***
До места стрелы добирались едва ли не молча. Так, по мелочам перекинулись парой незначительных фраз о вчерашнем вечере, о том, что Мямля их кинул и уже неделю игнорирует их ночные гулянки. В общем-то, сплошь одно бла-бла-бла, и ничего важного. Бобу с каждым днём всё больше казалось, что разговор назревает, и вот-вот наконец это случится. Он не знал в точности, ждёт он этого с нетерпением или же с ужасом. Боялся ошибиться, как уже ошибся однажды, открыв свои чувства. А это ведь были именно они самые — чувства. Не просто банальная какая-то похоть. Нет, он вовсе не отрицал, что хочет Раз-Два до сраных чертей перед глазами. Он хотел его просто невыносимо, до всего, блять, — до белых мурашек и бессонных ночей, до слёз и бесконечного, сосущего чувства вины, до безнадёжного воя в подушку, на которой не было его запаха. Но Боб хотел ВСЕГО и сразу, и чтобы в открытую и не стесняясь, и чтобы Раз-Два был только его и больше ничей. И сам Боб был готов принадлежать всецело. Да, чёрт возьми, уже принадлежал, просто Раз-Два пока этого не осознал. Или не желал осознать. Или ему это было попросту не нужно. Место встречи Арчи назначил сам. Это была какая-то левая низкопробная забегаловка на окраине Ислингтона, которая только привлекала нищебродов и позорила весь этот благородный район. Конечно же высокомерный засранец побрезговал встретиться с ними в притоне, клуб с соблазном для Джонни в виде Куки с тоннами крека он тоже не рассматривал как приемлемый вариант. Поэтому им пришлось подобрать Мямлю и тащить свои задницы хрен знает куда, к самому чёрту на рога. Мямля всю дорогу не затыкался, активно обсуждая предстоящее дельце, о котором, стоит заметить, никто из них ещё не имел ни малейшего представления. Вместе с этим он демонстративно просовывал голову между сиденьями, изображая потребность в зрительном контакте. Сам же наглым образом пялился на красноречивый укус на шее Раз-Два и понимающе скалился, несказанно раздражая последнего. Раз-Два лишь смиренно помалкивал, не желая провоцировать скользкую тему, а Красавчик Боб, наблюдая всё это, перемалывал жвачку в труху и захлёбывался грёбаным чувством вины, мечтая отмотать время назад. — Господа. Мямля, Раз-Два, Боб, прошу вас, — до скрипа зубов представительный Арчи учтиво кивнул и пригласил всех присесть за стол у большого и грязного окна по типу старой витрины. Раз-Два потеснился к этому самому окну, которое не мыли точно лет десять, и тут же пожалел, что не пропустил туда Бобски. Едва кореш успел примостить рядом с ним на скамейку свою прекрасную задницу, как скраю приземлился невесть откуда вылезший Джонни. — Это возмутительно! — он брезгливо потряс мокрыми ладонями и достал из кармана носовой платок. — Арчи, ты видел это? Они смеют называть это уборной. — Успокойся, Джонни. Я попрошу книгу жалоб перед уходом. Специально для тебя, — Арчи придвинул стул и импозантно уселся во главе стола, водрузив ногу на ногу. Официантка в застиранном переднике с подозрительными пятнами, не слишком презентабельной внешности, принесла на подносе пять барных бокалов. — Вам стоит попробовать это пиво, и тогда вы сразу поймёте, почему мы встретились именно здесь. Мямля первым поднял свой бокал и сделал смачный глоток. Прислушался к ощущениям и понимающе закивал, отправив на чёрный лоб чёрные брови. — Арчи прав, Раз-Два, тебе на самом деле стоит попробовать. Вдруг понравится? — он посмотрел на Раз-Два, осклабился и многозначительно подмигнул. Раз-Два насупился, но снова предпочёл промолчать. К извечно двусмысленным репликам Мямли у него уже выработался иммунитет. Он придвинул бокал и заглянул в него, недовольно сощурившись. Один только кислый запах пенного пива практических убивал наповал, но похмелиться было, пожалуй, не самой худшей идеей. Раз-Два это знал, хотя, и не слишком-то любил процесс. Только в экстренных случаях, через силу, когда приходилось максимально быстро поправить здоровье. Как сейчас. — А что же ты, Бооббии? Может быть мы с тобой по бокалу вина?.. — ласково до блевотины пропел Джонни прямо в ухо Красавчику Бобу, опалив его горячим дыханием с резкими нотками табачного дыма. Боб отодвинул бокал по столешнице, натянув отстранённую вывеску со своей фирменной полуулыбкой. Неоднозначные знаки внимания Джонни ему не льстили от слова совсем, но природное обаяние и привычка флиртовать не оставляли даже в таких сомнительных случаях. — Мне целый день торчать за рулём, — он вытащил жвачку и прилепил её под столом, и предусмотрительно оставил руку лежать на колене. — И ты сам говорил — сортир здесь не очень. Боб посмотрел на Джона и дежурно подмигнул. Раз-Два не мог видеть этой херни, но как будто почувствовал задницей и раздражённо пнул его под столом. Кому как ни ему потом вытаскивать Бобски из дерьма по имени Джонни Фунт? Или из-под него, Матерь Божья, чего доброго. Так подумал Раз-Два, вернее сказать, он хотел думать именно так и никак больше. А Боб до мурашек по коже надеялся, что верно истолковал этот жест. Глядя прямо перед собой на затёртый от времени стол он улыбнулся, по привычке почесав за ухом, и положил руку под столом на крепкое бедро мрачного как туча Раз-Два. Тот, в свою очередь, весьма убедительно продолжал делать вид, что ничего особенного не происходит, лишь чуть крепче сжал свой бокал и осушил его парой глотков. Всё это не ускользнуло от внимания Бобби, но его рука так и осталась лежать на своём законном месте. Пока была такая возможность — он наслаждался. — Раз-Два, ещё пива? — спросил Арчи в своей сдержанно-высокомерной манере и кивнул в сторону бара. — Обойдусь. Давай лучше о деле потолкуем. — В самом деле — Арчи, Джон, — Мямля отставил свой бокал, положив перед собой руки и сжав пальцы в замок, и посмотрел по очереди на обоих. — Мы все внимание. — Что ж, — Арчи откинулся на низкую спинку деревянного стула и звонко хлопнул в ладоши. — Как скажете, господа.Глава 1
26 марта 2021 г. в 17:25
Раз-Два попытался поднять чугунную голову, но ни хрена не вышло — под черепушкой невыносимо звенело, как в гребаном, мать его, клубе, где они с Бобом вчера, собственно, и наклюкались. Хотя, как сказать, они. Это Раз-Два наебенился до синих соплей, а Красавчик Боб, как и полагается доброму корешу, влюблённому до усрачки в друга-не-гея, подставил ему своё крепкое, между прочим, самое что ни на есть мужское, плечо. И всё было абсолютно цивильно и натурально до кислой оскомины.
Бобби заботливо погрузил его в Рэнж Ровер и доставил домой в целости и сохранности. Ну, почти сохранности, если откинуть тот факт, что полночи Раз-Два пришлось провести в обнимку с фаянсовым приятелем. Но то уже были издержки некачественного алкоголя, безусловно, а совсем не его чрезмерное количество, в котором Раз-Два, в свою очередь, уже несколько — дохрена — месяцев методично из вечера в вечер старался утопить свои неоднозначные чувства. Виновника в оных, нужно отметить, он не мог всё это время отпустить от себя ни на шаг.
Да и сам Бобски, стоит отдать ему должное, даже не думал отлепляться от него. На счастье или на его же погибель — это было вопросом, в котором Раз-Два всё ещё не определился окончательно. Этот ласковый сучёныш постоянно находился рядом. Не давил и особо не наглел, лишь иногда обтекаемо шутил и при малейшей возможности старался поймать тактильный контакт в виде касания рук, а иногда и тёрки задницами на пьяном танцполе.
Раз-Два уже перестал реагировать и принимал всё как нормальность, как будто так всегда и было. Пфф… Подумаешь. И что тут такого? Да всю жизнь он знал, что его лучший друг-защекан по-тихому дрочит на их совместные видео в мобильном.
Ладно, не всю, только несколько месяцев, ну и что с того-то? И что странного в том, что неожиданно он вдруг разглядел чарующую притягательность Красавчика Боба? На то он и Красавчик, чтобы нравиться каждой собаке, даже такому отпетому бультерьеру, как он, и каждый раз выбивать весь воздух из лёгких своей светлой улыбкой, заезжая за ним по утрам, выигрывая в покер и литрами уничтожая вместе с ним вискарь.
Нет, Раз-Два стопудово не гей. Да ну, к черту, бред какой! Всю свою жизнь за тёлками волочился со стояком наперевес. Да и сами они, между прочим, не обделяли его вниманием. Нет, определенно в нем нет ни капли пидорского. Это как пить дать.
Раз-Два сделал над собой усилие и перевернулся на спину. Дышать перегаром, уткнувшись мордой в подушку, становилось уже, мягко говоря, некомфортно и нагоняло мутняк, с которым ему, скорее всего, предстояло провести весь наступивший день. А день предстоял на самом деле важный: у них была намечена стрелка с Арчи и Джонни. Те хлестанулись подкинуть денежную работенку и, учитывая неожиданно образовавшиеся финансовые траблы Дикой Шайки, отказаться от этого шанса пополнить карманы и сейфы было бы в высшей степени неосмотрительно.
Сам Раз-Два был отнюдь не в восторге от перспективы лишний раз пересечься с больным недо-ублюдком ныне смиренно почившего Ленни Коула. Не то чтобы у него были на то какие-то веские причины. Тут дело обстояло, скорее, в личной неприязни. Уж больно сальными и красноречивыми взглядами этот щуплый ушлепок Джонни облизывал Бобски каждый раз, как тот маячил на его горизонте. И Раз-Два это совершенно не нравилось.
Разумеется, дело тут было совсем не в ревности. Ну нафиг! Чушь какая. С чего бы? Он же гребаный, мать его, гетеро до мозга костей, это ясно, как божий день. Да, черт, все это знают. Просто Боб ему слишком дорог — мелкий обаяшка Бобски. Раз-Два лишь стремился уберечь его от такого отбитого на всю голову дерьма, как Джонни Фунт.
Раз-Два зарычал и обречённо накрыл помятую физиономию ладонями. Какого-то, блять, дьявола ему все больше казалось, что он сам себя уговаривает. Почти полностью севший мобильник, который он вчера не удосужился поставить на подзарядку, оповестил об смс-сообщении. Раз-Два протянул руку и с третьей попытки нащупал его, прежде едва не угробив светильник и неуклюже смахнув на пол котлы. Он на девяносто процентов был уверен, кто именно в такую рань решил пожелать ему «доброго утра», однако когда убедился в этом — сердце один хрен чуть не выпрыгнуло через рот.
«Проснись и пой, любовь моя!»
Вот ведь чёртов поганец! Интересно, в какой момент Раз-Два сам позволил этому обаятельному педриле так с собой обращаться? Мысль промелькнула и испарилась так же быстро, как и появилась в его совершенно больной голове. Раз-Два поймал себя на том, что его рот растянулся в широченной улыбке, а уши и щеки стали пылать, как у школьницы, танцующей медляк на выпускном балу.
При мысленном упоминании о медляке тут же неловко икнулось, и на язык брызнула горькая желчь, опалив попутно гортань. Сука. С пьянкой нужно завязывать срочняк… С медляками тоже.
«Вокал не обещаю, но глаза разлепил. Ты на ногах уже? Холодная содовая меня бы поправила.» — пара секунд размышлений и сообщение отправилось адресату.
Не успел потухнуть экран, как на нем весело замигал новый конверт.
«Уже здесь. Откроешь? — Хах, шучу. Я сам.»
Ещё бы. Конечно же сам. Зря, что ли, Раз-Два неделю назад вручил ему ключи от своей квартиры? Нахрена? А в чём тут, собственно, проблема? Боб его лучший кореш. Почему бы и нет? Ни Мямля, ни Фред, однозначно не Куки, а именно Красавчик, мать его, Боб. Они дружат, наверняка, уже лет сто, и после того неосторожного откровения мало что изменилось.
Самую высокую степень неловкости им удалось преодолеть безболезненно благодаря именно Бобу. Из всей Дикой Шайки, пожалуй, он единственный, кто умел так непринужденно сглаживать углы. На это не были способны ни Фред со своей ни чем не подкреплённой привычкой гордо срать на всех с высока, ни Мямля, который постоянно старался всё разжевать, сложить по лоткам и раскинуть по полкам, ни, уж тем более, прямой как шпала Раз-Два.
На входной двери весело звякнул колокольчик и Раз-Два досадливо скривился. Давно уже пора было выбросить этот идиотский и до охуения раздражающий атрибут, но вся беда в том, что он не мог заставить себя избавиться от этой тупой вещицы. И причина была предельно проста — проще некуда: его туда повесил Бобски. Во время очередного скользкого дельца с подпольной ювелиркой тот прихватил его прямо на выходе и присобачил тем же вечером в квартире Раз-Два со словами: «Теперь ты точно никогда меня не забудешь, любовь моя». Как будто бы он мог забыть…
Боб зашёл и с порога поморщился, не переставая при этом обезоруживающе улыбаться — как умел только он — и одновременно жевать любимую мятную жвачку.
— Господи, дружище, у тебя, кажется, здесь кто-то умер, — он подошёл к окну, поднял жалюзи и приоткрыл одну створку наверх.
Раз-Два выматерился шёпотом и недовольно сощурился от яркого света. И, конечно, не стал вдаваться в подробности, что если тут кто-то и пал смертью храбрых, то разве что, его мужское достоинство. Потому что стоило Бобу войти в комнату, как в животе у Раз-Два вдруг что-то резко перевернулось и сладко засосало под ложечкой.
— Содовую, блять, гони, остряк, — прорычал он и только успел откатиться в сторону, как рядом на постель с размаху завалилась тушка Красавчика Боба.
— Поцелуй, тогда получишь свою содовую, — мелкий говнюк приторно осклабился, сузив игриво свои сине-зеленые глазёнки.
— Эй, давай, не наглей, ясно? Дай уже сюда эту хрень. Трубы горят.
Раз-Два попытался дотянуться до вожделенной бутылки, но Боб убрал ее подальше, вытянув над полом руку. Перекатил жвачку на языке, продолжая улыбаться и привлекать неуместно пристальное внимание Раз-Два к своим по детски пухлым губёхам.
— Ладно тебе, Раз-Два, соглашайся, ну. Что тебе стоит? Смотри, — он поболтал запотевшим пластиком, в котором плескалась и булькала прозрачная жидкость. — Ещё ледяная. М?
Раз-Два нахмурился и предупреждающе зарычал, но Боба это совершенно не смутило.
— А, пофиг. Я сам, — пробормотал он — слишком быстро и тихо, чтобы Раз-Два успел среагировать — и, извернувшись, прикусил кожу у него на шее, перед этим широко пройдясь по ней мягким и влажным языком.
По телу предательски побежали мурашки и, на секунду замешкавшись, Раз-Два шарахнулся в сторону, чуть не ёбнувшись с кровати. Боб тут же вскочил, будто его кипятком окатили, сразу въехав, что дело хреново, и поспешил убраться подальше от предположительно разъяренного кореша.
— Совсем уже охуел?! Блять, зубами лишними обзавёлся? — Раз-Два подорвался с постели и на мгновение замер, пережидая приступ накатившей дурноты.
— Раз-Два, прости… я не хотел… Не хотел, — Боб выставил руки перед собой и попятился к окну, вжимаясь бедрами в подоконник и уставившись совершенно щенячьим взглядом.
Раз-Два сипло дышал, старательно изображая праведный гнев, хотя и понимал, что получалось из ряда вон плохо. Кроме банальной досады он ничего не мог ощутить. Боб, по-видимому, тоже это уловил и немного расслабился, с виноватой улыбкой протянув ему бутылку.
— Что там? — Раз-Два наклонил голову в бок, демонстрируя отчётливый след от зубов на шее. Нарочито нахраписто вдавил нахального говнюка в подоконник, закрывая у него за спиной фрамугу. За секунду пропустив через себя лёгкий аромат туалетной воды и мятной жвачки, он грубо вырвал бутылку из рук Бобски.
— Ммм… — Боб задумчиво закусил губу и вытянул шею, чтобы разглядеть результат своей… шалости. — Тут именно то, что и должно быть: укус. Прости меня, дружище, я правда…
Он как-то странно сглотнул, не сумев подавить судорожный вздох, и до Раз-Два вдруг дошла вся пикантность ситуации. Он стоял в одних труселях перед своим гомосяческим корешем и прижимал его бедрами к подоконнику, а тот уже почти не дышал. Да какого черта?! Сам Раз-Два уже тоже был не в силах впустить в лёгкие воздух. Внутри всё словно сжалось и внизу живота предательски стало разливаться тепло.
— Да ладно, не парься. Похрен всё, — он наконец нашел в себе силы и отлепился от Боба, пока тот не успел узреть и, чего доброго, ощутить досадное недоразумение в виде его поднимающегося стояка. — Мало ли, кто мог мне засос поставить.
— Это не засос, Раз-Два, это укус. Мой укус, — тихо пробубнил Красавчик.
Уловив в его голосе неприкрытую обиду, Раз-Два обернулся и впился в него недобрым взглядом.
— Чего ты хочешь от меня, Бобски? Чтобы я сегодня с порога рассказал всем, что ты залез в мою постель и хаванул меня за шею, как… какую-то девку? — прошипел он с негодованием, и Боб сразу как-то весь сжался.
— КАКАЯ-ТО, — поправил он и отвернулся к окну.
— Что? Ты о чем это?
— Хаванул, как какая-то девка, ты ведь это хотел сказать? Ты меня имел ввиду, так?
Раз-Два закатил глаза. Он не знал, что ответить, но почему-то стало вдруг хреново от мысли, что он обидел его. Это было, в принципе, неудивительно — Боб ведь его лучший друг. И Раз-Два правда ничего подобного не имел ввиду.
Он открутил крышку бутылки. Горлышко коротко шикнуло схлопнувшимися пузырьками, и прохладная влага наконец обласкала пересохшее горло.
— Эй, Бобби, — рыкнул он добродушно, и тот обернулся, оторвавшись наконец от подоконника.
Раз-Два окинул его внимательным взглядом и отметил, что сейчас его кореш как никогда походил на мальчишку. Совсем юного и обиженного до глубины его детской души. Глаза необычного темно-морского оттенка блестели, на лбу между бровями пролегли две глубокие морщинки. Всем своим видом Боб сейчас вызывал в Раз-Два совершенно идиотскую нежность. Она застряла в груди и торчала, как инородный предмет, которому явно там было не место. И почему-то пиздец как захотелось уебаться башкой о стену. Вероятно, потому, что Раз-Два, блять, НЕ ГЕЙ!
— Всё в порядке, Раз-Два. Я понимаю, — Боб посмотрел ему в глаза и натянул обратно привычную мальчишечью улыбку, которая действовала безотказно на всех, и на кореша, как выяснилось, в первую очередь.
— Ни хуя ты не понимаешь. Я сказал то, что сказал, и подумал о том же. Ты мой лучший друг, Бобски. И я тебя уважаю, не смотря на то, что ты… Ммм… Ай, да что там? Все тебя любят, Боб. Я точно не исключение.
Боб весело усмехнулся неуклюжему извинению. В этом и был весь Раз-Два. Прямолинейный, слегка недалёкий и частенько бестактный, но он был ЕГО.