Тот, кто сражается с монстрами, должен следить за тем, чтобы попутно самому не стать монстром.
___________________
и·ден·ти·фи·ка·ци·я 1. установление тождественности неизвестного объекта известному на основании совпадения признаков; опознание. 2. отношение личности к самой себе, в то время как ее тело и сознание постоянно меняются.
___________________
Теперь я вспоминаю эту дамочку. Именно она больше всех выступала, что мы прервали ее медитацию. Что ж, я был прав: Бенезия действительно оставила здесь своего шпиона, но я никак не ожидал, что это окажется кто-то из ее личных телохранительниц. Спящий агент вместо явного наблюдателя. В любом случае, это сводится к одному: у нас на пути встало препятствие. — Ты надеялась заманить Шепард в это подобие ловушки? — спрашиваю я, оттягивая время. — Это бы всё упростило, — признается шпионка Бенезии. — Но в конечном счете это не важно, — перед нами полукругом выстраиваются четыре платформы гетов, наставляя на нас пушки. Не худшая ситуация из возможных. — Последние слова будут? — Вообще говоря, да, — отвечаю я, бросая пистолет на пол. — Мольбы о пощаде тебя не спасут, — злорадствует шпионка. — Я планировал не это, — мое тело окутывает синее свечение, и я принимаю боевую стойку рурубу. На таком расстоянии кулаки будут эффективнее пистолета, и мне всегда хотелось в полную силу подраться с коммандос азари. Думаю, мне еще нескоро представится такой шанс. — Сразимся? — Ты из ума выжил? — шипит Эш. — Или жить надоело? Ну, может, и то, и другое. Речь ведь идет не о битве на выживание, а о чистом соревновании навыков, ума и мускулов. Азари недоверчиво окидывает меня взглядом, а потом заливисто хохочет, чуть ли не сгибаясь напополам. — Ты серьезно? Надеешься победить меня, человеческий детеныш? — она смеется, держась за колени, а затем отбрасывает пистолет — вероятно, самый большой, какой можно было пронести, не привлекая внимания капитана Вентралиса. — Я с большим удовольствием протру тобой пол, человечишка. А затем выбью из тебя имя твоей учительницы и убью и ее тоже. Я неприветливо улыбаюсь. — Я попрошу подруг не расстреливать твои игрушки, пока я тебя не побью. — Геты, — приказывает она, даже не оборачиваясь. — Откройте огонь, когда я убью этого болтуна, — четыре платформы издают электронный свист, держа наготове пушки. — Паркер, — цедит Эш сквозь зубы. — Не знаю, какой уж у тебя план, но если начнешь всасывать, я прострелю ей башку. Геты отходят, чтобы азари могла занять боевую стойку, и я шагаю вперед, купаясь в эйфории биотики. Я давно не использовал столько сил — наверное, еще с Фероса. А то и с Терума. Я с силой бью ее по ребрам, сосредоточив столько массы, что хватило бы, чтобы сбить с ног крогана. Азари отбивает удар рукой и контратакует собственной биотикой. Я наклоняю голову, и ее кулак проскальзывает мимо моей правой глазницы. Ее биотика едва задела меня, но мои колени уже подкашиваются, а глаза на секунду слепнут. Черт, а она сильна. Я уклоняюсь от ее ноги и, собравшись, бью ее, пока она не успела нанести новый удар. Я попадаю в ее незащищенную грудь, но с тем же успехом мог ударить по стальной стене. Она так быстро перенаправила биотику с ноги на торс, что я даже растерялся. Почувствовав это, азари перехватывает инициативу. Ее кулаки и ноги бьют с такой скоростью, с какой мне еще не приходилось сталкиваться — даже во время спаррингов с Эринтреей. Но несмотря на быстроту и свирепость, она не так хороша, как моя учительница. Ее удары не такие четкие и мощные, ее лицо сведено от напряжения. Но у нее всё же на десятилетия больше практики, чем у меня. Я чувствую, как начинаю уставать. Шпионка Бенезии сильнее теснит меня, и, несмотря на блоки, один особенно страшный удар разбивает броню на моем плече, и она осыпается на пол мелкими осколками. Если так продолжится, я труп. Но я был прав: она не так хороша, как Эри. Ей так хочется меня прикончить, что это делает ее уязвимой. — И ты думал, что сможешь меня победить? — рычит она между ударами, ее лицо искажено яростью. — Нет ни единого аспекта рурубу, который ты бы знал лучше меня. На любви и войне все средства хороши, так? Я бью ее лбом в нос. Удар не сильный, уж точно не по меркам рурубу. Но она потратила всю биотику на атаки, не оставив ничего не защиту. Азари отшатывается, истекая кровью из носа. Ее фокус нарушен, неуправляемая биотика расползается по всему телу. Да, основная ее часть по-прежнему сосредоточена в кулаках, но это уже не так страшно. Моя биотика сконцентрирована в одном кулаке. Мое ко попадает ей прямо в незащищенный живот. Азари отлетает от моего удара, врезаясь в стену над дверью. Что-то ломается. Не стена. Ее тело падает на пол с мясистым шлепком, а дверной проем окрашивается синей кровью. — Вот тебе кроганский аспект, сучка, — выдыхаю я, когда повисает тишина. — Его я знаю лучше. У меня уходит секунда, чтобы осознать, что четверо гетов расстреливают друг друга, а наша кварианка тихо хихикает, управляя взломанными синтетиками. — Вот вам и честная дуэль, — замечаю я, и обе женщины обмениваются взглядами. Тали беспечно пожимает плечами. — Я крайне сомневаюсь, что они бы стали играть по правилам, — соглашусь, но разве это причина опускаться на их уровень? А если так подумать, то, может, она и права. Я так и так получил, что хотел. — Ну, всё, что нужно, мы узнали. Пошли. Дверь отказывается открываться, но Тали решает эту проблему взмахом уни-инструмента. Снаружи лежит мертвый охранник ЭРКС, убитый гетами. — Шепард, — говорю я в передатчик. — Противоядие у нас. — Проблемы были? — спрашивает коммандер. — С противоядием? Нет. Но мы наткнулись на шпионку Бенезии, которая хотела нас убить. С нами всё в порядке. К ее чести, коммандер молчит всего секунду. — Объяснишь всё, когда вернешься, раз уж решил говорить загадками. В любом случае, молодцы. Очень многим нужно это противоядие.___________________
— Четыре гета и коммандос азари, — подводит итог Шепард. Мой рассказ о бое один на один её не слишком впечатляет, и она ехидничает: — Не представляю, как ты жив-то остался, — я пожимаю плечами. Если бы драка затянулась, так могло и не сложиться. — Вы узнали, откуда появились геты? В таком месте сложновато припрятать четыре платформы. — Думаю, я знаю, — говорит Эшли. — В лаборатории вела шахта техобслуживания, но мы не успели её исследовать. — Если геты выползли снизу, велики шансы, что и Бенезия там сидит, — ворчит Рекс. — Разве капитан не говорил, что моя мать отправилась в риск-лаборатории? — растерянно спрашивает Лиара. Шепард улыбается. — Прости, Лиара, но теперь мы вряд ли можем верить его словам. Даже если он сказал правду, это было много часов назад. Азари опускает взгляд и смущённо краснеет. — Конечно. Простите. — Здесь не за что извиняться. Мы потеряли достаточно времени, — говорит Шепард. — Собираемся. Мы отправляемся за матриархом. Мы с Эшли показываем дорогу, а Тали с лёгкостью взламывает кодовый замок на двери в шахту. В отличие от явно искусственных построек, оставшихся у нас за спинами, этот грубо прорытый туннель выглядит самой естественной вещью на всей этой ледяной и забытой богом дыре. — Что это? — тихо спрашивает Кайден, разглядывая потолок. — Какой-то аварийный выход? — Его структура имеет явное природное происхождение, — замечает Лиара. — Этот проход слишком стар, чтобы его могли прокопать после высвобождения рахни. — Здесь могли храниться запасы на экстренный случай, — предполагает Гаррус. Из снайперской винтовки Шепард грохочет выстрел, и этот звук эхом отражается от стен пещеры. С потолка в лужу ихора падает рахни-солдат и умирает в конвульсиях. — Хватит языками чесать, — приказывает Шепард. — Мы пришли за Бенезией, а не на экскурсию. После такого тычка мы продолжаем движение. Вскоре каменные стены грубого прохода выводят нас на металлические дорожки в стиле «Вершины 15» — то есть, в безжизненном и сером. Но наше внимание привлекают совсем не они или какие-либо другие конструкции. Почему у меня такое чувство, будто нас ждали? — Вот вы наконец-то и пришли, — говорит мать Лиары, матриарх Бенезия. Она не вооружена — по крайней мере, Эллен не находит при ней пистолета. — Ты подняла немало шума на Теруме, дорогая моя. Тебе было весело? — Ты послала гетов похитить меня! — возмущается Лиара. Бенезия отмахивается от неё. — Чепуха, дочь моя. Геты были нужны для твоей защиты. Нельзя заранее предусмотреть все неизвестные в уравнении, — её взгляд останавливается на Шепард, и её спокойное достоинство на миг сменяется жгучим гневом. Хоть мама с дочкой давно не виделись, нет смысла ждать, когда они наговорятся. — Бенезия. Вы правда думаете, что занимаетесь правильным делом? — спрашиваю я. — Работая на Сарена. Я знаю, каким согласно игре должен быть ответ, но не могу поверить, что одурманивание настолько сильно. Я жил с азари. Я знаком с их культурой куда лучше большинства людей и знаю, чем гордится каждая из них. Да, биотикой, но прежде всего — сильной волей. Мысль о том, что одна из мощнейших представительниц их вида может быть кому-то подчинена, пугает меня до усрачки. — Конечно, я так думаю, невежественный кретин, — презрительно отвечает Бенезия. — Все вы подобны насекомым, ищущим ответ, который вас устроит. Вы не знаете того, что знаю я. Вы не видели того, что видела я. Вы мне не судьи. — Тогда расскажите, что вы узнали, — взывает к ее рассудку Гаррус, но безумный матриарх лишь смеряет его взглядом. — Как будто твой слабый разум способен постичь величие Жнецов, турианец, — отвечает Бенезия. — Их сила безгранична, их мощь бездонна. Их не остановить. Их не победить. От них не убежать. От них не спрятаться. Подчинение лучше уничтожения. Я делаю всё это ради блага каждого разумного существа в галактике! — Видишь ли, в чем проблема, — вздыхает Шепард, постукивая стволом винтовки по ладони. — В этом я с тобой не согласна. Всех можно победить. Всё когда-нибудь прекращается. А даже если ты и права, я считаю, что стоит бороться за свои убеждения, какими бы они ни были. Так что, уж прости, но твои пространные речи для меня — не более чем сотрясания воздуха. Однако ради твоей дочери я отвечу тебе столь же разумным аргументом, какими были и твои. И в следующий миг коммандер Анни Шепард, первый Спектр от человечества, нажимает на спусковой крючок снайперской винтовки. За долю секунды до попадания в цель матриарха окружает биотический барьер. Мощь противотанкового снаряда всё же сносит мать Лиары с ног, бесцеремонно скидывая ее на пол. — Убить их всех! — шипит униженная азари, и в коридоры выбегают отряды гетов. Отовсюду раздаются выстрелы. Шепард отбрасывает перегревшуюся снайперку и выхватывает вторую. В этом зале мало где можно спрятаться, и даже я понимаю, что геты, значительно превышающие нас числом, попросту задавят нас, если подберутся ближе. К счастью, металлические мостки узкие, так что задержать поток синтетиков будет не так уж и трудно. Я сваливаю биотикой ближайшего гета, вынуждая его собратьев либо спотыкаться о его платформу, либо останавливаться, вычисляя обходной путь. Временная кутерьма превращает их в легкую добычу, и Рекс уничтожает группу гетов двумя гранатами. — Хороший ход, — замечает Шепард, хладнокровно простреливая оптику другого гета через его шею. — Каким снарядом ты зарядила в Бенезию? — спрашиваю я, пользуясь минутным затишьем в бою. Мне не приходилось сталкиваться с пулями, которые могли бы вот так отбросить биотика. — Называются «Молот», — улыбается Шепард, гладя вторую винтовку. — Нашла их у того элкора. Думаю, они мне нравятся. Пока Рекс, Шепард и я сдерживали натиск гетов с одной стороны, остальной отряд отстреливали гетов на высокой платформе, мешая им обрушить убийственный огонь на наши незащищенные спины. — Нужно занять ту платформу! — кричит Гаррус, его пронзительный голос пробивается даже сквозь какофонию перестрелки. — Поняла! — отвечает Шепард и велит Эшли поменяться с ней местами. Сержант артиллерии без колебаний пробегает под обстрелом, а Шепард прикрывает ее тройным залпом, на несколько секунд оттесняя гетов. Тали швыряет гранаты, и отступающие синтетики попадают в поле Сингулярности Лиары. Теперь, когда им деваться уже некуда, геты взрываются, разлетаясь на запчасти. — Пошли! — приказывает Шепард, и мы, как один, срываемся с места и бежим к платформе. Бенезия успела оправиться от падения; ее лицо пылает от ярости. Она визжит в приступе бесконтрольного гнева, и по моей спине пробегает холодок. Это злится она или же сами Жнецы? Хоть она и призвала на помощь еще гетов, мы уже так наловчились с ними сражаться, что с легкостью предсказываем их шаблонные атаки. Спустя пару минут и от второй волны хромированных войск Бенезии не остается и следа. Звенит последний выстрел, и внезапно на поле битвы повисает тишина. — Есть раненые? — спрашивает Шепард, но больше по привычке, чем из беспокойства. Мы по очереди качаем головами. Шепард хмурится. — Это было легче, чем я думала. Бенезия стоит всего в паре метров от нас, сжимая кулаки от ненависти. — Где коммандос? — внезапно спрашивает Гаррус, и я вздрагиваю. Я совсем забыл о личной охране матриарха. Две пули неожиданно пробивают бедра Шепард, обдавая ее душем искр и струй крови. Повсюду раздаются новые выстрелы, и их эхо накрывает нас, словно внезапный дождь. Один снаряд выбивает искры из шлема Эшли и оставляет длинный след вдоль ее челюсти, из которого тихо сочится кровь. Тали пригибается со скоростью испуганного зайца, но брызги крови на ее ноге показывают, что и ее не пощадили. Рексу приходится хуже всех. Видимо, по прерогативе крогана. Я даже не знаю, откуда его подстрелили, но кровь из него хлещет буквально отовсюду. Фазовые снаряды, оцепенело понимаю я. Мне нужно что-то сделать, нужно открыть ответный огонь, раз меня не зацепило. Затем я замечаю, что стою на коленях, а крыша крутится перед глазами. Похоже, задело и меня. Эти коммандос знают свое дело. Я даже не увидел их. Да и сейчас не вижу. — Вы прежде сражались с коммандос азари? Мало кому из людей приходилось, — злорадствует безумная матриарх. В воздухе рядом с ней что-то мерцает, и из ниоткуда появляются шесть коммандос азари в знаковых кожаных скафандрах. У них были плащи-невидимки? Какого черта? Тали шипит у меня за спиной, видимо, куда сильнее заинтересовавшись этой технологией, чем кровоточащей ногой. Мы как можно скорее отдаляемся от коммандос; Гаррус грубо хватает Шепард за плечи и тащит ее по полу. Я чувствую, как чьи-то руки хватают и меня и бросают рядом с раненым коммандером. Эллен сообщает мне, что пуля отскочила от ребра и что мне был автоматически введен панацелин, приглушающий боль и заделывающий рану. Раны в ногах Шепард тоже перестали истекать кровью, и она осторожно пытается подняться. — Фазовые снаряды, — ворчит она. — Щиты от них не спасут, — она морщится от боли. — Болит адски. А ты как? Теперь, когда первоначальный шок от выстрела прошел, я понимаю, что мне не так уж и плохо. Превозмогать над собой мне пока что определенно не стоит, но рана оказалась не настолько серьезной, как я боялся. — Проклятущие коммандос, — фырчит Гаррус. Он держит винтовку одной рукой, зажимая другой рану на бицепсе. — У нас есть какой-нибудь план? — спрашиваю я. Прежде мы с Эри устраивали спарринги, но она была одна, а тут их шесть. Мне отвечает Рекс. — Коммандос не станут драться в честном бою. Они привыкли ставить ловушки и устраивать засады, бить и убегать. Оборона — их слабое место. Кроган хватается за грудь, на которой заживают раны. Похоже, азари пытались расстрелять его сердца — все три разом. Идея неплохая, но после ее исполнения Рекс выглядит больше раздраженным, чем умирающим. — Значит, заставим их обороняться, — заключает Шепард, которую, по-видимому, не волнует, что для этого придется драться с теми, у кого пули пробивают щиты. Рекс дьявольски улыбается. — Мне дважды предлагать не надо, — он запрокидывает голову и ревет, и этот ужасающий звук наполняет всю пещеру, эхом отражаясь от металла. Его окружает синий нимб биотики, придавая его броне голубоватое сияние. Убрав пушку, он перепрыгивает через низкое укрытие и выплескивает ярость поколений кроганов на почетный караул Бенезии. Я и прежде видел, как сражается Рекс. Я видел, как он стреляет во врагов в упор, как он однажды раскатал человеческое тело до состояния блина. Но до сих пор я ни разу не видел, чтобы он так глубоко погружался в кровавую ярость. И сейчас я впервые понимаю, почему кроганы, еще не раздробленные междоусобицами, дешевым оружием и неумелыми стратегами, вполне могли завоевать всю галактику. Более пятисот килограмм кроганских костей и мышц сносят самодельную баррикаду и несутся в сторону азари; чистая первобытная сила дает ему долю секунды форы. Тем не менее, его противницы — одни из наиболее элитных бойцов в галактике, поэтому уже на третьем шаге могучего боевого мастера поливают огнем все шестеро телохранительниц Бенезии. Фазовые снаряды несутся в него со всех сторон, но всё же с трудом пробивают его броню и толстую кожу, нисколько не замедляя его неумолимый натиск. Шепард и Гаррус выскакивают из укрытия и стреляют из снайперок, вынуждая коммандос отступить, пока шаги Рекса сотрясают стальное покрытие пола. Одна из телохранительниц продолжает упрямо палить по крогану, и Шепард под грохот своей винтовки раскрашивает дальнюю стену ее мозгами. Самый грозный воин клана Урднот, яростно рыча, штурмует баррикаду азари. Исходя из собственного опыта, могу вам ответственно заявить, что приемы, умения и ловкость хоть и играют важную роль в бою, физические размеры и масса ставят точку в его исходе. Рекс не сильно выше коммандос, но весом превышает их всех вместе взятых. А теперь он научился их боевому искусству, сакральной тайне, которая с величайшей осторожностью передавалась из поколения в поколение тысячи лет. Одна азари пытается выхватить тяжелый дробовик, но кроган хватает его за ствол и почти ненапряжно ломает его, притягивая азари к себе и ударяя кулаком ей в грудь. Я со своего наблюдательного пункта вижу, как задняя часть ее брони выгибается наружу, после чего ее труп отлетает в другую азари, сбивая ту с ног. Ощутив чужую слабость, обезумевший кроган набрасывается на нее, не давая подняться. По сигналу коммандера мы выбегаем из укрытия и бросаемся на баррикады, еще сильнее оттесняя азари. Как Рекс и говорил, оборона у них страдает, что дает нам небольшое, но преимущество. Несмотря на бушующего под боком крогана, одурманенные азари твердо стоят на ногах, не желая отступать. К тому же, как только им на подмогу приходит Бенезия, которая ловит Рекса в Стазис, выжившая четверка коммандос открывает прицельный огонь по наступающему отряду. То, что мы так близко, мешает им сменить фазовые снаряды на более бронебойные. Их первые выстрелы были настолько эффективными, потому что были нацелены на наши слабые места: шею Эш, тазобедренные суставы Шепард, голени Тали и мою оголенную спину. Теперь, стреляя по броне и шлемам, они не так уж страшны. Тем временем я иду на контрмеры, снимая биотикой Стазис с Рекса и обрушивая его мощь на коммандос. Бенезии вновь приходится вступить в бой, и она создает огромную Деформацию. Титаническое поле эффекта массы сотрясает пещеру, но Рекс прорывается сквозь дымку биотики, выносит плечом коммандос, которая пыталась его удержать, и с громким хрустом ломает ей позвоночник. Подавляющий огонь Эшли и Гарруса вынуждает Бенезию отступить — как и оставшихся коммандос, пока Рекс добивает свою жертву, отрывая ей руки и с бессвязным ревом избивая ее труп. Шепард на бегу стреляет из пистолета по отряду азари, но их барьеры сдерживают снаряды. Кайден со стоном вскидывает руку, чуть не спотыкаясь в попытках не отставать от нее и управлять биотикой. Одна из коммандос вздрагивает, когда ее барьер спадает, и пули Шепард попадают ей в основание спины. Другая коммандос хватает раненую сестру за руку и оттаскивает в укрытие; я вижу, как вспыхивает уни-инструмент, из которого она достает панацелин. Я никогда еще не сражался с противниками, которые дерутся так же, как мы. Поступки гетов были шаблонны и понятны. Поступки живых существ, которые истекают кровью и лечат друг друга, совсем иные, и я не знаю, хватит ли мне выдержки. Впрочем, Бенезия и ее свита добиваются смерти всего живущего, что неплохо так мотивирует. Но нисколько меня не радует. Азари отступают, прикрывая Бенезию своими телами. Они идут вверх по узкой рампе, занимая позицию выше нас — прямо как матриарх в начале битвы, которая была будто несколько часов назад. Шепард срывает с бедра гранату и бросает ее в головы коммандос, но одна их них взмахивает рукой и отталкивает ее биотикой. Граната взрывается под ногами Лиары, и та старается прикрыться Барьером, но её всё же с силой отбрасывает к стене, а части её брони чернеют и обугливаются. Я, скорее, чувствую, чем вижу, что Рекс несется к азари, и даже мимолетного взгляда достаточно, что он исчерпал свою ярость на трупе коммандос. Азари бросают в нас гранаты и, пользуясь моментом, меняют патроны. Теперь, когда Лиара выведена из строя, а Кайден зажат под обстрелом, я делаю всё возможное, чтобы отклонить выстрелы. Два из трех ловлю я, третий сбивает Шепард. Они взрываются между нами, ослепляя всех на долю секунды. Я показываю Шепард оставшуюся гранату, и она кивает, сразу понимая мой план. Эш включает микрофон, показывая свои запасы. Мы бросаем в азари три гранаты; моя скатывается по рампе, ее же пролетают над головами коммандос, и Шепард стреляет по ним, оттесняя выживших вниз — прямо к моей бомбе на стальном полу. — Тали, Эш, Рекс! — кричит Шепард, и они втроем стреляют из дробовиков по дезориентированным коммандос. Те, оправившись, отвечают им выстрелами из легких дробовиков. Эш попадают в спину, и я, не желая выбегать на и без того маленькую платформу, перенаправляю биотику, поглощая второй выстрел. Коммандос, стрелявшая в Эшли, удивленно замирает, и этого оказывается достаточно, чтобы Гаррус обрушил на нее шквал огня из автомата. Раненая коммандос умирает, а кварианка безжалостно добивает ее сестру одной смертельной очередью. Остается лишь одна коммандос, которая обменивается яростными ударами с Рексом; они уже успели уничтожить дробовики друг друга сокрушительными ударами, подпитанными биотикой. Гибкая азари разворачивается и врезает ногой в бронированный живот Рекса, и, несмотря на подавляющую массу крогана, этот удар двигает его на шаг или два. Рекс с рыком вновь сокращает дистанцию и обрушивает на нее кулаки. Коммандос мастерски уворачивается от его ударов и наносит быстрый и мощный удар в его потрепанную нагрудную пластину, снова отбрасывая его от себя. Мой желудок завязывается узлом. Я знаю этот стиль боя. Я бессознательно снимаю шлем, наблюдая за последней выжившей коммандос. К моему отчаянию, она копирует мои движения, медленно снимая шлем и бросая его на пол. — Я узнал твои приемы, — умудряюсь сказать я приемной матери. На ее мрачном лице нет ни намека на тепло той улыбки, которой она всегда меня одаривала. — Ты обучил крогана рурубу? И всё? Ни приветствий, ни слез, ни печали? Такое чувство, что у меня легкие выползут через рот, а глаза заволокло пеленой. Бенезия заходит за спину оставшейся защитнице — последней, кому я хотел бы причинить боль. А затем — без предупреждения, без звука — матриарх ударяет Эринтрею Саррасари в открытый висок, одним ударом лишая ее сознания. — Послушай меня, — говорит она, и каждое ее слово пронизывает невероятная усталость, далекая от ее прежней снисходительности. — Шепот Сарена — в моем сознании. Я могу перебороть его. Ненадолго. Шепард прицеливается в матриарха из пистолета, а остальной отряд берет с неё пример. Бенезия медленно опускает барьер, обнажая шею перед топором палача. — Пожалуйста, послушай. Ты должен его остановить. «Властелин» — это ключ. «Властелин» — источник индоктринации. Я думала, что смогу изменить его, направить в иную сторону. Я не смогла. Каким бы сильным ты ни был, он рано или поздно склонит тебя на свою сторону, — Кайден помогает хромающей Лиаре взобраться на основную площадку, а я больше не выдерживаю. — Хочешь сказать, моя мать была слаба? — кричу я, целясь ей в лицо из пистолета. Я надеваю шлем, чтобы он мог скрыть мои слезы. Я стою над телом Эри — живой, но без сознания. Лицо Бенезии становится еще более изможденным, еще более опечаленным. — Значит, она говорила о тебе? Ты — тот самый Паркер, человеческий детеныш, который заменил ей семью, которая ее изгнала. Нет, она не была слабой. К моему вечному стыду, я обнаружила, что обмен воспоминаниями в слиянии может передать и индоктринацию. Эринтрея получила от меня месяцы индоктринации за один миг. А за два она стала так же послушна Сарену, как и все мы. Бенезия опускается на колени, прижимаясь лбом к дулу моего пистолета. — Если хочешь убить меня, то ты имеешь полное на то право, Паркер-Саррасари. О, Лиара, моя дочка, мое крылышко. Я так сильно тебя люблю. Свет в усталых глазах матриарха меняется еще до того, как она успевает договорить. Я инстинктивно ударяю ее, вкладывая всю боль, гнев и горе в одно импульсивное движение. И леди Бенезия простым приемом рурубу, отточенным тысячами, если не миллионами повторений, элегантно уводит мой удар левой рукой, а в правом сосредотачивает биотику. В подобные моменты разум работает бесконечно быстрее, чем тело, и ты за миг успеваешь подумать о куче вещей, не успев сделать ни одну. Мне стоило догадаться. Я же знал, чем всё закончится. Бенезия воспользовалась моим любимым приемом. Быстрым, как молния, и простым, как дыхание. От которого еще и не успеешь защититься. Ко леди Бенезии с легкостью сокрушает мой барьер, а мощь этого удара превращает мою нагрудную пластину в скрюченные обломки. Меня отбрасывает на другой край площадки — прямо в небьющееся стекло тюрьмы королевы рахни. Поскольку кислота рахни разъела всю заднюю часть моей брони, я ощущаю удар всей спиной. Я сплевываю капли крови — как минимум одно сломанное ребро проткнуло мне легкие. Эллен тут же пытается оценить ущерб, и перед моими глазами вспыхивают красные иконки с предупреждениями. Множественные проколы легких, переломы более половины ребер, перелом позвоночника. Крупное внутреннее кровоизлияние. Поток крови врывается в мои легкие и вырывается изо рта. Желудочно-кишечный тракт и селезенка сильно повреждены как от осколков кости, так и от тупой травмы. Из-за колотых ранений в легкие не поступает кислород. Запасов панацелина недостаточно, но про это мне можно было и не напоминать. На меня не хватило бы панацелина всего отряда. — Общая тяжесть травм: катастрофическая, — сообщает Эллем тем же тоном, каким докладывала утром прогноз погоды. — Рекомендуемое лечение: не обнаружено. Я умираю. Прямо так, значит. Жизнь Бенезии обрывается секундой позже — Шепард ошарашенно стреляет ей в голову. — Паркер! — кричит коммандер, подбегая ко мне и стягивая с меня шлем, наконец-то позволяя сплюнуть кровь. Панацелин вливается в меня прохладной рекой, убирая некоторые болезненные ощущения. Не все, конечно. Ему меня не спасти. — Не утруждайся, Шепард, — хриплю я, схаркивая яркую артериальную кровь на пол. Как иронично. Панацелин, который она на меня потратила, дал мне сил сказать, чтобы она его не использовала. — Было… весело. — О-он?.. — неуверенно спрашивает Эш. — Он умирает, — голос Шепард звучит мертвее, чем я скоро буду. Никто не произносит ни слова. Рекс, Гаррус, Тали, Лиара, Эшли и Кайден. Все они молчат. Вот к чему всё пришло. Все мои схемы, все мои планы. Одна ошибка, один удар — и все они бессмысленны. Полагаю, такова смерть. Великий уравнитель. Черный туман просачивается в мой мозг, уничтожая меня своими темными щупальцами. Я не хочу этого. Нет. О, боже, н…___________________
Темные щупальца обхватывают мои тело и душу. Я совершаю невозможное. Я встаю. Шепард смотрит на меня во все глаза. Я не могу кричать. Не могу пошевелить и пальцем. Мое тело по-прежнему умирает. Затем я слышу ее голос. Не ушами, а душой. Ты… другой. Прежде мы не слышали твою песнь. Ее голос прорезает меня насквозь, но я не могу ему помешать. Острые, как бритва, щупальца пронизывают мой разум, вскрывают меня, как лягушку. Она видит всё, чем я являюсь, всё, чем я был. Она видит мою прошлую жизнь, но не может постичь мои воспоминания об игре, в которой я теперь живу. Я ничего не могу поделать. Я могу лишь корчиться в агонии. Мне никак не скрыть эти воспоминания, не призвать щит, который бы их защитил. Полнейшая беспомощность. — Паркер?.. — неуверенно спрашивает Шепард. Мой рот распахивается против моей воли, и из него льется мой бессвязный и неловкий голос. Мое тело дрожит, судорожно подергиваясь и пытаясь понять, что дает ему королева. — Он будет нашим голосом. Мы не можем петь в ваших низких мирах. Ваша музыка бесцветна. Она распахивает глаза и выхватывает пистолет, целясь в королеву. Я вижу лишь то, на что смотрят мои глаза; я не могу повернуть голову. — Отпусти его, — рычит она. Грубая ярость в ее голосе ужасает, и я сквозь душу ощущаю, как в замешательстве вздрагивает королева. — Мы должны петь, — говорю я-королева. — Нам нужен сосуд. — Дай ему умереть с достоинством, а не твоей марионеткой, — шипит она. Все остальные застыли, ошалело переводя взгляды с меня на королеву и на Шепард. — Отпусти его, или я тебя убью. Даже если ты — последняя рахни во вселенной. Как ты вообще им управляешь? Я чувствую себя младенцем, пойманным между кричащими титанами. Каждая фраза ударяет по моему разуму, как хлыст. Королева — биотик, сильнее которого я еще не встречал. Она сильнее Рекса, сильнее матриарха, чья кровь медленно растекается по полу. — Наш род поет прикосновением мысли. Мы касаемся струн, и остальные слышат. Он слаб. У него есть цвета, для которых у нас нет имен. Но он подходит к концу. Его музыка горько-сладка. Прекрасна. Королева копается в моих мыслях, пытаясь найти что-то, что переубедит Шепард. Затем она останавливается, словно сбитая с толку. — Тебе небезразличен этот сосуд? Он не солдат. Он умирает. Хоть голос и мой, в нем слышно удивление королевы. Впрочем, и меня самого трогает беспокойство Шепард. Даже сейчас, когда смерть превратилась в формальность. — Сраная жучина! — рычит Шепард. Она так разъярена, что ствол пистолета трясется у нее в руке, но она не стреляет. Стеклянную клетку не пробить обычными пулями. — Я же велела его отпустить! Так же, как королева ощущает меня, я ощущаю ее. Ей страшно. — Если вы позволите нам найти удаленное место, чтобы научить наших детей гармонии, мы вылечим его. Шепард опускает пистолет. — Что? Рекс обнажает зубы. — Она лжет! Нужно уничтожить ее, сейчас же! — спасибо, Рекс. Я всегда знал, что ты на моей стороне. Впервые на моей памяти Лиара решается поспорить с кроганом. — И ты предлагаешь допустить геноцид целой расы, заодно бросив боевого товарища? Я против. — Рахни однажды почти уничтожили галактику, — медленно говорит Гаррус. — Если мы ее отпустим, это может произойти снова. И у нас нет причин верить, что она может или хочет его спасти. Не знаю. Я просто… не знаю. Эш смотрит на меня, хоть королева и не сводит моих глаз с Шепард. — Черт возьми, Паркер, ну почему ты упал именно туда? — стонет она. — Коммандер. Мы должны попытаться его спасти. Вы сможете жить дальше, если мы ничем ему не поможем? — Шепард колеблется, держа руку над кнопками выброса яда на терминале. — Соглашусь, — тихо добавляет Тали. Шепард убирает руку от терминала. — Ладно. Вылечи его и отпусти, и я отпущу тебя. Я падаю на руки и на колени, вновь управляя своим телом. Кровь по-прежнему хлещет из ран, но затем меня окутывает очищающий огонь, сжигающий меня изнутри. Я кричу всё, что не откричал, и Шепард, слыша мои болезненные завывания, смертельно бледнеет. Огонь поглощает меня с головой, обжигая мой мозг, мои ступни и всё, что между ними. Наконец, обжигающее пламя гаснет, оставляя меня ловить ртом воздух. Воздух, который задерживается в моих легких. Кровь не течет из моего рта. Я, пошатываясь, встаю на ноги, и Шепард с Лиарой подхватывают меня, не позволяя вновь упасть. — Паркер? Ты в порядке? — спрашивает Шепард. Мои ребра на месте, мое сердце бьется. То, что осталось от моей брони, вновь считывает показатели; мое тело восстановилось. Через мой рот вновь говорю я. — Я… сочиняю собственную песнь, моя королева, — говорю я. Что? Шепард распахивает глаза и поворачивается к королеве. — Я же велела его отпустить! — Я… свободен, — говорю я. — Моя песнь — разум — принадлежит мне. Я… пою. Говорю. Она не повелевает мной. Шепард смотрит на меня, но, видимо, моя непринужденная поза и тон, пусть которым и произносятся странные слова, убеждают ее. Она подходит к терминалу. — Ты не можешь так поступить, Шепард! — рычит Рекс. — Мой народ проливал кровь, чтобы остановить рахни. Ты хочешь перечеркнуть наши жертвы? — Если певцы — рахни — вернутся с песнями войны, генофаг будет… исцелен, чтобы вы могли сразиться с ними, — говорю я, странно себя ощущая. Я не болен, меня не шатает. Я другой. Шепард бьет по кнопке открытия капсулы, пока Рекс обдумывает мои слова, и королева мгновенно исчезает. Мое тело словно отпускают, и я теряю сознание.