Человек не в состоянии умалить славу отказом чтить ее, как безумец не может угасить солнца, нацарапав слово «тьма» на стенах своей камеры.
___________________
при·су·ще·е нечто характерное, свойственное, типичное, неотъемлемое для кого-чего-нибудь.
___________________
— И каков план? — потому что гетов тьма, а нас осталось не прям уж много. Раньше нас было двадцать один, теперь — только дюжина. Шесть в моем отряде, включая меня. Шесть — в «Манновае», включая Киррахе. На главном уровне гетов как минимум пятьдесят. Возможно, некоторые могли побежать на перехват Шепард, но это всё равно много. Киррахе колеблется, и я понимаю, что дело дрянь. — У нас нет времени искать обходные пути, — признает он. — Придется захватить грузовой лифт и теснить их. Сразу после этого мы отключаем зенитки, чтобы «Нормандия» могла сбросить туда заряд. Ты готов? Я знал, что это, вероятно, билет в один конец. Можно хотя бы попытаться уйти красиво. — Готов, — чем скорее это начнется, тем меньше я буду думать об Эш. Да я и не знаю, что думать. Я возненавидел ее за убийство Рекса, и все мои прежние чувства к ней сменила всепоглощающая, иррациональная ненависть. Что хуже всего — я не знал, говорит ли во мне лидер террористов или же я сам. — Есть новости от отряда «Тень»? — спрашивает Нин, мой новый заместитель. Я невольно проникаюсь уважением к щуплому биотику — во-первых, за то, что он выжил в той мясорубке, а, во-вторых, за то, как он взорвал крогана. Он меня впечатлил, и это еще мягко сказано. Киррахе кивает. — Они рядом с местом закладки заряда. Поэтому скорость важнее всего. С земли встает Эрей — вероятно, теперь он голос отряда «Джаэто». Ладик, его предшественник, погиб в бою с гетами-биотиками. — Мы готовы. На вершине, где стоят зенитки, нет мест для снайперов, что меня невероятно радует. Возможно, геты и не предполагали, что противники могут зайти так далеко. В любом случае, это означает, что дополнительных помех на пути к лифту у нас не будет. Как раз такая удача нам сейчас не помешает. Выжившие диверсанты с легкостью взламывают панель, и лифт спускается к нам. Почти все мы целимся в его двери, но лифт приезжает пустым. Никому из нас это не нравится, но выбирать нам не приходится. И вот мы, двенадцать голов, едем в лифте на базе роботов, приближающих апокалипсис, под расслабляющую музыку. Ну не пиздец ли. Практически весь отряд «Манновай» теперь вооружен ракетницами, подобранными из рук павших товарищей. Пятеро из шестерых моих солдат — биотики, так что мы будем их прикрывать. — Мы поднимем барьер, — говорю я. — Чтобы вы могли без труда прицелиться в любого гета, который решит нас встретить. Но стреляйте быстро, потому что барьер долго не продержится. Киррахе кивает, и мы занимаем позиции. Нин, Эрей, Вин, Мерьем и я встаем на колени, направляя биотику в единый барьер. Саларианцы заходят нам за спины, ставя ракетницы на плечи. Оставшиеся агенты ГОР поднимают автоматы, но рассчитываем мы именно на боеголовки. Лифт открывается с характерным «дзинь». Я не успеваю поразиться этой странности, потому что, стоит дверям раскрыться, как в наш барьер прилетает град пуль. Зелено-синее поле биотики мерцает под вражеским огнем, но держится. Оно и должно, потому что мы вкладываем в него все силы. Сбоку от меня кряхтит Эрей, дрожа от нарастающего напряжения. Солдаты Киррахе отбивают стаккато боеголовками, посылая полосы огня в укрепления гетов. Они были спроектированы так, чтобы выдерживать артиллерийские обстрелы, но не согласованные ракетные удары. Геты разлетаются — если не от ударной волны, то от самих взрывов. Два укрепления снесены, два осталось. Теперь уже Вин, Нин и Мерьем начинают сдавать под тяжестью огня гетов. Как бы ни сильна была моя биотика, в одиночку мне подобный барьер не удержать, и он ломается, оставляя нас без защиты. Укрепления гетов взрываются под градом ракет, но перед тем синтетики успевают по нам пострелять. Основной удар, увы, приходится на биотиков. Две пули вонзаются в пластины брони на моем бедре, еще одна рикошетит от шлема — ее смогли замедлить остатки моего барьера. Вин и Мерьем падают, заливаясь кровью; они закрыли товарищей своими телами. Эрей заваливается на спину, не в силах больше держаться на ногах. Вместо него пуля попадает в кого-то из «Манновая», и солдат Киррахе мгновенно погибает. Даже не глядя на павших, мы с Киррахе выводим остатки третьего секретного отряда ГОР из стального гроба во двор, полный воронок и огня. Платформы гетов хоть и не горят, но плавятся под убийственным жаром саларианских ракет. — Отряд «Тень», прием. Мы на позиции, — напряженным тоном сообщает Шепард. — Приняли, «Тень», — отвечает Киррахе, подходя к консоли управления. — Мы отключили зенитные орудия, — он вводит последнюю команду и облегченно выдыхает. — «Нормандия», можете начинать. — Понял, капитан, — раздается голос Джокера. — Будем где-то через тридцать секунд. Я устало улыбаюсь. — Мы справились, — говорю я, почти не веря своим словам. Всё моё тело онемело — хотя, возможно, это эффект от панацелина. Мало того, что я прихрамываю, так теперь еще и от рикошета перед глазами плывет. Я уже упомянул, что саларианцы какие-то на мой взгляд вытянутые? «Нормандия» приземляется позади Киррахе, и Тали спускает заряд на землю. — Не совсем, — замечает Киррахе, указывая на надземный переход за обломками укреплений синтетиков. — Геты наверняка попробуют отвоевать главный уровень. Если им удастся, мы окажемся в ловушке. Нужно им помешать. Я киваю. Заряд заложен, так что комплексу Сарена крышка. Осталось лишь выбраться отсюда. Эшли… Не знаю, что сказать. Я сделал всё, что мог? Может, кому-то всегда было суждено здесь погибнуть. Солдаты ГОР устанавливают собственные укрепления, используя заодно и то, что можно собрать по двору. В сравнении с тем самоделом, за которым мы прятались на стенах, эти выглядят куда крепче; возможно, они выдержат даже прицельный огонь со всех сторон. Мы готовимся основательно, зажимая гетов в узком открытом пространстве. — Отряд «Тень», каков прогресс? — Настраиваю заряд, — отвечает Тали, а следом раздается голос Шепард: — А мы в это время закладываем мины. Продержитесь еще немного. — Понял, — Киррахе вздыхает и сразу же поворачивается к нашему укреплению. — «Джаэто», доложить обстановку. Стоит ему это произнести, как в поле зрения появляется первая волна гетов. Они стреляют по нам, но по каждому их залпу можно часы сверять, так что мы успеваем подготовиться. Остатки «Джаэто» собираются вокруг меня, залечивая раны панацелином. Как бы плохо им ни было, они не сдаются. Эрей расстреливает одного штурмовика гетов из пистолета и разносит другого биотикой. Нин выцепляет платформы поштучно и отправляет их Деформацией в небытие, максимально мешая наступлению. Ша пускает в ход ручной пулемет, непрерывно поливая гетов огнем. — Геты атакуют, — запоздало докладываю я. — Пока что ни следа кроганов. Как и Праймов или гетов-биотиков. Только пехота. «Манновай» срывается с места, но, разумеется, как раз в этот момент происходит подлянка. На полпути один из солдат Киррахе замирает и поднимает остекленевшие глаза к небу. — Спасение через разрушение! — внезапно кричит он, хватаясь за гранаты на поясе. Какого черта? Индоктринация. Но так быстро? Надо совсем не жалеть мозги жертвы, чтобы так мощно… Впрочем, он срывает все чеки разом, и мир захватывает белый свет. Саларианец, стоявший рядом со смертником, просто испаряется, стираясь с лица земли. Гранаты ГОР не похожи на обычные, хоть агенты пользуются и теми, и другими. Эти гранаты называют «стирателями». Сверхвысокотемпературная взрывчатка на основе хлора, радиус взрыва которой не превышает двух метров. Но внутри этого радиуса он уничтожает все. Он разжижает тела, стирает жетоны, сжигает униформу, превращает в шлак оружие. Это последнее средство в случае неудачной миссии, устройство, предназначенное для стирания всех свидетельств того, что команда когда-либо существовала. Сдетонировав рядом с баррикадой, он плавит ее напополам. Ударная волна разбрасывает нас во все стороны. Каким бы биотиком я ни был, я сильно ударяюсь о землю, а затем ошалело вскакиваю, пытаясь разглядеть остальных. Ша лежит возле меня и стонет от боли — из его руки торчит кусок железа. Что ж, хотя бы не из головы. Я оборачиваюсь ровно в тот момент, когда Нин и Эрея расстреливают в клочья. Первая волна гетов, не задетая взрывом, проходит через оплавленные укрепления. На миг всё кажется фотографией, застывшей во времени. Ша не может бороться — по крайней мере, прямо сейчас. Киррахе еще оправляется от взрыва. Остатки «Манновая» ничем не лучше. Только я в состоянии действовать против толпы гетов. Толпы гетов, которую скоро смогут отбросить разве что торпеды «Нормандии». А если до этого дойдет, мы все покойники. Черт. Прости, Шепард. Я всё же воспользуюсь секретом рахни. Меня окутывает болезненно-зеленая биотика, которая заживляет мои раны. Она бледная, не такая яркая, как прежде. Плохо. Меня пошатывает уже от этого, а я ведь еще даже не сдвинулся. Раз есть время жаловаться, значит, надо заняться делом. Я отбрасываю первый ряд гетов во второй, на миг задерживая их наступление. Мига вполне достаточно. Усиленный биотикой прыжок переносит меня к пролому в укреплении, который всего в метре от растерянных гетов. Они мешают друг другу стрелять, поэтому та пара пуль, которая все же прилетает в меня, без проблем отскакивает от усиленного барьера. Но синтетики быстро приходят в себя, и через несколько мгновений передняя шеренга уже вновь на ногах и с автоматами в руках. Мне никак не победить их в одиночку, а даже если и был такой способ, отдача от него убила бы меня. В таком случае, остается разве что обороняться. — Стазис, — говорю я. Поле биотики охватывает мое тело, полностью обездвиживая меня. Пули отскакивают от него, и я чувствую странное облегчение. Что бы ни случилось, я застрял здесь, пока не истощится Стазис. Не нужно срываться с места или принимать судьбоносные решения. Мир и спокойствие — где-то на десять секунд. Какой же это рай. Геты продолжают палить по мне, и даже усиленный Стазис дает слабину. Какие-то пули проходят сквозь него — либо на чистой удаче, либо посланные умелой рукой. Мое тело почти мгновенно отторгает их, залечивая любые раны. Разумеется, это сказывается на Стазисе. С каждым попаданием, с каждым укусом шершня, пронзающим мое тело, он тускнеет и истощается. А затем геты резко теряют ко мне интерес. Я отпускаю Стазис и падаю на колени, а затем и лицом на землю. Что произошло? Почему они прекратили стрелять по мне? Я поворачиваю голову, чтобы хотя бы видеть происходящее. По гетам стреляют сбоку и спереди — солдаты ГОР наконец-то оправились от взрыва. — Коммандер? — удивленно говорит Киррахе, нечаянно подсказывая мне, кто же нас спас. Вряд ли, конечно, это мог быть кто-то еще. Лишь королева на это способна. Гордость наполняет мой панцирь, мои антенны дергаются в надежде. Я выполнил свое предназначение? Я был полезен? Я сделал то, что она мне приказала? Я спел кровавую песнь. Я спел ее, хоть сверкающие и не издавали те же песен, что и мясные. Но они пели — странную песнь, уникальную для их рода. Достойную песнь, пусть и лишенную цвета. — Вы оставили заряд? — потрясенно спрашивает Киррахе, не понимая, как моя королева могла так поступить. — Ни единому гету его не обезвредить, — поет кто-то за нее. Воину она нравится; она полна цвета. И это правильно, думает воин рахни, ведь королева тогда будет белой. Собранной из всех цветов в их бесконечных комбинациях. Прекрасной. Последние из сверкающих падают перед королевой, ведь в ее присутствии все должны падать ниц. Воин рахни знает, что больше они не поднимут на нее руку, и эта мысль его успокаивает. — Бегите на корабль, — приказывает королева-коммандер, и командир чешуйчатых подчиняется ей. За ним следуют остальные, а королева подходит к нам. Нам? Ко мне возвращается ясность ума. Я хватаю ртом воздух — впервые с того момента, как упал. Я закашливаюсь, отхаркивая мокроту внутрь шлема. Мерзко, но это далеко не первый номер в списке моих проблем. — Пмги, — мямлю я. Шепард поднимает меня, придерживая за шею. — Устал, — мямлю я. — Не ранен. Шепард шагает в сторону, а я могу разве что волочиться за ней. Киррахе даёт мне свою энергетическую пасту, и я выдавливаю ее в рот — каплю за каплей. Гаррус подхватывает меня под другую руку, и они вместе ведут меня к «Нормандии». К ней — и пути прочь с этой сраной планеты. Взрыв сбивает нас с ног и выбивает из моей руки практически полный стимулятор ГОР. Лёжа на спине, я замечаю парящую платформу, на которой стоит знакомый силуэт, окружённый синим сиянием биотики. Сарен Артериус, беглый Спектр и чемпион Жнецов. А ведь всё так хорошо начиналось. — Снимаю шляпу, Шепард, — ехидничает турианец. — Геты были уверены, что настоящая опасность — это саларианцы, — он осматривает хаос на поле битвы, и на его лице возникает непонятное мне выражение. — Может, они всё же были правы. — Сарен, — рычит Шепард, поднимая винтовку. Её эмоции можно прочесть по глазам. Она уверена, что с его смертью всё кончится. Увы, если я что и помню, так то, что Сарен — лишь пешка. Полезная, опасная и сильная, но всё равно пешка. Без него у Жнецов возникнут какие-либо неудобства, но они не остановятся. Даже не замедлятся. — Я не позволю вам разрушить всё, чего я добился, — бывший Спектр вздыхает и печально качает головой. — Вы даже не представляете, какова ставка. Сколько ни ударяй яйцом о камень, тот не сломается. Жнецов не победить. Наше единственное спасение — служить им и быть им полезными. Тон у него почти что умоляющий. Что, одиноко наверху, птичка? Правда, что толку ерничать, когда даже голову от земли оторвать не можешь? — Нечто подобное я уже слышала на Новерии, — прерывает его Шепард, не опуская винтовку. — Я тогда в это не поверила, не верю и сейчас. — Но теперь ты говорила с «Властелином», — со сверкающим взглядом говорит Сарен. Интересно, он сам верит в сказки о божественной мощи Жнецов? — Ты должна была понять, что их невозможно победить. — Спасибо, но советы одурманенных марионеток мне не нужны, — ледяным тоном сообщает Шепард, и Сарен чуть отшатывается. — Я видела, какие опыты ты здесь ставил. — Только так я мог убедиться, что мой разум цел, — цедит опальный Спектр. — Я слишком ценен для Жнецов, поэтому они не стали подвергать меня индоктринации, — надо же, а я думал, что только людям свойственно не замечать очевидного. Шепард смеряет его презрительным взглядом. — Тебе так заморочили мозги, что ты даже этого не осознаешь, — говорит она. Сарен прячет эмоции за холодной маской фанатика. — Ты отказываешься увидеть истину. Я не позволю тебе впредь мешать моим планам. Его руки охватывает синим сиянием, и он спрыгивает с платформы. Шепард в мгновение ока открывает по нему огонь, так остервенело нажимая на спусковой крючок, что винтовка того гляди взорвется. Турианец не отстает от нее, петляя и уворачиваясь, и снаряды пролетают мимо цели, едва задевая его барьер. Шепард бросает винтовку, и два Спектра схлестываются в битве. Ошеломительная биотика Сарена вынуждает коммандера лишь защищаться. Я пытаюсь помочь ей, но не могу даже подняться на ноги. Вдруг кто-то хватает меня за плечи и оттаскивает в сторону. — Мы должны ей помочь, — сиплю я, с трудом выговаривая слова. — Сбрендил?! — в ужасе кричит Тали. — Мы ей только помешаем! — жаль признавать, но она права. Сарен сражается с Гаррусом, Лиарой, Кайденом и Шепард и всё равно пока что на высоте. Более того — он побеждает. Шепард отскакивает на некоторое расстояние и хлопает по маленьким кнопкам на перчатках, которых я прежде не замечал. — Что это? — мямлю я. — Режим кинетических ударов, — с ноткой гордости объясняет Тали. — Я закончила его этим утром. Он фокусирует кинетический барьер носителя в узкой области вокруг кулака. Теоретически, это должно дать ей силу, равную ударам биотика. — Теоретически? Должно? — спрашиваю я, улавливая неуверенность в ее голосе. Тали смущенно отводит взгляд. — Ну, это прототип, — уклончиво отвечает она. Спектры вновь вступают в бой; Шепард успевает жестко ударить Сарена по корпусу, прежде чем он осознает, какую угрозу она теперь таит. Он отшатывается; дыхание выбивается из его легких. Но затем он резко бьет ее лбом, отшвыривая коммандера на землю. До меня доходит болезненно очевидное: модификация Тали мощная, но защитить носителя ничем не может. Биотика Сарена гораздо более универсальна, более полезна, поскольку с ее помощью он может и защищаться, и атаковать. Не знаю уж, какому боевому искусству обучают турианцев-биотиков, но оно крайне эффективно. Шепард откатывается от биотически усиленного пинка, попутно выхватывая пистолет. Гаррус подбегает к ней, желая помочь. Сарен вытягивает руку, и пистолет вылетает из ее пальцев, прилетая прямо ему в руку. Гаррус распахивает глаза, понимая, что сейчас произойдет, но не может этому помешать. Великолепный пистолет Шепард визжит в руке Сарена, и Гаррус падает на землю; синяя кровь течет из двух ран на его ногах. Сарен поднимает пистолет, чтобы закончить начатое, но Лиара окутывает его Сингулярностью, сбивая ему цель. Пуля проделывает дыру в стальной стене прямо над головой Гарруса, и он бледнеет и измученно выдыхает. — Спаси Гарруса, — говорю я, и Тали, виновато глянув на меня, бежит к турианцу и утаскивает его с линии огня. — Не смейте мне мешать, — рычит Сарен, впервые что-то произнося с начала боя. Перебарывая Сингулярность, он вытягивает другую руку. Лиара отбегает в сторону, но всё равно попадает в поле Деформации; она кричит, когда биотика медленно вгрызается ей в кожу. Когда поле рассеивается, дрожащую Лиару бросает на землю. Но Сарену вновь мешают завершить начатое: Шепард кидается на него с кулаками, и турианцу остается лишь рычать, отступать и уворачиваться. Один удар попадает прямо в цель, и пистолет вылетает из его пальцев. Спектры вновь нападают друг на друга, демонстрируя мастерские контрудары, захваты и парирования. Несмотря на помощь Тали, Сарен оказывается сильнее. Он умелым ударом ломает покоцанный шлем Шепард; она отшатывается, а осколки стекла и металла врезаются ей в лицо. Коммандер бросается вперед, оскалив зубы. — Не тронь их, — цедит она, нанося удар за ударом. Турианец уклоняется от каждого, шагает вперед и хватает Шепард за вытянутую руку. Она не дает ему воспользоваться шансом и отпрыгивает, но неудачно приземляется, и Сарен сразу же пользуется этим мигом уязвимости, ударяя коммандера в лицо. Шепард вновь отшатывается; кровь хлещет из ее разбитого носа. К моему удивлению, Сарен не завершает начатое и не вкладывает биотику в последние удары. В ином случае Шепард, наверное, уже бы погибла. Она сражается не на жизнь, а на смерть, а я даже пошевелиться не могу. Я пытаюсь собрать биотику, сделать хоть что-то, но мне удается разве что сползти по этой сраной стене. Тьма затуманивает мне глаза, но я борюсь с ней. Я должен узнать, чем всё кончится, даже если это будет стоить мне жизни. — Какая досада, — говорит Сарен, странно глядя на коммандера. Я не понимаю. Почему он колеблется? Он же безжалостный гений-социопат, который без колебаний убьет девяносто девять, чтобы спасти сотню. Если добавить к этому почти что иррациональную ненависть к человечеству, то вывод напрашивается сам собой: он должен прикончить ее на месте. Так что же не так? А затем я, кажется, понимаю. Шепард, по любым меркам, невероятно талантлива. Сарен жаждет умилостивить Жнецов, показать, как способны органические виды. Поэтому ему не хочется убивать ее, поскольку она была бы полезна. Вероятно, ему даже хочется склонить ее на свою сторону. Надеюсь, Шепард тоже это осознает или хотя бы попытается воспользоваться его колебаниями. Возможно, сейчас это ее единственный шанс. На беспрецедентную снисходительность Сарена Шепард отвечает Воспламенением. Атака приходится на барьер турианца, почти не ослабляя его. Крошечный огонек надежды в его глазах гаснет, оставляя лишь безжалостное стремление убивать. Вот черт. — Раз ты такая дура, тогда умри, — ледяным тоном шипит беглый Спектр. Шепард пошатывается; она вся побледнела от потери крови, а на ее белую броню продолжают литься алые капли из разбитого носа. Сарен бьет ее с силой поезда, сошедшего с путей. Шепард каким-то образом удается перехватить удар, замедлив его замысловатым болевым приемом. Тем не менее, волна биотики всё же проходится по ее лицу, отбрасывая коммандера на землю. Кайден, только-только забросивший жалкие остатки ГОР на борт, подбегает к бьющейся в агонии и вопящей Лиаре. Он верит в Шепард и потому не мешает ей, хоть она и явно держится из последних сил. Вот это преданность. Сарен смотрит им вслед, словно борясь с желанием броситься за ними. Интересно, этого от него требует «Властелин»? Шепард отвлекает его мощным правым хуком, но после удара пошатывается, словно уже с трудом разбираясь в происходящем. Сарен окидывает ее взглядом и сплевывает на землю кровь. — Спектры не ошибаются, — рычит он, опять ударяя ее лбом. Шепард отшатывается, едва переводя дух; кровь заливает ей лицо, спутывает волосы. — Спектры не погибают, — продолжает Сарен, умелым ударом ноги отбрасывая ее в стальную стенку лифта с такой силой, что под ней прогибается металл. Я до сих пор могу лишь наблюдать. — Спектры доводят дело до конца, чего бы это ни стоило им самим, их последователям или их окружению. Всегда. Наконец, Сарен вытаскивает собственный пистолет. Всё это время он бесполезно болтался у него на бедре. Шепард хватает сил поднять голову и увидеть черное дуло, которое в следующую же секунду болезненно вдавливается ей в кожу. — Ты не заслуживаешь зваться Спектром, — говорит Сарен, сплевывая ей на лицо смесь крови и слюны. — Ты просто дура, мечтающая о величии. Полностью сосредоточившись на Шепард, он не замечает залп биотики, который отбрасывает его в сторону. Турианец реагирует со скоростью кошки и приземляется на четвереньки, отбрасывая пистолет. Синие всполохи играют на его броне; барьер выдержал удар, но, как мне хорошо известно, в битве двух биотик одна обязательно проиграет. Кайден врывается в бой, и я никогда прежде не видел его таким — полным ненависти, смешанной с гневом, злобой, страхом и абсолютной уверенностью. Он вновь окружает себя биотикой, и мне сложно поверить, как разительно он отличается от Сарена. Каким бы сильным бывший Спектр ни был, напряженный бой всё же вымотал его. Кайден же выглядит так, будто только что отдыхал под кондиционером. За его Деформацией сразу же следует Бросок, которым он пытается сбросить Сарена с уступа. Турианец перекатывается от залпа, по ходу подхватывая пистолет. Три выстрела прилетают в барьер Кайдена, но тот, усиленный яростью, выдерживает их все. Лейтенант поднимает руку и посылает в Сарена Ударную волну. Черт. Я и не знал, что он так может. Спектр, похоже, удивлен не меньше моего; пульсирующие волны биотики подхватывают его, и, когда Сарен пытается выпустить Деформацию, случается то, чего я никогда не видел. Биотика взрывается. Мощно и громко. Сарена швыряет оземь, а его барьер рвется в клочья. Неужели Кайден всегда так умел? Предпочту больше не выводить его из себя. К несчастью для нас, барьер на последнем издыхании поглотил большую часть взрыва. Впрочем, Кайден вновь направляет в него Ударную волну, которая подхватывает Спектра, а выпущенный следом Бросок кидает его в стальную стену с силой разряда молнии. И, как последняя капля унижения, биотика снова взрывается. На долгий миг повисает такая тишина, что можно услышать пение комара. Шепард кашляет, схаркивая кровь на ноги. — Это что сейчас было, лейтенант? — Я уже давно экспериментировал с биотической взрывчаткой, коммандер, — с должной скромностью отвечает Кайден. — Как скажешь. Давайте выметаться отсюда. Чем скорее, тем лучше, — она вновь кашляет и хватается за протянутую Аленко руку. — Тали? — Геты прорвались к месту закладки заряда, — отвечает Кайден. — Ей с ГОР удалось их отбросить, но скоро они нападут снова. Нужно уходить. Что правда, то правда. — Хватай Паркера, — приказывает Шепард. — Я и сама могу…___________________
Когда кто-то говорит, мол, сейчас небо рухнет, вы обычно воспринимаете это скептически. Как-никак, небо не может буквально рухнуть, иначе бы мы все уже погибли. Теперь я готов с этим поспорить. С визгом, который, кажется, звенит в моем мозгу и трет его наждачкой, «Властелин» приземляется на Вермайре. В каких-то десяти метрах от нас. Земля содрогается под монолитным Жнецом, моря отступают от берегов. Весь континент дрожит. Чёрная машина мерцает вишнёво-красным, раскалённая баллистическим входом в атмосферу. Первой оклемывается Шепард и вскакивает на ноги. Джокер пытается что-то кричать мне в ухо, мол, при таком экстремальном спуске невозможно не выжить. Мне же кажется, что «невозможно» сейчас понятие растяжимое. — На «Нормандию», на «Нормандию», живо! — вопит Шепард, хватая меня за руку и перебрасывая через плечо. Кайден и Тали следуют за нами, как и остатки ГОР. Всё бестолку. «Властелин» может уничтожить нас одним взмахом своего излучателя и, возможно, будет достаточно точен, чтобы при этом не задеть Сарена. Хорошо хоть тот уже лежит позади нас, истекая кровью. — Скорее, скорее! — внезапно раздаётся в ухе голос Джокера, пробившийся через лязг разрываемого металла в моём мозгу. Непрерывный визг «Властелина» практически лишает меня силы воли, превращая в дрожащее месиво. — Не знаю, чем оно вооружено, но по сканам всё это прячется под передней обшивкой. Нужно улетать, пока она не остыла, а будет это охренеть как скоро! «Нормандия» проносится менее чем в пяти метрах от земли и опускается еще ниже, когда «Властелин» неуклюже ударяет по ней одним из своих щупалец. Джокер прав. Перегрев обшивки не даёт ему напасть в полную силу. Рампа гаража «Нормандии» высекает искры, касаясь земли; нам хватает двух секунд, чтобы забраться на борт. Рампа подпрыгивает, чуть ли не отбрасывая нас в стену, а потом — наружу, когда Джокер выкручивает ускорение до предела. Не будь на мне брони, я бы, пожалуй, сломал руку об «Мако» на очередном вираже. Хорошо хоть он сам надёжно прикреплён к полу полями эффекта массы. Без них нас бы просто размазало по стенам. — Бомба! — кричит Шепард, из последних сил цепляясь за одну из опорных колонн. — Геты выдавили нас из места закладки заряда, — с бледным лицом отвечает Киррахе, держась за прикрученный к полу верстак. — Увы. Тали поднимает руку, и её уни-инструмент вспыхивает оранжевым. — Как будто каким-то гетам под силу обезвредить мою бомбу, — тихо говорит она и нажимает на кнопку. Разрушительная мощь взрыва отзывается в моих костях даже несмотря на гневный визг «Властелина». — Заряд сработал как надо, — с улыбкой в голосе докладывает Джокер. — Посмотрим, как ему это понравится! Корабль перестаёт трясти, и мы поднимаемся на ноги. В гараже нет окон, из-за чего мы слепы, и Шепард пытается вызвать лифт. — Что там, Джокер? — Секунду, сенсоры сбойнули от взрыва. Но я уверен, что ему конец. В такой близости от бомбы никому не выжить. Мы нервно выжидаем, и тут Джокер матерится. «Нормандию» вновь кренит на бок, но на сей раз компенсаторы отдачи успевают нас удержать. — Он жив, — в ужасе бормочет Джокер. — Он жив и стреляет по нам. Затем он берёт себя в руки, хотя, могу поклясться, готов обосраться. — Держитесь, полёт будет жёстким. У ретранслятора будем через пять… — Минут? — спрашивает Шепард. Скорее, пять секунд.___________________
— Мы живы? — спрашиваю я в бреду. Медицинский отсек заполнен до отказа, и даже в столовой установлены временные койки. Поскольку за мной числится разве что хроническое истощение, я лежу как раз на одной из них. Рядом со мной кряхтит Джокер. Его безумные маневры, возможно, и спасли нас, но стоили ему пары-тройки сломанных ребер. — По большей части, — с трудом отвечает он. — Поверить не могу. Этот кальмар пережил взрыв ядерной боеголовки. Как такого убить? Черт, если бы мы не сбили ему прицел, он бы нас и через полгалактики подбил. — Кто за штурвалом? — спрашиваю я. Прежде мне казалось, что скорее рак на горе свистнет, чем Джокер подвинется с кресла пилота. — Чувак из ГОР. Я бы его и близко к управлению не подпустил, но сейчас надо радоваться, что я хотя бы жив остался. Что ж, справедливо. Из медотсека выглядывает Чаквас, услышавшая наши голоса. — Я же велела вам спать, — устало говорит она. С учетом того, что на нее свалился практически весь экипаж, мне даже не хочется шутить про ее тон. Я закрываю глаза и мгновенно проваливаюсь в сон.