Целая броня не гарант хорошей защиты.
___________________
рав·но·ве·си·е равенство противоположно направленных сил.
___________________
Коммандер Шепард вновь окидывает меня критическим взглядом, стараясь проникнуть за искусственные слои, чтобы понять, что делает меня мной. Что ж, удачи. Я уже и сам этого не знаю. В итоге она, похоже, сдается. Я мог бы чем-то с ней поделиться, но это бы ее не остановило. Так к чему напрягаться? — Ну и кто ты? — прямо спрашивает она. — Или кем был? Ты из разведки Альянса? — Ты про ту их часть, которую не подмял «Цербер»? Может, мне и стоило пойти к ним. А вот кто я теперь, хм, вопрос интересный, — в броне всегда было неудобно лежать, но сейчас на мне ее почти что и нет, так что отдыхать мне на удивление удобно, пусть и пару секунд. Анни Шепард хмурится и скрещивает руки. — Ты можешь хоть раз прямо ответить на вопрос? Ха. Помню, как несколько дней назад спрашивал о том же Спутницу. — Нет, — улыбаюсь я, повторяя ее ответ. Через секунду до меня доходит, что ответил я прямо. Шепард устало выдыхает. — Ты всегда такой упрямый? — Только когда собеседник может с этим справиться. Играть в игры скучно, если тебе не сопротивляются. — Опять ты про игры. Для тебя вообще всё — игра? — Не всё. Иначе бы я не лажал в покер. Шепард кивает, а затем хмурится. — Ты ведь шпион. Почему ты лажаешь в покер? — Я лажаю потому, Шепард, что я — хороший шпион, — а ведь когда-то я заявлял, что шпионажем не занимаюсь. Отрицание, конечно, штука мощная, но здесь я могу принести наибольшую пользу. Надеюсь. — Хоть меня такому и не обучали, — замечаю я. — Я хорошо играю в покер, — возражает Шепард. — Как солдат может выиграть у шпиона в игре обмана? Это же нелогично. Теперь уже я вздыхаю. — Быстро мы вас в курс дела не введём, мэм, — она растерянно смотрит на меня, и мне приходит в голову мысль, что она, возможно, лишь играет дурочку. Что означало бы, что таким образом она пытается выяснить, как я отреагирую в стрессовой ситуации, в каком направлении я инстинктивно вильну, но для чего? Может, это какой-то тест на преданность и… Я прерываю поток мыслей. Можно весь день размышлять и строить безумные теории на основании одной лишь фразы, но это ничего не изменит. Шепард ничего не смыслит в шпионаже. Я уверен в этом, как в своём имени. К тому же, отбрасывая всё сомнения, я словно освобождаюсь. Всё нытьё о том, как я не хочу быть шпионом, как не хочу ненароком все испортить — кончено. Теперь я делаю нечто хорошее. А если мне и приходилось лгать Шепард, то это ради её же блага. Черт, я и не подозревал, что она так наивна. А я уже надумал на мировой заговор. — Ты играешь в покер лучше меня, — начинаю я, говоря медленнее обычного. Если она уловит, что я слегка раздражён, то ей же лучше. Может, это заставит её быть внимательнее, думать, прежде чем говорить. — Потому что я не умею играть в покер. К этому моменту часть отряда подсела поближе, убедившись, что перестрелки не случится. Рекс хмыкает от моего ответа. Хотя бы он разбирается в шпионаже. Но, опять же, мы говорим о тысячелетнем ящере. Сомневаюсь, что он в чём-то не разбирается. — А ты ожидала какого-то грандиозного открытия? — спрашиваю я по-прежнему растерянную Шепард. — Ты играешь в покер лучше меня, потому что покер меня интересует не больше, чем завтрак посла Удины. Если я потеряю пятьсот кредитов за партию и уверю всех, что врать я не умею, а заодно соберу информацию о том, что думают окружающие, то это прекрасный обмен. Шепард мрачнеет. И не только она. — Ты шпионил за нами? Господи. Она так и не въехала. — Если тебя это успокоит, можешь считать это практикой. Кроме того, сомневаюсь, что ты будешь отказываться от лёгких денег, которые я тебе проиграю. Она улыбается. Как вовремя. — Тогда сыграем? Я в этом месяце на мели. Я хищно улыбаюсь в ответ. — Думаешь, я позволю тебе выиграть, когда все узнали мой секрет? Её улыбка резко пропадает; Шепард хмурится. — Всё, что ты рассказал о покере, может оказаться ложью? Я тихо аплодирую. — Нет. Я дал тебе информацию, ты в свою очередь просей её через решето того, что узнала. Так ты придёшь к независимому суждению, на основании которого и будешь действовать. Я вижу, что она опять хмурится, и предвосхищаю вопрос. — Та информация, что тебе дают, отличается от информации, которую ты находишь сама. Если тебе что-то дают, спрашивай, почему. Возможно, тебе решило подсобить начальство, а возможно, это была запланированная утечка данных. Иными словами — приманка. Полагаю, военная аналогия сработала, потому что она уверенно кивает. — Тогда я сыграю с тобой. Прямо сейчас. Я киваю. — Почему ты так решила? Она задумывается — ещё одна хорошая подвижка. Гораздо труднее проговориться, если вообще не открываешь рот. — Я не могу знать наверняка, умеешь ли ты играть в покер. Но если ты действительно профессионал, то ты бы проявил соответствующую невозмутимость и прозорливость. Насколько я помню, такого не было, значит, ты блефуешь и играть не умеешь, — она хмурится. — Если ты, конечно, не мастер покера. Я хмыкаю. — Верно подмечено. Молодец. Я на самом деле не умею играть. У меня есть основания полагать, что я мог бы достойно играть, но я недостаточно практиковался. Видишь? Я дал тебе информацию, но она отличалась от того, что ты узнала обо мне. Превосходная работа. — А вдруг то, что я узнаю, окажется приманкой? Я киваю. — Это возможно, будь я насколько хорошим игроком, что мне не составляет труда скрыть своё мастерство. Вероятно, когда-то это определённо произойдёт. Проницательность приходит с опытом. Если за нечто приходится ожесточённо бороться, но охраняется оно слабее, чем должно бы, скорее всего, это ловушка. Открою один секрет: если запомнить стандартные процедуры различных разведгрупп — законных и не очень — и использовать их против них же, то можно победить процентов восемьдесят шпионов на их же поле. Ты согласен, Рекс? Кроган ворчит. Читай: да. Шепард задумывается и поджимает губы. — Если знать армейские стандартные процедуры, можно победить столько же военных. Гаррус высказывает свое мнение. Он был старшим детективом на Цитадели — насколько я понимаю, одним из немногих, кто имел право действовать в одиночку. Он знает о тонкостях командования. — Многие командиры — не важно, флота, разведки или даже отдельных отрядов — не очень изобретательны. Да, умны, но не изобретательны. Установленные тактики устанавливаются не просто так. Но если ты инициативен и хоть немного умел, то все их действия можно предугадать и предотвратить. Эш, Кайден, Лиара и Тали молчат, но я и не ждал, что они заговорят. Пока что их такие вещи заботить не должны. — Ну и какая тебе от этого выгода? — сердито, дале горько спрашивает Эш. Вот блин. Стоило догадаться, что шпионаж ей не понравится. Она же солдат до мозга костей. Любит честные бои с врагом, который не прячется, и всё такое. Вероломные шпионы вроде меня буквально противоречат каждому из этих пунктов. — Выгода? — Да, выгода, — повторяет она. — Что ты от этого получишь? Шепард не вмешивается — наверное, тоже хочет услышать ответ. Я выпрямляюсь. — Я уже ответил на этот вопрос Шепард несколько недель назад. Или ты забыла? Шепард кивает. — Ты сказал, что несмотря ни на что будешь на моей стороне. Такая клятва просто так не даётся. Именно поэтому я тебя не пристрелила. Я вздрагиваю. Хорошо я тогда сказал. — Я не лгал. Моя цель в этой жизни — остановить Жнецов. Сарен… Сарен — их козёл отпущения. Крайне опасный и проблематичный козёл, но все-таки отпущения. Я готов поставить любые суммы на то, что если мы его поймаем, проблемы это не решит. Особенно в долгосрочной перспективе. Ого, а я по пустякам-то не размениваюсь. — Не нужно ставок, — вздыхает Шепард. — Жнецы после победы над Сареном никуда не пропадут, это точно. Что ж, ещё чем-нибудь секретным поделиться не желаешь? Хм. Долго меня уговаривать не придётся. — Что ж, для начала, Жнецов не парочка, а сотни. Они, как-никак, уничтожали целые галактические цивилизации. Точное число я не знаю, но уверен, что их немало. Во-вторых, флагман Сарена, «Властелин». Ты же видела его на Иден Прайме, так? Шепард кивает. — Это корабль Жнецов. Раз все верят, что я — шпион, говорить правду куда легче. Возможно, не стоит раскрывать, что я — межгалактическая реинкарнация человека, жившего пару веков назад, — так я потеряю всё их доверие, и к моим предупреждениям никто не прислушается. — У меня есть одна теория, и я хочу, чтобы вы выслушали ее до конца. Тали, как пилотируются корабли гетов? Кварианка колеблется, пойманная врасплох внезапным вопросом. — Они загружают свои программы в центральный мейнфрейм. — Другими словами, дредноуты гетов идентичны их платформам пехоты в том смысле, что все они являются физическими оболочками для ПО, — она пожимает плечами. — Для них не нужен экипаж, как для наших кораблей, — упрощаю я, и она кивает. — И вот в чем моя теория, — продолжаю я, осознавая количество взглядов, направленных на меня. — «Властелин» — это не флагман Жнецов. Это полностью автономный и живой Жнец. В вагоне повисает тишина. — Абсурд, — заявляет Кайден. — Он же огромный! Ни одна космическая раса не стала бы создавать настолько больших солдат. — Люди бы не стали, — возражаю я. — Но Жнецы и не люди. Кроме того, он смог приземлиться на поверхность Иден Прайма, стало быть, он способен оказывать военную поддержку. Расе, которая захватывает галактику, не нужна пехота. Она для этого недостаточно эффективна. На мой взгляд, гораздо логичнее иметь множество ударных групп, каждая из которых способна уничтожить оборону целой продвинутой системы. Лиара хмурится. — Протеанская цивилизация была уничтожена за век, может, за два. Это невероятно быстро с учётом их развития. Мы знаем о них сущие крупицы. На разрушение всего, что у них было, ушли бы десятилетия. — Вот именно. Единственный способ достичь подобной скорости — это иметь неприступный, полностью самодостаточный центральный мейнфрейм, как, например, супердредноут. Внутри него можно создать целую армию, ему не нужны вода, свет, еда, тепло. Он как отряд стрелков, способных сокрушить тяжёлые укрепления. Шепард поднимает руку, прикусывает щеку. — Я понимаю, к чему ты клонишь, но с гражданской точки зрения. Чем ты это докажешь? — С точки зрения разведки? Вопросом, который навёл меня на эти размышления: откуда Сарен узнал, как должен служить своим новым хозяевам? Информация же до него как-то дошла. Её принесла армия Жнецов? Они бы начали нападение без него. С ним связались Жнецы из тёмного пространства вне галактики? Их сообщения шли бы непомерно долго даже на сверхсветовых скоростях. Квантовые технологии могли бы обойти эту проблему, но Сарен бы передал их Совету прежде, чем попал под влияние Жнецов и уж тем более разобрался, как ими пользоваться. Остаётся только один вариант: у него есть Жнец, не способный в одиночку захватить галактику, но помнящий, как связаться с остальными. Будь я на месте Жнецов, я бы оставил после себя как можно меньше всего, чтобы никто не узнал о моём существовании. Поэтому они бросили здесь разведчика. «Властелина». — Под конец всё уже шито белыми нитками, — ворчит Рекс. — Возможно, — допускаю я. — Но разве мы не должны рассмотреть даже худшие варианты? Шепард вздыхает и поворачивается к Гаррусу и Рексу — единственным, кого она может назвать советчиками. — Он дело говорит. Гаррус рассеянно кивает, обдумывая услышанное. — Ещё что-нибудь? — спрашивает он. Я развожу руками. — Я что, похож на члена какого-то тайного общества, которое всё знает? — тайное общество против Жнецов было бы классной темой, если бы не циклы. Если сами Жнецы до тебя не доберутся, то пятьдесят тысяч лет так точно. На этот раз повисает более гнетущая, даже депрессивная тишина. Может, мне не стоило рассказывать так много, но только здесь у меня не связаны руки. Когда мы покинем Новерию, мне придётся опять плясать под дудочку Посредника — по крайней мере, пока не подвернётся шанс сбежать от него. А это значит, что мне придётся молчать обо всём, о чем не должен знать Посредник — например, о возможностях Жнецов. Ублюдок на одном этом заработает миллионы. Поезд замедляется, и я поднимаюсь на ноги. — Шепард. Что мы решим? Коммандер Аннелиза Шепард пристально смотрит на меня, и я заставляю себя не отводить взгляд. — Мы не можем разобраться с этим позже? — Как только мы покинем «Вершину 15», сигнал уже не будет глушиться. У нас не будет другого шанса поговорить наедине. Прости, что тороплю, но я должен знать. Она морщится. — Ты был честен со мной. Это дорогого стоит. Ты спас Гарруса и Кайдена, что тоже важно. Но мириться с Серым Посредником? — она качает головой. — Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. В то же время ты говоришь не доверять тебе. И что мне с тобой делать? Я не смотрел на ситуацию с её стороны. — Сделай меня своим шпионом. Шепард наклоняет голову. — В смысле? — Я выловлю вражеских шпионов и буду докладывать о самом важном. А ещё научу тому, что умею. Проходит миг, и Шепард протягивает мне руку. — Хорошо. Я пожимаю ей руку, и в тот же момент она сдирает с меня уни-инструмент. Оранжевое устройство падает на пол, и она давит его ботинком на мелкие кусочки. — Уничтожен в бою. Какая досада. Я улыбаюсь. — Верно говорите, коммандер.___________________
— Тихо, — бормочу я. — Слишком… — Еще хоть слово — и я так глубоко вгоню свой ботинок тебе в зад, что еду ты будешь принимать только в виде суппозитория, — рявкает Эш. Похоже, она еще злится. Даже после того, как Шепард приказала нам всем делать вид, будто я никогда и не упоминал, что работаю на Посредника. Да уж, в адском огне и впрямь меньше ярости, чем у женщины в мозолях. Мы как можно тише сходим на платформу; такое чувство, будто мы попали не в лабораторию, а в особняк с привидениями. — Где рахни? — шепотом спрашивает Кайден. — Я думала, они будут поджидать нас, — тихо говорит Шепард. — Хоть пара штук. Я тоже ожидал их, но, если так подумать, а что им здесь делать? Рахни разумны, но тех, что мы встретили в «Вершине 15», такими не назовешь. Я бы не назвал их отсталыми, но мыслить они явно не умели. Им не хватило смекалки предупредить других о незваных гостях или устроить засады. Они в некотором роде даже не были хищниками. Во всяком случае — такими, которые охотятся стаями. Шепард ведёт нас вперёд, держа наготове пистолет. Рекс замыкает отряд, прикрывая нас от внезапных атак. Порой из укрытия на нас с оглушительным воем напрыгивают рахни-солдаты, но их быстро отстреливают. Бессмысленность их нападений расслабляет, но я беру себя в руки. То, что в игре рахни были безмозглыми дронами, не означает, что здесь они такие же, а вот такие наскоки вполне способны заставить врага ослабить бдительность. Лифт увозит нас вглубь ледника, но останавливается под градом выстрелов. Стены лифта впитывают кинетический урон, пусть и покрываются вмятинами. Мы с Лиарой мгновенно реагируем на засаду и образуем голубые поля, образующие стену между нами и вооружёнными идиотами, решившими расстрелять нас через лифт. — Отставить, свои! — кричит Шепард поверх грохота подавляющего огня, и ей вторит властный голос, прерывающий стаккато выстрелов. Не опуская Барьеры, мы с Лиарой первыми покидаем изрешеченный лифт, следя за тем, чтобы никто не вышел за пределы защитного поля. Рослый офицер в белой броне приказывает своим людям встать, и те подчиняются — с переменным успехом. За самопальной баррикадой их шестеро, не считая главаря. Сомневаюсь, что Шепард хочет устроить кровавую бойню с одичалыми рахни под боком, и, похоже, командир защиты тоже это понимает. Однако моё внимание привлекают не чёрные автоматы или их близость. Охранники, держащие оружие, выглядят изможденными. Не просто уставшими, а абсолютно измотанными до костей. Я удивляюсь, как они пушки-то до сих пор держат, а потом вижу их глаза. Они нервно посматривают по сторонам, у них расширены зрачки, под кожей бесконтрольно дергаются мышцы. Руки у них дрожат, но сомневаюсь, что даже смерть способна вырвать из их пальцев оружие. Мы оказались в плавильном котле из тошнотворного ужаса, едва ли законных стимуляторов и придавленных спусковых крючков. Как бы они к нам не относились, но эти ребята, пожалуй, будут опаснее рахни. Шепард поднимает руку, и мы снимаем Барьеры и убираем оружие. Уверенно и профессионально, судя по поту охранников. — Что тут, черт возьми, творится? — рявкает Шепард. — Простите, — отвечает лысый солдат, вытирая пот со лба. — Кто ж знает, что там на монорельсе. Шепард отвечает своей коронной позой «скрести руки и приподними бровь, мол, чё за хэ». — Вентралис, капитан охраны ЭРКС, — представляется он, изо всех сил стараясь стоять по стойке смирно. — Не хочу показаться невежливым, но кто вы и какого черта вы здесь забыли? — Я — коммандер Шепард, Спектр Совета, — отвечает Шепард, не меняя позы. — Это — мой отряд. А вот что я здесь забыла, мне и самой хочется узнать. Вентралис почесывает затылок, стирая пот. — Вы, похоже, действительно человек. Все, кого я вижу за вами, напоминают начало плохой шутки. — Никогда такого не было и вот опять, — бормочу я. Вентралис меня либо не слышит, либо ему плевать. — Когда мы услышали, что лифт заработал, то решили, что твари разобрались, как он работает. Знатно вы меня перепугали. — А они могут в этом разобраться? — недоверчиво спрашивает Кайден. — Надеюсь, что нет, — солдат качает головой. — Но сейчас я уже ни в чем не уверен. Я переключаю канал связи на внутренний, связанный напрямую с Шепард и остальным отрядом. — Думаю, лучше не упоминать, что они сражаются с рахни. Это разве что понизит их боевой настрой, — не говоря уже о том, что я не хочу делиться подобной информацией с потенциально враждебной группой вооруженных людей, но Шепард охотно соглашается с одним только озвученным объяснением. Она незаметно кивает мне. Отлично. — Капитан, — говорит она. — Что вы можете рассказать об этом нападении? — Слушайте, мы просто охрана. Я знать не знаю, что творится в лабораториях, и знать не хочу. Мне неплохо платят за то, чтобы я ничего не замечал. — Мы убили немало этих тварей, капитан. Я просто хочу узнать, на что они могут быть способны. Вентралис тяжко вздыхает, опуская автомат. — Ладно. Я и сам не прочь избавиться от этих жуков. Они забрали много моих ребят. Первая волна застала нас врасплох — они напали сразу после того, как послали сигнал «Омега». Мы вытащили из риск-лабораторий всех, кого могли, и забаррикадировали тварей внутри. С тех пор и отстреливаемся. Их когти и жвала — ничто в сравнении с их кислотной кровью. Даже не знаю, как мы выжили. Вероятно, вы знаете о них побольше нашего. Кто-то явно пиздит. Я переглядываюсь с Шепард. Даже она понимает, что наш добрый капитан что-то недоговаривает. — Мы прибыли на станцию в поисках матриарха азари, — осторожно говорит Шепард, но Вантралис с готовностью кивает. — Стало быть, вы ищете матриарха Бенезию. Простите, не знаю, что вам ответить. Она прибыла сюда, а потом отправилась в риск-лаборатории, и с тех пор мы ее не слышали и не видели. Ну да, как же. — Значит, туда нам и нужно, — уверенно говорит Лиара. Вентралис морщится, глядя на подчиненных, большинство из которых либо сидят, либо опираются на автоматы. — Простите, но я своих людей туда не отправлю. Мы вытащили едва ли половину персонала, да и лишних солдат у меня нет. Если хотите, можете пополнить припасы или передохнуть, но больше я ничем помочь не могу. Шепард кивает, бросив на меня взгляд. С каких пор решения принимаю я? — Капитан, как часто на вас нападают? — чуть теплее спрашивает Шепард, раз предполагается, что теперь мы не будем стрелять друг в друга. — Каждые несколько часов, — кряхтит Вентралис, теплея в ответ. — Не знаю, зачем они бросаются под огонь. Даже звери понимают, что не нужно совать нос туда, где больно. — Стало быть, они не звери, — невзначай замечаю я, не сводя взгляда с капитана ЭРКС. Он почти незаметно вздрагивает. Ага. Он знает, с кем мы сражаемся. Может, не должен; может, он не говорил своим солдатам. Но он знает. Усталые солдаты пропускают нас, перестраиваясь за ветхой стеной. Эш протяжно выдыхает, хрустя костяшками — наверное, по привычке. Сложновато делать такое в броне. — Да тут того гляди рванет, — замечает она. Соглашусь. — Осмотритесь, — приказывает нам Шепард по внутреннему каналу связи. — Нам явно недоговаривают. К примеру, он не упомянул, что раны на них зарастают быстрее, чем на кроганах. Разбейтесь на пары. По одиночке не ходить, на пару по биотику. Мы разделяемся почти мгновенно. Шепард вновь ставит Гарруса и Рекса вместе. Она и впрямь хочет, чтобы они работали сообща? Тали цепляется за Лиару, а Кайден мчится к Шепард. Остаемся лишь мы с Эш. Неловко. Все расходятся, и Эш тоже уходит. Я хватаю ее за руку, и она останавливается, презрительно глядя на меня. — Эш, нам нужно поговорить. — О чем, Паркер? Уверена, нам нечего обсуждать. — О том, что произошло в вагоне. — Я не слышала ничего, что было сказано в вагоне, забыл? Как и все мы. Она вырывает руку из моих пальцев, но я нагоняю её и стараюсь не отставать. — Черт, Эш, ну что мне сказать? «Прости за честность»? Она останавливается на середине шага и смотрит на меня с яростью во взгляде. — Честность? Честность?! Думаешь, это было честно? Вы — лгун, мистер Паркер. Или правильно «агент Паркер»? Может, ты вообще и не Паркер? Как я должна верить хоть единому твоему слову? У меня немеет лицо, и вовсе не из-за того, что нас окружает лед. — Меня зовут Паркер. Сомневаюсь, что ты, Уильямс, на моём месте добилась бы большего. — Знаешь, а я вот не сомневаюсь, — саркастично заявляет она. — Я бы сказала Серому Посреднику, чтобы он засовывал свои предложения себе в жопу! Ты до такого не додумался? Пару секунд я изо всех сил пытаюсь совладать со своим гневом, а затем шлю всё к чёрту. А чего ради мне снова терпеть такое отношение? — Ага, отличный план. И пускай шпион «Цербера» вальяжно шатается по нашему судну, чикая кого вздумается. Этот-то вариант получше будет, да? — О, и как я могла забыть про нашего затаившегося дракона. Ну конечно. Ты что угодно скажешь, чтобы спасти свою шкуру! — Да, — рычу я. — Мне нравится дышать. Какие-то проблемы? Она поднимает кулак. — Хочешь выяснить? — Решила подраться? Прямо сейчас? Посреди ледника, захваченного армией жуков-мутантов? — Лучше уж так, чем ждать, когда ты всадишь мне нож в спину. С меня хватит. Я подхожу к ней практически вплотную. Она не отшагивает, её глаза лучатся от ярости. — Давай проясним, — тихо говорю я, вкладывая в слова достаточно раздражения. — Я тебя не предавал. Я не предавал Шепард. Я не предавал экипаж и не саботировал миссию. Я делал, что мог, пользуясь тем, что имел. Если ты считаешь, что я должен был лучше стараться, то имеешь полное на то право. Но не смешивай меня с говном за то, что я вообще не делал. Эш отшагивает; ярость частично гаснет в её глазах. — И я должна в это поверить? — Да. Должна. Потому что знаешь, что я говорю правду, — вместе с её гневом утихает и мой. — Слушай, прости, что не рассказал. Я не мог. Иначе меня бы, без преувеличения, убили. Эш громко выдыхает. — Просто дай мне всё обдумать, ладно? Я не знаю. Давай… Давай пойдём дальше. Я могу лишь кивнуть. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Нет, не так — я презираю это состояние. Если так подумать, вероятно, именно из-за него я и решил присоединиться к команде Шепард, а не поплыл по течению. Немало кто выбрался из наводненных рахни зон; все они укрылись здесь, сохранив разные уровни самообладания. Многие пытаются создать видимость нормальной жизни — вплоть до того, что местный элкор продаёт оружие и экипировку, как на рынках Президиума. Я размышлял над тем, как торговля спасёт его от смерти, но в итоге пришёл к выводу, что он таким образом старается не расстаться с рассудком и кто я такой, чтобы ему мешать. Мы с Эш по очереди допросили нескольких выживших, просто наблюдая за остальными. Иногда можно увидеть больше со стороны; тела порой говорят красочнее, чем слова. После особенно бесполезного разговора Эш выпускает пар, идя по границе безопасной зоны Вентралиса. — Соглашение о неразглашении, то же мне, — рычит она. — Как будто оно что-то значит, когда рахни уже за пятки кусают. — Соглашусь, это необычно, — отвечаю я, не подливая огня к её раздражению. — Меня тоже интересует, почему они все пекутся о своих контрактах. Одного или двух упрямцев я бы понял, но чтобы отмалчивались все? Это крайне необычно. Сержант артиллерии сменяет меня недовольным взглядом, бесясь от моей невозмутимости. — И тебя это вообще не волнует? — Разумеется, волнует. Но я предпочитаю не злиться, а выяснять тому причину. — То есть, шпионить, — фыркает она. — Решать проблему, — поправляю я. — Пушки не всегда помогают. Эш опять морщится. — Я не собиралась стрелять по ним. — Я бы всё равно не стал тебе мешать. Нет человека — нет проблемы. Она вскидывает брови. — Серьёзно? — С учётом того, что среди них есть агент Бенезии — да, у меня не будет никаких претензий, если мы убьём нужного. Эш переходит на шёпот, хотя мы стоим достаточно далеко от всех, кто мог бы нас подслушать. — Почему ты так в этом уверен? Я пожимаю плечами, понижая голос. — Точно не уверен, но это безусловно объяснило бы, почему никто не говорит нам ничего путного. В подобных ситуациях люди молчат, только если знают, что за ними наблюдают. Камеры и микрофоны благодаря Тали и Мире отключены, значит, за ними следят физически, прямо здесь. Может, агент не Бенезии, а «Байнери Хеликс», но я сомневаюсь, что гражданскому хватило бы выдержки не выдать себя. Помнишь Джонга? Эш сердито прикусывает губу. — Ненавижу шпионов и лжецов. Хитрожопы себе на беду, — я приподнимаю бровь. Эш в ответ оскаливается. — Я знаю, что сказала. Из-за всех этих разговоров мы опаздывает на встречу с Шепард, поэтому мы ускоряем шаг. — Нашли что-нибудь полезное? — с усталыми глазами спрашивает коммандер. Общая атмосфера сказывается и на нас. Если рахни когда-нибудь сюда попадут, будет кровавая бойня. — Только сильнее запутались, — признаюсь я. — Все повторяют одно и то же, как куклы. — Боюсь, мы столкнулись с тем же, — тихо говорит Лиара. Тали кивает. — Но зато мы нашли альтернативный выход, — добавляет кварианка. — Правда, он заперт. Его охраняет один из помощников Вентралиса и пара автоматических турелей. Я могла бы взломать замок, но решила, что это излишне. — Рекс? Гаррус? Рекс фыркает. — Ничего, Шепард. Люди напуганы. По-моему, они даже не знают, чем. — Но они что-то определённо скрывают. Во всяком случае — некоторые из них, — турианец задумчиво почесывает подбородок. — Когда я работал в СБЦ, мы ловили подобных перцев. Мы держали их за решёткой, пока они не раскалывались, но здесь это не сработает. У меня создалось впечатление, что им кажется, будто за ними наблюдают. Я киваю. — Я пришёл к тому же выводу. — У меня создалось впечатление, что ими, скорее, манипулируют, — рассеянно замечает Шепард. — Я говорила с местным медиком. Он оказался поразговорчивее остальных, — мой желудок закручивается узлом, и по всему моему телу растекается тошнота. Я столько ходил по станции и даже не подумал предложить помощь раненым. Да что я за медик-то такой? — Я должен поговорить с ним, — выдавливаю я. Шепард кивает. — Я понимаю, что ты хотел сберечь энергию, чтобы помочь нам, но ценю твой порыв, — ага. Именно так и было дело. Вот черт, я даже не подумал об этом. — Мы с Лиарой ходили туда, чтобы связаться с Мирой, — добавляет Тали. — Я могу тебя отвести. Эш увязывается следом. — Хитрожоп себе на беду, — повторяю я. — Вероятно, ты права. Эш кивает, а Тали молчит. Я догадываюсь, почему — она сторонится меня с того момента, как мы сошли с монорельса. — Тали, — она не отвечает. — Тали. Если дело в Посреднике, то я открылся так скоро, как только мог. — Его наёмники пытались меня убить, — сухо отвечает она, не сбавляя шаг. — И ты тоже работаешь на него. Нам не о чем разговаривать. — Тебя пытались убить наёмники Фиста, — поправляю я её. — А чего ты ожидала? Ты случайно или нарочно раздобыла улики, изобличающие Сарена. — Посредник обещал, что защитит меня, — твёрдо возражает она. — Конечно. Защиту он не предоставил. А ты свою часть сделки выполнила? Даже сквозь маску я слышу, как она надула губы. — Нет. Я вздыхаю. — Никто не идеален, Тали. К счастью, это относится и к Серому Посреднику. И не дуйся, это по-детски. Тали тяжко вздыхает и скрещивает руки. — Позволь заметить, — вмешивается в разговор Эш, — Тали всё ещё ребёнок. Если по закону. Они обмениваются смешками, а я стреляю в Эш свирепым взглядом. Двери медотсека с легкостью распахиваются перед нами, и мужчина средних лет быстро выпрямляется, хватаясь за чистую медицинскую униформу. — Вы — тот самый медик, о котором говорила коммандер Шепард? — нервно спрашивает он, непрерывно переводя взгляд с меня на Эш и на Тали. — Да, — отвечаю я, снимая шлем, чтобы он видел моё лицо. Он и так в стрессе, и мне вовсе не хочется спасать другого медика от панической атаки. — Меня зовут Паркер. Лысеющий мужчина рывком делает шаг вперед, неловко протягивая мне руку. — Доктор Зев Коэн, — робко отвечает он, словно ожидая удара. Я хмурюсь. — Если вы дипломированный медик, то почему вам нужна моя помощь? У врачей с передовой куда меньше навыков, чем у практикующих докторов. — Я доктор, но не врач, — на автомате отвечает он. — Моя специальность — микробиология. У нас был медик, но в момент нападения он оказался в риск-лабораториях… Мы его потеряли. — Мои соболезнования, — больше по привычке отвечаю я. За сегодня я произносил ее слишком часто, общаясь с гражданскими, страдающими от ПТСР. — Чем я могу помочь? Его страх немного отступает, но не сильно. — После того, как вы активировали Миру, я стабилизировал большинство пациентов. Но некоторые пострадали от биологического оружия, которое мы разрабатывали. Противоядия от него еще нет. Я ничем не могу им помочь. — Биологическое оружие. Какое именно? Доктор ходит из стороны в сторону, а затем останавливается. — Изначально нам заказали его для истребления экзотической формы жизни с дальних рубежей, — виноватым тоном объясняет он. — Но «Байнери Хеликс» посчитало средство для уничтожения одного вида малоосмысленным, поэтому мы стали адаптировать его к воздействию на другие виды. Мы назвали его «Торос-Б». — Биологическое оружие, подобное этому, запрещено таким количеством законов, что мне и не сосчитать, — говорю я. — Пусть вы и вне пространства Совета, вы о чем вообще думали? Коэн сникает, не в силах даже смотреть по сторонам, поскольку его окружают жертвы его же творения. — Ни о чем. Легко забыть об этике, когда сидишь в леднике, а руководители корпораций поощряют каждое твое начинание. Я пораженно качаю головой. Жалко слушать. Этот гений разработал супервирус, который способен убить миллиарды, и всё, что он может сказать, это «ну, мне немного жаль»? — Вы хотите, чтобы я синтезировал противоядие, — сухо заявляю я. — Почему этим не занялись вы? — Наши записи и оборудование заперты в карантинных лабораториях — Вентралис боится, что его люди заразятся. В атмосфере вирус долго не живет, и сейчас он уже инертен. Вы можете туда пойти. Вы ему не подчиняетесь, — он говорит всё сбивчивее, глядя на меня с такой мольбой, словно я — его последний шанс на искупление. Мне хочется оставить его страдать в одиночестве, но я не могу бросить больных. — Я пойду, но только ради них. А вы прекращайте ныть и займитесь чем-нибудь полезным. Коэн рассыпается в благодарностях. Эш и Тали возмущены не меньше моего, но молчат. Я говорил за них обеих, хоть тогда этого и не знал. Мы направляемся к карантинным лабораториям, и я надеваю шлем — хотя бы для тепла. — Док сообщил, что вы придете, — ворчит охранник ЭРКС, явно раздраженный тем, что мы прервали его продолжительное ничегонеделанье. — Когда решите выйти, вы все должны будете пройти карантинное сканирование. Если вы заражены, наружу не попадете. Ясно? — Да, мы поняли, — устало говорю я. Я открываю дверь и захожу внутрь, Эш и Тали следуют за мной. — Знаете, вам вовсе не обязательно меня сопровождать, — повторяю я. — Шепард велела по одиночке не ходить, — возражает Тали. — К тому же, мне заражение не грозит, — она права. Благодаря защитному скафандру она могла бы зайти в зачумленную зону и без единого чиха её покинуть. Что, вероятно, к лучшему, потому что она от единого чиха может и погибнуть. Я подхожу к рабочему месту и ознакамливаюсь с заметками врача. Коэн занимался увеличением летальности, а дипломированный медик — противоядием. Что ж, хотя бы этот момент они предусмотрели. Заметки написаны не настолько заумным языком, как я боялся, и, уточнив у Миры некоторые малопонятные фразы, я понимаю, что противоядие не особенно сложно произвести. Из-за спешки и неопытности я пару раз всё запарываю, но в конце концов, сосредоточившись, я всё верно синтезирую. — Готово, — говорю я, и тут дверь открывается, и до меня доносится шум. — Я надеялась, что захвачу всех, — презрительно заявляет азари. — Но пойдут и трое. Наилучшие пожелания от Сарена.