Хитрость отличается от лжи лишь тем, что в ее основе лежит правда.
___________________
мас·ка·рад перен., книжн. притворство, обман, имеющие своей целью скрыть истинную сущность чего-либо или кого-либо.
___________________
Поездка в «Мако» сравнима с вырыванием зубов, но я впервые рад, что еду в нем. Да, это по-прежнему кошмарно. Альянс проектирует хорошие космические корабли, а вот над их наземной техникой стоило бы как следует поработать. Единственная причина моей радости — отсутствие у этого «Мако» окон. Не стану отрицать — виды планет красивы и всё такое, но когда по вам палят из ракет, я бы предпочёл не видеть их, а прижиматься к стальной бронепластине. А лучше к титановой. Кроме того, от меня впервые за несколько дней ничего не требуют. На «Нормандии» мы с Чаквас всегда был готовы оказать неотложную медицинскую помощь. Пока что такой необходимости не возникало, но её вероятность мешала мне сосредоточиться на чём-то другом. У меня даже появилось время подумать. Сейчас мне кажется, что сделка с Посредником — не такая уж плохая затея. Конечно, она грандиозно повысила ставки, но лично мои. Более того, я считаю, что имел полное право по первости запаниковать. Серый Посредник на данный момент, вероятно, наиболее могущественный индивид во всей галактике. Он держит на крючке Спектров, а на зарплате — правительство и целые армии сверхпреданных элитных солдат. Я даже не преувеличу, сказав, что он мог бы стереть меня силой мысли, несмотря на мою связь с Шепард. Разумеется, помни я, где находится база Посредника, то предложил бы Шепард послать туда группу зачистки. При условии, что она бы мне поверила. Даже мне сложно вообразить, откуда бы обычный санитар мог узнать расположение секретной базы Серого Посредника. К тому же, Шепард ведь не будет вечно со мной. У неё нет передо мной никаких обязательств. В отличие от игр, если я как-то по-тупому погибну, Шепард не пойдёт яростно мстить моим убийцам. Я буквально не могу положиться на на кого, кроме себя. Единственное моё преимущество — то, что Посреднику необходимо отслеживать тысячи своих агентов. Я могу ускользнуть из-под его радара, особенно если он будет считать меня бездумно послушной марионеткой. Я уже прикинул несколько планов побега, но большинство из них никчемны. Впрочем, мне нужен лишь один. Посредник хочет начать теневую войну? Хорошо. Я буду бороться огнём с огнём. И, как и в любой хорошей теневой войне, он не узнаёт о моём отпоре, пока не почувствует нож в спине. Первый вопрос. Почему меня завербовали насильно? Почему не через транзакцию? Оглядываясь назад, я понимаю, насколько это было рискованно. Да, похитили меня не в престижном районе, но вероятность того, что на агентов наткнется СБЦ, была огромна. Но, опять же, это Серый Посредник. Наверняка он держит за жабры половину СБЦ. Следующий вопрос. Даже имея под пятой СБЦ, Посредник не станет открыто наживать врагов среди Спектров. Поэтому моим похищением он рисковал как минимум заработать враждебность со стороны Шепард. Информация о Сарене вряд ли такого стоит, следовательно, были причины поважнее. Он знает, что мы должны с чем-то столкнуться, но не может никак иначе в это вмешаться. Проблематично. Что ж, пока это не произошло, он хотя бы не избавится от меня. Пока что я вижу два пути развития событий. Либо Посредник намеренно не будет раскрывать мне шпиона «Цербера», чтобы я от безысходности цеплялся за него. Вполне вероятно. Либо он решит, что крот слишком опасен для миссии Шепард, и выдаст мне его. Если Посредник действительно намерен сокрушить Сарена, он, скорее всего, будет всеми силами помогать Шепард. Но мне нужен план на тот случай, если он решит воплотить в жизнь свою угрозу. К несчастью, обвинить в шпионаже меня ему не составит труда. Я по природе одиночка и близких друзей у меня мало. Школа биотиков в центральной Австралии, оторванная от цивилизации и с явно культистским уклоном? Это даже звучит похоже на очередной проект «Цербера» или «Терра Фирмы». После этого я находился на тренировочной базе Альянса в Макапе. «Цербер» пустил корни во все военные подразделения и захватил УВКРА. В итоге любой тренировочный пункт Альянса мог стать местом вербовки «Цербера». Затем я месяцами жил совсем один на Цитадели. Тогда мне было бы проще простого примкнуть к «Церберу» или Посреднику, и я ничем не мог бы это опровергнуть. Сложно доказать что-либо, когда жил в социальном вакууме. У Посредника есть и ещё один козырь в рукаве. Ему достаточно просто пустить слух, чтобы на меня со всех сторон посыпались обвинения, намекнуть, что я чересчур уж рвался на «Нормандию» — несомненно, по приказу моего хозяина, кем бы он ни был. Одно очевидно: Посредник играет в долгую. Впрочем, чему тут удивляться. Нельзя стать главой самой гадкой организации в галактике, не строя планы наперёд. «Цербер» ничуть не лучше, но им не светит успех еще несколько лет. Пока что я должен играть роль покорной пешки. Лучше сразу отвести от себя подозрения, чем постоянно находится под прицелом. Колёса внутри колёс, слои под слоями. Это игра, где нужно жить в постоянном страхе, что кто-то знает больше тебя. Что всегда есть секрет побольше. — Паркер, ты идешь? — врывается в мои мысли голос Шепард, и я понимаю, что мы уже у «Вершины 15». — Да! Прости, Шепард. То немногое, что видно от «Вершины 15», производит устрашающее впечатление. Пронизывающий ветер и мокрый снег делают Шепард в её белой камуфляжной броне совершенно невидимой. Не будь у меня радара, я бы совсем потерял её в буране. Какой бы выдающейся ни была моя новая броня, я всё равно ощущаю проникающий между пластин холодок, пробирающий до костей. Единственный, кто не обращает внимания на беспощадный мороз, — это Рекс, но я бы сильнее удивился, если бы он дрожал. Впрочем, мороз — ещё не повод бессистемно вваливаться на вражескую территорию. Не хотелось бы менять свою характеристику с «замёрзшего» на «застреленного». Шепард открывает гараж, и мы забегаем внутрь, держа наготове оружие. Я ненавижу такие ситуации, ненавижу их неопределённость. Честно говоря, я в целом ненавижу драться. Особенно меня не привлекает шанс подохнуть в любой момент. К несчастью, драться нам необходимо, поэтому мне остаётся лишь смириться. В первом помещении, больше похожем на шлюз, нас никто не встречает. Впрочем, а чего я ждал, в такую-то непогоду. Но тут хотя бы теплее. Шепард распахивает внутреннюю дверь, и мы вбегаем в гараж. Там, словно специально для нас, сразу приготовлено укрытие. Я с подозрением отношусь к подобным подачкам от врага; клянусь, однажды эти удобные стены по пояс высотой окажутся заминированы или ещё чего похуже. Стоит Шепард на ходу подстрелить что-то вроде дрона гетов, как на нас выбегают оставшиеся синтетики. На Теруме такое количество гетов означало бы нашу верную смерть или хотя бы значительные потери. Теперь же мы без особого труда сдерживаем их натиск. Один из них подбирается чересчур близко, чтобы без опаски стрелять по нему из дробовика, но Рекс бьёт его кулаком в голову, и проблема внезапно решается сама собой. Ко мне закрадывается мысль, что, возможно, я не так уж и нужен. Ранее я помогал биотикой, но техники Лиары во сто крат мощнее. Ещё я был неплох в рукопашном бою, пока Рекс не выучил рурубу простым копированием моих движений. Вот вам и клятва никого не обучать этому искусству. Наверное, поэтому Ша’ира и сказала, что у меня есть предназначение. Иначе я бы чувствовал себя совсем бесполезным. Мой Барьер истончается до трети мощности, и я прячусь в укрытие, чтобы его восстановить. Мне становится всё легче возводить его посреди битвы, но сложности всё равно есть. Из укрытия на нас выбегают три крогана-клона; они рычат и палят в воздух. Придурошные берсеркеры. Если способен нажать на спусковой крючок, то хоть ствол направляй в сторону врага. Я выпускаю очередь по ногам ближайшего крогана, и колоссальная зверюга падает на пол, несмотря на нечеловеческую регенерацию. Он пытается ползти на животе, не обращая внимания на поломанные ноги. Черт, у кроганов даже клоны сильны. Второй и третий кроганы отскакивают от стены биотической энергии, и Лиара стонет от напряжения, вызванного поглощением такого количества кинетической энергии. Тали и Кайден пробивают щиты оставшихся гетов, а Эш и Рекс расстреливают их беззащитные корпуса. Шепард оставляет синтетиков на остальных и палит из снайперки по дезориентированным кроганам. В живых остаётся лишь подбитый мной кроган, и Шепард велит ему сдаваться. Клон рычит, размазывая культями кровь по полу, и пытается ударить её. Шепард ловко уворачивается и убивает его несколькими точными выстрелами из пистолета. Занятно. Эти кроганы немного отличаются от тех, с которыми мы сражались на Феросе — они словно лучше собраны. Возможно, техника клонирования на фабрике Сарена приближается к идеалу? Мои мысли прерывает ВИ станции; ее искаженный голос то появляется, то исчезает. — Внимани… Все компле… льно повреждены… отключен. Требуется ру… пуск. — Эллен, ты это уловила? — спрашиваю я у собственного ВИ. — Вы хотите, чтобы я восстановила сообщение? — спрашивает она. Я лишь вздыхаю. ИИ, ИИ, полцарства за ИИ. Кандидатуры гетов не рассматриваются. — Да, можешь очистить его от шумов или пересказать, в чем суть? — Конечно. Один момент. Теперь, когда враги мертвы, в гараже стало очень тихо. Либо же потому что тут всё замерзло к чертовой матери, либо рахни очень и очень тихо ползают. Не знаю, что из этого лучше. — Анализ завершен, — говорит мне Эллен. — Вниманию пользователей! Все комплексы «Вершины 15» сильно повреждены. Главный реактор отключен. Требуется ручной перезапуск. — Запусти программу «Слом щита», — говорю я. — Интерфейс ВИ отключен. У меня нет к нему доступа, — заявляет ВИ и исчезает, оставляя меня скрежетать зубами. — Почему турели смотрят не в ту сторону? — спрашивает Лиара, когда мы заходим в обледеневший туннель. — Корпоративные тайны, — презрительно шипит Гаррус. — Им так же важно никого не выпускать наружу, как и не впускать никого внутрь. Или они в панике делали всё, чтобы не сдохнуть от «рук» практически вымершей расы гигантских насекомых-убийц. Но я свое мнение не навязываю. — А, может, они занимались каким-то суперсекретным проектом, но всё пошло не по плану? — спрашивает Эш. — В смысле, они же послали сигнал «Омега», — ох, как же ты близка к правде. — Молодец, — ворчит Рекс. — Еще слово — и обречешь нас всех на смерть. — Геты. Чего ради слать сигнал, если это не геты? — говорит Тали. — Думаю, так они просто пытались убрать всех с пути, — замечает Шепард. — Нам так точно было непросто сюда попасть. Узкий туннель выводит нас в более открытое пространство, больше похожее на атриум или столовую. Повсюду стоят скамейки и столы, за которыми особо не спрячешься. Если бы я занимался обороной станции, то прямо сейчас бы и напал. А что? Захватчики вынуждены зайти через узкий проход, остаются практически на ладони — ничего не мешает обрушить на них массированный обстрел со всех сторон. По неведомой причине меня, как захватчика, такое предположение не очень радует. Мой Барьер почти сразу истончается, впитав выстрелы дюжины гетов. Вперёд выходит Тали, и её улыбка чувствуется даже через непрозрачный визор. — Мой черёд, — она взмахивает уни-инструментом, словно дирижёрской палочкой, и взламывает предводителя синтетиков — огромного гета-разрушителя. Он мгновенно поворачивается против своих и расстреливает обычные платформы высокомощными залпами из дробовика. Пока оставшиеся геты отстреливаются от собрата-предателя, Тали снова вступает в бой. Разрушитель без труда переживает обстрел — его конструкция способна выдержать даже выстрелы из оружия гетов. Кварианка высматривает трёх ракетчиков и швыряет в них Перегрузкой, подчиняя себе их металлические тела. Из-за угла выбегает ещё один разрушитель, который присоединяется к обстрелу предателя. Тали саботирует его оружие, и большущий плазменный дробовик взрывается в руках гета, разбрасывая шрапнель и заряженную плазму. Пока синтетики отвлечены, гений тщательно изолирует наиболее важные платформы гетов и расстреливает их из дробовика. Её точные выстрелы создают разительный контраст с мельтешащими гетами, плавящимися перед перегретой плазмой. Когда падает последний гет, взломанный разрушитель подходит к нам и по приказу Тали смиренно опускается на колени. Встав ему за спину, она в упор стреляет гету в голову. — Проблема решена, — хмыкает она. Черт. Так вот почему все хотели романсить Тали. — Почему тут так много снега? — спрашивает Кайден. — Здесь вроде как должен быть кафетерий. — Похоже, система отопления комплекса отключилась вместе с ВИ, — говорит Лиара. — Это же центр исследования биологического оружия. Предположу, что в случае аварии его весь можно запечатать и заморозить, чтобы предотвратить распространение опасных веществ. — Оставили холод подчищать за собой хвосты, — хмыкает Кайден. — Грубо, но уж лучше, чем ничего. — Так, погодите, а авария всё-таки была или нет? Или это Бенезия строит нам козни? — спрашивает Эш. Раздается стук иголок по металлу — устрашающий звук в практически пустых залах. Снаружи бушует метель, но снег не может так звенеть. — Что это? — спрашивает Гаррус, оглядывая помещение. — Я же говорил, — ворчит Рекс, поднимая дробовик. — Уильямс накаркала. — Идем дальше, — приказывает Шепард. — Если там что-то есть, оно там и останется, как бы вы ни глазели. Рекс ворчит, но подчиняется. Мы поворачиваемся к пандусу, и на нас выбегает рой маленьких зеленых жуков. — Какого?.. — вскрикивает Шепард, но тут первая волна жуков резко взрывается, заливая снег кислотной кровью. — Убейте их! Весь отряд открывает огонь, оттесняя маленьких подрывников-смертников. Они гибнут пачками, но их наплыв и не думает кончаться. Биотики бросают одних жуков в других, чтобы они взорвали друг друга. Шепард кидает Воспламенение в центр скопления жуков, поджаривая их до хрустящей корочки. Волна существ напирает на столы и укрытия, кислотная кровь ведрами заливает пол. Она буквально плавит металл и снег; трупы рахни разжижили даже платформы гетов. Когда гибнет последний жук, кафетерий выглядит оплеванным из стеклодува с икотой. Стены, двери, пол и всё, что между ними, оплавлено и разрушено. Даже моя броня, несмотря на противотоксичные клапаны, покрыта неровными выемками. — Это еще что за херня? Рекс издает могучий рокот, который будто бы сотрясает сам воздух. — Рахни, — рычит он в холодный воздух. — Рахни? Чушь какая. Рахни вымерли, — заявляет Кайден. Я молчу. Рекс бьет Кайдена в челюсть, и лейтенант поспешно вскакивает на ноги, чтобы не попасть в остатки кислотной крови. — Оскорбишь меня еще раз — и ты труп, — без тени сомнения обещает Рекс. — Мой народ проливал кровь, чтобы остановить эти отродья. Думаешь, я не знаю, как они выглядят? На что они способны? — Хватит! — кричит Шепард, отпихивая Рекса от Кайдена. — Мы приехали найти Бенезию. Что бы ни случилось или ни случится в этой богом забытой дыре, мы на задании. Важно лишь оно. Ясно? Рекс шумно фыркает, силой своего выдоха сбивая труп жука с нагрудника. — Ясно, Шепард. Но мне это не нравится. Пока Рекс, Шепард и Кайден выясняют отношения, Эш прикладывает снег к бедру. Кислота рахни разъела пластину доспеха, оставив только черную подкладку. Ту часть, которая должна предотвратить натирание, а не выстрелы. — Ты как, Эш? — Немного жжется, — морщится она. — Значит, так ощущались плевки ползунов? Я пожимаю плечами. Пока рядом со мной не взорвется какой-нибудь рахни-суицидник, я сравнить не смогу. — Надеюсь, что нет. От них было еще как больно. Я наклоняюсь и ввожу ей дозу панацелина из собственных запасов. В отличие от нее, у меня они всегда при себе. Такая у меня работа. Она облегченно выдыхает и поднимается на ноги. — Готовы выдвигаться? — спрашивает Шепард. — Да, мэм, — отвечает Эш тоном, полным военного стоицизма. Шепард кивает. — Идем, — пока мы продвигаемся дальше, она обращается к боевому мастеру. — Рекс, что ты можешь рассказать о рахни? Как с ними бороться? — Эти малявки даже за рахни не считаются, — насмешливо констатирует он. — Настоящие рахни больше, крепче и быстрее. Они не взрываются, они плюются кислотой. По крайней мере, мне так говорили, — Шепард открывает дверь, и до нас мигом доносится громкое шипение. Как только из дверного проема показываются щупальца-клешни, Рекс окутывает кулак биотикой и отбрасывает жука. Он мгновенно встает на лапы, рычит и извивается. Прежде чем он успевает плюнуть, Рекс стреляет жуку в голову, уничтожая его челюсть и разбрызгивая скопившуюся кислоту на дальнюю дверь. Жук скукоживается; его плоть и кости восстанавливаются даже быстрее, чем у кроганов. Рекс ворчит и стреляет вновь, размазывая его мозги по стене. — Вот так надо с ними бороться. Этот рахни, первый представитель своего вида, выглядит самым инопланетным существом на моей памяти. Я всегда знал, что рано или поздно столкнусь с ними, и даже в играх мне больше всего нравились моменты с ними. Есть что-то в их тотальной непохожести, в огромной пропасти между ними и другими расами. Именно они казались мне по-настоящему инородными. Его жесткий экзоскелет на ощупь напоминает броню и, вероятно, такой и является. Его длинные отростки больше напоминают хлысты, и судя по той единственной атаке, которую он успел сделать перед смертью, к таким, как он, явно лучше вплотную не приближаться. Он может хватать, плевать, кусать, и всё это сулит лишь проблемы. — Думаю, мы уже знаем, над чем здесь работали, — говорит Лиара. — Хотя я не представляю, зачем кому-то воссоздавать рахни. — А если их не воссоздали? — замечаю я. — Вдруг их не всех истребили? Может, выживших в войнах рахни подвергли криогенной заморозке? Ты же видела, как быстро на них затягиваются раны. Сомневаюсь, что их получилось бы заморозить насмерть. — Ручная армия, — Лиара кивает. — Да, я могу понять, в чем её прелесть. Можно имитировать стихийные бедствия или нападения пришельцев. И что-либо отследить невозможно, — теперь она начинает думать, как Серый Посредник, коим она станет. Вообще говоря, эта её улыбочка пугает. Может, не стоило обращаться к этой стороне её личности? Стоит нам расчистить проход, как на нас выбегает ещё один рой рахни-рабочих, но на сей раз мы к ним готовы. Лиара блокирует проход Сингулярностью, а все остальные всаживают в смертоносный ковёр столько пуль, что он превращается в жижу. Не удивительно, что ВИ не работает — тут одна сплошная кислотная кровь. — Это ядро ВИ? — спрашивает Шепард. Тали кивает. — Судя по окружающей нас архитектуре и процессорам, предположу, что само ядро расположено внизу, в том углублении. Тали спускается на круглой платформе к ядру «Вершины 15», а нам остаётся разве что разбрестись по сторонам и высматривать в тёмных уголках рахни. Двери к монорельсу, реактору и крыше заперты, так что без починки ВИ мы действительно никуда не продвинемся. А сразу после этого нужно врубить реактор, иначе мы все здесь околеем. Да, тут не так холодно, как снаружи, и в бою или на бегу на это не обращаешь внимание, но температура все-таки минусовая. Рахни, впрочем, это не мешает. — Рахни практически поджарили ядро своей кровью, — доносится снизу раздражённый голос Тали. — Чинить его незачем, потому что чинить тут нечего. Я могу попытаться перекинуть процессы на другую подстанцию, но в полную мощность она работать не сможет. Что из функционала мне оставить? Шепард задумывается, прикусывая губу. — Базовые функции, реактор, медотсеки и защитные надстройки. И, если сможешь, линии дальней связи. — Поняла, — мы отходим, и круглая платформа возвращает к нам Тали. — Вышло без труда. Удивительная предусмотрительность со стороны проектировщиков. Одобряю. — Все комплименты моему дизайну следует направить в штаб-квартиру «Байнери Хеликс», — отвечает ВИ станции, розовая голограмма человека, появившаяся над платформой. Яркие линии выделяют контуры её лица и тела, как и у других ВИ. — Ты — ВИ «Вершины»? — спрашивает Шепард. У сомнительных операционных систем всегда лучше с порога узнать, что они такое. — Верно. Я — Мира. Благодарю, что активировали меня. — Я — коммандер Шепард, служу в Спецкорпусе тактической разведки Цитадели. Мне нужны данные о повреждениях объекта. — Одну минуту, пожалуйста. Полномочия подтверждены. Вам предоставлен особый доступ ко всём системам. Одну минуту, пожалуйста. Идёт диагностика. Повреждения катастрофические. Реактор отключен. Наземные линии связи отключены. Движение монорельса прекращено. Защита основного уровня отключена. Требуется ручной ремонт реактора и наземных линий. Двери распахиваются, но Шепард не потакает ВИ. — А как насчет существ, разгуливающих по объекту? — Простите, коммандер, для получения ответа на этот запрос требуется привелигированный доступ. Пожалуйста, подайте заявку в отдел безопасности «Байнери Хеликс». — Похоже, есть доступ повыше «особого», — замечает Гаррус. Шепард вздыхает. — Как ты и говорил, Гаррус, тупые корпоративные тайны. Ладно. Тали, мы с тобой, Эшли и Кайденом идём чинить реактор. Рекс, Паркер, Лиара и Гаррус, вы займетесь наземными линиями. Выдвигаемся. Стало быть, по биотику на группу. Думаю, Шепард уже поняла, насколько мы важны в борьбе с рахни, поэтому мне незачем возражать. — Выдвигаемся, — говорит Гаррус, быстро назначив себя за главного в нашей подгруппе. Лифт поднимает нас на огромную открытую платформу, усеянную пилонами и колоннами. — Радиолокационные контакты, — объясняет Гаррус. — Будьте осторожны. Мы же не хотим, чтобы наземные линии расплавились еще до того, как мы их починим. — Значит, только биотика? — Что угодно, лишь бы работало. На нас выползают рахни-рабочие, и Лиара обездвиживает их, а затем мы сталкиваем их в бездну, где их кислотные самоподрывы уже нам не навредят. Рекс тем временем скидывает полем биотики другую группу жуков. Из-за колонны появляется рахни-солдат; он изгибается, готовясь выплюнуть в Гарруса струю кислоты. Турианец не отрывает взгляда от прицела, не замечая его. Мне как-то не хочется второй раз подставляться под удар, но чем его спасти? Пули из моей пукалки плевок не собьют — мне нужно что-то поувесистей. Я жертвую целостностью моего Барьера, чтобы рвануть вперед и всадить заряженный биотикой кулак в морду рахни. Жук пищит и шарахается от меня, сжимая челюсти от боли и гнева. В бою колебания равносильны смерти. Я бью его вновь, отбрасывая к краю крыши, после чего подбегаю и толкаю рахни-солдата в завывающую метель. Внутри комплекса он мог бы выжить, но вне него, при пятидесяти градусах ниже нуля, да в таком ветрище? Шансов мало. Надеюсь, меня не будут терзать мысли, что этот рахни однажды вернется и отомстит? Гаррус подбивает другого солдата, простреливая ему глаз. Рекс сбивает третьего с колонны, превращая рахни в кучку дымящейся жижи, щелкающих мандибул и кусочков панциря. — Я правда надеюсь, что это не слишком сложно, — говорит Гаррус, подходя к терминалу связи. — Долго калибровать такое — скука смертная. Нет какого-то огонька. — Что, турианец, всё слишком стерильно? — невинно спрашивает Рекс. — Нет, дело не в этом, — рассеянно бормочет Гаррус, постукивая пальцами. — Нет ощутимого эффекта. Нет возможности превратить что-то в груду щебня, — он вздыхает, не въехав в подкол крогана. — Такая досада. — Не представляю, как мы вам проиграли, — ворчит Рекс. Лиара пропускает их обмен любезностями мимо ушей и вглядывается в лабиринт колонн и механизмов в поисках главной консоли. Рекс и Гаррус идут за ней, когда она окликает их, а я на миг замираю, разглядывая труп одного из рахни-солдат. Сюрреалистично думать, что только кроганы помешали этим существам захватить всю галактику. Они истребили их так давно, что человечество даже этого не застало. Что бы стало с нами, если бы мы вышли в галактику, контролируемую рахни? Огромное поле для размышлений. Нечто резко ударяет меня в спину и отбрасывает вперед, перекидывая через труп рахни. Что? До моих ушей доносится шипение, хоть моя броня и должна быть полностью герметичной. Мороз накидывается на меня с удвоенной силой, впиваясь в спину с силой тысячи ледяных иголок. Что случилось? На меня напали? Я же не опускал Барьер. Над моей головой свистят выстрелы, убивая подкравшегося сзади рахни-солдата. Кислоте, как и любой другой жидкости, наплевать на барьеры. Идиот. Не стоило расслабляться. Будет мне уроком, что нельзя полагаться только на биотику. Гребаные жуки издавали столько шума, что я даже не задумывался, какими тихими они могут быть, если захотят. Или как хорошо умеют прятаться в темных углах. — Паркер! — кричит Лиара, помогая мне встать на колени. — Ты как? У меня вся спина онемела, хоть и не ясно, от кислоты или холода. В любом случае, боли не чувствую. Пока что. Моя прекрасная новая броня пала на первом же задании. Не знаю, проклинать ли себя за идиотизм или хвалить её за прочность. — Ничего не чувствую, — признаюсь я, сосредоточившись на дыхании. Это было слишком близко. — Противотоксичные клапаны? — спрашивает Рекс, заглядывая мне за спину. — Тебе повезло. Не будь их, мы бы уже плавали в твоих останках, — всё настолько плохо? Эллен повторяет то, что уже говорила, но резкий холод на мгновение лишил меня слуха. — Внимание. Задние пластины критически повреждены. Противотоксичные клапаны не затронуты. Нижний скафандр не затронут. Барьер не затронут. Системы жизнеобеспечения не затронуты. Вы хотите сбросить поврежденные части? — Нет, — отвечаю я. Поврежденная броня лучше, чем вообще никакой, к тому же, мне не придется таскать за собой обломки. Разрушенные части моей темно-синей брони уже примерзли к земле, сжиженные плевком рахни. Хорошо, что я биотик, иначе бы остался еще и без генератора щита. Проблема еще и в том, что на таком морозе даже кислота замерзает, так что до меня долетела не столько всеразъедающая жидкость, сколько наполовину застывшая струя. Кажется, будто мне в спину прилетел кирпич. Впрочем, укол панацелина снимает неприятные ощущения. Пора бы мне за ним следить, а то мы его израсходуем еще до встречи с Бенезией. — Я починила наземные линии, — сообщает Лиара. — Это оказалось очень просто, будто их кто-то намеренно отключил. Может, геты? — Теперь это не важно. Если других проблем нет, я возвращаюсь внутрь. Я себе всю спину отморозил. Мы приходим к ядру Миры практически одновременно с Шепард, которая кивает нам. — Проблемы были? — спрашивает она, держа наготове винтовку. Думаю, она и сама понимает, что здесь нет никакой волшебной линии, через которую враги не станут переступать, но всё равно поворачиваюсь спиной и показываю дыру в броне. Шепард морщится. — Оу. Ты как? — После Фероса я поставил противотоксичные клапаны, — отвечаю я. — Я не ранен. Шепард хмурится. — А как же твой щит… А, точно. Биотика. Забей. — Были проблемы с починкой реактора? — спрашивает Гаррус. С учетом того, что внутри уже стало теплее, предположу, что их не было. — Несколько гетов, — она пожимает плечами. — Ничего кучерявого. Лиара хмурится. — Это какое-то людское выражение? На головах гетов не предусмотрено волос. — Подразумевается, что сложностей не возникало, — объясняю я, пока никто не додумался пошутить насчет волос в другом месте. Пока она осмысливает услышанное, Шепард поворачивается к терминалу ВИ. — Мира, мы можем попасть к монорельсу? Виртуальный интеллект озаряет нас запрограммированной широкой улыбкой. — Функциональность восстановлена. Доступ к монорельсу открыт. Хорошего дня, коммандер Шепард, — и она исчезает. — А ВИ должны быть насколько лаконичными? — неуверенно спрашивает Эш. — Ну, она ответила на вопрос, — замечает Тали. Шепард исступленно вскидывает руки. — Да какая разница. Мне плевать, о каких секретах они умалчивают или каких скелетов в шкафах прячут. Я хочу найти Бенезию, врезать ей в рожу — Лиара, без обид — и вернуться домой. Возражения есть? Нет? Замечательно. В следующий же миг она несётся к монорельсу, скрежеща зубами. Она не любит, когда её обводят вокруг пальца, а все на Новерии словно соревнуются в этом деле. Неудивительно, что она злится. — Ты в порядке? — спрашиваю я у Лиары, которая выглядит невероятно опечаленной. Думаю, сколько от неизбежного ни отворачивайся, оно всё равно тебя ударит. Иногда родители бывают плохими. — Я… не знаю, — честно отвечает она. — Я не понимаю, как моя мать могла допустить, чтобы это произошло… и при этом не отрицаю ее вины. Неужели индоктринация настолько сильна? Неужели в ней уже ничего не осталось от моей мамы? Она говорит так неуверенно, что я не понимаю, хочется ли ей обнять мать и увидеть, что она вновь в порядке, или же начать её оплакивать. Думаю, и она этого не знает. — Лиара, мне кажется, что от такой промывки мозгов уже не оправиться. В её глазах вспыхивает неистовый гнев, но это пламя гаснет так же быстро, как и появляется. Она отводит взгляд. — На Феросе всё было иначе. Не спорю. Но если единственный способ снять индоктринацию — это попасть под контроль Торианина, то лучше пересмотреть свои приоритеты. Особенно с учётом того, что мы убили последнего из его вида. В любом случае, это лишь смена одного хозяина на другого. Все правильные, логичные рассуждения так и пляшут на кончике языка, но я молчу. Она знает это и без меня. Спустя миг тишины Лиара уходит, грубо отпихнув меня с пути. Что сказать? Я никогда не умел утешать. Следуя за двумя взбешенными женщинами, мы штурмом берём платформу монорельса. Те немногие рахни, что её патрулировали, погибают, не успев даже шикнуть. Они оказались не так умны, как я считал: да, они опасны, хитры, но не умны. Впрочем, недооценивать их нельзя. Даже без познаний в тактике и стратегии они могут бросить вызов нам, величайшим воинам в галактике и их странствующим прихлебателям. Будь у них предводитель и хоть одна стратегия, их было бы не остановить. Мое уважение к кроганам, и без того абсурдно высокое, поднимается еще на несколько ступеней. Шепард запирает двери, и монорельс с лёгкостью покидает станцию. — Наземные линии точно восстановлены? — спрашивает у нас коммандер. — Абсолютно, — рассеянно отвечает Лиара, вновь о чем-то задумавшись. — Я не могу связаться с Джокером, — бормочет Шепард. — Странно. — Думаю, это вполне нормально, — Гаррус задумчиво чешет гребень. — Наземные линии обычно предназначены для связи внутри комплексов. Начальство не любит, когда сотрудники выбалтывают секреты, поэтому заглушает все входящие и исходящие сигналы, — он пожимает плечами. — Впрочем, это только предположение. Его слова звенят в моей голове громче церковного колокола. Никто не может ничего ни послать, ни принять? Я почти не думал об этом — были дела поважнее. Но если нас сейчас не может подслушать ни Посредник, ни «Цербер», я могу открыться Шепард. Во всяком случае, попытаться это сделать. Я сажусь на пол, держа руки подальше от пистолета. Разговор на секунду затихает, пока поезд беззвучно несет нас к станции «Расселина». Добираться до нее в лучшем случае не меньше часа — лаборатории расположены глубоко внутри ледника, чтобы никто не мог засечь, где они находятся. — Шепард, — сбивчиво начинаю я, и кажется, что все повернулись ко мне. — Ты никогда не задумывалась, привлекла ли наша миссия внимание Серого Посредника? Она хмурится, развалившись на одном из сидений. — Пару раз? После того, что случилось с Тали, это вполне возможно. — Что ж, можешь перестать гадать, потому что я ответственно заявляю, что так и есть. Посредник пытался завербовать меня, когда мы возвращались на «Цитадель», — технически, я не вру. Попытка вербовки была, просто я ответил согласием. Разговор затихает, и шум повозки, катящейся по замёрзшему туннелю, становится оглушающим. — Что? — раздаётся сразу несколько голосов, но мой взгляд прикован к Шепард. Время попасть под перекрёстный огонь. Если так подумать, именно это меня и ждёт. Я морщусь. Славно сработано, мозг. — И под «пытался» я подразумеваю, что он преуспел. Эм… Извини? И мне ещё казалось, что прошлое молчание было зловещим. — Ты… работаешь на Серого Посредника? — Шепард распахивает рот, да так широко, что я удивлён, как она способна внятно говорить. Рекс смотрит на меня, сжимая дробовик. У Гарруса скрещены руки, но на поясе у него пистолет, до которого легко дотянуться. Лиара и Тали слишком ошеломлены услышанным, но они обе могут расправиться со мной и без оружия. Эш и Кайден сидят позади, поэтому я не делаю никаких резких движений. Действительно, попал под перекрёстный огонь. — Похоже, что так. Меня завербовали три дня назад. Он хотел, чтобы я докладывал о том, как идёт наша миссия и что предпринимает Сарен. Мы заключили сделку. Никто не шевелится, и мне отчего-то кажется, что если я даже шею почешу, в меня всадят пулю. Или три. — И что ты получишь от этой сделки? — медленно говорит Шепард, с сомнением глядя на меня. — Имя шпиона «Цербера», проникшего на «Нормандию», — тихо говорю я. В глазах Шепард вспыхивает мельчайший огонёк понимания, а Эш и Кайден резко выдыхают. — У «Цербера» есть люди на «Нормандии»? — шипит Эш, и Шепард, поколебавшись, кивает. — Да, — отвечает она. — Мы пытались сохранить это в тайне, но, похоже, моё мнение на моём собственном корабле ничего не значит, — ее слова вгрызаются в меня, но я не отступаю. — Шепард, ты велела мне пойти на любые меры, чтобы поймать крота. Это я и делаю. Иду на любые меры. Она морщится. — Даже продав ради этого душу? И предав всех нас? Мои глаза вспыхивают от гнева и возмущения. — Шепард, я никого из команды не предавал. Ни разу. Никогда. — И ты ожидаешь, что я поверю, будто ты работаешь на Посредника всего три дня? После того, как ты предсказал всё, что касается Терума? И того, как ты рвался во все наземные миссии? — Шепард начинает повышать голос, и Гаррус беззастенчиво кладёт руку на рукоять пистолета. — Я мог промолчать, коммандер. Я мог ничего не говорить о нашей сделке и выдумать объяснение, как мне удалось самому вычислить шпиона. Понимаешь? Я рассказываю об этом, потому что впервые уверен, что Посредник не подслушает наш разговор. Холодная логичность моих рассуждений пробивает нарастающую ярость Шепард и лопает её, как пузырь. — Ты не доверяешь Посреднику, — выдыхает она, словно это какое-то откровение. — Бога ради, ни капли. Меня втянули в его сети силой. Грёбаный Барла Вон. Кажется, все решили предоставить разговор Шепард, за что я им бесконечно благодарен. — Но почему ты рассказываешь об этом? Зачем рискуешь? Я ведь могу вышвырнуть тебя с «Нормандии». Я не могу верить ни единому твоему слову. Таково бытие рыцарей плаща и кинжала. Никакого доверия быть не может — лишь оценки рисков и возможностей. Союзы моментов и удобных случаев. Но если таков мой путь, я согласен его пройти. Я уже давным-давно сказал себе, что должен завершить начатое, даже если другие сочтут меня бессердечным монстром. Пора прекратить жалеть себя и предаваться прокрастинации. Прямо сейчас. — Не верь. Возможно, ты никогда мне не поверишь. Но ты знаешь, что я хочу остановить Сарена. Ты знаешь, что у тебя больше всего шансов это сделать. Поэтому я буду тебе помогать. Не доверяй мне. Пойми меня. Она удивлённо откидывается на спинку кресла. Она — командир пехоты и талантливый тактик на малом поле боя. Но на этом всё. Ей никогда не приходилось руководить чем-то больше взвода. Резня на Торфане, когда она повела солдат на смерть, это доказала. В крупных баталиях она теряет всю свою эффективность. Анни Шепард не столько идеальный солдат, сколько точный инструмент. Скальпель. Ей никогда не приходилось иметь дело с военно-космической поддержкой, средствами разведки, координацией между подразделениями, разделёнными милями и неделями. В результате она привыкла полагаться на преданность своих солдат. На военных вроде неё самой. Прямолинейных и бесхитростных. Ей не знакомо то, о чем я прошу. — В эти слова я верить тоже не могу? — медленно спрашивает она. — Почему бы мне просто не бросить тебя здесь? Мне шпионы не нужны. Я раздражённо поднимаю ладони. — Шепард. У тебя в экипаже уже есть два крота от двух наиболее влиятельных теневых организаций в галактике. Избавишься от меня, избавишься и от Посредника — на пару дней. Сколько служащих на «Нормандии»? Сколько из них согласятся докладывать врагу за существенную доплату? Не меняй раскрытого шпиона на нераскрытого. Это попросту глупо. Шепард багровеет — то ли от гнева, то ли от обвинений в глупости. Гаррус кладёт руку ей на плечо — ту, что не держит пистолет. — Шепард. Он дело говорит. Он вполне мог ставить нам палки в колеса, и никто бы его заподозрил. Выслушай его. Я незаметно киваю ему. Шепард хмурится — скорее растерянно, нежели из нежелания. — Ты ведь общаешься с Посредником не весь день? Почему не рассказал раньше? Я поднимаю руку и показываю на уни-инструмент. — Не мог. Я не знаю наверняка, но на месте агентов Посредника обязательно бы подсадил жучка мне в уни-инструмент. Я не мог сломать его или разобрать, чтобы не вызвать подозрений. Поэтому решил молчать, чтобы перестраховаться. Шепард трет лоб, сосредоточенно нахмурившись. — У меня уже мозги кипят. Как ты с этим справляешься? Я пожимаю плечами. — Практика, наследственность и паранойя. Она вздыхает. — Ладно, Паркер. Ладно. Мне это не нравится, но ладно. Гаррус прав. Если бы ты хотел, то мог бы уже сто раз помешать миссии. Просто… дай мне знать, если что-то изменится. Не оставляй меня в неведении, — затем она запрокидывает голову и стонет: — Ну почему я? Чем я это заслужила? Я лишь хотела заниматься своим делом. Я так много прошу? Никто не знает, что на это ответить. Думаю, раз я стал местным мастером над шептунами, говорить придется мне. — Коммандер. Вы — первый Спектр от человечества. Как вы думали, в чем заключается их работа? Вежливо просить всех помириться? Спектры в той же степени бойцы, что и разведчики. Нравится тебе это или нет, но теперь это — твоё дело. Она закатывает глаза и пренебрежительно фыркает. Я раздражённо выдыхаю. — Ладно. Сядь прямо, Аннелиза, буду тебе рассказывать, что я знаю о разведке. Это привлекает её внимание. Её глаза полны любопытства и опасения. — Эм, и что же? Я скашиваю взгляд на отряд, и по кивку Шепард они отсаживаются в дальний конец повозки, вне зоны слышимости. — Вот тебе ситуация, — говорю я. — Ты, Спектр, преследуешь агента преступного синдиката. Ты знаешь, что он замешан в тёмных делишках, но доказательств у тебя нет. Ты прижимаешь его в переулке. Твои действия? Она хмурится и с ходу отвечает: — Я арестую его и посажу за решётку, пока не получу доказательства. — Неправильно, — моё слово ударяет её, как пощёчина, и она вздрагивает. — Ты его арестовываешь — он выдвигает против тебя обвинения в превышении полномочий. Подобные обвинения рассматриваются в суде, а этот процесс затягивается на целых шесть недель. На это время ты отстранена от расследования и не можешь искать улики, а другие члены синдиката с лёгкой душой совершают куда больше преступлений, чем удалось бы арестованному. Ты провалила миссию. — Это нечестно! — выпаливает Шепард. — Он лжет! — А суду об этом известно? — спрашиваю я. Она молчит. — В итоге да, станет, — допускаю я. — Но пока нет доказательств, есть лишь твоё слово против его, а он умеет разжалобить толпу. Бюрократия, Шепард. Научись работать с ней, иначе она тебя раздавит. Даже Спектр обязан с ней считаться. Напомнить, на кого ты работаешь? Я даю ей время вспомнить безразличие Совета, их упрямое нежелание признавать вину Сарена, пока их не ткнули в неё носами. — Следующая ситуация, — продолжаю я. — Ты выискиваешь шпиона «Цербера» вне пространства Совета. После длительной погони ты загнала его в малонаселенную часть города, предварительно лишив оружия. Он пытается пробежать мимо тебя и не желает сдаваться без боя. Как ты поступишь? Она хмурится и думает чуть дольше. — Я арестую его, даже если придётся его для этого вырубить. Затем я отвезу его на Цитадель для суда. — В космопорте тебя арестовывает полиция. Офицеры предъявляют фотографии, на которых ты избиваешь гражданского до потери сознания. Ты не оценила обстановку и позволила загнать себя в ловушку. Эти фотографии сделал сообщник шпиона, он же направил их в полицию. Тебя берут под арест, его отпускают, и к тому времени, как ты попадаешь на свободу, его уже и след простыл. Ты его упустила. Ты проиграла. — Это тоже нечестно! — возмущается Шепард. — Ты не говорил про сообщника! — А ты не спрашивала. Почему ты не выстрелила в него из транквилизатора? Не ударила электрошокером? Она хмурится. — У меня был электрошокер? — Шепард, тут побеждает хитрейший. Ситуация не важна. Важно то, как ты меня перехитришь. Черт, да все мои вопросы были до глупого нечестными. Я придумываю их на ходу, потому что правил нет. Шепард снова хватается за голову. — Пока что забудем об этом. Что будешь делать со своим уни-инструментом? — Открыто избавиться я от него не могу. Но если он, к несчастью, сильно повредится в битве, я буду вынужден купить новый. Какая досада. — А Посредник не поймёт? — спрашивает Шепард. — Это не слишком подозрительно? — А это не важно, — беспечно отвечаю я. — Пока он не может доказать, что я сделал это намеренно, ему придётся верить мне на слово. Если я продолжу выкидывать подобные фокусы, то у него, конечно, возникнут вопросы. Но пока всё выглядит логично, он не будет ничего предпринимать. Так ведут эту игру. Шепард пораженно смотрит на меня. — Игру? Я завожу руки за голову и ложусь на пол. — Разумеется. Жизни, вселенной и всего остального. Добро пожаловать в величайшую игру на свете, коммандер.