christmas miracle.

перевёртыш листает очередной научно-популярный журнал по психологии, пока прислуга в доме суетливо и дотошно убирает каждую соринку. в семье пак никогда не терпели грязи, и их последний глава оказался лучшим представителем данного клише. кан лишь пожимает плечами, когда вошедшая девушка спросила о пожеланиях на ужин, только прозвучало это немного грубовато, хотя какая ему разница. заячьи уши, поднятые в заострённой и заинтересованной форме, вновь опускаются, а пушистый хвост медового оттенка с черной каймой расслабляется. иногда просто не верится, что его хозяина так долго не бывает дома, хотя его можно понять: новые рабочие проблемы с кадрами и поставками из-за второго клана. омега знает, кажется, все проблемы своего альфы, расплачиваясь за это ночными бессонницами и некоторыми моментами глупого желания. да, ёсан порой испытывает то, что другие по незнанию назовут недотрахом, а более умные — отсутствием полового партнёра. только этот «половой партнёр» сам страдает подобным. назвать это чем-то, кроме страдания, язык не поворачивается. в комнату после трёх коротких ударов заходит милый бета с голубыми волосами и приносит в комнату какой-то набор, упомянув о желании хозяина, чтобы ёсан успел переодеться до его приезда. омега с бесшумным вздохом смотрит на заснеженное окно, проводя пальцем по запотевшему стеклу с коротким кивком, обозначая этим согласие, и рисуя незамысловатые узоры, превращающиеся в солнце, траву, облака и человечка странной формы с цветочком, растущим из головы, и яркой улыбкой, поющего какую-то лёгкую песенку, как казалось его создателю где-то в голове. ёсан даже подумывает в свободное время изучить шитьё и сделать себе одного такого человечка… или нескольких, чтобы скрасить себе отсутствие собеседника до приезда хозяина… хотя даже тогда это беседами назвать трудно: ёсан просто слушает и по истечению бодрствующего времени альфы просто бросает пару фраз о возможных способах решения проблемы, после устраиваясь под боком старшего и засыпая под чужое равномерное дыхание в районе затылка и тёплой ладонью на талии и груди. вскоре ёсан слезает с любимого подоконника и берёт в руки новую одежду, среди которой с пустой усмешкой подмечает ажурное нижнее белье и чулки в пастельных оттенках, направляясь в сторону ванной комнаты и хватая мягкое махровое полотенце цвета сладкого персика. сонхва почему-то любит мягкие цвета, поэтому вокруг перевёртыша всё таких нежных оттенков. кожу окутывает лёгкий пар от горячей воды, а голова теперь ярко пахнет ментолом, как и шёрстка на потяжелевших от воды ушках. сонхва не знает и не упоминает это в разговоре, но запахи его успокаивают. кан сам искал другие ароматы, кроме своего природного, чтобы старший успокаивался быстрее, ведь… ладно, это стоит отбросить в сторону. нужно ещё успеть высушить шёрстку и волосы и переодеться. пак, как и всегда, придёт в плохом настроении, поэтому стоит лишний раз вообще не говорить, чтобы не попасть под горячую руку. кан смывает остатки геля для душа с запахом цитрусов и вытирает тело и голову тем самым полотенцем персикового оттенка. смотрит на часы в спальне и понимает, что осталось полтора часа до прихода хозяина, надевая на гладкую кожу ног мягкие шорты и чулки, тогда как на верхнюю часть тела пришлась бесформенная толстовка, от которой отдалённо пахло горьким шоколадом: её как-то раз надел сонхва, видимо, во время гона. воспоминания заставляют метку на загривке заметно заныть, и омега недовольно потирает её, достав фен и начав сушить волосы. до прихода хозяина осталось около сорока минут, которых может хватить на сушку и подготовку к молчаливому приветствию и такой же трапезе, где сонхва снова будет смотреть в экран телефона, говоря о чём-то на рабочую тему или вовсе разговаривая с кем-то по этому же телефону. пак слишком занят, но это не мешает ёсану исполнять чужие требования с негласным обетом молчания и ревновать к каждому лишнему запаху на теле. перевёртыш проверяет свой внешний вид, чуть прокручиваясь на ноге перед зеркалом и быстрым шагом спускаясь по лестнице: за окном показался автомобиль хозяина, поэтому ему стоит поспешить, чтобы уже собранным стоять перед ним с идеальной укладкой и поднятыми вверх ушками. сонхва не говорит, но явно показывает, что хочет видеть идеальный порядок не только в доме, но и на своём питомце, и он старается соответствовать планке хозяина. знаменитое и немного заезженное «незаменимых нет» от пака распространяется и на младшего, наверное, поэтому стоит исполнять любой его приказ.

***

сонхва правда устал. пусть у него стальной характер, но, когда всё идёт криво, абсолютно не так, как должно, а в офисе опять непонятные копошения, никак не помогающие решить проблему, пака может начать коробить, как это называют. он не будет проявлять это ярко и сразу, но всё же покажет: чуть изменит тон или более вкрадчиво отдаст приказ. ему привычны точность и правильность. а недочёты, которые являются не единичным случаем, а происходят раз за разом, постепенно начинают выводить из себя, а теперь ещё и дела плохи… из-за этого сил совсем не остаётся. работы достаётся по горло, но есть только одно успокоение: дома ждёт питомец, встречающий его каждый день. будто желая вытащить хва из размышлений, в кабинет залетает секретарь, почти сметая со столика кофе её начальника. она не обращает внимания на грузный взгляд, лишь отдаёт планшет, где выведены все расходы и краткий анализ-сравнение с другим кланом. не будь стоящая рядом рыжеволосая девушка с резким запахом апельсинового соджу его помощником, на неё бы уже обрушился шквал злости. благо в этом сонхва проявил немного предусмотрительности и намеренно выбрал её. яркий аромат слабо пьянит, успокаивая даже, а натура альфы не позволяет ей прогнуться под изредка колкими выражениями пака. блондин смотрит на экран сенсора и просит подготовить собрание к завтрашнему дню, поручая увеличть объём информации для более точной оценки ситуации. — чёрт… почти природным хрипом вырывается из груди, как только собравшийся домой парень, оседает на кресло, надеясь опоздать лишь на час, а не просидеть за бумагами до полуночи. он трудоголик, это факт. работа в его жизни слишком много значит. все эти отчёты и договора… ужасно и одновременно затягивающе. компьютер тоже не выдерживает объёмов информации и, наверное, скоро виснуть начнёт… хотя, разве это проблема? нет, ведь в запасе есть как минимум ещё один. пак стучит по клавишам, набирая на скорую руку заявление о сотрудничестве с первой попавшейся компанией и отправляет его на рассмотрение секретарю. в мыслях — карнавал. непонятно даже, что в нём преобладает: радость от завершения дня или ненависть к каждому здесь. но да ладно… это работа, и в данный момент она уже позади. сонхва кладёт кожаный портфель на переднее пассажирское рядом с собой и вздыхает. там сейчас, помимо кипы бумаг, есть и подарок ёсану. однако даже этот факт не делает ношу легче, пока в пол осторожно вжимается педаль газа, чтобы через какое-то время, проведённое среди ночных пробок, выдохнуть: наконец, дом. на пороге, как и всегда, стоят прислуга и перевёртыш. привычно стало приходить в эту атмосферу, где почти все запахи успокаивают. альфа прикрывает глаза, снимая пальто, медленно вздыхает в момент, когда кладёт портфель на край стола, цепляясь за манящее тело и обнимая со спины, и набирает в лёгкие всю гамму приятных ароматов, так сладко обволакивающих лёгкие. — как всё достало. слова тонут где-то в районе виска младшего, пока пак просто стоял, прижимая к себе кана. ему так нравится: чтобы кончиком носа вверх по шее и щеке, к ушку, дабы насладиться всем им. сонхва держит крепко, явно проявляя то, что собственник до мозга костей. его, значит, его, и никто не смеет трогать то, что принадлежит ему. приходится отстраниться на какое-то время, но только для того, чтобы достать коробочку конфет, что делаются на заказ из сухофруктов, орехов, мёда. туда добавляют то, что по душе его питомцу, который не раз говорил о качестве изделий. даже по его реакции можно сделать выводы о любви к угощению. блондин вновь обнимает, всё также оставаясь позади, только теперь он подносит к пухлым губам сладость. прислуга не часто может наблюдать такие картины, поэтому некоторые лишь делают вид, что работают, пока в действительности смотрят на них немного удивлённо и заинтересованно. в голове на секунду немного раздражённо звучит: «чего они не видели? объятий?» ёсан же впервые за последний месяц чувствует такие прикосновения к своему телу, еле скрывая дрожь от низкого голоса и дыхания на уровне шеи и вверх до чувствительного ушка, которое несдержанно дрожит, заставляя раскрыть глаза, когда хозяин отпускает. внутри в какой-то момент селится страх: больше не нравится? не соответствует требованиям? нашлась замена? где-то глубоко в сердце он уже готов рыдать от непонимания, пока тысячи вопросов не решает небольшая коробка, от которой пахнет такими знакомыми сухофруктами и орешками в мёде. кан приоткрывает крышку красивой упаковки, и яркие древесные глаза с острыми зрачками невольно загораются слабой искоркой, а пушистые ушки дёргаются вверх. сонхва редко уделяет столько внимания, но его так приятно получать в таких дозах. без них он по-тихому сходит с ума, поэтому сейчас послушно приоткрывает губы и после довольным зайчонком льнёт, потираясь о чужую скулу с заячьим урчанием и еле сдерживаемым желанием часто-часто стучать ногой о паркетный пол. он неуверенно кладёт руки на крепкую хватку старшего не в состоянии поверить в то, что происходящее с ним реально. — я не буду ужинать, — пак тянет вниз узел галстука, снимая его и идёт в спальню, даже не озвучивая то, что ждёт там омегу, чей запах не просто успокаивает, а имеет лёгкое действие афродизиака, который вечно туманит ясный взгляд. омеге не нужно никаких знаков и слов, когда он заворожённо смотрит на крепкую ладонь, стягивающую галстук вниз: терпкий горький шоколад уже бьёт в голову и беспрепятственно туманит почти всегда трезвый рассудок. младший послушно идёт за таким приевшимся запахом и уже в спальне запивает две таблетки противозачаточных, чуть не подавившись от вида своего хозяина. комнату наполняет щелчок замка после входа омеги, чей вид всегда безупречен. он хорошо следит за собой, да и как питомец не имеет на своём счету весомых претензий. взгляд слишком быстро тяжелеет, но мозг напоминает, что нужно хотя бы переодеться, правда альфа только лениво расстёгивает рубашку, вскоре сев на край кровати. он устал. правда устал. лишь одним небрежным движением выправляет белую ткань и сглатывает, оставляя губы приоткрытыми. обычно на работе так делает, когда остаётся подолгу или устаёт. кто-то называет подобное сексуальностью, в то время как сам сонхва хмыкает, отрицая, ведь старший не любит официальность в плане одежды. чёрные брюки, пиджак, белая рубашка… воротит уже. ему по душе что-то более приятное глазу, а ведь в памяти свеж момент ещё совсем раннего утра, когда нужно было выбрать сегодняшнее бельё для его малыша. и блондин прекрасно помнит, какой вариант пришёлся ему по нраву. хищный взгляд следит за движениями ёсана; жестом подзывает, дабы тот сел на колени и его можно было обнять, укусить за бархатную кожу, оставив на ней след. пак без предупреждения меняет их местами, жадно целуя и без промедления размыкая ряд белоснежных зубов. кан сохраняет изящность в действиях и садится на крепкие бедра, отложив небольшой подарок на тумбу рядом и отвечая на жадный поцелуй с таким же животным влечением. внутри он от радости урчит, послушно размыкая губы и поддаваясь на попытки снять первую деталь одежды с тела. яркие глаза затягиваются всё большей пеленой возбуждения, а припухшие от поцелуя и сладкие от съеденной конфеты губы украшаются пробежавшимся по ним языком. да, старший действует грубо и резко, однако по-другому он делает редко… никогда… стресс и напряжение на работе сказались на привычке. привычке твёрдости и чёткости. нечто спокойное не совсем привычно старшему. он тянет шорты вниз, желая увидеть кружева, что, как и ожидалось, слишком притягательно очерчивают контуры тела младшего. с губ срывается новое «чёрт», провоцируемое телом, давно ожидающем каких-либо касаний. — сегодня твоё право выбора, где тебе быть. голос отдаёт хрипотцой, парень опускается на мягкие простыни, более не нависая над хрупким телом. давно он не давал такой привилегии омеге, но сейчас ему даже интересны его действия, поэтому он смотрит снизу вверх, в который раз оценивая прекрасную фигуру. младший немного раскрывает глаза от услышанного, понимая суть и не совсем понимая цели сказанного, но послушно седлает чужие мощные бедра, чуть елозя и дергаясь от прикосновения старшего с тихим мычанием. ведь сонхва не может отказать себе в удовольствии, поэтому ведёт рукой по бедру младшего, доходя до паха и резко перенося ладонь на его живот, провоцируя выдох и лёгкое дёрганье хвоста и ушей. запах ёсана пьянит, заставляет дышать сбито, а телом он владеет настолько хорошо, что пак не продаст его ни за какие деньги. беречь будет, ведь дорог ему этот питомец, его голос, что он редко проявляет, и его губы, приятно персиковые, пухлые и мягкие настолько идеально, что целовать хочется до потери сознания. сам того не зная, парень привязался к кану за эти годы, поэтому и изучал его привычки и находил эрогенные зоны. они не так часто вместе, ведь старший обычно на работе, но что-то изменить хочется. этому есть несколько причин, одна из которых — недавние слова прислуги о буднях и выходных его перевёртыша. почему-то, услышав это, альфа ярко вспомнил тот взгляд во время течки, когда сонхва нужно было уйти, оставив ёсана в одной только рубашке и с желанием в каждой клетке тела… это заставляет альфу погрузиться в свои мысли на какое-то время, позволив ёсану на время завладеть ситуацией и лишь обхватив его бёдра мёртвой хваткой. пак умеет делать это приятно, чтобы зайке нравилось: он мелко дрожит, подцепляя пальцами края толстовки и снимая тёмную ткань, что скрывала вид на обнажённое тело. он наклоняется и всё так же без слов целует, сдаётся под натиском чужих властных губ и невольно имитирует толчок, тем самым провоцируя альфу на рык. он течёт от одного только сознания того, что пак рядом, что его запах пронизывает каждую альвеолу, заполняя дыхательные пути шоколадным осадком, заменяющим обычный кислород. ёсан мычит в поцелуй совсем тихо и одной из ладоней ведёт по открытой груди вниз, чуть цепляя короткими коготками соски и выступающие кубики пресса, после опускает ладонь на пах и чуть массирует через плотную ткань чёрных брюк, параллельно с этим расстегивая пуговицу и с наслаждением слушая звук расстёгнутой молнии. хвала небесам, сонхва без ремня, поэтому избавиться от ненужной ткани не составило труда. омега хочет отстраниться с целью полюбоваться на своего хозяина в такой редкой обстановке, но властные губы и долгое отсутствие поцелуев сказывалось на их общем желании, и кролику оставалось только изредка отрываться, чтобы вдохнуть кислород, в котором смешались два приятных запаха, всё больше кружащих голову и заставляющих ускориться. кан не ждет чьего-либо приказа и стягивает чужое нижнее белье, крупно вздрагивая после того, как член альфы дернулся в его ладони, так и привлекая внимание зайки в равной степени с губами хозяина. пак ухмыляется на реакцию и сразу же касается мягкой кожи, стягивая такое лишнее кружево с податливого тела и рьяно целуя, не желая отпускать. понимает, что сладкий персиковый оттенок сменится сочным гранатом уже через пару минут, но разве эта кислая ягода плоха? сонхва давит на спину перевёртыша, вынуждая опуститься, чтобы оставить яркие метки, отчётливо указывая на то, чей это зайка. его. весь. от кончиков пальцев до кисточек мохнатых ушек. омега для него, омега с ним. они оба привязаны друг к другу, поэтому и делят сейчас на двоих один жаркий воздух. и ёсану остаётся лишь улыбаться в поцелуй, когда он чувствует на своём бедре крепкую руку, стягивающую вниз его бельё, и вскоре отрывается от цепких губ, оставивших на шее такие желанные засосы, чтобы приподняться над крепким торсом и направить в себя член альфы со слишком громким для тихого омеги вздохом и прикрытыми глазами. колечко мышц невольно сжимается, а короткий хвостик напрягается. властные руки на бедрах, высокая температура вокруг, несмотря на декабрь месяц за окном, туманящий рассудок запах горького шоколада и равномерные толчки, после каждого из которых чуткое нутро заполняется таким желанным альфой. ёсану не дали выбора и не спросили, хочет ли он этого, его наглухо привязали к себе и сию минутно влюбили, а теперь он сам не против этой странной любви. кажется, все эти общие клише хоть где-то оказались правы: ему становится легче с каждым новым толчком альфы, отчего ноги непроизвольно разъезжаются, позволяя ощутить всего сонхва в себе и простонать сладкое «아… 소유자~»*. старший раскрывает припухшие губы, когда слышит от питомца такое редкое и такое приятное «소유자». готов душу продать, лишь бы услышать это вновь. ёсан признаёт, раз говорит, даже если и тянет эти гласные под негой наслаждения. он не глупый, за языком следит и не ляпнет слова невпопад, ведь знает характер старшего, хорошо выучен с самого детства. альфа водит руками по желанному телу, раз за разом оставляя алые следы от несдержанных желаний ощутить, оставить свой запах. парень толкается быстрее, сбиваясь с некого темпа и начиная менять тот слишком резко, чтобы нормально оценивать обстановку вокруг. в глазах всё слабо плывет, но кан… его черты не размыты, каждая деталь видна, и каждая — идеальна. пак тянется к мягкой шерсти, дабы почесать за правым ушком, вынудив почти полностью потерять контроль над телом и пискнуть, приятно навалившись сверху. лёгкие давно пропитаны иланг-илангом*; сонхва и не против, он лишь помогает младшему, поддерживая того после оргазма, и кончает, последний раз рыкнув. слишком громко. немного по-звериному даже., а зайка пальцы поджимает на ногах, когда в очередной раз чувствует чужие взмахи бёдрами и крепкий узел в себе, оповещающий о сцепке. ему нравится этот момент, и от одних только предвкушений младший с тихим, похожим на щенячий скулежом и прикрытыми глазами чувствует, как собственное напряжение, наконец, спадает, а внутри набухает узел того самого блондина, что устраивает ночные посиделки и заставляет дорожить каждой крупицей внимания. ёсан падает на кровать рядом со старшим и отвечает на всё такой же грубый поцелуй, лишь немного разбавленный ленью, и улыбается совсем незаметно, но слишком ярко и впервые за месяц с охотой прижимается к обнажённому телу, чувствуя сбитое дыхание и быстрое сердцебиение, а ещё приятную пульсацию внутри себя на ближайшие десять минут. сейчас он готов кому угодно молиться, чтобы эти десять минут длились вечно, и у него был лишний повод не отпускать никуда своего хозяина. лишь бы пак не бросил его снова одного, но всё, что он делает, — вновь молчит, предпочитая только довольно льнуть к любимому телу и глубоко дышать в попытке выровнять сбитое дыхание. — хороший зайка, — альфа ведёт рукой по пояснице, мягко массируя позвоночник и улыбается, как обычно, по-хозяйски. ему все говорят об этой черте и мимики, и жестов… но разве это так плохо? своим «моё» он никому не вредит. — я знаю, что тебе одиноко, но мне тоже не весело. ты же знаешь, что я много работаю, а теперь у нас ещё и эти проблемы. думаешь, я не хочу уйти от этой офисной рутины? — слабо злится. благо, это хорошо тушится усталостью, а напряжение, снять которое помог секс, не домогает. блондин хватается за волосы ёсана, сжимая те у корней, и с нажимом к себе ближе тянет. видит испуг и непонимание в глазах напротив и, будто этого и ждал, разжимает кулак, дабы самому податься вперёд и поцеловать. — мог бы, был бы дома, мог бы, не ушёл тогда. не оставил бы тебя одного, — зрительный контакт не прерывает и всё так же близко находится, держа руку на затылке. в груди скребётся сдержанная грубость, которую сонхва тушит тем, что несильно жмёт на хрупкое плечо, вновь оказавшись сверху, чтобы, вот так смотря, оскалиться с глубоким рыком. — и не молчи так часто. не бойся, не ударю. старший накрывает его одеялом и ждёт ответа, дабы обнять, когда ляжет, и прижать сильно, уткнувшись носом в приятно пахнущие локоны. и зайка доверчиво жмётся к своему владельцу, вновь чувствуя эти проявления «моё» сонхва, но от этого на душе становится только спокойнее: альфа, пометивший его, не теряет интерес к хрупкому зайчонку, который находит руки старшего сегодня более тёплыми, чем раньше. хочется плакать от этой странной заботы, этих пугающих на первый взгляд слов, за которыми — тысяча и одно несказанное слово заботы и волнения. и омега пространно кивает на подобие просьбы, прикрытой приказом. — я… — ёсан впервые за день подаёт голос по-настоящему и смотрит горящими древесными в глубокие карие. — я постараюсь, союджа. младший говорит чуть сбито и радостно улыбается, когда его прижимают к себе, потому что он чувствует тепло. он впервые за несколько месяцев засыпает с лёгкостью в душе и тем самым чувством защищённости, которое заставляет упасть в сон, ведь сегодняшней ночью он — самый счастливый омега в мире.