Моя зависимость

      Будучи на взводе, после разговора с Алисой, Эйдан вихрем влетел в гостевую комнату и начал собирать свои вещи.       Оставаться в доме больше не хотелось. Ему казалось, что запах лаванды преследовал его повсюду. Окружая со всех сторон, дурманя собой. Поэтому, он открыл окна в комнате, впуская внутрь свежий ночной воздух.       Метясь по комнате, Эйдан хватал вещи и засовывал их в чемодан, не беспокоясь об их целостности или сохранности. Отчего часть вещей была разбросана по комнате в хаотичном порядке.       Его разрывало изнутри. Он чувствовал боль. И не только свою, а также боль Алисы, за что злился на себя ещё больше.       Ему следовало бы ненавидеть её за ложь и обман. За то, что она похитила его и тем самым разрушила его жизнь. За то, что заставила полюбить её, не дав ничего взамен.       Эйдан хотел её ненавидеть. Хотел выбросить из головы и никогда больше не вспоминать. Но не мог, понимая, что обманывает сам себя.       Пускай Алиса врала и обманывала его. Пускай не любила. Но она не разрушала его жизнь. Это он знал наверняка.       С её появлением его жизнь стала целостной. Только с ней, он почувствовал себя целым, будто всю жизнь искал именно её. Загвоздка была лишь в том, что это она нашла его. Нашла и похитила, разделив его жизнь на «до» и «после».       До неё, всё в его жизни казалось таким простым и бессмысленным. Он снимался в сериалах, занимался музыкой, принимал активное участие в сохранении окружающей среды. Но только с появлением Алисы в его жизни, всё это приобрело смысл.       Она вошла в его жизнь и его семью, так незаметно, словно всегда в ней была. И хоть поначалу всё было немного напряжённо, как в отношениях между ними, так и в отношениях с его родителями, сейчас его мама и отец обожали Алису и ждали, когда он вернётся домой вместе с ней.       Запустив руки в волосы, он сжал их и оттянул, бессильно опустившись на пол. По его щёкам текли слёзы, которые Эйдан и не пытался сдерживать. Ему было слишком больно от предательства Алисы. Он не представлял, как появится дома без неё, и скажет родителям, что между ними всё кончено. Внутри, на месте сердца, образовалась пропасть, которую ему больше не было чем заполнить.       Всё произошедшее казалось нереальным.       Эйдан не хотел верить, что Алиса обманывала его всё это время. Но она сама сказала, что уехала для того чтобы убедиться, что её чувства ненастоящие… Значит, она не была уверена в них, когда они ужинали в ресторане, или когда гуляли по пляжу, или потом, когда они провели вместе лучшую ночь в его жизни, наслаждаясь друг другом в кровати гостиничного номера…       Всё это было сплошным обманом.       Теперь всё вставало на свои места. Эйдан усмехнулся своей догадке:       «Вот почему Алиса перестала отвечать на звонки и сообщения… Она просто излечилась от своей зависимости… Излечилась от меня»       Рыдания душили его. Ему хотелось кричать и бежать, куда глаза глядят, лишь бы не сидеть на месте.       Взвыв, он заколотил кулаками по полу по обе стороны от себя. Эйдану хотелось бы разбить их в кровь, но пол был застелен толстым ворсистым ковром, который не позволил бы ему причинить себе вред. По крайней мере, это позволило ему частично выплеснуть скопившиеся эмоции, которые не давали ему усидеть на месте.       Вытерев глаза ладонями, он осмотрелся. Комната была разворочена сверху донизу. Его вещи расстилались по всем поверхностям, кроме выставленных чемоданов, куда он должен был их сложить.       «Плевать… — помотал головой Эйдан, глядя на учинённый им беспорядок. — У меня будет время сложить всё завтра, — решил он, встав с пола».       Подойдя к кровати, Эйдан сгрёб в охапку лежавшие там вещи и сбросил их на пол. Стянув с себя футболку и штаны, он забрался под одеяло, надеясь, что сон поможет ему примириться с расставанием с Алисой.       Проснулся Эйдан только через несколько часов от того, что кто-то без устали таранил его дверь кулаками. Взглянув на часы, он неприятно скривился. Было только три тридцать утра… Ему и в голову не могло прийти, кому он мог понадобиться в такую рань.       Встав с кровати, Эйдан подошёл к двери. По ней стучали так сильно, что ему казалось, что ещё немного и та слетит с петель.       Рывком отрыв дверь, он спрятался за неё, взирая на разъярённую Монику.       — Какого чёрта, Моника? Сейчас середина ночи! — возмутился он, жмурясь от непривычно яркого света коридорного светильника.       — Какого чёрта? — удивилась она. — Я тебе сейчас расскажу, какого чёрта, — пообещала Моника, уперев руку в дверь, чтобы остановить её в случае, если Эйдан попробует её закрыть. — Нам нужно поговорить, и я не сойду с этого места, пока мы это не сделаем! — заявила она.       — Ты чокнутая, если думаешь что я стану тебя слушать, — скривился он, давая понять, что не настроен на мирный разговор.       Окинув взглядом внешний вид Эйдана, Моника пропустила его слова мимо ушей.       — У тебя есть пять минут, чтобы одеться, иначе я ввалюсь в твою комнату, и мы продолжим разговор так, — выставила она своё условие.       По её тону Эйдан понял, что она не шутит. Ей ничего не стоило вломиться в его комнату, даже если бы он был полностью обнажённым.       — Чёрт с тобой, — скрепя зубами, согласился он.       Прикрыв дверь, Эйдан нашарил на полу оставленные футболку и штаны, в которых был вечером, и надел их на себя. Так он мог чувствовать себя более уверенным.       То, что Моника не оставит его в покое, пока не выскажет всё, что собиралась — было понятно, как дважды два. Открыв дверь, он впустил её внутрь.       Бровь Моники взметнулась в удивлении вверх, когда она увидела учинённый им беспорядок. Полусобранные чемоданы, разбросанные вещи по всем вертикальным поверхностям, развороченная кровать. Окно было распахнуто настежь, отчего ничем не сдерживаемые шторы разлетались по обе стороны от него.       — По твоей комнате пронёсся ураган? — спросила она, скривив губы в усмешке.       — Не твоё дело, — буркнул он в ответ, отвернувшись от неё, а затем добавил. — Завтра я улетаю в Лос-Анджелес, поэтому давай побыстрее закончим с этим фарсом. Я бы хотел ещё немного поспать.       — Ошибаешься, дорогой, — ответила ему Моника с премерзкой улыбкой на губах. — Завтра утром ты пойдёшь к Алисе и будешь валяться у её ног, умоляя простить тебя и твою глупую башку, за то, что не может отличить настоящую любовь от вранья!       — Не собираюсь я перед ней извиняться! — возмутился Эйдан подобному сценарию своего будущего. Даже если у него самого, где-то глубоко в сознании была такая мысль, он не собирался признавать это перед Моникой. — Как ты можешь защищать её? Ты ведь даже не знаешь, что она сделала!       — Зато я знаю, что она делает сейчас! — выкрикнула в ответ Моника, сделав к нему шаг. — Пока ты сладко спал в своей кроватке, Алиса лила слёзы над коробкой с мороженым, не представляя, как ей жить дальше, без тебя! — прокричала она, ткнув в него пальцем.       В его груди неприятно закололо. Исчезли последние остатки сна. Теперь он полностью проснулся и слышал всё, что ему говорила Моника. Эйдану вовсе не хотелось, чтобы Алисе было плохо. Но он всё ещё ей не верил, и не собирался отправляться на её поиски, чтобы успокоить.       — Это больше не мои проблемы, — махнул он головой, отгоняя неприятные мысли. — Полгода назад у неё не было проблем с тем, чтобы начать жить без меня… Думаю сейчас, она тоже со всем справится сама…       — Прекрати нести этот бред! — возмутилась Моника. Она окинула его взглядом, замечая красные глаза и увеличившиеся круги под глазами. Ему тоже было несладко.— Ты ведь сам в это не веришь, Эйдан, — сказала она уже спокойнее, сменив свою тактику. — Ты любишь Алису, а Алиса любит тебя, и как бы меня не тошнило от всей этой вашей приторной романтики, вы должны быть вместе.       Слова Моники полоснули по его сердцу, заставляя его вновь кровоточить. Он ей не верил.       Алиса уже сказала ему всё, что было нужно и никакие лживые речи её подруги не могли изменить его решения. Он уедет в Лос-Анджелес и постарается забыть об Алисе и всём, что между ними были. Он будет жить дальше без неё так, будто она никогда и не появлялась в его жизни. Стерев Алису из своих мыслей и воспоминаний.       — Ты ничего не знаешь, Моника! — не выдержал Эйдан, повысив голос. — Мы с Алисой расстались, и ничего не может этого изменить!       — Ооооо, я знаю намного больше, чем ты думаешь, — ответила она, с победной улыбкой на губах. Словно она уже знала, чем закончится их разговор, и знала, что он будет в её пользу. — Ну же, расскажи мне, почему ты готов послать к чёрту всё хорошее, что было между вами двумя? — подтолкнула его Моника. — Что такого ужасного сделала Алиса, о чём ты не знал или не догадывался раньше?       Эйдану не хотелось обсуждать с ней его неудавшиеся отношения с Алисой. Но ему нужно было перед кем-то выговориться. Может, когда он всё ей расскажет и объяснит свою позицию, Моника от него отстанет?       Мысль была безумной, но Эйдан знал, что других вариантов у него нет.       — Алиса спланировала моё похищение и всё, что происходило между нами ещё до того, как я просто узнал о её существовании, — ответил Эйдан на заданный ему вопрос. — Она врала мне, пичкала успокоительными и манипулировала моими чувствами, просто потому, что ей управлял чёртов синдром Аспергера! — взорвался он, от противоречивых эмоций переполняющих его внутри.       Именно мысль о том, что всё было неправдой, убивала его. Эйдан не хотел верить, что все чувства, всё, что он видел в Алисе, было лишь её болезнью. Ему казалось, что лишь она смогла увидеть в нём кого-то большего, чем просто красивого актёра или музыканта. Так как он видел в ней гораздо больше, чем девушку, которая его похитила.       — Перестань, — рассмеялась его словам Моника. — Ты, правда, думал, что желание похитить тебя и привести к себе домой было её сиюминутным порывом? Что носить с собой в рюкзаке шприц с морфием её постоянная привычка? — задавала она вопросы, и Эйдан понимал, насколько слеп он был раньше.       Ведь проснувшись на следующий день в квартире Алисы, он почти сразу увидел след от укола на своей шее. Именно в тот момент он понял, что Алиса его похитила. Так почему он решил, что она этого не планировала?       — Вижу, ты начинаешь наконец-то понимать, — прокомментировала Моника, заметив задумчивое выражение его лица, садясь на край кровати. — Да, Алиса готовилась к твоему похищению. Она искала способ оглушить тебя, который не смог бы тебе навредить, потому что всегда беспокоилась о тебе, — признала Моника. — Но прошу, не делай вид, будто ты этого не знал, — закатила она глаза, взглянув на него. — Ты захотел остаться с ней, Эйдан, сам захотел. Даже когда узнал, что она врала тебе и поила успокоительным. Даже, когда она сказала, что отпустит тебя, ты остался с ней по своему желанию. И не говори мне, что это не так!       Моника всё разложила по полочкам в его голове не хуже, чем это делал психолог, к которому он обратился после отъезда Алисы. Тогда ему тяжело далось расставание с ней и её отказ. Он никак не мог понять, почему она не согласилась стать его женой и остаться с ним навсегда. Но доктор Филип Моррис помог ему понять, что Алиса просто не была готова к тому, что он ей предлагал. Да и по правде, сам Эйдан тоже не был готов. Его решение было импульсивным и не обдуманным. Он просто очень хотел, любым способом удержать Алису рядом с собой.       — Да, возможно, я сам исковеркал всё в своём сознании, — признал Эйдан. — Но это не отменяет того, что Алиса меня не любит, и никогда не любила. Это всё просто её зависимость… — невесело закончил он, опустив голову вниз.       — Ты, правда, такой тупой или тебе удобно в этой роли? — раздражилась Моника, наблюдая терзания парня.       — Кончай меня оскорблять, Моника! — рассердился Эйдан. — Алиса сама мне об этом сегодня сказала. Я стал для неё самой сильной зависимостью из всех, что ей довелось испытать за свою жизнь. Но это не любовь!       — Любовь, Галлагер! Это именно любовь! — убеждала его Моника. — Только любовь может толкнуть нас на самые безумные поступки. Такие, как например, похищение человека с целью быть с ним рядом. Только любовь может заставить нас ставить чувства и желания другого человека выше своих. Алиса хотела отпустить тебя не потому, что боялась быть пойманной, или её интенсивный интерес к тебе вдруг исчез. Просто она поняла, что твои желания стали для неё важнее собственных.       Речи Моники были так сладки и так желанны. Но что-то мешало ему поверить в правдивость её слов. Как до этого мешало поверить в правдивость слов Алисы.       — Допустим, я верю тебе, и всему что ты сказала, но… — целое множество «но» в его голове стояли между ним и Алисой. И Эйдан ничего не мог с этим сделать. Сейчас он уже не думал об изменениях во внешности и характере Алисы, его волновала только искренность её чувств к нему. — Когда Алиса уезжала из Лос-Анджелеса она сомневалась в себе и своих чувствах, так почему она думает, что сейчас всё по-настоящему? Почему она так в этом уверена? — требовал он ответы на свои вопросы.       Эйдана больше всего волновали именно эти вопросы. Но ещё больше его злило, почему Алиса, в отличие от него самого, была так уверена, что их любовь настоящая? Почему она смогла понять это, лишь уехав от него на другой материк?       Роившиеся вопросы в голове, разрывали Эйдана на части. Но он должен был узнать правду.       — Я отвечу тебе, со стороны бывшего медработника, чтобы ты мог понять, что дело было не в тебе…точнее не только в тебе, — быстро исправилась Моника. — Ты прекрасно знаешь, что на момент твоего похищения Алиса пренебрегала приёмом необходимых ей лекарств. Без них она жила иллюзиями, а потом ты поместил её в психиатрическую клинику, где Хоган занялся её лечением, — на этих словах Эйдан скривился и отвернулся. Он всё ещё винил себя в том, что из-за него Алиса застряла в больнице так надолго. — И, несмотря на добрые намерения, мы оба знаем, что его методы оставляли желать лучшего. Алису заставляли принимать лекарства, да и сеансы психотерапии оставляли на ней свой след. Ты должен был заметить, что после больницы она изменилась, — Эйдан кивнул, вспоминая, как с первой их встречи на территории больницы заметил, что что-то не так. Да и когда они были в Лос-Анджелесе, он замечал, что Алиса стала относиться к нему по-другому, хоть и пыталась это скрыть. Наверное, уже тогда она стала сомневаться. — Алиса посмотрела на всё с другой стороны… С твоей стороны, если быть точнее, и решила, что недостойна того, чтобы ты её любил, а значит это была не любовь.       — Алиса, правда, думала, что я её не люблю? — ужаснулся Эйдан.       Он не мог поверить, что его любимой могло взбрести такое в голову. Ведь он всегда старался быть рядом, заботился, ухаживал, баловал, купал в нежности и любви. Она была центром его вселенной. Как она вообще могла подумать о том, что он её не любит?       — Ты не понимаешь, Эйдан. Алиса видела, что ты хочешь быть с ней, но ей казалось, что это не по-настоящему. Она решила, что у тебя стокгольмский синдром!       — Но это бред! — рассердился он, взмахнув руками. — У меня никогда не было этого синдрома. Я думал, это Хоган внушил ей эту идею, и что, когда я заберу её из больницы, всё придёт в норму!       — Да, Хоган посеял в ней сомнения, но она сама позволила им разрастаться внутри себя и продолжала подпитывать… Так от сомнений в твоих чувствах, она перешла к своим, считая, что «нормальная», по её меркам, любовь не может быть такой сильной, как у вас с ней, поэтому что-то не так… Опять же, не постоянный приём лекарств мешал ей мыслить разумно… Алиса металась между ощущениями, пока не поняла, что это сводит её с ума…       Эйдан снова схватился за волосы и оттянул их. Так много, оказывается, проходило мимо него. Ведь он знал, чувствовал, что что-то не так, но успокаивал себя тем, что Алисе нужно просто прийти в норму после психиатрической лечебницы. И вместо того, чтобы обсудить с ней их чувства, он старался оградить её от плохих эмоций, не позволяя даже принимать решения, которые непосредственно касались их двоих.       — Чёрт… как я мог не замечать того, что ей плохо…       — Не вини себя, Эйдан, — поддержала его Моника. — Алиса скрывала это от тебя, не хотела тебя волновать и причинять боль своими сомнениями. Потому и решила уехать, пока они не свели её с ума окончательно, — пояснила она. — Сейчас, Алиса уравновешеннее и спокойнее, чем была за всё время, начиная с нашей первой встречи. Она многое сделала за этих полгода, чтобы начать ясно осознавать себя и свои чувства.       Моника сумела немного успокоить его сомнения. Мысль о том, что чувства Алисы настоящие, заполнила его сознание и не желала никуда исчезать. Внутри всё ещё ощущался трепет неверия, что всё неправда, но дышать стало значительно легче. Он боялся поверить в любовь Алисы. Но больше всего на свете этого желал.       — Так значит, это правда? — спросил Эйдан, несмело подняв свой взгляд на Монику. — Её чувства настоящие? Это не из-за болезни, не из-за лекарств, или ещё какой-то фигни? Всё реально?       — Алиса любит тебя, по-настоящему, — подтвердила Моника, снисходительно улыбнувшись. — Возможно, всё и начиналось, как зависимость, но вы давно вышли за её рамки.       Эйдан опустился на кровать с другой стороны от Моники. Если всё, что она ему сказала правда, то он совершил самую большую ошибку в своей жизни, самостоятельно оттолкнув девушку, которая была всей его жизнью.       Почему же он не дал Алисе возможность всё объяснить? Почему так легко позволил себе усомниться в истинности её слов и чувств?       Видимо, проблема кроилась в нём самом. Где-то глубоко в душе, Эйдан всегда знал, что его похищение не было случайным и не осознанным поступком Алисы, и его это пугало. Но он не позволял сомнениям затуманить его разум и усомниться в искренности их чувств друг к другу. Слова Алисы вытащили наружу его страхи, и он позволил им взять над собой верх. Эйдан сдался эмоциям, не желая слушать, как ему казалось, лживые слова девушки, которую он любил больше жизни.       — Мне нужно поговорить с Алисой, — после затянувшегося молчания вдруг сказал Эйдан, встав с кровати и направившись к выходу из комнаты.       Моника подорвалась со своего места и побежала за ним.       — Стой! — крикнула она, дёрнув его за руку. — Куда ты так торопишься? — пыталась обуздать его Моника.       — Я наговорил ей кучу гадостей, из-за чего она теперь расстроена. Я должен немедленно всё исправить! — заявил Эйдан, строго стоя на своём.       — Твоё бездумное желание броситься грудью на амбразуру, конечно, похвально, — сказала Моника, похлопав его по плечу. — Но ты уверен, что готов к этому? — с сомнением спросила она его.       Нахмурив брови, Эйдан смотрел на неё так, будто у Моники выросла вторая голова. Полночи она терзала его разговорами и убеждала, что он не прав. А теперь, когда он готов был бежать к Алисе и делать всё что угодно, лишь бы она его простила, Моника вдруг просила его подождать.       Смысл слов девушки не укладывался у него в голове…       — Что? — спросил он. — Какого чёрта, Моника? — вознегодовал Эйдан, но всё же вернулся на кровать, ожидая, когда девушка соизволит ему объяснить, почему ему не стоит прямо сейчас идти к Алисе.       Моника села напротив него, подогнув под себя ногу. Она считала, что если Эйдан сорвётся к Алисе сейчас, то это ничего не исправит, а сделает лишь хуже. После их ссоры, психика Алисы находилась в очень шатком состоянии. Хелен говорила ей, что, только рассказав всю правду Эйдану, она сможет по его реакции понять любит он её на самом деле, или его чувства вызваны стокгольмским синдромом, которого Алиса так боялась.       Теперь Алиса наверняка думала, что получила ответ, и Эйдан её не любит и никогда не любил. А она сломала ему жизнь, вызвав похищением стокгольмский синдром.       Заявись Эйдан к ней сейчас, и начни извиняться и клясться в любви, Алиса решила бы, что он окончательно спятил, и нисколечко не поверила в искренность его чувств.       Ему следовало бы хорошо обдумать то, что он собирался сказать Алисе и придумать, как убедить её в том, что всё по-настоящему.       Но как донести эту мысль Эйдану, и помочь ему убедить Алису, Моника и сама не знала, потому молча смотрела в открытое окно.       — Ты решила сыграть в молчанку? — спросил Эйдан по истечению достаточно долгого, по его мнению, времени.       — Нет, умник, — ответила Моника, закатив глаза. — Просто искала подходящие слова, чтобы ты, своим задержавшимся в развитии мозгом, мог всё усвоить, — усмехнулась она.       С трудом, но Эйдан усмирил своё желание придушить раздражающую его девушку, и решил выслушать её советы. Так как без её вмешательства, он бы сейчас собирал вещи и был на полпути в Лос-Анджелес, а не думал, как лучше помириться с Алисой.       — Я тебя слушаю, — сквозь сжатые зубы, сказал он.       — Вот и славненько, — удовлетворённо ответила Моника. — Прежде чем идти к Алисе, ты должен понять, что она сейчас очень ранима… Могу поспорить, она сейчас уверена, что ты её не любишь, и что в тебе будет говорить вина или стокгольмский синдром… Поэтому подумай о том, как убедить Алису, что между вами есть нечто большее и ваши отношения давно ушли от ролей похитительницы и жертвы.       И снова в словах Моники была логика, до которой он сам не додумался. Эмоции Алисы часто работали против неё, но Эйдан надеялся на её благоразумность.       Он должен сделать так, чтобы она ему поверила. Он вернёт её, чего бы ему это не стоило.       — Я понял тебя, — кивнул Эйдан уже без желчи в голосе. — Сделаю всё возможное и не возможное, чтобы доказать ей, что всё по-настоящему.       Моника довольно кивнула, радуясь, что Галлагер её понял и принял её советы.       — Сейчас Алиса должно быть уже спит, — сказала она, надеясь, что подруга последовала её совету и, вскоре после её ухода, пошла спать. — Не буди её. Дай ей время утихомирить свои эмоции. А потом… всё в твоих руках, Галлагер, — сказала Моника, похлопав его по плечу. — Не просри свой последний шанс.       Сжав ещё раз его плечо, и кинув ободряющую улыбку, Моника встала с кровати и направилась к двери, чтобы покинуть комнату.       — Спасибо тебе, Моника… за всё спасибо, — крикнул ей в спину Эйдан, заставив девушку остановиться и обернуться.       — Не за что, Галлагер, — усмехнулась она. — Но больше так не лажай, — пригрозила она напоследок.       Кивнув, Эйдан проводил её взглядом, после чего встал и закрыл за ней дверь. Спать совершенно не хотелось. До рассвета оставалось чуть больше чем полчаса, поэтому он решил собрать разбросанные по комнате вещи и продумать план разговора с Алисой.       Всё могло оказаться не так просто, как он надеялся. И ему нужно было собрать в голове все аргументы, которые убедили бы Алису в искренности его чувств и намерений.       Этим Эйдан и занимался следующие несколько часов, пока утомлённый уборкой и почти что бессонной ночью, не уснул в своей кровати, не удосужившись даже раздеться.

***

      Из отрытого холодильника тянуло холодом, задевая её босые ступни, но Алиса не спешила с выбором новой порции мороженого. На полках было целое разнообразие вкусов. От давно полюбившихся ей клубники, шоколада и ванили, до полностью незнакомых: со вкусом ливерной колбасы, пива, свёклы или сыра с плесенью. В эту ночь Алисе не хотелось ничего необычного, но и брать ещё одну порцию клубничного она не собиралась. Потому и застряла у холодильника.       Пробегая взглядом по немецким названиям, Алиса застыла на одном из них. «Mango» — было написано на нём, а рядом нарисован соответствующий фрукт.       За сегодняшний день, Алиса столько раз возвращалась в воспоминаниях к дням, которые проводила вместе с Эйданом в её квартире в Торонто. Его похищение, игра на гитаре, как они вместе смотрели на звёзды, танцевали…их первый поцелуй…       В тот вечер она ела манговое мороженое. Сладость губ Эйдана подкреплённая вкусом манго, была восхитительна. Они с трудом оторвались друг от друга в тот вечер, чтобы не зайти слишком далеко.       Потянувшись рукой, Алиса взяла упаковку с манговым мороженым, решив что оно именно то, что нужно ей для того чтобы отдаться приятным воспоминаниям и забыть о недавних неудачах.       — Привет, сладкая, — услышала она знакомый голос за своей спиной. Тело покрылось неприятными мурашками, а кожа мгновенно стала мокрой от жуткого чувства потери контроля над ситуацией. — Не поздновато ли для мороженого? — спросил он, положив ладони точно ей на талию.       Пальцы Алисы сами по себе разжались, и упаковка с мороженым опустилась обратно на полку, сбив собой несколько других. Дверь холодильника продолжала быть открытой, но холод исходил уже не от него, а от парня, который стоял за её спиной и внушал ей животный ужас перед ним.       Паника захлестнула Алису с головой. Она не могла двигаться или что-то сказать. Впрочем, чтобы она не сделала, Алиса знала — это ей не поможет. Никогда не помогало.       — Почему ты молчишь, любимая? — прошептал Николас ей на ухо, задевая его губами, после чего начал спускаться вдоль шеи, оставляя мелкие влажные поцелуи.       Прикрыв глаза, Алису всю затрясло от отвращения и страха. Губы задрожали, а по щекам покатились слёзы. Она снова ничего не могла сделать, как раньше.       Стараясь дышать ровно, чтобы не потерять остатки контроля и здравомыслия, Алиса мысленно возвращалась к словам, которые ей повторяла Хелен:       «Ты ни в чём не виновата. Тебе было страшно, но всё закончилось. Ты сможешь с этим справиться».       Хелен кое-как помогла ей пережить случившиеся с ней. Забыть все те ужасные вещи, которые он с ней сотворил. Но она так и не научилась бороться. Алиса боялась, что когда-нибудь всё повторится снова. Николас был всё также больше и сильнее её, и она знала, что не справится с ним, если попробует отбиваться. Но может, она сможет его припугнуть?       — Не трогай меня… — всхлипнув, попросила Алиса. — Оставь меня в покое…я не хочу… — вцепившись в его руку, которой он обхватил её за талию, она попыталась отодвинуться, но Ник лишь крепче прижался к её спине.       Резко закрыв дверку холодильника, он развернул её лицом к себе и прижал спиной к холоду металла.       — Ты и тогда не хотела, — промурлыкал он ей в губы. — Но, когда я вошёл в тебя, комната заполнилась сладостными стонами, а затем я делал это снова и снова.       Не давая Николасу возможности коснуться её губ, Алиса отвернулась. Но как только она это сделала, он сжал пальцами её подбородок и вернул её голову в изначальное положение.       — Не смей отворачиваться от меня! — крикнул Ник, впечатав кулак в дверь холодильника рядом с её головой. Алиса вздрогнула и снова заплакала. Свирепое выражение лица парня смягчилось. — Будь хорошей девочкой, сладкая, — попросил он, проведя пальцем по её нижней губе. — Ты была плохой слишком долго, и уже заслужила своё наказание, — шептал Ник, опускаясь рукой вдоль её тела.       — Не надо… — дрожащим голосом попросила Алиса.       Она всё ещё надеялась, что ей удастся потянуть время настолько долго, чтобы на кухню вернулась Моника. Но надежда на спасение медленно таяла с каждой следующей секундой…       — Ты предала меня, сладкая, — продолжал шептать Ник, не обращая внимания на её слова. — Я видел тебя с этим актёришкой сегодня днём, — сказал он, больно сжав пальцами её подбородок. — Тебе понравилось, как он вылизывал твой рот своим мерзким языком? Понравилось раздвигать ноги, когда он тебя трахал? Ты кричала с ним также громко, как подо мной? — слова Николаса были пропитаны обвинениями. Но Алиса знала, что она ни в чём не виновата, и не собиралась передавать ему власть над собой. — Сука! — выкрикнул он, влепив ей пощёчину.       Щеку обдало жаром. Кожа просто горела и пульсировала. От боли из глаз покатилось ещё больше слёз, которые Алиса не могла остановить. Она не собиралась оправдываться или говорить что-либо, что могло бы ещё больше разозлить Николаса. Сейчас её сковывал страх перед ним, с которым она не смогла справиться даже с помощью Хелен и Моники.       Пройдя столько сеансов психотерапии, изменив свою внешность и характер практически до неузнаваемости, Алиса не смогла избавиться от страха, что рано или поздно всё повторится. И теперь все её жуткие кошмары воплотились в реальность.       Несколько долгих минут Николас не смотрел на неё. Но шанса убежать не было. Его руки по-прежнему до боли сжимали её тело.       Вернув к ней взгляд, он снова смягчился.       — Прости, сладкая, — прошептал Николас, ласково касаясь её губ. — Я так сильно разозлился, что не смог себя контролировать, — сказал он, начав зацеловывать покрасневший след на её щеке от его ладони. От этого, боль в повреждённой коже ставала лишь острее, а ненависть к парню возрастала всё больше. — Ты ведь не спала с ним, правда? Ты бы не поступила так со мной… Ты только моя девочка, — шептал он, поглаживая её тело. — Моя сладкая, любимая девочка.       Закусив губу, Алиса тихо всхлипывала, не зная, как ей выбраться из сложившейся ситуации. Мысли в голове хаотично метались, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход.       — Отпусти меня, пожалуйста, — взмолилась она, стараясь абстрагироваться от его слов и прикосновений.       — Нет, любимая, я не могу так поступить, — ласково прошептал он, растирая капли слёз по её лицу. — Я не могу отпустить тебя, пока ты не получишь своё наказание…       — Но я ничего не сделала, — пошатала головой Алиса. — Я не заслуживаю наказания, — пыталась она убедить Николаса.       — Ты была плохой девочкой, пока меня не было, любимая, — прошептал он, а затем лизнул её щеку и застонал в наслаждении. — Твоя боль такая сладкая, любимая… Мне не терпится оказаться внутри тебя… — прошептал Ник, вжавшись в неё пахом, чтобы она могла ощутить насколько он возбуждён.       — Не надо… я буду кричать… все услышат, — предприняла новую попытку Алиса, уперевшись в его грудь ладонями, хотя знала, что это её никогда не спасала раньше.       — Обязательно, сладкая. Ты обязательно будешь кричать от наслаждения, пока я буду вколачиваться в твоё тело. А когда ты охрипнешь от крика, на твоём теле не останется места, которого я не сделал бы своим, — пообещал он, оставив на её губах ещё один поцелуй.       На самом деле Николасу даже не нужно было ничего говорить, чтобы заставить её бояться. Алисе внушал страх один его вид. Острые скулы, взгляд пронзительный и холодный, как сердцевина айсберга, кроваво-красные губы. Алиса не понимала, зачем ему она, ведь с такой внешностью он мог бы получить любую.       — Я не позволю тебе сделать это с собой снова, — собрав всю волю в кулак, сказала Алиса. — Ты больше не управляешь мной, у тебя нет надо мной власти!       Ладонь Николаса вернулась к её лицу, сжав её подбородок и несильно приложив головой о дверку холодильника.       — Любимая, если ты будешь и дальше плохо себя вести, и не будешь меня слушаться, — начал терять терпение Николас из-за её слов, — мне придётся оставить тебя здесь, прикованной наручниками к холодильнику, — сказал он, продемонстрировав ей железные браслеты в своей руке, — а самому пойти наверх, чтобы проведать твоего актёришку, — пригрозил Ник, достав из другого кармана хорошо знакомый ей складной нож-бабочку. — Быть может он захочет к нам присоединиться? Хотя ты знаешь, я не люблю делиться, — прошипел Николас, вдавив лезвие ножа в её щеку. Алиса зажмурилась, чтобы не видеть нож и сумасшедшие глаза Ника перед собой. — Ты уже рассказала ему, как тебе нравится боль? — спросил он, ведя лезвием вниз по её подбородку к шее. — Я сразу это понял, как только увидел твои запястья.       Алиса дрожала, боясь выдать какой-либо звук. Сердце неистово колотилось в её груди. Она боялась, что в этот раз Николас уже не оставит её в живых… Да и после того, что он с ней сделает, ей вряд ли захочется жить дальше.       Ей уже не спастись от него.       Но она хотя бы могла уберечь, от своего сводного брата-психопата, Эйдана и Монику. Нужно лишь начать играть по правилам Ника, чтобы он поверил ей и ничего не заподозрил.       — Не трогай его, — попросила Алиса. — Я сделаю всё, что ты захочешь, только, пожалуйста, никого больше не трогай… — её губы дрожали, а из глаз так и не прекратили бежать слёзы.       — Начинаю узнавать свою сладкую послушную девочку, — похвалил он её, спрятав нож. — А теперь тебе пора поспать, любимая, — добавил Ник, достав из кармана шприц с неизвестной жидкостью внутри.       Глаза Алисы в ужасе расширились. Она хотела убежать, но Ник быстро пресёк её попытки, введя иглу в шею. Мышцы перестали её слушаться, а веки стали тяжёлыми и начали сами собой закрываться. Последнее, что она услышала, были слова Ника, внушавшие ей ужас.       — Не бойся, любимая, когда ты проснёшься, я буду рядом, — сказал он, после чего поцеловал её в висок.