Буря
Новый Орлеан. Август 2005-го
Этот день не должен был отличаться от других, но пришла буря и все изменила. И не только дома и газоны. Люди тоже изменились. Пока бушевал ураган, каждый из них узнал что-то…
Их предупреждали, но они всё равно оказались не готовы. И то ли точные науки оказались не такими уж точными, то ли метеорологи были недостаточно внимательны, то ли природа просто решила в очередной раз доказать, насколько беспомощен человек, возомнивший себя её царём… Уже пару недель Камилла и Хоуп жили в загородном поместье, некогда принадлежавшем Марселю Жерару. Белый дом, похожий на тот, что был в Сторибруке, стоял среди яблоневого сада. Вдали от шума и вечного карнавала Ками с дочкой наслаждались последними днями лета, ещё тёплым солнцем и сочными яблоками, и каждый из дней был столь же прекрасен, как и предыдущий. Уже пару недель они жили вдали от суеты, и уже пять дней из всех новостных сводок и радиоприёмников доносилось: «В сторону залива движется мощнейший ураган в истории». Они были предупреждены, но почему-то оставались беспечны, словно думая, что они всё ж сильнее природы, забыв, что всего-навсего являются её творениями. Это был обычный вечер самого обычного дня, который Камилла провела с трёхлетней дочерью, и завершился он ужином на двоих. Только вместо романтической обстановки — фигурки из листьев салата и хлебного мякиша, а аккомпанементом был заливистый детский смех, который разносился волнами по пустому особняку. Вообще Ками с дочерью должны были ещё остаться в загородном поместье, стоящем в яблоневых садах, август — самый сезон. Но Майклсоны вдруг разахались, и Хоуп настояла, что нужно вернуться. Все Майклсоны, независимо от возраста, верили — у их дома есть душа, и один он будет скучать. Элайджа вновь отправился в Маноск, чтобы привести свои мысли в порядок. Свадьба Реджины его огорчила, хоть он и не подал вида, но в том и особенность Майклсонов — подмечать друг в друге даже то, что тщательно скрыто. Никто не говорил об этом вслух, но ни для кого не секрет, что он ждал её с момента их последнего танца. Но судьба не была к нему благосклонна… И теперь она счастлива в браке, а он ищет успокоения то в пригороде Франции, то в виноградниках Тосканы. Фрейя и Клаус ещё неделю назад улетели на важные бизнес-переговоры, Ребекка была занята учёбой, а Кол не являлся раньше полуночи, и весь дом был в её распоряжении — точнее, в распоряжении маленькой госпожи, чей голос вдруг вырвал Камиллу из раздумий. — Мам, смотри! Мам… Ками знала, что обращаются к ней, и реагировала, но так и не понимала, что это слово значит. Хоуп обращается к ней просто потому, что считает ещё таковой, а кем себя считает она сама? Повернув голову на звук, девушка внимательно посмотрела на малютку, весело болтающую ногами под столом. Рыжие волосы, собранные в два хвостика, завиваются на концах, светлые с зеленоватым оттенком глаза. Она была похожа на отца, но что-то в ней было и от тётушки Ребекки. — Это очень красиво, моя радость, но пора спать, — с этими словами она поднялась со своего стула и, подойдя к девочке, взяла её на руки. — Завтра будет новый чудесный день, снова будем много играть и веселиться. — А с папой поговорим перед сном? — девочка нахмурилась, давая понять, что без утвердительного ответа не даст маме сдвинуться с места. После недолгого разговора с Клаусом, обмена взаимными признаниями в любви и трёх сказок на ночь Хоуп сладко уснула. Камилла убрала со стола и тоже отправилась спать, предвкушая, что завтра будет такой же чудесный день, который она снова проведёт с дочерью. Это должен был быть чудесный день, но всё изначально пошло не по плану. Сначала ей приснился плохой сон, и вроде бы это не был совсем кошмар, но даже не запомнив его деталей, Камилла проснулась с липким чувством тревоги внутри и дикой жаждой; что поделать — в конце августа ночи жаркие. Майклсон попила воды и на обратном пути заглянула в детскую. Хоть оттуда и не доносилось ни звука, ей всё равно хотелось посмотреть на малышку. Удостоверившись, что всё в порядке, она вновь отправилась спать. В следующий раз Камилла проснулась три часа спустя от странного звука, будто где-то дребезжат стёкла. Сначала она даже подумала, что это продолжение её ночного кошмара, потом мельком взглянула на часы, не подозревая, что навсегда запомнит время на них. Роковые шесть часов десять минут утра. Она вновь прислушалась. Звук не прекратился, а, напротив, усилился. Выйдя в холл, чтобы посмотреть, что происходит, Ками онемела — она оказалась внутри кошмара, только наяву. Это дребезжал стеклянный потолок. Небо было неестественно чёрным, все стёкла потолка — в разводах дождевых капель. А с улицы доносились звуки, которые она слышала только в фильмах о конце света: с таким же шумом порывы ветра вырывают столбы, деревья и уносят автомобили. Камилла вспомнила всё, о чём говорили по радио в последние дни — ураган. Он пришёл. Снова подняв голову, девушка поняла, что это уже не разводы ливня, а трещины, стёкла вот-вот лопнут и осыплются ей на голову. Не помня себя, Ками бросилась в детскую. — Хоуп! Хоуп! Камилла хотела включить свет, но, видно, электричества уже не было. Она нащупала кровать в темноте и даже тронула рукой маленькую пяточку дочки; в этот самый момент Хоуп отозвалась: — Мама, что происходит? — В подвал, скорее! — Ками подхватила ребёнка, на ходу заворачивая её в одеяло и пытаясь сориентироваться в темноте. Хоуп сжалась в комок от страха и крепко обняла маму за шею.***
Их подвал всегда считался убежищем очень надёжным, и единственный звук, который в нём раздавался — это шорох бегущей по трубам воды, но сегодня всё было иначе. Сквозь каменные стены подвала проникали все внешние шумы — это были звуки смерти. Ветер выл, словно разъярённый раненый зверь, ливень был таким сильным, что от грохота воды в сливных трубах рядом с подвалом закладывало уши, и постоянно что-то гремело, трещало и падало. От внешних звуков стыла кровь. Она не хотела даже пытаться представить, что творится сейчас на улицах города — такого апокалиптического сценария не нашлось бы в её воображении. Время от времени Камилла ощущала вибрацию, а это значило, что дом трясло. Она лихорадочно пыталась придумать план на случай того, если они с Хоуп окажутся погребены под завалами своего же дома, и главное в этом плане было уберечь жизнь дочери. Тогда к ней и пришло это чувство. Самое сильное из тех, которое ей приходилось испытать в жизни. Прижимая к себе дрожащую Хоуп, Камилла вдруг осознала, что значит быть матерью. Она боялась за неё стократ сильнее, чем за себя. Одна мысль о том, что девочка может пострадать, вызывала слёзы на глазах. Камилла то и дело глубоко дышала, пытаясь хоть как-то успокоиться, дабы ещё больше не пугать малютку. — Мне страшно, мама… — Не бойся милая, всё скоро закончится, — она, нащупав в темноте голову дочери, провела рукой по волосам. — Наш дом рухнет? — спросила девочка, пытаясь как можно чётче выговорить букву «р». — Нет, ну что ты! Наш дом самый старый в городе, он видел столько бед и пережил их, и это тоже переживёт. — Мне страшно, мама… — снова повторила Хоуп. — Не бойся, с тобой ничего не случится… — пообещала Камилла, слыша, как беспощадная «Катрина» стирает город с лица земли, и веря, что дом Майклсонов выстоит и на сей раз. — А с тобой? С папочкой? — Всё будет хорошо, доченька, — Камилла поцеловала её в лоб, — но, что бы ни было, помни: ты есть и всегда будешь нашей надеждой… И ещё мы с папой очень любим тебя. Только Камилла успела это произнести, снаружи раздался звук, похожий на хлопок двери. Скорее всего, что-то в очередной раз сломалось порывом ветра, проникшего сквозь лопнувший стеклянный потолок, но детская психика, парализованная страхом, услышала совсем иное. — Это папа пришёл, папочка! Хоуп, до сих пор тихо сидевшая на коленях матери и дрожащая, словно маленький воробушек, вдруг вскочила и ринулась бежать куда-то, прекрасно ориентируясь в темноте и ловко преодолевая ступени вверх на выход из подвала. — Доченька стой, не выходи! Камилла сразу же бросилась вслед, но девочка уже отпирала засов. Она никогда не была особо капризной, несмотря на то, что её иной раз сверх меры баловали все члены семьи. Маму она всегда слушала — всегда, но не в этот раз. Просто она была привязана к отцу столь же сильно, как и её тётушка Ребекка, и, конечно, сейчас она совершенно уверовала, что папа пришёл, чтобы их спасти. Задыхаясь то ли от быстрого бега, то ли от страха, проникшего, кажется, прямо в кровь, Камилла нагнала дочь на выходе из подвала. И просто окаменела. Небо над городом, по всей видимости, было всё ещё тёмным, но в дом уже проникали проблески света, позволяя человеческому зрению оценить масштабы происходящей катастрофы. И, видя это, Ками поймала себя на мысли, что предпочла бы ослепнуть. Огромный холл дома сейчас просто напоминал гигантскую свалку. Вещи, упавшие с полок в моменты, когда дом трясло, лужи воды, ветки деревьев и самый разнообразный мусор, попавший внутрь сквозь дыры в стеклянном потолке. И разрушения ведь продолжались — угрожающе трещали балки и деревянные перекрытия. Словно тонкие, еле заметные вены, расходились по стёклам новые трещины. Казалось, дом, проживший три сотни лет, доживал свои последние часы, пока город лежал в руинах, а позже Камилла узнает, что «Катрина» не тронула лишь малую его часть. Дом держался из последних сил. У него словно и вправду была душа; он будто бы всерьёз дышал и жил, и очень хотел стать надёжной крепостью для самой юной своей хозяйки, будто зная наверняка — она и в самом деле станет лучше, чем все её потомки. Майклсон будто бы всего на секунду задумалась, и на эту секунду вокруг воцарилась тишина и всё причудилось кошмарным сном, но неожиданно звуки вернулись, все разом — и завывание ветра, и грохот, и звук падения тяжёлых дождевых капель, и треск деревянных балок под потолком. — Мама!!! Пронзительный крик дочери заставил Камиллу интуитивно посмотреть не на Хоуп, а туда же, куда смотрела она — вверх. Сквозь пробоину в потолке в дом летело нечто большое и тяжёлое. В панике девушка даже не смогла распознать предмет, то ли обломок рекламного щита, то ли что-то ещё. Не задумываясь о том, что именно это такое, а руководствуясь инстинктом, о существовании которого, кажется, до сегодняшнего дня и не подозревала, Камилла оттолкнула Хоуп, которую всё это время прижимала к себе. — Беги в подвал! — выкрикнула Ками, надеясь, что девочка сможет забежать обратно так же ловко и быстро, как сумела выскочить. — Мамочка, а ты! Мамочка… — Я за тобой! — она успела увернуться от угрозы, но в следующий момент ей по голове ударило что-то ещё, и Камилла погрузилась в темноту. Она не знала, сколько времени провела в забытьи, но в какой-то момент в сознание стал проникать звук, точнее, крик: — Мама! Превозмогая себя, Камилла поднялась и, сев на полу, огляделась в надежде понять, где находится источник звука. Голова болела просто нестерпимо, и, судя по стекающим по лбу густым каплям крови, там была рана, но на всё это ей было сейчас плевать — нужно было понять, где находится её дочка. Боль исчезла сию же секунду, как только она осознала, что крики доносятся из-за подвальной двери. Похоже, что девочка стояла на верхней ступеньке возле самой двери, но, главное, она была в безопасности. — Хоуп, жди там! — хрипло прокричала она, со стоном пытаясь подняться на ноги; ей не очень хотелось, чтобы дочь видела её сейчас и чтобы покидала укрытие. — Жди там, мама уже идёт! Когда Камилла, превозмогая боль в голове и преодолевая преграды из обломков чьих-то жизней, которые сюда занесло ветром, вошла в подвал, Хоуп бросилась к ней и крепко обняла. — Я боялась, что ты умерла! — сказала девочка, впервые безукоризненно выговорив букву «р». — Ты только не умирай никогда…***
Все эти дни супруги Майклсоны были немногословны, и жители Вистерия Лейн старались их не тревожить. Каждый понимал, что они сбежали в Сторибрук, чтобы перевести дух, и чего стоит пережить подобное. Что значит оказаться в эпицентре стихии, которая войдёт в историю как самая разрушительная, и что значит приехать за своей семьёй и обнаружить загородный дом, в котором они должны были находиться, полностью разрушенным. Ками молчала, а Реджина, как и все, старалась не доставать её разговорами. Просто стояла рядом, наблюдая за Робин, сидящей в песочнице. — Помнишь, ты как-то спросила, что я буду делать, если Хейли однажды придёт за ней? — неожиданно, едва ли не впервые за неделю, Ками заговорила. — Помню, — ответила Реджина и приготовилась внимательно слушать. — Раньше я думала, что даже попытаюсь сблизить их. Ведь в силу профессии я хорошо понимаю, как важен контакт с родной матерью. — Ками сглотнула. — Но пришла буря и всё изменила… — Она взглянула, как глядит хищник, готовясь драться насмерть. — Хоуп — моя дочь. И даже если Маршалл когда-нибудь явится, я её уже не отдам.