Приняв душ, Алиса переоделась к ужину. Дома она всё также предпочитала ходить в свободной одежде, но уважая просьбу бабушки к завтраку, обеду и ужину надевала платье или сарафан. В этот вечер Алиса надела сарафан длиной чуть выше колен, с квадратным вырезом и широкими бретелями.
Легко ступая по ступенькам в лёгких балетках на низком ходу, Алиса спускалась в столовую, где они обычно ужинали всей семьёй. Едва завидев Эйдана, который стоял в холле рядом с её дядей, Алиса поняла свою ошибку.
Она забыла ему рассказать о Хогане.
Спускаясь на свой первый ужин в этом доме, Алиса надела любимые джинсы и кофту с длинным рукавом, чтобы никто не заметил её шрамы на руках. В холле никого не было, и она не знала, куда ей свернуть, чтобы найти столовую. Словно почувствовав её растерянность, из ниоткуда появился Артур, предложив проводить её к месту ужина.
Войдя в столовую, Алиса была ошарашена её масштабами. В стилизованном помещении стоял прочный, с мраморной столешницей стол свыше трёх метров в длину. Такого хватило бы, чтобы рассадить короля Артура и всех его рыцарей. Скатерть-дорожка во всю длину стола вспыхивала серебряными и золотыми нитями. Вокруг него тянулись мягкие кресла с высокой спинкой, а его центр занимала ваза, наполненная экзотическими цветами. Голый пол из тёмного дерева сверкал блеском отполированной древесины. Светло-сизые стены были увешаны гобеленами. Французская дверь, обозначенная винно-красными бархатными шторами, вела на балкон. На каминной полке стояли два подсвечника цвета старого золота. А в воздухе витал запах сырых балок и звуки потрескивающего дерева в камине.
С каждой следующей комнатой, дом восхищал её своей красотой всё больше и больше. Ей казалось, что она попала в какой-то сказочный замок. Но сказка в мгновение ока превратилась в кошмар, стоило ей встретиться взглядом с доктором Хоганом.
Стоя у камина, он чувствовал себя вполне уютно, словно каждый вечер проводил вот так с бокалом бурдона в руке. Вместо, привычного для неё белого халата, на нём был голубой кашемировый свитер, который сидел точно по фигуре, и чёрные твидовые брюки.
Внезапно дыхание Алисы перехватило как от удара под дых, под сердцем зашевелилось что-то холодное. От избытка мыслей и эмоций, копошившихся в её голове, рассудок помутился, и она упала в обморок. Очнувшись, первым что она увидела было обеспокоенное лицо того же доктора Хогана. Он смотрел куда-то в сторону от неё и с кем-то спорил. Этим кем-то оказалась Вильгельма, которая держала её за руку, измеряя пульс.
— Корнелиус, как тебе не стыдно! Испугал бедную девчушку! — ругала его Вильгельма.
— Я не виноват, мама! Да я даже сказать ничего не успел, как она уже свалилась в обморок, — оправдывался он.
Окончательно прядя в себя и убедившись, что видит перед собой именно доктора Хогана, Алиса вырвала свою ладонь из рук Вильгельмы, и приняла сидячее положение.
— Пожалуйста, не надо. Не отправляйте меня. Я не хочу обратно в больницу, — слёзно просила она, забившись в угол дивана.
Вильгельма и Хоган смотрели на неё с беспокойством. У них и в мыслях не было отправлять её в клинику, но такая реакция девушки внушала им опасения о её психическом состоянии.
— Тише, Алиса, всё хорошо, — пыталась успокоить её Вильгельма. — Тебя никто не тронет, — уговаривала она, бросая косые взгляды на Хогана.
Уловив грозный взгляд матери, который обещал ему вечные муки, если он сейчас же всё не исправит, Хоган тяжело вздохнул.
— Алиса, — позвал он, но она не обратила на него никакого внимание, закрыв лицо руками. — Алиса, посмотри на меня! — прикрикнул Хоган, от чего она тут же перестала трястись от истерики охватившей её, и открыла лицо. — Никто не собирается отправлять тебя в больницу, — спокойным убедительным тоном начал говорить он. — До этого инцидента я был вполне уверен, что твоё психическое состояние нормализировалось, и ты можешь адекватно воспринимать происходящее. Но если ты так не считаешь…
— Со мной всё в порядке, — тут же заверила его Алиса, приняв прямое сидячее положение. — Я в порядке, — ещё раз сказала она уже спокойнее, чтобы они не сомневались в правдивости её слов.
— Теперь ты готова нас выслушать? — спросил Хоган.
— Да, — кивнула Алиса.
То, что он собирался сообщить Алисе, было совсем нелегко сказать. Ведь он и сам не сразу смог поверить, узнав всю правду.
— В это сложно поверить, но я твой дядя, — сказал он, взяв её за руку.
Посмотрев сначала на него, а потом на его ладонь, что сжимала её пальцы, Алиса ответила:
— Вы правы, в это невозможно поверить, — и выдернула свою ладонь.
В комнате повисла гнетущая тишина. Алиса была не в силах поверить, что доктор Хоган был её родней. Для одного дня это было слишком много потрясений.
— Такие темы не стоит обсуждать на пустой желудок, — прервала Вильгельма их безмолвную перепалку. — Пойдёмте к столу.
Она говорила достаточно ласково, но строго. Такому голосу нельзя было не повиниться, потому и Алиса, и Хоган, беспрекословно последовали за ней в столовую, где уже был накрыт стол.
Сев во главе стола, Вильгельма пригласила их занять свободные кресла. Хоган разместить по правую сторону от неё, а Алиса заняла кресло слева.
— Всем приятного аппетита, — сказала Вильгельма так обыденно, словно несколько минут назад не было никаких истерик со стороны Алисы и её споров с Хоганом.
На несколько долгих минут все отвлеклись на стоящую, на столе еду. Здесь были самые разнообразные блюда. Овощные салаты нескольких видов, рагу из баклажанов, запечённая рыба и курица, фрукты, сырная тарелка с мёдом и ещё много и много чего другого. Алиса была рада, что не все блюда были из мяса или рыбы, так как она довольно сильно устала за время полёта и совсем забыла предупредить Вильгельму, что является вегетарианкой.
Утолив голод несколькими ложками рагу, Алиса больше не могла ждать. Ей хотелось как можно скорее задать вопросы, которые у неё накопились к Хогану.
— Спрашивай, — разрешил он, будто прочитав её мысли. — Я же вижу, тебе кусок в горло не лезет из-за этой неразберихи.
Промокнув рот салфеткой, Алиса отпила немного воды из своего стакана, и задала интересующий её вопрос:
— Вы сразу узнали кто я? Как только мы с Эйданом приехали в клинику?
— Нет, я не знал, что ты моя племянница, если ты об этом, — ответил Хоган. А затем, немного погодя, добавил. — Ты очень похожа на своего отца. Такие же глаза, волосы, только губы у тебя от матери…да и твоя фамилия… Я заподозрил что-то после нашей первой личной встречи. А потом сопоставил информацию, которую ты мне рассказала, и понял, что ты дочь Эдгара, моя племянница.
— Почему вы мне не сказали?
— А ты бы поверила? — ответил вопросом на вопрос Хоган.
— Нет, конечно, нет, — вынуждена была признать Алиса.
Она и сейчас не могла поверить в правдивость происходящего, хотя доказательства были прямо перед её глазами.
— Я должен попросить у тебя прощения, Алиса… — начал говорить Хоган. Его слова немало удивили её. За всё время их знакомства он едва ли не впервые назвал её Алисой, а не Элис, и к тому же просил прощения.
— За что?
— За мои действия. Мне нужно было передать тебя другому доктору, как только я получил подтверждение нашему родству, но я не смог, — признался Хоган. — Мне хотелось помочь тебе вернуться к нормальной жизни, и в стремлении к этому, я делал вещи, которыми совсем не горжусь…
— Вы врали мне, — осуждающе сказала Алиса.
— Да, врал, — подтвердил он. — И я не оправдываю себя, но на тот момент я думал, что поступаю так, как будет лучше для тебя. Мне не стоило запрещать вам с Эйданом видеться, и не стоило лгать тебе, будто у него выявили стокгольмский синдром, — Хоган словно каялся перед ней в своих грехах, ничего не ожидая в ответ. — Вернувшись с конференции и увидев твою пустующую палату, я даже обрадовался тому, что ты сбежала…
— Вы не поверили в мою смерть? — спросила Алиса, оборвав его покаяния.
— Конечно, нет, — возмутился он, будто она засомневалась в его адекватности. — Я провёл с тобой достаточно много времени во время терапии и успел тебя изучить. Ты слишком сильно любишь себя и свою жизнь, потому не смогла бы покончить с собой, — аргументировал Хоган. — Все твои порезы на руках, были лишь ради привлечения внимания, ты никогда не пыталась причинить себе настоящий вред…
— Вы ошибаетесь, доктор Хоган, — сказала Алиса, закатав рукава, где на предплечьях всё ещё были хорошо заметны заживающие раны, которые она нанесла себе в больнице. — Я сделала это после одного из наших сеансов. Мои воспоминания немного спутаны, но я помню, как резала себя осколком зеркала, и мне нравилось чувствовать боль, — из глаз Алисы текли слёзы, так как она понимала, что её действия были маниакальны. — Возможно, мне не стоило покидать психиатрическую лечебницу…
Увидев порезы на руках внучки, Вильгельма не смогла сдержать потрясённый стон:
— Какой ужас… — тихо прошептала она, прикрыв рот ладоней.
Встав с кресла, Хоган обошёл стол и остановился напротив Алисы. Он обхватил её руку пальцами, придирчиво осматривая порезы.
— Ты их обработала, — сделал он заключение. — Молодец…
— Это не я…
— А кто?
— Моника…она знала, — призналась Алиса, опустив голову.
Сейчас ей было стыдно за свои мысли и поступки в отношении доктора Хогана. А ещё за её последнюю запись в дневнике, где она обвиняла его в том, что он ставил над ней эксперименты.
— Я догадывался, что её увольнение не просто так совпало с твоим побегом, — усмехнулся он. Присев на соседнее с ней кресло, Хоган повернул её к себе. — Алиса, причинение себе телесного вреда это плохо в любом проявлении, тебе нужно обратиться к психотерапевту…
— Я знаю, — тут же согласилась с ним Алиса. — Я хотела заняться этим, как только обустроюсь, — будто оправдываясь, сказала она, а затем, смущённо взглянув на Хогана, задала ему вопрос. — Доктор Хоган, вы поможете мне с поисками специалиста, который говорит на английском?
— Конечно, помогу, — ответил он, ободряюще сжав её ладонь. — И зови меня дядя Кори, — попросил он. — Так зовут меня все мои племянники, — подмигнул Хоган.
Алиса ничего не ответила, думая, что не скоро сможет обращаться к нему просто «дядя Кори». Для неё это казалось дикостью, обращаться к людям, с которыми едва знакома без должного официоза. Но ни Хогана, ни Вильгельму это нисколько не смущало. С ними Алиса почувствовала себя необычайно расслабленно, что казалось ей очень странным. Раньше она считала это невозможным из-за своей болезни, но как оказалось, дело было не только в ней.
— А Эйдан, о котором вы всё время говорите, это тот мальчик, которого ты похитила? — спросила Вильгельма Алису так, словно спрашивала, что она думает о погоде за окном.
— Мама, возможно Алисе будет неприятно говорить об этом! — пожурил её Хоган, садясь обратно в своё кресло.
Опустив закатанные рукава своей кофты, Алиса взорвалась смехом. Держась за живот, она не могла остановить рвущийся наружу смех. В который раз, Вильгельма вводила её в ступор своими вопросами. Проступок, который Алиса считала едва ли не худшим в своей жизни, Вильгельма выставляла сущим пустяком. Напряжение, копившееся в Алисе с прошлого утра, когда она покидала комнату отеля, вырывалось наружу рыданиями вперемешку со смехом, и она не могла остановиться. У неё была истерика.
— Алиса, выпей это, — сказал Хоган, передав ей стакан с водой.
Наверняка он добавил туда убойную дозу успокоительного средства, так как, выпив всё до последней капли, Алиса тут же успокоилась.
— Тебе лучше, милая? — спросила заботливо Вильгельма. — Прости, если я сказала что-то не то…
— Нет, не нужно, — остановила её Алиса. Уголки губ девушки всё ещё немного подрагивали в сумасшедшей улыбке. — Всё хорошо, правда. Просто, ваши слова…я не привыкла, чтобы об этом говорили так…
— Как я тебе уже говорила, для меня не имеет значения, какие поступки ты совершала в прошлом, — напомнила ей Вильгельма, положив ладонь поверх её руки. — Подумаешь, похитила человека, сбежала из больницы. Всё это чушь! — громко заявила она. — У тебя были на то свои причины. И я не буду тебя осуждать, и не буду оценивать, хорошо ты поступила или плохо, ты и сама это прекрасно знаешь. Я хочу лишь знать, что происходит внутри тебя. Вот здесь, — сказала она, ткнув пальцем в районе её сердца. — Только это для меня важно. И я надеюсь, что когда-то ты сможешь поделиться со мной своими чувствами.
Познакомившись с этими людьми несколько часов назад, Алиса ощутила столько любви, тепла и заботы от них, которые никогда не ощущала рядом с мамой.
Она, наконец, нашла свой дом.
Так она думала, до тех пор, пока не познакомилась со своим отцом и его новой семьёй. После этого всё изменилось.
Окончательно спустившись по лестнице, Алиса поспешила на выручку к Эйдану. Он был бледен, и Алиса прекрасно понимала его состояние, ведь сама в подобной ситуации свалилась в обморок. Сдержанное поведение Эйдана было в разы лучше истерики, которую она устроила, очнувшись после обморока.
Подойдя к ним, Алиса переплела свои пальцы с пальцами Эйдана, даря ему свою поддержку. Поднявшись на цыпочки, она поцеловала Хогана в щеку, как делала сотню раз до этого, не придав этому никакого особого значения.
— Здравствуй, дядя Кори, — сказала Алиса, опустившись обратно, она обхватила руку Эйдана и прижалась к нему щекой.
— Привет, милая. Как твой экзамен? — спросил Хоган, тепло ей улыбнувшись.
— Всё отлично, сдала, — похвасталась она.
— Поздравляю. Я и не сомневался, — сказал он, сжав рукой её плечо. — А я тут как раз говорил Эйдану, как рад снова его увидеть.
Переведя взгляд с Алисы на Хогана, Эйдан не понимал, что происходит. Несмотря на то, что Алиса была рядом и держала его за руку, всем своим видом показывая, что всё в порядке. То как она вела себя со своим психотерапевтом, не вписывалось в рамки его понимания.
— Кто-то может мне объяснить, что здесь происходит? — затравлено спросил он.
Проходящая мимо них Моника, решила ответить, видимо приняв вопрос на свой счёт:
— А что тут непонятного? Доктор Хоган приходится родным дядей нашей Алисы. Сумасшедшая у них семейка конечно, — хихикнула она, занимая своё место за столом.
От ответа Моники, Эйдану стало ничуть не легче. Не успел он толком переварить разговор с Алисой, как посыпались новые подробности её новой жизни без него, с которыми ему было совсем не просто смириться.
— Все к столу, — провозгласила громко Вильгельма, заставляя каждого пошевелиться, чтобы занять своё место.
Взяв Эйдана за руку, Алиса снова поднялась на цыпочки, чтобы он смог услышать её шёпот:
— Прости, я забыла предупредить насчёт Хогана.
— Ничего, всё нормально, — ответил он также шёпотом, хотя ничего нормального в этом не видел. Ему просто не хотелось лишней раз её расстраивать.
Алиса села за стол привычно слева от бабушки, усадив Эйдана на соседнее с собой кресло. Напротив них сидели Хоган и Моника.
— Всем приятного аппетита, — сказала Вильгельма, что означало, что можно приступать к еде.
Пока все гремели посудой и вилками, переговариваясь лишь о том, кому и что подать, в столовую спустилась запоздалая гостья.
— Ой, а вы уже начали? — удивилась Наташа, садясь возле Моники, от чего симпатичное личико девушки исказила гримаса отвращения.
— Ужин начинается ровно в семь, — строго напомнила Вильгельма, нарезая в своей тарелке мясо. — Я говорила тебе об этом.
— Ну, подумаешь, опоздала, — хмыкнула она, пожав плечами.
Никто не обратил внимания, на её реплику возвращаясь к еде в своих тарелках, что совсем не понравилось Наташе. Она не привыкла к тому, что на неё не обращают внимания. Пока она думала чего бы такого сделать, чтобы внимание всех было обращено на неё, общее молчание прервал Хоган, который не мог спокойно наслаждаться едой, наблюдая на себе недоверчивые, брошенные исподтишка, взгляды парня.
— Эйдан, я бы хотел разъяснить некоторые моменты, пока ты сам не напридумывал себе чёрт знает чего, — сказал Хоган, обратив на себя внимание всех сидящих за столом. — Наученный горьким опытом с Моникой, хочу сразу пояснить, что я не знал ничего об Алисе, когда ты привёз её ко мне в клинику. У нас нет никакого сговора, и тебя никто не обманывал, — сказал он, красноречиво посмотрев на Монику, которая во время своей первой встречи с ним, устроила скандал, заявив, что Алиса заманила её в ловушку, чтобы сдать полиции. — Я очень рад тому, что именно ты оказался рядом с Алисой и помог ей сбежать из клиники.
Хоган замолчал, ожидая реакции Эйдана, впрочем, как и все вокруг.
— Спасибо, — только и смог вымолвить Эйдан. — По правде говоря, я ещё и не успел ни о чём подумать… Но спасибо, что всё объяснили.
Когда уж было, все решили, что на этом можно закончить и возвратиться к еде, мама Алисы тоже решила высказаться.
— Так значит, ты сбежала из психушки? — спросила она Алису.
Алиса на это никак не отреагировала, продолжая методично орудовать ножом с вилкой в своей тарелке, разрезая морковь на мелкие кусочки, и представляя на её месте язык матери. Ей не хотелось устраивать сцены за столом, зная, что этим лишь обрадует мать, потому она решила проигнорировать её высказывание.
— А вот по тебе, Наташа, я совсем не скучал, — вставил Хоган, понимая, что она не отстанет от Алисы, пока не доведёт ту до истерики.
— А я вот по тебе скучала, — ответила мама Алисы, призывно облизав накрашенные губы.
Наташа была всё также хороша собой, как и двадцать два года назад, когда Эдгар впервые привёл её в их дом, чтобы познакомить с родителями. И всё также остра на язык.
Хогану она никогда не нравилась. В Наташе невооружённым взглядом была видна жажда денег. Все понимали, что ей нужен не Эдгар, а его состояние. Все, кроме самого Эдгара. Каждый, хотя бы раз, пытался отговорить Эдгара жениться на ней, но тот был словно заворожён и не поверил словам своей семьи. Лишь когда та родила Алису, он увидел её истинное лицо, и выгнал, но, к сожалению, вместе с дочерью, за что их мать его так и не простила.
— Скажи честно, зачем ты приехала? — спросил Корнелиус прямо. — Деньги закончились?
— Ну что ты, дорогой, — приторно ласково ответила она. — Я приехала лишь для того чтобы убедиться, что моя дочурка ни в чём не нуждается, — сказала Наташа, захлопав своими пышными нарощенными ресницами.
— Убедилась? — холодно спросил он. — Можешь катиться обратно. Алиса ни в чём не нуждается, особенно в такой дерьмовой матери как ты! — жёстко поставил точку Корнелиус. И Алиса поняла, что терпению её дяди пришёл конец.
— Да как ты смеешь говорить обо мне в подобном тоне! — возмутилась Наташа. — Я растила её одна без чьей либо помощи, и ты ничего о нас не знаешь!
— Я знаю достаточно со слов Алисы, чтобы понять, что волки могли бы дать ей больше материнского тепла, чем ты!
Слушая их перепалку, Алиса не поднимала взгляд со своей тарелки. Так никто не мог видеть, какое страдание наносили ей слова матери и напоминания от Хогана. Он хотел защитить её, и Алиса это понимала, но от этого ей не становилось легче. Выпустив из рук вилку с ножом, она опустила руки под стол, сжимая в пальцах подол сарафана, чтобы хоть так сдержать себя от необдуманных действий.
Заметив, как резко Алиса бросила на стол вилку с ножом, Эйдан забеспокоился, что она может себя поранить. Опустив свою руку под стол, он переплёл пальцы с пальцами её руки, отдавая ранее подаренную ему поддержку. Не поднимая головы, Алиса повернулась в его сторону, взглянув сперва на их переплетённые пальцы, а затем на Эйдана.
— Я с тобой, — тихо прошептал он одними губами, но она его прекрасно поняла.
От его слов ей сразу стало немного легче. Мышцы челюсти больше не сводило, от того как сильно она её сжимала. Алиса повела плечами, расправляя их и садясь более ровно. Ей стало даже легче дышать. Пока Эйдан был рядом, Алиса знала, что сможет выдержать абсолютно всё.
— Как ты можешь верить её словам? Она же сумасшедшая! — кричала в ответ на слова Хогана мама Алисы. — Эта потаскуха мне всю жизнь испоганила!
— Не смей её так называть! Ты ничего о ней не знаешь! — не выдержал Корнелиус, срываясь на крик.
Вильгельма долгое время оставалась спокойной, наблюдая за перепалкой своего сына и бывшей невестки, но терпеть это и дальше было выше её сил. Наташа никогда ей не нравилась. Увидев её впервые, она сразу сказала Эдгару, что та не сделает его счастливым. Но её сын был слепо влюблён и не видел ничего дальше своего носа. Единственное положительное, что принесла Наташа в их дом, стала Алиса. Её единственная внучка. Она так напоминала её в молодости. Алиса была такой же упрямой, волевой, но в тоже время оставалась такой хрупкой и беззащитной. О ней хотелось заботиться.
Сердце Вильгельмы сжималось в тиски от боли за судьбу внучки. Сколько лет она кляла себя за то, что позволила Эдгару отпустить Наташу вместе с Алисой. Теперь у Алисы был Эйдан. С ним она будет как за каменной стеной, он не даст её в обиду. В этом Вильгельма была твёрдо убеждена, видя, как тот заботился об её внучке.
— Замолчите оба! — взревела Вильгельма, успокаивая разом и сына и невестку. — Сядьте! И чтобы до конца ужина я не слышала от вас ни слова! — рявкнула она, так как во время перепалки они успели повставать со своих мест.
Наташа и Хоган молча уселись за стол, и лишь Моника тихонько хихикнула над тем, как старуха, могла умело приструнить любого. Никто не смел, ослушаться её приказа. За последние три месяца, она не раз смогла наблюдать, как все беспрекословно её слушались. И даже Алиса выполняла все просьбы своей бабушки. Моника восхищалась этой женщиной, которая с виду была совсем хрупкой, но сумела держать в узде домочадцев.
Дальнейший ужин проходил в тишине. Несмотря на то, что Алисе больше не требовалась его поддержка, Эйдан не отпускал её руки. Им было вполне удобно, ведь он был левшой, а она правшой и их переплетённые пальцы рук никак не мешали им наслаждаться едой.
— * Alice, kommt nach dem Abendessen in mein Büro, — сказала Вильгельма на немецком языке, чтобы её могли понять только Алиса и Хоган.
— **Okay, Oma, — ответила ей Алиса, подняв взгляд.
***
Алисе было не по себе. Бабушка практически никогда не общалась с ней на немецком. Лишь когда она только начинала его изучать, они вместе практиковались. В остальное же время они говорили на английском, который был для Алисы едва ли не роднее русского. Она не понимала, зачем бабушке вдруг понадобилось говорить с ней на немецком. Неужели лишь для того чтобы её мать не поняла их?
Ведь в просьбе Вильгельмы не было ничего особенного, они часто проводили вечера в её кабинете. Оказавшись в тот самый первый вечер снова в её кабинете, Алиса рассказала Вильгельме обо всём, что с ней произошло. Понимая, что возможно бабушка и так знала о событиях её жизни, Алиса рассказала именно то, что она хотела услышать: о своих чувствах, об Эйдане, о желаниях. С каждым вечером Алиса всё больше и больше открывалась перед ней, даря частичку себя, и сеансы психотерапии которые она проходила параллельно с этим, помогали ей становиться более открытой перед своими родными. Родные и психотерапия научили её проявлять чувства и эмоции, а также понимать эмоции других.
Войдя в кабинет Вильгельмы, Алиса почувствовала, как её окутывает привычное тепло, а в нос ударил запах бумаги и чернил, которыми любила пользоваться бабушка. Эти запахи стали для неё такими родными, что стойко ассоциировались именно с ней.
Вильгельма сидела не за столом, как делала обычно, во время её посещений, а в мягком кресле у камина, спиной к двери. Из-за треска дров в камине, она могла не услышать, когда Алиса вошла, поэтому та решила оповестить её о своём появлении:
— Бабушка, ты хотела меня видеть?
— Проходи, милая, — позвала её Вильгельма. — Посиди со мной немного.
Алиса прошла вдоль кабинета к камину, и села в кресло, которое также было повёрнуто в сторону огня. Танец искорок пламени завораживал и успокаивал её. От огня исходило приятное, ласкающее кожу тепло. Алиса давно перестала прятать свои руки, когда шрамы стали не так заметны. Но под бликами пламени, она замечала красные полосы, которые уродовали её предплечья, от чего ей тут же захотелось их стыдливо прикрыть рукой. Когда-то она смело наносила их, сидя на полу ванной, но теперь стыдилась, словно это было её клеймо.
— Прости, что я была строга с тобой за столом, — сказала Вильгельма, повернувшись к Алисе. — У тебя сегодня был трудный день, и мы ведь даже не отпраздновали успешное завершение твоей учёбы.
— Ничего страшного, бабушка, — ответила Алиса, сжав её ладонь, чтобы она не беспокоилась понапрасну. — Это всего лишь ещё один диплом в копилку моих достижений.
— Ну не скажи, — засмеялась она. — Ты теперь управленец с большой буквы «У». И совсем скоро сменишь меня на моём посту, — продолжала подшучивать Вильгельма.
Встав со своего кресла, Алиса села на подлокотник кресла, где сидела её бабушка, чтобы приобнять ту за плечи.
— Ну, ты чего, бабуль, ты ещё нас всех переживёшь, — утешала её Алиса, так как знала, Вильгельма заводила подобные разговоры, каждый раз, начиная говорить о своей смерти и завещании. — А я буду тебе помогать, — обещала она, прижавшись щекой к её макушке.
— Ну, конечно. Вот убежишь со своим Эйданом обратно в Америку, и что я тогда делать буду? — продолжала шутить Вильгельма, только вот Алисе было уже не смешно.
Улыбка с её лица пропала, словно её там и вовсе никогда не было. Встав с подлокотника, Алиса опустилась на ковёр, присев у ног женщины.
— Не захочет он меня с собой забирать… — прошептала она, едва сдерживая слёзы, уложив голову на колени Вильгельмы.
— Ты ему рассказала? — спросила она Алису, погладив внучку по голове. Волосы её теперь были распущены и спадали прямыми струями по спине до самых лопаток.
— Не смогла… — ответила Алиса. — Он меня не простит, бабуль, а я не уверена, что смогу его снова отпустить…
— Простит, — уверяла её Вильгельма. Подняв лицо Алисы на подбородок, она заглянула в её заплаканные глаза. — Прекрати реветь, — строго сказала она, и Алиса тут же вытерла дорожки слёз. — Вот так, не плачь, — сказала она, помогая ей успокоиться. — Ещё нет причин для слёз. Он здесь с тобой и пока никуда не уезжает, и он любит тебя.
— Откуда ты это знаешь?
— Я видела, как он сегодня поддерживал тебя за столом, хотя уверена до этого, вы не слабо поругались.
— Всё ты знаешь, — недовольно буркнула Алиса, стыдливо пряча взгляд.
— Конечно, знаю! Разве я не видела, какой взвинченной ты выходила сегодня из моего кабинета после разговора с матерью? И конечно, ты всё своё раздражение сорвала на нём! — упрекнула её Вильгельма, от чего Алисе стало ещё обиднее, ведь это была правда.
— Но это ведь из-за него она здесь… — оправдывалась Алиса, хоть и понимала, что в этом нет никакого смысла. Вильгельме никогда не нужны были её оправдания. — Если бы Эйдан её не нашёл, она бы никогда сюда не приехала!
— Это конечно так, но твоя мать не твоя забота. Оставь её мне, — успокоила её Вильгельма, давая понять, что сама разберётся с незваной гостьей. — А тебе нужно признаться во всём Эйдану! Я уверена, он тебя поймёт.
— А я вот в этом совсем не уверена… — прошептала Алиса, ведь она должна рассказать Эйдану гораздо больше, чем знала её бабушка.
— Ты уже назначила встречу с Фрау Миллер?
— Да, мы увидимся завтра утром, — ответила едва слышно Алиса. Разморённая теплом от огня и мягкостью ковра под ногами, она почти что дремала.
Своему психотерапевту Алиса написала, как только Эйдан покинул её комнату, умоляя Хелен о срочной встрече. Для того чтобы поговорить с Эйданом, ей необходимо было сперва обсудить всё с психотерапевтом, который за последние полгода дважды вытаскивал её из глубокого погружения в себя, давая новый смысл жить дальше и продолжать развиваться.
— Милая, ты совсем вымоталась за сегодня, — заметила Вильгельма, ласково погладив её по голове. — Не буду тебя больше мучать разговорами, иди спать. Завтра тебя ожидает не менее сложный день.
Поднявшись с колен, Алиса сладко потянулась, разминая затёкшие мышцы.
— Спокойной ночи, бабуль, — сказала она, поцеловав Вильгельму в щеку.
— Сладких снов, — ответила Вильгельма. — Я ещё здесь немного посижу, — добавила она, заметив вопросительный взгляд Алисы.
Развернувшись, Алиса покинула кабинет, направляясь сразу в свою спальню. Сегодня у неё больше не осталось сил, ни на какие разговоры. Всё что ей хотелось, это одеть свою тёплую пижаму и лечь в постель.
***
Войдя в комнату, она была рада, что не застала в ней Эйдана, который требовал бы от неё очередных ответов на свои вопросы, которых у неё не было. Наведя будильник на ранее утро, Алиса уже хотела выключить ночник и мгновенно уснуть, чтобы забыть все проблемы минувшего дня, но, ворвавшаяся снова без стука в её комнату Моника, не дала этому осуществиться.
— Ещё не спишь? — спросила громко она, завалившись на кровать рядом с Алисой.
— Как видишь, — недовольно ответила Алиса, пытаясь вытащить одеяло, придавленное телом Моники. — Мон, я слишком устала и не настроена сегодня больше, ни на какие разговоры, — взмолилась она, надеясь, что подруга её услышит и покинет её спальню.
— А ты не говори, ты слушай, — повернув лицо в сторону Алисы, ответила Моника. Она выглядела расстроенной и обеспокоенной, и Алиса не могла понять, чем вызвано такое состояние её подруги. — Я хотела извиниться… — сказала она, чем ещё больше удивила Алису. Ведь Моника была одной из тех людей, которые не извинялись, будь они хоть тысячу раз виноваты. — Прости, что помешала сегодня тебе с Эйданом, я, правда, хотела предупредить тебя о приезде твоей матери, чтобы ты смогла подготовиться к встрече с ней. Я прождала тебя здесь почти час, но ты так и не пришла…
— Вернувшись с экзамена, я сразу пошла к бабушке… и они уже были там, — ответила ей Алиса. Подперев голову рукой, она повернулась лицом к Монике, чтобы видеть её глаза. Они не умели врать, в отличие от их владелицы.
— Ты ему рассказала? — задала Моника тот же вопрос, что немного раньше спрашивала Алису бабушка. Только вот Моника заложила в него намного больший смысл, ведь ей было известно действительно всё, что произошло с Алисой за этих полгода.
— Нет…
— А расскажешь? — спросила она, сжав её ладонь поверх одеяла.
— Не знаю…мне страшно…
— Боишься, что он не поймёт? — спросила Моника, и Алиса закивала головой, так как говорить она больше не могла. Комок из слёз встал в горле, не давая ей сказать ни слова, лишь всхлипы теперь вырывались из её горла. — Ну не надо, не плачь, — попросила Моника, прижав голову Алисы к своей груди. — Ты ни в чём не виновата! — строго добавила она, пока Алиса снова не начала твердить, что если бы она вела себя по-другому, то ничего бы не произошло. — Прости, что напомнила, — добавила она, чмокнув её в макушку.
Понимая, что плачет больше от того, что боится навсегда потерять Эйдана, а не от слов Моники, Алиса начала успокаиваться.
— Ничего, всё нормально, — сказала Алиса, подняв голову с груди Моники, и улыбнулась ей, вытирая дорожки слёз со своих щёк. — Если у тебя всё, я бы хотела лечь спать…
— Да, конечно, — согласилась Моника. Встав с постели, она поправила на себе одежду и направилась к двери. Прежде чем выключить свет в комнате и закрыть за собой дверь, она прошептала. — Спокойной ночи, Алиса.
— Спокойной ночи, Моника, — усмехнулась Алиса.
Закрыв глаза, она в мгновение провалилась в сон, стараясь не думать о том, что ждёт её завтра.
