christmas miracle.

после принятия ванны уён боязливо садится на край кровати, сминая пальцами края домашней одежды. сан мягко почёсывает его за ухом и вздыхает, кидая взгляд на ноутбук и вскоре принимаясь за работу. на почте его, как и всегда, ожидают новые бумаги. сонхва опережает мысли и действия. чхве лишь быстро запоминает детали и формы выполнения работы, приступая к самим отчётам. в голове нет особых мыслей: сожаление к лисёнку вытесняет все. но даже это чувство не разрывает изнутри. брюнет прекрасно понимает, что поменять все сможет только действиями, а не словами. ненужный расход энергии на мучительные думы о своей жестокости не даст никакого результата. казаться жалким не в его компетентности. старший оборачивается к омеге, изучая того, и заглядывает в его глаза, шмыгнув тихо. — отдохни и поешь. я не трону тебя, — говорит спокойно, мягко улыбаясь. — но оджи-сан.! — уён порывается с места, краснея от абсурдности собственного порыва и отводя взгляд, как только альфа подходит ближе — мне нужно закончить работу. я помню про рождество, — договаривает сан, оставив поцелуй на мягкой щеке и вернувшись к работе. после около получаса работы чхве вздыхает, прикрывая глаза. непривычно вот так свободное время проводить, но он лучше будет таким первое время. нужно переучить себя, выдохнуть, перестроиться. потом уже все остальное. за пару дней произошло многое, и это немного давит, а в голову лезут слишком разнообразные мысли, вновь и вновь выбивая из груди странные вздохи. — принеси воды, — говорит в привычно приказной манере, и омега подчиняется тут же, даже не думая. уён слишком испуган отсутствием как такого внимания даже после приятного времяпровождения в ванной, но ведь… это ведь не совсем то… и всё же почему-то сердце так трепещет от воспоминаний этой нежности. аж хвостик махает из стороны в сторону, пока старший делает жадные глотки. отставив стакан в сторону, чхве усаживает омегу к себе на колени, утыкаясь носом в шею, от которой ярко пахнет теми самыми трюфельными конфетами с розовым вином. сладко. парень молчит, просто прижимая к себе и чувствуя чужой трепет с неким наслаждением. это его личный способ отдохнуть. где-то внутри есть желание. совсем слабое, но ощутимое. уён тоже его чувствует, медленно махая изящным хвостом. всё же есть что-то в том, что омега и альфа имеют гены одинакового животного. и такое случается. однако, несмотря на интимную обстановку, сан всё же отстраняется и гасит в себе все порывы. гон не так скоро, поэтому можно успокоиться и не волноваться за то, что зверь может сорваться. через пару минут обычных тёплых обнимашек альфа отпускает лиса, возвращаясь к работе и вновь делая пару жадных глотков воды. — найди, чем себя занять, уён-а. у меня действительно много работы, но я разберусь до вечера. обещаю, — тянет на себя немного грубо и целует настойчиво, но аккуратно, без клыков, позволяя насладиться поцелуем и игриво фыркнуть, отстранившись. лисёнок сначала не верит и пытается найти в сказанном хоть долю насмешки, грубости или издевательства, но находит только усталость от работы и фантомное тепло, за которое хватается душой, пока кланяется покорно, приходя в ступор от ситуации, в которой ему буквально сказали найти себе задание. при находящемся-то здесь альфе буквально вчера ему нужно было думать только о том, насколько быстро господин сорвётся от его запаха, а сейчас… омега просит у прислуги карандаш и бумагу, усаживается на кровать и начинает аккуратно выводить аккуратные линии, увлекаясь процессом и лишь иногда махая хвостом. он поглядывает на хозяина украдкой, прикусывая иногда нижнюю губу, чтобы не выдать глупой улыбки. уён ещё боится, что всё это — очередной сон. сейчас он проснётся с кожаным ошейником со стальной цепью, намотанной на руку хозяина, что разбудит его вот-вот и вновь грубо укусит во время поцелуя. стараясь откинуть глупые мысли, он махает головой и откладывает лист в сторону, начиная новый рисунок. вспоминается вид из окна своей спальни в японии. лисёнок выводит линии смешного корявого дерева, которое склонялось под весом снежных шапок и грозилось сломаться от лёгкого ветерка. вспоминается тёплая вода из озера рядом с домом, сладкие рисовые пирожки, брат-альфа и солнечные улыбки смеющихся омег вокруг. вспоминает, как влюбился в молчаливого альфу на смотре, что заинтересовался лисом и улыбнулся на прощание, оставив за собой лишь приятные нотки того самого бергамота, что полюбился за три года ожидания совершеннолетия омеги. сейчас же омега опускает ушки без причины и отводит взгляд, когда берет в руки портрет своего альфы, подписывая рисунок японской фразой «月がきれい» и слабо поднимая уголки губ вверх: хочется затявкать радостно и завилять хвостом подобно щенку, встречающему хозяина с работы. — あなたはとても美しいですマスター, — говорит на своём родном языке, чтобы его не поняли, и проводит пальцем по рисунку, размазывая тени и мягко улыбаясь. сан секундно циклится на фразе перевёртыша и оборачивается, осматривая его вновь. японский всегда оставался просто красивым на слух для альфы. изучать его он не захотел даже после смотра лучших омег японии, выставив предъявление о том, что выбранный им омега обязан выучить его родной язык. — что значит эта фраза? — резко спрашивает, заставляя младшего дёрнуться в страхе и наблюдая за краснеющими щёками с улыбкой — она… ничего… просто слетело… простите, оджи-сан, — прячет лицо за бумажкой с рисунком и смущённо смотрит на собственные колени сан только усмехается мягко над поведением младшего и возвращается к своей работе, не замечая, как пролетает время.

несколько часов спустя

— господин чхве, через десять минут ужин будет готов. открыть вино на ваше усмотрение? — вопрос оставшейся прислуги даёт понятие времени, которое, оказывается, бежит слишком быстро… — да… розовое полусладкое, которое я покупал несколько дней назад, но принесите его немного позже, — промаргивается, сохраняя документ и поглядывая на уёна, что при упоминании названия напитка насторожил ушки. сан улыбается на подобную реакцию, подтягивая перевёртыша к себе, чтобы губ искусанных коснуться мягко, за талию к себе прижав. смотрит в милые глаза, что без воли обладателя ещё демонстрируют боль. логично. ссадины и неприятные воспоминания за пару часов не сойдут, всему нужно время. старший проводит костяшками пальцев по щеке уёна, отстраняясь и возвращаясь к своему столу. делает два оборота ключом и достает объёмную коробку с атласной белой лентой, красиво выделяющейся на алом. подарок должен был попасть в руки лиса ещё около трёх месяцев назад просто как обычный сюрприз, но сан не стал радовать омегу. причина? кто б знал… с того времени содержимое из набора карандашей, пастели и разнообразной бумаги пополнилось тушью, углем, акварелью и кисточками различных видов. — можно я просто промолчу? мне нечего сказать, уён… правда… — передает подарок, слабо улыбнувшись. уён лишь принял подарок в руки и потянулся вперёд чтобы робко поцеловать чужую щёку в благодарность. — спасибо. это многое значит для меня, — смущённо выдаёт, краснея и чувствуя ответный поцелуй на своей щеке. — я рад. пойдём на кухню? — младший кивает, кусая нижнюю губу и следуя за хозяином мысли заставляют альфу ломаться. та грань, что относила садизм к нормальному, сейчас превращена в щепки. слишком резко чхве толкнули к свету из тьмы, что любезно скрывала всю ту гниль, что он держал внутри и вокруг себя. одумавшись, становится больно так спонтанно, что парень не может привыкнуть к яркости мира сейчас. такое не за день меняется. это изменение себя, округи. не пустое «а, ладно». подобное — обдуманое и взвешенное решение. поэтому он и ведет себя так: показывает, что интерес не пропал, но не переходит грань. альфа смотрит на прислугу, что осталась на рождество, и кивает на вопрос «можно идти?». берёт стакан воды, залпом осушая его, и отписывает сонхва поздравления. короткие, неглубокие речи. только «спасибо» и пара приятных слов. такое ему свойственно: кратко и по делу. нет лишних лицемерных выражений и остальной ненужной воды в тексте. лис садится неуверенно, рассматривая самые глубокие глаза в мире и изящно взмахивая пушистым хвостом: теперь его лис хочет добиться всего внимания альфы, чтобы после работы всегда вот так, с такими же мягкими касаниями костяшек, легкими улыбками и теплыми взглядами. обычно он ест отдельно от хозяина, чтобы не злить его после работы. когда сан накрывает прохладные костяшки своей ладонью после ухода прислуги, уёну кажется, что его сердце бьётся слишком быстро от чувств и может остановиться из-за такой скорости, но он лишь улыбается, не замечая, как щёки покрываются лёгким покраснением от смущения. чон понятия не имеет последние года, что это за эмоция, но прямо сейчас прохладными пальцами пытается решить эту проблему, прикладывая их к щекам и скулам и чуть тявкая от непонятного мозгу счастья. он теперь точно смахивает на щенка, пока пытается что-то сказать. обычно господин всегда занят, и ему не стоит мешать во время рабочего процесса, но сейчас он выглядит более расположенным, поэтому светловолосый решается: — спасибо, оджи-сан, — откладывает палочки в сторону и покорно складывает руки на коленях, перебирая пальцами шелковую шерсть хвоста и не поднимая взгляда. — за сегодняшний день, за подарок и за то, что вы изменили ко мне свое отношение… я понимаю, — сжимает хвост от волнения и секундно оголяет клыки через покусывание нижней губы, — что вам будет трудно… вы привыкли к другому… но я все равно вам благодарен и останусь рядом! — поднимает золотые зрачки на хозяина и улыбается еле заметно, но эта улыбка осветляет лицо и будто ослабляет темноту боли в глазах их обладателя. перевёртыш где-то внутри себя жмётся в комочек от страха и все еще боится. боится, что вся эта рождественская сказка останется лишь сказкой для глупого лисенка. сан же приковывает свой взгляд к привычно светлой макушке и слушает обычно охрипший от криков голос. улыбается вновь и промаргивается, поймав себя на том, что заклинило: так неотрывно смотрит. даже чуть зависая перед ответом. — не такое переживал, — треплет за ушком, отказываясь от второго блюда, и открывает вино, которым вскоре наполняет бокалы, один из которых отдаёт перевёртышу. — накинь что-нибудь тёплое. мы пойдём на балкон, — руку поперёк ключиц кладёт и к спинке стула немного прижимает, поглаживая плечо и тихо вздыхая. — всё в порядке? — да, не переживай, просто немного устал, — отмахивается, уходя куда-то наверх. уён одевается в длинный свитер с крупной вязкой и идет на балкон. он бывал тут только один раз. больше хозяин не разрешал, считая, что это хороший способ для лисьего побега. из-за запрета на выход из дома у чона особо нет теплой верхней одежды, поэтому при первой же секунде на запретной ранее территории кожу пробивает на лёгкий озноб от мороза. чхве оборачивается на перевёртыша и отдаёт ему в руки бокал, улыбаясь. — иди сюда, — за талию младшего обнимает, зарываясь носом в мягкие волосы. — все будет лучше, — чокается еле слышно и делает глоток вина, смотря на россыпь искорок и звездочек фейерверка. ранее это завораживало, сейчас же чхве только теплом тела рядом наслаждается. для лисенка это волшебство и красота, и он счастлив, а это уже хорошо. уён неосознанно жмётся к старшему и вертит в руках бокал, от которого пахнет почти как от него, пока не слышит легкий взрыв в небе, дергая большими рыжими ушками и смотря перед собой на искры среди черного неба. прошлые года он видел только остатки этого волшебства, потому что сан возвращался в рождество всегда уставший и злой из-за сверхурочной работы. сейчас же младший жмется к любимому телу и с чистым восхищением наблюдает за фейерверками, отражающимися в янтарных зрачках тысячами отблесков. — это… правда волшебно… — говорит тихо, пока догорают последние огни, и откладывает на стол нетронутый бокал вина, полностью положив прохладные ладони на талию, где располагались чужие сильные руки. сколько бы сан не говорил, что изменится, а уен не боялся, старший все равно будет вести себя по-собственнически, а младший тянуться к хозяину из любви и привязанности. чон разворачивается к чхве и, заведя ушки назад, неуверенно кладет руки на плечи альфы, смотря влюбленно горящим янтарем в самые любимые омуты в мире. — 月がきれいですね? — укладывает голову на крепкую грудь, оставив совсем невесомое прикосновение губ на шее и втянув кисловато-терпкий запах спелого цитруса с глупой улыбкой, вновь поднимая голову и носом почти сталкиваясь с носом альфы. а сан смотрит в яркие глаза и улыбается мягко на красивое признание. сонхва как-то рассказывал об этой фразе и как правильно на неё отвечать, но, видимо, не только этот недофилолог сказал подобное в его адрес… да и о чем можно говорить? пак это как факт произнес, просто рассказал, а лисёнок сейчас от чистого сердца признался… кажется… чхве до сих пор с трудом верит в то, что такого человека, как он, можно любить после всего, что он сделал. сам никогда бы не стал терпеть всё это, наложил бы на себя руки, если других вариантов не было бы… но… уён жмётся к нему доверчиво и улыбается так тепло и красиво, что сердце щемит. старший гладит тихонько омегу по спине и, немного отстранившись, снимает пуховик, надевая его на хрупкое тело, что мелкой дрожью покрылось. всё же на улице сейчас сильный ветер. — 総ですね, — отвечает на немного кривом японском, надеясь, что его поймут, и снова обнимая, прикрывает глаза и носом касается ушек, все также поражаясь их мягкости. уён, кажется, даже покраснеть не успевает, только цепляется продрогшими пальцами за одежду альфы и хвостом изящно виляет от переизбытка чувств. его лис более, чем доволен, он счастлив, а омега даже скрыть не пытается, улыбаясь, пока его альфа шепчет ему на ушко: — я не буду тебя трогать, пока ты сам не захочешь, — шепчет спокойно сан, поглаживая ёна по спине. это нужно было сказать. младшему свойственно было бы начать сомневаться в себе, если хозяин не будет проявлять к нему прежнего интереса. альфа теперь не попрёт танком вне своего гона и будет учитывать происходящее, но и игнорировать намёки от омеги не будет, если тот проявит инициативу. протянув бокал, сан наклоняет голову в бок и свой берет, делая новый глоток и разливая новую порцию по бокалам. он это вино любит, его запах. он этого лиса любит по-настоящему, всем сердцем, просто теперь достойно показать это сможет. наверное, пройдет время, и всё плохое забудется… кто знает. — уён-а… спасибо тебе, — лёгким полухрипом слетает с губ. в этом «спасибо» всё: за понимание, за поддержку, за любовь, за то, что рядом до сих пор остался и не оставил… простое спасибо, оставшееся мятым винным поцелуем и смущёнными улыбками. они ведь впервые целуются просто так, из-за чувств, без царапин на губах. им простительно смущаться как школьникам. — оджи-сан… — ён старается не смотреть в чужие глаза, опуская свои и улыбаясь от странной щекотки в груди. сан меняется слишком резко, и хрупкое омежье сердце вот-вот выпрыгнет из груди от таких знаков внимания, какие ему только снились, только вот младший соврёт, если скажет, что ему не нравится. лис жмется только сильнее, жмуря глаза. хочется плакать от странного проявления радости, которое заставляет глаза щипать, однако уён лишь изящно взмахивает хвостом, насколько может позволить верхняя одежда. сан ведь никогда не благодарил его, да и за что? лис всю осознанную жизнь здесь ничего не делал, чтобы получить хоть одно «спасибо», сидел и сидит на шее своего господина, но в сердце так тепло от этого. приятно осознавать, что ты всё же важен своему альфе так же, как и он тебе. чон пытается скрыть розовеющие скулы и поворачивается спиной к старшему, медленно проводя ладонью по заснеженным перилам и собирая подтаивающий под его касаниями снег. он не верит во все это, но это происходит с ним здесь и сейчас. остается только попытаться испытать то самое счастье, которое теперь так близко к его мечтам. открывать душу и отдавать сердце уже нет смысла: они уже давно принадлежат господину вместе с телом их обладателя. лис отдал их еще в самый первый день их встречи. — пойдём внутрь, — спокойным голосом разносится, пока сан забирает вино и тарелку с фруктами. — уже холодно. ещё простынешь. омега кивает, ещё раз бросив взгляд на уже пустое чёрное небо, и, тихо вздохнув, идёт обратно в дом с улыбкой. теперь его сказка становится былью.