A terrible story: He is dead

— Твою мать… — выругался Лэвен, поморщившись из-за саднящей губы. — Час от часу не легче. Сынмин, ни слова не проронив, пересек комнату, опустился на стул и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза, слегка хмурясь. Глаза под веками задвигались быстро; руки, лежащие на коленях сжались в кулаки. Феликс бросил обеспокоенный взгляд на Минхо, не решаясь нарушить тишину. С полминуты спустя Сынмин выдохнул и хрипло произнес: — Ничего нет. — Ничего? — повторил Лэвен, поднимаясь на ноги. — Я не вижу его, — Сынмин покачал головой. — Это значит, что он?.. — тон инкуба был неопределенным, но все, конечно, поняли, что он имел в виду. — Необязательно, — ответил Минхо. — Это значит, что у Тао в будущем нет никаких развилок. По крайней мере сейчас. — Но как мы найдем его? — низкий голос Феликса был полон тревоги. — Город огромный, он может быть где угодно… Повисла тяжелая гнетущая тишина. Судя по всему, каждый из них пытался отыскать хоть какой-то выход, малейшую надежду. — Есть один вариант, — медленно проговорил Сынмин, склонившись вперед и упершись локтями в бедра, — я могу посмотреть его судьбу. Снова стало тихо. Конечно, всем присутствующим было очевидно, что это значит. Как дорого им обойдется эта опция, как высока цена такой сделки. Никто не ответил ему, поэтому он продолжил: — Джисон как-то просил меня об этом, я тогда отказался. Правда потом он меня принудил, но… Важно, что в конечном итоге это помогло. — Такие вещи никогда не помогают, — фыркнул Лэвен, подходя к нему ближе, — ха, тебе ли не знать. Последствия всегда страшнее. — Если это наш единственный вариант… — Нет, — Лэвен упрямо скрестил руки на груди. — Это не тебе решать, — строго проговорил Сынмин, глядя на него снизу вверх, — я несу за Тао ответственность и должен помочь ему. — Ты несешь ответственность не только за него. Сынмин сощурился. — Это не вариант, — Лэвен покачал головой. — Должен быть другой выход. Я попробую… Воспользовавшись перепалкой, Минхо быстро набрал и отправил сообщение Джисону: «Тао в плену. Он знает, где ты, пожалуйста, будь осторожен.» С примесью легкого отвращения к себе он вдруг четко осознал, что куда больше волнуется не о том, жив ли Тао и в каком он состоянии, а о том, успел ли он рассказать о местонахождении парка или пока нет. Потому что если успел… — …опасно, но я не стану сидеть сложа руки, — провидец даже слегка повысил голос, чего за ним обычно не водилось. — Тебе нужна его личная вещь, чтобы прочитать судьбу, так? Я помешаю тебе это сделать физически, если ты попытаешься, — они продолжали спорить, и, судя по стальному взгляду, Сынмин уже явно выходил из себя, но Лэвен все равно продолжал настаивать. — Ты ведешь себя как ребенок. — А ты ведешь себя как идиот, — мгновенно отбил инкуб. — Ты не знаешь, кто в конечном итоге будет платить цену. Может, ты поставишь под удар себя, а может, кого-то из близких. Ты хочешь получить решение сейчас, выменяв его на огромную проблему в будущем. И черта с два я буду смотреть, как ты сам себя зарываешь. — И что я, по-твоему, должен делать? Ждать чуда? — Сынмин подошел к нему вплотную, пригвоздив того к месту мрачным взглядом. — Продолжай проверять варианты его будущего, вдруг что-то появится, — Лэвен неожиданно смягчил тон, доставая телефон, — и, пожалуйста, не надо лезть в петлю. А я пока соберу информацию, свяжусь с контактами и узнаю, что смогу. Сердито вздохнув, Сынмин все же прислонился к стене и прикрыл глаза, а инкуб, немного понаблюдав за ним, снова уткнулся в телефон. Удивительно, но, кажется, мендо и правда прислушивался к нему. Похоже, за время отсутствия между этими двумя произошло что-то серьезное. Телефон в руке Минхо пиликнул, и в тот же самый момент Сынмин удивленно произнес: — Стоп, что-то появилось… — Но что изменилось? Я же еще ничего не сделал… Минхо опустил глаза на экран смартфона и выругался про себя. Превью короткого сообщения гласило: «Я найду его.» Почему даже попытка предостеречь Джисона от опасности каждый раз оборачивается ровно противоположным? Что, черт возьми, надо сделать, чтобы он просто смирно сидел на месте?.. — Это Джисон, — мрачно проговорил Минхо. — Что ты видишь? Сынмин нахмурился, слегка склонив голову. Его дыхание участилось, и Минхо с Феликсом встревоженно переглянулись. Плечи провидца сутулились все больше, а через несколько долгих мгновений он крупно вздрогнул всем телом и резко распахнул глаза. Губы непроизвольно сжались. Все ясно. Минхо прекрасно знал, что это означает. Сынмин только что видел смерть. Страшно представить, сколько десятков, сотен раз провидец видел гибель каждого из них за эти столетия. Неизвестно, каким образом он вообще справлялся с этими воспоминаниями, ведь такое не могло пройти бесследно: Минхо знал по себе. — У нас мало времени, — потухшим голосом произнес Сынмин. — Опиши, где он находится, — Минхо скрестил руки на груди. Потерев лицо и тяжело выдохнув, тот ответил: — Глухая маленькая комната, за дверью большой зал, то ли цех, то ли склад, — он помолчал и продолжил менее уверенно: — ряды объемных резервуаров для какой-то жидкости. — На резервуарах были надписи, опознавательные знаки? — Какие-то буквы… Вроде DC или CS. — GS, — кивнул Минхо, — это топливное хранилище. Еще что-нибудь? Сынмин помассировал виски, изо всех сил стараясь сосредоточиться, а Лэвен подошел к нему и опустился рядом на колени. — Все в порядке, — тихо проговорил он, осторожно накрывая его ладонь на колене, — может быть, там были слышны какие-то звуки? — Да… Когда дверь открывалась, был слышен звук поездов. — У железной дороги. Только стук колес или и гудки тоже? — Мне кажется, — Сынмин неуверенно пожал плечами, — что гудки тоже были. — Значит станция близко. — Может быть, ты запомнил что-то еще? — Лэвен слегка сжал его ладонь. — Сильный шум машин. Только… Почему-то сверху. — Скоростная трасса в черте города, — Минхо закусил губу, — склад под эстакадой либо развязкой. С этим можно работать. — Спасибо, — одними губами произнес инкуб и достал из заднего кармана телефон, — одну минуту. — Нам известно примерное количество противников? Нужно позвать остальных? — Не думаю. Я бы сказал от трех до шести, не более. Справимся. — Кажется, я нашел, — Лэвен подал голос, отрываясь от экрана смартфона, — есть три топливных хранилища GS: два подходят по всем параметрам, еще одно у станции, но вдали от дороги, можем проверить и его. Инкуб протянул телефон с красными метками на карте. — Сначала эти два. Восток и северо-запад, — с сомнением проговорил Минхо, — одно ближе, но, если хотим успеть, все равно придется разделиться. — Может, нужно разбудить Чана? — неуверенно вклинился Феликс. — Он должен знать… — Нет, — Сынмин прервал его, — ему все еще нужен отдых. Мы справимся сами. Правда… — он взглянул на Минхо, — нам потребуется помощь Джисона. Что ж, очевидно, Джисон уже влез в это, так что… — Тогда мы с тобой на один склад, они на другой? Как будем добираться? — Лэвен обернулся к Сынмину. — Придется взять машины, чтобы успеть. Ты поедешь с Минхо, Лэвен. А я заеду за Джисоном. — Ха? Чего? Это еще почему? — инкуб был явно не слишком доволен таким раскладом, видимо, разбитая губа давала о себе знать. — Потому что… — Сынмин взглянул на него, — в случае чего я тебя защитить не смогу. Минхо сможет. Лэвен возмущенно фыркнул. — Это обидно, знаешь ли! Кто сказал, что меня вообще нужно защищать? Я могу постоять за себя… — Лэвен. — Сынмин поднялся и подошел к нему, а потом негромко, но веско произнес: — Нет. Ты поедешь с Минхо. Инкуб опустил взгляд, сердито выдохнув, но препираться не стал.       На том и порешили. Сынмин взял джип Чана и отправился к парку, чтобы подобрать Джисона, после чего они должны были поехать к дальнему северо-западному складу. Минхо с Лэвеном взяли на себя ближайший. Полчаса спустя они уже неслись по пустой трассе сквозь стену проливного дождя. В салоне стояла тяжелая напряженная тишина. Лэвен сидел, отвернувшись к окну, только иногда доставал телефон, чтобы свериться с извилистым маршрутом на карте. А Минхо мрачно смотрел на темное дорожное полотно, размышляя о том, как завести разговор со своим непривычно молчаливым попутчиком. По-хорошему, лучше возможности извиниться могло и не представиться, кроме того, Минхо был почти уверен, что одна из причин, по которым Сынмин заставил их ехать вместе, крылась именно в этом. Вина, конечно, тоже давала о себе знать. Что любопытно: создавалось ощущение, что вину подпитывала душа Хани, которая ворочалась с места на место и никак не могла успокоиться ровно с того момента, как Минхо осознал, что избил Лэвена ни за что. Очень непросто было игнорировать внутреннего цензора, который то и дело окатывал его волной жгучего стыда за содеянное, будто тыкая мордой нашкодившего котенка. — Слушай, я… — нарушил тишину Минхо, решив, что оттягивать неизбежное нет смысла. — Я очень сожалею о своих словах. И том, что ударил тебя… несколько раз. Это не оправдание, но я не очень-то справляюсь с обретенными эмоциями. Все это для меня ново. Несмотря ни на что, Сынмин прав: у меня не было никакого права вести себя подобным образом. Лэвен никак не отреагировал, и, если бы не то, как он задумчиво и немного сердито постукивал пальцами по сиденью, Минхо бы подумал, что тот и вовсе ничего не услышал. Снующие туда-сюда по лобовому стеклу дворники отмеряли количество секунд в неловкой тишине. — Это было нечестно по отношению к тебе, и я на самом деле сожалею. Пожалуйста, прости… — Нет, — коротко бросил он не оборачиваясь и после долгой паузы продолжил: — твои слова не слишком удивили меня. Наверное, я все это время ожидал услышать что-то подобное, что-то отрезвляющее. Хотя и ставил на то, что услышу это от Хенджина. Он усмехнулся своим мыслям и покачал головой. — Думаешь, я надеялся за такой короткий срок переплюнуть вашу вековую связь? Смешно. Твои слова — чистая правда. Я не один из вас. Но кто сказал, что я хочу быть одним из вас? — он взглянул на Минхо и лукаво улыбнулся. — Кто вообще в своем уме захочет быть в группе с кучей бестолковых правил, где нет даже пятничных оргий? Минхо искоса наблюдал за его странным наигранным весельем и отвлеченно думал о том, что ранил его куда глубже, чем предполагал. Этот его способ самозащиты через высмеивание и обесценивание собственных эмоций выглядел почти трагично. Глубокое одиночество одновременно являлось как его щитом от боли и разочарования, так и тем, что делало его несчастным. Сейчас он явно шел проторенной дорожкой, потому что Минхо точно не был первым, кто сказал ему, что он не нужен. Что он чужой. Складывалось впечатление, что он уже привык чувствовать себя отвергнутым, и это было по-настоящему печально. Минхо чувствовал, что сопереживание становится тем глубже и объемней, чем дольше он наблюдает за Лэвеном и слушает его. Чем больше пытается его понять, вспоминая брошенные вскользь слова и непроизвольные реакции. Хани хватило получаса общения с ним, чтобы прийти к выводу, что ему можно доверять, и ведь он не ошибся. Как ему только удалось?.. Вот и сейчас его душа мягко подталкивала в спину, будто подсказывая: ты можешь исправить то, что сделал, можешь помочь ему почувствовать себя лучше. Забери его боль, и тогда вам обоим станет легче. — Так что не прощу, — Лэвен небрежно откинул рыжие кудри со лба, снова уставившись в телефон, — ха, если только… ты меня не поцелуешь. Минхо хмыкнул. А потом немного сбавил скорость, наклонился к Лэвену и коротко чмокнул его в скулу. Лэвен на пару мгновений застыл как громом пораженный, а потом запоздало дернулся в сторону двери, разворачиваясь всем корпусом к Минхо. — Т-ты что, совсем чокнулся что ли?! — его щеки стремительно розовели. — Я же пошутил! — Кто бы мог подумать, что тебя так легко смутить. Так значит все твои многочисленные заявления насчет того, что мы должны переспать, это тоже шутка? Тот оторопело моргнул, приоткрыв рот. Несколько секунд он неверяще смотрел на Минхо, потом его светлые глаза плутовато забегали из стороны в сторону. — А если… — он кашлянул, — если я скажу, что это не шутка, то мы потрахаемся? — Нет, — Минхо покачал головой, бросив на него насмешливый взгляд. — Ненавижу тебя, — инкуб отвернулся, демонстративно скрестив руки на груди. — Ты бы лучше не мне предлагал трахаться, а со своим треугольником разобрался. — Это никакой не треугольник. Я просто как всегда влез куда не следует. И вообще, не твоего ума дело, — недовольно буркнул он. — Для меня секс не имеет отношения к чувствам. За редким исключением. Так что нотации оставь при себе. — О, так ты не влюблен в меня? Какое разочарование. — Ты знаешь, что не влюблен, — сердито пробормотал он. — Знаю, — Минхо немного помолчал. — Мне действительно жаль. Я не должен был говорить, что ты не один из нас. Я повел себя как мудак, ударив по самому больному, и я не про лицо. То, что я тогда сказал… я на самом деле даже так не считаю. Мне понятно твое нежелание прощать это, просто хочу, чтобы ты знал: с тобой все так, ты ничем не заслужил такого отношения — во всем произошедшем виноват только я. Он ничего не ответил на это и до самого въезда в промзону не проронил больше ни слова. Минхо, конечно, не требовал от него никакого ответа — он был благодарен уже за то, что тот его выслушал. Душа Хани, кажется, тоже осталась более-менее удовлетворена, так как наконец-то улеглась, излучая мягкое тепло. — Поворот направо. — Лэвен указал на обшарпанный бетонный забор и сощурился: — ни черта не видно из-за этого дождя, но вроде подъезжаем. Контрольный пункт должен быть с противоположной стороны, возле станции. Заглушив мотор, они осторожно обошли забор, выбрав участок без видеонаблюдения, и перебрались на ту сторону. Человеческая охрана, конечно, не представляла серьезной опасности и едва ли могла отследить их перемещения — они двигались слишком быстро. Ко всему прочему ливень был неплохим прикрытием, хоть они оба промокли, едва выйдя из машины. За бетонными плитами обнаружились два размещенных торец в торец полукруглых ангара: в одном стройными рядами теснились разноцветные контейнеры, а вот второй был тем, что они искали — топливным хранилищем. Им потребовалось около десяти минут, чтобы обойти его по периметру и понять, что удача оказалась не на их стороне — здесь не было никаких следов сверхъестественных существ, и Тао Минхо тоже не чувствовал. Чертыхаясь, они вернулись в машину. Какова была вероятность, что Сынмин намеренно направил их сюда, чтобы не подвергать Лэвена опасности? Никогда нельзя было полностью исключать, что Сынмин знает больше, чем говорит. Впрочем, будь Минхо на его месте — поступил бы точно так же. На полпути ко второму складу Сынмин отправил Лэвену короткое сообщение: «Нашли.» И Минхо выжал из машины все до последней капли, в попытке добраться туда как можно быстрее. Лэвен тоже сидел как на иголках, но писать или звонить Сынмину не решился — боялся помешать, зато сорвался с места, едва они подъехали к отметке на карте, сразу же достав из кобуры пистолет. Это хранилище располагалось на отшибе: территория была огорожена покосившейся сеткой, справа находилась какая-то небольшая заброшенная стройка, а слева — дикое поле жухлой пожелтевшей травы. Над головой словно черви извивались огороженные шумовыми барьерами и рыжими огоньками фонарей дороги. Без особых сложностей, если не считать несколько сторожевых собак, на которых Минхо пришлось рыкнуть, чтобы они перестали тявкать и разбежались, они проникли внутрь и, миновав давным давно пустующие бытовки и опечатанные технические помещения, направились к цели — распахнутой настежь ангарной двери единственного здесь промышленного склада. Минхо сосредоточенно прислушивался, но никаких звуков сражения не доносилось — только дождь лупил по оцинкованной стали, и распуганные дворняги тихо скулили где-то вдалеке. Уже на подходе к зданию они заметили в темноте внутри какое-то движение и мгновенно напряглись, но оказалось, что это Сынмин: он шагнул под свет фонарей, вынося на руках Тао. Вид у того был совершенно удручающий: он был без сознания и избит настолько сильно, что если бы не приглушенный стук его слабого сердца, Минхо бы решил, что тот мертв. На руках живого места не осталось, запястья до крови натерлись веревкой. Почему-то он был босой, и все ноги от щиколоток до середины открытых задравшимися штанинами голеней были покрыты темно-фиолетовыми синяками. — Вот черт… — тихо выругался Лэвен и поспешил вперед. Стоило им подойти ближе, как Сынмин остановил тяжелый взгляд на Минхо. — Он… будет в порядке? — инкуб бегло оглядел безвольного пленника. — Я могу помочь ему, я уже делал такое. — Где Джисон? — спросил Минхо, глядя в сверлящие его глаза провидца. — … внутри, — негромко ответил тот и прошел мимо, увлекая за собой Лэвена. Бросив озадаченный взгляд им вслед, Минхо обернулся к черному прямоугольнику входа и, чуть помедлив, вошел внутрь. Стоило сделать лишь пару шагов по темному коридору, как он чуть не споткнулся о что-то твердое. Через пару секунд глаза привыкли к темноте, и он всмотрелся в сгорбленный бесформенный силуэт на полу, едва очерченный слабым светом с улицы. Тело. То, обо что он запнулся, оказалось ногой в высоком берце. Судя по неестественной позе, у мужчины была свернута шея. Слабый отпечаток сверхъестественной души еще звучащий как последняя затухающая нота, явственно говорил о том, что при жизни он не был человеком, но, к какому виду относился, сказать было сложно — слишком слабый след. Осторожно перешагнув несостоявшегося противника, Минхо пошел дальше. Коридор вильнул и привел к узкой комнатушке с металлическими шкафчиками, которая, судя по всему, прежде являлась комнатой охраны. Люминесцентные лампы под потолком хаотично щелкали и моргали, вспышками выхватывая из серого полумрака раскуроченную в щепки мебель и следы быстрой жестокой расправы. Здесь были еще двое: один в углу у шкафов, второй под расколотой надвое крышкой стола в луже крови. Снова существа — судя по запаху мокрой псины, почти наверняка оборотни. Хмурясь все сильнее, Минхо пошел дальше. Картинка произошедшего потихоньку начинала складываться. Дверь в дальней части комнаты вела в основной зал — просторное промышленное помещение метров тридцать в высоту с огромными запылившимися окнами под покатой крышей, через которые еле просачивался слабый сумеречный свет, окрашивая все поверхности в серо-синий. Здесь шум разбивающихся о крышу капель был еще более отчетливым и напоминал барабанную дробь. Цилиндры огромных отливающих серебром резервуаров шли у стен в два ряда, а между ними протискивались кованые узкие лестницы, ведущие к мостикам и обзорным площадкам на втором ярусе. В противоположной части зала холодным белым светился одинокий прямоугольник двери. Минхо осторожно пошел вперед, прислушиваясь и всматриваясь в темные карманы между резервуарами. Ближе к центру зала он обнаружил на углу бетонной колонны кровавую кляксу от удара и ведущий от нее багрово-бурый след, словно по полу что-то тащили. След сворачивал вбок, петлял между цистернами, и, проследовав по нему, Минхо нашел еще одно тело. Это почему-то было без ноги: с середины бедра штанина была разорвана, конечность отсутствовала вовсе. Начиная понимать, что означал тот взгляд Сынмина, он вздохнул и вернулся к основному маршруту. Возле самой двери, источающей полоску исскуственного холодного света, его внимание привлекли крайне неприятные хлюпающие звуки и, укрывшись за бетонной колонной, он довольно быстро обнаружил их источник — между бочками топлива лежало еще два явно специально стащенных туда тела, над которыми склонился ручной мертвец Джисона. Минхо не был уверен до конца, но все же предполагал, что тот жрет. Количество крови на полу наводило на мысли, что изначально тел было больше, просто с частью он уже разобрался. Душа в груди встрепенулась, непонимающе дотронулась, будто спрашивая, что это такое. Минхо коснулся груди ладонью и отвел взгляд, словно это могло каким-то образом помочь. Не смотри. Ассистент услышал его и повернулся, подняв на него светящиеся багровые глаза. Его балахон был задран у живота, находящаяся под ребрами пасть оказалась вся измазана кровью. Не отрывая мертвого взгляда от Минхо, он закинул туда кусок мяса и принялся жевать, лязгая острыми тонкими зубами. По спине пробежал холодок. — Нет, — раздался вдруг твердый, слегка приглушенный голос Джисона, — даже не думай. Уродливое существо отвернулось, возвращаясь к своему занятию. Сглотнув внезапно появившуюся сухость в горле, Минхо вернулся к двери и отворил ее. В маленькой, от силы три на три метра комнате не было ничего, кроме стула по центру, на котором и сидел Джисон. Когда Минхо вошел, он поднял на него спокойный взгляд, а затем продолжил вытирать грязно-серой тряпкой испачканные руки. Пол был в липких багровых пятнах и желчи, пахло просто отвратительно, возле кривых стальных ножек стула валялась грубая разрезанная веревка. Должно быть, именно здесь его держали. Не в силах произнести ни слова, Минхо просто стоял и смотрел на Джисона. Что он мог сказать? Спросить, что тут произошло? И так очевидно что. Это было видно невооруженным глазом. Как все дошло до этого? Минхо боялся признаться себе, что знает ответ и на этот вопрос. Поэтому просто смотрел, ощущая, как душа внутри дрожит, пытаясь понять. Рукава толстовки задрались почти до локтя, черные ветви его вен были покрыты бордовыми въевшимися в светлую кожу пятнами. Джисон продолжал вытирать руки, равнодушно глядя в ответ, и что-то в этой картине казалось настолько сюрреалистичным, что хотелось тряхнуть головой, сбрасывая жуткий морок. — Почему? — хрипло произнес Минхо. — Что почему? — Джисон без какого-либо выражения откинулся на спинку стула. — Почему… так? — Не уверен, что понимаю суть вопроса, — он поднялся на ноги. — Почему я убил их? Минхо молчал, глядя ему в глаза. — Потому что у них в плену был ваш человек. — Но разве ты не мог внушить им отдать его? — Мог, — Джисон кивнул, — но не захотел. Губы Минхо приоткрылись. Внутри засвербела тревога. Что-то во всем происходящем напоминало дурной сон, от которого не получается проснуться. — Его пытали на протяжении нескольких дней. Они почти убили его, — он склонил голову набок, наблюдая за реакцией. — Ты правда думаешь, что мне стоило отпустить их? И что Минхо мог на это ответить? Что закон предписывает действовать иначе? А кто теперь представляет закон? Какие правила в ходу после отставки Чана? Кто решает, что допустимо, а что нет? Джисон невесомо коснулся его подбородка указательным пальцем, заставляя Минхо поднять голову и посмотреть ему в глаза. — Ответь на вопрос. — …нет, — произнес он негромко. — Хорошо. Тогда в чем проблема? Прожилки его радужки сверкали как ледяные кристаллы, светлея к центру и темнея в насыщенную лазурь к обводке. Бездонный черный зрачок оставался совершенно неподвижен. Проблема в том, что твоя душа боится тебя. Я чувствую ее страх. Она сжалась в комок и закрылась, потому что не может поверить в то, что ты сделал. — Это неправильно. Это жестоко. — Неужели? Ты еще не понял, что это война? Если тебе как Чану хочется подставлять вторую щеку под удар, твое право. Я не разделяю этой позиции. Моя задача — защитить вас, и ради этого я сделаю все, что потребуется, — он указал рукой в сторону двери, — они получили то, чего заслуживали. — Вот только это будет стоить тебе твоей души. Джисон, я тебя прошу, — Минхо наклонился к нему, понизив голос, — послушай себя. Твой мертвец сожрал их. Сожрал тела. Это не зеркальный ответ. Это… — Так тебя это смутило? Мне показалось, что это оптимальный вариант. Я запрещаю ему охотиться на людей, но ему нужно питаться, чтобы продолжать сражаться на моей стороне. С ним я гораздо эффективней. Это разумная альтернатива. Минхо застонал, стиснув зубы. Тяжесть в груди стала почти болезненной. Его душе было плохо, она не хотела больше находиться здесь. Возможно, она не хотела находиться рядом с ним. — Я готов слушать, Минхо. Если твои аргументы покажутся мне разумными, я изменю свою позицию. Но пока что я не услышал ничего конкретного. — Потому что моральные дилеммы нельзя разложить на сухую логику и расчет. Я хотел бы объяснить, но… — он вдруг спохватился: — Ты помнишь, как на трассе по дороге к кампусу мы встретили девушку? Ее укусили, она была уже мертва, но ты все равно хотел помочь, а потом тебе пришлось использовать ее, чтобы защитить меня? Я знаю, что это решение далось тебе нелегко. Ты помнишь, что ты чувствовал тогда? Пара секунд, и выражение Джисона изменилось. Он слегка нахмурился и отвел взгляд в сторону. — Вот! — Минхо взял его лицо в ладони. — Ты же помнишь? Я вижу по твоему лицу, ты что-то чувствуешь. Скажи, что ты хотя бы отдаленно помнишь те ощущения и понимаешь, что я имею в виду? Джисон беспристрастно взглянул ему в глаза. — Я помню те события. Но ты ошибаешься, предполагая, что я что-то чувствую. Мое выражение становится таким по иной причине, — он сделал паузу, будто размышляя над тем, стоит ли это говорить. — Днем, когда ты сказал про наши поцелуи, и сейчас… Дело в том, что я больше не могу вспомнить, что тогда чувствовал. — Что? — севшим голосом произнес Минхо. — Что ты сказал? — Я больше не могу вспомнить свои чувства. Я пытаюсь, но… ничего не осталось. Внутри что-то оборвалось. — То есть ты больше не… — голос дрогнул, — не можешь вспомнить, что чувствовал ко мне? — Не могу. Это было похоже на удар под дых. Только за ним пришла не боль, а пустота. Глухая, беспросветная, удушающая пустота и безысходность. Разум силился понять, какие последствия это будет иметь, но не мог выдать и пары связных мыслей. — Это ничего не меняет, Минхо. Во всяком случае, для меня. Ничего не меняет… Сначала он потерял сами чувства, теперь и память о них. Изнутри по ребрам заскреблась тоска, и с этим ничего нельзя было поделать. Только прокручивать на разный лад снова и снова: он забыл, что любил тебя. Все что между вами произошло, потеряло для него значение. Теперь он даже не помнит, ради чего все это. Не получив совершенно никакого ответа, Джисон тихо произнес: — Теперь я… отвратителен тебе? Минхо, зажмурившись, отрицательно покачал головой, а секундой позже крепко обнял его. — Боже… Нет, конечно нет. Хану были не нужны эти объятья, но они были жизненно необходимы Минхо. Ему казалось, будто он теряет связь с реальностью. Будто все крошится на куски. Горит… или уже сгорело дотла. Он сжимал его острые плечи и повторял про себя словно мантру: я верну тебя, верну тебя несмотря ни на что. Чего бы это мне ни стоило. Я сделаю так, что ты снова сможешь искренне улыбаться. Я так сильно люблю тебя. — Тебе снова плохо, — буднично констатировал Джисон, — хочешь, я тебя поцелую? Горько усмехнувшись, Минхо медленно отстранился. — Нет. Не надо, — он покачал головой. — Нам пора возвращаться. Надеюсь твой помощник… закончил. Когда они вернулись к машинам, Сынмин уже уложил Тао на заднее сиденье. Инкуб сидел с ним, держал за руку, понемногу вливая в него энергию, чтобы подлечить, от чего Тао хотя бы немного перестал походить на мертвеца. Прикрыв заднюю дверь, Сынмин обернулся к Минхо с Джисоном. — Надеюсь, всем очевидно, что, как только Крис проснется, я буду вынужден рассказать ему абсолютно все, — он задержал взгляд на Джисоне, — тем не менее спасибо за помощь. — Что ты… — Минхо неопределенно качнул головой, — думаешь по поводу того, что здесь произошло? Кто знает, возможно, отчасти Минхо надеялся, что Сынмин подскажет ему, как относиться к случившемуся, потому что сам он был в полном раздрае. Он чувствовал, что они совершили что-то ужасное, и в то же время понимал рациональность аргументов Джисона. Когда-то он пообещал себе, что убережет его от этого опыта, но реальность диктовала свои условия, и чем дальше, тем меньше контроля над ситуацией он ощущал. — Я думаю, — Сынмин вздохнул, — что, даже когда идет война, нельзя забывать о том, что это временное явление, а не новая норма. Когда все закончится, нужно будет заново строить то, что было разрушено, но для этого всем нам нужно сохранить человечность. За сегодняшние жертвы я несу ответственность. Теперь я осознаю, что этого с некоторой вероятностью можно было избежать, не раздели я вас, но сейчас слишком поздно об этом рассуждать. Я увидел, на что способен Джисон и чем он руководствуется, когда действует самостоятельно. Последствия… Он вдруг покачнулся и схватился за голову. — Угх… — Сынмин? — Минхо придержал его за локоть. — В чем дело? — Что с ним? — Лэвен обеспокоенно выглянул из окна авто. — Думаю, это видение, но почему так резко… Глаза провидца затуманились, словно его разум перенесся куда-то далеко. С полминуты он совершенно не реагировал, заставив всех остальных напряженно ждать. Когда его взгляд вновь сфокусировался и он стал делать глубокие вдохи, пытаясь успокоиться, Минхо уже знал: в очередной раз произошло что-то плохое. — Хенджин… — Хенджин? — Лэвен напрягся. — Что? — Минхо сжал его руку крепче. — Он решил уйти. — В каком смысле уйти? — Минхо похолодел. — Он принял решение покинуть Круг. Хенджин едет к морю, чтобы вернуться в океан. После его слов воцарилась звенящая тишина. У Минхо было слишком много вопросов, но голос не желал слушаться. — Почему? — Лэвен пришел в себя быстрее. Этот вопрос явно был «вопросом дня». — Он винит себя во всем, что произошло, — Сынмин задержал многозначительный взгляд на Джисоне, но ничего больше не сказал, и Минхо не понял, что провидец подразумевал этим. — Черта с два я дам ему так просто свалить! — запальчиво бросил Лэвен. — Где он? Я верну его змеиную задницу назад. — Ты нужен мне здесь, — тихо ответил тот. Инкуб закусил губу, отведя взгляд. Он был в смятении и изо всех сил пытался удержать контроль над раздирающими его противоречивыми эмоциями. — Сынмин, — он ответил, глядя в сторону, — ты понимаешь, что ставить передо мной такой выбор попросту нечестно? — Я понимаю, — провидец согласно кивнул. — Тао нестабилен, мы должны отвезти его в храм. Мне нужна твоя помощь. Кроме того, единственный, кто сейчас может заставить Хенджина передумать, не ты и не я, — Сынмин взглянул на Минхо. — Это он. — Почему вдруг он? — мгновенно возмутился Лэвен. — Это очень долгая история. Думаю, когда-нибудь Хенджин расскажет тебе ее. — Тогда я поеду, — Минхо шумно выдохнул. — Куда? — Я видел какой-то пустынный пляж с каменной аркой… Тот даже не договорил, когда Минхо прервал его: — Знаю. Муидо. Мы там были. — Далеко. Ха, а на чем он уехал, если мы забрали машины? — Он взял твой генезис. — Чего-о?! — Я поеду с тобой, — взял слово молчавший до этого момента Джисон. — Нет, ты поедешь с остальными в храм и останешься там до моего возвращения, — безапелляционно проговорил Минхо. — Но… — Джисон, пожалуйста, — он шагнул к нему и бережно коснулся щеки, — один единственный раз сделай, как я прошу. Я не могу позволить тебе так рисковать. Он сощурил свои красивые глаза и поджал губы, явно выражая недовольство. — Пожалуйста? Несколько секунд Джисон сверлил его взглядом, но все же коротко кивнул. — Ладно, я сделаю, как ты сказал. — Спасибо. Минхо уже направился к своей машине, когда Сынмин поймал его за локоть и тихо проговорил, наклонившись к нему: — Еще кое-что. Прошу, постарайся понять, почему он сделал то, что сделал. Не до конца уверенный в том, что конкретно означала эта просьба, он кивнул.       До пляжа Минхо добрался уже затемно. Синий генезис обнаружился на стоянке обзорной площадки сверху — был аккуратно припаркован возле ограждения с видом на беспокойное ночное море. Внутри, конечно, никого не оказалось. К скрытой скалами бухте вела едва заметная тропа в обход широкого освещенного спуска к общему пляжу. Он заметил Хенджина сразу, когда начал спускаться по крутой, почти отвесной каменной лестнице вниз: тот стоял по колено в воде, хрупким силуэтом на фоне густой темноты. Дождь хлестал его по плечам и спине: он наверняка промок до нитки. Казалось, перед ним нет ничего, только терпеливо ожидающая его пустота — ни одного огонька портов, ни одного проплывающего судна. Пенистые волны прибоя набегали на кромку песка и с шипением откатывались обратно, будто пытаясь утащить его с собой в пучину. Здесь дул сильный прохладный ветер, и Хенджин наверняка уже продрог до костей, но стоял и пялился на воду, будто вовсе не обращая внимания на то, как тот треплет его волосы и ткань тонкой рубашки. Скорее всего он неосознанно влиял на погоду, подстраивая ее под собственное смятенное состояние — такое нередко происходило с сильными древними духами. Минхо подошел к четкой границе на песке, где волна истощалась, и остановился, опустив руки в карманы брюк. Хенджин не заметил его — видимо, был слишком поглощен своими мыслями. — Решил не прощаться? Он вздрогнул и обернулся. Почему-то Минхо думал, что его лицо будет заплаканным, но нет — он просто был необычайно бледен и растерян. — Ты же не прощаешься. И отвернулся обратно, не собираясь продолжать разговор. — Почему ты хочешь уйти? До слуха донесся усталый вздох. — Давай мы пропустим ту часть, где ты говоришь, что я подвожу Круг и поступаю как трус, оставляя их сейчас, и сразу перейдем к угрозам, что ты никогда не простишь мне, если я уйду. — Упреки о долге перед Кругом, — Минхо недовольно поежился — тонкая кофта намокала крайне быстро, — из моих уст будут звучать как минимум лицемерно. — Это правда. — Я пришел не для того, чтобы уговаривать тебя остаться, Хенджин. Торопишься — иди. Но если у тебя есть время — то давай поговорим. Дай мне хотя бы шанс извиниться, прежде чем мы попрощаемся. Хенджин сглотнул и после паузы неуверенно выдавил: — Ладно. — Я… — Минхо задумался, — столько раз оставлял тебя, подводил тебя, обижал и расстраивал… — Ты что, пытаешься сделать так, чтобы я быстрее свалил? — Нет, — Минхо улыбнулся уголком губ, — просто пытаюсь понять, почему несмотря на все это ты всегда оставался рядом. Я никогда не был хорошим другом, это правда. Я не был благодарен и внимателен к тебе и даже не особенно задумывался, как сильно все изменилось бы, не будь тебя рядом. С его места раздался нервный смешок. Минхо буравил его спину взглядом, но тот не собирался отвечать ему. — Кажется, в какой-то момент я просто смирился с тем, что ты всегда крутишься неподалеку. Но до возвращения чувств я никогда осознанно не выбирал тебя, тогда как ты выбирал меня раз за разом. — Поэтому и выбирал. Мне хотелось того, что я не могу получить. — А ты не думал, что тебе было комфортно из раза в раз воспроизводить сценарий, где тебя отталкивают, потому что ты боялся взаимности? — Ты что, серьезно только что обвинил во всем меня? — Хенджин невесело усмехнулся. — Именно. Ты мог тысячу раз послать меня на хер и был бы прав. Хенджин молчал, сердито сопя, поэтому Минхо небрежно продолжил: — Кто еще виноват в том, что ты этого не сделал? Только ты. Разве я бы обращался с тобой так, если бы знал, что ты мне этого не позволишь? Он резко обернулся, полыхнули гневом синие глаза. — Знаешь что, — он процедил, — пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением, Лино. Иди на хер. Провались ты пропадом. Надеюсь, я никогда больше тебя не увижу и не заговорю с тобой. — И это все, что ты хочешь мне сказать напоследок? — Минхо цокнул языком. — Не впечатлен. — О, я только начал. Ты самый ублюдский друг во вселенной, худший из всех. Ты причинил мне столько боли, сколько я не испытывал за несколько веков в сражениях, — Хенджин пнул воду ногой, и Минхо окатило веером соленых брызг. — Хуже китобойного гарпуна застрял во мне и только ранишь все больше и больше. Да у камня эмоционального интеллекта больше, чем у тебя, придурок. Весь такой самостоятельный и независимый, кот, гуляющий сам по себе… кусок пушистого дерьма. Никто тебе не нужен, ну вот и вали на все четыре стороны. На его щеках блеснули слезы, но он не смог остановиться, только повышал тон, а слова лились из него сплошным потоком. — Где бы ты был, интересно, если бы я не крутился днем и ночью у твоих ног, пытаясь спасти твою вечно попадающую в передряги задницу, м? Я никогда ничего не просил, поэтому, очевидно, именно я виноват в том, что я ничего не получал, так? — теперь слезы бежали одна за другой, и он глотал их в паузах между словами. — Или, может, ты скажешь, что ты не просил меня помогать, значит, и благодарить не обязан? Его красивое лицо исказилось, глаза покраснели. Губы слегка дрожали, то и дело опускаясь вниз уголками; казалось, будто ему тяжело складывать слова. — Ст-тоило мне подумать, что в тебе проснулось что-то человеческое, как ты свалил, не удосужившись д-даже слова мне сказать, как будто я пустое место, какая-то мебель, прикроватная тумбочка, которая будет стоять и ждать т-тебя, — он криво улыбнулся. — Смотреть на тебя тошно. А теперь еще и в-выясняется, что я во всем сам в-виноват. Стоял бы ты п-поближе, я бы как следует тебе вмазал… Скинув ботинки, Минхо вошел в прохладную воду и подошел к нему вплотную. Хенджин опасливо попятился назад, погружаясь еще на несколько сантиметров глубже. — Давай. Ударь, разве ты не этого хотел? — Сотри эту самодовольную ухмылку с лица, или это сделаю я. Рад, что развлекаю т-тебя своей истерикой, — он торопливо утер слезы рукой и шмыгнул носом. — Поверить не могу, что вина за то, что мне п-пришлось сделать, чтобы спасти тебя, почти уничтожила меня, тогда как тебе было совершенно похуй все это время. Похуй на всех, кроме Джисона. Влюбленный идиот. На этом он запнулся и продолжил только после того, как сделал несколько глубоких вдохов, смаргивая слезы. — Т-тебе, наверное, кажется, что все случается само по себе, да? Что ты в-выживаешь, благодаря чистой удаче, ха? Хер там плавал. Впрочем, знаешь что? П-продолжай думать так. Мне плевать. Я хочу оказаться как можно д-дальше в тот момент, когда судьба тебя д-догонит, не собираюсь смотреть, как ты подохнешь. Не после того, через что мне п-пришлось пройти… Так что пров… валивай. Д-дай мне спокойно п-попрощаться с сушей. Качнувшись вперед, он толкнул Минхо в грудь, но тот среагировал почти мгновенно — отвел его руки в сторону и скользнул ладонями по спине и плечам, заключая его в тесное объятье. — П-пусти! — Хенджин сразу начал вырываться. — Уб-бери от меня руки! — он молотил кулаками по спине и дрыгался как рыбешка из стороны в сторону, но Минхо перехватил его крепче, удерживая на месте. — Пошел ты на… хрен, что тебе от меня надо! Ты не слышал, что я сказал? Ост…тавь меня в п-покое, отвали! Вокруг них поднялись брызги — Хенджин мотал ногами в воде, пытаясь освободиться, несколько раз весьма болезненно засадил Минхо по голени, но тот терпел, плотно сжав губы, и ждал, когда у Хенджина закончатся силы, и все это прекратится. — Хоть раз п-прояви ува… жение к моему в-выбору… — из-за слез ему не хватало воздуха, и он то и дело сбивался. Он весь промок, и был очень холодным; на шее и руках уже проявилась темная чешуя. — Ты зна-знаешь, что я не смогу в-выйти! Я зашел в в-воду, потому что уже все решил! — Я закину тебя на плечо и вытащу, если придется. — Ублюдок шерстяной, знал бы ты, как я тебя ненавижу, — он ревел навзрыд, захлебываясь слезами, — почему ты думаешь, что тебе п-позволено делать все, что тебе вздумается… Вытирать об меня ноги… Да кто ты, блять, вообще такой?.. Минхо выдохнул, прикрыв глаза. Это было тяжело. Гораздо тяжелее, чем он ожидал. Слова ранили, но не своей сутью, а приходящим с ними осознанием, что именно Хенджин чувствовал все это время. Наконец-то Минхо получил возможность в полной мере ощутить глубину его обиды. — Мне надоело терпеть твои выходки… — он и так и эдак пытался протиснуть руки между их телами, чтобы оттолкнуть Минхо, но ничего не выходило. Всхлипы становились все более и более жалобными. — Ид-диота кусок, да сколько можно… Его сопротивление постепенно слабело, удары становились все более редкими и вялыми, будто он делал их машинально, почти не прикладывая силы. — Не хочу… Я т-так заебался… Кто в-вообще захочет дру… жить с такой неимов-верной б-бестолочью как ты?.. П-почему ты не можешь п-просто исчезнуть? Его голос дрожал все сильнее, руки безвольно повисли по бокам. Казалось, он еле стоит на ногах, потому что Минхо ощущал, что держит часть его веса на себе. — П-пусти… Я б-больше не могу. Хочу уйти, — его голос стал тише, дуновение теплого воздуха коснулось уха. — Я должен ненавидеть т-тебя больше в-всего на свете… Волны лупили по ногам, тщетно пытаясь разделить их. Соленый ветер оседал на языке, а волосы намокли так, что почти закрывали лицо. — Но ско… лько бы я это не п-повторял… п-прав… дой это не становится… Минхо зажмурился. Пальцы сжали промокшую ткань рубашки, прижимая его крепче. Правда. Правда заключается в том, что… — Ты любишь меня. — Ха? С какого перепугу ты решил, что я в тебя влюблен?.. — Я говорю не о такой любви. И все же ты меня любишь. — Нет… — он замотал головой, — нет. — Любишь. И очень давно. Может, с того самого дня, когда ты вытащил ребенка из пруда, почти раскрыв себя, а я заступился за тебя перед толпой. — Что за чушь… — Ты носишь красную ленту, — Минхо коснулся тонкой полоски атласной ткани на его узком запястье, — почти такую же, как та ленточка с моста. И я знаю, что ты втайне надеешься, что я отпущу волосы, и ты сможешь снова заплетать их как раньше. — Что?! Откуда ты?.. — Ты как-то проболтался по пьяни. Тогда мне это показалось забавным, но теперь я понял. — Ты серьезно думаешь, что можно заслужить любовь, один единственный раз поведя себя как нормальный человек? Минхо улыбнулся. — Знаешь, — он немного ослабил хватку и осторожно уложил ладони на его лопатки, — Джисон как-то сказал мне, что нельзя заслужить любовь, но нельзя и быть недостойным ее. Ты любишь не потому, что я какой-то замечательный, а потому что у тебя доброе сердце. Твоя любовь говорит о тебе. И говорит только хорошее. Может, он и был очень сильным, многое повидавшим духом, но в вопросах чувств иногда путался до сих пор. Не мог поверить, что кто-то в самом деле выберет его и ответит взаимностью, и в этом не в последнюю очередь был виноват Минхо. Однако даже несмотря на это, его древняя душа все равно была способна на очень глубокое бескорыстное чувство. На действительно прекрасное чувство. Раздался всхлип, а после Хенджин молча уткнулся в плечо. Его плечи задрожали. — Ты что, опять расплакался? — Минхо осторожно погладил его по волосам. — Нет… — он буркнул недовольно, не поднимая головы. Душа в груди робко потянулась вперед, к нему. Хани хотел утешить его, облегчить боль. Он хотел поделиться теплом, чтобы Хенджин перестал дрожать. Мягко прикасаясь к сути Минхо, он будто безмолвно спрашивал, чего же ты ждешь? Ты ведь уже понял, что это за чувство в груди. Скажи ему. Не нужно бояться. — Ты… — начал Минхо негромко, слушая тихие всхлипы, — очень дорог мне. Мне стоило давно сказать это. Мне точно стоило показывать это лучше. Я не осознавал, что причинил тебе столько боли, и мне очень жаль. Хенджин не отвечал, только продолжал плакать, уткнувшись в плечо. — Я… В горле вдруг пересохло. Перед глазами один за другим проносились образы: каждое из их взаимодействий после обретения чувств, начиная с того самого первого в лесу, где он утешал Минхо сразу после смерти Джисона. Их общее горе потери. Путь в храм. Их разговоры. Строительство теплицы. Объятия у реки. Забота. Вылазка в парк. Его поддержка. Принятый им облик Джисона. Его слезы на совете. А потом Минхо вдруг осознал, что было еще. Хенджин был рядом, когда остался только Син. Он рискнул собой, чтобы забрать энергию зверя. Он бесчисленное множество раз спасал его от смерти. Он покрывал его проступки. Он заступался за него перед Чаном. Он всегда был рядом. Всегда. Благодаря ему становилось легче. Светлее. С его присутствием в груди теплело, а напряжение само по себе сходило на нет. Так это?.. Да. Душа Хани засветилась ярче, ласково поддерживая и направляя. Да, это чувство — именно то, что ты думаешь. Все правильно. — Я… — Минхо сделал глубокий вдох и медленно произнес: — тоже люблю тебя. Хенджин замер. — Кажется, я… только что впервые по-настоящему это осознал. Он смущенно отстранился и взглянул Минхо в лицо. — Это не смешно, — от неожиданности он даже перестал плакать. — Я абсолютно серьезно, — Минхо внимательно посмотрел ему в глаза. — Я на самом деле тебя люблю. Прости, что до меня так долго доходило. Его синие глаза недоверчиво сверлили Минхо, пытаясь уличить во лжи, но тот смотрел совершенно открыто, ничего не пряча. Он был рад, что наконец смог облечь в слова то, что прежде мог описать лишь ощущениями. Рад, что наконец сказал то, что давно стоило сказать. Рад тому, как сияла душа Хани, разделяя его чувства и приумножая их. Казалось, что она гордится им, и это ощущалось совершенно окрыляюще. Хенджин вдруг моргнул, а потом его глаза расширились. — Это ведь… он, да? Его душа показала тебе? На секунду я увидел в твоем взгляде… Джисон смотрел почти так же. — Да, — Минхо мягко улыбнулся, — это Хани. Губы Хенджина задрожали и он отвернулся в сторону, надолго замолчав. Вода вокруг них мерцала мягкими бликами, дождь почти прекратился, а мерное шипение волн теперь скорее успокаивало, обволакивая икры и щиколотки приятной прохладой. Кажется, ему наконец-то становилось немного легче. — Принято, — пробубнил он. — Но ты все еще худший друг. Не думай, что раз ты сказал, что любишь — я тебе все прощу! — Ладно, — кивнув, Минхо разомкнул руки и отошел на шаг назад, а потом произнес очень взвешенно и серьезно: — Хенджин, пожалуйста, не возвращайся в океан. Не отказывайся от своей жизни из-за меня, идиота. Если хочешь, я тебя вообще больше не побеспокою, только не уходи. — Слишком много на себя берешь, — хмыкнул Хенджин, — я ухожу не из-за тебя. Ты ничего не знаешь. Знал бы — не просил бы меня остаться. — О чем ты? — Минхо вопросительно склонил голову. — Абсолютно все это произошло из-за меня. — И это я много на себя беру? — Ты не понимаешь, — он покачал головой. — Ваша с Джисоном встреча произошла из-за меня. Какое-то время ушло на то, чтобы осознать, что он сказал. — Ты это серьезно? — Да, — он не поднимал глаз. — Сынмин помог мне, но лишь потому, что я настоял. Джисон никогда не был случайным новеньким — все было подстроено, включая его смерть. Если бы не мое вмешательство, он бы знать не знал о нашем мире, жил жизнью обычного смертного. А теперь… Вот куда все это привело. — Но зачем? — Это… — он потер шею ладонью, — это был единственный способ спасти тебя. Я сделал выбор. Не зная, что на это ответить, Минхо просто молчал. Внезапно вспомнились слова Сынмина: постарайся понять, почему он сделал то, что сделал. Хенджин сделал это, потому что хотел спасти того, кого любит, ведь так? Оказавшись на его месте, Минхо бы… — Что, уже готов забрать свои слова назад? — Нет, — он помотал головой, — я просто не ожидал этого. …сделал бы то же самое. — Я пойму, если ты меня возненавидишь. Я сам себя ненавижу за то, через что заставил его пройти. На самом деле Джисон дважды погиб из-за меня. В первый раз он ничего не знал, а во второй я сам попросил его пожертвовать собой ради тебя, и он это сделал. Так что причин для ненависти у тебя более, чем достаточно. А моя вина перед ним… — он мотнул головой, закусив губу, — этого не искупить. — Если уйдешь, точно ничего не искупишь. — Ну во-о-т, — протянул он, — я же говорил, давай сразу перейдем к угрозам. Подумай сам, Лино. Почему я оказался здесь? Я потерял тебя. Теперь, когда ты узнал о том, что я сделал — уж точно. Я не готов был отказаться ни от Сынмина, ни от Лэвена, и в итоге из-за собственной жадности потерял их обоих. Из-за меня человек с самой светлой и чистой душой, которую я только видел за тысячу лет, погиб и превратился в бесчувственного командующего легионом мертвецов. Из-за меня пострадал Чонин. Из-за меня Чан потерял все полномочия. Я никому не приношу ничего, кроме страданий. Его дух был сломлен. Неудивительно, учитывая то, сколь много он на себя взвалил. Наверное, это общее свойство психики — делать допущение, что ты первопричина всех бед в этом мире. Сознание эгоцентрично. И все же… — Ты помогал мне в самые худшие моменты. Твое присутствие, — Минхо коснулся груди, — заставляет меня чувствовать тепло. Ты приносишь мне радость, а не страдания. Хенджин скрестил руки, словно отказываясь принимать его доводы. — Ты не потерял меня. Ты спас меня, за что же мне тебя ненавидеть? Я благодарен. А за все, что касается Джисона — уж точно не мне тебя прощать. Это может сделать только он. Но если ты вернешься на дно, ты уже точно не сможешь попросить прощения, не сможешь никак ему помочь. — Моя помощь пока что ничем хорошим не обернулась. — Того, что ты готов протянуть руку в момент нужды — более чем достаточно, — Минхо коснулся его плеча. — Насчет Сынмина и Лэвена… Худшее, что ты можешь сделать, это принять решение в одиночку. Это, конечно, намного проще, но так ты никогда не узнаешь, что думает каждый из них. В конце концов, что такого в том, чтобы быть жадным? — Это неправильно… — он пробубнил себе под нос. — Хенджин. Правильным будет то, что вы договоритесь считать правильным, вот и все, — Минхо вздохнул, наблюдая за тем, как тот обхватывает себя руками, упрямо сжав губы. — А что касается Чана и Чонина — ты, по-твоему, будешь нести ответственность за все события, косвенно связанные с воскрешением Джисона во веки вечные и до конца времен? — Не знаю… да? — он пожал плечами, неуверенно усмехнувшись. — Нет. Но подумай вот о чем. И пусть у меня нет права это говорить, но представь, каково будет Чану, если ты тоже уйдешь. Сейчас он… Тираду о состоянии лидера прервал неожиданный звонок — на дисплее высветился номер Сынмина. Первое, о чем подумал Минхо, переглянувшись с Хенджином и беря трубку, — что-то снова случилось. Вот хоть бы раз он для разнообразия позвонил с хорошими новостями… — Да? — Минхо, уходите оттуда сейчас же, вы не одни. Решение было принято только что… — Понял. Минхо схватил Хенджина за руку и потянул к выходу из воды, но едва развернулся в сторону пляжа, как кисть пронзила резкая колющая боль, телефон выскользнул и, звонко булькнув, нырнул под воду. Он взглянул на руку — во внешнюю сторону ладони вонзился небольшой дротик с ампулой какого-то прозрачного вещества, и что бы это ни было, оно уже впрыснулось в кровь — пальцы мгновенно начало покалывать. Дерьмо. К ним подошли с подветренной стороны, он даже не почуял присутствия. Выдернув и бросив дротик в воду, он бегло осмотрел пляж, но прежде, чем успел заметить кого-либо, ощутил второй укол в области шеи. На этот раз он понял направление выстрела и, проследив за траекторией, встретился взглядом с парой желтых мерцающих глаз на лестнице. Волчица ожесточенно смотрела на него, демонстрируя в полуулыбке-полуоскале заостренные клыки и сжимая в руках охотничью винтовку. Плохо дело. В глазах слегка помутилось, но даже так он видел, что к ним с пляжа приближается по меньшей мере шесть пар желтых светящихся глаз. Чиа четко выкрикнула: — Кошака на берег, второго в расход. — Уходи! — развернувшись на сто восемьдесят, Минхо что есть сил оттолкнул Хенджина от себя, и тот, потеряв равновесие, плюхнулся в воду с головой. За спиной уже слышался плеск приближающихся противников, и он обернулся к ним, но чуть не завалился — вещество действовало слишком быстро. Он надеялся, что сможет выиграть Хенджину хотя бы пару минут, чтобы тот успел уплыть. Придется постараться. Ближайший оборотень попробовал схватить его за запястье, но тут же получил встречный в челюсть и отлетел на песок. Второй навалился со спины, пытаясь обхватить Минхо вокруг шеи, но передумал после удара локтем в солнечное сплетение и отпрянул, закашлявшись. Ориентироваться было чудовищно сложно — все шло вкривь и вкось, пространство искажалось и плыло — Минхо видел только огоньки глаз оборотней и силуэт Чиа, которая стояла на берегу, держа его под прицелом. Неожиданный удар по затылку, и он упал вперед, на руки, на пару секунд погрузившись с головой и хлебнув соленой воды носом, но, собравшись с силами, резко вскочил, скинув с себя сразу двоих, неслабо зарядив одному из них по подбородку затылком. Мокрые волосы лезли в глаза, а он быстро вертелся по сторонам, ожидая новой атаки. Обратиться не получалось — мышцы горели, но дальше трансформ не шел. Надеюсь… Хенджин… Уловил движение сбоку и почти вслепую ударил туда ногой, попал то ли в живот, то ли между ног — перевертыш вскрикнул и плюхнулся в воду. Песок качался, горизонт кренился влево. К нему подходили с разных сторон, пытаясь взять его в кольцо, но нормально оценить расстояние для удара не получалось: то ли противники уже достаточно близко, то ли так кажется из-за того, что картинка едет?.. За спиной раздался оглушительный плеск, а в следующую секунду прямо на двоих оборотней в метре перед Минхо приземлился огромных размеров черный змеиный хвост, погребая тех под собой. Хенджин… ну еб… Чиа закричала: — Идиоты, быстро на берег его! В груди закололо, и, склонив голову, он увидел еще два красных дротика — под ключицами и у ребер. Он начинал терять равновесие и уже почти не чувствовал рук, но все еще куда-то бил и даже куда-то попадал, судя по матам, которые сыпались с разных сторон. Еще один удар хвостом, и кого-то из оборотней швырнуло на берег о скалы с отвратительным хрустом. Да сколько… их… Кто-то схватил Минхо за волосы и окунул головой в воду. Он попытался задержать дыхание, но понял, что не может даже этого, поэтому наглотался горькой воды. Блоком схватил того, кто держал его за руку, и, кажется, переломал ему все кости предплечья, зато смог вынырнуть, жадно хватая ртом воздух. Уши заложило совсем — он больше ничего не слышал, только с трудом разбирал, как Хенджин лупит хвостом, пытаясь попасть по разбегающимся врассыпную оборотням. Точка невозврата приближалась, он чувствовал это — ноги отнимались, мышцы совсем перестали слушаться. Он больше не мог бить, только худо-бедно уворачивался, пропуская все больше и больше ударов. Один плюс — из-за вещества он вообще не чувствовал боли. Сплюнул скопившуюся во рту кровь и попытался сощурить глаза, чтобы разглядеть нападающих — тщетно, темные фигуры мушками мельтешили перед глазами, цветные пятна застилали почти все. В воду… нельзя… захлебнусь. Он мельком увидел смазанный силуэт Чиа, которая целилась ему за спину, и обернулся — огромный змей поднял голову над водой и широко разинул пасть, выставляя на всеобщее обозрение острые метровые клыки. На секунду слух вернулся, и в уши вонзился пробирающий до мурашек, похожий на высокий скрежет рев. — Скзал… — язык не слушался, — уйди! Удар в ухо, и звуки снова исчезли. Минхо потерял равновесие и упал — его сразу же скрутили и поволокли к берегу за руки. Он кое-как вывернулся и схватил одного из оборотней за волосы, пытаясь утопить его, держал изо всех сил, пока тот слабо отбивался руками, а потом поднял голову и увидел прямо перед собой Чиа, которая замахнулась прикладом винтовки. А в следующее мгновение все почернело.