом же уроке Защиты у него подвернулась возможность это проверить. Он и проверил — абсолютно успешно! Иллюзия израненной Гермионы вышла на загляденье. Настолько достоверной, что нескольких учеников, что в тот момент находились в классе, стошнило на пол. А он всего-то воспользовался варп-видениями деяний Меган и её культистов, точно так же разделавших похищенную девчонку для своего пиршества.              Гарри задумался, а не стоило ли сделать морок менее шокирующим — ведь изобразить страх за подругу можно было картинкой куда более эстетичной. Но уж больно яркими были образы, транслируемые ему слаанешитами в Литтл-Уингинге! Он просто не смог удержаться, чтобы не воспроизвести эту картинку.              В данный момент они с Гермионой вновь были в своей лаборатории в катакомбах Хогвартса. Гарри одновременно вслушивался в перепалку голосов в голове, читал утащенную из Запретной секции книгу и размышлял. Ну и поглядывал на действия Гермионы, что в тот момент завершала ритуал, позволивший ей временно приоткрыть окошко в варп и обратиться к витающим там Нерожденным.              Проблема нахождения демонов в реальности по-прежнему оставалась актуальной: Снот был единственным их достижением за все эти годы. Конечно, скоро и Меган с компанией должны были подтянуться, но этого все равно было мало! Так что решение, которое нашла Гермиона, очень понравилось Гарри — ведь теперь они могли ускорить свои исследования практической демонологии.              Мальчик прищурился, вглядываясь в происходящее в варпе. Под руками Гермионы он принимал форму густой черной жижи, навроде мазута, в которой мелькали щупальца, клешни и глаза. Как раз сейчас девочка собирала эту “жидкость” в специальные флаконы, которые они ранее покрыли символами Хаоса.              ”То, что она делает, в легионе Несущих Слово называют дьяволизмом”, — пояснил Умник. ”Частичная интеграция демонической субстанции в реальный мир, её сбор и использование. По сути, дьяволисту даже псайкером быть не надо — достаточно верить и быть готовым на жертвы. Вот как сейчас”.              Он говорил о книззле, которого Гермиона стащила у какой-то старшекурсницы с Рейвенкло, и который теперь лежал выпотрошенный в начерченной на полу звезде Хаоса. Здоровенный рыжий котяра послужил отличной жертвой — его муки, его жизнь и душа послужили пищей для целого сонма мелких Нерождённых, всколыхнули варп и позволили Грейнджер собрать около десятка флаконов демонической субстанции.              “То есть это что — жидкие демоны?” — хмыкнул Гарри.              ”Нерожденные”, — уточнил тзинчит. ”Уже не просто однородный варп, но еще и не оформившиеся демоны. При помощи этой субстанции мы теперь можем продвинуться в решении проблемы устойчивости новых “гостей” в реальности”.              Гарри довольно кивнул: это было хорошо. По крайней мере, теперь он знал, что подарит Меган и Хелен на Рождество.              Еще около получаса они с Гермионой увлеченно экспериментировали с получившимся “зельем”. На вопрос, что будет, если “зелье” выпить, Умник хмыкнул.              ”Ничего особенного. Просто в тебя вселится слабенький Нерожденный и тебе понадобится некоторое время и усилия, чтобы переварить его душу. В обычной ситуации — абсолютно бесполезная трата времени, особенно учитывая нас четверых. Но в определенных обстоятельствах это может быть крайне полезно”, — расплывчато ответил Умник.              “Каких ситуациях?” — нахмурился мальчик.              ”Поверь, Гарри, сейчас риск этих “ситуаций”, на которые намекает в своей манере наш Умничка, возрос многократно”, — непривычно серьезно проговорил отвлекшийся от перепалки Сластёна. ”Учитывая случившееся в поезде, эти пробирочные недодемоны нам очень пригодятся! Хотя, лучше было бы изучить то странное заклинание, что применил в тот раз Люпин”.              — Я подумаю, — неосознанно произнес вслух Гарри, кивнув своим мыслям.              — Кстати, а когда ты собираешься попросить профессора Флитвика о тех “одолжениях”? — спросила его Гермиона чуть позже, когда они уже пробирались в спальню Гриффиндора.              Гарри приостановился. Прикинул время и расписание, их местоположение… и усмехнулся.              — А знаешь что? Давай прямо сейчас!              Гарри уже был в курсе некоторых характерных слэнговых выражений, курсирующих среди волшебников. В том числе ругательных выражений, особенно применимых к представителям “низших” сословий или рас. Слово “грязнокровка” и вовсе было настолько же расхожим, насколько неприличным — упоминание его в приличном обществе формально было неприемлемо.              Правда, так было не всегда. Если быть точнее, то до войны с Тем-Кого-Нельзя-Называть все было совсем по-другому!              Раньше чистокровные аристократы вовсе не считали данное слово каким-то особенным, применяя его к месту и не к месту. То есть не только к тем, у кого в роду были магглы или ксеносы, но и вообще ко всем, кто был не так богат или родовит как они. Тома Реддла, ставшего потом Лордом Волан-де-Мортом, тоже в школе презрительно именовали грязнокровкой — и этот факт Гарри считал особенно ироничным.              Но отгремела страшная гражданская война, в которой партия чистокровных потерпела чертовски обидное и показательное поражение. И обозленные победители, те самые “грязнокровки”, стали крайне нервно относиться к тому, чтобы их так называли. Еще бы, вся идеология их противников, по сути, зиждилась на одном-единственном слове-оскорблении! Так что так грубо обвинять кого-то в нечистокровности стало не только неприлично, но и попросту опасно. Могли проклясть или просто в морду дать. А то и вовсе донести куда следует. Зачем нарываться?              Всю эту информацию Гарри собирал постепенно, из разных источников. Драко Малфой, Уизли, осколки Тома Реддла в его голове — все они позволили мальчику составить для себя картину недавней истории волшебной Британии и современных общественных раскладов.              А потому Поттер не только знал столь неприличные слова, как “грязнокровка”, но еще и представлял нюансы его применения.              Например, что касается профессора Филиуса Флитвика, полугоблина по происхождению. Если подходить к вопросам научно-евгенических определений скрупулезно, то грязнокровкой его назвать можно было лишь с большой натяжкой. Скорее уж, он был КСЕНОкровкой — помесью волшебника и волшебного существа. Маггловской “грязи” в его крови не было — оба родителя были обитателями магического мира. Но когда это останавливало разного рода расистов от оскорблений или преследований? Да никогда.              Гарри не считал себя расистом, да никогда им и не был. Боги Хаоса же вообще являлись в его глазах довольно толерантно настроенными существами, так что и они не возражали против взаимодействия с представителями ксенорас, не-магами и вообще практически со всеми подряд — если те, конечно, были подвержены влиянию Эмпирей и готовы были принять волю Хаоса.              Этим они, кстати, в лучшую сторону отличались от своего антагониста из прошлого мира духов-советчиков — Императора Человечества, который стремился уничтожить все нечеловеческие расы в Галактике. И о котором Гарри, не без подсказок четверки демонов, уже сформировал крайне негативное мнение. Как о некоем зазвездившимся псевдо-небожителе, стремящемся занять место среди Богов варпа, но при этом не способным осознать и принять их мудрость! Эгоистичный ничтожный наполеончик, возомнивший себя Богом — что может быть смешнее?              По крайней мере, так ему нашептывали его советчики в голове. И Гарри совершенно не допускал мысли, что и сам вполне подходит под это определение — как и любой другой начинающий и продолжающий Лорд Хаоса. Причем, подходит куда больше иномирного Императора Человечества.              Возвращаясь к вопросам расизма, то Гарри, как уже говорилось, никаких предубеждений к представителям большинства нелюдских рас не имел. Он прекрасно относился к домовикам — они были отличными слугами. Любил великанов — они импонировали ему своей силой и грубой мощью.              Нравились ему и гоблины. В первую очередь тем, что, вопреки человеческому доминированию, продолжали справлять жуткие ритуалы во славу своего Бларголага. То есть, являлись, пусть и с натяжкой, чем-то вроде единоверцев Поттера, косвенно помогающих его восхождению на вершину могущества!              И теперь настало время эту симпатию показать.                     

Спустя пятнадцать минут, кабинет Чар. Филиус Флитвик.

             Профессор Филиус Флитвик проверял домашние задания старшекурсников. Если быть точным — седьмой курс учеников Хогвартса, самый нервный и самый трудный курс. Правда, по большей части трудный для самих студентов, но и ему доставалась толика головной боли выпускного года — а ведь для преподавательского состава каждый год был таковым! Менялись только фамилии выпускников. Или “тритоновцев”, как их кто-то метко прозвал.              Но его опыт и некоторые… особенности позволяли преодолевать подобные испытания относительно легко. Жаль, не так легко, как того хотелось.              Именно поэтому декан факультета Рейвенкло мог позволить себе во время проверки работ, что называется, витать в облаках. А если конкретней — то предаваться нелегким думам.              Тяжела судьба полукровок. И не столько тех полукровок, что рождались от браков людей с людьми — то есть людей-волшебников с людьми-магглами! Нет. Самой тяжелой была судьба тех самых ксенокровок, что рождались от во многом запретной любви представителей различных рас.              Филиус вздохнул. Хорошо простаку Хагриду! Он, по ходу, даже не задумывается, каким извращенцем был его отец, раз совратил подростка-великаншу. И кому какое дело, что эта дура, по человеческим меркам, на тот момент уже достигла возраста согласия или даже совершеннолетия? Факт того, что она по сути была глупой великанской девчонкой, никак не отменялся. Хотя, зная грубые первобытные нравы великанов, нельзя было исключить, что эта “девчонка” просто стукнула симпатичного человечка по голове и утащила в пещеру для спаривания — под влиянием как раз подростковых гормонов. Чудо, что не сожрала…              Он тряхнул головой — не о том думаете, профессор! Лучше бы о своей судьбе подумали.              Конечно, он прекрасно знал обстоятельства своего рождения. Но “знать” и “помнить” — немного разные вещи. Потому что “знал” он эти обстоятельства из сухих выжимок из кучи контрактов, купчих и кабальных договоров, которыми была опутана человеческая часть его семьи.              О, да. Гоблины Гринготтса, по сути, купили его мать-человека, как матку-производительницу. Для улучшения своего покосившегося в последние века генофонда. Вот только, насколько он знал, произвести на свет она смогла только его одного, отчего и скончалась. После чего сообщество гоблинов назначило ему некое содержание и потеряло к Филиусу интерес — он не особенно соответствовал тем требованиям, что предъявляли к истинным ghobb-uruk* вожди его народа.              Да, именно ЕГО народа. Потому что представители человеческого вида, его второй, так сказать, половинки, отнеслись к нему еще хуже и гаже. Статус, по сути, полуживотного, забавной зверушки с пикантной историей про “зоофилию” — вот что ждало его в свое время в обществе волшебников в старые времена. Но даже в нынешнее “прогрессивное” время он мог рассчитывать разве что на статус где-то посередине между калекой или каким-то одиозным меньшинством — но не более.              Единственным, что позволило ему хоть как-то изменить это отношение, были его исключительный интеллект и таланты. Ну и поддержка сильных мира сего. В том числе и представителей той половины его крови, что отвечали за “животную” составляющую. Гоблины.              Нет, Флитвик отдавал себе отчет, что своим статусом и достижениями обязан в том числе Дамблдору — воистину Великому волшебнику, что умел разглядеть талант и потенциал везде и в каждом! Но также было ясно, что без участия гоблинского клана, к которому он, кстати, принадлежал, Филиус бы никогда не смог попасть не то что на глаза героическому Альбусу Дамблдору. Он бы даже в Хогвартс не был бы принят!              Конечно, клан не сказать чтобы стремился принимать его с распростертыми объятиями. Всегда существовала некая отчужденность между Филиусом и его родичами. Ему помогали, но как-то отстраненно, всячески демонстрируя, что он для гоблинов скорее ценный ресурс, актив, в который вложено слишком многое, чтобы просто так потерять.              Так он и жил. Уродец и коротышка, гоблинский выкидыш для людей — с одной стороны. Важный, но совершенно не воспринимаемый родичем получеловек, который хоть и является ценным вложением, но по сути своей скорее собственность клана, чем его полноправный член для гоблинов — с другой. Ни туда, ни сюда. Как известно что в проруби.              Но так было до определенного времени. До того, как почти пятнадцать лет назад Флитвик явился в Гринготтс в Лондоне — он уже даже не помнил, для чего изначально приходил — и внезапно был вызван к главе клана Кнокскаллу. Который так же совершенно неожиданно был приветлив и внимателен к младшему родичу. Предложил чаю, завел разговор...              А потом вывалил на Флитвика тот факт, что все это время его проверяли. На степень его “гоблинскости”, так сказать. И что Филиус, к их общей радости, проверку прошел! И что теперь пришла пора приобщить профессора к новым, куда более… элитарным граням гоблинской культуры.              Так он стал адептом культа Бларголага, Божественного Вепря, покровителя народа гоблинов, дарующего силу и осыпающего свой народ золотом. И Филиус, исстрадавшийся до того от своей культурной и расовой неопределенности, радостно погрузился в новый для него религиозный опыт. В конце концов, он был еще и любопытным магом-ученым, а Бларголаг являлся в том числе источником странной экзотической магии. Непаханное поле для исследователя!              Конечно, Филиус и раньше понимал, что все эти гоблинские ритуалы и обычаи — откровенно темные! Жертвоприношения, пусть только животных, оставались стопроцентными элементами Темных Искусств. А если учесть его подозрения, что высшие иерархи Гринготтса наверняка практикуют и жертвоприношение разумных — и вовсе веяло от всего этого достаточно жутко. Но отказаться от своей давней мечты — признания его своим хоть для кого-то — Филиус не мог.              Из непростых размышлений его вывел стук в дверь и просунувшаяся в дверной проем знакомая каштановолосая лохматая голова.              — Профессор Флитвик, мы не помешали? — смущенно спросила юная гриффиндорка — Гермиона Грейнджер. Оговорка “мы” объяснилась тут же, как Филиус благосклонно позволил девочке войти в кабинет. Потому что с ней пришел еще один знакомый многим гриффиндорец. Да что там “многим”! Всей стране знакомый — Гарри Поттер.              — Входите, мисс Грейнджер, конечно же входите! — улыбнулся маленький профессор, выходя из-за своего стола навстречу неожиданным гостям. — Я всегда рад принять у себя столь любознательных студентов. Ваша целеустремленность в получении знаний не может меня не радовать!              И он не кривил душой: Гермиона Грейнджер действительно была студенткой выдающейся. Её интеллект, кругозор и жажда его расширить порою даже пугали — но тем “положительным”, как он часто говорил, испугом, который густо замешан на восхищении. По крайней мере, Флитвику так казалось. В любом случае, он частенько жалел, что девочка не поступила на его факультет, особенно учитывая как часто она забегала к нему уточнить тот или иной вопрос — к Минерве, как знал полугоблин, так запросто было не зайти.              — Здравствуйте, профессор, — в свою очередь улыбнулся ему и Гарри Поттер. Тоже, кстати, студент весьма выдающийся, в том числе в плане учебы. Все коллеги в учительской наперебой хвалили усердного и талантливого мальчика, который на сто процентов соответствует своей громкой славе. Даже недолюбливающий Поттера Снейп процедил что-то условно-одобрительное себе под нос — а это о чем-то да говорит!              Правда, после первого урока Прорицаний с участием Гарри, Сивилла ходила сама не своя — все бормотала что-то про Грима и “пляшущие рожи”. Но профессор Трелони вообще была “вся не своя” по жизни, так что никто особо не заинтересовался её очередным заскоком.              — Усаживайтесь, я заварю чай! — махнул в сторону чайного столика Флитвик и взмахнул палочкой, призывая все необходимое из буфета. А уже когда они расселись и пригубили ароматный Эрл Грей, он спросил: — Ну-с, молодые люди, рассказывайте, что привело вас ко мне?              — Да вот, профессор, — широко улыбнулся Гарри. Вроде бы даже дружелюбно, но что-то в его улыбке и странно сверкнувших глазах заставило Филиуса поежиться. — Исследовали замок, знакомились с призраками и домовиками… и они внезапно помогли найти преинтересную литературу!              — Очень интересно, — в ответ улыбнулся Флитвик. — Надеюсь, что это не что-то из Запретной секции? — лукаво прищурился он. Не то чтобы он верил, что эльфы могли нарушить школьные законы по приказу младшекурсника, но то что желание пробраться в закрытую часть библиотеки есть у всех студентов от мала до велика знал точно.              — О, нет, профессор! — еще шире заулыбался Поттер и вынул из стоящей рядом сумки… тонкую книжицу с переплетом свиной кожи. И надписью рунами гобблидука: “Блардунгар”.              У Флитвика резко пересохло горло.              — Мы почитали её… ну, попытались, насколько знание рун позволяет, — как ни в чем не бывало продолжил Гарри, отхлебнув чаю. — Но они гоблинские, а потому не все мы поняли. И решили, что уж кто как не вы сможет нам в этом помочь, верно?              — …Как? — только и смог прохрипеть Флитвик.              — Как мы смогли вообще открыть книгу и что-то в ней увидеть? — насмешливо хмыкнул Поттер. — А вот это — отдельный разговор! Вы же поклянетесь не рассказывать никому о том, что сегодня здесь увидите и услышите?              Филиус ошарашенно глянул сначала на мальчика, потом на мисс Грейнджер и удивился резким переменам в двух школьниках! Точнее, уже не школьниках, нет. Перед ним сидело двое опасных колдунов, что каким-то образом сумели преодолеть темные чары молитвенника гоблинов и теперь пришли с этим к нему.              Он перевел взгляд снова на Поттера и сглотнул вязкую слюну: у мальчишки глаза светились жутким багряно-изумрудным пламенем. О том, чтобы выхватить палочку, почему-то и мысли не возникло.              — Я… — прочистить горло. — Я согласен, — уже тверже произнес профессор.              Он не задумывался, что за клятвы могут знать третьекурсники, откуда у них его молитвенник и почему он ничего не предпринимает. На Флитвика будто со всех сторон давили каменные стены, сжимающие свои тиски на душе и разуме. Не давая не то что сделать шаг в сторону, но и даже подумать о таком!              Иззубреннным кинжалом, испещренным жуткими рунами — очень похожим на те, что использовали жрецы в Гринготтсе — Гарри разрезал себе и профессору ладони, после чего протянул свою для рукопожатия.              — Пусть Древние Силы станут свидетелем этой клятвы, — вновь улыбнулся мальчишка.              — Пусть… будут… — судорожно кивнул профессор, отвечая на рукопожатие. И чуть не отдернул руку: как только их ладони соединились, он почувствовал… будто само мироздание шевельнулось, принимая их клятву!              — Вы играете с очень опасными силами, мистер Поттер, — на мгновение вернув себе подобие самообладания, хрипло проговорил Флитвик, все же достав палочку и залечивая рану на ладони.              — А кто сказал, что я играю, профессор? — иронично поднял бровь Гарри. — Напротив: я изучаю и использую эти силы куда серьезней, чем кто-либо в известной истории!              Полугоблин устало плюхнулся на свое кресло, куда по старой привычке подложил толстую энциклопедию — рост не позволял дотягиваться до стола без этого.              Еще совсем недавно он бы обозвал сидящего напротив Мальчика-Который-Не-Понимает-Куда-Полез самоуверенным молокососом и нашел способ немедленно сдать его Дамблдору… или, скорее, своим родичам-гоблинам. Потому что в случае, если директор узнает о происходящем, он узнает и о молитвеннике. Но это было раньше.              Теперь же что-то его останавливало. Может, демонстрация силы со стороны Поттера — мало ли, что он мог учудить? А уж учитывая, что это явно сила, родственная энергии гоблинского Бога, то и вовсе стоило поберечься. А может, просто в кои-то веки гоблинская половина Флитвика взяла в нем верх в достаточной мере, чтобы как минимум погодить с уведомлением сородичей.              Потому что внутри маленького профессора взыграли два чувства: жуткое любопытство и всепожирающая жадность! Подспудная жажда могущества, богатства и признания вышли на поверхность и будто выли в голове: этот мальчишка — твой шанс! Он что-то откопал, он овладел теми Силами, к которым ты безуспешно стремился, он может дать тебе куда больше твоих хитрозадых соклановцев! А потом, когда ты получишь необходимое, от наивного школьника всегда можно легко избавиться. Ведь какие бы знания и могущество не свалились на этого третьекурсника, он был и остается всего-лишь тринадцатилетним подростком.              …Ты слышишь, профессор Флитвик? Это шепчет твоя будущая сила! Что там эти замшелые пни говорили про хилую человечью кровь? Про то, что полукровке никогда не стать истинным ghob-uruk? Посмотрим, что они теперь запоют!              Ты видишь, маленький профессор? Это блеск золота — твоего грядущего богатства! Ты покажешь всем этим чистокровным снобам и собственным алчным сородичам, чего ты стоишь! Сколько стоят они сами! Ты купишь весь мир — и он падет к твоим ногам!...              Гарри какое-то время любовался на мечтательно-отсутствующее выражение лица профессора, понимая, что в данный момент тот прислушивается к шепоту Имматериума. И если раньше в сознании полугоблина был лишь маленький отнорок, ведущий в варп — последствие его неумелого поклонения Бларголагу — то теперь это отверстие расширилось до целой щели! А уж в дальнейшем Гарри планировал расширить его в полноценную дверь — новый последователь, чей контакт с Хаосом он будет контролировать, это определенно не лишний бонус. А уж если этот последователь не какой-то домовик или маггл, а полноценный взрослый волшебник, к тому же сильный боевик — это дорогого стоило!              Но нужно было завершить то, за чем они собственно пришли.              — Профессор? — окликнул замечтавшегося полугоблина Гарри.              — А? Да! Простите, мистер Поттер, — немного смущенно спустился “с небес на землю” Флитвик.              — Я думаю, что мы в достаточной мере поняли друг друга, — в глазах мальчика вновь зажглось пламя Имматериума, заставив профессора нахмуриться. — Взаимовыгодное сотрудничество — то, что нам необходимо, не так ли? Мы с Гермионой не рассказываем про ваши… религиозные увлечения, — кивок в сторону молитвенника. — Плюсом мы делимся с вами теми силами и знаниями, что сумели обрести. По-моему, сделка неплохая.              — Да уж, — ровно проговорил полугоблин, всем видом изображая спокойствие. Но Гарри чуял его возбуждение, его нетерпение, его жажду заполучить все обещанное как можно скорее! Тем больше уважения вызывала выдержка Флитвика. — Но что, в таком случае, вы хотите взамен, мистер Поттер?              Гарри усмехнулся. Ну наконец-то!              — По мелочи, — пожал он плечами. — Во-первых, ваше профессорское благоволение.. нет-нет! — поднял он руки в защитном жесте, когда Флитвик изумленно поднял брови. — Мы не про завышение оценок или подсуживание на экзаменах! Мы и сами справимся с учебой — было бы с чем справляться. Скорей уж речь пойдет о таких мелочах, как доступ в Хогсмид и в Запретную секцию библиотеки.              Филиус фыркнул. Потусторонние силы, невероятные знания — но школьники остаются школьниками! Разумеется, они в первую очередь жаждут попасть в Запретную секцию. Не столько ради конкретных знаний, сколько потому что она Запретная!              — Во-вторых, я бы хотел все знать про культ Бларголага, — как ни в чем не бывало продолжил Поттер. И если первое условие было совершенно безобидным, то это…              — Мистер Поттер, — аккуратно начал Филиус. — Вы понимаете, что в некоторых аспектах я, как бы это сказать… ограничен в разглашении тех или иных тайн?              На это Гарри улыбнулся и процитировал:              — Клятву давший помнить должен:       Боги зрят из Эмпиреев       И карают преступивших       Слово, данное пред Ними.              — Видимо, вы несколько поскромничали, когда говорили, что недостаточно знаете гобблидук, — хмыкнул Флитвик. Он окончательно пришел в себя. — Но эта фраза лишь подтверждает то, что я сказал ранее.              — Но у этой цитаты есть и продолжение, — ответил Гарри и вновь продекламировал:              — Но и тот, кто принимает       Клятву, что скрепляют Боги,       Должен помнить: коль обманешь -       Слово силу потеряет.              Филиус удивленно откинулся в кресле. Оба четверостишия были частью одного длинного стиха, но взяты были из разных его мест. Если читать всю оду, то смысл несколько терялся. Но если вот так выдернуть два ключевых места и соединить вместе…              Стоило подумать: а не обманывали ли его в чем-то его сородичи в Гринготтсе? Если так, то получалось…              — Вы еще успеете подумать над вторым предложением, профессор, — вновь вернул его в реальность голос Поттера. — В первую очередь я прошу уделить внимание третьей моей просьбе.              — Я весь внимание, мистер Поттер, — чуть наклонил голову Флитвик.              — Научите нас заклинанию Патронуса!
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.