Fuck That

Нет. Нет, нет, нет, нет. Кларк делает глоток. Еще глоток. Нет, нет, нет, нет. Нет. Она смотрит на стол. Она смотрит на стол перед собой. Её сердце начинает ебашить где-то в горле. — Привет. Все нормально. Все нормально. Все нормально. Кларк делает глоток. Она смотрит на стол. Она не поднимет взгляд на Лексу. Нет. Блять, просто нет. Лекса не должна быть здесь. Лексе лучше было бы не быть здесь. — Ты подстриглась? Кларк не швырнет бутылку в нее. Она её держит. Она её крепко держит. Голос Лексы где-то рядом. Она где-то рядом, и Кларк хочет завыть от бессилия. Она хочет отмотать все назад. Она не должна была идти сюда. Лексы не должно быть здесь. Она держит бутылку, она будет крепко держать эту бутылку в своей руке. Лексе лучше уйти. Просто проваливай. Просто съебись. Исчезни отсюда ради Бога. Кларк смотрит на стол. Кларк дергается всем телом, когда её периферийное зрение улавливает Лексу рядом с собой. Лекса садится рядом. Стол. Стол. Бутылка. Стол. Кларк не может удержать свое внимание на столе. Лексы не должно было быть здесь. Лексы не должно было быть здесь. — Тебе не стоило бить Маркуса. Спокойный тон Лексы заставляет Кларк вцепиться в бутылку второй рукой. — Что с твоей губой? Кларк подпрыгивает, когда рука Лексы касается её щеки. Кларк держит бутылку над столом. Она так крепко её держит. И Лекса смотрит на её руку. — Кларк, опусти бутылку на стол. Кларк не может распознать тон Лексы. Она не может, потому что она слышит лишь долбежку. Если бы сердце так не долбилось в ней, то, скорее всего, она могла бы даже что-то сказать. Сказать Лексе, чтобы та свалила. Потому что её пальцы уже болят. Потому что нечто внутри уже натянулось до такой степени, что порвется в любой момент. И Лексе лучше уйти, пока это не случилось. Лекса тянется вперед и, подхватывая руку Кларк, опускает её к столу. И запах Лексы ударяет в нос Кларк, она готова завыть на весь клуб. Сегодня утром она могла дышать. Сегодня утром она могла хотя бы нормально дышать. И неужели ей проходить все это заново? Внутри все режет и разрывает от внезапного желания вцепиться в Лексу, поцеловать, а не убить её. Она хочет вцепиться в нее и вдохнуть этот запах. Лекса тем временем уже сидит ровно. — Кларк, Маркус отозвал свое заявление. Все обвинения завтра уже будут сняты. И мне не стоило, конечно, к тебе подходить, чтобы сказать это лично. Кларк хочет схватить её лицо. Её безупречное лицо… У него такие красивые контуры… Она хочет вцепиться и смотреть в эти глаза. Хочет смотреть в них, утонуть в них, задохнуться, прижавшись к этим губам. И лучше бы она все еще хотела её ударить. Но рука её уже не на бутылке: она сжимает руками колени. Появление Лексы — это выше её сил. Это больше, чем она могла бы себе позволить. Это больше, с чем она могла бы справиться. И она хочет орать. Ей так хочется заорать. — Кларк, — тихо говорит Лекса. Кларк выдыхает обжигающий воздух через рот. — Кларк, я бы очень хотела, чтобы ты не выглядела так. Я могу что-то сделать? Так? Не выглядела так?! Кларк будто бьют наотмашь. Она дергается назад. Она смотрит на Лексу. — Как так?! — хрипит она, сдерживая порыв схватить Лексу и проорать этот вопрос ей в лицо. — Разбито. Я если могу что-то еще сделать для тебя, ты скажи. — Жалко, ты хотела сказать? Не выглядела так жалко?! — Кларк, ты не выглядишь жалко, — скалится Лекса, чуть отшатываясь назад. — Лекса, — Кларк чувствует, как нечто сжимает её горло, что-то прорывается из её груди к горлу. Рвет и ломает грудную клетку и лезет, лезет наверх. И Кларк что есть силы сжимает свои ноги. Голова Лексы склоняется набок. Она тянется чуть вперед. И её ладонь накрывает руку Кларк. — Кларк, мне очень жаль. — Я тебя ненавижу, Лекса. И лучше бы тебе сейчас уйти. — Мне действительно жаль. Ты очень сильная, Кларк. И тебе неприятно то, что сейчас происходит, но ты с этим справишься, потому что ты сильная. И ты построишь нечто невероятное. И это важнее того, что между нами, важнее отношений. То, что ты на самом деле можешь держать под контролем всегда. Стоит только захотеть. — Лекса сжимает руку Кларк. — Ты поймешь это. — Неприятно?! По-твоему, «неприятно» — подходящее, блять, слово?! И что я пойму? — на лице Кларк появляется сумасшедшая улыбка. Её мозг начинает плавиться будто от огня, как и все внутренности. — Есть вещи важнее, чем чувства. Кларк начинает смеяться. О господи. Боже мой. Лекса ведь действительно ни черта не понимает. Господи, она ведь полная дура. Или… Или она сама не понимает. Ни черта не понимает в этой жизни. — Для меня, — добавляет Лекса, лицо которой выглядит по меньшей мере шокированным. И Кларк перестает смеяться. Она тянется чуть вперед, она замирает у лица Лексы: — Ты тупая, Лекса. — Заткнись, — тут же дергается вперед Лекса, и их носы почти соприкасаются. Кларк скалится в улыбке ей в лицо. Кажется, её собственный мозг только что выпал и покатился по полу. Потому что она чувствует себя сейчас настолько же тупой, насколько тупо прозвучали для нее слова Лексы: — Господи, какая же ты тупая. И Кларк слышит свой смех. Лекса хватает её за шею, заглушая смех, и Кларк рычит, вырываясь вперед. Лекса вскакивает на ноги, отпуская её: — Лучше сиди, Кларк. И лучше заткнись. — Пошла на хуй, Лекса. Пошла на хуй, глупая Лекса. Кларк вдруг начинает смеяться как сумасшедшая. Она слышит свой смех, и она будто не в своем теле. Она слышит свой смех, и ничего не может с собой поделать. Лекса начинает уходить. Лекса уйдет. Лекса уйдет. Уедет в свой Нью- Йорк. Лекса уедет, и она её больше не увидит. И Кларк слышит, как резко обрывается её смех. Будто натянутая внутри струна рвется, и срабатывает пусковой механизм. Она видит, как её рука хватает бутылку — внезапное резкое движение, и бутылка летит в сторону Лексы. И Кларк знает, она знает, что не целилась в Лексу. И как бы сильно ни полыхнула мина внутри… в эту секунду, в этот самый момент, когда бутылка ударяется об пол, на пламя опускается купол. И Кларк цепенеет. Кларк видит, как Лекса разворачивается. Её рот приоткрыт. Она смотрит на разбитую бутылку в полуметре от себя. Она поднимает взгляд и смотрит на Кларк исподлобья. Грудь Лексы медленно поднимается, а верхняя губа обнажает зубы. Кларк вскакивает на ноги. Она хочет заорать, она хочет извиниться. Она хочет смеяться. Она… Она стоит, и её грудная клетка подпрыгивает от резких тяжелых вдохов. И Кларк видит Ким и Кейси, которые только что поднялись. И ей так похер на их присутствие, потому что Лекса идет к ней быстрым шагом. Кларк не успевает сообразить, как Лекса хватает её за волосы: — Ты что, охренела? Ты кинула в меня бутылку?! Кларк вцепляется ей в плечи. Она впивается в них со всей силы, будто возвращая Лексе энергию, с которой та сжимает её волосы. — Лекса, проваливай. Просто уезжай. Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя. Просто ненави… — И Кларк замолкает под зажимающими ей рот губами Лексы. Кларк скалится, она скалится и пытается укусить Лексу, но та опережает её и кусает за нижнюю губу. Лекса отстраняется, все так же крепко держа Кларк за волосы: — Ты невыносима. Ты все делаешь таким невыносимым, Кларк! — Невыносимым?! А разве твоя голова недостаточно холодная, когда ты ведешь себя как тварь?! Когда ты бросаешь меня, словно вещь, разве твоя тупая башка недостаточно холодная, Лекса?! И Лекса толкает Кларк в стол, сжимая спереди её шею рукой: — Заткнись, Кларк. Просто заткнись! — Нет, Лекса! Я тебя ненавижу. Ты говоришь такую чушь, что мне хочется задохнуться от смеха! — Это моя жизнь, Кларк! Есть вещи гораздо важнее тебя! — Пошла ты! — Кларк что есть силы толкает Лексу, но та хватает её за грудки и встряхивает. Она впечатывает её в стол. И Кларк издает сдавленный стон, который так бы хотела оставить в себе. Она вынуждена схватиться за стол, чтобы не упасть на него. И Лекса ловит её за руки, она дергает их что есть силы, а потом убирает Кларк за спину, после чего наваливается сверху, прижимая Кларк к столу и совершенно её обездвиживая. — Важнее меня и нас! —рычит Лекса ей в губы, пока Кларк испепеляет её взглядом. — Иногда голова важнее. И если это делает меня тупой в твоих глазах, то окей! Мне похуй, что ты об этом думаешь! Кларк тянется вперед, чтобы укусить её, она дрыгает ногой — она пытается хоть как-то сделать ей больно. Все горит внутри от желания сделать Лексе больно. Вернуть всю эту боль ей. Но чтобы она ни делала — Лекса справляется с этим. И Кларк кипит от злости и собственной беспомощности. Яд бурлит и жжет её язык: — Знаешь, всем было бы проще, если бы ты сказала, что не любишь меня и просто съебалась из моей жизни, а не подходила сюда со своей сраной жалостью, будто я побитый щенок! — Я люблю тебя, Кларк, и уж извини, но мне не плевать, что ты разбиваешь людям головы, оказываешься в полиции, сидишь тут вся такая мрачная, как чёртова королева драмы и упиваешься своей болью. Ты думаешь, мне, блять, не больно?! Просто есть вещи важнее! Блять, ты просто невыносима! — Лекса вжимает Кларк в стол так сильно, что та сдавленно мычит под ней. Лекса отпускает её. Она делает шаг от стола, и её взгляд возвращает Кларк ту ненависть, что вибрирует во всем её теле. Кларк лежит спиной на столе и дышит. Она дышит, потому что Лекса любит её. И есть вещи важнее этого. Есть сраные вещи важнее Кларк. Важнее Лексы. Важнее их. И Кларк проглатывает слова о том, что Лекса тупая. Она держит их в себе. И как же бы она хотела, чтобы Лекса поняла всё. Чтобы она поняла! Кларк замечает, куда смотрит Лекса, и смотрит туда же. У лестницы все еще стоят Ким и Кейси. Они стоят с открытыми ртами. Кларк слышит удар своей головы об стол. Блять.