A terrible story: He is dead

      Небо тем утром было преступно красивым. Рассвет занимался постепенно: кроваво-красные лучи стрелами пронзили редкие паутинные облака и поползли по стеклу и металлу новостроек, заливая все вокруг густым багрянцем. Минхо стоял на балконе, прислонившись к открытому настежь окну, и глубоко вдыхал холодный осенний воздух, не сводя глаз с горизонта. Солнце поднималось выше, меняя цвет от красного к сочно-оранжевому, а после к золотому. Этажи загорались один за другим, сверху вниз — зеркала панорамных окон окрашивались цветами нового дня. Полоса света добралась до Минхо, и он прикрыл глаза, даже сквозь веки ощущая насыщенное золотое свечение. Солнце почти не грело: уже не могло справиться с предрассветными заморозками. — Как ты себя чувствуешь? — раздалось сбоку, и Минхо щурясь взглянул на стоящего рядом Джисона. Он кутался в черный шелковый халат без пояса, почти скромно придерживая его рукой. Вот ведь. Даже не услышал, как он подошел. Совсем расслабился. — Хорошо? — Минхо улыбнулся уголком губ. — Ноги немного болят, но ничего критичного. — Ноги? — он приподнял бровь, и Минхо закатил глаза. — Ничего, с чем бы мое тело не справилось. — Окей. Лечить я больше не могу, так что спрашиваю скорее из вежливости, — Джисон перевел задумчивый взгляд на пейзаж города. — Ты не жалеешь о том, что произошло? Минхо медленно скользил взглядом по его лицу. Любопытно, чем был вызван этот вопрос. Тоже вежливостью? — Нисколько, — он снова обратил лицо к солнцу и закрыл глаза. — Но я бы хотел, чтобы ты больше такого не делал. — Не делал чего? Не трахал тебя? Губы Минхо растянулись в лукавой улыбке. Это слово могло показаться грубым для описания того, что произошло, но Джисон использовал его без негативной коннотации, всего лишь указывая на роли. — Трахай, — Минхо взглянул прямо в его сверкающие голубые глаза, — только без приказов. — Неужели тебе не понравилось? Непросто было признавать, но даже сейчас, когда они лишь говорили об этом, Минхо чувствовал внизу живота теплые отголоски возбуждения. Воспоминания были слишком свежи, и телу было абсолютно все равно, что там думает по этому поводу мозг. — Ты знаешь ответ на этот вопрос. Но… — Минхо облизал губы, размышляя, как лучше сформулировать мысль, — мы с тобой не равны. Думаю, это нам обоим очевидно. Вчера ты спросил, хочу ли я поиграть, но я понятия не имел, на что согласился. Знание — это тоже контроль. Не усугубляй наше неравенство, особенно когда дело касается секса. Джисон сосредоточенно изучал его лицо, задумавшись над этими словами. — Если бы я в деталях описал то, что собираюсь сделать, о приказе и остальном, ты бы отказался? Минхо усмехнулся. — Я бы согласился. Я бы умолял тебя сделать это. Возможно, — он пожал плечами и улыбнулся своим мыслям, — я бы разок кончил, слушая тебя. Но я бы знал. Он снова взглянул на явно озадаченного Джисона. — Понимаешь? В этом все дело. Я не против отдать тебе контроль, если ты спросишь, а не заберешь его приказом. Точно так же я хочу спрашивать у тебя. Я не марионетка, я — твой партнер. Джисон склонил голову набок, очаровательно щурясь от солнца. Какое-то время было тихо, только отдаленный шум машин доносился с проспекта в паре кварталов. — Думаю, я понимаю. Каждый из нас должен знать, что конкретно произойдет, чтобы иметь возможность отказаться. — Верно, — Минхо не удержался и мягко погладил его по щеке, — именно этого я хочу. Холодная ладонь накрыла руку, и Минхо задержал дыхание от удивления — Хан почти не демонстрировал привязанности после потери души. Тонкие пальчики пробежались по ладони и сомкнулись вокруг запястья, убирая руку вниз. — Если хочешь, — он потянул Минхо на себя, — я могу очень хорошо извиниться. Скажем, предложу варианты, а ты выберешь, как именно я это сделаю. Губы непроизвольно приоткрылись. В его горящих глазах не было ничего кроме холодного расчета и сосредоточенности, и все равно, черт побери, к нему тянуло так неодолимо, что приходилось прилагать усилия, чтобы просто оставаться на месте. Мысли мгновенно свернули не туда, наполнились вспышками заветных воспоминаний вперемешку с фантазиями; он запустил выброс дофамина одной фразой — и тело отреагировало моментально, желая получить это запретное удовольствие, предвкушая его. — Почему ты… — Минхо слегка нахмурился, — хочешь секса? — Это физически приятно, — Джисон равнодушно пожал плечами. — Мое тело очень остро реагирует на тебя, а когда мы занимаемся сексом… Скажем так, это одно из немногих действий, приносящих мне удовольствие после того, как я умер. И пока что это лучшее из всех прочих. Если бы не ситуация с ордой и мятежными, я бы предпочел… — он беззастенчиво опустил взгляд по обнаженному торсу до обтянутых джинсами бедер, — остаться здесь. Уровень его откровенности обескураживал. С момента, когда Джисон накануне переступил порог ванной, Минхо то и дело ловил себя на мысли, робкой надежде, что какие-то чувства у того все же сохранились. Может, не такие яркие, может, лишь слабое эхо, но что-то есть. Он из раза в раз интерпретировал действия Джисона в свою пользу, чтобы поддерживать эту иллюзию, потому что она была слишком сладкой. Учитывая его вчерашнее состояние, обмануться было очень легко. Но, очевидно, реальная причина поведения Джисона была куда прозаичней. — Если это изменится, я дам тебе знать, — его губы изогнулись в подобии улыбки, но глаза остались нетронутыми, — а пока что… Он просунул пальцы в шлевки для ремня на джинсах и снова мягко привлек Минхо к себе, уводя его в комнату. Они дошли до разложенного дивана, Джисон расслабленно упал на объемное, словно облако, белое одеяло, не отводя откровенно провокационного взгляда от Минхо. А тот остановился, залюбовался им — изящная фигура, лишь едва скрытая тонким черным шелком, непослушные серебряные волосы, разметавшиеся по покрывалу, острые колени, чуть разведенные в стороны — не слишком сильно, не слишком откровенно, только слегка, чтобы показать намерение и вызвать непреодолимое желание прикоснуться. Его лицо… бледное и заострившееся, с ветвями черных вен на скулах, с этим совершенно безжалостным, ставящим на колени взглядом, по-прежнему прекрасное, по-прежнему горячо любимое. Хан открыто заявлял, что собирается пользоваться Минхо ради получения удовольствия, но в этом не было совершенно никакого трагизма. Минхо был согласен. Если Джисон чего-то хочет, он это получит. Был ли их секс теперь другим, отличался ли от того, первого раза? Конечно. Стал ли он чем-то неправильным? Минхо так не казалось. Сейчас обстоятельства были иными, но он был нужен Джисону, а Джисон был нужен ему, это не изменилось. Они оставались партнерами. Кроме того, Минхо и сам не собирался упускать свое. Уж кого-кого, а его точно нельзя было назвать жертвой ситуации. Подойдя ближе, он мягко улыбнулся, неторопливо рассматривая Джисона. Наверняка он мог бы смотреть на него часами, ласкать его нежным, но жадным до деталей взглядом, запоминать, затаив дыхание, и беззвучно, одними губами, как благоговейную молитву, повторять слова робкого восхищения, не способные даже отдаленно передать суть сокровенного чувства, крепнущего в беззаветном сплетении их душ. Он бы смотрел не отрываясь и был бы вечно благодарен за такую возможность. Джисон чуть приподнялся на локтях, и халат соскользнул с его плеча, открывая взору рельеф груди и четко выраженные ключицы. Вытянув стройную ногу, он пальчиками двинулся по грубой ткани джинсов вверх, к паху, очень недвусмысленно намекая, чего хочет. Губы тронула лукавая улыбка. Потеря души превратила его в ненасытного любовника и сделала невероятно прямолинейным, но даже в этом оставалось его уникальное очарование. Минхо обхватил тонкую лодыжку, погладил пальцами крутой взъем холодной как лед стопы и склонился, щекоча дыханием светлую, почти прозрачную кожу. В глазах напротив мгновенно вспыхнул огонек интереса. Мягкая пятка идеально легла в ладонь. Его ступни были изящными, правильными, как может быть правильным искусный анатомический рисунок, отточенный до совершенства. Он накрыл ладонью и чуть сжал тонкие пальцы, согревая. До чего же холодные. Проведя кончиком носа по аккуратной выступающей косточке, он раскрыл губы и мягко поцеловал ее, потом чуть сместился и поцеловал снова, уже с внутренней стороны лодыжки. Внутри вдруг проснулось смешанное с желанием озорство — губы двинулись ниже, туда, где под завораживающей аркой пряталась внутренняя, совсем нежная часть стопы. Едва он слегка притронулся там, как нога мелко вздрогнула. Их глаза встретились. Да, Джисону было щекотно, но он не хотел, чтобы Минхо прекращал. Его желания было более чем достаточно. Не отрывая взгляда от его лица, Минхо невесомо пробежал кончиками пальцев по узкой стопе, потом немного надавил, массируя взъем и пястье костяшками, растирая упругие мышцы, дождался, пока тот полностью расслабится, и начал водить очень медленно, едва задевая ногтями, придерживая ногу второй рукой и искренне наслаждаясь честной реакцией. Иногда темный рот Джисона раскрывался, принимая форму очаровательной «о», иногда он вдруг задерживал дыхание. Его пальцы очень мило поджимались в моменты, когда он едва мог терпеть. Наблюдая за ним, Минхо чувствовал глубочайшее удовлетворение. Желая увидеть больше, он легко подул на стопу, а после прижался к центру сухими губами и дразняще провел по чувствительной коже языком. Обвел его пальцы. Скользнул между. Джисон прерывисто охнул. По ноге прошла волна дрожи. Такой способ узнавать его тело чертовски будоражил. Что заставляло его жадно ловить ртом воздух; из-за каких прикосновений по его коже шли мурашки; в какие моменты он сладко прикрывал глаза от удовольствия и выгибал спину — Минхо хотел знать все. И планировал это выяснить. Оставив в укромном местечке еще несколько долгих мягких поцелуев, он отстранился. Двинулся на кровать, положил ладонь на колено, осторожно коснулся подушечками пальцев гладкого шелкового края и повел руку вверх по бедру, удовлетворенно наблюдая, как блестящая черная ткань собирается плавными складками, скользя по жемчужно-белой коже. Ладонь огладила округлую ягодицу — Минхо не стал сопротивляться желанию слегка сжать пальцы, а затем продолжил подниматься выше, наклонившись к нему, упираясь второй рукой в матрас и сантиметр за сантиметром сдвигая невесомую прохладную ткань. Его нагота завораживала. Второй борт халата остался на месте, Джисон был обнажен лишь наполовину, скорее даже на треть, но эта длинная полоска фарфоровой кожи — стройная нога и бедро, тазовая косточка, изгиб талии, грудь и плечо — оказывала совершенно опьяняющий эффект. Минхо дразняще водил пальцами возле бусинки острого соска и по выступающим мышцам груди, то и дело норовя скользнуть вбок, волнующе приближаясь к подмышечной впадине и вызывая сладкую дрожь кратковременного напряжения легкими щекочущими прикосновениями. Кто бы мог подумать, что Джисон будет настолько отзывчив к этому виду ласк. С каждым замершим на середине вдохом, с каждой волной трепета бьющейся внутри души, с каждым долгим взглядом синих льдистых глаз Минхо все четче осознавал — он испытывает обожание. Это не казалось преувеличением. Минхо боялся признаться себе, что это куда вероятнее являлось преуменьшением. Он проиграл в собственной игре и сдался первым, приник пылающими губами под ключицей, сжимая его в своих руках. Боже. Вдохнул глубоко, наслаждаясь его вкусом, осевшим на языке, потом двинулся на шею, покрывая ее короткими влажными поцелуями, следуя по черным графичным линиям словно по карте, лаская бархатную кожу. Как же я хочу, чтобы ты снова улыбнулся, как тогда. От впадинки за ухом по идеальной линии челюсти к узкому подбородку и наконец — накрыл любимые губы нежным и все же требовательным поцелуем. Джисон отвечал симметрично пылко: видимо, ему пришлось по вкусу то, что происходило. С ним было так легко забыться. Мгновение — и весь мир мог катиться к чертям. Руки не слушались, не давая прервать объятие, не хотели отпускать его; глаза не могли оторваться, не видели ничего кроме и не желали видеть; губы молили: пожалуйста, всего один поцелуй. Еще несколько драгоценных мгновений. Еще один вдох его сладкого аромата. Еще одно трепетное прикосновение к коже. Еще один тихий стон. Еще один поцелуй… Невозможно. Собрав волю в кулак и чуть отстранившись от его губ, Минхо шепнул: — Я бы так хотел остаться, любимый, но мне нужно уйти. Джисон сощурился. — Никуда ты не пойдешь, — его руки по-хозяйски легли на шею, не позволяя отодвинуться, пальцы зарылись в волосы на затылке. Минхо простонал. Как будто ему без этого было недостаточно тяжело. — Совет через несколько часов. Я должен присутствовать на нем. — И зачем тебе присутствовать на нем, если ты покинул Круг? — он явно остался недоволен таким сценарием. — Они все еще часть моей семьи, — Минхо коротко чмокнул его в нос и перекатился вбок, по-кошачьи растянувшись на мягком одеяле, — я понадоблюсь им, если что-то пойдет не так. Джисон запахнул халат и перевернулся на живот, уперев лицо в ладони. — Я предпочел бы, чтобы тебя там не было, — он коротко выдохнул, — особенно если что-то пойдет не так. Я могу пойти туда. Проследить, чтобы договор о перемирии был соблюден. Минхо насмешливо смотрел в его сосредоточенные голубые глаза, потягиваясь, а тот не мигая смотрел в ответ. — Подожди. Ты же не серьезно? — тон Минхо переменился за мгновение, от былой расслабленности не осталось и следа. — Абсолютно серьезно. — Джисон, задумайся, что ты предлагаешь… Я понимаю, что ты хочешь защитить всех, но тебе нельзя показываться мятежным и тем более Совету. Это буквально худшее, самое опасное, что ты только можешь сделать. — Они меня не увидят, — небрежно отбил он. — Нет, — веско произнес Минхо, но, напоровшись на твердый взгляд, поправился: — я не могу запретить тебе, однако хочу, чтобы ты как следует подумал о последствиях. То, что ты остаешься в тени, тоже защищает Круг. Не говоря уже о том, что ты единственный, кто стоит между ордой мертвецов и живыми. Его взгляд блуждал по беспорядочно раскиданным подушкам и одежде, кое-как висящей на барном стуле. Он напряженно думал. — И что ты предлагаешь, сидеть в парке, ожидая, пока ты вернешься? — В идеале, — Минхо подвинулся ближе и поцеловал его в руку чуть выше локтя. — Ты зарядил телефон? Я буду на связи. Совет обычно длится пару часов, не больше, так что тебе не придется долго ждать. Начало в полдень, но я поеду раньше, чтобы успеть поговорить с Чаном. Голубые глаза продолжали безмолвно сверлить его, поэтому, так и не дождавшись ответа, он поднялся с кровати, напоследок легонько шлепнув его по круглой попе, и начал одеваться, подхватив со стула тонкий пуловер. Пока Джисон будет в зоне досягаемости его рук, он ни за что не сможет уйти. Хан тоже встал и, посильнее запахнув халат, направился в прихожую, а спустя мгновение вернулся, держа в руках прозрачный пакет, в котором было несколько закупоренных шприцов с черной кровью. — Будь по-твоему. Вот, — он протянул пакет Минхо, — тебе понадобятся доказательства, что убийства были подстроены. Ты сможешь назвать адрес лаборатории, где найдутся личные вещи убитых, а если провести вскрытие тел, наверняка выяснится, что именно эта кровь послужила отравой. — Спасибо, — Минхо спрятал пакет в небольшой черный рюкзак и начал обуваться, — правда. Он благодарил не только за улики, но и в целом за проявленное благоразумие. Джисон стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за тем, как он собирается. — Все будет в порядке. Традиция о перемирии соблюдается уже несколько веков, — зачем-то продолжал он убеждать то ли Хана, то ли себя самого. — Очень надеюсь, что сегодняшний день не станет исключением, — безэмоционально ответил он. — Не станет, — Минхо взглянул ему в лицо. — Поцелуй на удачу? — Я тебе что, женушка? Хмыкнув, Минхо подошел к нему, и он все же приподнял лицо, позволив мягко поцеловать себя. — Береги себя, — строго произнес он. Минхо кивнул, а потом, склонившись к его уху, негромко произнес: — Ты муж. И, набросив на плечи рюкзак, вышел из квартиры. * * *       Вновь возвращаться к кампусу было очень странно. Минхо поймал такси на проспекте, но до кампуса, конечно, не поехал, вышел на автобусной остановке на трассе. Таксист, взрослый грузный мужчина лет сорока, всю дорогу пытался разговорить его, пересказывая явно чужие рассуждения об участившихся нападениях животных, но Минхо не особенно горел желанием участвовать в дискуссии, так что просто время от времени бросал на водителя многозначительный взгляд через зеркало заднего вида, что тот, судя по всему, расценивал как достаточное вовлечение в беседу, а потому все продолжал гонять по кругу одни и те же многократно обкатанные мысли: «Да разве ж животные заходят в город?», «Слишком уж странные случаи нападений!», «А вот люди пропадают — ну не животные же их похитили?». Минхо, само собой, знал, кто похищал людей. Более того, могло оказаться, что та лаборатория являлась не единственным местом подобного, с позволения сказать, исследовательского назначения, а лишь одним из многих. Но вот то, что все эти события уже стали темой, которую обсуждают в такси с малознакомыми людьми — было явно тревожным звоночком. Едва старенькая, но ухоженная «Киа» отъехала от остановки и скрылась за поворотом трассы, как Минхо с облегчением вздохнул и, быстро проверив время на экране смартфона, зашагал в сторону кампуса. Дорога заняла больше, чем он рассчитывал, но времени все еще оставалось с запасом. Как раз должно было хватить, чтобы объясниться с Чаном, если тот, конечно, захочет с ним говорить. По правде, существовал риск и немалый, что Чан выставит его вон и не допустит к совету. У него было на это полное право. Минхо делал ставку только на то, что это никому не будет на руку: Чану не выгодно демонстрировать уязвимость Круга, а Минхо очень невыгодно в текущей ситуации оставаться одиночкой, все же врагов он себе нажил за несколько столетий прилично. Уже подходя к подъездной дорожке, он вдруг вспомнил о той дурацкой надписи на остове здания, которая во время прошлого визита привела его в бешенство. Интересно, ее стерли? Вряд ли, конечно, кто-то стал бы этим заниматься. Значит, мероприятие пройдет в весьма любопытном антураже. Минхо очень надеялся, что к его приходу у кампуса будет только Круг, и получится поговорить без оглядки, без опасения быть подслушанными, но едва он вывернул к площадке у главного входа — его надежды мгновенно развеялись: у края поляны уже было припарковано несколько машин, возле которых группками стояли участники собрания. Пока что их было немного, человек двадцать, но это только пока, Минхо был уверен. Надпись «ЛИЦЕМЕРИЕ» тоже была на месте, даже нисколько не размылась от дождя. Темный силуэт Чана был заметен издалека — он стоял в центре разбитой на равные сектора поляны и хмуро инструктировал Чанбина с Феликсом. Такой формат собрания — под открытым небом, стоя на земле, поделенной на равные доли, — считался давно устаревшим. Именно так выглядело первое собрание, на которое был приглашен Круг, — Минхо очень хорошо помнил тот день, хотя минуло уже больше трехсот лет. Этот обычай традиционно символизировал близость к природе, единство и равенство, но времена менялись, и символизм пришлось опустить в угоду комфорту — собрания плавно перетекли в защищенные заговорами просторные аудитории и конференц-залы. Глаза выискивали в толпе Хенджина. Минхо очень надеялся поговорить с ним и извиниться за свое спонтанное исчезновение, но сколько бы он ни вглядывался, знакомого силуэта нигде не было видно. Он прошел на поляну и остановился в паре шагов от Чана, замер, вдруг оробев, не уверенный, что сказать, как привлечь к себе внимание. Первым его заметил Феликс и сразу же рванул к нему, без лишних предисловий заключив его в крепком объятии. Чан обернулся, проследив за ним взглядом, но ничего не сказал. Чанбин тоже был рад Минхо. Слегка ухмыльнувшись, пожал руку и шутливо боднул его плечом в качестве традиционного приветствия, после чего Феликс, активно жестикулируя, утащил его в направлении машин. Чан с Минхо остались вдвоем в неловкой тишине. Лидер выглядел не очень хорошо: судя по темным кругам под глазами, количество его сна, и без того недостаточное, сократилось до минимума, либо он и вовсе не спал несколько последних ночей. — Почему ты здесь? — вместо приветствия бросил он и пошел по кругу, сверяя отметки на небольших колышках в земле с грубым карандашным планом на развороте альбомной тетради в своих руках. — Я… — Минхо шел за ним, ежась от моросящего дождя, — я не мог не приехать. — Как ты вообще узнал про совет? — Чан проговорил хмуро, даже не поднимая головы. Конечно, не было никакого смысла утаивать правду от хэчи. — Сынмин позвонил. Он тоже сказал, что мне нечего тут делать, если что. — Если что, — Чан усмехнулся, и Минхо поджал губы от того, сколько в этом смешке было усталости. — Ну раз провидец захотел, чтобы ты был здесь, кто я такой, чтобы с ним спорить. — Нет, он наоборот говорил, что мне нечего тут делать… — попытался оправдать его Минхо. — Неужели? — Чан покачал головой. — Ты будто не знаешь Сынмина. Если бы он не хотел, он бы вообще ничего тебе не сказал. Хоуту! Имя Чан крикнул, обернувшись в сторону кампуса. Стоило догадаться. Почему-то мысль о том, что Сынмин прекрасно понимал, что Минхо приедет, стоит ему едва узнать о совете, до этого момента не приходила в голову. Невысокая крепкая девчонка подошла к ним. Хоуту двигалась немного неуверенно, будто сомневалась, что позвали ее, и как-то встревоженно оглядывалась по сторонам. — Да? — пытливые темно-зеленые глаза по очереди изучили Чана и Минхо. — Нам понадобится трибуна в центре и разделение на сектора, как вот тут, — он протянул ей тетрадь, а потом указал рукой несколько направлений по кругу, — сможешь сделать, пожалуйста? — Не вопрос, — она внимательно изучила чертеж и кивнула, отдав тетрадь и смерив Минхо подозрительным взглядом напоследок. Когда они с Чаном вновь остались наедине, Минхо негромко произнес: — Чан, я хотел бы поговорить с тобой. Лидер тяжело вздохнул. — Сейчас не лучшее время, Минхо. Еще многое необходимо подготовить. Поэтому… если есть какая-то срочная информация — говори, если нет… — Вообще-то есть кое-что. Мы обнаружили лабораторию, где ставили опыты над людьми, туда увозили похищенных мятежных и вкалывали им кровь мертвецов. Чан остановился и строго взглянул на него, а потом тихо проговорил: — Статус? — Обезврежена. — Подозреваемые? Возникла некоторая заминка. — Оказали сопротивление. Чан поднял бровь. — Вот как, — он перевел тяжелый взгляд на машины мятежных. — Хотя бы доказательства есть? — Есть адрес лаборатории с очевидными следами преступления. Мы были осторожны, улик там достаточно. И еще вот это, — он расстегнул молнию рюкзака и показал шприцы в пакете. Хмуро кивнув, Чан снова посмотрел в его лицо. — Ты хочешь, чтобы ответственность за расследование взял на себя Круг? — Чан, — Минхо торопливо зашептал, — никто не вступится за тех, кто ставил опыты над своими же. Если ты скажешь, что Круг остановил нападения, это только сыграет вам на руку. Он помолчал и задумчиво потер лоб. — Мне уже не кажется, что что-то может сыграть нам на руку, — он отвел взгляд, и что-то внутри болезненно сжалось в ответ на эти слова. Минхо давно не видел его настолько подавленным. — Чан… Если бы он только мог найти нужные слова. — Ладно, возможно, ты прав, — Чан немного собрался. — Сможешь представить итоги расследования от имени Круга? — Конечно. — Спасибо. Еще что-то, о чем мне следует знать? В голове одна за другой проносились вещи, о которых Чану знать точно не следовало. — Нет, это все. — Хорошо. В таком случае, если не возражаешь, я вернусь к подготовке. — Я могу чем-нибудь помочь? — произнес он почти в спину Чану. — Не нужно, — коротко ответил тот и ушел. Минхо кивнул сам себе и отошел в сторону от главной площадки. Если подумать, в реакции Чана не было ничего удивительного и обижаться тут было не на что — Минхо заслужил все это и даже больше. Он и не ожидал, что его встретят с распростертыми объятиями, но это все равно оказалось тяжело. И видеть Чана в таком состоянии — особенно. Остальные реагировали на него как прежде по одной единственной причине — Чан принял весь удар на себя. Они ведь знали друг друга очень хорошо. Минхо четко ощущал, что все чувства обиды и злости на него Чан просто задушил в себе, не дав им выхода. Оставил их жрать его изнутри, потому что слишком боялся потерять контроль, не мог позволить себе дать слабину из-за огромной ответственности перед другими. Он всегда выбирал один и тот же путь. И пусть они через многое прошли вместе, Минхо никогда раньше не подводил его доверие так сильно. Поэтому сейчас он сомневался, что когда-нибудь снова сможет проложить тропинку к спрятанному за семью печатями израненному и все же доброму сердцу лидера. Сомневался, что Чан когда-нибудь снова позволит ему подойти так близко. В любом случае, текущая ситуация казалась слишком запутанной, чтобы строить какие-либо предположения. Так как ничего больше не оставалось, укрывшись от слабого дождя под кроной раскидистого тополя, он принялся ждать. Пытаясь скоротать время, Минхо разглядывал мятежных, прибывших на совет, и наблюдал за тем, что происходит на поляне. У цветастого, расписанного неряшливым граффити минивэна на подъездной дорожке стояла шумная группа неопрятно одетых и довольно молодых ребят. По открыто враждебным взглядам в свою сторону и по неприятному запаху мокрой псины Минхо сразу догадался — оборотни. Среди их вспыльчивых аур выделялась одна чуть более организованная и стабильная — принадлежавшая, судя по всему, молодой сильной волчице с объемным пучком черных дредов. Присмотревшись повнимательнее к ее скуластому лицу и жестким светлым глазам, Минхо нахмурился — сходство было совершенно очевидным. Не иначе, потомство Чеви, серийного убийцы, которого Круг казнил полвека назад. Для дочери слишком молодая: оборотни старели почти так же, как люди. Выходит, внучка. Что же, если Минхо не ошибся, и роль вожака перешла ей — шансы на какое-либо взаимопонимание оставляли желать лучшего. Посещай Минхо все собрания, ему бы сейчас не пришлось играть в угадайку, но в мирные времена у него всегда находились более приоритетные задачи, чем просиживание штанов в конференц-залах. Он никогда не рвался на заседания и в целом весь этот бюрократический ад презирал всей душой. На некотором отдалении от первой группы стояла еще одна, скромно жмущаяся к паре серых стареньких «хендаев». В противовес первой, эти мятежные были очень тихими и переговаривались в основном шепотом, то и дело неодобрительно поглядывая в сторону своих крикливых соседей. Все они выглядели старше, по человеческим меркам Минхо определил бы средний возраст группы как около сорока. Своим внешним видом они напоминали то ли делегацию учителей, то ли профессоров из небольшого провинциального университета. Некоторые из них с интересом наблюдали за Хоуту, которая возводила причудливую, сплетенную из корней трибуну в центре поляны, другие опасливо поглядывали в сторону сгоревшего кампуса. Понаблюдав за ними еще какое-то время, Минхо так и не пришел к однозначному выводу о том, кто перед ним. Скорее всего квисины, но вот какие именно — вопрос. Какого-то выраженного лидера там тоже не наблюдалось, все они ощущались примерно равными и достаточно слабыми. Минхо все надеялся наткнуться глазами на остальных ребят из Круга, но тщетно: они, должно быть, заканчивали свои задания или еще были в пути. До начала собрания оставалось все меньше и меньше времени. Закончив возводить разметку на поляне, Хоуту замерла в центре возле небольшой цилиндрической трибуны и, скрестив руки на груди, устремила напряженный взгляд в сторону опушки. Минхо проследил за ним и с некоторым усилием разглядел еще одну группу. Духи, около десятка, почти незаметно сновали между деревьев, словно дуновение легкого ветра или шелест листвы. Впереди, опираясь на мощную деревянную трость, больше напоминающую дубину, шла коренастая смуглая женщина. По образу, в котором она предпочитала представать, ее можно было бы назвать бабушкой, но у Минхо не повернулся бы язык — столько в ней было древней природной силы и мощи. Он знал ее — Джанди была могущественной хранительницей леса, одной из старейших. Природные Хранители, чаёнсин, неторопливо вышли к поляне и остановились на диаметрально противоположной от двух других групп стороне площадки. Хоуту к ним не приблизилась, отвернулась, сердито хмыкнув, и демонстративно зашагала обратно к Чану. У семей мятежных часто были очень непростые отношения с законными, но кроме того, у них почти всегда находились разногласия друг с другом. В этом заключалась одна из основных проблем сверхъестественного сообщества: никак не получалось объединить и дисциплинировать все группы разом. Из-за этого общие собрания частенько превращались в какой-то балаган. На подъездной дорожке показались еще два ничем не примечательных темных седана, а за ними уже знакомый синий «Генезис». Минхо удивленно изогнул бровь. Лэвен решил вот таким экстравагантным образом заявить сообществу, что он присоединился к законным? Довольно опрометчиво, хоть и, надо признать, смело. Первым из машины вышел Сынмин, коротко кивнул Минхо и пошел напрямик к Чану. Следом показался мрачный и встревоженный Чонин, а уже потом Хенджин и Лэвен. Минхо подошел к ним, поймал непроницаемый взгляд Хенджина, и едва слышно произнес: — Хенджин, пожалуйста… Давай поговорим, — он вложил в это столько сожаления, сколько смог. Но имуги, казалось, это нисколько не проняло. Он отвел глаза в сторону и отрицательно покачал головой: — Не сейчас. Осталось только наблюдать, как он уходит. — Ничего, — Лэвен панибратски хлопнул по плечу, вместе с Минхо глядя ему вслед, — он оттает, вот увидишь. Подуется, обиженно посмотрит на тебя издалека, а потом поймет, как скучал. Помиритесь. — Ага… Надеюсь, ты прав, — Минхо смотрел на ссутуленные плечи Хенджина и его торопливую походку. Внутри было как-то тоскливо. — Могу замолвить за тебя словечко, — Лэвен поиграл бровями, — скажем, в обмен на желание. Как тебе? — Обойдусь, — хмыкнул Минхо и кивнул на авто, — а ты не слишком открыто решил заявить, чью сторону принял? Не пожалеешь потом? — Мой поезд уже ушел, — задумчиво произнес он, а потом пояснил: — обо мне и так знают. Помнишь потасовку с безголовым? Ну… одна ошибка, и я ошибся. Нет больше смысла скрываться, а так, может, хоть помогу чем-то. Кстати о помощи, — он вдруг понизил голос и мельком оглянулся назад, — ты бы это, с русалочкой вашей поговорил, что ли, а то на нем последнее время лица нет, смотреть страшно. Лэвен подмигнул ему и пошел вслед за Хенджином, к остальным ребятам из Круга, а Минхо направился к Чонину, который задумчиво смотрел на остов кампуса, прислонившись к борту машины. — Хей, — негромко позвал Минхо, вставая рядом с ним, едва касаясь плечом. — Хей, — тихим эхом отозвался тот. — Где только взяли краску такую, да? Дождь идет, а ей хоть бы что. — Что? — Чонин повернулся к нему, будто выходя из транса. Минхо кивнул в сторону надписи над входом в здание. — Краска, говорю, качественная. — Ты серьезно? — он фыркнул и покачал головой. — Ну. Какой у нас план? — У нас? — Чонин смотрел перед собой, внимательно изучая взглядом опорные балки прогоревших этажей. — Могу ошибаться, но Чан как-то вскользь упоминал, что ты покинул Круг. — Да. Я виноват перед всеми вами. И хоть это не оправдывает меня, но я ушел не потому, что хотел оставить вас, а потому, что я нужен кое-кому еще. Думаю, ты понимаешь. Немного помолчав, он ответил: — Понимаю, — поежившись от промозглой мороси, он сильнее прижался плечом. — Плана… как такового нет. Чан сказал, надо выслушать требования обвинения, а потом брать перерыв на обсуждение. Ему явно хотелось звучать спокойно, но душой — то ли своей, то ли душой Хани — Минхо чувствовал, насколько ему страшно. Ему даже находиться здесь среди всех этих людей было тяжело, поэтому он смотрел не на постепенно растущую на поляне толпу, а на здание кампуса — единственное знакомое, хоть и безвозвратно изуродованное воспоминание. Может, он пытался подменить страх злостью, но выходило не особенно. Из-за безнадеги, которую он испытывал, у Минхо щемило в груди. Поддавшись внезапному порыву и чуть наклонившись к нему, он шепнул: — Хочешь, сбежим? Чонин ошарашенно повернулся к нему. — Что ты сказал? — Я сказал, — он пожал плечами, — если хочешь, давай сбежим. Прямо сейчас. Зачем вообще ждать обвинение. Угоним машину у Лэвена, — Минхо, наклонившись, заглянул в салон, — он вон даже ключ зажигания не вытащил. Будешь жить с нами. Выделим тебе в мертвячьем царстве отдельный дом. Какое-то время он оторопело скользил глазами по его лицу, не в силах поверить в услышанное, а потом его губы дрогнули, и он легонько хлопнул Минхо по плечу: — Дурак, — ненадолго отодвинувшись, он снова прижался к нему. Повисла долгая пауза. Они смотрели на пики темного леса, низкое пасмурное небо и гадали, что им принесет этот день. Не должен был Чонин переживать всего этого. — У вас там вода-то хоть есть? — вдруг спросил он. — Да, есть… — растерянно ответил Минхо. Какое-то время Чонин задумчиво глядел вдаль, неодобрительно качая головой, а потом тихо добавил: — Жаль, конечно, что так нельзя. Минхо и сам прекрасно понимал, что так нельзя по многим причинам, но ему в самом деле очень хотелось посадить Чонина в машину и увезти подальше от этого места, от этих готовых ему в глотку вцепиться мятежных. — Но все равно спасибо, — он мельком взглянул на Минхо и отвернулся, но от внимания того не укрылось, что в синих глазах блеснули слезы. — Эй, — Минхо развернул его обратно к себе и обнял, пряча его лицо в изгибе плеча и шеи и накрыв голову ладонью. Он не плакал, просто тихонечко шмыгал носом, отчего-то расчувствовавшись, а Минхо гладил его по мягким волосам, закрывая от происходящего вокруг, насколько это представлялось возможным. — Как бы там ни было, — он шепнул ему на ухо, — никто тебя им не отдаст. Я тебе обещаю. Не бойся. Если сыграть по правилам не получится — сыграем против правил. Несколько мгновений они простояли так, потом Чонин все же смутился и отстранился, не поднимая лица. — Спасибо. Правда, спасибо, — он робко улыбнулся ему и пошел к остальным. Почувствовав на себе взгляд, Минхо обернулся. Чан наблюдал за ними, вполуха слушая мужчину в сером костюме. Впрочем, по выражению лица лидера невозможно было прочитать никаких эмоций. Он был не единственным, кто смотрел. Пробежавшись взглядом по пестрой толпе, Минхо вдруг наткнулся на неподвижный взгляд абсолютно черных глаз. Кассиан. Делегация ино появилась незаметно — Минхо не мог с уверенностью сказать, откуда пришли русалки. Он отвернулся, казалось, на пару минут, и вот они уже стоят с другой стороны поляны неподвижными вытянутыми силуэтами. Только в этот момент он заметил, что дождь прекратился. Если точнее — он продолжал идти, но огибал поляну, будто та была накрыта огромным невидимым зонтом. Ино были неестественно бледны, все облачены в строгую темную одежду с серебряной вышивкой, напоминающую вариацию на тему узкого ханбока. Учитывая, что дети океана были по меньшей мере на голову выше всех остальных, их черные силуэты выглядели довольно зловеще. С Кассианом, названным отцом Чонина, который обратил его и провел через становление, Минхо уже несколько раз встречался. Каждый раз от его присутствия становилось немного не по себе. Голос океана, он же лидер ино, русалочьего народа, предпочел никак не выделять себя, облачившись в ту же одежду, что и свита, и все же он очень сильно бросался в глаза среди остальных. Кассиан был красив, как может быть красив монстр — пугающей, но не позволяющей отвести глаз красотой. Хоть все они здесь были в той или иной мере монстрами, большинство все же было похоже на людей. Он не был. Даже сейчас, когда он старался выглядеть как человек — а Минхо точно знал, что он может выглядеть куда менее человекоподобно. Его иссиня-черные волосы были заплетены в длинную, ниже поясницы, свободную косу, которая тяжело лежала на плече. На лице, бледном и остром, словно высеченном из мрамора четкими движениями, темными провалами зияли глазницы. И сами глаза — то, что выдавало его окончательно, — огромные, полностью черные, без белка, но с плещущейся в глубине лазурью. Его повадки тоже мало напоминали повадки живого человека: он стоял совершенно неподвижно, словно статуя, и смотрел прямо на Минхо, не мигая, без какого-либо выражения на застывшем лице. Вежливо склонив голову в знак приветствия и дождавшись ответного кивка, Минхо отвернулся. Все же от этого рыбьего взгляда хотелось зябко передернуть плечами. От Чонина он как-то слышал, что Кассиан может читать мысли людей, когда находится под водой в истинном обличье, и Минхо искренне надеялся, что он не может делать этого на суше. Он опасливо покосился в его сторону, но тот уже смотрел на приближающегося к нему сына. Взглянув на экран смартфона, Минхо с удивлением обнаружил, что до полудня осталось всего несколько минут, однако двух групп до сих пор не хватало. Просторная поляна была разбита на восемь секторов с трибуной в центре, чем-то напоминая нарисованный ребенком цветок, и участники потихоньку занимали свои места на широкой части лепестков. Опаздывать на собрание считалось вопиющим неуважением ко всем остальным, но Минхо уже догадывался, кто окажется в списке отличившихся. Подойдя к своему сектору, где стояли Чан и ребята, он огляделся вокруг. В соседнем с ними правом секторе возвышались темные силуэты ино и в своей обычной жуткой манере пялились по сторонам. В следующей зоне справа о чем-то шушукалась та самая делегация преподавателей, которую Минхо не смог идентифицировать. За ними терпеливо ожидали хранители, духи природы и стихий чаёнсин: умиротворенные, будто пребывающие в медитации и невероятно гармонично вписывающиеся лиственно-древесными мотивами в орнаменте костюмов, а также общей охристо-коричневой цветовой гаммой в осенний пейзаж. Слева сразу два сектора пустовали, а дальше шумной беспокойной шайкой расположились оборотни. Они играли и задирались как щенки. Строго говоря, они таковыми и являлись, ведь их возраст, в отличие от всех остальных, был именно таким, каким казался. Именно по этой причине их очень долго не желали принимать в совет — но все же пришли к заключению, что оборотни, как отдельный вид сверхъестественных существ, тоже заслуживают представительства. А в секторе прямо напротив была делегация мятежных, которых Минхо сразу не заметил, и очень зря. Скорее всего, они приехали одновременно с Хенджином и остальными, и он, отвлекшись на общение с ребятами, упустил их из виду. Группа состояла из разномастных духов и существ, не классифицирующихся ни по силам, ни по возрасту, ни по какому-либо еще признаку. Там был даже один молодой ино, который заискивающе косился в сторону Кассиана и своих сородичей. Впрочем, кое-что все-таки было. Один в один как в той стычке возле парка — мятежные были преимущественно молодыми и тренированными, с исключительно прикладными навыками. Смелое допущение, но Минхо казалось, что он не ошибается — тех, кто работал «в поле», он выделял сразу по манере держаться. Как ни странно, среди всех прочих, присутствующих здесь, эти ребята имели с Кругом куда больше общего. Впереди группы, вполоборота к Минхо, стоял мужчина. Брюнет был в темно-сером твидовом костюме-тройке, с короткой аккуратной стрижкой и заметной сединой на висках. Его профиль можно было назвать волевым: прямой острый нос, четкая линия челюсти, выраженные скулы. На вид ему было около тридцати пяти, но почему-то в одну когорту с преподавателями он совершенно не укладывался. Мужчина был подтянут, однако отчетливо производил впечатление человека, не привыкшего полагаться на физическую силу. Он негромко смеялся на шутку кого-то из своей свиты и в целом старался выглядеть очень непринужденно, но Минхо чувствовал в его осанке, в его жестах и даже в низком, чуть приглушенном голосе напряжение. Будто ощутив взгляд, он обернулся и мгновенно встретился пристальными серо-голубыми глазами с Минхо. Тонкие губы изогнулись в сдержанной улыбке. Его взгляд казался дружелюбным, об этом говорило все выражение его интеллигентного лица — от слегка приподнятых бровей, до лучиков морщинок возле уголков глаз, — и все же Минхо явно чувствовал мурашки на затылке. Чувствовал исходящую от него скрытую угрозу. Он смотрел на Минхо очень долго, будто досконально изучая его лицо, так долго, что это уже становилось неприличным. — Пэр, взгляните на это! — кто-то окликнул его сзади. Мужчина вежливо склонил голову в знак приветствия и, не дожидаясь ответа, отвернулся. Из напряженной задумчивости Минхо выдернул визг тормозов. На подъездную дорожку влетел красный кабриолет и затормозил едва-едва не вписавшись в бок одного из «хендаев». Преподаватели обеспокоенно запричитали, выглядывая друг из-за друга, а Минхо с трудом поборол желание возвести глаза к небу. Он не ошибся в предположениях — из кабриолета выскочила небольшая компашка, которой было самое место на какой-нибудь люксовой вечеринке: все ухоженные, стильно, дорого и достаточно вызывающе одетые, и даже на беглый взгляд — все как на подбор очень привлекательные. Суккубы и инкубы. Новоприбывшие — их было всего пятеро — заняли сектор рядом с оборотнями, таким образом единственным пустующим остался лепесток слева от Круга. — Вам бы стоило проявить уважение! — строго выговорил хмурый полный мужчина из сектора профессоров. — Мы не опоздали, — бойко ответила суккубка, тряхнув огромной копной тяжелых огненных кудрей, и взглянула на изящный браслет-часы на тонком запястье. — Пятьдесят восемь минут. Мужчина неодобрительно фыркнул. — А что, обязательно было собираться на улице под дождем? Типа два часа будем топтаться по колено в мокрой траве? — недовольно произнес один из оборотней. Можно было бы подумать, что это часть их внутреннего обсуждения, но нет, это намеренно было сказано достаточно громко для того, чтобы все услышали. — А я думал, вам не привыкать, — мгновенно отбил стоящий рядом инкуб и ослепительно улыбнулся. — Чего? Ты это сейчас о чем? — коренастый парнишка уже шагнул к инкубу, но волчица с дредами тормознула его рукой. Неожиданно Пэр заговорил: — Ни к чему бравировать своим невежеством, — спокойно и беззлобно произнес он, — такой формат проведения совета является ничем иным, как данью традиции и символом глубокой связи сверхъестественных существ с природой. Правда, насколько мне известно, собрания обычно происходили не на поляне, а в лесу, не так ли, Джанди? Он обратил взгляд к задумчивой хранительнице с деревянной тростью, сплетенной из корней. — Чтобы деревья стали свидетелями нашим словам, — они произнесли вместе. А вот это было любопытно. Минхо с первого взгляда ощутил, что Пэр — немолодой дух, но он был не просто не молод — если он застал те первые советы, значит ему было по меньшей мере несколько сотен лет. Конечно, оставался некоторый шанс, что он просто хорошо начитан, но чем больше Минхо наблюдал за ним, тем больше утверждался в мысли, что он сопоставим по возрасту с Чаном. Вопросов становилось все больше. — Я полагаю, с этим возникли технические сложности из-за защитного купола этого места, не так ли, Кристофер? — он вышел немного вперед. Чан открыто смотрел прямо на него. Минхо точно знал, что тот сейчас вслушивается в каждую реплику, анализирует каждый его жест, пытаясь понять, с чем они столкнулись на этот раз. — Совершенно верно, — он кивнул, симметрично шагнув навстречу. — Зона покрытия купола весьма ограничена, и в силу обстоятельств мы вынуждены работать с тем, что есть. — Понимаю, — Пэр благодарно склонил голову и после небольшой паузы произнес: — Я должен задать еще один вопрос. Верно ли мое предположение, что пустующая зона рядом с вами — это сектор глав Совета и Председателя? — Начальство не опаздывает, — насмешливо протянул кто-то из оборотней, — начальство задерживается. Стая негромко загоготала. Пэр бросил в их сторону снисходительный взгляд, но никак не отреагировал на эту реплику. Для Минхо не стало неожиданностью, что Совет не явился на собрание, но вот для остальных присутствующих это, видимо, было сюрпризом. — Нет. Эта зона предназначается группе касинов, под руководством Джунхи. Они подтвердили участие в совете, но сейчас по каким-то причинам не выходят на связь. Джунхи был в каком-то роде соратником Чана. Касины, домашние духи, обычно были крайне миролюбивы и держались в стороне от привычных мятежным междоусобиц, поэтому с ними было легко найти общий язык. Как группа они никогда не принимали непосредственного участия в силовом урегулировании конфликтов и почти всегда были за законное ненасильственное решение, если такое имело место. — То есть, — между бровей Пэра появилась складка, — Совет не подтвердил участия в собрании? — Нет, — прямо ответил Чан, — они отказались. Без объяснения причин. — Интересно получается, — мелодично проворковала суккуба, — совет без Совета? Хоть Пэр и выглядел неприятно удивленным, Минхо поймал себя на стойком ощущении, что он прекрасно знал, что глав Совета и Председателя тут не будет. — Что ж, в таком случае… — его губ коснулась едва заметная усмешка, — будем надеяться, что мы сможем прийти к взаимопониманию без их мудрого руководства. — Полагаю, нам предстоит это выяснить, — Чан хмуро кивнул. — Собрание начнется сейчас, согласно расписанию. Причина опоздания или отсутствия будет установлена позже. Он прошел к центральной трибуне и аккуратно раскрыл лежащую на ней толстую довольно потрепанную книгу. — Представители, пожалуйста, выйдите вперед. Прошу вас поочередно назвать себя, обозначить группу, от имени которой вы говорите, а также оставить запись в архивной книге. Кассиан, — он сделал приглашающий жест рукой, после чего вернулся к своим и встал немного впереди. Темный высокий силуэт отделился от остальных и двинулся к центральной платформе. Кассиан двигался так плавно, что казалось, будто он не двигает ногами вовсе, а левитирует над землей. Впрочем, может, так оно и было, из-за плотной струящейся в пол ткани невозможно было сказать наверняка. Он подошел к трибуне и внимательно оглядел присутствующих. Тяжелая коса соскользнула с его плеча за спину, и Минхо заметил, что в его волосах как редкие капельки росы сверкают крохотные кристаллы. — Кассиан, — мелодично произнес он. Его речь текла как ручей, завораживая изяществом. — Я говорю от имени Детей океана и речных вод. Справедливого Совета. Он сделал запись в книге и вернулся к ино, как и Чан, встав немного впереди. Следом за ним к трибуне поспешил один из «преподавателей» — тщедушный мужчина в возрасте, одетый в серую клетчатую рубашку и серый вязаный жилет без рукавов. Он и сам был весь какой-то серый — вроде не седой, а и волосы, и кожа лица какие-то блеклые, землистые. Дойдя до центральной платформы, он ссутулился и неуверенно поправил крупные очки с толстыми линзами. — Д-добрый день, господа. М-мое имя — Гисок, я п-пред… — он немного заикался, — представляю чильбёнсинов. Сп-справедливого С-совета. Он торопливо расписался и немного боязливо попятился к своим, будто стараясь занимать как можно меньше места. Стоило догадаться, что это духи болезней. Вокруг них всегда витала эта странная аура искаженной, будто взятой взаймы жизни. В силу особенностей их кормления на них было наложено большое количество ограничений, что в конечном итоге и поставило их в текущую довольно уязвимую позицию. А вот такую угодливую манеру поведения они избрали сами. Наверное, если отвлеченно думать об управлении болезнями, представляется что-то куда более впечатляющее и опасное — Ексин и мама-Сонним, Чумной дух, Мор, все в подобном ключе. Однако реалии оказались таковы, что способности этой группы почти не представляли угрозы для остальных духов и существ, ни для кого, кроме людей, а отстаивать свою позицию совсем без силы оказалось почти невозможно. Иными словами: они приняли все ограничения, которые наложил на них Совет. После профессора, тяжело опираясь на трость, в центр прошествовала Джанди. Весь ее силуэт казался каким-то квадратным и оттого устойчивым, стабильным: крепкие плечи, накидка в пол, согнутые под прямыми углами руки, лежащие на массивной трости, которая сама по себе выглядела скорее как оружие, а не как неизменный символ преклонного возраста. На ее широком, тоже почти квадратном, покрытом тонкими морщинами смуглом лице выделялись совершенно ясные миндалевидные глаза. Большую часть времени они были темно-карими, но иногда Минхо четко видел, как радужка окрашивается изумрудно-зеленым. Медленно повернувшись, она, как и Кассиан, правда с куда большим неодобрением, оглядела каждого представителя. — Джанди, — раскатисто произнесла она, и грудной басовитый голос срезонировал внутри, — говорю от имени общины Хранителей Вечного Леса. Да будет Совет справедливым. Даже ее подпись была размашистой и уверенной. Пришел черед Пэра. Он уверенно вышел вперед и остановился, несколько долгих мгновений рассматривая Чана, стоящего в противоположном секторе перед ним. — Пэр, — мягко произнес он. — Я представляю коалицию свободных духов. Да будет Совет справедливым. Духи болезней неуверенно переглянулись, инкубы тоже что-то едва слышно зашептали друг другу. А вот один из оборотней вполне различимо произнес: — Да мы тут как бы… все свободные, нет? На него сразу же зашикали свои же, но Пэр даже головой не повел в ту сторону, продолжал смотреть на Чана. — Сохраняйте тишину, — Чан сделал замечание и коротко кивнул Пэру. Тот сдержанно улыбнулся и, оставив запись в книге, вернулся к своей группе. Наконец-то пришел черед оборотней. Как Минхо и предполагал, к трибуне вышла худая девушка с дредами в потертой кожаной косухе. В ее облике и мимике прослеживалось что-то звериное, даже дерзкая кривая улыбка больше напоминала оскал. — Чиа, — с вызовом бросила волчица. — Говорю за стаю. Справедливого. Совета. Ее голос был резким и хриплым, а слова рублеными, не желающими складываться в цельные предложения. Минхо понимал, почему она звучит так: перевертыши, подолгу остающиеся в животной форме, нередко перенимали у собственной звериной составляющей манеру мысли, он знал это по себе. Небрежно черкнув в книге, она ушла, а на ее место, плавно покачивая бедрами, вышла рыжая суккуба. На ней был короткий топ с открытой спиной, состоящий из мозаики маленьких квадратиков зеркал и узкие черные брюки. Минхо испытал легкое сожаление, что нет солнца — она бы наверняка сверкала как диско-шар. Перекинув ухоженные локоны через плечо, она неторопливо всмотрелась в записи в книге, аккуратно ведя по странице острым красным ноготком. Кажется, ее совершенно не смущало всеобщее внимание и то, что она заставляет всех ждать. Закончив изучать книгу, суккуба подняла точеное лицо с лукавыми серыми глазами и заговорила: — Меня зовут Киана, — уверенно произнесла она, плавно следуя взглядом по рядам присутствующих. С первых звуков ее ровного голоса, который сложно было назвать мужским или женским, Минхо догадался, кто она такая. Он чуть повернул голову в сторону Лэвена — тот стоял, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел на суккубу. Заметив движение сбоку, он поймал вопросительный взгляд Минхо и одними губами беззвучно произнес: «Не спрашивай». — Я буду говорить от имени Клана суккуб и инкубов, — спокойно продолжила она, скользнув непроницаемым взглядом по Лэвену и Минхо. — Надеюсь на справедливый Совет. Положение этого клана, на первый взгляд, казалось очень похожим на положение духов болезней, недаром они стояли друг напротив друга. Тоже куча ограничений на питание, пристальное наблюдение и постоянные проверки. Однако если чильбёнсины выбрали стратегию послушания, то эти ребята предпочли тактику бунта. Никто не нарушал закон так часто, как они. Причем часто суккубы делали это просто ради самого факта неповиновения, не преследуя никаких иных целей. Конечно, их проказы нельзя было назвать безобидными: они тоже временами убивали людей, но такие случаи на фоне огромного количества правонарушений помельче были довольно редки. Помимо всего прочего, сделанное сходило им с рук чаще других. В силу их способностей и обаяния или природной изворотливости — неизвестно. Опоздавшие так и не явились — последний сектор пустовал, поэтому следующим вышел Чан. — Кристофер, — четко проговорил он, слегка хмурясь. — Я говорю от имени Круга и законных, а также представляю интересы Совета. Да будет Совет справедливым. Оставив аккуратную запись в книге, он захлопнул ее и взглянул на Пэра. — Предлагаю переходить к основной части. Инициатива созыва собрания принадлежала твоей группе, Пэр, поэтому я передаю тебе слово. Расскажи, в чем причина и какую цель преследует сегодняшняя встреча. — Безусловно, — Пэр снова выступил вперед. — Думаю, мы все хорошо понимаем, в чем причина текущего собрания. Но прежде чем мы перейдем к обсуждению нависшей над нами угрозы, Кристофер, мы будем вынуждены урегулировать наши разногласия. Чан мгновенно напрягся: под смуглой кожей заходили желваки. Молча кивнул. Немного приподняв подбородок и заложив руки за спину, Пэр ровно произнес: — Я выдвигаю официальное обвинение члену Круга Ян Чонину в убийстве, умышленном причинении окончательной смерти двум квисинам, Ким Мунсу и Ким Дасом, и оборотню Ли Кану посредством избыточного применения силы ино, а именно манипуляций жидкостью и водяного пресса. Совет может ознакомиться с материалами дела, — его помощник поставил на трибуну в центре небольшой ноутбук и открыл его, — здесь собраны все фото и видеоматериалы с места происшествия, а также экспертиза тел. Обвинение требует выдачи подозреваемого для проведения дополнительного расследования. Кроме того, согласно Уставу Совета, обвинение запрашивает разрешение на избрание меры наказания в виде окончательного упокоения, а также на приведение приговора в исполнение в случае, если вина подозреваемого будет доказана. Минхо видел, как исказилось лицо Чонина, едва он услышал имена. Он даже бессознательно подался вперед, глядя на экран ноутбука, но Минхо взял его за руку, привлекая к себе внимание и удерживая на месте. — Не надо, — тихо шепнул он, покачав головой. Тогда Чонин перевел взгляд на Кассиана, который не мигая смотрел на него. — Кас… — хрипло и как-то беспомощно донеслось из его груди. Лидер ино двинулся к центру первым, взял в руки ноутбук, несколько раз щелкнул клавишами, переключая медиафайлы и внимательно глядя на экран. Чонина трясло, он едва стоял на месте, и Минхо понятия не имел, как ему помочь, только слегка сжимал его холодную ладошку. Тот был бел как мел и, судя по плотно сжатым губам, еле сдерживал слезы. С другой стороны подошел Хенджин и мягко приобнял его за плечи, ни слова не проронив. Пэр взглянул на них лишь мельком и почти сразу вернул взгляд к Чану. — Я передаю слово представителю защиты. — Защита считает обвинение в убийстве неправомерным, — лицо Чана было твердым и сосредоточенным, — действия подозреваемого, в том числе применение силы, стоит расценивать как превышение самообороны, а не как преднамеренное нанесение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть. Более того, подозреваемый находился в состоянии аффекта, потому что один из соратников погиб у него на глазах в результате нападения. Я бы хотел услышать версию обвинения о причинах конфликта, повлекшего за собой эти события. — Нападения, хм? — Пэр сощурился. — По версии обвинения, получив информацию об атаке на кампус, мои люди получили распоряжение отследить ваши перемещения, после чего сопроводить вас в безопасное место, однако встретили неожиданно жестокое сопротивление. Минхо задержал дыхание. Все, кто являлся участником погони на трассе той ночью, знали, что его слова были вопиющей ложью, но Пэр был не так глуп, чтобы лгать в лицо хэчи. Все ждали вердикта Чана. — Я… — нахмурившись, он проговорил, — не чувствую в твоих словах лжи. — Конечно, ведь ее там нет, — Пэр, казалось, совсем не сомневался в таком ответе. — Кристофер, я понимаю, что ты не можешь говорить ничего кроме правды, но все же позволю себе задать вопрос — ты упомянул, что соратник Чонина погиб на его глазах, но Круг, насколько я могу судить, пребывает в неизменном с прошлого совета составе. Вас наоборот стало больше, — он издал негромкий смешок. — О ком конкретно тогда шла речь? — Ли Феликс, — ответил Чан, и Феликс шагнул вперед, бросив неприязненный взгляд на Пэра. — Он погиб, получив пулевое ранение в грудь, но впоследствии был воскрешен бакэнэко. Хоть Чан не назвал имени, на этих словах глаза Пэра мгновенно нашли Минхо. И от этого взгляда, внешне спокойного, но таящего что-то темное глубоко внутри, становилось, мягко говоря, не по себе. В груди крепла стойкая неприязнь и отвращение. Он мог сколько угодно держать лицо, но Минхо знал, что под этой маской одна гниль. — Бакэнэко, хм, — Пэр продолжал смотреть на него с легкой полуулыбкой, — жаль, но у нас такой роскоши нет. — По версии защиты, — Чан продолжил, проигнорировав это замечание, — события развивались следующим образом. После того, как кампус был атакован цзянши, мы собрали всех уцелевших и двинулись автомобильной колонной к месту временного пребывания, — он был очень осторожен со словами. — С нами были дети и раненые. Спустя час после отправления мы попали в засаду: четыре автомобиля, в каждом по трое-четверо нападавших. Они не применяли сверхъестественных сил, не пытались вести диалог, использовали преимущественно огнестрельное оружие и напали первыми. В их числе были и погибшие, — он указал на ноутбук. Пэр сосредоточенно слушал, опустив руки в карманы брюк. — Я понял, — задумчиво кивнул он. — Очевидно, что-то не сходится. Что ж, твое слово, Кристофер, против моего. И как мы будем разрешать этот конфликт? Они стояли друг напротив друга с противоположных сторон трибуны. Чан тяжело вздохнул, скользнув хмурым взглядом по рядам любопытных и обеспокоенных лиц. — Защита просит перерыв для обсуждения условий обвинения. — Конечно, — Пэр в понимающем кивке склонил голову и, круто развернувшись, пошел к своим. Почти сразу вокруг поднялся шум и какая-то мелкая возня — всем хотелось обсудить произошедшую конфронтацию и обменяться мнениями. Все-таки нечасто такое серьезное обвинение выдвигали не кому-нибудь, а законным. Едва Чан подошел к группе, как Феликс подскочил к нему и низко затараторил: — Крис, разве мы не можем выдвинуть им встречное обвинение в нападении? — Мы можем, — он устало кивнул. — Исходя из того, что я наблюдаю, Пэр охотно пойдет навстречу и предложит нам самим провести расследование, возможно, он даже готов сдать пару своих пешек в обмен на Чонина. Только вот у нас нет ни доказательств, что они напали первыми, ни серьезных потерь, которые можно было бы вменить в вину, ни ресурса, чтобы проводить расследование на их территории. То, что эта атака была провокацией — теперь очевидно, но это не отменяет того факта, что смерть его людей нам крыть нечем. Взгляд Феликса, направленный в спину Пэра, горел праведным гневом. Казалось, он вот вот прожжет в его твидовом пиджаке дыру. Минхо был бы этому только рад. — Эй, — Чан мягко погладил совершенно растерянного Чонина по щеке, привлекая внимание, а потом наклонился и что-то неслышно прошептал ему на ухо. — Хорошо? Тот поднял к его лицу огромные синие глаза и слабо кивнул. — Все будет в порядке, — Чан на мгновение прижался губами к его виску и отстранился. Он отошел к внешней границе круга и негромко позвал: — Кас… на пару слов. Минхо тоже отошел немного назад, задумчиво наблюдая за мятежными. Царящее на поляне оживление можно было назвать почти радостным: все же местная публика была охочей до зрелищ, особенно если эти зрелища оплачивались чужой кровью. Были ли среди этих духов те, кто хотел докопаться до правды, понять, почему спокойный и мягкий ино вдруг жестоко убил троих, или то, что он являлся законным, автоматически отнимало у него право на любое сопереживание? Минхо очень надеялся, что хоть кому-то из присутствующих все же доступно сочувствие. Он машинально коснулся груди. У сердца было горячо — непоседливая светлая душа выворачивалась наизнанку от негодования из-за творящейся вокруг несправедливости. Минхо понимал. Он тоже чувствовал боль и обиду, то ли ее, то ли свою собственную. Он думал: А что если им правда наплевать? Что если всех устраивает, покуда горе у соседа, а не в их собственном секторе? Если так… Почему их вообще стоит защищать? Чем они заслужили это? Почему бы просто… не уйти, оставив их барахтаться в интригах, провокациях и непрекращающейся грызне за власть вперемешку с дерьмом. Оставить им орду мертвецов в качестве прощального подарка, и пусть разбираются сами. Душа внутри горько сжалась. Ну конечно. Даже сейчас Хани был куда более сострадателен, чем Минхо. Его душе совсем не нравились подобного рода рассуждения. Минхо почти слышал его голос, печально произносящий: «Но если ты думаешь так, чем же ты лучше них?» Но Минхо злился, и злость ядом отравляла его мысли, ожесточала их, делала их грязнее. Он злился в том числе и потому, что знал — эта крохотная, искренняя душа права. И грош ему цена, если он не найдет в себе сил поднять глаза, снова взглянуть в эти лица и увидеть в них… обычных живых людей. С изъянами, жадностью и эгоизмом, со страхами и надеждами. Таких же, как он сам. Он склонил голову, устало массируя переносицу. Ну, видимо, с тем, что благодетельной любовью к окружающим он не преисполнился, пока что придется смириться. Не все сразу… Заметив боковым зрением яркое пятно, он чуть повернул голову. Рыжая суккуба, Киана, задумчиво смотрела на него, склонив голову набок и играя с длинной серебряной сережкой. Не похоже было, что она собиралась что-то сказать, и то, что ее поймали за наблюдением, ее тоже, кажется, нисколько не смутило. С такого ракурса становилось еще более очевидно, что они с Лэвеном буквально на одно лицо, то ли близнецы, то ли двойняшки. Не собираясь играть с ней в гляделки, Минхо отвернулся. Чан с Кассианом негромко, но пылко разговаривали у внешней черты секторов. Их речь была на границе слышимости, но Минхо все же смог разобрать слова. Кассиан говорил тихо, но слова его ударяли безжалостно, как прибой в шторм: — Кристофер, мы всегда защищаем детей. Всегда. Думаю, ты наслышан, что тех, кто пришел по зову песни, мы бережем как зеницу ока. А что насчет тебя? До этого казалось, что его застывшему лицу недоступны никакие эмоции, но нет, сейчас он смотрел зло, с ненавистью, и будь Минхо на месте Чана — не смог бы стоять не шелохнувшись и открыто смотреть на него в ответ. — Я знаю, Кас… — Что ты знаешь? — Кассиан наклонился ближе и заговорил еще жестче. — Я спрашиваю тебя, что ты сделал? Да, он сам вышел на берег и пришел к тебе, сам этого захотел, но в тот день, когда ты принял его, ты дал мне слово, Кристофер. Ты забыл? — Я помню. Вероятно, Минхо был единственным свидетелем этого разговора — остальные члены Круга стояли впереди, в нескольких метрах, и не слышали, только Чонин иногда бросал в их сторону короткие обеспокоенные взгляды. — Ты обещал мне. Но это по твоей милости у него руки в крови. Этот ребенок стал убийцей из-за тебя. И только попробуй заикнуться о том, что он уже не ребенок… В его голосе плескалось столько боли, что Минхо успел пожалеть, что вообще стал подслушивать. — Я… — Чан на мгновение потерял контроль, и его голос дрогнул, — да, это полностью моя вина. Кассиан едва держал в узде свою ярость, еще немного, и за Чана стало бы по-настоящему страшно. Минхо чувствовал, что ино как никто другой близок к нарушению перемирия в этот момент. — Твоя. А теперь ты зовешь меня и просишь для него защиты, потому что сам не способен оказать ее? — слова хлестали как плеть, и Чан собирался безропотно принять все удары. — Да, — в его голосе было только бессильное смирение. — Я не прощу тебе этого, — ино покачал головой. — Я и не прошу об этом. Только спаси его. Повернувшись спиной к кольцу совета, Кассиан молчал, отрешенно глядя на лес. Невозможно было понять, что творится у него на душе. Мог ли он плакать? Минхо не знал. — Ты вступишься?.. Защитишь его? — Чан проговорил тихо, невидящим взглядом уставившись перед собой. — Крис… — Кассиан неожиданно издал горький смешок. — Ты хотя бы примерно представляешь, что он для меня значит? Вдруг Чан ухватил его за плечо и развернул к себе. — Да, — глухо ответил Чан, — я представляю. Минхо видел только лицо Кассиана, исказившееся в болезненном неверии. Что он видел? Что заставило его взгляд измениться так сильно? — Конечно я защищу его. Разве могу я поступить иначе? — в его глазах появилась глубокая печальная нежность, наверняка относящаяся к Чонину. Почему-то он решил показать это Чану, прежде чем отстраниться и, натянув прежнюю беспристрастную маску, проследовать в свой сектор. Чан еще какое-то время стоял там, глядя под ноги, а потом глубоко вздохнул, поднял голову и пошел к трибуне. — Мы готовы продолжить, — твердо произнес он, и вокруг сразу воцарилась тишина. Представители вышли вперед. — Итак, обсуждение было продуктивным? — вежливо поинтересовался Пэр. Он снял пиджак и остался в жилете поверх белоснежной рубашки. — Безусловно, — Чан кивнул, — я попрошу обвинение повторить требования. — Конечно. Мы требуем выдачи подозреваемого для проведения дополнительного расследования. Согласно Уставу Совета, запрашиваем разрешение на избрание меры наказания в виде окончательного упокоения, а также на приведение приговора в исполнение в случае, если вина подозреваемого будет доказана, — почти слово в слово повторил он, даже интонация не изменилась. — Защита принимает требования обвинения, — произнес Чан, и по поляне прокатилась череда пораженных возгласов. Только Чонин никак не отреагировал, стоял, склонив голову, даже не глядя в сторону трибуны. — При условии, — уже громче продолжил Чан, — что расследование, вынесение и приведение в исполнение приговора возьмет на себя третья сторона. Кассиан вышел вперед, теперь они стояли вокруг трибуны втроем. Так вот в чем заключался запасной план. Судя по полному отсутствию удивления на лице Чонина — он знал, что так будет, а значит, они уже обсуждали это с Чаном. Минхо был немного удивлен: как правило, подобные тяжелые решения Чан всегда брал на себя в одиночку, особенно когда дело касалось Чонина. Раз они приняли это решение вместе — значит что-то в их детско-родительских отношениях наконец сдвинулось с мертвой точки. — У обвинения есть возражения? — Чан испытующе уставился на Пэра. — Протестую! — вдруг вперед вышел крепкий широкоплечий брюнет, один из оборотней. — Неужели кому-то не очевидно, что рыбы просто утащат его на дно, и никто и никогда его больше не увидит? Вы же этим обвинением подотретесь, разве нет? — он презрительно обратился к Кассиану. — Какой смысл в суде, если… Договорить он не успел. Взгляд Кассиана изменился, и парнишка в ту же секунду вскрикнул, упал в траву лицом вниз и мелко затрясся, будто его било током. Он все-таки не смог сдержаться. Вышел из себя. В одном оборотень был прав: такое решение совета для Чонина — скорее всего билет в один конец. Пару мгновений стояла звенящая тишина, видимо, все были слишком шокированы. Потом профессор, представитель чильбёнсинов, робко вставил: — Кхе-кхе, п-прошу прощения, господа, — Гисок поправил очки и нерешительно вышел вперед, — видите ли, д-дело в том, что п-применение насилия в день совета неприемлемо. Кассиан еще пару секунд смотрел на бьющегося в припадке оборотня, а потом отвел взгляд, и тот мгновенно затих. — Никакого насилия, — спокойно произнес он, — я просто ответил на его вопрос. Не учел, что у оборотней слабые способности к телепатии. Моя ошибка, мне очень жаль. По его тону было очевидно, что ему нисколько не жаль, и что он готов сделать это еще раз. Оборотень поднялся и, не поднимая глаз и, что особенно удивительно — молча, как побитая собака, затасовался в группу своих. Минхо проследил за ним взглядом. Его удивило, что волчица не впряглась за подопечного: оборотни были широко известны своим взрывным характером и нетерпимым нравом, и ситуация, которая только что каким-то чудом сошла на нет, имела очень хорошие шансы перерасти в кровопролитный конфликт. Конечно, если смотреть правде в глаза, напади они на него — Кассиан положил бы их всех одним ударом водяной плети, они бы даже не успели обратиться, но тем не менее. Чиа внимательно наблюдала за тем, что происходит у трибуны, и на ее лице не было ярости, как можно было бы ожидать — она была максимально сосредоточена, только ноздри раздувались от напряженного дыхания. Минхо хорошо чувствовал ее состояние, потому что сам знал каково это — припадать к земле, временить с атакой, не сводя взгляда с противника, пытаясь разобраться, кто перед тобой, и оценить уровень угрозы. Она понимала — что-то происходит на более глубоком уровне, и лучше пока держаться от этого в стороне. Значит, не совсем безнадежная. — Если решение вступит в силу незамедлительно, — подал голос Пэр, словно этой небольшой сцены и вовсе не было, — то у обвинения нет возражений. От неожиданности Минхо застыл. Замерли и Чан с Кассианом. Дело было в том, что никто не ожидал, что Пэр просто согласится: они были явно готовы к долгому разбирательству и дебатам, торгу, установке сроков проведения расследования и условий передачи материалов дела, назначению повторного собрания и многому, многому другому. А он просто взял и согласился. Это не имело никакого смысла, ведь Пэр прекрасно понимал, что никакого расследования проведено не будет, и казни Чонина им не видать как своих ушей. Но его это почему-то устраивало. По поляне прокатился тихий разочарованный гомон и бубнеж. Да, извините, видимо, сегодня никого не развоплотят. Какая досада. — У вас такие удивленные лица, будто это не вы предложили мне условия, — Пэр явно веселился, и это пугало. Минхо чувствовал, будто что-то упускает, но никак не мог понять, что именно. — В таком случае решение вступает в силу незамедлительно, — собравшись, Чан кивнул. — По соглашению сторон обязательство по проведению расследования возлагается на Кассиана, подозреваемый Ян Чонин будет заключен под стражу до окончания расследования. Чонин вышел вперед, и все взгляды обратились к нему. Он смотрел только на Чана и Кассиана, на тех, кто был готов пойти на что угодно, чтобы защитить его, на своего отца и лидера. Им троим хотелось так много сказать друг другу, это читалось по их глазам, но они не могли себе этого позволить под пристальными осуждающими взглядами толпы. Им нужно было сыграть роль до конца. Минхо только надеялся, что после окончания совета у них будет возможность попрощаться. Наверное, такой исход можно было назвать своего рода победой, ведь угроза жизни Чонина, кажется, отступила. Но вкус этой победы отчетливо горчил. Кассиан коротко кивнул, и двое русалов подошли к Чонину, а после отконвоировали его, со скованными водными путами запястьями, в сектор ино. Улучив момент, Минхо достал смартфон и написал Джисону короткое: «Тут все в порядке. Ты уже в парке?» — Совет принял решение, — Чан старался не показывать, как сильно по нему ударило все произошедшее. — Можем переходить к следующему пункту обсуждения. — Тогда, если не возражаете, я изложу суть, — Пэр снова взял слово, деловито заложив руки за спину. — Пришло время поговорить о слоне в комнате. В первую очередь, я запросил созыв собрания для того, чтобы обсудить проблему с цзянши. Мертвецы восстают в невиданных ранее масштабах. По восточной границе города прошла волна нападений, они атакуют не только людей, но и нам подобных. Насколько мне известно, к текущему моменту потери понесли почти все группы, особенно досталось духам болезней, — Гисок согласно закивал, а Пэр повел рукой в сторону Чана, — и, конечно же, Кругу. Вы приняли на себя первый удар, трагические результаты которого все мы можем лицезреть. Он повернулся к кампусу и какое-то время молчал, вглядываясь вдаль, будто отдавая почтение погибшим. Минхо еле поборол желание презрительно скривиться: он ни на секунду не допускал, что тот действительно скорбит. Наверняка, именно он отправил сюда поджигателей и вандалов, стоило Кругу уехать. Но без доказательств бросаться пустыми обвинениями было крайне рискованно. — Восставших с каждым днем становится все больше, — задумчиво произнес Пэр и обернулся к остальным. — Как добропорядочный член сообщества, я не могу не проявлять беспокойства: пусть мои люди хорошо подготовлены и вполне могут постоять за себя — не все группы располагают такой привилегией. Я отлично понимаю вашу обеспокоенность, — он обвел взглядом представителей. — Чего я не понимаю, так это того, почему на этом заседании не присутствуют главы Совета и Председатель. Неужели ситуация недостаточно вышла из-под контроля? Джанди строго кивнула, крепче перехватив трость и смерив Чана строгим взглядом. Гисок, казалось, не переставал кивать на протяжении всего монолога. — Все, что нам остается, это задавать вопросы законному представителю Совета. Итак, Кристофер, когда мы можем ожидать помощи от Совета в нашей деликатной проблеме? Лица обратились к Чану. Чем дольше Минхо наблюдал за мимикой Пэра, за его движениями и словами — тем четче понимал, что-то с ним не так. Что-то во всем происходящем не так. — Совет, кхм, — Чан прочистил горло, — принял решение остаться в стороне и не вмешиваться в текущий конфликт, чтобы не эскалировать обстановку. Поэтому задача урегулирования ситуации с цзянши была возложена на Круг. В этом заключалась обратная сторона силы хэчи. Он не мог лгать. Повисла плотная как кисель тишина. Духи только озадаченно переглядывались, не решаясь что-либо сказать. — Я надеялся, что это просто неудачная шутка, — Пэр покачал головой. — Но, видимо, мои надежды напрасны. Неожиданно заговорила Джанди: — Происходящее нарушает естественный порядок вещей. Этому нужно положить конец, и чем скорее — тем лучше, иначе последствия будет сложно себе вообразить. А ты, мальчик, — она качнула трость в сторону Чана, — как собираешься это сделать? Скольких ты потерял в стенах этой школы? Я чувствую, что от этого пепелища разит смертью. Вы уже сражались и проиграли, на что же ты надеешься теперь? Не желая наблюдать за смятением лидера, Минхо вышел вперед. — Вы правы. Мы сражались, и мы проиграли, — представители заинтересованно обернулись к нему, и он продолжил жестче, не собираясь лебезить: — В таком сражении любой из вас бы проиграл. Но мы все еще стоим здесь. Круг по-прежнему выполняет свои задачи — в настоящий момент проблема локализована. Хаос, который принесли цзянши, многим развязал руки, но большинство нападений, о которых ты говорил, Пэр, совершили вовсе не мертвецы. Минхо достал из рюкзака шприцы и бросил их на трибуну. Пэр с неподдельным любопытством воззрился на него. — Мы обнаружили лабораторию, в которой с помощью крови, откачанной из мертвеца, ставили опыты на живых. На людях, на оборотнях, на духах. Тех, кого вы потеряли, — он обвел взглядом представителей, — вы потеряли не из-за мертвецов. Их похитили и пытали такие же, как мы с вами. Я назову адрес, чтобы каждая группа могла провести расследование и подтвердить мои слова. — Вот черт… — Киана поморщилась, с отвращением рассматривая шприцы. Гисок отрицательно качал головой, будто отказываясь верить в то, что видит прямо перед собой. — Это просто омерзительно, — негромко проговорил Пэр. — Вам удалось задержать тех, кто этим занимался? — К сожалению, они оказали серьезное сопротивление. Никто из них не выжил, — жестко отчеканил Минхо и с вызовом уставился в серо-голубые глаза. Тот молча, совершенно спокойно смотрел в ответ, и вдруг, на кратчайшее мгновение, в его глазах вспыхнул огонек насмешки. — Что ж, думаю все здесь согласятся со мной: то, что такие по-настоящему чудовищные преступления были пресечены — это очень хорошая новость. А хороших новостей нам сейчас крайне не хватает, — он развел руками. — Однако есть кое-что, что настораживает меня в твоих словах, — Пэр вдруг подошел очень близко. Он был на несколько сантиметров выше, поэтому смотрел немного свысока. — Неужели ты всерьез утверждаешь, что орда мертвецов не представляет опасности? Несколько сотен особей вечно голодной, безмозглой, одичавшей нежити не представляют никакой опасности? — Я такого не говорил, — процедил Минхо. — Нет, — помедлив, согласился он, — ты сказал, что проблема локализована. Кристофер, можешь ли ты подтвердить, что ситуация с мертвецами находится под полным контролем? Момент истины. Думает ли Чан, что у Джисона все под контролем? Верит ли в это на самом деле? Очень долго он напряженно молчал. — Нет, — мрачно произнес Чан. — Но в настоящий момент проблема действительно локализована. — Что это значит? — твердо спросила Джанди. — Да, как это локализована? Вы знаете, где они? — хрипло бросила Чиа. — Это означает, что количество нападений сейчас сведено к возможному минимуму. Сощурившись, Пэр наконец-то перестал сверлить взглядом Минхо, и широким шагом направился к Чану. — И как же вам это удалось? Вот же ублюдок. Очевидно, что он пытался сделать. Он хотел либо указать на несостоятельность Круга и на невозможность справиться с текущей ситуацией, либо узнать, каким именно образом Кругу удалось справиться с ордой. Иными словами, на кону стояло либо уважение, либо Джисон. Чан балансировал на острие ножа. — От этой информации зависит безопасность моего человека, — он отрицательно покачал головой. — Ты же не предлагаешь нам всем поверить тебе на слово? Безопасность твоего человека на одной чаше весов, но на другой безопасность тысяч жизней, — проникновенно проговорил Пэр. Безопасность гипотетических тысяч жизней наверняка значила для него так же мало, как безопасность тех, кого он отправил в погоню за Кругом, в надежде, что кого-нибудь случайно убьют, дав повод выдвинуть обвинение. — Мы что должны сидеть на пороховой бочке и надеяться на лучшее? — вклинился хриплый голос Чиа, и оборотни сразу ее поддержали. Минхо закусил губу. Давление увеличивалось с каждой секундой. Во внешнем кольце тоже поднимался шум, недовольство росло. Он же… не выдаст его? — Это не только твое сражение, мальчик, — строго проговорила Джанди, и Минхо сжал зубы. Это не означало, что они встанут с ним плечом к плечу, как можно было бы подумать, о нет. Это означало, что если у него есть какое-то оружие, они отберут его на случай, если им самим понадобится. — Разве мы не имеем права знать? — негромко произнесла Киана. — Как вы остановили нападения? — снова повторил вопрос Пэр. Чан встретился тяжелым взглядом с Минхо. Пожалуйста, не делай этого. Минхо смотрел с мольбой. Только не отдавай его на растерзание этим стервятникам. Устало вздохнув, лидер снова повернулся к ним. — Я не стану раскрывать эту информацию, — отрезал он. — Хм-м, — разочарованно потянул Пэр, опустив руки в карманы брюк, — видит бог, я этого не хотел. Минхо мгновенно напрягся. По позвоночнику будто прошел разряд тока. Схватка? Он был готов сорваться с места в любую секунду. Но Пэр стоял как и прежде расслабленно, задумчиво смотрел куда-то в сторону леса. — Знаешь, что я думаю, Крис? — медленно начал он. — Я думаю, что у вас нет никакого секретного оружия. Нет никакого контроля над ситуацией. Что вас почти всех перебили и вы сбежали, поджав хвост. Что Совету на нас всех глубоко наплевать, но им точно так же плевать и на вас, и что бы ни произошло, они не протянут вам руки. Я думаю, что Круг, как орган регулирующей власти, дискредитировал себя. Ваши законы писаны для кого угодно, но не для вас, — он резко указал на Чонина, даже не глядя в его сторону, — вы готовы казнить без суда любого из нас, но своих вы судить отказываетесь. Знаешь, как это называется? — Пэр обернулся к зданию кампуса. На грязной полуразрушенной стене белела надпись «ЛИЦЕМЕРИЕ». — Я думаю, знаешь. Невероятно символично, не правда ли? Кристофер, совет объявляет тебе вотум недоверия. Тело будто парализовало. Минхо стоял там, и не мог поверить в то, что только что услышал. — Я выношу на голосование вопрос об отстранении тебя от должности и полном лишении всех полномочий. Признаешь ли ты мое право сделать это? — Да, — хрипло ответил Чан и отошел чуть назад. В смысле «да»? Минхо недоуменно переглянулся с остальными ребятами из Круга, но они были в таком же шоке, как и он — смотрели на Чана как смотрят потерявшиеся дети на единственного взрослого. Чонин в ужасе закрыл рот связанными руками. — Это твое законное право, — бесцветно проговорил их лидер. — Я знаю, — твердо произнес Пэр. — Я использую это право и голосую за твою отставку. Все детали пазла вдруг сложились. Все, что делал Пэр, все, что говорил, приказы, которые отдавал, все сыграло в этот самый момент. Этот совет с самого начала был не более, чем спектаклем. Даже чертова надпись на сожженном кампусе была лишь декорацией для кульминации представления. К трибуне подошла волчица. — Стая все помнит, хэчи, — зло выплюнула она. — Мы помним Чеви. В тот раз вы отняли у стаи по волку за каждого убитого человека. Значит вы посчитали, что жизни низших равны или ценнее жизней оборотней. Это не закон, это унижение. Каждый, на чьих руках волчья кровь, — она перевела пылающий яростью взгляд на Чанбина, — поплатится за ту расправу, и в этот раз никакой Совет вам не поможет. За отставку. Так… и остальные все знали? Внутри образовывалась черная зияющая дыра. Чан стоял посреди поляны один, и все эти слова камнями летели в него. За что? За то, что он, блять, просто выполнял свою работу? Хороша справедливость. Маленькое солнышко в груди рвалось вперед, к нему, требовало встать перед ним, заслонить его собой, чтобы хотя бы часть этой жестокости в него не попала, но Минхо, к огромному сожалению, не мог сделать того, чего хотел Хани. Это все только усугубило бы. Оставалось лишь стоять и смотреть, сжав руки в кулаки. Чиа прошла мимо Минхо, толкнув его плечом. К трибуне, опираясь на трость, неторопливо вышла Джанди. — Твои действия, мальчик, может, и продиктованы лучшими побуждениями, — она медленно покачала головой, — вот только ты многого не понимаешь. Мы близки к природе, к первоначальной сути, и мы очень сильно отличаемся от людей. Ставить нас в один ряд может только глупец. Грядут времена непростых решений, и ты на них не способен. Мой голос — за отставку. — А ты сама много ли понимаешь, Джанди? — Хоуту вдруг выкрикнула звенящим от гнева голосом. — Тебя-то кто превознес, кто дал тебе право калечить жизни, стирать их в порошок? Да он, может, ваш единственный шанс не превратиться в зверье и нормально сосуществовать с людьми! Несмотря на жесткие слова, Хранительница осталась непоколебима. — Мы и не должны сосуществовать с людьми так, как ты этого хочешь. Тебя не просто так изгнали из общины, девочка. Полагаю, время покажет, кто из нас прав. Она развернулась и с достоинством ушла, а Хоуту в ответ на ее слова только с досадой плюнула себе под ноги. К трибуне торопливо засеменил представитель чильбёнсинов. — Кхе-кхе, н-да, тут, в-видите ли, какое дело… Кристофер, не п-принимайте на свой счет, — он замялся, теребя манжет рубашки, — те-текущие законы не слишком-то справедливы, кхе-кхе, п-по отношению к некоторым из нас. М-мы не в-выбирали, какие способности по-получать после ст-становления, разве сп-справедливо, что мы должны п-постоянно по-побираться и быть изгоями? Он помолчал, не поднимая взгляда, развернулся и уже пошел прочь, когда вдруг вспомнил: — Ой. Про-простите, я г-голосую за отставку. Из-извините еще раз. Минхо, казалось, уже ничего не чувствовал, он просто хотел, чтобы этот фарс побыстрее закончился. И так было понятно, к чему все идет. Как назло возникла заминка — к трибуне никто выходить не спешил, и вокруг потихоньку начал набирать обороты обеспокоенный бубнеж. Тогда, немного поколебавшись, вперед двинулся Кассиан. Ино посмотрел на Чана долгим пристальным взглядом, а потом коротко произнес: — Воздерживаюсь. В этом не было ничего удивительного. Дети океана держались в стороне от конфликтов суши, из-за этого им было многое позволено. А сейчас Кассиан и так находился в очень шатком положении из-за эпизода с Чонином и просто не мог позволить себе рисковать. Чан коротко кивнул ему — конечно, он все понимал. Настал черед суккубы. Она вышла к трибуне будто нехотя, долго молчала, прежде чем начать говорить. — А что вы все так смотрите? — криво усмехнулась она, прислонившись к трибуне бедром. — Мои слова никого не удивят. Законы ваши — полная чушь, это мы уже выяснили. Вы, конечно, мальчики, смешные такие — нашли время причиндалами помериться. У нас тут вроде как зомби-апокалипсис в разгаре, — она сделала большие глаза, — но это, видимо, может подождать. Раз уж тут раздают свободу — я не буду портить вечеринку и тоже проголосую за отставку, и пусть никто не уйдет обиженным. Одно только мне интересно, — она брезгливо провела пальчиком по влажным корням трибуны, а потом взглянула на Лэвена, — ты серьезно собираешься идти на дно вместе с кораблем? Привычка острить не вовремя явно передавалась в их семье по наследству в комплекте с рыжими волосами. — Так ты приплыла меня спасать? Очень мило, — инкуб усмехнулся, скрестив руки на груди. — Мест не хватит в кабриолете. — В багажнике поедешь, — отбила она. — Пф. Не утруждайся, я уже привык быть сам по себе. Киана закатила глаза. — Вот только не строй из себя жертву. Ты сам отказался от поддержки Клана! — И у меня были на то причины. — Ну да, «причины», — она остановила взгляд на Хенджине, алые губы изогнулись в презрительной усмешке. — Знаешь, я отсюда чувствую отпечаток твоих сил на нем. И не только это, — Киана сощурилась и, вдруг стрельнув цепким взглядом в Сынмина, снова обратила лицо к Лэвену. — Пытаешься заслужить право быть одним из них? Не будь идиотом. Такого, как мы, никогда не признают равным, не будут беречь, как своего… — с каждым словом в ее голосе все отчетливее проступали эмоции горечи и обиды. В момент, когда Минхо понял, что для Кианы это что-то личное, она резко оборвала себя. — Впрочем, поговорим, когда они наиграются с тобой и вышвырнут прочь, а ты придешь ко мне и будешь просить защиты… братец. Лэвен сжал губы так сильно, что они почти побелели, но не двинулся с места. Суккуба бросила на него долгий нечитаемый взгляд и со вздохом отступила назад, к своей свите. О том, что Лэвен и Киана — брат и сестра, Минхо уже и так догадался. Но, как ни посмотри, глава семьи выбрала очень странный момент, чтобы заявить о родстве во всеуслышание. Его глаза нашли в толпе узкое бледное лицо в обрамлении огненных кудрявых волос — девушка больше не выказывала ни единой эмоции, безразлично переводила взгляд с одной группы на другую. Выиграла ли она что-либо из-за этого заявления? Едва ли. Скорее наоборот. Неочевидно, но, кажется, таким образом она пыталась защитить Лэвена. Дать всем остальным понять, что даже если он останется без защиты Круга — он не безродный инкуб-одиночка, которого можно просто безнаказанно убить. Что до нее самой — судя по хмурому сосредоточенному лицу она понимала, что это решение возымеет последствия. В поле зрения опять нарисовался Пэр, и Минхо в очередной раз пожалел о правиле перемирия. О, с каким огромным удовольствием он съездил бы по его самодовольной роже. — Итак. Полагаю, мне не нужно разъяснять тебе итоги голосования, — он остановился напротив Чана и широко развел руки. — Демократия в лучшем ее проявлении. Если позволишь, дружеский совет: не нужно усложнять все еще сильнее. Сдай полномочия и отойди в сторону, это все, что от тебя требуется. Ты сам прекрасно слышал, никто не проголосовал против твоей отставки… — Я голосую против. Минхо услышал голос и похолодел. Только не это. Только, блять, не это. Стоило ему решить, что хуже ничего случиться не может, как судьба решила продемонстрировать обратное. Он боялся обернуться, стоял как истукан, ошарашенно глядя прямо перед собой и уже понимая: все, обратной дороги нет. Вокруг начали раздаваться охи и тихие встревоженные возгласы. Взгляд скользил по перепуганным мятежным. Десятки искаженных в страхе лиц, как будто никаких других эмоций на этой поляне не осталось. Даже ребята из Круга, даже Чан — у всех в глазах был ужас. Минхо понимал. Он и сам хорошо помнил тот раз, когда он впервые ощутил его ауру. Наверное, тот момент уже никогда не сотрется из памяти. Джисон стоял в прежде пустующем секторе, безразлично смотрел из глубокого капюшона худи на обращенные к нему лица. Он пришел не один — с ним был его неизменный ассистент, который как чудовищная адская гончая послушно сидел немного позади. Надо признать, его появление было эффектным. Едва спал первый ступор, Минхо рванул к нему, загородил собой и торопливо зашептал: — Ты с ума сошел? Что ты делаешь? — Все в порядке, — ровно ответил он. — Так нужно. — Д-джисон? — ломко раздалось сбоку. Хенджин с явным трудом преодолевал парализующий страх, но все же делал шаг за шагом к нему. Быть может, он смог справиться именно потому, что уже ощущал его присутствие ранее. Подобравшись на расстояние вытянутой руки, он робко коснулся его плеча. — Джисон, — еще менее уверенно прошептал он, — это правда ты? Хан повернулся к нему и стянул с головы капюшон, явив на всеобщее обозрение свой измененный облик. — Да. Глаза Хенджина расширились. Они в неверии скользили по черным линиям, то и дело возвращаясь к сияющим мертвым голубым пламенем глазам. Внешность, к которой Минхо уже, казалось, привык, всех остальных повергла в шок. — Боже… — Хенджин дрожащей рукой несмело коснулся его щеки. — Как это… Через что тебе пришлось пройти?.. Что-то было в том, как Хенджин смотрел на него. Что-то в его голосе. И в прикосновениях. Как будто все это причиняло ему боль, но он не мог заставить себя перестать, не мог даже отвести взгляд. Как будто он винил себя во всем, что с ним произошло. И эта вина терзала его сердце. — А я… — он чуть нервно пожал плечом и очень печально улыбнулся, — сделал все, что ты тогда сказал. По его щеке скатилась слеза. А он все улыбался дрожащими губами. — Я знаю, — Джисон смотрел в его глаза. Слезы бежали по лицу Хенджина одна за другой, но едва ли он сам отдавал себе в этом отчет, только притрагивался крайне бережно, будто опасаясь, что морок растает от неосторожного движения. Его не волновало, что на них смотрят. Его губы были упрямо сжаты. Зато глаза говорили громче всяких слов. Прости меня. Пожалуйста, прости. Мне так жаль. Увы, Джисон не мог сейчас принять его боль и его раскаяние, он только смотрел без какого-либо выражения. Поэтому Минхо, тяжело вздохнув, позволил себе успокаивающе погладить Хенджина по голове, просто чтобы показать, что его чувства не ушли в молоко. Феликс тоже плакал, неловко цепляясь за руку Чанбина. А вот в выражении Чанбина страха почти не осталось, он смотрел скорее с удивлением. Вновь обернувшись к трибуне, Минхо взглянул на Чана. Лидер казался совершенно растерянным. Он впервые был шокирован настолько, что не знал, что делать дальше. Мысли одна за другой проносились в его голове, это было заметно по тому, как беспокойно скакал его взгляд. И тут Минхо перевел взгляд на Пэра и оцепенел. На его лице можно было заметить легкую тень испуга, но основная эмоция была совсем иной. Абсолютно неуместной в текущей ситуации. Вызывающей оторопь и отторжение. Его лицо выражало неподдельное восхищение. Восторг. В циничных глазах плескалось ликование. Несколько мгновений Минхо был в ступоре. Разум отказывался признавать. Какая чудовищная ошибка. Манипуляции, похищения, убийства, провокации, обвинения. Минхо думал, что конечная цель — это отставка Чана, его унижение и переход власти. Но нет. Все это оказалось лишь средством. Мразь метила дальше. Его конечной целью все это время был Джисон. Все, чтобы вынудить его прийти. Глаза застлала красная пелена. По телу прошла судорога, волной покатился жар меняющегося состояния. Он разорвет его на куски прямо здесь, вцепится клыками в горло, сломает позвоночник, будет драть когтями, пока голова не отделится от тела, и тогда… — Нет, — рука уже была наполовину в трансформе, когда Джисон поймал его за запястье, почувствовав его состояние, — Нет. Ты меня слышишь? Посмотри на меня. Перед ним возникли светящиеся спокойные глаза. Отражением в них Минхо видел свое перекошенное от гнева лицо. — Не надо, — холодная ладонь мягко легла на вздымающуюся от частого дыхания грудь, немного отрезвляя. — Успокойся, пожалуйста. Перемирие должно быть соблюдено. И все. Трансформ стал спадать. Ему даже не потребовалось отдавать приказ, хватило простых слов и прикосновения. Джисон обошел его и вышел вперед. — Не слишком-то вы рады меня видеть, — он качнул головой, когда мятежные расступились от него, как от прокаженного. — Странно, ведь совсем недавно вам было безумно интересно, как Круг сдержал цзянши. Вот как. — Мертвецам место в земле, — выплюнула Джанди, ее глаза полыхнули отвращением. — Попробуйте сказать это орде, — Джисон безразлично пожал плечом. — Кажется, они об этом не знают. Киана нервно хохотнула. — А это что такое? — чуть дрожащей рукой она указала на ассистента. — Доказательство. Вы бы вряд ли поверили тому, что мертвецы под контролем, если бы я не показал вам, не так ли? — он чуть обернулся к Киане: — Можешь его погладить. Только живот не трогай, он этого не любит. Жуткое существо приблизилось к ней, переставляя свои тощие, противоестественно длинные черные конечности, и наклонилось, изучая суккубу пристальным взглядом рубиновых глаз. Киана благоразумно отступила назад. — П-прошу п-прощения, кхе-кхе, — Гисок говорил, не поднимая головы, видимо, боялся, что Джисон проклянет его одним взглядом, — в-вы ска-сказали, кхе-кхе, что орда н-на-находится под в-вашим к-контролем? Заиканий стало вдвое больше, удивительно, что ему вообще как-то удавалось складывать слова в предложения. — Верно, — подтвердил Джисон, обводя представителей внимательным взглядом, — под моим контролем и на защите Круга. Как представитель такой большой группы, думаю, я имею право на голос? Волчица оскалилась. Оборотням совершенно не хотелось мириться с тем, что расклад сил снова меняется. Кассиан отошел назад и напряженно встал перед Чонином, должно быть, не был уверен в дальнейшем развитии событий. Изо всех сил сжав челюсти, Минхо напряженно считал. Сколько из них в случае чего пойдут в открытую атаку? Скольких он сможет положить один? С Джисоном и его ассистентом? Стоит ли рассчитывать на Круг и Чана? А на Кассиана или Киану? Вряд ли. Первым он нападать не собирался, но не был уверен, что остальные думают так же. — Что ж, — Пэр взволнованно поправил волосы и прошел к трибуне, но встал так, чтобы она находилась между ним и Джисоном — все же он опасался его. И правильно делал. — Я все гадал, почтишь ли ты нас своим присутствием. Не могу говорить за других, но я очень рад знакомству с тобой. — Неужели. — Естественно. Держать в узде стольких мертвецов, это… — Давай мы не будем тратить время, — безразлично произнес Хан. — Я уже услышал достаточно. Чан не может быть смещен. Отзови голосование. Пэр долго молчал, играя с Джисоном в гляделки. — Чтобы я это сделал, тебе придется попросить иначе, — со слышимой издевкой проговорил он. У Минхо внутри что-то екнуло. Нехорошо. — Твое появление здесь прямое подтверждение того, что Крис не может больше занимать эту должность. — С какой стати? — Джисон подошел ближе, и Пэр не без труда поборол инстинктивное желание отпрянуть. — Ваш лидер больше не принимает самостоятельные решения, — с ироничной интонацией проговорил он и, помешкав, наклонился вплотную, — как и каждый из членов Круга, не так ли? Как и твой ручной котик. Минхо ощутил, как налились силой и инстинктивно напряглись мышцы. Джисон сощурился. — Уважаемые члены совета, — проговорил Пэр громко и отчетливо, отодвинувшись, — этот дух действительно контролирует орду мертвецов. Как и многие из вас, он может контролировать поведение людей. Но этим его способности не ограничиваются. Понимание ледяной хваткой сдавило внутренности. Ноги приросли к земле. Не было смысла затыкать его, потому что самое страшное заключалось в том, что он знал. Он все знал. — Он способен управлять поведением таких как мы, и делал это уже не раз, — Пэр выдержал драматическую паузу и взглянул Джисону в глаза. — Потому что он — кукловод. Эффект от его слов был подобен эффекту разорвавшейся бомбы.