Выжившая
Я не смогла найти причину быть с тобой, Но без тебя я не могу найти покой.
Лукас никогда не задумывался над тем, как это будет, как она умрёт. По правде говоря, он в какой-то мере считал происходящее дурацкой шуткой и отказывался воспринимать всерьёз, пока сегодня ему не позвонили и как можно тактичнее не сообщили: — Маиза при смерти. Ему не хотелось возвращаться, но Лукас вернулся, куда ещё можно было пойти? Мужчина очень обрадовался, что никого не застал в холле, но даже мысли не допустил — дом пуст. Интересно, если бы не звонок из больницы, как скоро он бы заметил её отсутствие? Это, пожалуй, впервые в жизни заставило его задуматься: а его смерть кто-нибудь заметит? Лукас лихорадочно искал ключи от авто, чтобы ехать к жене, и в этот самый момент в дверь постучала охрана особняка; мужчины сообщили хозяину, что к нему гостья. Ферраз хотел нервно выкрикнуть, что ему не до гостей, но что-то заставило его обернуться. В дверях особняка стояла Жади, озябшая и продрогшая, одетая слишком легко для середины октября — всё же климат Рио более прохладный в сравнении с жаркой пустыней; вечерами прохладный ветер, прилетевший с океана, способен пробрать до костей. С одной маленькой сумочкой, голова покрыта лёгким шёлковым платком, во взгляде надежда. Надежда, что сегодня он наконец уйдёт с ней. Он видел в её глазах подобное десятки раз, но ни разу надежда не оправдалась, не сбудется и сегодня. Жади ещё ничего не сказала, но Лукас уже знал, что на всё ответит отказом. Пусть между ними давно нет, а, возможно, никогда и не было любви, двадцать лет — это много. Двадцать дней рождения и двадцать сочельников, проведённых бок о бок — весомый повод для того, чтобы побыть рядом ещё немного. — Маиза попала в аварию, она в больнице, мне нужно туда, — выпалил мужчина почти одним предложением и, изо всех сил стараясь избегать зрительного контакта, попытался протиснуться в дверной проём. — Лукас, я с пустыми руками ушла из дома! Я оставила дочь, теперь мне некуда идти! — Я прожил с ней двадцать лет, она умирает, я не могу бросить её сейчас! — А меня ты бросить можешь?! Почему ты каждый раз выбираешь не меня?! Лукас тем временем уверенным шагом шёл к воротам, не оборачиваясь и не глядя на неё, оставляя её позади. Снова. Если когда и стоило рушить мосты, то пока они были молоды. Какой смысл теперь переворачивать с ног на голову почти прожитую жизнь? — Если ты сейчас уйдёшь, я вернусь в семью, стану вымаливать прощение на коленях и больше никогда не посмотрю в твою сторону, клянусь! — кричала женщина, отбиваясь от охраны, которая пыталась вывести её с территории особняка. Сев в машину, Лукас горько усмехнулся, уже даже не пытаясь понять, кто и зачем снова и снова повторяет один и тот же давно устаревший, затёртый до дыр сюжет. Кто-то один зовёт за собой, но другой, в силу независящих от него обстоятельств, не может пойти следом, и рано или поздно каждый возвращается в опостылевшую, но, по крайней мере, привычную жизнь; так будет и в этот раз. Мужчина вдруг вспомнил свой сон о песчаной буре, когда он не пошёл за Жади, пытаясь найти жену, затерявшуюся в пустыне, и буря разделила их.***
Пока Лукас в очередной раз убегал от любви всей своей жизни, Маиза неожиданно для себя очнулась. Женщина рассчитывала на чистилище, а оказалась в обычной больничной палате с ярко-фиолетовыми стенами. Тяжело вдохнула, вдох отозвался болью в грудной клетке, и она закашлялась. Снова огляделась и подумала о том, что, может, это и есть её ад — продолжать жить и всё это терпеть? Молодого человека, который привёз её сюда, она поблагодарила, не став ничего говорить о том, что для неё было бы лучше, если бы он просто проехал мимо. — Вам совершенно незачем здесь сидеть, вы и так уже пропустили свой рейс. — Сейчас нет проблем с авиасообщением, смогу улететь и завтра, — улыбнулся Деймон. — Вас кто-то ждёт дома? — спросила Маиза. — Да, жена. Но сейчас мне лучше побыть здесь и дождаться, пока приедет ваш муж. Кэролайн меня поймёт. — Боюсь, вам долго придётся ждать, — по лицу женщины скользнула тень улыбки. — Он может вовсе не прийти. Мой муж просто никогда не любил меня. Но мне даже сложно винить его, никто не виноват в том, что любит или не любит. — А вы его любили? Ну… раз не ушли. Не имея возможности пожать плечом, она лишь растерянно улыбнулась. Ответа у Маизы не было, однако она по крайней мере предпочитала думать, что любила мужа всю жизнь. В таком случае жизнь казалась хоть сколько-то не напрасной. Решив больше не продолжать диалог, Сальваторе просто сжал её руку, пытаясь показать ей, что не всё потеряно, что она не одна, проявляя таким образом участие в её судьбе. Маиза всеми силами сдерживала подступающие слёзы, не хотела, чтобы её неожиданный спаситель или приходящая время от времени медсестра решили бы, что это от боли. Хотя так оно и было, но болело не тело, накачанное сильными лекарствами — болело где-то внутри, куда не проникали препараты. Женщина пыталась вспомнить и не могла: заботился ли о ней хоть кто-то за последние годы так, как этот молодой человек, просто случайно проезжавший мимо неё… — Вы хороший человек. Позвольте дать вам совет: никогда не оставайтесь с тем, кого не любите, это убьёт и вас, и того человека. Сальваторе задёргал бровью и лукаво усмехнулся. — Спасибо, но однажды я уже не последовал этому совету. Поймав на себе взгляд, полный недоумения, Деймон хитро прищурился, опустился в кресло напротив её кровати и начал свой рассказ, постепенно подходя к тому месту, где Кэролайн пришла в себя. — Она не была любовью всей моей жизни, и я хотел, чтобы она очнулась, но в то же время боялся этого, — честно признался Сальваторе.***
Спустя семьдесят два часа Кэролайн Форбс открыла глаза. Деймон стоял в коридоре и сквозь стеклянную дверь видел, как, плача от счастья, Лиз обнимает свою дочку. Последние часы он жаждал только, чтобы она открыла глаза, но стоило этому произойти, как Сальваторе растерялся. Молодой человек вдруг обнаружил, что никакого специального плана у него не было, он не знал, что теперь делать и говорить. Вообще первой мыслью было сбежать, пока она не успела заметить его. Но вдруг Деймон задумался — а как бы поступил отец, — и не для того, чтобы взять с него пример, а для того, чтобы сделать иначе, хотя бы попытавшись быть лучше. — Лиз, ты можешь оставить нас ненадолго? — Деймон шагнул внутрь небольшой комнатки с какой-то совершенно идиотской, как ему казалось, решимостью. — Ты же помнишь, что я шериф и у меня есть пистолет? — напомнила Форбс, покидая палату дочери и оставляя молодых людей наедине. — Спасибо, — они оба синхронно вздрогнули, настолько неожиданным было начало этого разговора, — за то, что сделала для меня. — А что я сделала? — её брови поползли вверх. — Выжила. Она была настолько ошарашена, что продолжала молчать вопреки своей природе. Весь город знал, что Форбс не умеет держать язык за зубами, а Деймон тем временем продолжал говорить, расценив её молчание, как добрый знак. Он позволил себе приблизиться к ней. — Запомни на всю жизнь, — осознав, что это звучит, как угроза, он заговорил быстрее, пока она не успела испугаться ещё больше, — я был неправ: ты не бесполезна. Ты прекрасная, милая и излучаешь свет. Свет такой силы, что он смог пробить даже мою тьму. Кэролайн открыла рот, но не успела произнести ни единого слова; оказалось, это не всё, что Деймон хотел сказать. — Кэролайн, там за окном огромный мир, — он указал рукой куда-то в сторону окна. — Выбирайся из этой дыры, как поправишься, уезжай. А иначе так и останешься глупой девчонкой из группы поддержки, выйдешь замуж за Донована и, пока он будет протирать стаканы в баре, ты будешь водить его сопливых отпрысков к потомственному врачу Елене Гилберт. Это не твоя жизнь, Кэролайн, — молодой человек собрался уйти, но вдруг обернулся. — Если однажды ты отвезёшь свою дочь в Париж или Вену, можешь рассказать ей обо мне. Только не говори плохо, пожалуйста. Впервые в жизни не найдясь, что сказать, она лишь проводила его задумчивым взглядом, даже не решившись окликнуть. Они не виделись всю следующую неделю. Он сидел дома, попивая бурбон у камина, она, по словам общих знакомых, шла на поправку. Это был, пожалуй, единственный плюс провинциальных городов — все новости о человеке можно было узнать, даже не общаясь с ним. Кэролайн пришла на закате восьмого дня с момента их последней встречи. Так и не найдя ни единой причины, чтобы быть с ним, она всё равно зачем-то шла к его дому, ведь с тех пор, как она очнулась, ей не стало покоя. И чёрт его знает, почему она решила, что найдёт его здесь, в доме Сальваторе? Впрочем, логично мыслить она не особо старалась, жила эмоциями. Сейчас и в течении жизни с ней всегда будет так — люди будут давать ей тысячи причин отвернуться от них, но каждый раз Кэролайн останется вопреки всему. Растрёпанный и слегка захмелевший, он открыл дверь, совершенно не ожидая увидеть её. — Я всё думала над твоими словами, — она начала тараторить быстро, во-первых, потому что это и вправду было в её природе, а во-вторых, слишком боялась, что он снова прогонит её от дома прочь, как бродяжку, — но ты же меня знаешь, одна в огромном мире я потеряюсь… Деймон с тяжёлым вздохом оглядел её — локоны собраны в два хвостика, смешная шляпа и ярко-жёлтое платье, напоминающее детское. — Не думаю, что это хорошая идея без денег отца. Я ничем не лучше Донована, а если я уеду, то не возьму у него ни цента. Это всё не твоё, Кэролайн. — Я чуть не сделала лучшую подругу убийцей и чуть не умерла сама. Хуже уже не будет, а если ты и сам хочешь начать новую жизнь, может, лучше сделать это вдвоём? Её наивность тогда не позволила ей догадаться о том, что в тот момент он был благодарен ей за то, что она выжила лишь потому, что так она избавила его от чувства вины — всё тот же эгоизм. Не догадывалась Форбс и о том, что однажды она снова сделает это — выживет, потому что Деймон попросит, хотя сама она в тот момент предпочла бы смерть, но ведь однажды она даст обещание побывать в Париже… — Город. — Что? — он не стал язвить или приводить тысячу аргументов против, и она растерялась. — Назови город. — Даллас.***
— Так мы и оказались в Далласе, взяли только машину и маленькую сумку с вещами, — Деймон закончил свой рассказ, подавая Маизе стакан с водой. — Я ведь поначалу не любил её ни капли. Старый добрый эгоизм; просто хотел с её помощью доказать, что я лучше, чем мой отец. — А теперь, — Маиза сделала несколько глотков, и Деймон опустил её голову на подушку, — теперь вы её любите? — Не представляю без неё жизни. Просто перестал бежать за призраком Кэтрин и оставлять её близняшку на крайний случай, как запаску, а стал заботиться о тех, кто рядом. Прошло уже больше четырёх лет; она совсем не глупая, стоило сменить среду обитания, и оказалось, что она красивая, умная, сильная, — выражение его лицо стало напоминать довольного сытого зверя, — и моя. — Ей пора бы отдохнуть, — в палату снова вошла медсестра, — поспать. Деймон направился к выходу, пообещав дождаться её пробуждения снаружи. — Спасибо, — тихо произнесла Маиза ему вслед. — Обо мне никто так не заботился уже очень давно. — Это пустяки, я не сделал ничего такого. Вам спасибо, что выжили и стали слушать историю моей жизни, — он улыбнулся. Выйдя в коридор, Сальваторе заметил мужчину, тот метался от двери к двери, будто слепой. Деймон хотел его окликнуть, но тот вдруг сам его заметил. — Простите, — Лукас подошёл к тому единственному, кто был в этом коридоре. — Маиза Ферраз… — Она спит, к ней сейчас нельзя…