Дорогой Зла

      Январь 1994 года. Где-то в Англии.

             — Что он там?              — Пьет.              — Ясно.              Лаконичный вопрос — лаконичный ответ. Четко и ясно. Как и предполагается на спецоперациях. Хотя, полноценной спецоперацией их дела в Британии не являлись. Впрочем, тут как посмотреть…              — Что ж, мы предполагали что-то подобное, — спокойно проговорил Андрей, аккуратно выглядывая сбоку, из-за шторы, в окно — въевшаяся за время работы на КГБ привычка. — Переходим к плану Б.              Сэм покосился на него, но промолчал. Он знал, что его русский друг раздражен. Да что там — он был в ярости! Конечно, нужно быть профессиональным шпионом, да и долго общаться с Андреем, чтобы за его каменной физиономией разглядеть истинные эмоции. Недаром ему дали позывной Айсберг — выросший из банального бытового прозвища.              Несмотря на покер-фейс, Долохов был раздосадован, зол и раздражен! Еще бы: его цель снова отодвигалась, когда уже казалось, что они достигли её. Обидно? Пожалуй, что чертовски обидно! А уж каково было Сириусу Блэку, что заливался выпивкой в соседней комнате — Сэм Диллинджер и вовсе не представлял.              Вот уж кому точно было хуже всех — так это их подопечному. Держать буквально за горло того, кого ненавидел и мечтал прикончить на протяжении многих лет — а уже в следующий миг упустить. От такого кто угодно запьет!              — Его запой пора прекращать, — сухо уронил Андрей, будто прочитав мысли Сэма. — Мало того, что нужно заниматься делом, так еще и дом этот… не располагает к расслабленности.              Дом… А если быть точнее, скорее таун-хаус — внешне, по крайней мере. Внутри же — самый настоящий особняк!              Дом на площади Гриммо 12 принадлежал семейству Блэков на протяжении минимум нескольких веков. Зачарованный модифицированным заклинанием Фиделиус — специальными маскирующими чарами, которые укрывали его не только от визуального обнаружения, но и от отслеживания чарами слежки, что, как поняли двое сквибов, очень любило британское Министерство Магии.              Темные коридоры, зловещие шорохи, головы домовиков в прихожей — далеко не полный комплект жутких вещей в этом месте. Впрочем, на вкус Сэма, звание самого отстойного дерьма в этом доме делили меж собой два фактора: визгливый портрет мамаши Сириуса в той же прихожей, и стремный морщинистый домовик Кричер. Последний, впрочем, за прошедшие две недели уверенно отбивает пальму первенства у портрета.              Портрет-то что? Накинул портьеру — и изображенная на нем психованная грымза затыкается. Ну четко попугайчик, которому полотенце на клетку кидают! С настоящими бы грымзами такое прокатывало…              А вот этот Кричер… Он был реально стремным!              — Блудный хозяин Сириус раз за разом роняет честь благороднейшего и темнейшего рода Блэк, — скорбно скрипел домовик, делая вид, что отряхивает пыль с трюмо. — Грязные сквибы в доме чистокровного семейства, какой позор…              Прямо-таки нутром почувствовав резко сгустившуюся кровожадную ауру вокруг Андрея, Сэм поспешил отвесить нахальной нечисти оплеуху и выдворить из гостиной, где они расположились. Для её же, нечисти, блага.              — Спасибо, — так же внешне бесстрастно произнес Долохов, после чего шумно выдохнул… и напряжение вокруг него рассеялось. — Ладно. Значит, план Б…              Если честно, этот «план Б» до сего момента прорабатывался практически наравне с основным. По крайней мере, разработка посредством Мундунгуса Флетчера различных контактов среди волшебного криминала, наработка базы и авторитета в низах — этим они занимались очень активно. Образ темного мага из Восточной Европы, в котором выступал Блэк, зашел среди местных на ура!              Выдуманной фамилией Чорни Сэм по праву гордился. Весьма остроумно, на самом деле: слово black на русском и ряде иных восточнославянских языков как раз так и звучит. Так что мистер Чорни был этакой ироничной отсылочкой, которую далекие от славянских лингвистических изысков англичане не вдруг раскусят.              Ну, а если раскусят — так мало ли родственников у Блэков на континенте? Как им рассказывал Сириус, в Восточной Европе и даже в Азии родичей у него хватало. И все, как на подбор, тихарятся от закона и практикуют Темные искусства — так что понять, кто же этот таинственный мистер Чорни, британцы вряд ли смогут. Следить, конечно, будут куда как сильнее, но…              Но все лучше, чем если они поймут, что мистер Чорни — и есть беглый Сириус Блэк.              — Нужно сгонять на Точку, — проговорил Сэм, чтобы немного отвлечь Андрея от тягостных дум. — Оставить сообщение и проинструктировать Флетчера. Мы же не собираемся его сюда притаскивать?              — Определенно, — ровно проговорил русский, продолжая смотреть в окно.              — Список заведений, куда ходят эти, из бывших Жрунов…              — Пожирателей, — поправил его Андрей, поморщившись. Сэм на это только хмыкнул: друг явно «отмирал». В смысле, отходил от той беспричинной ярости, что чуть ли не выжигала воздух вокруг русского.              — Пожирателей, — покладисто согласился чернокожий цэрэушник. — Более того: у нас, походу, есть кандидат на вербовку.              — Дай глянуть, — заинтересовался Андрей, и Сэм окончательно успокоился: его друг наконец-то пришел в себя. По крайней мере временно.              Андрей тем временем проглядывал содержимое папки, которую протянул ему американец. Колдографии, характеристика от Сэма, газетные вырезки, мнение Флетчера и прочее. Не слишком густо, но для профессионалов вроде них и это был хлеб.              — Люциус Малфой, да? — задумчиво протянул Долохов. — А ведь верно: из всех оставшихся на свободе бывших Пожирателей способ надавить есть только на него.              — Есть еще вариант с Макнейром, — проговорил Сэм. — Но он устроился в Министерство и находится под колпаком.              — Похоже, что он пролез в Министерство через постель той жирной тетки… как бишь её?              — Долорес Амбридж, — кивнул на это американец. — Одна из ключевых фигур в команде Министра Фаджа. Продвинула любовничка на хлебную должность и обезопасила от внимания копов. Вот только…              — Внимание спецслужб никто не отменял, — тряхнул головой Андрей. — В отличие от Малфоя, у него нет закрытого мэнора, чтобы от них скрываться.              — Думаешь, он на них работает? — спросил Сэм.              — Кто знает? — пожал на это плечами русский. — На их месте я бы этого субчика завербовал — как минимум для наблюдения за Амбридж и Фаджем. А как максимум — чтобы следить за оставшейся на свободе пожирательской шоблой. Но я — не на их месте, — криво усмехнулся Андрей. — Каким местом думают волшебные особисты, мы не знаем. Так же, как мы, или иначе — неизвестно. А потому будем исходить из худшего для нас варианта.              — Значит, Малфой, — кивнул Сэм.              — Да. Макнейр остается как запасной вариант.              — Ну, с Малфоем может сработать банальный шантаж, — откинулся на спинку кресла американец. — У Флетчера есть практически полный список того, что старина Люци распродавал начиная с середины 1992-го года. И не только список, но и доказательства принадлежности, и использования в свое время — такие вещицы, как оказалось, имеют что-то вроде собственной памяти, если новый владелец не успел применить их сам. Так что Малфоя мы можем конкретно взять за яйца!              Андрей кивнул. Как они выяснили, в волшебной Британии в 1992-м прошла волна обысков и арестов среди бывших соратников Того-Кого-Нельзя-Называть, которая не обошла и Малфоя. А прошедшим летом — еще одна, уже куда более массовая и растиражированная в прессе, на фоне истерии вокруг побега Блэка. В обоих случаях обитатели Лютного не раз и не два видели на его улочках некоего богато одетого блондина, что курсировал между такими темными лавочками как «Горбин и Беркес», сбывая… всякую мелочевку.              Совпадение? Вот уж точно нет. Особенно, если изучить приложенный Сэмом список «мелочевки», которую Люциус Малфой сбагривал нечистым на руку торговцам. Мумифицированная голова маггловского младенца среди этих «безделиц» была самым безобидным предметом. Если бы что-то подобное нашли в его мэноре, Малфой бы штрафом не отделался!              Конечно, в определенных случаях могло прокатить объяснение, что это древняя семейная реликвия, хранящаяся в поместье со времен Вильгельма Завоевателя, и служит просто украшением и историческим сувениром. Вот только по оценке дружков Флетчера, распроданные Малфоем артефакты далеко не все были древними, попадались и новоделы. Та же мумифицированная голова младенца. Более того: эти предметы регулярно использовались по прямому назначению!              Для чего уж блистательный лорд Малфой использовал темные артефакты, было не суть важно. Аврорату это будет интересно постольку-поскольку. А вот для самого лорда Малфоя нахождение таких улик у него дома закончится казенным пайком и холодными нарами в Азкабане. И повезет, если определят на нижние уровни — все-таки он и так был «на карандаше» у авроров, как бывший Пожиратель, а тут такой залет…              — Наши серокожие друзья написали, — заметил Сэм. — Они очень заинтересовались нашими телодвижениями в Лютном. Пишут, что с удовольствием купят любые излишки подобных артефактов, буде у нас такие излишки появятся. Даже прислали тебе лично что-то вроде задатка.              — Задатка? — вот тут Андрей удивился. — За что?              — А черт его знает! — поморщился американец. — Вроде как верят, что ты им что-то принесешь. Сириус что-то пытался объяснить насчет гоблинских обычаев… а потом напился.              — Его запой надо прекращать, — снова резко произнес Долохов. — Так что там насчет задатка?              — Пишут, что «мистеру Долохову, в качестве признания заслуг его фамилии» — эк загнули-то! В общем, тебе шлют какой-то артефакт в подарок, — пожал плечами Сэм, вынимая пергаментный сверток с каким-то длинным предметом внутри. — Если я не ошибаюсь, то это оружие, — взвесил он сверток.              — Они же не ожидают, что я настолько глуп, чтобы взять эту штуку в руки? — фыркнул Андрей, в свою очередь взвешивая посылку, не разворачивая её. Они с Сэмом были опытными оперативниками «особых отделов» своих Контор, и потому не обольщались насчет безопасности любых посылок от магов или иных обитателей волшебного мира. Особенно — таких стремных, как гоблины!              — Более того: они в письме и не рекомендуют трогать её голыми руками, — хмыкнул цэрэушник. — Уточнили только, что «без подготовки», а в чем заключается «подготовка», не сказали.              Андрей взвесил сверток с неведомым артефактом и тут заметил небольшую записочку, прикрепленную сбоку.              — Хм? А это что такое? — отцепил он конвертик.              — Ого! — удивился Сэм. — Пока ты не взял его в руки, я его не видел! Он явно зачарован, чтобы попасть именно тебе лично! Занятно, — хмыкнул он.              — Нехорошо, — непонятно проговорил Андрей, отложив сверток с артефактом и разворачивая конвертик… и тут же с вскриком закрывая другой рукой глаза.              — Что там?!... А, черт! — тоже глянув в странное письмо, начал тереть глаза американец. — Что это за срань?!              — Не знаю, — вытянув руку с письмом в сторону, Андрей проморгался и покосился на коварную писульку. — Похоже… похоже, что боковым зрением на это дерьмо смотреть все-таки можно.              Впрочем, боковое зрение играло странные шутки: Долохову казалось, что письмо в его руке будто плывет, подобно мареву над костром, выпускает какие-то щупальца, гладящие и царапающие ладонь. Что странно, но ни малейшего порыва бросить опасную вещицу у него не возникло!              Ослепило же их в первое мгновение странное сияние, исходящее от содержимого письма. Которое, впрочем, чем дольше Андрей вглядывался в него боковым зрением, потихоньку сходило на нет, и в какой-то момент он смог посмотреть на странный пергамент напрямую.              — Какая-то стремная гоблинская волшба, — пробурчал рядом Сэм, тоже сумев вглядеться в написанное в письме. — Что там?              — Ты не видишь? — почти без удивления спросил Андрей, не отрывая взгляда от написанного.              — Вижу странные корябки, похожие на детские каракули, — фыркнул американец. — Только вон та большая руна четко виднеется, — при этом он ткнул в середину листа.              Там действительно красовалась большая руна, вокруг которой формировался остальной текст. Две вертикальные черточки, направленные вверх с небольшим наклоном влево и вправо. Между ними — горизонтальная перекладина, в середине перечеркнутая несколькими маленькими косыми крестами, а над ними — четыре кружка, расположенные ромбом.              — Будто схематическое изображение концлагеря, — поморщился Сэм. — Особенно перекладина с крестами — ну чисто колючая проволока, хех! — нервно хохотнул он.              — Ты совсем не понимаешь того, что написано в письме? — перебил его Андрей.              — А ты понимаешь? — обеспокоенно спросил в свою очередь Сэм. — Эндрю, ты же знаешь, что это означает!              — Что письмо предназначено исключительно мне одному, — кивнул на это Долохов, вчитываясь в текст послания и не обращая внимания на беспокойства друга. — Чушь какая-то! — наконец тряхнул он головой. — То ли дурные стишки, то ли угроза, то ли обещание.              — Переведешь?              — Уверен, что это хорошая идея? — серьезно спросил Андрей.              — Да, да, первое правило незнакомой магической надписи — не произносить её вслух, пока не удостоверишься в её безопасности, — поднял руки в защитном жесте цэрэушник. — А если письменно?              Андрей на это лишь молча взялся за лежащий тут же блокнот и ручку. Когда он дописал, Сэм взял исписанный листок и про себя прочел:              «Возьми этот дар — он пламенем станет,       В руке твоей зажжется зарницей.       Сокрушив мироздания тесного грани,       Богатства сгребешь могучей десницей.              Но круша черепа, помни всегда:       Твоя голова тоже чашей стать может.       Очень опасная это игра:       Алчность и ярость слабого сгложут!              Бери полной чашей, но не забудь:       У слабости смертной — грешная суть!       Коль слаб — не впадай в эйфорию и раж,       Ведь много возьмешь — еще больше отдашь».              — Ну и что это за чушь? — поднял глаза на Долохова Сэм.              — Не знаю. Но мне кажется, что это что-то вроде полной версии надписи в банке Гринготтс, — задумчиво глядя на пергамент с рунами. — Точнее… в банке написана версия для людей. Это же — расширенная, для внутреннего пользования.              — Ну да, ну да, — усмехнулся Диллинджер. — Там-то они как раз предостерегают от жадности. Тут тоже, но…              — Но с оттенком «жадность — удел сильных», — кивнул Андрей. Он снова взял в руки сверток с неведомым артефактом… а потом решительно двинулся в соседнюю комнату, в которой они сложили приобретенные инструменты. И почти сразу вернулся с парой перчаток драконьей кожи — купленных как раз для таких случаев.              Взяв в руки сверток, он развернул пергамент.              В свертке оказался бронзовый клевец, конец которого был выполнен в виде искусно отлитой фигуры кабана с выпирающими из его рта непропорционально-длинными клыками, что сливались в собственно клюв оружия.              — Нехилая вещица, — с видом знатока покачал головой Сэм. — Знать бы, что гоблины имели в виду, преподнося такой подарок.              Андрей на это только скрипнул зубами: снова всплыл вопрос запоя Сириуса Блэка. Мотнув головой, он повернулся к напарнику:              — Отними у Блэка бутылку и напои антипохмельным зельем! — жестко произнес он. — Подепрессовал — и будет. Нам он нужен трезвым и относительно адекватным.              Уже выходя из гостиной, Сэм покосился на оставшегося Андрея. Тот задумчиво вертел странную записку и подаренный клевец. Вздохнув, американец отвернулся и вышел. Ему почему-то упорно казалось, что подарочек этот еще аукнется им очень сильно!                     Январь 1994 года. Хогвартс.              К потолку одного из заброшенных классов поднимался дымок, пахло паленой кожей и немного жаренным мясом. По стенам помещения танцевали жутковатые огни от рун на кинжале Гарри Поттера, которым тот творил священное таинство: помечал очередного раба знаками Темных Богов. Точнее, так он это преподнес Квинки, что тоже присутствовала при ритуале, жадно вглядываясь в происходящее. На самом деле он, с подсказки Умника, решил провести небольшой эксперимент.              Раздался приглушенный стон — домовик, выбранный для ритуала, стоически терпел боль, несмотря на то, что Гарри особо не церемонился, выжигая руны на спине эльфа. Впрочем, мальчик не был уверен, что тому это не доставляло удовольствия — культ под предводительством Квинки поклонялся Хаосу Неделимому, а потому аспекты слаанешизма в нем тоже присутствовали. В любом случае, этот «счастливчик» сам рвался стать объектом ритуала — и даже проломил в драке за это право пару голов сородичей.              Гарри начертил очередной символ на плоти домовика и выпрямился, разминая спину. Постояв над тяжело дышащим эльфом, он задумчиво покосился на стоящее чуть в стороне зеркало: старое и пыльное, раза в три меньше Еиналеж, но относительно пригодное для целей мальчика. Чуть прищурившись, Гарри поднял перед собой кинжал, что постепенно превращался в полноценный скимитар, и, держа его параллельно полу, начал зачитывать слова заклятия.              Теперь, спустя три года, вспоминать свою робость и ужас во время первых ритуалов, после первых жертв, было забавно. Каким наивным и невинным он был тогда! Теперь же, распробовав вкус Могущества, тот прошлый страх казался чем-то очень далеким.              Под воздействием голоса Гарри свежевырезанные символы на коже домовика начали исторгать потусторонний дым, а сама жертва захрипела и задергалась в жутких корчах. Раздался хруст ломаемых костей и влажное чавкание: плоть расходилась, исторгая вонючий гной и кровь, прорастая иззубренными шипами. Короткий взмах кинжалом слева направо — и зеркало, расположенную по правую руку от мальчика, покрывается россыпью алых капель, а домовой эльф с распаханным до самого позвоночника горлом окончательно оседает на пол.              Гарри продолжает речитатив заклинания, направив скимитар в сторону зеркала, которое начинает странно мерцать и источать такой же дым, что и ранее руны на мертвом домовике. Капли крови впитываются в зеркальную поверхность и…              …Зеркало гаснет.              — Мордред! — с досадой топает ногой Поттер. — Как так-то?!              Эксперимент по открытию зеркального измерения, чтобы освободить узника Еиналеж из хрустального плена, был уже третьим в очереди. И так же неудачным, как предыдущие два. Конечно, предполагалось, что с проникновением в Зазеркалье ему поможет Луна Лавгуд, но…              Всегда было какое-то противное «но»! Конечно, Гермиона сделала все и даже немного больше, втянув Лавгуд в их компанию, но времени прошло всего ничего. Втягивать рейвенкловку в их ритуалы было рано — она еще не увязла в Хаосе, не пропиталась его влиянием, а потому не оценила бы их… своеобразных методов.              Использовать её вслепую? Как вариант. Вот только после того раза, когда Гермиона проникла в её сон, Полумна закрылась — как пояснил Умник, на ней висела варп-защита, в свое время наложенная на девочку… кем-то. Но вот кем?              «Скорее всего, мать», — прошелестел в голове голос тзинчита, уловившего мысли Поттера. «Помнишь, что мы выяснили по поводу её истории?»              «Она изучала варп», — мысленно кивнул Гарри. «И наложила на Полумну что-то вроде той защиты, что и моя мама — на меня».              «Вот только что-то не рассчитала», — промурлыкал сытым котом Умник. «Так что защита на ней зияет брешами, которые мы и используем! Вот только есть один настораживающий момент… Расскажу, когда узнаю больше!»              Гарри на это только молча кивнул — Умник опять взялся за изучение чего-то интересного, а потому отвлекать его было не лучшей идеей. Сам потом все расскажет. Пока же стоило сменить направление деятельности. Мальчик уже заметил: если в каком-то направлении намечается временный тупик, переключись на что-то другое, и вскорости проблемы разрешатся.              Он поморщился. Сейчас, во время рождественских и новогодних каникул, заняться в Хогвартсе было решительно нечем! МакГонагалл еще месяц назад четко сказала, что из школы Гарри лучше не отлучаться, а перед каникулами этот мягкий запрет подтвердил директор Дамблдор. Сириус Блэк по последним новостям вроде как сбежал из Британии, но они подозревали других темных — в буквальном смысле — личностей, которые могли охотиться на легендарного Мальчика-Который-Выжил. Так что, напирая на проблемы с опекунами, его оставили в замке.              С одной стороны, он понимал, что сейчас в Литтл-Уингинге тоже особенно нечем заняться — при таком отношении со стороны директора, ожидается плотный контроль со стороны миссис Фигг и иных его сторонников. Да и в Саут-Хеленс особо не зачастишь.              А с другой стороны: какого Мордреда?! Он не младенец, чтобы его опекать и оберегать со всех сторон! Тем более, что опекали Гарри как-то выборочно: в Хогсмид-то он спокойно ходил на общих основаниях!              Гарри почувствовал, что в душе поднимается жгучая ярость. Забияка заворочался в голове, намекая на необходимость выплеснуть агрессию!              Правую руку пронзила острая боль, и Гарри со стоном опустился на колени, привалившись к стене в полумраке коридора — слава Богам, в том заброшенном крыле, что полностью контролировался культистами Квинки и где отсутствовали портреты.              Взгляд на руку — и снова с губ срывается стон! Под кожей что-то бурлит, пальцы корежит и изгибает под самыми невероятными углами. Вырастают и вновь исчезают когти из желтоватого металла, точно так же появляется и распадается вонючим дымом алая чешуя. Полосы ржавого железа со скрежетом и брызгами крови выползают из-под кожи, чтобы почти тут же рассыпаться в оранжевый прах.              И рев. Рев, скрежет и вой в голове, отчего та раскалывается, будто в неё вбивают гвозди!              “Что происходит?!” — мелькнула и погасла паническая мысль, подавленная нарастающей яростью.              «Не смейте противиться воле Бога Крови!» — орал тем временем Забияка. Краешком сознания Гарри понял, что тот и сам находится в каком-то неадекватном состоянии, будто что-то подстегнуло его и погнало вперед, заставляя бешено лаять и ронять пену изо рта. «КРОВЬ! КРОВЬ!! КРОВЬ ДЛЯ БОГА КРОВИ!!!!»              Дальше в голове Гарри раздался и вовсе жуткий звук: будто Нечто огромное и невероятное Могущественное размеренно захохотало на фоне воя бурь варпа!              …— Гарри…              Белая броня с потеками ржавчины, надетая на нем, покрыта кровью. Недостаточно. НЕДОСТАТОЧНО!!!              … Гарри!...              Вибрация от цепных топоров в обеих руках иногда, на доли мгновения, выдергивает разум из объятий бесконечно, безудержно бесящей боли! И ладно бы это была реальная БОЛЬ — нет! Зуд, противный и назойливый, убивающий любые адекватные мысли — ввинчивался в голову подобно… подобно гвоздям!...              Точнее не гвоздям — Гвоздям! Тем Гвоздям, что имплантированы в голову и свисают металлическими дредами с бритой головы. Тем Гвоздям, что причиняют эту раздражающую и приводящую в бешенство боль…              …Гарри!!! — наконец-то пробился в сознание голос. Сквозь вопли в голове и наведенные видения иного мира он ввинтился… болью, как это ни банально после пережитого. Но по сравнению с испытанным в галлюцинации — это была приятная боль.              — Дж… Джинни, — прохрипел мальчик, сжимая левой рукой правую. Покрытую алыми пятнами и разводами крови — но уже чистую от мутаций варпа. ПОКА чистую!              А над свалившимся на пол коридора Гарри Поттером склонилась как раз Джинни Уизли — младшая сестра Рона. И во взгляде её лихорадочное любопытство с предвкушением соперничали с нешуточным беспокойством!              — Гарри… Я сейчас!... В Больничное Крыло!... Мне мама рассказывала: пробудившийся метаморфизм, если не взять под контроль, может привести к смерти! — бормотала она.              — Стоп… Нет! — окончательно пришел в себя Поттер. Он с силой схватил Джинни за руку, отчего та хрустнула и девочка вскрикнула. Хотелось сказать “жалостно”, но не получилось: младшая Уизли недолго корчилась от боли, почти тут же яростно залепив Поттеру звонкую оплеуху здоровой рукой — чисто на рефлексах.              — Что ты сделал?! — зло прошипела Джинни, баюкая сломанную конечность. — Я только хотела!…              — Заткнись! — проорал сквозь стиснутые зубы Гарри. Потому что снова что-то Огромное и Очень Злое таранило его мозг, заставляя… что?              «Эта девчонка подняла на нас руку!!!» — ревел в голове Забияка. «Она ответит! Выпотроши её!!»              «Да где этот гребанный тзинчитский манипулятор, когда он так нужен?!» — вклинился неожиданно громкий голос Добряка. «Гарри, это атака! Атака со стороны Бларголага — он пытается взять тебя под контроль! Борись!!»              «Да ладно!» — хохотнул тем временем как-то лихорадочно голос Сластёны. С той лихорадочностью, что очень сильно не понравилась Гарри! «Я чую золото! Я чую его!! Нужно лишь взять его! И убить всех, кто стоит на нашем к нему пути!!!»              На удивление, голос слаанешита принес небольшое облегчение. И просветление, отчего Поттер осознал, что в реальности он навалился на Джинни и почти её задушил.              — Что?! — заполошно встряхнулся юноша, стараясь отползти от натужно кашляющей девочки, что пыталась приподняться на руках. — Что произошло?! А-а-а-а-!!!!              Снова боль, снова рев Забияки и безумный хохот Сластёны, снова навязчивые видения…              Он сидел на золотом троне, в золотой одежде, в зале, каждый дюйм которого, казалось, покрыт золотом! Пурпурно-золотые цвета одеяний придворных, наполняющих зал, не режут глаз, а лишь радуют, возвышают… удовлетворяют.              Но не до конца! Не хватало еще чего-то… Чего-то важного!              Золота! Нужно больше золота! Нужно достроить золотой зиккурат о шести массивных ступенях — а на это тоже нужно золото. И не забывать о продолжении отделки в благородный металл всей подвластной планеты: весь этот мир должен сиять, как величайшая драгоценность в Галактике! Все, от братьев-Астартес из Детей Императора, до самого последнего раба, должны ходить в золоте, сидеть на золоте, есть на золоте и пить из золота. Да что там: есть и пить они должны тоже ЗОЛОТО!!!              Кстати, кубок в руке сделан тоже из золота. А в нем — расплавленное золото! Напиток Богов…              «Ох, и не хотел я это делать раньше времени!» — вывел Гарри из жуткого галлюциногенного бреда стон Добряка. «Но придется. Прости, Гарри, но ты мне потом скажешь спасибо».              Снова боль… но теперь в смеси с жаром. Температура тела поднялась резко, а вторая — левая — рука, налилась тяжестью. Душной, какой-то влажной тяжестью и онемением. Глянув на неё, Гарри невольно судорожно сглотнул: кожа на ней стремительно чернела и трескалась, источая мерзко пахнущий гной.              — Что… ты?… — только и смог прохрипеть мальчик, скорчившись в нише. Джинни поодаль от него даже перестала баюкать сломанную руку и вновь завороженно глазела на происходящее.              «Спасаю тебя, Гарри», — грустно произнес Добряк. «А единственный способ нивелировать это двухстороннее безумие — внести толику безумия третьего!»              Как ни странно, чем больше гнила и немела левая рука, тем яснее становилось в голове. Вопли Забияки и Сластёны сменились звонким гулом — будто рой жирных мух над гнилым мясом вдруг взмыл в небо.              Обильно потея, весь бледный и слабый, но в мыслях уже вполне очухавшийся, Гарри кое-как сел, привалившись к стене.              — Спаси… бо… — выдохнул он чуть слышно. А потом снова перешел на мысленное общение: “Так что это было?”              «Атака», — внезапно раздался холодный и — что удивительно — очень злой голос Умника. «Гребанная атака гребанного божества гоблинов. Которую, к моей, надо сказать досаде, отразил наш гниющий друг».              “А Сластёна с Забиякой?” — нахмурился мальчик. “Что с ними произошло?”              «Бларголаг — это некий симбиоз двух привычных тебе сил Хаоса, то есть Кхорна с его кровожадностью и Слаанеш с его жадностью. Ну и чуть-чуть Тзинча с его коварством», — хмыкнул он. «Вот он и ударил по этим направлениям твоего разума — а на них сидят как раз двое наших друзей. Вот они, переполненные дармовой силой и поплыли немного», — хмыкнул он. «Не беспокойся — скоро оклемаются».              “Но ты же сказал, что и Тзинч там тоже… Ах, вот оно что!” — удивленно вытаращил глаза Гарри.              «Ты!» — прошипел рассерженной змеей тоже все осознавший Добряк. «Ты намеренно удалился именно в этот момент из разума Гарри! Чтобы тебя не задело этой волной! Хитрожопый, скользкий мордредов ублюдок!»              Наверное, именно дикая ситуация, когда обычно тихий и вежливый Добряк начал так ругаться, и вывела Гарри окончательно из транса в реальность. А в реальности он по-прежнему лежал в темном закутке, а на него пялилась Джинни Уизли.              «Как неудобно», — несмотря на содержание фразы, Умник явно был доволен ситуацией. «Похоже, нас вычислили».              “И что же делать?” — отстраненно спросил Гарри, рассматривая свои руки: окровавленную правую и гниющую левую.              «Что делать? Хм. Например, ухватить Джинни скорей, увезти за сто морей»… — чуть безумненько хохотнул тзинчит.              «Что ты несешь?!» — не выдержал идиотизма происходящего Добряк.              «Вполне рабочую версию излагаю», — уже совершенно серьезным тоном ответил Умник. «Хватаем эту мелкую, вызываем домовика и аппарируем. Туда, где никто не помешает нам инициировать девочку в последователи Великого Мясника!»...              Наверное, будь Гарри в более целом и здоровом состоянии, он бы еще какое-то время колебался. Но потом все равно бы так и поступил.              — Квинки! — воскликнул он и, когда домовичка явилась, метнулся к Джинни и, схватив её за руку и не дав опомниться, рявкнул: — Перенос!              И только в последний момент он понял, что не уточнил — куда. Все же рука продолжала гнить, а в голове метался звон мушиных крыльев. Да и Квинки была несколько обескуражена столь скорым вызовом и… аурой, исходящей от её Хозяина. Жуткой, мощной остаточной аурой чего-то настолько чуждого всему эльфийскому, что и вообразить трудно! Это Нечто нужно было отправить куда подальше, позаковыристей и поопасней.              И в первую очередь почему-то возник образ городка в пригородах Лондона, куда Квинки в последнее время несколько раз телепортировалась, доставляя пробирки со Слезами Ангела и шпионя за тамошними маггловскими мафиози. Теддингейл.