A terrible story: He is dead

      Джисон стоял напротив, опустив руки в карманы толстовки, и терпеливо ждал. А Минхо будто язык проглотил, только скользил глазами по его лицу. То, насколько его черты изменились, оставаясь в какой-то мере знакомыми, оказывало странный эффект, от которого немели пальцы и покалывало кожу. Секундное облегчение, появившееся реакцией на родной голос, угасало, сменяясь другим чувством: чем дольше Минхо смотрел в сияющие голубые глаза — тем явственнее ощущался холодок на затылке. Зверь, который минуту назад скреб по ребрам, стремясь к хозяину, сел и прижал уши. Это ощущалось дико и неправильно, но Минхо вынужден был признаться себе, что Джисон в своей новой ипостаси вызывает у него страх. Дело было не в том, как он выглядел, не в его тоне или взгляде. Едва заметная тревога туманом поднималась откуда-то изнутри и заволакивала разум, сгущаясь в вязкое жуткое чувство, вызывающее инстинктивное желание бежать. Это чувство было не новым, но хорошо забытым: с тех самых пор, как Минхо был беззащитным котенком, он не ощущал подобного — настолько отчетливого страха перед многократно превосходящим противником. Сейчас это чувство снова свербило внутри. Противоречивые эмоции оказались настолько сильны, что он только и мог стоять истуканом, часто моргая, не в состоянии выдавить ни звука. Джисон опустил глаза, а затем отвернулся и снова накинул капюшон. — Я не раз пытался представить, как ты отреагируешь на это. Такая реакция была… одним из наиболее вероятных вариантов. В груди сдавило от того, как смиренно и тускло прозвучали его слова. — Нет, Хани… — голос не слушался, — я… — Ты боишься меня, ведь так? — он чуть повернулся, будто собираясь посмотреть на Минхо, но вдруг остановил себя и вместо этого шагнул к захламленному столу у боковой стены, склонив голову. Прячет лицо. От этой непроглядной безысходности хотелось скулить. Хан пережил слишком много и теперь из-за того, что Минхо не смог совладать со своими эмоциями, вместо поддержки получал вот это. Сквозь дрожь Минхо тихо произнес: — Да. Не просто боязнь — чувство было ошеломляюще сильным, острым, как лезвие, потому что это был объединенный в одно первобытный страх двух душ. — Я чувствую. То есть… — он пожал плечом, — знаю, что чувствуешь ты. — Пожалуйста, — Минхо до боли сжал кулаки и на одном дыхании произнес, — не думай, что с тобой что-то не так. Джисон помедлил, прежде чем ответить. — Ты чувствуешь вину. Думаешь, что твоя реакция причинила мне боль? Это не так. У отсутствия души есть свои преимущества, — его голос был почти лишен интонаций. — Ты борешься со страхом, но… может быть, лучше оставить все как есть. — Нет. Ни за что. Минхо сделал несмелый шаг вперед, но Джисон в тот же момент предостерегающе произнес: — Не подходи ко мне. Минхо, конечно, не послушался. Но стоило ему ступить ближе, как Джисон резко обернулся к нему, пригвоздив к месту взглядом горящих глаз. — Не приближайся. Приказ. Тело будто окатило ледяной водой: страх, который он так старательно душил в себе, поднялся с новой силой, ноги приросли к полу. Минхо склонил голову в смятении. Он напряг мышцы ног до боли, но не мог сдвинуться ни на миллиметр. — Извини. Должно быть, это неприятно, — в бесцветном негромком голосе не было сожаления. В нем вообще ничего не было. — Я еще не контактировал с людьми. Есть вероятность, что я представляю для тебя опасность. — Не все ли равно… — Минхо… Не все равно, — он снова отвернулся в сторону, и слабый свет, пробивающийся через грязное окошко, очертил его профиль. — Может, я и не чувствую, но я все помню. Твоя безопасность важна для меня. Всегда будет важна. Выходит, Хан сохранил память и даже сейчас пытался оберегать его. Почему-то облегчения это не принесло. Даже близко. — Если ты не контактировал с людьми… Как же ты питался? Повисла долгая пауза. Сначала Минхо показалось, что он спросил слишком тихо, и Хан попросту не услышал его, поэтому спустя какое-то время он все же решил повторить. — Как ты… — Я услышал твой вопрос, — Джисон поднял со стола какую-то узкую коробочку и, повертев ее в руках, положил обратно, — просто не хочу отвечать. — Почему? — Не хочу видеть отвращение в твоих глазах, — он встал у окна, спиной к Минхо, — сам подумай, какие у меня были варианты. Если поглощать энергию людей он не мог, выходит… Он питался энергией мертвецов? — Судя по перемене в твоих эмоциях, ты догадался. Быстро. — Ты не виноват в этом, — Минхо склонил голову. Он не чувствовал отвращения, только злость. На себя самого. — Правда? А кто тогда виноват? — Джисон обернулся к нему. — Я. — С чего вдруг? И почему ты злишься? — Злюсь на себя, потому что должен был найти тебя раньше. — Минхо, — он покачал головой, — я не от безысходности это попробовал. Просто когда впервые очнулся после… сразу почувствовал, что мне нужно. Приятного мало, но меня спасает то, что я почти не чувствую вкус. Кто знает, может быть, энергия живых мне вообще больше не подходит. — Проверь. Джисон остановил на его лице долгий пристальный взгляд. — Не стану. На тебе уж точно. Они молча рассматривали друг друга. Хан не выглядел больным или уставшим, он просто был неестественно бледным. И черт бы с ними, с этими черными узорами, но вот взгляд… взгляд менял его до неузнаваемости. Из его глаз пропала ласковая доброта и робость. Пропала без остатка. — Ты выглядишь плохо, — не особо церемонясь заметил Джисон, — твое тело измождено. Минхо невесело усмехнулся и перевел тему: — Что с тобой произошло? Джисон отошел к дальней стене и сел на высокий деревянный табурет. — Наверное, можно сказать, — он достал из кармана руку и пошевелил тонкими черными пальцами, — что я обманул судьбу. Сынмин пророчил, что меня должны обратить, отравить мою душу. Не знаю точно, во что бы я тогда превратился, но вряд ли мы бы с тобой сейчас разговаривали, — Джисон сделал паузу и задержал взгляд на Минхо. — Я пришел к мертвецам пустым. Обертка от конфеты. Думаю, Хенджин рассказал тебе, почему так получилось. Минхо слабо кивнул. — А вот отрава во мне уже была, — он снова взглянул на ладонь. — Должно быть, из-за того, что она находилась в моем теле так долго, я постепенно с ней ужился. Вместо паразитизма, это стало напоминать симбиоз. Оказалось, что черная на протяжении всего времени поглощала часть энергии, которую я получал от питания, а взамен защищала, отторгая другие яды. Когда тело опустело и начало погибать, когда стало ясно, что помощи ждать неоткуда, она почувствовала угрозу. Заполнила собой пустоты, реанимировала сердце, когда оно остановилось. Конечно, все эти изменения не могли произойти бесследно, — он закатал рукава и продемонстрировал увитые темными узорами вен предплечья, — но мозг, судя по всему, не пострадал, и я не прекратил свое существование. — Ты сказал «черная»? — Минхо нахмурился. — Да, мне нужно было как-то определить эту сущность и я решил, что это подходит лучше всего. — Ты говоришь так, словно она живая. Словно у нее есть собственная воля. — Скорее неживая. Не думаю, что у нее есть сознание, но она инстинктивно стремится выжить. Она как… — Хан задумался, подбирая слова, — мертвая душа. Это объяснение порождало больше вопросов, чем ответов. — А почему орда не напала на тебя, когда ты пришел к ним? — Не знаю точно. Может, они почувствовали, что во мне нет души, но есть черная. Наверное, инстинкт говорил им, что все развивается своим чередом. Что происходило дальше, ты, должно быть, уже догадался. Ван нашла меня в лесу и принесла сюда, тут я встретился с Наной и убедил ее помочь мне. — Ван… Что произошло с ней? Она ведь не такая же, как другие цзянши? — спросил Минхо. — Я надеялся, ты мне скажешь, — Хан медленно покачал головой. — Не такая же. Она не агрессивна и понимает все, что слышит. Иногда мне кажется, что она даже пытается ответить, но у нее не выходит. Может быть еще слишком рано. Он поджал губы и задумчиво взглянул в направлении маленького квадратного окна. — А Нана? Не знаю, о чем ты там с ней договорился, но она ведь враждебно настроенный призрак… — Ты ошибаешься, — Хан мягко прервал его. — Нана вела себя с тобой таким образом, потому что в общих чертах знает, кто ты такой, и опасается, что ты попытаешься увести меня отсюда. — Конечно попытаюсь! Я все еще не понимаю, почему ты остаешься здесь, среди орды, почему не дал знать о себе никому, даже мне… — Минхо бессильно сжимал кулаки, теряясь в вопросах, роящихся в голове, — я могу помочь. — Помочь? — Джисон деловито закинул ногу на ногу. — Кажется, у нас возникло недопонимание. Помощь сейчас нужна не мне. Позволь объяснить кое-что, правда начать придется издалека. После смерти мои силы изменились, и я только вчера полностью понял, как именно. Раньше мое внушение работало через любовь. Именно чувство глубокой привязанности и бесконечное доверие заставляло тебя выполнять приказы. Тебе казалось, что ты сам этого хочешь, ведь так? Минхо долго смотрел на его застывшее маской лицо, потом хмуро кивнул. — Как думаешь, — Джисон наклонил голову набок, — какое чувство противоположно любви? — Не знаю… Ненависть? Джисон вдруг поднялся со стула и подошел совсем близко, на расстояние вытянутой руки. В носу защекотало. Совсем-совсем слабый, но это был его запах. Минхо бессознательно подался корпусом вперед, но будто напоролся грудью на невидимую стену. Приказ был безусловен. — Ненависть используют как антоним любви, но так ли это на самом деле? Ненависть часто переплетается с любовью так сильно, что человек сам не может понять, где заканчивается одно, и начинается другое. Перед глазами ни с того ни с сего возник образ Хенджина. — Эти эмоции легко уживаются вместе. Но есть чувство, которое разъедает любовь как кислота. Он стоял так близко. Выглядывающие из-под капюшона белые растрепанные волосы немного прикрывали глаза. Минхо нерешительно поднял руку и потянулся к нему. Пожалуйста… Не пытайся коснуться меня. Приказ был громким и хлестким, как пощечина. Минхо отдернул руку и сжал плечи, чувствуя, как внутри бешено колотится сердце. А потом вдруг поднял полный неверия взгляд на невозмутимое лицо Джисона. — Да. Это страх, — он отошел к стене и скрестил руки на груди. — Когда я впервые очнулся, внутри была одна единственная мысль — я должен защитить группу. Тогда я вновь попробовал взять под контроль мертвецов. Каково же было мое удивление, когда обнаружилось, что управлять ими через страх в десятки, в сотни раз легче, чем раньше. Конечно, с мертвецами проще, чем с живыми, ведь у них почти нет эмоций, только какие-то крохи в отравленных душах, но именно это позволило мне без особых усилий взять под контроль всех. — Всех? — голос Минхо сел. — До единого. Сначала я не понимал, как мне удалось. Но вчера догадался, когда попытался применить внушение на тебя. — Разве ты вчера что-то внушал мне? Я не слышал твоего голоса. — Да. Я не хотел попасться, поэтому делал это не так, как обычно. Я пытался заставить тебя забыть меня. Минхо так и застыл без движения, не отводя взгляда от любимого лица, но чувствуя, как мир вокруг стремительно сереет. Значит… дело было не в памяти? Джисон просто приказал ему забыть. Внутри жгутом скручивались органы, и все, на что ему хватило сил, — на выдохе произнести: — Зачем ты это сделал? — Я увидел, какое количество боли тебе причиняют воспоминания обо мне. Думал, без них тебе будет легче. Но судя по тому, что ты здесь, мое внушение не сработало. — Сработало, — Минхо закрыл лицо руками и шумно выдохнул. — Но я нашел способ остановить это. — Вот как. Что ж, в следующий раз… — В следующий раз, — повысил голос Минхо, вновь поднимая голову, — не смей делать ничего подобного. Прекрати все решать за меня! Мы хотели принимать решения вместе, но ты же не оставил мне никакого выбора! Думаешь, я согласился бы забыть тебя? Или дал бы тебе пожертвовать собой? Голос прогремел, наполняя эту крохотную тесную комнатку до краев. Но на лице напротив даже мускул не дрогнул. — Не дал бы. Именно поэтому я ничего не сказал тебе. Ты имеешь полное право злиться, однако я все еще считаю, что поступил правильно. Касательно твоих воспоминаний: ты уже делал подобный выбор однажды. Сейчас ситуация была похожей, кроме того, ты получил бы все преимущества без каких-либо последствий. Это был удар ниже пояса. Логика его рассуждений была безжалостной и чудовищно правдивой. Холодной и методичной, как его взвешенные, лишенные эмоциональной окраски слова. Пронизывающей до костей, как светящиеся ледяные глаза. Разговор с ним выматывал. Минхо отшатнулся от него к противоположной стене и тяжело опустился на пол возле двери, разглядывая свои перепачканные ладони. — Ты прав. И я буду жалеть о том поступке всю оставшуюся жизнь. Я бы никогда не выбрал этого снова. Воспоминания о тебе были всем, что у меня осталось. Ты не представляешь, как отчаянно я нуждался в том, чтобы найти тебя. Когда я понял, что ты сделал… — голос подвел его, и он прочистил горло. — День за днем, пока я искал, мне все больше казалось, что я теряю рассудок. Единственное, что держало меня на плаву — это воспоминания и разговоры с тобой. Темный силуэт даже не пошевелился. — Какие разговоры? — До вчерашнего дня я слышал тебя. Твой голос. Джисон сощурился. — И что же я говорил? — Поддерживал, — Минхо пожал плечом, — пытался объяснить, что я ни в чем не виноват, что я должен отпустить тебя. Предостерегал. Успокаивал. Был рядом, как раньше, потому что мне это было необходимо. Ты спас меня. Джисон отвел задумчивый взгляд в сторону. — Думаю, ты ошибаешься. Я не говорил с тобой. Я не смог бы быть таким как раньше, даже если бы захотел. Мне кажется, то, что ты слышал, было защитной реакцией твоей психики, судя по всему, посчитавшей, что мой голос будет звучать убедительнее твоего. Ты говорил со своим собственным здравым смыслом, Минхо. Ты сам себя спас. Почему-то его слова не вызвали удивления или возмущения. Может потому, что в глубине души Минхо чувствовал, что так и есть. Казалось, он знал это с самого начала, но боялся признаться себе и разрушить хрупкую иллюзию. Он все это время был один. — Ты нашел меня. Что дальше? — Твоя душа… — Минхо поднял на него тяжелый взгляд, — духи не взяли плату за ту сделку. Моя энергия ее тоже не тронула. Твоя душа осталась во мне невредимой. Оттолкнувшись от стены плечом, Джисон подошел и опустился рядом на корточки. Энергия внутри затрепетала, робко потянулась навстречу. Его расфокусированный взгляд проходил насквозь, словно он прислушивался к чему-то, доступному только ему. Миниатюрный рот чуть приоткрылся, ресницы широко распахнутых глаз подрагивали. Это выражение его лица было точно таким же, как раньше. Минхо рассматривал его жадно, не таясь. Трогать было нельзя, но смотреть-то можно. Вот он, совсем близко. Ему не больно и не страшно. От этого же должно было стать легче. Спокойнее. Тогда почему сердце на части рвется? — Так вот что это. Я все никак не мог понять, — Хан вышел из транса и снова взглянул на Минхо. — Значит, ты хотел найти меня, чтобы вернуть мою душу? Извини, но я вынужден отказаться. Я не приму ее. Минхо не ответил, только продолжал печально смотреть на него — наверное, учитывая весь их разговор, он ожидал услышать что-то подобное. А вот душа Хани, которую хозяин с таким безразличием отверг, оказалась куда менее стойкой. Она вдруг замерла, радостное волнение потухло, сменяясь сначала наивным непониманием и растерянностью, потом непонятно откуда взявшейся виной. Больно. Минхо коснулся саднящей груди рукой. Казалось, Хан тоже почувствовал это. — Я… — он сел на пол, подтянув под себя ноги и рассеянно опустив взгляд, — не могу сделать этого. Прежде всего, это огромный риск. Последствия слишком непредсказуемы, а контроль над ордой необходим. Они молчали. Тишина в этой темной чердачной комнате окутывала невесомой вуалью, стоило только закрыть рот, оттого любые слова, даже самые тихие, после нескольких мгновений молчания звучали резко, как скрип половицы. — Я перебью их всех, только скажи. Минхо скользнул по пыльному дощатому полу ладонью и остановился в паре сантиметров от руки Хана. От тонких, будто измазанных в чернилах, наверняка холодных как лед пальцев. Не коснулся. — Мне кажется, ты не понимаешь. Удерживая контроль, я не просто защищаю вас от орды. Орда защищает вас. — Ты хочешь… — Минхо нахмурился, — использовать мертвецов против мятежных? — Я не вижу другого выхода. Помощи вам ждать неоткуда. Ситуация в городе накаляется — я знаю об этом, потому что у меня теперь много глаз. — Чан никогда не согласится на это, — он отрицательно покачал головой. — К счастью для Чана, я больше не принадлежу к вашей группе. В этом конфликте я — третья сторона, а значит, могу принимать самостоятельные решения. Эта армия мертвых — инструмент, и, учитывая положение дел, глупо от него отказываться. — Что если ты не сможешь? Потеряешь контроль и они убьют тебя? Их нужно уничтожить, а не пытаться использовать, это слишком опасно! — Поверь, я бы так и сделал, не будь это единственным способом защитить вас. Минхо выругался и отвернулся в сторону. Джисон ждал конкретных альтернатив, готов был слушать, но правда заключалась в том, что никаких альтернатив не было. Он был прав во всем. — Минхо. Я понимаю, ты хочешь вернуть мне душу, чтобы все было как раньше, — он произнес негромко. — Но как раньше уже не будет. Неужели ты думаешь, что субстанция, поддерживающая мое существование, просто позволит душе вернуться? Что это изменившееся тело ее примет? В лучшем случае — черная просто сожрет ее. В худшем — я потеряю все силы или слечу с катушек. Сейчас я остаюсь в своем уме и могу принести пользу. Разве это плохо? Ком в горле не давал ответить, вместо этого Минхо поднял полный горечи взгляд к его лицу. — Ты тоскуешь из-за любви, но… Зачем я тебе… такой? У меня нет эмоций, от моих личностных качеств почти ничего не осталось, — он опустил взгляд на их лежащие рядом руки. — Скорее всего, ты даже прикоснуться ко мне не можешь без последствий. С твоим любимым у меня из общего только память и отдаленно похожие черты, и те — изуродованы. Неизвестно, что было хуже — его слова или его ровный нейтрально-вежливый тон. Минхо только чувствовал, как от каждой фразы все сильнее жжет глаза. — Старый как мир вопрос. Спроси себя, за что ты любил меня, и тогда ты очень быстро поймешь, что всего этого больше нет. Я не стану требовать от тебя, чтобы ты принял меня таким, потому что даже тех жалких огрызков морали, которые у меня остались, достаточно для того, чтобы понять, что это несправедливо. Хан натянул рукав на кисть и мягко промокнул тканью слезы на щеках Минхо. — Все в порядке. Ты нашел меня. Все хорошо, — он немного помолчал. — А теперь отпусти. Надеюсь, я смог ответить на твои вопросы. Пожалуйста, передай Чану все, что я сказал. Забери Лэвена и Тхэбэка, вам пора возвращаться. Живым среди мертвецов не место. — Отсылаешь меня? — Минхо сощурился и оттолкнул его руку. — Проникновенный монолог, а меня ты не забыл спросить? Не хочешь возвращаться в группу — пускай. Душа тебе не нужна — ладно. Но с чего ты взял, что можешь решать за меня? Это попросту нечестно! Хочешь сидеть в этом филиале ада и царствовать — отлично! Вот только я останусь рядом с тобой. Он зло выпалил это прямо в лицо Хану, даже не пытаясь скрыть, насколько взбешен. Любовь часто соседствует с ненавистью? Теперь он явственно ощущал это на собственной шкуре. Джисон в очередной раз остался беспристрастным. Какое-то время он молча смотрел на Минхо, а потом произнес: — А с чего ты решил, что я буду играть честно? Минхо понял, что сейчас произойдет, но не успел среагировать. Глаза напротив вспыхнули лазурью. Уходи. Приказ прогремел словно выстрел. Контрольный в голову. Сердце зашлось как ненормальное. Горящие глаза отпечатались на сетчатке. Сделай все, как я сказал. А теперь уходи, сейчас же! Минхо поднялся на ноги и пулей вылетел за дверь. Он спускался по лестнице будто за ним черти гнались, а охваченный паникой разум вторил: «Беги! Быстрее!». Он слышал преследующие его шаги, но боялся оборачиваться. На улице он налетел на Лэвена и, чуть не сбив того с ног, не допускающим пререканий тоном бросил: — Не задавай вопросов. Мы уходим. Сейчас. Лэвен взглянул за спину Минхо и его лицо вытянулось от удивления. — Джисон?! Страх снова стегнул плетью. Минхо в несколько широких шагов оказался возле карусели и позвал Тхэбэка. Тот послушался беспрекословно, видимо, почувствовав общую атмосферу. — Нана, отпусти их. Они уходят, — раздалось откуда-то сзади. Девочка-призрак недовольно пожала плечами: — Ну и ладно, — и взмахнула рукой. Через лес они почти бежали. Лэвен пару раз пытался выяснить, что произошло, заглядывая в напряженное лицо Минхо, но никаких комментариев так и не дождался. А в мыслях Минхо не было ничего, кроме одной единственной бесконечно повторяющейся фразы: «Уходи.» Может быть, из-за этого, а может, из-за чего-то еще он не сразу заметил на подсохшей земле возле машины следы. А когда заметил, было уже слишком поздно. Едва он захлопнул за Тхэбэком дверь заднего сиденья, как боковое зрение уловило приближающиеся фигуры. Их было четверо — трое парней и девушка. Энергия этой четверки фонила молодой силой, причем у каждого по-своему. Разномастные. Вряд ли сработанная группа, скорее сборище. Минхо бросил предостерегающий взгляд на Лэвена и повернулся к ним. — Что тут у нас, — крепкий, нагловатого вида брюнет вышел вперед, — Ли Минхо, — он с удовольствием покатал имя на языке. — Вот это везение. Я очень давно хотел познакомиться. Парень сообщил это почти доверительно, а затем бесцеремонно указал на Лэвена. — А ты?.. — Я знаю, — девушка подала голос, — он владелец клуба на Итэвон. Инкуб. — Не уверен, что хочу знать, откуда у тебя эта информация, — пробубнил невысокий парень рядом с ней, за что сразу получил подзатыльник. — Слава бежит впереди меня… — без особого энтузиазма проворчал Лэвен. Сопляки. Перепираются как подростки. — О! — воскликнул брюнет, обращаясь к Лэвену, — Кажется, Пэр как раз просил навестить тебя. Хоть ты и мятежный, но ходят слухи… — его липкий взгляд снова мазнул по Минхо, — впрочем, это не так уж важно. Если вы не возражаете, у нас есть распоряжение доставить вас на встречу. Кое-кто очень хочет с вами побеседовать. — Интересно, — Минхо шагнул к нему ближе, расслабленно скользнув взглядом по противоположной стороне дороги. Никого. — А что если мы откажемся? — Боюсь, — парень не отступил, только сдержанно улыбнулся, — мы будем вынуждены наста… Минхо не дал ему договорить, чуть отклонился назад и резко ударил его головой. Хрустнул хрящ — видимо, он сломал ему нос, а потом произошло что-то странное: его голова отделилась от туловища и отлетела сантиметров на двадцать назад. — Твою мать, это что еще за ху… — испуганно вскрикнул Лэвен. Парящая в воздухе голова открыла глаза и, глядя на Минхо, произнесла: — Грубо. Тело брюнета коротко замахнулось и направило быстрый и точный удар в солнечное сплетение. К счастью, Минхо успел среагировать и увернулся — удар, а за ним и второй угодили по ребрам. Давненько ему не встречался хитобан. Голова тем временем продолжала командовать: — Взять их, быстро! Сзади раздался глухой звук удара и брань: Лэвен от души приложил рукоятью пистолета одного из парней, так что тот повалился на четвереньки, держась за голову. Минхо сделал подсечку и резко толкнул безголового назад. Не так-то просто держать равновесие, когда башка летает отдельно. Тело брюнета повалилось в пыль. В ту же секунду тот, кто стоял сзади, словно стальным кольцом, обхватил Минхо руками и стал сжимать, пытаясь раздавить. Сила была нечеловеческая. Дышать становилось все тяжелее, что-то резко кольнуло справа, под ребрами, во рту появился металлический привкус. Он собрал силы и, повернувшись спиной к машине, с размаху ударил державшего его в захвате о кузов. Хватка почти сразу ослабла, а мятежный съехал на землю. Не своим голосом закричал Лэвен, и Минхо инстинктивно обернулся на звук — девушка, одна из рук которой превратилась в толстое щупальце, обхватила инкуба вокруг бедра и поволокла прочь от машины, оставляя его телом на пыльной обочине широкую полосу. — Ладно, ладно! Я вспомнил тебя, — кричал он, брыкаясь и тщетно пытаясь освободить ногу, — прости, что не перезвонил, но одного раза мне было достаточно! Минхо сплюнул кровь на песок, пытаясь отдышаться и боковым зрением отмечая, что безголовый уже поднялся и стремительно направляется к нему, и рванул за Лэвеном. В этот момент все и случилось. Девушка обернулась к нему и вдруг застыла. Ее лицо исказилось, и Минхо запоздало понял: она смотрит не на него, а за его спину. Он оглянулся через плечо и остановился. Голова хитобан смотрела на них расширившимися от ужаса глазами. Ее держал в когтистых лапах мертвец. В тот самый момент, когда Минхо развернулся, он распахнул пасть и вонзил свои мелкие острые зубы ему в щеку. Раздался душераздирающий вопль. Девушка выпустила Лэвена и побежала прочь. Безголовое тело по инерции пролетело еще несколько метров и с отвратительным шлепком навзничь упало на дорогу. Инкуб поднялся и прихрамывая подошел к Минхо. — Лино… какого черта тут происходит?.. Минхо смотрел в лес. Он что, шел за ними? Хотел убедиться, что они уедут? Закричал парень, валяющийся у машины, — второй мертвец ухватил его за щиколотку и потащил в придорожную поросшую травой канаву. Джисона нигде не было видно. — Что ты делаешь? — прошептал Минхо. Он не сомневался, что Хан слышит его. Садитесь в машину и уезжайте. Быстро. — Пошли, — он бросил Лэвену и направился прямиком к автомобилю. Сам сел за руль, а Лэвен опасливо протиснулся мимо цзянши, стоявшего прямо у дверей с головой в руках, и занял пассажирское. Стоило двигателю взреветь, и машине сорваться с места, оставляя позади следы жуткого побоища, как Лэвен буквально взорвался: — Что еще за хрень! Эй, Лино, я с тобой говорю! Может, объяснишь мне, какого… — он зашипел, зажимая рану на ноге. — Ты в порядке? — Минхо указал глазами на темный опоясывающий след на бедре — скорее всего, под тканью был химический ожог. — Черт… да! Что там произошло? — он ни на секунду не отводил своих серых пытливых глаз. На какой ответ он рассчитывал?.. Минхо хмуро перевел взгляд на дорогу. — Почему мертвецы вмешались? Они ведь не сами сделали это? Цзянши. Это… — Помолчи, очень тебя прошу. Несколько мгновений Лэвен буравил его сердитым взглядом, но все же заткнулся и, сжав губы, отвернулся к окну. Мысли были одна хуже другой. Хан убил — убил ведь, безголовому точно конец — мятежного, чтобы защитить их, чтобы они могли уйти. Что он сделает с остальными? Отпустит? После всего, что он видел сегодня, Минхо ни в чем не мог быть уверен. Въедливый голосок в голове вторил: а чего ты ждал, когда он сказал, что собирается использовать мертвецов? Что цзянши будут арестовывать правонарушителей и приводить на суд?.. Но что если после той засады на трассе ситуация безвозвратно изменилась? Разве не поздно бояться запачкать руки, когда идет война? Может ли быть, что Джисон решил взять на себя всю грязную работу? Он хочет, чтобы круг остался незапятнанным после всего? Или… он просто перестал чувствовать, где грань допустимого? Как с ним договариваться, если он может внушить кому угодно что угодно? Минхо сжал челюсти. Черт, Хани… что же ты делаешь?..       Когда они вернулись в храм, день клонился к вечеру. Лэвен даже слова не сказал, когда Минхо, не сбавив скорости, промчался мимо остановки у подножия горы и въехал на серпантин. Уже во дворе на выходе со стоянки стало понятно, что пока их не было что-то произошло: народ суетился, негромко переговариваясь, и вся атмосфера была напряженной. Минхо позвал Мэй, которая пробегала неподалеку и спросил: — Что-то случилось? Что за переполох? — Ох, — Мэй отвела глаза, — лучше бы вам подняться в храм. Круг сейчас там. Поддерживая прихрамывающего Лэвена, Минхо поднялся с ним по лестнице. В главном зале шла перепалка на повышенных тонах — в тот самый момент, когда они вошли, Хенджин активно жестикулировал и выговаривал Сынмину, едва не переходя на крик: — … это что, шутка? Я ослышался? Ты предлагаешь просто проигнорировать это? — Согласен с Хенджином. Нельзя бездействовать, — Чанбин стоял у колонны, скрестив руки на груди. Сынмин отвечал Хенджину строго, с не меньшим напором: — Угомонись. Гнев сейчас никому не поможет. Я не предлагаю… Чан сидел позади, склонив голову, и массировал переносицу. Когда Хенджин заметил Минхо и Лэвена, он мгновенно переключился на них. — Где вас носило? Я весь день пытался дозвониться… — он подлетел к ним в три широких шага и обеспокоенно уставился на ногу Лэвена. — Ты что, ранен? — Все нормально, — инкуб устало прислонился к стене, а Минхо вышел вперед, к Чану. — Что произошло? Вместо Чана ответил Чонин, стоявший от того по правую руку: — Цзянши напали на мятежных. Минхо похолодел. Перевел растерянный взгляд с Чонина на Чана. Неслушающимся языком вытолкнул из себя: — Сколько? — Семеро, — Чан поднял на него усталые глаза, — всех нашли сегодня до полудня, но мы получили информацию совсем недавно. У всех семерых — черная кровь и укусы. Время застыло, только короткие рубленые мысли проносились в голове, сменяя друг друга. Невозможно. Он не мог. Нет. Не мог? Плечи Минхо поникли. Он же… Не стал бы делать этого без причины? Каждая клетка будто налилась свинцом. Минхо мучительно пытался вспомнить, был ли в словах Джисона какой-то сигнал или намек, хоть что-то, что объясняло бы происходящее, но не находил ничего. — Надеюсь у тебя есть хоть какие-то хорошие новости, — Чан продолжал внимательно смотреть на него. Нельзя говорить. Минхо вдруг понял, что если расскажет — Джисону конец. Причины его действий не будут никого интересовать. Совет отправлял на казнь и за меньшее. Нужно скрыть. Поговорить с ним, разобраться… Он отступил на шаг. Между лопаток выступила испарина. Он не хотел говорить. Не собирался произносить ни слова, пока не почувствовал, как ледяная ладонь смыкается вокруг шеи. Приказ все еще действовал. И он был гораздо сильнее Минхо. — Я… — губы складывали слова против его воли, — я нашел Джисона.