Мгновение не во времени — время в мгновении.
___________________
хро·но·ло·ги·я перечень каких-либо событий в их временной последовательности.
___________________
Военная база в Макапе была моим домом уже девять месяцев. Исследования применения биотики в медицине продвигаются медленно, но намеки на прогресс есть — мы просто до него не добрались. Прошло почти два года с тех пор, как я впервые взглянул на Аннелизу Шепард, Дитя Мендуара, Спасительницу Элизиума. Значит, я попал на фем! Шеп с комбо Колонист+Герой войны. Хорошо хоть я помню всю эту терминологию. Жаль, что она никак не поможет, когда геты попытаются прострелить мне башку. Еще я пересекся с Эшли Уильямс, но, к несчастью, получил травму и выбыл из строя на несколько дней, из-за чего мы как следует не пообщались. Я много обдумывал этот промах — особенно с учетом того, что Эри месяцами отказывалась разговаривать со мной. Я смог уговорить ее продолжить наши тренировки всего пару недель назад, но она до сих пор зла на меня. Мало того — она наотрез отказывалась отвечать на какие-либо вопросы и перешла от нападения сразу к защитным приемам. Мне всё нравилось, пока она не начала объяснять. Она стояла передо мной на той же поляне, собрав в кулак всю биотику; подобным ко она превратила валун в порошок. — Вот так я на тебя нападу, — сказала она с такой злонамеренностью, что у меня выступил пот. — Ты блокируешь и защитишься, уворачиваться запрещено. Если увернешься, я тебя больше учить не буду. Угроза была серьезной: я не мог обратиться ни к каким другим учителям. Эри учила меня боевому искусству, доступному лишь биотикам и тщательно скрываемому коммандос азари, из-за чего она могла попасть во всевозможные неприятности. — Нервничаешь? — улыбнулась она. — И правильно. Таким ударом я раскрошила камень. Твое тело, окруженное барьером, хорошо защищено… но ко куда мощнее его. Даже если ты блокируешь обычным приемом, то серьезно пострадаешь, а то и умрешь. Скажи, что ты будешь делать? — Эм, попробую защититься ко? — я знаю, что неправ, но даю ей еще немного меня помариновать. — Скажем так, ты наполовину прав. Если враг ненамного сильнее тебя, то правильно проведенный ко тебя защитит. Но стоит ему ударить в другое место, и ты труп. — Значит, надо защитить ко всё тело? — я почесал голову. — Это как-то странно. Эри кивает. — Но ты прав. Прием называется кен, или «укрепление». Окружи свое тело биотикой больше обычного и создай куда более сильный барьер. Плюсом ты получаешь готовый запас биотической энергии для других атак. Он не так силен, как ко, но наиболее практичен. Думаю, солдат Альянса тренируют делать нечто похожее — в короткий срок усилять барьеры. Конечно, их версия проще и не оставляет энергии для атак. Те, кто не способен в мастерстве управлять биотикой, даже этому не могут научиться. Теперь, — она подняла кулак. — Готовься. Я подчиняюсь, на миг вспыхивая биотикой. Почти тут же энергия идет на спад. Как-никак, Всплеск недолговечен. Эри молча рассматривает меня, проверяя биоусилитель как на глаз, так и уни-инструментом. — Выглядит хорошо. Твой новый военный биоусилитель должен выдержать нагрузку, если ты опять не выпендришься. Сейчас кен поддерживает Всплеск. Держи его и блокируй удар. Мой барьер вспыхивает — я пытаюсь перенести в него как можно больше энергии. В отличие от прошлого раза, когда я чуть не превратил свой мозг в кашу, равномерное распределение мощности предохраняет усилитель от перегрузки. Кулак Эри движется ко мне так медленно, что его могла бы перегнать черепаха. А потом она ударяет, и меня сносит почти на тридцать футов. Я ошарашенно оседаю на землю, из моего носа хлыщет кровь. Эри подходит ко мне, хватает за воротник и без труда поднимает в воздух. — Ты расслабился, потому что посчитал удар медленным, — холодно предостерегла она. — Если бы ты потерял еще и кен, я бы разбила тебе лицо, — она бросает меня на землю, глядя, как у меня из ноздрей течет кровь. У меня горят щеки, и я определенно сломал нос. — И это только одно ко, — рычит она. — Представь его со скоростью и силой несущегося кулака. Я ударю еще раз медленно, но не скажу, когда. Не расслабляйся, — ага, она явно злится из-за того, что я чуть не убился. Боль — достаточный стимул восстановить кен. Возведя барьер, я не ослабляю контроль над биотикой. Кулак Эри останавливается в дюймах от моего лица; ужасная концентрация силы перевешивает всё остальное. Но я достаточно быстро сдаюсь. Я валюсь без сил. Эри стукает меня костяшками пальцев, к счастью, без биотики. — Около двух минут, — говорит она. — Я и не думал… как сложно держать барьер! — выдыхаю я. Эри и не думает сочувствовать. — Если собираешься бороться с серьезным противником, — равнодушно говорит она, — то кен надо уметь удерживать как минимум тридцать минут. Поэтому будешь тренировать кен, пока не научишься, — она ударяет по воздуху, и на долю секунды я ощущаю, что она вложила в удар огромное количество биотики. — Причем безупречно. Сейчас ты медленнее новорожденной азари. Ну, лучше поздно, чем никогда.___________________
Три месяца спустя, через год после начала исследований, в лабораторию, где я пытаюсь биотикой извлечь шрапнель из манекена солдата, врывается морпех. — Эй! Альянс провел атаку на Торфан! Отомстил за Блиц! Вы должны это увидеть! Из-за его крика я теряю контроль и случайно давлю «артерии» манекена. Черт. Очередной провал. Это настолько важно? Торфан играет роль только для Безжалостной Шепард, а в этой вселенной она — Герой войны. — Вы ни за что не угадаете, кто руководил наземными отрядами! — продолжает кричать кадет. Я его не знаю — вероятно, новичок. Новобранцы появляются на базе каждые шесть месяцев, так что я за ними почти не слежу. — Сама Шепард! И ее сделали коммандером! — да быть не может. Или может? — спрашиваю я себя. Почему нет? Это же не игра, помнишь? Люди вольны делать то, что захотят. Если Шепард хочется спасти Элизиум и истребить работорговцев на Торфане, кто я, чтобы ей мешать? Работорговцы перебили всю ее колонию. Разве тебе бы на ее месте не хотелось им отомстить? Это тяжкий и немного тревожный вопрос, потому что я точно знаю, как бы на него ответил. Я бы сжег всех этих ублюдков дотла, не задумываясь, правильно это или нет. Хотелось бы мне думать иначе, но я слишком хорошо себя знаю.___________________
Спустя восемнадцать месяцев моего пребывания на базе я способен удерживать кен целых двадцать пять минут. Новый рекорд. Занятия физподготовкой вместе с новобранцами тоже помогли: теперь я не валюсь с ног, истратив много биотики. — Достаточно, — говорит Эри. — Ты делаешь успехи, но это еще не то, что нужно, — я знаю. Целью стоит тридцать минут, а я могу продержаться только двадцать пять. — Еще пять минут, — соглашаюсь я. — Да, но я не об этом. Ты никогда не задумывался, почему у солдат-биотиков барьеры сильнее, чем у гражданских? Я пожимаю плечами. — Я всегда считал, что они просто сильнее. Эри качает головой. — Нет. Они просто привыкли всё время использовать больше своей силы за меньшее время. Их способности такие же, как и у всех, но они лучше владеют биотикой. Когда ты возводишь барьер, ты вкладываешь в него около 40% всей своей биотики. Это твой обычный лимит. Дальше тебе приходится уже сознательно его усилять. Солдаты-биотики используют как минимум 60%, даже не задумываясь об этом. Если ты действительно хочешь драться, причем не в рукопашную, тебе нужно подняться на этот уровень. Поэтому я меняю режим тренировок. Ты будешь целый день поддерживать вокруг себя барьер чуть-чуть мощнее обычного лимита, пока не начнешь без труда выкладываться на 60%. Я прислоняюсь к дереву, уже устав до костей. Еще больше? Коммандос азари — суровые надсмотрщики.___________________
Прошло три года с тех пор, как я начал жить в Бразилии. Мне девятнадцать, я достаточно взрослый, чтобы регулярно бриться, а большинство новобранцев принимает меня за своего. Я немного отрастил волосы, чтобы отличаться от их по-военному коротких стрижек. Я уже не дряблый подросток — да, может, не настолько подтянутый, как сержанты или новобранцы-фанатики, но в весьма хорошей форме. Аджа хлопает меня по плечу, отвлекая от заполнения журнала. — Нам надо поговорить, Паркер. Биотику в хирургии никак не использовать, — он поднимает руку, предупреждая мои протесты. За три года, проведенные здесь, я значительно улучшил контроль, силу и скорость моей биотики. Еще чуть-чуть — и я обязательно справлюсь. — Мы не сворачиваем проект, но смещаем его акценты. Вместо хирургии мы рассмотрим биотику в полевых условиях, когда нужна первая помощь. Сержант артиллерии Эллисон рассказал мне, что ты на равных спаррингуешься с большинством новобранцев без биотики, поэтому мы углубимся в медицину на передовой, а не традиционную. Ты как, справишься? Это похоже на манну небесную. Умения, которые я смогу использовать на поле битвы, если ранен кто-то из отряда? О, да. Пусть я и пока не в отряде. Но сначала надо научиться.___________________
Спустя четыре года Эри наконец-то учит меня чему-то новому. Теперь, когда мой кен и базовый барьер ей кажутся приемлемыми, мы можем сосредоточиться на скорости. 2181 год подходит к концу, стало быть, Иден Прайм случится всего через два года, так что мне нужно к нему как следует подготовиться. — Итак, — говорит Эри, отточенным хлопком привлекая мое внимание. Она переняла немало человеческих манер, и слепой человек ни за что бы не заподозрил в ней азари, прожившую три с половиной столетия. — Кен представляет собой баланс между нападением и защитой, тогда как ко — это всё или ничего, из-за чего он непрактичен. Поэтому если два равных по силе противника дерутся, используя кен, друг друга они не ранят. Что делать в таком случае? Я думаю и вижу, как Эри кивает. Она предпочтет медленный, осмысленный ответ, нежели быстрый и некорректный. — Использовать Поток, — она улыбается, ее синяя кожа блестит на солнце. — Именно. Даже удерживая кен, можно использовать Поток, — она вкладывает немного энергии из барьера в кулак. — Теперь в правом кулаке 70%, вокруг тела — 30%. Я усиливаю нападение, в результате чего защита слабеет. Но теперь я могу их ранить, несмотря на кен. Я копирую ее движение, пусть не так быстро и элегантно, но у меня получается. Она кивает. Я стал куда быстрее, чем на той проверке рефлексов годы назад. К несчастью, мне необходимо достичь мастерства спецназа, чтобы хотя бы претендовать на место в команде Шепард… Планка безумно высока. — Используй Поток, чтобы отрегулировать уровни защиты и нападения под ситуацию. Это — основа рурубу, — я распахиваю рот. Основа? Я учился этому четыре года, и мы только-только до сраных основ дошли? В смысле, да, азари учатся неспешно, но четыре года на одну только подготовку? Серьезно? Четыре года, вероятно, всего лишь миг для расы, которая живет тысячелетиями. Но для меня это очень много! Черт; хватит мне улыбаться!___________________
Прошло четыре года и девять месяцев, подкатил мой двадцать первый день рождения. Я начал тренироваться с новобранцами-биотиками, хотя всех их инструкторы и в подметки не годятся Эри. Я нечасто провожу с ними время, но мне и не нужно уложить всё обучение в шесть месяцев. В основном им преподают основы: Бросок, Деформацию, Ударную волну и Подъем — то, до чего я при желании могу и сам дойти. Продвинутым новобранцам преподают Сингулярность и Стазис, но к ним мне не попасть… У меня грамотно выходят лишь Броски и Подъемы. Еще был факультатив по сверхмощным барьерам, но, видимо, я пропустил его за тренировками с Эри. Еще я прошел сертификацию и теперь имею право использовать пистолеты и носить легкую броню. Попутно я усвоил один навык — считайте это смесью нападения и защиты. Неканон, так сказать. Он выработался у меня не сразу, и вся исследовательская группа помогала его отточить, считая, что предохранение лучше лечения. Если цель не слишком велика или движется не слишком быстро, я могу окружить ее барьером, защищая ее так же, как себя. Барьер подпитывается моей силой, поэтому я стану по большей части бесполезен, но смогу спасти кому-то жизнь. Я прекрасно понимаю, что время уходит, а я все еще топчусь на Земле. Идет июнь 2182, и я вполне уверен, что Иден Прайм случится в 2183. Если я ошибаюсь, то быть в беде. — А, славно повеселились, — с теплотой говорит доктор-великан, похлопывая меня по спине. — Жаль, что ты уедешь. Ты и молодые ученые вдохнули в базу хоть какую-то жизнь. Я хоть и с похмелья, но точно понимаю, что что-то упускаю. — Уезжаю? О чем ты? — внезапно русскому не до смеха. — Аджа тебе не сказал? — видимо, мой растерянный взгляд говорит лучше слов. — Хер моржовый. Через пару дней проект закрывается. Игра закончена. Похоже, уже ничего не поделать, — что? Проект завершают? Сейчас? Я вмиг трезвею. Пил я вчера или нет, но пора возвращаться в форму. К счастью, кто-то принес запасной комплект одежды, так что мне есть, что надеть. Стоит открыть дверь, как за ней оказывается Аджа, который вот-вот хотел постучать. — Нам нужно поговорить, — я отмахиваюсь, бесясь, что от меня это скрывали. — Не утруждайтесь. Ев уже сообщил. Проект закрывается. Он колеблется и грустно кивает. — Мы исследовали все возможные пути. Обычная хирургия требует слишком большого контроля от обычного биотика, а почти всё, что они могут применить на передовой, способен залечить панацелин. Будущего у проекта нет. — Я думал, что смогу заниматься хирургией, — выпаливаю я. — Может быть, — резко заявляет он; в его голосе слышатся разочарование и гнев. — Но нашей целью было найти то, на что способен любой натренированный биотик, но даже ты с твоим невероятным контролем энергии едва-едва сделал то, что нужно. Такое для исследований не годится, — он глубоко вздыхает, беря себя в руки. — Прости. Не стоило на тебя кричать. Ты сделал всё, что мог, и, может, был слишком хорош для этого. Будь ты обычным биотиком, мы бы поняли тщетность этих исследований ещё годы назад. Мы уезжаем через три дня. Что до тебя… выбор за тобой. Я разворачиваюсь. Вот и всё. Мое время на Земле подошло к концу. Я думал, что обрадуюсь этому, но мне тошно. Мне кажется, что я всех подвёл. Так сосредоточившись на Иден Прайме, на Шепард, я забыл про них. И теперь из-за того, что я не добился успехов, солдаты погибнут в бою, поскольку биотики не смогут им помочь. Я так… пуст. Может, мне и не было суждено преуспеть. — Паркер, — говорит Аджа, но уже по-доброму, хотя я поворачиваюсь к нему спиной. — Для меня было честью и удовольствием работать с тобой эти пять лет. Спасибо, что старался нам помочь. Но иногда что-то просто не работает, — и он уходит, оставляя меня в одиночестве у дверей лазарета с пульсирующей головной болью. Боль усиливается, когда Эри ударяет меня костяшками по голове, отбрасывая в сторону. Жалостью она никогда не отличалась. — Чем теперь займешься? — спрашиваю я, прислоняясь к стене. — Не знаю, — отвечает она, постукивая пальцами по ноге. — Мне нет смысла оставаться на Земле. А ты? Я знаю, что буду делать. Годами знал. — Я отправлюсь на Цитадель. Эри, тем не менее, приподнимает бровь. — Цитадель? Я покинула ее пару веков назад, но тоже планировала вернуться. Похоже, мы вновь будем вместе, — она садится рядом, наклоняется ко мне и громко вздыхает. Эри всегда была кокетливой, но со мной — только в последние годы, после моего двадцатилетия. Многие парни не стали бы упускать такой шанс, но я знал ее почти два десятилетия и считал чуть ли не второй матерью. Мне было тошно даже представлять нас в отношениях. Кроме того, флирт для нее естественнее дыхания, и она ничего под ним не подразумевает. Но я всё равно отсаживаюсь. — Ты хоть раз видел турианца? — спрашивает она. — Или саларианца? Элкора? Ханара? Крогана? — я каждый раз мотаю головой. Турианцев на Земле не жаловали — даже спустя двадцать лет после Войны Первого контакта. Я знал, что они есть на планете, но на базе с новобранцами им делать было нечего. Возможно, веди я более яркую ночную жизнь, я бы с ними столкнулся, но за прошедшие пять лет за пределами базы я бывал от силы полдюжины раз. Да и зачем было выходить? У меня было в достатке еды, воды, ментальной и физической активности. В комнате отдыха даже была коллекция видеоигр, которая пополнялась с завидной регулярностью. Мне было некуда пойти, да и я не очень-то компанейский человек. Изучать биотику было куда интереснее, чем тусоваться. Черт, через три года в галактику вторгнутся робоктулху, одержимые идеей всех убить. Нет у меня времени тусоваться. — Если так подумать, ты ведь и не бывал в городах крупнее Макапы, да? — продолжает Эри, подсаживаясь ещё ближе. Я в ответ встаю и отхожу назад, и она провокационно улыбается. — Я же правильно помню, что в двадцать один год люди считаются официально взрослыми? — спрашивает она, демонстрируя убийственную грацию бывшей коммандос. — Я слышала, что ты ни разу не встречался ни с девушками-новобранцами, ни с парнями. Хочешь, расскажу, — она подходит ко мне, — как устроены азари? — Мнепорасобираться! — кричу я и уматываю со всех ног. Не смотрите на меня так. Некоторые битвы попросту невозможно выиграть.___________________
Вещей у меня мало, но это хорошая отмазка. К счастью, шаттлы к Цитадели отходят каждый день, так что долго ждать нам не придется. К ещё большему счастью, шаттлы забиты до краев, так что я на целых десять часов спасен от подкатов похотливой азари. Эритреи по факту плевать на общественное мнение, но давление тел и недостаток места помешают ей, ее же словами, «разойтись». Если ей захотелось партнёра, пусть поищет на Цитадели. Меня уже достаточно морально покалечили в военной школе для биотиков; вряд ли у меня получится оправиться от приставаний приемной матери-сестры. Мне придется вернуть военный биоусилитель, поскольку его выдавали только для исследовательских целей, но, поскольку я не тратил свою скромную зарплату, я скопил достаточно, чтобы выкупить его и не уйти в ноль. Долгий полет прошел быстро — во многом потому что смотрел фильмы и спал. Шаттл полон не только людей: я вижу азари, саларианцев и даже одного турианца. Знаю, пялиться — грубо, но за последние два десятилетия я не видел других пришельцев, кроме Эри. Саларианцы почти такие же, как я помнил: отдаленно ящероподобные, не сидящие на месте, пытающиеся разглядеть всех и каждого, дергающие пальцами. Теперь я понимаю, почему они были блестящими разведчиками и подрывниками — у них быстрые тела и быстрые умы. Разумеется, больше всего моего внимания привлек турианец. Всю жизнь слыша истории о том, как турианские истребители обрушили огонь на Шаньси и как грызутся Альянс и Иерархия, я должен был составить о них свое впечатление. Турианец, мягко говоря, пугал. Двойные мандибулы, острые зубы и крепкое телосложение — он возвышался над людьми на добрых три фута, что само по себе внушительно, но наиболее всего ошеломлял его пристальный взгляд. Мне было и интересно, и боязно покидать Землю и 97% человечества и отправляться в самое сердце правящего тела галактики. Люди там были в меньшинстве, и я невольно чувствовал себя не в своей тарелке — но и счастливым. Наконец-то. Я упрашивал Эри уступить мне место у окна, и она, вдоволь наигравшись, согласилась. Я никогда не был за пределами Земли, и вид крошечного ретранслятора, медленно увеличивающегося в размерах, приводил в восторг. Голубое сияние, которое он испускал, подобно силе миллиона собравшихся вместе биотиков, казалось, проникало в мою душу и успокаивало, не вписываясь ни в какие законы логики. А потом он оказался прямо перед нами — такой огромный, что я не смог поверить, как его вообще можно было спутать с луной — даже с далекой Земли. Ретранслятор Харона протянул к нам синюю нить, и мы вмиг исчезли из Солнечной системы.___________________
В прошлом я много думал о том, почему я не родился или не очнулся сразу на Цитадели. Это бы скоротало столько времени. Эри нагнала меня у терминала, перекинув сумку через плечо. Моя же катится позади меня по полу, и мы стоим рядом, глядя, как проходят другие. — Ну, чем займешься теперь? — спрашивает она меня. Вообще говоря, хороший вопрос. Иден Прайм случится только через восемнадцать месяцев, и мне надо как-то до него дожить. — Найду работу, продолжу практиковать биотику, — вот и всё, что приходит на ум. Было бы крипово заявить, что я жду Шепард, но выражение ее лица стоило бы того. Хм. — Что, никакого ухлестывания за богатыми и знаменитыми? Никаких планов по сближению и женитьбе на кошельках с баблом? Просто ждёшь, когда они помрут, и все деньги твои. Отлично же. Нет? Ах, да, люди же столько не живут. Но что насчёт ухлестывания? Тут это чуть ли не вид спорта. — Я подумаю, если увижу коммандера Шепард. — Значит, всё же интересуешься девочками… — Эри наклонила голову. — Я уж начала волноваться, — только не это. Мне некуда бежать! К счастью, она, похоже, решила сменить тему. — Где собираешься жить? Я хмурюсь. Что-нибудь придумаю. — Пока не знаю. А ты? — Какая разница, — беспечно говорит она, стряхивая невидимые пылинки. — Кроме того, у меня столько денег, что на сраный особняк на Иллиуме хватит. Квартира — пустяк, особенно в районах победнее, — она морщит нос. — На Президиуме слишком скучно, — серьезно? Я и не знал, что она настолько богата. Она же никогда об этом не упоминала. — Сначала нужно будет проверить кое-какие старые связи. Ты представляешь, где искать работу? — Я подумывал устроиться в клинику, — говорю я. — Нет на примете мест, которые продержатся на плаву ещё с четверть века? — Не особо, — она качает головой. — Но лучше на Президиуме счастье не пытай. Лучше поищи по бедным районам. Вероятно, там для медика найдется больше работы, — значит, так и поступлю. Она вновь смотрит на меня, что-то прикидывая. — Знаешь, а ты ведь мог бы жить со мной. Я не против. Заманчивое предложение. Не платить за жилье и жить с той, кому доверяю больше всего на свете? К тому же, нас никто не ограбит. И всё ценой бесконечных попыток Эри меня соблазнить. Скажу начистоту: были времена, когда я был готов поддаться ее чарам, какие бы отношения нас ни связывали. Но меня останавливала не неуверенность, а страх. Не за меня, а за то, что азари во время «слияния» могут прочесть воспоминания партнера. Она увидит всё — воспоминания о моей прошлой жизни, в том числе и о «Масс Эффекте». Этого я допустить не могу. На какие жертвы я иду ради блага галактики.___________________
— Род занятий? — устало спрашивает турианец-сотрудник СБЦ, явно измывающий от скуки. — Санитар, — отвечаю я, точно не зная, что ему сказать. Интересно, знает ли он Гарруса? Вероятно, нет, но они же оба работают в СБЦ, так? — Ранее были на Цитадели? — Нет, офицер, — так странно называть «офицером» турианца. За последние пять с чем-то лет «офицерами» были лишь мужики с начищенными до блеска ботинками, которые с удовольствием раздавали подсрачники, если кто-то филонил на физподготовке. Турианец неопределенно ворчит. — Если возникнут вопросы, задай ближайшему сотруднику или Авине. Предполагаемая длительность проживания? — Не более двух лет, — говорю я. Если всё пойдёт согласно плану, через два года я уже буду на борту «Нормандии». Если нет — что ж, я бы предпочел оказаться подальше от Цитадели, когда нападут геты. Турианец заполняет какие-то формы и проталкивает их ко мне через маленькое окошко. — Рабочая виза действует два года. Не нарушайте законы, не промышляйте нелегалом. Наслаждайтесь Цитаделью. Следующий.___________________
Не знаю, сколько уж денег у Эри, но их много. Квартира, которую она нам сняла, попросту огромна — в ней чересчур много пространства всего для двух жильцов. В ней даже есть комната, которую мы переоборудовали в тренировочный зал, хоть наши драки и длятся всего пару секунд. Мы спим в раздельных спальнях — я настаивал на этом, сильно выбесив тем самым Эри. Порой я не знаю, шутливо она подкатывает ко мне или всерьёз. Но сейчас мне, в общем-то, плевать. Цитадель невероятна. Конечно, большинство пришельцев явно мне не рады, но масштаб станции смазывает их неприязнь. Я знаю, какая репутация у человечества, что мы — задиры и агрессивнее кроганов, даже если нас не оскорблять. В некотором роде я с ними согласен. Люди властны, агрессивны, смелы, дерзки и могут быть полными и абсолютными засранцами. Но при этом они могут быть любящими, нежными и заботливыми, с которыми приятно дружить. Поэтому расизм в свою сторону я просто терплю, поскольку агрессия лишь порождает новую агрессию. Лучше подставить другую щеку и быть хорошим примером. Один батарианец явно пытался вывести меня из себя; я дал ему выпустить пар на себя и человечество в целом, а потом улыбнулся, поблагодарил за уделённое время и ушел. Выражение его лица вознаградило меня больше любого насилия. Спустя неделю после переезда я в очередной раз ходил по районам, пытаясь найти работы. Вернувшись в квартиру, я чуть не столкнулся с бутылкой трехсотлетнего вина, которую Эри со всей дури запустила в стену. — С новосельем! — Какого черта?! — крикнул я, едва успев поднять барьер и спасти себя от осколков. — Разве люди не так отмечают что-то новое? — невинно спросила она. — Да, но корабли, а не дома! Или ты думала, что мы всё так отмечаем! Бьём бутылками по головам новорожденных? Она на секунду задумалась. — Ха. Ты прав, — затем она бросила вторую бутылку и схватила третью. Обе были пустыми. — Эри, ты что, пьяна? Во всяком случае, она как обычно быстра. Она вмиг оказывается рядом со мной и накидывает руку мне на шею. — Соседи честны, — твердо заявляет она, глядя на меня в упор. — Эм, да? А что? — Как думаешь, азари сексуальны? Я смертельно давлюсь яблоком и выплевываю всё, что успел откусить. — Что? — Как. Думаешь. Азари. Сексуальны? Я искренне надеюсь, что она пьяна. — Ну, да, в смысле, может, иногда… Почему я вообще на это отвечаю? Она надувает губы. — Соседи честны, — повторяет она, и теперь я чувствую запах выпивки. Отлично, она пьяна. Теперь будем надеяться, что она ничего из этого не вспомнит. Пора побыть заботливым Паркером. — Да, азари бывают сексуальны. Как и человеческие женщины. Или кварианки. И, нет, меня привлекают не только люди. Просто сейчас отношения меня не интересуют. Ты понимаешь? — сейчас у меня нет времени на отношения. Скоро (надеюсь) я буду на борту «Нормандии», и борьба с гетами — не самая благоприятная среда для отношений на расстоянии. Я бы предпочел бегать по Вермайру, не думая о ком-то в нескольких сотнях световых лет от нас. Она какое-то время переваривает услышанное. — О. А почему? — судя по тону, к ней даже не приходила мысль, что можно жить не в отношениях и что я глуп, раз так решил. — Просто не хочу, — я могу смириться с тем, что не надо платить за квартиру. Попытки меня соблазнить почесывают мне эго. Но играть няньку для непросыхающей азари? Тут я провожу черту. К несчастью, она даже пьяной может надрать мне жопу. Черт бы побрал этих бывших коммандос.___________________
Спустя три недели пребывания на Цитадели мне удается найти работу — в клинике, как я и надеялся. Когда Эри предлагает это отметить, я твердо отказываю. У нее и без меня поводов что-то поотмечать навалом. Слава богу, она ещё ни разу не приводила никого к нам в квартиру, но не единожды загуливала до самого утра. — Ну и какой же несчастный идиот тебя нанял? — Ха-ха, очень смешно, — отвечаю я. — Это недалеко отсюда, рядом с Президиумом. Доктора зовут Хлоя Мишель, она совсем недавно открыла клинику. Эри опасно прищуривается. — Она симпатичная? — О? — я хватаюсь за шанс отыграться за восемнадцать месяцев ее подколов. — Ты ревнуешь, что ли? Она резко выдыхает и отворачивается. — Нет, — сердито заявляет она. Погодите-ка. Стоп. Она в самом деле ревнует? — Да! — Ни за что! — Ну, раз ты не ревнуешь, я тогда позову ее на свидание. Глаза Эри вспыхивают от ярости. — О, значит, человека ты согласен позвать, а меня — нет? Я вздыхаю. — Эри, я не могу встречаться с тобой. Она бросает меня — к счастью, на диванную подушку. — Ну почему?! — спрашивает она, вскакивая с дивана. Я долго терпел ее приставания и насмешки, и это стало последней каплей. — Потому что ты мне, считай, сестра! — И что?! — А то, что с сестрами не встречаются! — кричу я. — Это омерзительно! Она внезапно подостывает. — Это что-то ваше, людское? Мои глаза застилает красным. — Что-то людское?! Очень надеюсь, что нет! — а потом до меня доходит. Азари же размножаются, извлекая генетическую информацию из тела своего партнера и смешивая с собственной ДНК, и потому у них порицается только рождение чистокровных азари, которые не вносят никакого генетического разнообразия. Гнев уносится в мгновение ока и сменяется тошнотой. Что ж, теперь придется объяснять азари, почему инцест — это плохо… Вот Шепард это никогда делать не приходилось! — Внутресемейные отношения у людей запрещены по закону. Реакция общества на них будет такой же, как у азари — на чистокровного ребенка. Это Эри, отвергнутая семьёй за отношения с другой азари, понимает лучше прочих. — Почему? — два десятилетия, прожитые на Земле, так и не научили ее тонкостям человеческого взаимодействия. Только тем, что нравились ей самой. — Мы называем это «инцестом», — неужели я должен продолжать этот разговор? — Дети, рождённые в результате инцеста, имеют повышенную склонность к ментальным и физическим расстройствам и отстают в развитии. Это очень, очень плохо, — проще объяснять это, придерживаясь только научных взглядов. Эри не отвечает, и я понимаю, что пора сваливать. — Слушай, мне пора на работу. Нужно помочь доктору Мишель обустроить клинику. Поговорим позже, лады? — прошу, только не делай такое грустное лицо…___________________
— Расскажите же немного о себе, мистер Паркер, — раздается франко-канадский голос, слегка приглушенный коробкой, в которой она роется. — Я, конечно же, прочла ваше резюме и, надо сказать, заинтригована. Почему здесь? Почему не Земля? — На Земле было бы проще, — признаюсь я, глядя в собственный ящик. Не знаю, где доктор Мишель раздобыла денег на эту клинику: ходят слухи, что ее выгнали с прошлой работы за то, что она бесплатно раздавала медикаменты. Из-за этого я, в числе прочего, попросился в ее клинику, а не в одну из крупных больниц. — Я достаточно хорошо знаком с человеческой анатомией, чтобы проводить серьезные операции. Другим левоаминокислотным расам я тоже могу помочь, а вот декстроаминокислотных совсем не знаю. Я должен благодарить вас за то, что наняли меня. И можете звать меня просто Паркер. Кажется, такой ответ ее не устраивает, поэтому я продолжаю: — Ну, мы живем в огромной галактике, полной самых разных рас. Все они отличаются, у всех есть свои сильные стороны и недостатки, и где, как не на Цитадели, в этом убедиться. В смысле, до сих пор я встречал лишь одну азари. Одну. Я выхожу из шаттла и не вижу ни единого человека. Это поразительно. А что вы, доктор Мишель? Наконец-то откопав дозатор панацелина, она с улыбкой поворачивается ко мне. — О, просто Хлоя. Мне просто нравится помогать людям. Звучит банально, но это так, — она смотрит в окно на проходящих пришельцев. — Да, это поразительно, — говорит она; ее глаза сияют. — Соглашусь, они невероятны. Особенно турианцы, — после разговора с Эри я, пожалуй, воздержусь от межрасовых связей. — Должен кое о чем спросить. Я — биотик. Как вы относитесь к… — я колеблюсь, почесываю шрам на шее. — Таким, как я? — я неуютно гляжу на нее. Она долго не думает. — Меня это не заботит. Все азари — биотики, так что на Цитадели они не редки, — она подходит ближе, вглядываясь мне в глаза и выискивая подвох. Я отворачиваюсь. — А на Земле всё иначе? — Да. Одни люди линчевали бы меня за милую душу, другие считали, что я — инопланетный шпион. Большую часть жизни я провел в военной школе, так что под огонь почти не попадал. Но даже в школе биотики считались оружием, а не членами общества. Это было тяжко. Не думаю, что мне удастся забыть уникальную комбинацию ненависти, страха и жестокости в глазах главного надсмотрщика, когда он бил меня своей неизменной гикориевой тростью. — Люди боятся того, чего не понимают, — грустно говорит она. — Жаль; на свете столько чудесных вещей, которые открыты не всем. Мы продолжаем молча наводить порядок в клинике. Доктор Мишель восхищенно смеется, когда я за пару секунд собираю кушетку при помощи биотики, контролируя каждый гвоздь, болт и доску, идеально подгоняя их вместе. Да, я выделываюсь, но приятно понимать, что я способен не только калечить и убивать. Интересно, широко ли это используется? Нет ли какой-нибудь ООО «Биотические конструкции»? Хм…___________________
Мы с Эри согласились не ходить в обуви по коврам, поэтому я даже не глядя сбрасываю ботинки. Подняв голову, я вижу одновременно сон и кошмар. Эринтреа Саррасари, одетая в облегающую форму коммандос, бросает мне перчатки. Гормоны, успокойтесь, черт побери. — В тренировочную. Тебе нужно еще многому научиться. Сейчас же. Она часто выпускала так пар, но никогда еще не надевала старое обмундирование. Стены в нашем тренировочном зале обиты войлоком и полностью звуконепроницаемы: можно отлететь в стену с тем же звуком, что и упасть на подушку. Поверьте, я проверял. — Деремся в свободной форме, — цедит Эри. Я отлично понимаю, к чему это идет. В битве все бойцы не имеют ни пола, ни расы. Нет никаких преимуществ или недостатков, кроме тех, что даны телом. Некоторые скажут, что женщин бить не очень-то вежливо, но я вынужден возразить. В битве нужно пресечь удар любого противника. Как бы силен ты ни был, в бою может случиться всякое — скользкая лужа под ногой, неработающее оружие, неисправная броня. О галантности можно подумать только тогда, когда противник сражен и сдается. Мы одновременно применяем кен, и начинается драка. Она метит ногой мне в голову, и я тут же блокирую ее локтем. Похоже, она вложила в удар около 80% биотики, поэтому я направляю достаточно энергии на локоть, чтобы выстоять. Мне по-прежнему больно, но я могу продолжать драться. Я бью джеб, оттесняя ее, но она решает уклониться, а не блокировать. Она всё ещё дерётся не в полную силу. С её скоростью она бы успела ударить меня ещё до блока. В рукопашном бою я определенно достиг военной сноровки, но в драках с ней всегда ощущается ее превосходство. Мы яростно обмениваемся ударами, пытаясь одержать верх. Она пытается заставить меня ударить в ее якобы незащищенный бок, но я на это не куплюсь. Такая очевидная слабость явно ловушка. Я же в ответ притворяюсь, что прихрамываю, чтобы подманить ее поближе. Она с быстротой молнии бросается ко мне, чтобы ударить в живот. Если бы я в самом деле хромал, то не успел бы вовремя отскочить. Однако ее удар попадает в молоко, и я готовлюсь парировать, как вдруг что-то сбивает меня с ног и отбрасывает на пол. Какого?.. Дезориентированный мощным взрывом, я пытаюсь встать, но она уже надо мной. — Обрети покой в объятиях богини, — четко произносит она, ее кулак светится ко, когда она садится на меня, прижимая мне руки к бокам и целясь невероятной концентрацией биотической энергии в мою беззащитную голову. У меня нет ни шанса. — Сдаюсь, — говорю я, и она с улыбкой слезает. — Мы же вроде как договаривались драться без оружия, — ворчу я, поднимаясь с жесткого пола. — А это было и не оружие. Так, личный трюк, — она откровенно насмехается надо мной, но за два десятка лет я научился лишать ее такого удовольствия. — Ага, — фыркаю я. — Значит, ты смухлевала. Тогда победил я. Ее глаза вспыхивают. — Как будто мне надо мухлевать в драке с таким дитем. Если достаточно быстро перемещать биотическую энергию по телу, небольшую ее часть можно выводить и за его пределы, — она сжимает кулак, вызывая голубое свечение. — Биотикой можно добиться многого. Гляди. Из нее во все стороны вылетает волна энергии, вновь отшвыривая меня на пол. — На изучение даже половины трюков, доступных только биотикам, уйдут сотни лет. Я научила тебя лишь основам. Если хочешь преуспеть, изобрети что-то новое. Комбинируй то, что знаешь. Сам докапывайся до правды. О, чуть не забыла, — она достает из кармана чип и бросает его мне. — Здесь всё, что нужно знать о рурубу. Береги его и никому не показывай. А заодно продолжай тренироваться, ладно? Потом прилетай на Тессию. Будет весело, если человек примет участие в соревнованиях по рурубу и победит. И пусть все матриархи выкусят. Я наконец-то замечаю связь между сумками у двери и словами Эри. — Ты уезжаешь? — Я возвращаюсь в пространство азари, — кивает она. — Я давно жила в отрыве от своего народа, и пора бы вернуться, — она держится до странного официально. — Паркер, ты был хорошим учеником. Ты внимал и понимал, и твои навыки тому свидетельство. Ты в мастерстве научился ставить мощный барьер, сильно бить и бросаться биотикой. Ты силен. Я не знаю, что сказать. Мое сердце переполняется от гордости и счастья. Я должен сделать что-то в ответ. — Эри, я… — Я знаю. Я много думала после того, как ты меня отверг. Кто знает, может, я наконец-то повзрослела, — она криво улыбается, помогая мне подняться. — Эй, а вдруг, когда я вернусь, ты иначе взглянешь на наши с тобой отношения? — Спустя лет пять? Может быть. Ты, знаешь ли, тоже меня огорошила. Я всегда считал, что я тебе как брат. Она смеется. — Может, так и было поначалу. Но в тебе я видела больше, чем в ком-либо на базе, поэтому решила попытаться счастья. Квартиру я оставляю тебе. Наслаждайся Цитаделью, ходи на экскурсии, все дела, — она вкладывает больше веселости в голос. — Знаешь, что? К черту. Если ты видишь во мне лишь сестру, тебе тоже стоит повзрослеть. Пожить самостоятельно. Хватит хвостом за мной бегать, — она улыбается. — Увидимся, эм, когда-нибудь. Удачи, Паркер. Пока она не ушла, я должен узнать правду. — Эри, от азари не отворачиваются за рождение ребенка от другой азари. Что случилось на самом деле? — То и случилось… — она улыбается. — Но я ушла сама, и по другой причине. Мне предложили стать Спектром, а я отказалась. Мне не хотелось такой жизни. Моя семья этого не поняла. Они пытались вынудить меня передумать. Поэтому… я ушла. На миг она кажется опустошенной, но всё равно берёт свои вещи и исчезает за дверью, оставляя меня одного. Она просто… ушла. Как и тогда.___________________
Весь следующий год жизнь идет своим чередом. Я работаю, помогаю пациентам и спасаю жизни. Это хорошо. Приятно. Я понимаю, почему Мордин решил открыть бесплатную клинику на Омеге, своего рода каясь за генофаг. Понимание, что твоя жизнь важна и что ты оставляешь неизгладимый отпечаток на чужие жизни, феноменально. Я получил письмо от Эри. Оказывается, ее по приказу матриарха вернули в ряды коммандос. Время действительно лечит раны. Может, не все, но хотя бы такие. Интересно, смогу ли я увидеться с ней, когда Шепард закончить пинать Сарена с одного конца галактики на другой. Это было бы мило. В клинике я не пользуюсь биотикой без надобности. Применение биотики в медицине до сих пор не признано рабочим, хоть я и верю, что способен на такое. Я продолжаю тренироваться в квартире, оставленной мне Эри. Мой двадцать второй день рождения проходит незаметно. Но я впервые в этой жизни счастлив. Поначалу работа в клинике была лишь причиной не умереть с голоду, но теперь она стала чем-то большим. Стилем жизни. Который мне скоро придется отринуть. Потому что настал тот роковой день, когда геты напали на Иден Прайм.