Нет охоты, подобной охоте на человека; тех, кто годами выслеживал вооруженных людей, после такого уже ничто не волнует.
___________________
па·ни·хи·да траурная речь, посвященная памяти умершего возле гроба или урны с прахом; обычно непосредственно предшествует погребению
___________________
— Я, кажется, ослышался. Мы не можем прыгать с «Нормандии» высоты двадцать пять тысяч футов без парашютов. Она же шутит, да? О, она не шутит. — Эй, раз мы теперь без «Мако», будем делать, как десантники. Ты же знаешь, как это происходит? — Шепард смотрит на меня, натягивая наголенники. Позади нее совершенно непринужденно разминается Эшли, будто не замечая в какой-то дюжине метров от себя открытое воздушное пространство. — Я знаю в теории. Но это не означает, что я стану прыгать с корабля! — цежу я сквозь зубы. Да, «Нормандия» сократит нашу массу практически до нуля, так что земли мы должны коснуться легко, как перышко. Я знаю, что у меня должно это получиться даже лучше, чем у остальных, потому что я могу дополнить эффект собственной биотикой. Но это не отменяет того факта, что мы прыгаем с космического корабля без парашютов. — Лучше закрой шлем, воздуха тут маловато, — замечает Гаррус, проверяя свое снаряжение. Он прав. Мне уже сложно дышать. Мало того, что мне предлагают прыгать чуть ли не с орбиты, так еще и перспектива прыгнуть в вакуум не добавляет радости. — Слушай, Паркер, — наконец, говорит Шепард. — Я не стану тебя принуждать. Если ты к такому не готовился, то я понимаю, что это выглядит пугающе. Это еще хуже. Черт, Шепард, не напоминай, что у тебя яйца потяжелее моих! И так отстойно. Я колеблюсь, и Шепард стучит костяшками по моему шлему. — Ладно, можешь не идти. Рекс, пришел нас проводить? Кроган пожимает огромными плечами. — Это вы меня здесь бросаете. Так что мне плевать. Шепард в ответ пожимает плечами. — Ну ладно. Тали, Гаррус, Эш, готовы? — даже Тали относится к этому спокойнее меня. Они кивают и подходят к открытой рампе. — Увидимся на земле! — кричит Шепард и с диким воплем падает в пустоту. Остальные следуют за ней, и я невольно подбираюсь к краю, глядя, как они исчезают вдали. — Далековато падать, — замечает Рекс, подходя ко мне. — Угу, — соглашаюсь я, пытаясь набрать слюны в пересохший рот. Я замечаю, как он отшагивает. — Ах ты су… — только и успеваю выкрикнуть я, прежде чем его бронированная нога врезается мне в зад и выбрасывает меня из гаража «Нормандии». Он… Он вышвырнул меня! Черт! Ублюдок! «Нормандия» становится всё меньше и меньше, и спустя секунду она уже в километре от меня. — Я помру, — простанываю я, ощущая, как дёргаются конечности в полете. — О, решил-таки к нам присоединиться? — раздается в ухе бодрый голос Шепард, разительно отличающийся от мучительного ужаса, охватившего всё моё тело. — Рекс понимает меня с полуслова, — радостно продолжает она. — Так это была твоя идея? Чтоб тебя, Шепард! — кричу я в ответ, на время прекращая орать от ужаса. — Расслабься, всё просто. Раскинь руки и ноги и не приземляйся на голову. Тут нечего бояться — «Нормандия» проецирует поле, по которому мы движемся. Да, мои руки и ноги на удивление легко раскинулись в типичную для прыжков с парашютом позу, хоть ветер и бьёт меня по броне. — Шепард, это не оправдание! — Хорошо то, что хорошо кончается, — земля стремительно приближается, и мне нечем замедлить падение. Вообще. На моем HUD появляется альтиметр, услужливо сообщающий, что я менее чем в пятистах метрах от очень мерзкой и очень быстрой смерти. Пятьсот метров при конечной скорости приблизительно пятьдесят пять метров в секунду означают, что до удара остаётся чуть более девяти секунд. Мне осталось жить девять секунд. Даже жизнь перед глазами пронестись не успеет. — Теперь используй биотику, чтобы уменьшить свою массу, — приказывает уже приземлившаяся Шепард. Спасибо, и так знаю. Всё моё тело вспыхивает синим, отовсюду вырываются волны биотики, уменьшая мою массу до доли её обычного размера. Ядро «Нормандии» тут же взаимодействует со мной, снижая мою массу до такой степени, что приземление на голую землю ощущается пёрышком, упавшем на войлок. И всё равно я приземляюсь на лицо. — О, Паркер! Решил всё-таки упасть нам на хвост? — замечает Шепард. Эш стонет. — Прошу, скажи, что ты этого не говорила, — сухо говорит Гаррус. Шепард пропускает всё это мимо ушей, считая свои дурные каламбуры вершиной юмора, и поворачивается к небу. — Джокер, как меня слышно? — Громко и четко, коммандер. Все на земле? — Да. Сориентируй, где в последний раз получали сигнал от разведгруппы? — Вы примерно на 70° к югу от них, так что просто идите на север. С моей точки ничего не видать. Шепард хмурится. — Что ж, с ними определенно что-то произошло. Оставайся на связи, Джокер. Мне это не нравится. — Есть, удачной охоты. «Нормандия», конец связи. Я даже не знаю, на какой мы планете и была ли она в игре. Местность здесь каменистая, а нескончаемые ветра поднимают пыль и грязь, создавая небольшие ураганы. Признаков жизни нет. Движений нет. Наверное, так же думали первые люди, попавшие на Марс, в абсолютно безжизненный мир. Не очень приятно понимать, что здесь, в бесконечных просторах, где негде укрыться от хлещущих ветров, кто-то уничтожил элитный разведотряд Альянса. Не молотильщик ли? Вполне вероятно. Тогда как нам его уничтожить? У нас ни «Мако», ни Рекса, ни тяжелого оружия. Перспектива безрадостная. Мы идем по равномерно красной земле под равномерно желтым небом и синим солнцем, и я слышу лишь шорох песка, отскакивающего от моей брони. Нет никакой разницы, хоть на холм взбирайся, хоть в расщелину иди — горизонт размывают волны грязи, бьющие по лицу. Единственные ориентиры — это мои напарники, и когда Тали, идущая впереди всех, впервые пропадает из виду, я испуганно подпрыгиваю. Спустя пару мгновений она возвращается, но шок не проходит. — Паркер, что-нибудь видишь? — спрашивает Шепард, прикрывая нам тылы снайперкой. Полагаю, даже ей не по себе от открытости здешней местности. — Нет, Шепард. На секунду потерял Тали из виду. Сложно что-нибудь разглядеть. — Подтверждаю, мэм, — раздается с другого края нашего ромба голос Эшли, которая не выпускает из рук автомат. — Видимость упала почти до нуля. Тали вновь пропадает и вскоре окликает нас: — Стойте. Я что-то нашла, — судя по звукам, она шкребет и копает, пока мы втроем высматриваем врагов. — О, кила, — говорит в ухе голос Тали. — Коммандер, думаю, мы нашли разведгруппу. Шепард хмурится за усиленной лицевой пластиной шлема и спускается с практически невидимого холма к Тали. — Верно, это разведгруппа, — с трудом говорит она. — Мы опоздали. Да ладно, меня же сюда отправили специально, чтобы лечить раненых солдат. Меня что, просто так с корабля вышвырнули? А потом я вижу тела и могу лишь согласиться. Они мертвы. На земле лежат восемь сильно обожженных тел; броня на них сплавилась с мясом. Ее цвет еще различим — темно-зеленая с коричневым, камуфляжная расцветка. Большая ее часть почернела и изрыта царапинами от взрыва. Их шлемы покрыты трещинами, запасы воздуха уничтожены. На их обугленных лицах не осталось ни живого места, у них выкипели глаза. Я опускаюсь на колено и включаю уни-инструмент. Дикому созданию такого не устроить. — Судя тому, что не сгорело к чертям, они на чем-то подорвались, — бормочу я, вводя входные данные. Тали приседает рядом и включает уни-инструмент. — Не могу определить детонатор. Никогда прежде такого не видел. — Я тоже, — обеспокоенно говорит Тали. — Разве броня Альянса не должна быть огнеупорной? Мне вспоминаются уроки истории из Макапы — отметины, похожие на следы от напалма. — Может, на них налипло горючее вещество? Вроде пирогеля? Эш качает головой. — От такого бы остались следы, которые ни с чем не спутаешь. Ты бы сразу их узнал. — Если, конечно, они не выгорели дотла, — добавляет Гаррус. — Такое случается только в лабораторных условиях, — возражаю я и по привычке беру у наиболее целого тела образец ДНК. Во всяком случае, мы хоть узнаем, как его звали. Затем уни-инструмент издает писк, и я замираю. Это плохой писк. — Бессмыслица какая-то, — Шепард поворачивается ко мне, но я продолжаю тупо смотреть на уни-инструмент. — Что именно, Паркер? Я протяжно выдыхаю. — Согласно образцу крови, эта женщина погибла не от ожогов. Она была отравлена. — Отравлена? Чем? — с сомнением спрашивает Эш. — «Неизвестный патоген», — зачитываю я с экрана. — Тоже никогда такого не встречал. К тому же, это посмертный образец. По нему нельзя понять, каким было активное вещество. Тали продолжает раскапывать тела разведгруппы. — Шепард, — выверенно спокойным голосом говорит она, но я всё равно слышу в нем толику отвращения. — Этот куда-то указывает. На запад. Шепард с горящими глазами поднимается на ноги. — Идём. Эти солдаты заслужили отмщения. И я намерена его совершить.___________________
— Это?.. — вскрикивает Эш, удивлённо замирая на середине шага. Не могу ее винить. Это настолько неуместно, что даже комично. Но я узнаю эмблему на боку шаттла — черно-желтый ромб. «Цербер». Позади шаттла возвышается башня, почти невидимая в непрерывной пыльной буре. Маяк? Передатчик? Шепард подходит к белому «Кадьяку» и присматривается к логотипу. — Кто-нибудь знает, что это? — рычит она. — «Цербер», — синхронно отвечаем мы с Эш. Она замолкает, и я продолжаю: — Террористическая группа, верящая в превосходство людей. С политическими корнями. Крайне ксенофобная, возглавляемая неким «Призраком», — не могу же я сказать, что его зовут Джек Харпер. — Человечество — пожалуй, единственная раса, хладнокровно изничтожающая сама себя, — бормочет Шепард. Не знаю, пристыжена она, зла или расстроена. Рядом с башней открывается люк в земле, ранее скрытый под внешней обшивкой. Из подземного туннеля выходит учёный в прозрачном пупырчатом скафандре, неся коробку с какими-то личными вещами. Как только мы наставляем на него оружие, он с писком роняет ее и прячется за шаттлом. На его плече виднеется эмблема «Цербера», и мне хочется прикончить его на месте. — Говори, — рычит Шепард, держа винтовку так близко от него, что и с завязанными глазами не промажет. В ответ безоружный учёный бросается к башне и с бешеным усилием опускает черный рычаг. Затем он что-то раскусывает; его лицо за секунды синеет, и он падает на землю. Увы, никому из нам не удается подобраться к его телу, поскольку с рычагом опускается и массивный железный блок на вершине башни. Он проносится через всё чёрное сооружение и с грохотом врезается в землю, снося нас с ног. Это не маяк. Это молот, призывающий молотильщиков. Черт. Я поднимаюсь на четвереньки, радуясь прочной броне и выжившим благодаря ей барабанным перепонкам. Учёный мертв, из края его рта пузырится слюна. Ампула с ядом. Я срываю с его руки уни-инструмент, разрывая притом хрупкий скафандр. Он всё равно ему уже не понадобится. Эш, Тали и Шепард, пошатываясь, подходят ко мне. Используя уни-инструмент ученого, я открываю двери шаттла. — Все внутрь! — кричу я, убеждая их одной лишь своей решительностью. — Шепард, ты же сможешь им управлять, да? Она улыбается. — Могу ли я им управлять, — фыркает она. — Так уноси нас отсюда! — кричу я. Кричу на Шепард. Голосок в голове замечает, что мне сильно повезет, если я после такого выживу. Здравый смысл орёт в ответ, что если мы не поторопимся, у нас будут проблемы посильнее. — К чему такая спешка? — спрашивает Шепард, и следом из трясущейся земли вырывается двадцатиметровый молотильщик, оглушающий нас первобытным рёвом. — О, — замечает Шепард. — Ясно. — Уходим! — кричит Эш. Гигантский хищник вытягивается во всю длину и спускается по дуге вниз, намереваясь раздавить наш хрупкий шаттл о камни, а потом утащить его под землю. Шепард заводит двигатель, успевая увести наш украденный шаттл всего за секунду до того, как молотильщик с ревом обрушивается на взлётную площадку. Шепард шумно выдыхает. — Едва успели. Быстро соображаешь, Паркер. — Спасибо, — выдыхаю я. Это было близко. Чересчур близко.___________________
— «Цербер», значит? — бормочет Кайден. — Надо же. Будете докладывать об этом адмиралу? Шепард кивает, сидя за самым большим столом в столовой — нашем неофициальном штабе. Мы вчетвером вымылись; у Шепард до сих пор не высохли волосы после душа. Мы могли бы устроиться и в переговорной, но перспектива вновь попасть под зоркие очи Совета никого не прельстила. — Никогда ещё не видела таких червей, — Эш качает головой, и я вздрагиваю, вновь вспоминая, что нас чуть не съели. — И никогда больше не хочу. — Считается, что молотильщики пошли с Тучанки, — объясняю я. — Они чуют добычу, ощущая вибрации в земле. Если бы мы ехали в «Мако», он бы напал раньше. — А как ты узнал, что он вообще появится? — спрашивает Шепард, наклоняя голову. Я пожимаю плечами. — Его призвал тот большой молот. Он посылает мощную вибрацию под землю, которая их притягивает, — меня одаривают странными взглядами. — Я же австралиец. Думали, я не изучал всякую-разную опасную живность? По мне так молотильщики классные, — пока не пытаются тебя сожрать. Я замечаю их скептические взгляды и внезапно тушуюсь. — Что? — Это был ещё молоденький молотильщик, — хмыкает Рекс. — Удивлен, что ты не полез на него с кулаками. — Может, я ждал, что ты покажешь пример, — бормочу я. — Так я уже, — самодовольно улыбается Рекс. — Твой черед. — Эм, ну, я взломала шифрование на файлах «Цербера», — замечает Тали, прерывая выброс тестостерона. Все тут же поворачиваются к ней. — К сожалению, в них мало что нашлось. По-видимому, он был мелкой сошкой. Проект идёт под кодовым названием «Бич», и его целью стоит создание какого-то биологического оружия. Предположу, что это тот самый яд, который обнаружил Паркер в телах разведгруппы. Увы, информации о взрывчатке нет. — А что насчёт самой разведгруппы? — спрашивает Гаррус. — О ней что-нибудь говорится? Тали просматривает записи. — Согласно данным службы безопасности базы, на ней находилось поле, которое глушило сигналы. С его помощью «Цербер» прятал конфиденциальную информацию. Оно заглушило маяк разведгруппы, что привлекло внимание адмирала Кахоку. Весь персонал базы был эвакуирован, за исключением ученого, который включил молот. Сама база, скорее всего, была разрушена молотильщиком. — Там сказано, куда их эвакуировали? — спрашивает Шепард. — Увы, нет. Шепард на миг прикрывает глаза — то ли от усталости, то ли от разочарования. — Мне стоит связаться с адмиралом Кахоку. Он должен знать, что случилось с его командой.___________________
— Простите, адмирал. Разведгруппа была уничтожена еще до нашего прибытия. Некоторых мы смогли опознать, но их тела безвозвратно обезображены, — когда Шепард приходится сообщать плохие новости, в ее голосе что-то меняется. Он лишен всяческих эмоций, и это так… неправильно. — «Цербер», — тяжко говорит адмирал. — От бюрократов не было никакого толку, так что я воспользовался альтернативными каналами информации. Коммандер, если желаете, я поручу вам уничтожение проекта «Бич». Многие пришельцы не в восторге от человечества, и мы не должны позволить кучке идиотов подтвердить их опасения. — Согласна, сэр, — цедит Шепард, и в ее взгляде вспыхивает новое пламя. — Мы размажем их. — Благодарю, коммандер. Я выгружу вам информацию. Кахоку, конец связи. Голограмма исчезает, и Шепард поворачивается к нам, пытаясь делать вид, что не замечает, что мы подслушивали. — Нам дан приказ, — она хрустит костяшками, и милую, очаровательную Шепард сменяет смертельно серьезный оперативник N7. — Надерем пару жоп.___________________
— Мы не в бирюльки играть идем. У всех есть броня? Лиара кивает, не прекращая проверять, всё ли на ней правильно надето. Я впервые вижу Шепард настолько взбешенной; она решила взять с собой всех, кроме Кайдена. Шепард, Эшли, Гаррус, Тали, Рекс, Лиара и я. Мне почти что жаль церберовцев. — План таков, — начинает Шепард, подходя ближе к нам. — Согласно данным адмирала, база была заброшена, потому что они планируют испытать яд в реальных условиях. Мы собираемся найти их корабль и захватить его. Если не выйдет, то расстреливаем их. Их судно называется «Одиссей», в последний раз его видели летящим в сторону пространства Альянса. Спектры на Цитадели пока что проводят расследование, так что готовьтесь, что в любой момент может начаться обстрел. Обстрел одного космического судна другим. Я никогда через это не проходил, никогда к этому не готовился. Вероятно, это будет крайне неловко из-за постоянного риска разгерметизации и потери гравитации. Или, к примеру, кто-то может врезаться в звезду. Все разошлись по местам, готовятся к бою. «Нормандия» — быстрейшее на данный момент судно, так что я и не сомневаюсь, что мы нагоним «Одиссей». Надеюсь, к тому времени я смогу взять себя в руки. Это будет мой первый бой после срыва в медотсеке, и в этот раз — с органиками. Я никогда раньше не планировал убийство. Нужно ли остановить «Цербер»? Конечно. Умрут ли при этом люди? Вполне вероятно. От моей руки? Не знаю. Если мне потребуется убить, чтобы спасти кого-то, я убью. Я это знаю. Это не сложно. Но смогу ли я убить человека, потому что тот просто стоит у меня на пути? Полагаю, я должен признаться. Я не боюсь, что застыну или растеряюсь. Я боюсь, что в тот момент, как я нажму на спусковой крючок или лишу кого-то жизни, я испытаю лишь удовлетворение. Даже счастье.___________________
— Шепард, — спрашиваю я, стуча по дверному проему. Это привычка. По дверям в «Масс Эффекте» вежливо не постучишь. — Есть минутка? — Да, в чем дело? — Шепард не поднимает головы, внимательно рассматривая лежащую перед ней разобранную снайперскую винтовку. Если так подумать, я впервые пришел в каюту Шепард после того, как она стала капитаном. Теперь я знаю, какое у нее хобби. Все стены завешаны огнестрелом всех мастей. Новые пушки, старые пушки, дробовики, пистолеты, снайперские винтовки. Всё в шикарном состоянии, разумеется. М-1 «Челленджер», первый человеческий пистолет с технологией эффекта массы. Старый мушкетон, даже мушкет. Над прикроватной тумбочкой на почетном месте стоит старый Винчестер времен Второй Мировой, сверкающий промасленным деревом. — Прекрасная коллекция. — Премного благодарна. Хоть большинству турианских и в подметки не годится. — Ну, я так-то хотел спросить у тебя насчет боя. Шепард откладывает увеличительное стекло и осторожно ставит маленькую пружинку на стол. — Что именно? — Когда ты стреляешь в кого-то, ты испытываешь какое-то удовлетворение? — От своей меткости, — хмыкает Шепард. — У многих из начальства на это иные взгляды, но я поделюсь своим. Когда я кого-то убиваю, я испытываю небольшое ликование. Для меня это вопрос гордости. Я горжусь своим мастерством и не считаю, что гордиться приложенными усилиями неправильно. Как ты гордишься, что достиг новых вершин в биотике, так и я горжусь собой. Я молча обдумываю ее слова, и коммандер улыбается. — Ты ведь не об этом пришел спросить, не так ли? Ты хочешь знать, может ли это зайти дальше, когда в пылу сражения ты станешь гордиться не биотикой или меткостью, а умением убивать, — ее голос стихает, но не теряет решительность. — Да, — так же тихо выдавливаю я. — Это сложно, несомненно, — Шепард внезапно меланхолично смотрит на разобранную винтовку. — Честно сказать, я не знаю, как тебе ответить. Это нужно понять самому. Не верь всякой чуши, что бороться с этим чувством невозможно, потому что выбор есть всегда. Я открываю рот, и коммандер смеряет меня взглядом. — Если выдашь что-то слезливое в духе «ты не знаешь, каково это», я дам тебе по яйцам. Я закрываю рот. — Вот что я думаю, — продолжает она. — Как только ты прекращаешь держаться за свою человечность, ты ее теряешь. Те, кто сдаются, кто даже не пытаются стать лучше, худшие трусы на свете. Да, это тяжело, но что в мире дается легко? Если ты не готов сражаться за это, то за что тогда готов? — Бороться ради сражения, зная, что тебе никогда не победить, — с иронией резюмирую я. — Но бороться еще не значит убивать. На терминале Шепард мигает входящий вызов, но она поворачивается ко мне. — Ты справишься. Я делаю глубокий вдох. Давай, Паркер. Детям на поле битвы не выжить. — Справлюсь. Обязательно. Шепард улыбается. — Молодец, — и она поворачивается к консоли и нажимает кнопку. — Что такое, Прессли? — Коммандер, мы их нашли, — замечает он своим вечно безрадостным голосом. — В последний раз МТС «Одиссей» видели на пути к ретранслятору Пилум. Он шел по границе между саларианского пространства, якобы везя на исследовательскую станцию в глубоком космосе еду, воду и другие предметы первой необходимости, — и яд заодно, думаю я. — Как скоро мы их догоним? — Где-то через сорок минут. Если симуляция верна, мы перехватим их до ретранслятора. — Благодарю, штурман. Сообщите об этом штурмовому отряду. Вы хорошо постарались. Его голос становится чуть счастливее. — Спасибо, коммандер.___________________
Следующие двадцать минут я дерусь с тенью в гараже и размышляю. Эш, Тали и Гаррус порой поглядывают на меня, а Рекс так и вовсе неприкрыто пялится. Я до сих пор не простил его за пинок с борта, пусть это и был приказ Шепард. Этот засранец слишком радовался, выполняя его. — Не перетруждайся перед боем, — напоминает мне Тали. Я знаю, но не могу иначе избавиться от нервозности. — Ты поговорила с Адамсом? — спрашиваю я, снимая шлем и вытирая покрасневшее лицо полотенцем. Она колеблется. — Да. Прости, но я не знаю. Я не знаю, что именно искать, я никогда этим не занималась и… — она замолкает и скрещивает руки на груди. — Не волнуйся. Всё будет хорошо. Мы его найдём, — если УВКРА действительно под контролем «Цербера», что, вероятно, так и есть, легко мы с этим не разберемся. Если, конечно, нам не попался честный до зубного скрежета шпион, ненавидящий террористов. А если он одобряет методы «Цербера»? А если мы своими поисками лишь обеспечиваем ему прикрытие? В моей голове роятся сотни вероятностей. Я уже упоминал, что люблю, когда всё просто? — Что нам делать? — взволнованно спрашивает Тали. — Пока что — остановить «Одиссей» и помешать «Церберу» убить весь персонал той исследовательской станции, — отвечаю я, стирая пот с глаз. — О, — тихо отвечает она. — Точно.___________________
«Нормандия» со вспышкой выходит из сверхсветовой, и Джокер тут же находит грузовое судно «Цербера» и летит к нему, пока то не заполняет всё пространство перед смотровым окном. — Вот он, — говорит он, заводя руки за голову. — МТС «Одиссей», современный троянский конь, — это большой корабль, куда больше гладкой и стройной «Нормандии». Корабль «Цербера» угловатый и квадратный, больше похожий на гигантский грузовой контейнер, тянущий за собой мелкие двигатели, нежели на единое целое. Впереди транспортного судна находится его цель — самая дальняя исследовательская станция в пространстве Цитадели, висящая на второй точке Лагранжа. Она находится под совместным управлением саларианцев и азари и называется «Глубокий контакт». Вот и доверяй азари называть станции. Шепард жестом призывает к молчанию, пока Джокер щелкает переключателем и кивает. — МТС «Одиссей», это ККА «Нормандия». Мы требуем, чтобы вы немедленно остановились и обесточили ядро. С минуту нам никто не отвечает, после чего Шепард повторяет свои требования. В этот раз мы слышим мужской голос, сочащийся уверенностью в себе. — Неопознанное судно, это капитан Кристофер Стенсон с МТС «Одиссей». Поскольку у вас нет ни полномочий, ни прав, чтобы останавливать нас, мы не выполним ваш запрос. Удачного дня. Передача резко обрывается, но Шепард по-волчьи скалится и жестом велит Джокеру вновь открыть канал. — Капитан Стенсон, это коммандер Аннелиза Шепард из ВКС Альянса, капитан ККА «Нормандия» и Спектр Совета. Я требую, чтобы вы немедленно остановили судно и обесточили ядро. Если вы окажете сопротивление, мы вас уничтожим. Всё молча таращатся на Шепард добрых пять секунд, включая меня. — Что? — с улыбкой говорит она. — Что толку быть Спектром, если нельзя выкидывать такие фокусы? К тому же, «Цербер» скорее всего, удар хватил. — А если «Цербер» решит самоуничтожиться, как только мы взойдем на борт? — спрашивает Гаррус. — Тогда им придется сначала вернуть питание к ядру. Поверь, я не в первый раз беру на абордаж вражеское судно. На сей раз голос капитана испуганный и дрожащий. Немудрено. — С-Спектр Шепард. Это капитан Стенсон. Мы подчинимся. — Очень хорошо, капитан, — весело говорит Шепард. — Будьте готовы встретить мою делегацию. Джокер хмыкает, когда канал вновь закрывается. — Думаю, вы заставили его обмочить штанцы, коммандер. — Могу лишь надеяться на это, — пафосно бормочет Шепард, пытаясь скрыть ухмылку. — Отряд, выступаем. Пора надрать жопы.___________________
В «Кадьяке» довольно тесно, когда туда набиваются всей толпой, а с нами ведь еще Кайдена нет. Впрочем, Рекс считается за двух. — Итак, — говорит Эш, зажимая коленями штурмовую винтовку, — каковы шансы, что мы попадем в западню? Шепард задумчиво смотрит на нас с кресла второго пилота. — Если они считают, что это банальная внезапная проверка, то никакой западни не будет. Если они что-то заподозрили, то, вероятно, нападут, как только мы ступим на борт. — Спектры Совета не проводят внезапных проверок, им за это не платят, — замечает Гаррус. — На их месте я бы заподозрил, что дело нечисто. — Верно, — признает Шепард. — Рекс, Лиара, Паркер, вы держите барьеры. Если заметите что-то подозрительное, защищайте нас. Наш пилот, один из членов экипажа «Нормандии», направляет шаттл к стыковочному доку «Одиссея». Двери разъезжаются, впуская нас в пустой шлюз. Шепард опускает снайперскую винтовку, просматривая каждый угол на наличие врагов. — Шепард, если уж на то пошло, это будет ближний бой. Зачем тебе снайперская винтовка? Коммандер оскорбленно смотрит на меня. — Снайперскую винтовку надо брать всегда, — говорит она, будто это должно быть очевидно. Гаррус глубокомысленно кивает, поднимая свою. — Не слышал слов мудрее, — он улыбается Шепард, и она улыбается в ответ. Господи боже. Дверь шлюза закрывается, отрезая нас от шаттла, создать давление в пространстве. В маленький герметичный отсек из вентиляционных шахт начинает просачиваться серый газ. Мы тут же отшатываемся, но Рекс и Шепард подходят ближе, чтобы получше его рассмотреть. — Полагаю, мы нашли яд, — радостно отвечает Шепард. Она рада? Тому, что нас заперли со смертельным ядом? На руку Тали падает крупица серой пыли, и она сбрасывает ее в анализатор уни-инструмента. Охнув, она оттаскивает Шепард в угол, куда серый газ еще не добрался. — Шепард, — осторожно говорит она. — Это не просто яд. Это взрывчатка. Рекс тактично отходит в безопасную зону, которая становится всё меньше. Я сосредотачиваюсь, вспыхиваю синим и выставляю барьер между нами и взрывоопасным газом. Синий щит мерцает, и я заставляю себя успокоиться. Кен. Я выталкиваю из себя биотику, и барьер стабилизируется. Мигом позже ко мне присоединяется Лиара. — Подсобить? — напряженно шипит она. Надо сказать, сдерживать газ невероятно утомительно, хоть он и обманчиво безвреден. — Хмпф, — ворчит Рекс, выступая вперед. — Как обычно, без крогана не обойтись, — его громадное тело выплескивает биотику, и барьер усиливается и сияет мощью сразу трех биотиков. В пространстве над нами нарастает громкое урчание. Взрыв. Твари из «Цербера», заманившие нас сюда, подожгли газ со своего конца, и огненный шаг сжигает всё на своём пути, поглощая всё больше топлива и становясь лишь сильнее. Поток огня врывается в шлюз с яростью ревущего титана, за один удар сердца поглощая огромное количество газа, и взрывается с ужасающей мощью. Ударная волна врезается в наш барьер, словно гигантский молот, и я вижу, что даже Рексу приходится несладко. Но сила должна куда-то деться, а огонь идет по пути наименьшего сопротивления. Отскочив от нашего щита, взрыв выбивает внешнюю дверь шлюза, выплескивая огонь в пустоту космоса. Пламя мгновенно тухнет, поскольку его нечему поддерживать. В шлюзе пропадает гравитация, и меня тянет вверх, но Шепард быстро включает магнитные зажимы на моих ботинках и не дает улететь в вакуум. Наш щит рассеивается из-за нехватки воздуха и резкого сброса гравитации, поэтому я возвожу новый барьер в полную силу. В нас еще могут попасть обломки. — Все целы? — спрашивает Шепард, примагнитившись к полу. Во всяком случае, к тому, что от него осталось. Эшли прицепилась к потолку надо мной — взрыв снес ее с пола. — Можно и так сказать, коммандер, — отвечает Лиара, разминая ноющие руки. — Надо человечишку об этом спросить, — ворчит Рекс. — Я в норме, — говорю я, немного покачиваясь, чтобы сохранить равновесие. Невесомость — это странно. Все остальные тоже докладывают, что в порядке. — Что ж, — спокойно говорит Шепард. — Думаю, они догадались, что мы знаем, кто они. Ты так думаешь, Шепард? Дверь внутреннего шлюза открывается, пропуская техника «Цербера» в скафандре. Знаете, все эти нашивки на плечах с логотипами — это уже какая-то игра в поддавки. Техник в мгновение ока понимает, что трупов как-то не хватает, и замирает. Вперед быстро выходит Гаррус, выхватывает с его бедра пистолет и бросает его Шепард. Все остальные смотрят на техника с пола и потолка совсем не добрыми взглядами. — Вас провели, — ласково замечает Шепард. — К-как вы выжили? — пищит он, распахнув глаза. — Нахер иди, вот как, — хмыкаю я. Техник бросается к двери. Идиот. У него даже щита нет. Лиара оттаскивает его биотикой прямо к моему занесенному кулаку. Один биотически усиленный удар пробивает его скафандр, выпуская воздух в космос. Затем инерция броска Лиары уносит его за пределы моей досягаемости, и техник, размахивая руками и ногами, исчезает во тьме. — И что, оставишь его вечно болтаться в космосе? — спрашиваю я азари. Лиара пожимает плечами. — Он пытался нас всех убить, — отвечает она. — Я собиралась его пристрелить. — Я всё хотел спросить, — вмешивается Гаррус, — как у тебя получается так сильно бить? В смысле, биотика же физической силы не прибавляет. — Я поклялся моей учительнице, что не выдам ни единой детали. Прости, Гаррус, — я и без того разболтал слишком много, но, уверен, они бы и так догадались. Все же наблюдательные до чёртиков. Мне хочется сказать, что ничего сложного в моих ударах нет, я просто увеличиваю массу кулака за миг до удара. Сила равна массе, помноженной на ускорение, поэтому, когда я ударяю кого-то, это равносильно столкновению с несущимся грузовиком. К тому же, если правильно бить, то самого себя практически не зацепит. — Зачем окрашивать газ в серый? — тихо спрашивает Шепард. — Это же его выдает. — Полагаю, обычно он бесцветный, — замечает Тали, сверяясь с уни-инструментом. — Количество твердых частиц в этом газе необычайно велико. Полагаю, когда он затвердеет, то станет взрывоопасным. А в виде газа он ядовит. Гениально. Я бы назвал это «коварно». — Сколько обычно экипажа на таких кораблях? — спрашиваю я, не зная, кто сможет ответить. Что удивительно, откликается Рекс. — На грузовых судах такого размера — человек тридцать, — всего тридцать? Впрочем, а много ли надо, чтобы таскать воду и продукты? — Но если тут тайком везут солдат, то все восемьдесят. — Прости, а ты-то откуда это знаешь? — спрашиваю я, бросая на него скептический взгляд. Кроган улыбается. Это очень неприятно. — Из опыта, — он хмыкает и отворачивается от меня. — Будет весело. В худшем случае нас ждут восемьдесят солдат «Цербера». Не думаю, что их именно столько, но даже с половиной от этого числа будет сложно справиться. Я понимаю, почему они здесь: переносимый по воздуху яд всех на станции не убьёт — ведь существуют герметичные отсеки, герметичные скафандры и вытяжки. Чтобы избавиться от выживших, нужны солдаты. — Что такое, человечишка? — скалится Рекс. — Не готов к такому? Я опять вздыхаю. — Не жажду латать твою жопу, когда всё кончится. — Ха! — кричит Тали, поднимая кулак. — Я в системе. Получите, церберовские бош’теты. Я вижу их по внутренней сети корабля. Все направляются в грузовой отсек, где находятся контейнеры. Мостик относительно не охраняется. — Отличная работа, Тали. Показывай дорогу, — Шепард даёт нам знак, а Тали даёт нам инструкции на каждом шагу. Вскоре впереди уже виднеется дверь на мостик. У нее стоят четыре охранника «Цербера», ожидающие нашего появления. Шепард кивает Гаррусу, и тот одним плавным движением скидывает штурмовую винтовку и берет в руки снайперскую. Они выходят из тени, и охранники сразу же открывают по ним огонь. Но Шепард и Гаррус прицеливается и одновременно стреляют, разнося головы двум охранникам. С такого расстояния даже щиты могли лишь замедлить выстрелы. Оставшиеся охранники, ошеломленные скоростью гибели товарищей, оказываются беспомощны перед натиском наших общих выстрелов. Они падают, продырявленные, как швейцарский сыр. — А ты говорил, что мне не потребуется снайперская винтовка, — поддразнивает меня Шепард. — Будет тебе уроком. Снайперки — лучшее оружие. — А что бы ты делала, если у них тоже были бы снайперки? — парирую я. — Сняла бы их из снайперки, — тут же отвечает Шепард. — А если у тебя не будет снайперки? — гну я свою линию. — Сложный вопрос, — надменно говорит Шепард. — У меня всегда при себе снайперка. Думаю, Гаррус уже влюблен. Мы с Рексом разносим биотикой двери, Тали и Эш помогают нам выстрелами из дробовиков. Хоть двери и разрабатывали таким образом, чтобы они выдерживали вакуум, непрерывный поток пуль и биотики рано или поздно их ломает. Эш забегает первой с дробовиком за спиной и штурмовой винтовкой наготове. Скудный экипаж мостика открывает по ней огонь, но пули отскакивают от ее щитов, и она успевает нырнуть за терминал. — Сложите оружие! — кричит Шепард поверх выстрелов, и в конце концов шум стихает. — Перевес на нашей стороне, — продолжает она. — Станете сопротивляться, и мы сделаем с вами то же, что и с вашей дверью. Всё ясно? Солдаты «Цербера» сдаются. Трудновато что-то на такое ответить. Капитан Стенсон стоит бледный, как мел, выбросив пистолет и стуча зубами. Гаррус и Эшли под дулом пистолета проводят экипаж мостика к спасательной капсуле и запускают их в космос. Рано или поздно «Цербер» их заберет. На «Нормандии» много пленников не поместятся, да и содержать их не на что. Разумеется, Стенсон остается. Мы хотим его допросить. — Что у тебя, Тали? — спрашивает Шепард, уютно устроившись в кресле капитана и забирая управление кораблем. — К сожалению, еще один уровень шифрования, — Тали смотрит на коммандера, широко распахнув глаза за визором. — На взлом уйдет некоторое время. — Ложись! — кричит Рекс, хватая Эш (как самую ближайшую) и падая вместе с ней за перегородку. Из-за разрушенных дверей мостика вырывается пулеметный огонь; крупнокалиберные пули прорывают мой барьер и пробивают дыру в моем животе, отбрасывая меня за стену. Я сдерживаю крик боли, радуясь, что ушел с линии огня. Рядом со мной оказывается Лиара; ее барьер выдержал всего на выстрел больше моего. Похоже, что ее почти не задело, но предательская струйка крови так и течет по полу. Шепард уворачивается почти мгновенно; пара выстрелов попадает в ее щит, но ее саму ничего не задевает. Тали прячется за громоздким креслом капитана, которое, похоже, пуленепробиваемое. Она продолжает печатать, пытаясь обойти шифрование даже под обстрелом. — Я не засекла приближающихся источников тепла! — кричит она всем и никому. Гаррусу пришлось хуже всех — его выстрелы застали между спасательной капсулой и креслом капитана. Две из четырех вмонтированных в потолок турелей сосредоточены только на нем; они за секунду разрушают его барьер и вонзаются в грудь. Похоже, первые несколько выстрелов нагрудная пластина еще выдерживает, но затем пули пробивают ее. Я окружаю его полем биотики и отталкиваю. Пушки теряют цель, и Шепард утаскивает турианца в укрытие. Четыре турели не прекращают палить — видимо, перегрев им совсем не страшен. Шепард что-то кричит Гаррусу, и тот, уже весь бледный, пьяно кивает. Несмотря на раненую ногу, Лиара поднимается на одно колено и выпускает Деформацию, и диким ревом отрывая одну турель от потолочного крепления. Черт. У меня бы так точно не вышло. Как только оставшиеся пушки нацеливаются на нее, Рекс поднимается и сносит щиты на второй турели. Она начинает втягиваться в потолок, но рядом с Рексом выскакивает Эшли и сносит ее, пока та не успела перезарядить щиты. Затем на сцену выходит разъяренная Шепард, перегружая третью турель. Не успевает та улизнуть, как в шарнирное соединение попадает снаряд из снайперской винтовки, одним выстрелом отсоединяя пушку от потолка. Однако этого ей мало, и она стреляет по последней турели. Та нацеливается на нее и стреляет, пробивая щиты. — Сраный «Цербер», — хриплю я, поднимаясь на ноги и закрывала ладонью дыру в броне. Удерживая сбегающую от меня кровь. Это очень, очень болезненно. Не думать об этом. Я собираю достаточно биотики и швыряю Бросок, сбивая дуло турели. Это даёт Шепард лишнюю секунду, за которую она сносит пушку. Панацелин, впрыснутый моей броней, наконец-то начинает действовать, останавливая кровотечение. Живот. Не то место, куда стоит ловить пули. Пиздец, как же больно. Как будто кто-то просверлил мою кожу раскаленной кочергой, а затем воткнул ее поглубже. Панацелин снимает какую-то часть мерзких ощущений, и у меня получается кое-как встать. Я должен помочь Гаррусу. Он в плохом состоянии. Три выстрела пробили его броню, а еще несколько оставили глубокие вмятины. Первым делом я берусь за панацелин, накладывая его на раны. За спиной носится Шепард, порхая, как растерянная бабочка. Лиаре отстрелили палец. Она переживет. Гаррус, возможно, нет. Он отрывисто кашляет, и я снимаю с него шлем, чтобы он мог сплюнуть кровь. Одна из пуль пробила его лёгкое. Все они прошли насквозь, но сейчас это не так важно. Больше они не навредят. Панацелин остановит кровотечение, так что с этим тоже проблем не возникнет. Слава богу, «Цербер» не начиняет пули антикоагулянтами. В моей броне полно полезных карманов. Из одного из них я вытаскиваю пульверизатор и подношу его к пулевому отверстию. Один отдаленно-птичий глаз вопросительно смотрит на меня, это хороший знак. Он все еще в сознании. Я прыскаю несколько раз, и он кашляет, когда тяжелый туман оседает на его грудной клетке, мгновенно застывая. Почти сразу же его дыхание приходит в норму. Слава богу. Шепард опускается рядом с нами, разумно держа рот на замке. Отвлекающие факторы мне не нужны. Когда я сажусь на пол и облегченно выдыхаю, она поступает так же. — Что это за спрей? — тихо спрашивает она. — Разработка турианской армии, — объясняю я, закрыв глаза. Больно. Похоже, когда я взялся лечить Гарруса, на мне разошлись собственные раны. — Если вкратце, оно затвердевает над колотой раной. Им заделывали боевую технику, но на турианской коже он работает, как пластырь. Останавливает кровь. Капитан «Цербера» испуганно наблюдает за всем, свернувшись калачиком на полу. Пушки пощадили его. Разумеется, пощадили: он же их активировал. На миг мне хочется его убить. Да, он нас не убил. Но он, черт возьми, приложил к этому все усилия. — Я в системе, — говорит Тали без прежнего энтузиазма. — Простите, что не помогала, но иначе бы я никогда её не взломала. — Не извиняйся, — устало говорит Шепард. — Где остальной «Цербер»? — Я запечатала их в одном из грузовых контейнеров, — говорит Тали, пока ее пальцы летают нал голографической клавиатурой. — Кроме того, я извлекла виртуальные образцы взрывчатки и яда. Физический образец нам не понадобится. — В грузовых контейнерах есть воздух? — спрашивает Шепард. — Да. — Тогда отсоединяй их. Чтобы летели в том же направлении, что и спасательная капсула, которую мы сбросили ранее. По кораблю проносится приглушенное шипение, и Тали отрывает глаза от консоли. — Готово. Шепард опускается на корточки перед капитаном «Цербера»; ее чистейшая серо-белая броня сверкает на свету. Ну конечно. Никто даже близко не смог к ней подобраться, чтобы обрызгать своей кровью. — Капитан. Вы пойдете с нами, — он шмыгает, дрожит. Он знает, что сделал. — Вы будете содержаться под стражей на «Нормандии», а на Цитадели будете переданы представителю Альянса, который отдаст вас под суд. Стенсон вмиг преображается. О, он пытается это скрыть, но этот человек — тот ещё кретин. Его дрожь улеглась за секунду. В моем животе урчит дикая ненависть, потому что я знаю, почему он так спокоен. С чего бы террористу радоваться тому, что его отдадут под суд? Даже самый коррумпированный судья будет вынужден вынести обвинительный приговор. Правда в том, что он не попадет под суд, поскольку разведка Альянса под пятой у «Цербера». Поэтому Альянс так и не продвинулся вперёд. — Очень хорошо, коммандер, — говорит капитан «Цербера» Кристофер Стентон, и мигом спустя я выхватываю пистолет и стреляю ему в висок.