Отражение

Косая аллея встретила близнецов пестрой палитрой магазинчиков, искрящихся от вспышек солнечных лучей, плотного слоя блестящего кристалликами снега и магии. Некоторые лавки были странно перекошены, зигзагообразны или извивающимися, словно тело змеи. Архитектура зданий была авангардной до такой степени, что казалась абсурдной. Магазины простирались ещё дальше, под конец как-то темнея и устрашая своим внешним видом. Малое количество находящихся здесь людей — нет, волшебников — вертелось в основном около лавки, где располагалась метла, подписанная как «Нимбус-100». Гермиона не обращала внимания на весёлых детишек и следовала за мистером Дамблдором, который вёл её и Тома по незнакомым улочкам. Было, наконец, приятно узнать, что всем странностям есть логическое объяснение. Правда, скорее это было что-то за гранью фантастики. Магия… была только в книжках, как у Шекспира в его произведениях, и считалась не более чем выдумкой. С точки зрения науки, можно было сказать, что ничего реальнее подтверждённой опытом теории нет. А волшебство казалось ужасной шуткой, когда Дамблдор рассказал им прелести этого дара. За все свои одиннадцать лет Гермиона и подумать не могла, что владеет чем-то уникальным. За исключением, пожалуй, генов близнецов. Том шёл в шаг с ней. Она замечала, что он часто так делает, потому что… Ну, она маленькая по сравнению с братом. Это было невероятно обидно, особенно когда — крайне редко — он говорит об этом, задевая её. Да, её рост был метр с кепкой, тогда как Том был выше её на полголовы, но он, естественно, не придавал этому никакого значения. Подумаешь, рост. Действительно… Снег похрустывал под ногами и искрился на свету, превращаясь в самый белый цвет, который только существует. На самом деле, снежные хлопья сыпались, как из рога изобилия, именно тридцать первого числа декабря. На их день рождения. Это было весьма необычно, потому что абсолютно равнодушная Коул внезапно разрешила гулять детям в такую нестабильную погоду, чему Гермиона была рада — лепить снеговика вместе с братом казалось ей самым лучшим подарком на одиннадцатилетие. И сейчас — первого января — она была в полном восторге. Теперь появилось разумное объяснение всему, что происходило с ними. Том не поверил, и от его подозрений, что Дамблдор психиатр, который заберёт их в клинику под психотропными препаратами, загорелся шкаф. Ни с того, ни с сего. Мужчина пояснил, что то, через что они проходят, называется стихийной магией, иногда кажущейся безобидной и спокойной. Когда юные волшебники проходили отметку десяти лет, их магия реагировала на зов по-другому. И ещё… у них были палочки. Значит, у Гермионы тоже будет! Это было так захватывающе! Более, чем разбить окно на чердаке в приступе раздражения на Коул, не разрешившей ей оставить Оберона на законных основаниях. Мистер Дамблдор двигался ужасно медленно. Гермиона уже оббежала бы экватор за такое время, но она только стиснула ладонь Тома, с заинтересованным, но малость пренебрежительным видом рассматривающего витрины магазинов. Они прошли какую-то лавку под названием «Олливандер» и остановились около «Гринготтса». — Это магический банк, дети, — пояснил Дамблдор и слегка похлопал по плечам близнецов, чтобы они поняли, что бояться нечего. — Там работают в основном гоблины. Не пугайтесь — они ничего вам не сделают. Если только покошмарят своим недовольным видом. В книжках гоблины выглядели не так, как те, с которыми они столкнулись при входе в магический банк, возвышающийся над остальными зданиями горой. Маленький, недовольный народец был груб, скуп на эмоции и проявляющим подозрительность, но, увидев Дамблдора, один из них кивнул — холодно, но проявляя отстранённую вежливость. Гермиона не знала, что может бояться тех, кто меньше и слабее её. На самом деле, это был интересный и захватывающий опыт — видеть рутинную работу гоблинов, которые сновали по этажам и провожали волшебников в их хранилища. Казалось, что происходящее напоминало разбушевавшуюся, неуёмную фантазию. Дамблдор уверенно подошёл к стойке, где сидело примерно пятеро гоблинов, выполняющих свою задачу. Они вмиг оторвались от заполнений листов, и один из них заговорил скрипучим, жутким голосом. — Профессор. — Кэнигам, — кивнул Дамблдор и протянул откуда-то взявшиеся фунты на очищенный до сияния и скрипа стол. — В галлеоны, будьте добры. Цепко посмотрев на рядом стоящих с профессором детей, гоблин поджал губы, сгреб деньги на свои записи и предоставил Дамблдору две стопки блестящих золотом монеток. — Благодарю. Дети, идёмте, нужно успеть до вечера купить все, что нужно. Гермиона быстрым шагом вышла из «Гринготтса», кишащего маленьким, пугающим народцем, и взяла брата под локоть, отчего Том скривил уголки губ в подобии на улыбку. — Думаю, мы начнём с палочек, — задумчиво сказал Дамблдор и мягко подтолкнул близнецов к лавке, вывеска которой гласила «Палочки от Олливандера». Открыв дверь, Том позволил Гермионе войти и осмотреть волшебное место первой. Увиденное её потрясло: здесь… было так обычно. Никаких летающих шариков, искорок, фей или магических объектов — шаров, например. Все было выдержано в каком-то бессмысленном, беспорядочном стиле, словно здесь прошло землетрясение огромного масштаба. Полки, на которых лежали продолговатые коробочки, были сломаны, а стекла — разбиты. Это помещение напоминало скорее кабинет какого-то важного врача, который безвылазно сидит в своей обители и не отвлекается на царящий вокруг хаос. Разочарование вновь прокатилось по горлу Гермионы к грудной клетке и желудку. Она совершенно не ожидала, что волшебный мир будет во многом похож на… обычный. Обычного ей хватило по горло. Чего стоили Уилла и её «тени». Том мягко потянул её за собой, и Гермиона любопытно, но с долей скептицизма огляделась внимательнее, словно хотела удостовериться в своём наблюдении, и, к сожалению, ничего не изменилось. Зато из-за шкафа со сломанными полками выглянула чернильная макушка, и Дамблдор тихо кашлянул, чтобы, видимо, привлечь внимание к ним. Это взымело эффект: человек — мужчина с причудливой растрёпанной причёской — вздрогнул, выглянул из своего потенциального укрытия и улыбнулся, зацепившись взглядом за стоящего у прилавка профессора. Сразу же волшебник бросил свои дела и, поправляя на ходу длинный рабочий пиджак, поспешил встать за стол. — Альбус, — поприветствовал Дамблдора мужчина. — Гаррик. Не хочу показаться грубым, но мы очень спешим. Давай подберём молодым волшебникам палочки, и как-нибудь пришлю тебе сову, посидим у Фортескью. — О, конечно-конечно, Альбус, — кивнул мужчина. — Меня зовут мистер Олливандер, юные друзья. А как вас величать прикажете? Гермиона перевела взгляд на разрушенные полки и задалась вопросом, как именно подбирают палочку. Им же не придётся сражаться? Или того хуже, доказывать, что они достойны её? Гермиона внутренне содрогнулась. — Том и Гермиона Реддл, — холодно ответил за двоих — да благословят тебя все боги — Том и сжал ладошку Гермионы в своей, даря необходимые душе поддержку и тепло. — Ах, ах, брат и сестра, стало быть? — весело поинтересовался Олливандер, выискивая глазами что-то на полках. — Близнецы. Как гордо звучал голос Тома. Гермиона всегда замечала, что брату доставляло удовольствие говорить остальным, что они не просто брат и сестра. Это, разумеется, было так, но самодовольные и серьёзные нотки просачивались наружу, отчего Гермионе было не по себе. Да, они близнецы, но какая разница? Она понимала, что Том не хочет знать что-то об отце, потому что они оба знают, что этот подлый человек, бросивший их мать, ещё ходит по бренной земле и не горит желанием забрать из приюта своих детей. Меропа — имя которой сказала сквозь стиснутые зубы миссис Коул — была на грани жизни и смерти, ища убежище и место, где возможно было родить. Вул оказался в непосредственной близости. По крайней мере, так рассказала Коул, и Гермиона не видела никакого смысла врать на мамин счёт. В конце концов, каждый осиротевший ребёнок должен знать свои истоки. Коул всегда говорила правду детям про их появление в приюте и, как ни странно, даже близнецам рассказала неискаженные слепой яростью факты. Меропа пришла в приют в ночь тридцать первого декабря и попросила помощи, а Коул, слишком набожная душа, зная, что за отказ её место будет не в раю, приняла женщину в свой приют, однако доктора не смогла позвать: он был в отпуске в другом городе. Некоторые пожилые воспитательницы приняли тяжелейшие на их памяти роды и лишь выдохнули, когда Меропа попросила передать её детей. Она успела дать имена — Гермиона Меропа и Том Марволо Реддл — и испустила свой последний вздох, так и не сказав, кто отец близнецов и были ли родственники, которые могли бы забрать их. «Меропа Реддл умерла от обильной кровопотери после родов», — так гласила строчка в записях Коул. Вероятно, их мать была сиротой. Так же, как и они. Гермиона не допускала и мысли, что у них могут быть где-то на земном шаре родственники. Даже если и так, то почему не забрали их? Почему они должны были находиться в приюте Вула, «обороняясь» от других брошенных в детей? Терпеть нападки? Слушать о… — Гермиона, не хочешь первой получить палочку? — внезапно в её мысли прорвался голос Дамблдора, который внимательно смотрел на подготовленные прямоугольные коробочки. Гермиона, в свою очередь, неуверенно взглянула на брата, поправляющего её старое пальтишко. Ведь она думала, что именно Том будет первым, кто получит палочку. — Давай, сестрёнка, — кивнул Том и как-то странно стрельнул взглядом темных глаз в сторону Дамблдора. Скорее всего, брат все ещё скептически смотрел на хитро сплетённую паутину этого профессора — или психиатра, — который только и ждёт удобного момента, чтобы сделать «лечебный» укол. — Всё-таки ты старше. Уголки его губ непривычно взлетели вверх. Том, к сожалению, всегда был скуп на улыбки, которые у них были абсолютно идентичны — не достигающие глаз. — Всего лишь на тринадцать минут. — Самые худшие минуты моего существования без тебя. Том был настолько серьёзен порой, что Гермионе не всегда удавалось распознать, шутит он или нет. Однако, если это была бы шутка, Дамблдор не смотрел бы на них со смешинками в светлых глазах, будто бы подтверждая что-то у себя в голове, а Олливандер не оторвался бы от своей работы. Стало вдруг некомфортно от тёплых взглядов и холодной руки брата. — Хорошо, я первая. Облегчение, с которым она вздохнула, наполнило всё нутро необъяснимой тяжестью, опустилось некой поволокой на сознание и медовым ядом — на уста. Органы словно бы конвульсивно сжались и расплавились от незнамо откуда взявшейся, раскаленной пламенем горечи. Гермиона вдруг осознала, что она никогда ни в чем, кроме рождения, не была первой. Она всегда отдавала первенство брату, проявляя доверие и любовь. Впрочем, время от времени Том и не спрашивал разрешения, но грех было злиться на него. Гермиона никогда в своей жизни ни на кого не злилась! Уилла и Коул были скорее раздражающими факторами в её отрезке взросления, но никак не могли быть теми, кого она ненавидит или презирает. Последнего был «достоин» отец, который бросил их и глубоко беременную, умирающую мать в одиночестве! Том легонько провёл холодной ладонью по её неукротимым волосам и ободряюще пощекотал низ шеи, даря необходимое расслабление напряжённым телу и душе. Брат знал, что лучше для неё. Он знал всё. Гермиона улыбнулась, даже не надеясь на взаимную улыбку. — Мисс Реддл, попробуйте вот эту. Олливандер подал ей в руки черную продолговатую палочку, обвитую причудливой тонкой лианой. Взмахнув ею, Гермиона резко отшатнулась от Дамблдора, мантия которого загорелась слабой вспышкой огонька. — Мерлин, не то! — Олливандер резво отобрал палочку у Гермионы, не обращая внимание на то, что её пальцы онемели от страха. — Вот, как насчёт этой? С дрожью она взяла протянутый волшебный атрибут и попробовала использовать его, но потерпела крах, когда от той самой сломанной полки остались щепки, рухнувшие на дощатый пол, усеянный пылью рассыпавшихся осколков. — Ох, ох, совсем другое! Я же предполагал… Даже и пытаться не стоило. Тут была одна палочка… Правда, лежит на складе уже долгое время… Никогда не… А вдруг… Подождите меня, дорогие друзья! Непреднамеренно всколыхнув подол тёмно-синего пиджака, Олливандер пронёсся мимо шкафа с палочками и стремительным шагом взобрался по лестничной площадке, выглядевшей эпицентром ураганной катастрофы. — Это очень плохо, да? Шёпот Гермионы отскочил от стен эхом, и Том равнодушно глянул в ту сторону, куда убежал волшебник. — Нет, Гермиона, это совершенно нормально, — ответил Дамблдор, ободряюще улыбаясь. — Дело в том, что не волшебник выбирает палочку, а она — волшебника. Это трудоёмкий и времязатратый процесс, который обязательно даёт результат. Все вошедшие сюда волшебники выходили с палочками, и исключений не было. Не волнуйся. Гаррик мне рассказывал, что одному мальчику палочку подбирали около двух часов, и перепробовали более полсотни. Ожидаемого облегчения это известие не принесло, и Гермионе пришлось снова взять за руку Тома, который приобнял её, заключив хрупкие плечи в поистине железную хватку, причиняющую лёгкий, невесомый дискомфорт и вызывающую приятное покалывание тепла. Снег за окнами продолжал идти, микроскопическими хлопьями падая с неба и ложась покрывалом на землю. Погода явно благоволила Лондону, покуда ветра не было, а температура воздуха была теплее, чем вчера. Однако даже такие хорошие новости не давали Гермионе ощущения спокойствия. Ведь было очевидно же, что что-то определённо не так. Неужели, Дамблдор думал, что она поверит ему, когда Олливандер выглядел подобно прополощенному в белизне покрывалу? Он вернулся через несколько минут, с счастливой полуулыбкой неся с собой две отличительные коробочки, на которых извиваются золотые ленточки, напоминающие настоящих змей. Олливандер приподнял бровь, спрятав их за чёрными волосами, свесившимися на лоб, и предложил попробовать снова, вытащив из одной коробки странную палочку, сделанную из… — Это тис. Весьма необычная. Тринадцать с половиной дюймов, её сердцевина изготовлена из пера феникса. Попробуйте, мисс Реддл. Ощущая клокочущее внутри беспокойство, Гермиона со всей имеющейся у неё аккуратностью взяла тисовую палочку в руку, сжав пальцы. Странное чувство прошибло её ладонь, но она откуда-то знала, что это совсем не то. С последними двумя не было и намёка на тёплый огонёк, дарящий некое единство, а этот тис явно был не для неё. Она отложила палочку под пристальный взгляд Олливандера, который чуть улыбнулся и открыл вторую, идентичную первой коробочку, вытащив из неё чёрную палочку. — Это палочка из остролиста с сердцевиной из пера того же самого феникса, что использовался для создания тисовой. Это делает палочки близнецами. Я уверен, что эта — та самая, — и протянул Гермионе её, гладкую и строгую. Она мгновенно ощутила родство, словно палочка была продолжением её ладони. В разогретом помещении подул нехолодный ветерок, листы с пишущимися принадлежностями подлетели к потолку, полка, лежащая на полу грудой мусора, починилась и прикрепилась обратно в открытый шкаф, а трещины на зеркалах, висящих на мрачных стенах, внезапно затянулись, покрывшись незначительной прозрачной коркой — подобно свернувшейся крови. Гермиона задумчиво и с искорками в глазах обвела взглядом свою палочку и, улыбнувшись, повернулась к Тому, смотрящему на неё с гремучей смесью эмоций, которые редко можно застать на его лице. — Она точно моя? — повернулась Гермиона к Олливандеру и заметила смешинки в его взоре, направленном на Дамблдора. Тот стоял и потирал свою небольшую бороду, кивая самому себе, словно с чем-то согласился. — О, да, юная леди, — хлопнул в ладоши Олливандер и передал тисовую палочку задумчивому Тому. — Попробуйте вы, юноша. Хотя у меня нет сомнений, что она ваша. Брат осторожно, едва прикасаясь, взял палочку и взмахнул ею: сразу же из неё ударили всполохи белого, жёлтого, зелёного и чёрного, выливаясь тонкими потоками из самого кончика тисовой древесины. Гермиона стояла под фейерверком, поэтому искорки посыпались на её волосы, освещая и смягчая их. Она подошла ближе к Тому и стиснула его свободную от палочки ладонь, прижимаясь к брату теснее, стараясь усилить те узы между ними. Их магия — вот что это всё время было! — столкнулись и переплелись, связывая близнецов сильнее на ментальном уровне и успокаивая обоих. Они стукнулись кулачками, и Гермиона повернулась, чтобы сказать — ведь она совершенно забыла! — об отсутствии денежных средств, которые нужно отдать за палочки, но Дамблдор уже расплачивался галлеонами, полученными из магического банка, о чём-то переговариваясь с кивающим Олливандером. — …редкость, Альбус… близнецы… звучащие сердцевины… выдающиеся таланты… целый мир… — Идёмте, дети, — сказал Дамблдор, открыв перед ними дверь. — Гаррик, на следующей неделе я пришлю сову. До встречи. Олливандер доброжелательно кивнул и усмехнулся близнецам.

***

— Но… Почему? — Потому что таковы законы, Гермиона, — спокойно ответил профессор и двинулся вперёд, к аллее, за поворотом которой находился приют. — Наши власти не успевают следить за маглорождёнными волшебниками, оттого мы, послы, навещаем вас, рассказываем о вашей природе и делаем покупки, которые вам необходимы. Все траты производятся Министерством Магии, нашим главным органом власти. Но, к сожалению, нет предписания, что ученики могут проводить неограниченное количество времени в замке. Мы не имеем права вас оставлять в Хогвартсе, кроме каникулярных дней в период учёбы. Придётся ждать до первого сентября. Ах, да, — спохватился он. — Палочки ваши мне лучше забрать. Это стандартная практика: был инцидент, который привёл к катастрофическим последствиям. — Какой? — подал голос Том, идя рядом с Гермионой и придерживая её за острое плечо. — Один маглорождённый ребёнок воспользовался палочкой, перед тем как пойти на первый курс. Его дом сгорел, а родители умерли от отравления дымом. Иногда магия неподконтрольна, оттого и статично бывают несчастные случаи. Палочки для вас сейчас небезопасны, потому что разумно не умеете пользоваться своими возможностями. Не волнуйтесь, первого сентября я верну вам их, но сейчас, к сожалению, я обязан сделать всё по закону. Он забрал две коробочки и, воспользовавшись собственной палочкой, прошептал что-то — предметы уменьшились в длину и ширину, став чуть больше спичечного коробка. Потом, убрав магические атрибуты в карман пальто и поправив разноцветный платок, напоминающий взрыв краски, Дамблдор привёл их на территорию ненавистного приюта Вула, ворота которого судорожно скрипели от западного ветра. — Боюсь, тут мы с вами и расстаёмся. Эти покупки никому не показывать, но на всякий случай я заколдовал их отталкивающими чарами. С помощью них другие не будут обращать внимание на ваши чемоданы, однако такая магия недолговечна. Вам придётся надёжно спрятать свои вещи и не позволять их увидеть маглам. Они ни сном, ни духом о нашем мире, считают его выдуманным писателями и, если узнают… — Пускай боятся волшебников, — холодно прервал Том профессора, из-за чего Дамблдор заинтересовано перевёл на него взгляд. Гермиона ударила брата локтём и грозно воззрилась на него, сощурив карие глаза. Ведь это было так некультурно — перебивать человека! — Очень интересная теория, Том, — тихо и неестественно мягко проговорил Дамблдор. — Но ты в корне ошибаешься. Маглы не должны нас бояться. Скорее, — он потёр подбородок, зацепившись за короткую бороду, — это мы их боимся. Статут о Секретности, законы Министерства и ущемление маглорождённых… Маглы не опасны… — Вы их не знаете. Дамблдор поджал губы. — Ты прав. Однако я наблюдателен. За всю мою недолгую жизнь маглы не выделились ничем примечательным. Разве что изобретают оружие, чтобы бороться друг против друга. Мне не кажется это чем-то опасным для нас. В конце концов, наше общество тоже прогрессирует. Весьма успешно, если судить по усиленной работе невыразимцев и… Думаю, это вы узнаете из познавательных книг, которые лежат поверх мантий. Профессор провёл рукой по чемоданам и отошёл на пару шагов назад. — А если ты подразумеваешь инквизицию, — Дамблдор сцепил пальцы в замок и лукаво прищурился, — то она здесь ни причём. Ведьмы и колдуны не раскрывали себя — маглы сжигали себе подобных. Это связано с тем, что один магл изобрёл некую вещь, не будучи достаточно сведущ в этом деле. Доподлинно неизвестно, что это за вещь: может, устройство или прототип чего-то более современного. Безусловно, волшебники опасались инквизиции, однако они могли защитить и себя, и других. Так что то, что говорят маглам, является не более чем ошибочным поверьем. Очень жаль, что имена волшебников порочат таким образом. Том недоверчиво покачал головой, выражая свое несогласие со словами Дамблдора, но тот не обратил на это внимания — он оглянулся по сторонам, кивнул на прощание и исчез со странным хлопком, в светлой дымке, не дождавшись отрицания, готового сорваться с уст Тома. Гермиона выдохнула и потянула брата за собой. Он явно был недоволен, что его точку зрения восприняли подобно детскому лепету без предоставленных доказательств. В конце концов, до осени ещё было очень далеко.