дом семейства сон:
минки прощается с другом, с тёплой улыбкой смотря за тем, как пушистый кончик его пушистого чуда исчезает за углом, и направляется в спальню. по дороге альфа перехватывает коробку с суфле, которые любит чонхо, и достаёт две коробки с подарками. в одной новый набор серёжек, в другой — плюшевая игрушка, которые любит чхве. его омега из принципа любит всё мягкое, и сон понимает, почему его друг сказал, что не поладит с ним: юнхо не любит всегда быть милым и нежным, его натура альфы не всегда к этому предрасположена, потому что внутри него гены волка бушуют временами слишком сильно и предугадать последствия такого поведения трудно, а рысь минки сама по себе спокойная, и альфе это на руку было, чтобы в своё время приручить котёнка. коробки остаются лежать на тумбе, когда старший видит младшего в комнате. тот идет к нему, смотря яркими глазами, шагает от бедра из-за привычки и натягивает свитер на ладони, устраиваясь на коленях старшего. носиком в шею утыкается и хочет надышаться до отказа этим терпким запахом, чтобы лёгкие болью в теле отдавались, но сердцу приятно было. минки на это улыбается, обнимая за талию и проводя носом по виску, и вдыхает запах сладкого привкуса косметики. этот малыш для него самый любимый, нежный и красивый, которого невозможно разлюбить и чьи губы всегда захочется поцеловать, что бы ни произошло. сон тянет младшего на себя, целует и наслаждается этой улыбкой, этим нежным смущением. минки любит его, эти мягкие прикосновения и сладкие моменты, а чонхо радуется безумно, когда его не отталкивают и позволяют поцеловать, сдавленно простонав в чужие губы, как только талию крепкие ладони сжимают. хвост подрагивает, выдавая наслаждение, пока перевёртыш уши к голове прижимает и руками нежно шеи хозяина касается, дабы, оторвавшись, смущённо взгляд увести и улыбки не сдержать. до боли в губах готов так целовать, до сорваного голоса хочет о любви говорить и отдавать себя полностью, зная, что это тело всегда будет самым теплым и сильным, чтобы удержать маленького, хрупкого и ранимого чхве. сон целует снова, позволяет себя обхватить всеми конечностями и чуть улыбается на тихое мычание. чхве слабый, и он с каждым разом все больше удостоверяется в том, что не зря защищает своего малыша. альфа прижимает младшего сильнее и позволяет ему впитывать в себя свой запах. он знает о чужой зависимости, потому что сам любит этот сладкий аромат, напоминающий ему об этом крошечном комочке нежности. минки отрывает от себя с трудом котёнка и тянет наверх мягкий свитер, целуя в открывшуюся шею и с наслаждением смотря на чужое смущение. чонхо мурчит, уже того не скрывая, и хвостом прикрывается, когда свитер с тела стягивают. он слишком слаб и при этом очень чувствителен, особенно проявляя это при тихом полустоне. этот голос слушать бы постоянно, поднимая ноты выше и выше из-за чужого наслаждения. старший улыбается от этой мысли. — надеюсь, ты не против, — даже не спрашивает, вплетая пальцы в затылок, где сейчас ноет метка. чонхо как-то жаловался, что перед сексом у него саднит в районе укуса, поэтому шатен массирует чувствительное место и целует линию подбородка, меняя их местами и аккуратно укладывая стройное тело на простыни. у его котенка кожа молочная, всегда сладкая и нежная, и это заводит альфу, но он лишь касается аккуратного носика своим, вновь целуя и проводя пальцами по нежной коже живота. он слушает надрывистые вдохи и выдохи и оставляет легкий засос на чуть выпирающей ключице, упиваясь чужой поддатливости и ярким эмоциям. чхве улыбается мягко и стонет пока ещё тихо, начиная теряться в наслаждении. он показывает клыки, но кусать не думает, лишь расслабляется полностью и стягивает с хозяина ненужную ткань, слегка царапая открывшийся торс. для перевёртыша секс — приятная редкость, что разбавляет будни, ведь обычно минки желает его только во время гона или течки, а сейчас просто так, и от этого внутренняя омега нарадоваться не может, заставляя урчать и выгибаться поддатливо. в какой-то момент котёнок уворачивается от ласк и хочет встать, но его обратно укладывают под рваный стон. — т-таблетки, хозяин, — давит на сбитом дыхании чхве и пытается остаться в адекватном сознании, когда ему дают возможность выпить нужные таблетки и даже придерживают стакан, помогая его убрать и лечь обратно на постель. чонхо руки у груди держит, поджимая, точно кошки лапки, когда ложатся подремать, но некоторые делают так перед тем, как на добычу броситься, только здесь младший и есть добыча, и он готов сломя голову к хищнику побежать, отдавая всего себя без остатка тому, кого искренне любит. — хозяин сон… не столько пошлости в этих словах, сколько нежности и всё той же любви, которой пропитано каждое действие младшего. котёнок на колени садится и за плечи шатена цепляется, поддаваясь чуть вперёд, языком по ключицам проводит, мягко прикусывая, и с урчанием, что в вибрацию из груди и губ переходит, в губы чужие почти впивается, послушно следуя чужим правилам игры. хвост своей жизнью живёт, подрагивая и дёргаясь иногда, пока уши опускаются, прижимаясь к голове, потому что всё тело судорогой сводит, когда хозяин касается возбуждения через ткань коротких молочных шорт. чонхо сам весь гнётся дугой и невольно высокую ноту берёт, когда вновь оказывается снизу. минки, словно самая крепкая стена, защищает его, прячет от неприятностей и дарит слишком сильное удовольствие, заставляя забыться. понимая, чего от него ждут, котёнок ноги к себе поджимает, чтобы перевернуться и на четвереньки встать, немного приподняв округлые бёдра. колени в серых и мягких чулках невольно разъежаются, а руки в локтях сгибаются. перевёртыш боковым зрением на сона смотрит и подаётся назад чуть сильнее, чтобы до бёдер старшего своими коснуться и через ткань почувствовать чужое возбуждение. от представления самого себя в таком положении его щёки смущение берёт, а сам парень моментально грудью к кровати прижимается, пряча в подушке покрасневшие от внезапного смущения щёки. минки оглаживает молочные бёдра, наслаждаясь их упругостью и одновременно приятной мягкостью, и вскоре снимает остатки одежды с чужого тела, и с мягкой улыбкой наблюдает за стеснительной мордочкой своего котёнка, бросая короткий взгляд на уже совсем мокрый от естественной смазки сфинктер младшего и нависая над слабым телом. чонхо точно сейчас краснеет в смущении, и сон бы посмотрел на эти милые розовеющие щечки, которые бы зацеловал обязательно и немного потрепал, ведь чхве до жути милый с этими рдеющими скулами и смущённой от чего угодно улыбкой, но сейчас чужие бёдра явно не для умиления истекают природной смазкой, ожидая члена своего альфы, не заставляющего себя долго ждать. старший тихо рычит на ушко котёнка, чуть раздвигая ягодицы омеги и проникая в него языком с довольной ухмылкой, не забывая аккуратно касаться языком чувствительных мест и невольно причмокивая, что точно ещё больше смутило впечатлительного малыша. это персиковое чудо хочется распробовать, чтобы близко-близко и до очередной высокой ноты в голосе. чонхо по вкусу будто настоящий персик, отдающий только отдалённо чем-то ещё. немного приторным, но слабым по сравнению с фруктом на языке. добавив вместе с языком два пальца, старший с ухмылкой услышал тихое ругательство, сильнее сжав свободную руку на бедре. когда смазки стало выделяться больше, сон, облизнувшись, наконец-то быстро снял с себя брюки и боксёры, осторожно проникая в младшего и полностью прижимая к себе, но пока не двигаясь и давая время привыкнуть. — все хорошо, котёнок? — альфа шепчет низко, чуть почёсывая за ушком омеги и целуя его в плечо. ему нужно знать, что он в порядке, и ему не больно, потому что для него это всё ещё маленький ребенок. ребёнок с чересчур сладким запахом и самым красивым телом, которым при желании этот ангелок пользуется слишком правильно, и альфа любит это. одна рука ложится на бедро, чуть сжимая, а другая опирается на кровать, чтобы не рухнуть на слабое тело. младший кивает, сжав в руках простынь, и стонет громко, когда член минки попадает по заветной точке в следующий же миг, заставив появиться бликам в глазах, когда жмуришься слишком сильно, но ему это нравится. после того, как темп наконец устанавливается и движения становятся более равномерными, чонхо мурчит тихо и норовит порвать ткань простыни, пусть далеко не длинными и не такими острыми ноготками. голос немного срывается из-за приятной заполненности. чхве выстанывает любимое имя, не забывая о кратком «хозяин», что звучит сладко и приятно обволакивает. этот самый хозяин, самый лучший среди всех, пусть омега мало кого и знает, но уверен, что его минки — лучший. да, работает днями, устаёт и уделяет не так много внимания. это, наверное, второй или третий секс без весомой причины. ну и что? старший всё равно тратит на него своё время, всегда спит рядом и старается быть рядом тогда, когда есть свободная минутка, не забывая при этом постоянно напоминать, что очень сильно любит его. так же он делает и сейчас. котёнок в душе нарадоваться не может, а в жизни комнату заполняет вокальный голос, обладатель которого смущается, улавливая чутким слухом, как смазка пошло хлюпает и их тела касаются друг друга с тихими шлепками. чонхо прячет лицо в подушке и вырисовывает бёдрами круг, пока горячее дыхание альфы кожу на шее обжигает. невольно громче стонет, когда член сона начинает непрерывно стимулировать нужную точку, от этого в глазах темнеет, а тело более гибким становится. кажется, сейчас по кровати размажет от наслаждения. хвост дёргается, а имя хозяина чаще срывается с припухших губ, которые блестят от поцелуев. чонхо ищет опору и из-за её отсутствия прорывает бедную наволочку на подушке, неудачно прикусив её и дернувшись от дрожи, что тело охватила. он пугается треска ткани, поддавшись назад и буквально насаживаясь на член старшего с писком. от нескольких безумно приятных действий опору из-под ног выбивает вовсе, и чхве полностью рушится на кровать, удерживаясь только с помощью крепких рук альфы. перевёртыш ловит воздух губами и ушками дёргает, чтобы хоть куда-то часть своей энергии деть. его всего из стороны в сторону дёргает внутри от такого приятного напора и движений. на деле младший скулит в ту же рваную ткань и собирает совсем разъехавшиеся колени, хватаясь за руки и шею господина. — хозяин сон, — тянет, зависнув от наслаждения. — простите меня, пожалуйста… — пытается ускользнуть хотя бы на секунду от нежных и пьянящих движений, зная, что это почувствуют и внемлют немым просьбам. — что случилось, малыш? — минки выходит из младшего под скулеж, будто мысли прочитал. омега стыдливо поворачивается лицом к сону, шепчет одно и тоже «простите» с виноватым видом и почти вскрикивает, когда его с короткой улыбкой, такой мягкой и понимающей, опрокидывают на кровать и снова осторожно толкаются. это приятнее всего. котёнок тут же забывает про все заботы и отдаётся чувствам, чувствуя окутывающий запах новой книги, что к месту дополняет общую картину. минки всё время соития следит за состоянием омеги до самого последнего момента, когда его малыша пробивает дрожь, забравшая последние силы из хрупкого тела и заставившая его рухнуть на постель, испачкав при этом простыни и свой живот. альфа улыбается на это коротко, тихо прорычав от того, как его член приятно сжимают мышцы ануса из-за прошедшего оргазма. в какой-то момент сон вспоминает про отсутствие контрацепции и не позволяет наступить сцепке, кончив частично на дымчатую шерсть хвоста, простыни и молочную кожу бёдер и рухнув на кровать рядом с младшим. чонхо поцелуй получает сразу же, как только его обнимают крепко, наплевав на все пятна и сбитое дыхание. нещадно краснеет от нахлынувшего стыда: слишком сильно забылся, испортив наволочку. надо быть аккуратнее. чхве хвостом прикрывается, еле как вырываясь из крепких рук, и на колени садится, опуская голову. — господин сон, я сильно провинился. позвольте мне загладить свою вину, — чуть ближе подсаживается и пальцами нежно по груди сильной проводит, сглатывает вязкую слюну и так же на коленях остаётся, ожидая ответа и смотря в глаза то ли виновато, то ли просяще, будто просит чего-то, но понять до конца сам не может. удивившись, когда вместо обычного прильнувшего сонного комочка он видит, как его котёнок садится на колени и прощения просит непонятно зачем, минки внимательно посмотрел на младшего. стоило только прояснить ситуацию, как альфа начинает тихо смеяться, также садясь на колени и с улыбкой убирая с рубиновых глаз густую челку. стоит позже сводить котёнка к парикмахеру и проредить её, чтобы не было так жарко ходить. — считай, что своё наказание ты уже получил, малыш, — альфа мягко ведёт большим пальцем по горячей от смущения щеке, по контуру мягких губ и чуть давит на нижнюю. чонхо послушно берёт палец в рот, осторожно посасывая его и смотря в глаза хозяина. младший чувствует себя виноватым за такую оплошность, пусть и его хозяин считает, что всё хорошо, поэтому старается вести себя послушно и сделать ему приятно, чтобы сгладить вину. у господина глаза всегда приятно наливаются манящей тьмой, когда он возбуждается, но сейчас там только внимательный взгляд, сопровождаемый чуть более сильным сжатием челюсти. минки очень редко бывает груб, даже сейчас сдерживается, осторожно освобождая его от своего недавнего занятия. котёнок только облизывает пересохшие губы, смотря всё ещё виновато и немного пьяно, заставив старшего умилиться и осторожно потянуть его за собой на кровать. — тебе пора укладываться спать, малыш. котятки в такое время уже лежат в кроватках и обнимают своих хозяев, — сон вплетает пальцы в густые волосы, массируя голову недалеко от чувствительного ушка и проводя большим пальцем по виску под тихое довольное урчание. ему невыносимо тепло на душе, когда он видит это поддающееся ласке чудо, тихо мурчащее тонны извинений за любую малейшую оплошность, будто он может сильно разозлиться на него из-за сделанного. сон притягивает к себе расслабленное тело омеги, стирая влажной салфеткой, взятой из упаковки на тумбе, остатки спермы с нежной кожи и избавляясь от уже ненужного средства гигиены, не забыв поцеловать котёнка в носик и губки. минки шепчет чонхо на ушко о том, что он может не волноваться об этой проблеме и постельное бельё завтра уже поменяют, и, расположившись на чистой половине кровати, накрыл себя с чхве мягким одеялом, с улыбкой наблюдая за тем, как младшего начинает клонить в сон от усталости. омега обнимает его всеми конечностями, и укладывается на плече с тихим фырканьем, будто угрожает кому-то, что никого не подпустит к своему хозяину. альфа улыбается на это и проводит костяшками по ещё тёплой щеке, на которой позже останется несколько поцелуев, своего омеги, проводит мягко по спине уже спящего чонхо и, оставив последний поцелуй на макушке, обнимает хрупкое тело в ответ, пряча малыша рядом с собой и прикрывая глаза под влечением слабости, несмотря на которую его котёнок всё равно остаётся в крепких и тёплых объятиях до самого утра. когда прозвенит будильник, минки обязательно осторожно поцелует мягкие щёчки и губки ещё сладко сопящего котёнка перед началом сборов на работу, поправит одеяло, обязательно попросит поменять постельное бельё прислугу и поцелует ещё спящего сладким сном котёнка в макушку перед уходом. а ещё он весь день будет проклинать своего друга и босса в сердцах, потому что чонхо не любит просыпаться в пустой постели, и чуть улыбнётся от представления улыбки котёнка после раскрытия оставленных в комнате подарков. хотелось бы увидеть самому эту сладкую улыбку и, быть может, попробовать её своими губами, но вместо этого он будет работать с единственным странным вопросом в своей голове: хонджун действительно тот крольчонок, полюбившийся юнхо в прошлом, или они слишком похожи внешне?***
сонхва едет домой с новыми бинтами, отдав ким её аванс и поблагодарив за хорошую работу. он хочет дома и спокойствия. не драться, не смотреть на длинные цифры и все эти договора, а быть рядом с единственным родным для себя созданием, провести приятный вечер и отметить рождество с улыбкой. понимает, что приедет рано для себя, но уже знает, что ёсан готов, поэтому только вздыхает, заезжая за подарком, и вскоре оказывается у себя дома. ёсан слышит звук мотора и смотрит сначала в окно, а затем на часы, недоумевая где-то у себя в душе и светясь от счастья снаружи: сегодня действительно рождество? кан поправляет высокие чулки, скрытые под длинным подолом мягкого свитера цвета мокко. от него пахнет молочным кофе вперемешку со сладковатыми цветками с уже созревшими плодами иланг-иланга. он вспоминает, как рос рядом с сонхва и всегда знал, для чего живёт отдельно от семьи, но не знал, что будет так быстро бежать по лестнице, чтобы встретить хозяина у входа с немного сбитым дыханием и обнять его осторожно с довольной улыбкой. пак окидывает взглядом оставшуюся в доме прислугу, снующую по дому, и с улыбкой обнимает омегу, успев отложить в сторону портфель с подарком и довольно вдохнув приятный запах, а после идёт в спальню за руку с младшим, привычно закрыв дверь за собой. ведёт рукой по щеке, совсем забыв, что на ней находится бинт, и целует жадно, не увидев сопротивления. языком по языку мажет, прижимается так, чтобы грудь к груди, пах к паху, и места свету не оставляет. так и говорит действиями «моё», будто наркотик смакует, чтобы после с трудом отпустить и отойти на шаг. он проголодался за весь день, поэтому останавливает себя. позже ещё успеет это сделать. — я устал, но не настолько, как вчера, поэтому мы сможем отметить рождество вместе в этом году, — пак улыбается, мягко касаясь головы перевёртыша. — тогда мы сможем посмотреть на салют с балкона? — кан льнёт к чужой руке раньше, чем та касается пушистых уложенных волос, и хватается аккуратно за неё, улыбаясь, когда ему кивают, и направляясь следом за хозяином из спальни на кухню. ёсан помнит про то, что на этой неделе должна начаться течка, а гон его хозяина начнётся на днях, но ему очень хочется провести время вместе не в постели, а где-то, где никто не будет смотреть, чтобы прижаться спиной к чужой груди и переплести пальцы с тонкими и одновременно крепкими. перевёртыш дёргает хвостиком от глупых мыслей и не замечает, как уже сидит за столом, пожелав старшему приятного аппетита и с беспричинной улыбкой размешивая приготовленный ужин палочками. зайчонок краем глаза смотрит на то, с каким аппетитом ест хозяин, и с чуть более широкой улыбкой приступает к своей порции, витая где-то у себя в облаках и чуть кивая на свой собственный вопрос, не замечая, что кивком отвечает на вопрос от альфы, коего он не услышал из-за собственных слишком радостных и пушистых мыслей. — может, поедем куда-нибудь? — скорее мысль вслух, чем действительное предложение, но кан, видимо, тоже отвлеченный выдумками в голове, кивает. не совсем к месту, но внушая доверие в то, что тоже делит эмоцию счастья. пак быстро смекает о чудесном местечке и торопит перевёртыша с ужином, попросив сделать крепкий американо себе и горячий шоколад омеге. скрывшись за дверью спальни, находит рюкзак и, быстро свернув, помещает туда плед, в который прячет красиво упакованный подарок, и, подтянув к себе одну бету, указывает, где и что взять, дабы та дособрала всё нужное. сам же альфа садится рядом с младшим и делает глоток своего напитка, впервые за всё время чувствуя лёгкую боль в руке. смотрит на бинт и сжимает ладонь в кулак, дабы снова расслабить с тихим вздохом, быстро отмахнувшись от обеспокоенного вопроса ёсана и вновь сделав глоток. — допивай и одевайся. поедем кое-куда, — склоняет голову к плечу, снимая галстук и вдыхая до боли в лёгких, чтобы успокоиться. давно у него не было таких побуждений к романтике. аж сердце вспомнило о том, что может биться как сумасшедшее от глупых мыслей, которыми обычно бывают забиты головы молодых подростков перед свиданием. тёмная атласная ткань галстука непонятными изгибами опускается на стол, а сам альфа тянется за печеньем, которое тает на языке. пока ёсан пьёт шоколад и выглядит чертовски тепло и идеально, даже когда слизывает с верхней губы остатки тёплого напитка, старший поднимается с места и подходит к нему со спины, обнимая, чтобы ткань мягкую под рукой ощущать. бинт подло мешает этому, но лишь одной ладони. хочется просто так быть в тишине столь любимой и наслаждаться секундами умиротворения и радости. — союджа? всё хорошо? — идеально, — сонхва улыбается, обнимая чуть крепче, и целует в висок с тихим вздохом. — допивай, и поехали. я тебе кое-что покажу. а ёсан и не против, кивая и урча от очередного поцелуя в макушку. что угодно, если рядом будет пак.