«Тебе покорной? Ты сошел с ума! Покорна я одной Господней воле. Я не хочу ни трепета, ни боли, Мне муж — палач, а дом его — тюрьма. Но видишь ли! Ведь я пришла сама…» Анна Ахматова, 1921.
Дом заброшен уже давно. Старые, в некоторых местах разрушенные, половицы скрипят под ногами, издавая звук, больше похожий на жалобный стон. Из окон ничего не видно — такой слой пыли на них лежит. Замок входной двери сломан, а в единственной комнате нет ни кровати, ни стола, ни даже туалета. Видно, воры, посетившие заброшенную лачугу уже не в первый раз, быстро обчистили это место. Потолок приобрёл закоптившийся серый цвет, а в углах висели огромные паутины. Большой черный паук, видимо подвальный, лениво спускался вниз, дабы закончить ажурное полотно своими прозрачно-белыми нитями. Вообще, живности здесь было предостаточно. Жуки-короеды поедали и без того дряхлую древесину, а чёрная едкая плесень разрослась по уже давно утратившим белый цвет стенам. Вряд ли такие условия можно назвать домом. Даже самый бедный и замученный человек, не имеющий крова, предпочтёт переночевать на улице, нежели здесь. Наверное, поэтому дом пустует уже очень долгое время. Никому нет дела до того, что с ним стало. Возможно, раньше этот дом считался одним из самых красивых во всей округе. По его периметру был идеально выстлан аккуратный заборчик с ажурной деревянной калиткой, радостно встречавшей новых гостей. Хозяин регулярно следил за порядком в доме: красил стены, белил потолки и поддерживал чистоту. Из трубы выходил серый дым, а из окон распространялся запах яблочного пирога. Дети радостно бегали по деревянному паркету, забавно скрипящему под ногами. Этот дом был красив и уютен ровно до тех пор, пока его любили. Вскоре, хозяин скончался от неизлечимой болезни. Краска на стенах облупилась, паутиной наполнились углы, толстый слой пыли лежал на столе покойника. Жена не смогла оправиться от потери и занемогла. Дом больше не наполнялся сладким ароматом печёных фруктов. Вместо него появился едкий запах дешёвых лекарств и трав. Дети отправились к дальним родственникам, которым, честно, было всё равно. Спустя месяц из жизни ушла мать. Её бездыханное тело увезли в повозке, а дом замолчал навеки. И он остался один, окутанный паутиной и вечным мраком. Дом был наполнен надеждой и счастьем, пока его любили. Может, мы, несчастные люди, тоже нуждаемся в человеке, который принесёт в наше сердце уют и покой, ровно также, как и этот дом нуждался в своём хозяине?***
Герман зашёл последним. В отличие от остальных, юноша только лишь поморщился и отвернулся туда, где стояла Клара. Девушка большими глотками пила воду из кожаного бурдюка, пытаясь искоренить неприятную горечь во рту. Люси осталась снаружи, а Джейкоб тем временем вернулся в дом, закрывая нос и рот рукой. Элизабет стоит неподвижно, боясь дотронуться до чего-либо. Горечь подступает к горлу, но девушка намеренно её контролирует. Сладковато-затхлый запах наполнил весь дом, впитываясь в стены и остатки дешевой мебели. Он впитывается и в одежду компании, заставляя Элизабет отчаянно отряхиваться, как будто это что-то изменит. Смрад удушает, а его мёртвая сладость ощущается на языке. Этот запах, конечно, вряд ли останется на коже, но видение этого места уж точно запечатлеется в памяти каждого из них. Даже Люси, которая сидит на разваленных ступеньках около дома, ощущает это. Большими, скорее не от ужаса, а от отвращения, глазами она смотрит вдаль. Девушка уже поняла, что будет ждать ребят снаружи. Компания тем временем, поборов дикое желания выбежать и забыть всё как страшный сон, решила приглядеться. На полу лежало пять трупов: четверо раздеты, один в форме. Герман, у которого реакция на увиденное была одной из самых спокойных, подошёл ближе к одному из тел. Мухи, облепившие и сжирающие труп, разлетелись в разные стороны, когда парень слегка наклонился. Клара, размахивая руками от насекомых, словно по инерции дёрнулась вправо, врезаясь в Элизабет, и обе, всё ещё не отошедшие от увиденного, завопили. — Дуры, — шипит Джейкоб, помогая им встать. Герман, не обращая внимания на суматоху, сосредоточенно осматривает тело. Даже в такие неприятные моменты мужчина остаётся молчаливым и хладнокровным, не позволяя эмоциям выйти наружу. Элизабет смотрит на него с неким восхищением. Конечно, они совершенно разные. Герман делает всё быстро, чётко и по делу, не тратя время на лишнюю болтовню. А вот Элизабет не терпится высказать своё мнение даже в тех ситуациях, где лучше было бы прикусить язык. Впрочем, её мысли снова прерываются голосом Германа. — Судя по трупным пятнам, они лежат здесь неделю. Довольно большой срок, учитывая, что письмо пришло нам только позавчера. Эй, Клара, — девушка оборачивается, но подходить ближе не смеет, — что там было написано? Темноволосая достаёт письмо из кармана и разворачивает его. Лицо девушки приняло выражение обыденного спокойствия, видимо, передавшегося от Германа. Компания уже привыкла и к отвратительному запаху, и к мерзкой картине разлагающихся трупов. Сейчас им было важно разобраться в произошедшем и решать, как действовать дальше. От солдат Разведкорпуса команда оторвалась благодаря Кларе, которая всегда имела в запасах какие-то интересные вещи из лаборатории, но это не значит, что всё кончено. Элизабет переминается с ноги на ногу, испытывая чувство стыда и отвращения к себе. Именно она подставила под угрозу свободу команды, а может даже и их жизни. Но больше всего её угнетало, что никто ей даже слова не сказал. Могли бы накричать, избить, да хоть что-нибудь, лишь бы не находиться в этом бесконечном омуте тишины, словно ничего не произошло. Конечно, девушка понимала, что разведчики — это не полицейские сопляки — у них уровень боевой подготовки совершенно иной. Но, с другой стороны, Разведкорпус вряд ли владеет навыками убийства людей, да и вообще не понятно, откуда они взялись в Подземном городе. Но одного из них Элизабет узнала точно. «— Леви.» Девушку коробит изнутри, она понимает, что облажалась настолько сильно, как никогда ранее. Он видел её в баре Карла, она сидела с ним за одним столом, они разговаривали о справедливости, даже не зная того, что в будущем им придётся чуть ли не поубивать друг друга. По спине бежит холодок, покрывая мурашками всё тело. Элизабет понимает, что теперь она снова лишится дома, так как оставаться у Карла нельзя. Только… стоит ли всё это рассказывать друзьям? Как они воспримут факт того, что из-за её глупости их жизни уже дважды оказались под угрозой? Дура, дура, просто дура! Элизабет зарывается руками в волосы и пропускает тёмные пряди сквозь пальцы. Ей нужно принять это. Принять, что не всё в жизни идёт как по маслу. Девушка уже знает это. Но не может смириться. Элизабет срочно нужна поддержка. Девушка смотрит на Джейкоба, стоящего рядом с ней. Если и рассказать, то только ему. А там уже пусть сам решает, что делать. Девушка слегка пихает Джейкоба. Тот, совершенно неожиданно для Элизабет, берет её руку и нежно зажимает в своей. * А затем смотрит на неё карими глазами и слегка улыбается. Они так и держатся за руки, обмениваясь немыми словами поддержки. Элизабет успокаивается, её дыхание становится ровным, а сердце возвращается в привычный ритм. С ним ей ничего не страшно. Только он, брат, способен успокоить её, даже не говоря ни слова. Это дорогого стоит. Даже несмотря на её оплошность, Джейкоб остаётся с ней. Конечно, они ведь так много прошли, прежде чем воссоединиться: у них были победы, были и поражения; их жизни столько раз подвергались испытаниям, которые брат и сестра стойко выдерживали вместе. Может, именно в этом их сила? Клара тем временем, откашлявшись, начинает читать письмо:«Доброго времени суток!
Насколько я знаю, вы, Клара Хьюстон, состоите в преступной группировке, занимающейся делами преимущественно Подземного города. По моим сведениям, в районе Р*** произошёл один инцидент, связанный с Военной полицией. Адрес прикрепляю ниже. Восстановим справедливость вместе, как в старые добрые времена!Ваш друг!»
— То есть, он не представился, только лишь назвался старым другом, прикрепил сомнительный адрес, где лежит гора трупов, почти съеденных мухами, да и к тому же выяснил, что в этом замешана Военная полиция. Клара, с какой стати мы взялись за это дерьмо? — Джейкоб хмурится, перехватывая письмо из рук девушки. «Действительно, это всё очень странно.» — думает Элизабет, крепче сжимая руку брата, — «Откуда этот человек знает про инцидент? Почему обратился именно к нам, а не в ту же Военную полицию? Даже если он и замешан в этом инциденте, то зачем послал кого-то осмотреться здесь. В этот дом явно никто и не зашёл бы, преступление спокойно осталось бы незамеченным. Странно и не логично. Очень странно…» Что-то в этом кажется Элизабет знакомым, возможно, поэтому отправитель назвался «старым другом». Они явно уже встречались, пересекались, а может быть и работали вместе. Иначе не объяснишь навязчивые мысли, вызывающие дежавю в каждой клетке головного мозга. Несмотря на серьёзность ситуации и то, что буквально на их руках лежит целая пачка трупов, письмо написано на знакомо ироничный манер. Элизабет понимает, что память её частенько подводит, так как мозг не справляется с такими объёмами информации, поэтому мысленно обещает себе поговорить с Джейкобом об этом наедине. Конечно, секретов от команды у неё нет, между ними заключено абсолютное доверие, но всегда, в первую очередь, девушка советуется с братом. А он, в свою очередь, доносит информацию так, как её стоило бы донести всем остальным. Вскидывая голову, Клара обращается к Джейкобу. Её коротко стриженные волосы спадают на лицо, и девушка заправляет их за уши. Чёрные глаза-бусинки решительно смотрят на мужчину, в них блестит уверенность. — Да, согласна, звучит очень подозрительно и недостоверно. Но нам сейчас нужно нарабатывать авторитет, поэтому стоит браться за каждое дело. Посмотри, что мы нашли. Если в этом замешана полиция, и мы докажем их вину, то королю ничего не останется, кроме того, чтобы провести реформу Военной полиции. Иначе же, люди поднимут восстание. Они и так уже натерпелись, их выдержке можно позавидовать. Джейкоб вдумчиво вслушивается в слова Клары, почёсывая подбородок, а затем еле кивает. Мнение девушки было одним из самых авторитетных у них в команде, так как она была одной из самых образованных людей всего человечества. Да и к тому же её домыслы зачастую казались чистой правдой, и история уже не звучала так нелогично. Клара родилась в семье аристократа-учёного, который был одержим наукой. С детства девушке навязывали «ценности жизни»:«Богатство есть власть. Те, кто его не имеет, не имеет и свободы.» Клара рано научилась читать, уже с детства изучала хартию и другие кодексы. Отец возил её в лабораторию, именно там девушка сейчас активно работает. У неё отличные познания в анатомии, она прекрасно разбирается в медицине и в то же время политике. Но никакие достижения не могут заменить любовь ближнего. Отец холодно относился к Кларе, ему было интересно только её образование, которое тот, в свою очередь, использовал ради собственной выгоды. Это сказалось на характере девушки — холодном и равнодушном ко всему. Наверное, она, на месте Элизабет, не медлила и спокойно могла убить человека, пусть и невинного. Жестоко? Возможно. Но Элизабет понимала, что с таким подходом проблем у неё и её команды было бы куда меньше. Клара обладает исключительно логическим мышлением. Наверное, если бы ради цели пришлось убить всю их команду, девушка непременно сделала бы это. Тем не менее, их объединяет общая задача — изменить мир. И наставил на этот путь Клару один случай из жизни.Семь лет назад.
Мужчина наклонился к операционному столу, на котором лежало тело, ещё недавно дышащее свежим весенним воздухом. Двадцатитрехлетняя Клара стояла рядом, держа в руках скальпель. Её руки, недавно копавшиеся во внутренностях тела, слегка подрагивали. — Сука! — мужчина швырнул щипцы, и они с громким звуком ударились об стену. Он опёрся руками о стол, пачкая белые простыни алой кровью. — Это бесполезно! Мы никогда не выведем вакцину, если мне будут тащить хлипких стариков с букетом заболеваний. Девушка стояла неподвижно. Даже чуть ранее брошенные щипцы не заставили её вздрогнуть. Клара уже привыкла к периодическим вспышкам гнева отца, не пытаясь их остановить. Благо, инструмент не прилетел ей в глаз. Отец уже несколько лет потратил на выведение вакцины от «Чёрной смерти» Попытки не увенчались успехом, поэтому Кларе приходилось терпеть бесконечную агрессию отца. — Если бы не это скотское отродье, болезнь не затронула бы столь большое количество населения. Твари, ублюдки, мудаки! Каждое новое оскорбление сопровождалось ударами в бездыханное тело, у которого, предположила Клара, уже были сломаны рёбра. — Прекрати, — раздражённо ворчит Клара, оттаскивая отца от стола. — Мы что-нибудь придумаем. Мужчина вырывается и поправляет халат. Его оттопыренная губа и суженные зрачки говорят о том, что он взбешён как никогда раньше. Безусловно, принимать поражение отец не хотел, ему было обидно, что многолетний труд идёт насмарку. Клара это понимала, но смотрела на ситуацию со стороны. Может, к чёрту всё это? Честно, они сгубили больше людей своими опытами, нежели чума. Отец принялся копошиться в многочисленных бумагах по делу о «чёрной смерти». Руки всё ещё тряслись от недавней вспышки гнева, но лицо уже приняло почти обыденно спокойное выражение. Клара тем временем зашивала брюшную полость, подготавливая тело к погребению. Её изящные руки, залитые кровью, очень искусно наносили швы, а на лице читалась удивительная холодность. Закончив, девушка сняла перчатки и вытерла лицо. Несмотря на прохладное подвальное помещение, ей было душно. Она всегда испытывала это чувство после очередной неудачи. — Подойди сюда, — произносит басистый голос отца. Клара повинуется. Мужчина держит в руках одну из многочисленных исследовательских работ. Такое ощущение, что он читает какую-то интересную газету, то и дело поправляя свои усы и волосы. В такие моменты отец казался спокойным и умиротворённым. Даже и не скажешь, что за его спиной столько трупов — последствия неудачных опытов. В тайне, Клара хотела бы, чтобы её отец был простым человеком как у всех. — Мы уже очень близко к созданию вакцины. Но для этого необходимы почти идеальные органы. Понимаешь, к чему я клоню? Клара морщится, но кивает головой. В помещении становилось ещё душнее. — Ты хочешь привести сюда ребёнка? Отец одобрительно смотрит на дочь, в его глазах искрится надежда. Но какая-то отдалённая зловещая тень сопровождает её. — Ты всегда была у меня смышлёной девочкой, Клара. Я так тобой горжусь! Вместе мы сможем добиться уважения короля. Представь, как все в городе будут говорить о нас, как Вилли со своими оборванцами будет на нас смотреть. Мы всем им покажем! За нас будет король! За нами будет власть! Клара ошарашенно отпрыгивает от отца. Наверное, впервые её эмоции так явно проступают на лице: ужас, гнев, непонимание, а главное неподдельная ненависть. Она могла простить ему опыты над стариками, молодняком, да пусть даже детьми, если это действительно оправдывает цель. Но… — То есть, ты хочешь сказать, что мы всё это делаем не ради человечества? Мужчина раздраженно вздыхает, а затем с новым энтузиазмом начинает говорить: — Ну, конечно, моя девочка! Я всегда делал это ради нас! Ведь я люблю тебя и хочу только лучшего. Народ — это всего лишь инструмент, которым можно легко управлять. Ну прямо как ты со скальпелем, понимаешь? Благодаря этим безмозглым дурачкам, мы выйдем на свет и нашему богатству не будет предела. Отец и дальше говорил что-то о лучшей жизни, но Клара его не слушала. Её как будто окунули в ледяную воду. Стук сердца эхом отдавался в ушах, а грудь больно сдавило. Она чувствовала себя такой идиоткой, её просто всё это время использовали, прикрываясь надеждой человечества. Наверное, Кларе было настолько противно от себя, что она была готова выблевать всю эту мерзость наружу. — Доченька, ты чего? У тебя всё хорошо? — отец буквально со слезами счастья на глазах принимается обнимать Клару. Его большая рука ложится на чёрные волосы, слегка поглаживая их. — Отвяжись! — девушка вырывается из объятий отца и врезается в шкаф с лекарствами. Тысяча колбочек падают на каменный пол, но Кларе кажется, что разбивается вовсе не стекло, а её сердце. — Ты меня всю жизнь держишь за дуру, да? Прикидываешься таким хорошим человеком, а сам только о себе и думаешь. Чёртов эгоист! Я хотела дарить людям надежду, а не жить за счёт боли других. Взгляд отца становится суровее, а руки снова начинают дрожать. — Всё, что я делаю, я делаю исключительно ради тебя. Я, чёрт возьми, подарил тебе жизнь! — из его груди вырывается рык, а в глазах метаются огненные вспышки, — И всех этих людей я вскрываю ради тебя и копаюсь в их кишках ради тебя! Я, блять, живу ради тебя! Я, я, я, я и ещё раз я — всё, что слышит Клара. Даже в такие моменты, её отец пытается показать себя хорошим. Возможно, он оказался заложником собственных идей и навязал, что это он делает действительно ради неё. Но девушке это кажется глупостью. — Я тебя ненавижу! — вопит Клара и швыряет скальпель, словно дротик. Острие вонзается в грудь, а белый халат моментально становится красным. Отец сжимает нож, а затем вытаскивает его, падая на пол. Страшно ли Кларе? Да. Её ноги подкашиваются, и она ползёт к отцу. Слёзы тонкой струйкой текут из глаз, а руки кладут тело на спину. Взгляд отца мутнеет, но он нащупывает лицо Клары. Большим пальцем мужчина смахивает слёзы девушки, а затем шепчет. — Давай начнём всё заново. У тебя ещё есть шанс спасти меня и наше будущее. Пойми, мы одинаковые, Клара. Ради своей цели готовы пожертвовать всем, что у нас есть. Даже родными. Но, знаешь, я всегда любил тебя. Правда. — Я верю тебе, отец, — тихо произносит девушка, дотягиваясь до скальпеля, –Ты действительно меня любил. Но, признаться, больше всего ты любил власть. Девушка повторно вонзает скальпель в рану и прокручивает его, ставя точку. — Я не жалею о своём выборе, отец. Но, будь уверен, я действительно закончу наше дело, только во благо человечества. Клара закрывает глаза отца и поднимается. В душе она чувствует заметное облегчение. Жизнь отца унесла всё плохое, оставляя пустое место, которое девушка хотела заполнить чем-то значимым. Цель действительно оправдала средства. Девушка идёт по коридору в сторону выхода. Ей нужно проветриться и тщательно всё обдумать. На пути Кларе встречается медсестра, обеспокоенно бегая по палатам. Завидев девушку, она обращается к ней. — День добрый, мисс Хьюстон. Скажите, вы не видели вашего отца? Мне нужно сообщить ему приятную новость. Король рассмотрел его предложение и согласился ввести официальную вакцину. Клара слабо улыбается и идёт дальше, но по пути оборачивается и с иронией произносит: — Думаю, король его сейчас не особо волнует. Теперь его главная задача выслужиться перед Богом. И пока девушка в недоумении переваривает смысл сказанных слов, Клара исчезает за дверью. Теперь пришло её время.