Fuck That

29 Августа Воскресенье — Ты даже не переоделась, — Ким гладит Кларк по голове, которую та положила на её бедра. Они сидят на заднем сидении автомобиля и едут домой. — Я надела футболку, — тихо отвечает Кларк. — Лекса осталась смотреть концерт? Ким смотрит вниз, а её рука перестает перебирать волосы на виске Кларк. И Кларк, не дожидаясь ответа, разворачивается, укладываясь на спину. Она смотрит на Ким, которую, похоже, её вопрос поставил в тупик. Кларк делает какой-то шаг сейчас, а Ким даже не может взять себя в руки. — Как она отреагировала? — Кларк пристально продолжает смотреть на Ким снизу вверх. И голос её на удивление спокойный, тихий. И, если бы не макияж, то Ким смогла бы прочитать на её лице что-то еще. — А как ты хотела бы, чтобы она отреагировала? Кларк пожимает плечами, отводя взгляд к потолку машины: — Разозлилась. Чтобы ей было больно. Не знаю. И Ким молча вздыхает. Она поймала все же Лексу внизу. И та стояла в коридоре, явно размышляя о том, что ей сделать. Она и без Ким решила, что идти к Кларк не стоит. Лишь достала отвертку из кармана и передала её Ким. И их короткий разговор дал понять Ким, что Лекса сама ничего не понимает. Про себя. И когда она все же разберется с этим, будет поздно. Кажется, уже поздно. — Тебе грустно? — спрашивает Ким, и Кларк тут же смотрит на нее. И на её лице появляется улыбка. — Нет, мне хорошо. Устала просто, — она снова пожимает плечами. — Так ты ответишь? И вдруг Ким становится немного обидно за Лексу. Кларк спрашивает это не потому, что ей грустно, и не потому, что больно: она спрашивает это, чтобы убедиться в том, что попала в цель. Она хочет быть удовлетворенной. И как только Ким скажет, как есть, на этом лице появится широкая улыбка. Но Ким не может жалеть Лексу. Не имеет права. Кейси права: Лекса все это заслужила. Так почему ей так неприятно злорадство Кларк? Её подруга — Кларк. Не Лекса. — Ей было больно, и да, она была очень зла. И нет, она не осталась. Она тут же ушла. Кларк хмыкает и снова поворачивается на бок. — Ты будешь в порядке? — Я уже в порядке. — В таком случае… — Ким чуть приподнимается, чтобы добраться рукой до заднего кармана. Она достает оттуда отвертку. Кларк приподнимается. Она смотрит на эту вещь в руках Ким. И Ким буквально секунду — какую-то ничтожную секунду — видит на лице Кларк смятение. И это промелькнуло так быстро, что Ким так и не поняла, что Кларк почувствовала. Кларк улыбается, она забирает отвертку, убирает в задний карман: — Я же сказала, что я в порядке. Мне это не нужно. Это ведь просто украшение. — Даже не спросишь, почему она отдала её? Желваки Кларк дергаются. Но все же улыбка не пропадает. — Нет. Мне плевать. 29 Августа Воскресенье — Лекса, детка, выглядишь плохо. Ты вообще спала? Лекса смотрит на бабушку, которая сидит в машине напротив неё. Ей хочется промолчать или послать её в жопу. Она уже перестала удивляться тому, как часто ей хочется послать кого-то. В том числе и человека, который ей больше всех нравился из всех родственников. — Не спалось, — мягко отвечает она, отворачиваясь к окну. — Она вчера ходила на концерт Кларк, — говорит Джо, снимая пиджак и аккуратно укладывая его на место между собой и бабушкой. Как же Лекса сейчас ненавидит машины, в которых задние сидения находятся друг напротив друга. Она отворачивается к окну, но периферийное зрение все равно улавливает сидящих напротив. — А, Кларк. Я, кстати, посмотрела её инстаграм, — бабушка с улыбкой смотрит на Джо, — красивая девочка. Веселая. — Ну, сейчас она уже не такая веселая, — ухмыляется Джо. — Милый, прекрати. Надо быть к людям снисходительней. Терять что-то всегда больно. Особенно людей. Но эта девочка выглядит сильной. Лекса, как она выступила? — Отлично, — улыбается Лекса. — Вот. Видишь, — бабушка толкает Джо в ногу, — у нее даже может быть будущее во всем этом шоу-бизнесе. Закрывается одна дверь, открываются новые. Лекса смотрит в окно на мелькающие дома, людей, деревья, мимо которых они проезжают. — Дед Лексы закрыл дверь в бизнес, продал все к чертям собачьим, и открылась другая дверь. Самый ужасный, как казалось мне, период знаменовал нечто прекрасное. Я в то время думала, что всё… свихнулся. Вся эта бесконечная круглосуточная работа доконала его и все, я его потеряю сейчас. Все продаст, сойдет с ума, и буду я его навещать в психиатрической больнице. А потом он просто купил билеты и поставил меня перед фактом, что мы уезжаем. Уже через месяц я поняла, что в жизни такой счастливой не была. — Значит, вам просто нужен был отпуск. Почему раньше не поехали? — Нет, дорогой, дело не в отпуске совсем. Ездили, конечно, раньше. Но тогда было все иначе. Он был не сумасшедший, он наконец был свободный. Лекса смотрит на бабушку, а та, прикрыв глаза, качает головой, погруженная в воспоминания. — Нет ничего прекрасней и важнее любви. Боже мой, а ведь этот человек меня заставил поверить в это в таком позднем возрасте. Не знаю, как бы все было, не брось он все. Лексе сложно держать свое лицо под контролем, когда она слышит это, и бабушка замечает её взгляд. Она продолжает: — Лекса, деточка, всему свое время. Я тебе ни в коем случае не желаю загнуться на работе — ох, это было бы ужасно. Поверь мне, дорогая, ты очень быстро все поставишь на ноги. Год, два, три — и всё будет работать как часы. Тебе не нужно будет ждать пятидесятилетия, как твоему деду, чтобы увидеть что-то, кроме работы. Это твои родители могут так, потому что там от любви уже ничего не осталось. Была ли она вообще, — бабушка взмахивает рукой, — но когда встречаешь того самого человека, конечно, конечно же надо жить. Вот ты встретила эту Кларк сейчас, поняла, что можно, чтобы все было по-иному. Что есть кто-то, кроме нас, снобов. Будешь общаться с людьми, выйдешь из раковины своей. Вы же с Джо как отшельники жили. Ни слуху, ни духу о вас нигде. Два приема в год. Может, встретишь кого-то из нашего круга, а может из… другого. Всему, детка, свое время. Главное, чтобы потом найти баланс, ведь бросить все в тридцать лет будет тоже неразумно. Уверена, что к тому моменту, как ты все построишь, ты уже будешь обладать достаточным свободным временем, чтобы иметь личную жизнь. А мы с Джо тебе поможем. Да, дорогой? Лексе требуются все силы вселенной, чтобы улыбнуться бабушке. Её застывшее лицо сейчас будто затрещит от каких либо изменений. И все же ей это кое-как удается. — Конечно, — кивает Джо. — Будет еще сотня таких Кларк, — он хмыкает. — Сотни не будет, люди индивидуальны, но достойных много. Лекса, милая, может, ты поспишь? Тебе дать дорожную подушечку? Всегда с собой вожу. — Нет, спасибо, — Лекса отворачивается к окну. — Как же я любила твоего деда, как же тяжело жить дальше, — тихо говорит Бетти. — Все деньги отдала бы просто за пять минут с ним. Лекса сжимает кулак так сильно, что ногти впиваются в её ладонь. Она закусывает щеки с внутренней стороны, чтобы подавить желание заорать или заплакать прям здесь. Она не может. Не имеет права. И она понимает, что всем сердцем ненавидит сейчас человека, который ей больше всех нравился в её семье. Она всем сердцем ненавидит свою бабушку. И она проглатывает слова, которые могла бы ей сейчас сказать. Все это не имеет уже значения. Она сделает то, что должна. Она сделает все, чтобы получилось то, что она задумала. Она пока не знает, как. Ей нужно больше времени, чтобы подумать над этим. Ей нужно много времени в одиночестве. Ей нужна оглушающая тишина, чтобы она смогла думать так усердно, как никогда. Лекса достает телефон. Она заходит на страницу Кларк и видит пост, выложенный в семь утра. Это релиз песни. Обложка, на которой Кларк выглядит так же, как на концерте, и сообщение о том, на каких стриминговых платформах доступна песня. Лекса скачивает Spotify.