Действию всегда есть равное и противоположное противодействие.
___________________
ис·кон·ный существующий с самого начала (искони), с незапамятных времен, всегда
___________________
Надо сказать, лежать у кого-то на руках довольно неловко. В смысле, да, порой так уж ситуация складывается, но чувства неловкости всё равно не избежать. Никому не нравится ощущать, что не можешь и пальцем пошевелить. Тебя словно отбрасывает в младенчество — уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Разум взрослого в теле, которое практически его не слушается. О, какими же отстойными были те годы. Я не думал о них уже очень, очень давно. Так давно, что не заметил, как мрачное небо Илоса сменилось внутренностями «Мако». Мои руки рассеянно скользят по броне, и Тали осторожно помогает мне, вытаскивая из отсека энергетик ГОР. Не думаю, что она понимает, что достала, но я ей благодарен. Она вместе с Лиарой и Кайденом снимает с меня шлем и выдавливает мне в рот пасту для биотиков. Я до сих пор не представляю, из чего саларианцы ее варят, но херня эта явно нездоровая. В меня как будто разом вливают несколько галлонов кофе. При этом, что удивительно, меня совсем не вштыривает. Я кашляю, трясу головой, чтобы прояснилось в глазах, и чувствую, как гудят нервы. — Черт. Еле проскочили. — Молодец, Паркер, — говорит Шепард, не поворачиваясь ко мне. Я медленно осознаю, что «Мако» трясется и виляет во все стороны, и лишь биотика Лиары удерживает меня на месте. Капля пота стекает по ее голубому лбу. Интересно. Похоже, она каким-то образом прицепила биотику непосредственно к «Мако», поэтому все резкие движения проходят как бы сквозь меня, отчего я их совсем не ощущаю. Впечатляюще. Да и удобно, к тому же. Мне кажется, будто у меня волосы встают дыбом и дергаются пальцы на ногах, хотя я их и не вижу. Я вспоминаю, что паста разработана в первую очередь для саларианцев, которые и без того гиперактивны — по человеческим меркам. Даже представить страшно, что было бы со мной, прими я ее здоровым и полным сил. — Что случилось? — выдыхаю я и поражаюсь собственной хрипоте. Господи боже, я говорю, как старик, который лет семьдесят дымил без продыху. — После? — Ты вырубился всего на пару секунд, — отвечает Кайден, держась за стенки «Мако». — Впереди целая куча злых гетов, — предупреждает Гаррус; его голос едва слышно под грохотом выстрелов. — Они нас замедляют, — рычит Шепард, крутя руль. — Стреляют по колесам и пушке, — она раздраженно бьет по рулю, подбрасывая «Мако» над приближающейся ракетой. — Ненавижу гетов. «Мако» трясет во все стороны, а я пока пытаюсь понять, слушается ли меня тело. Пальцы рук и ног реагируют отлично, чего не скажешь о голове и желудке. Мозг ноет, словно отдубашенный бейсбольной битой, кишки воют и бурлят, и даже малейший проблеск света режет так, будто в глаза забивают ножи. Я пережил достаточно, чтобы сходу определить признаки биотического истощения, вызванного чрезмерным напряжением узлов нулевого элемента в нервной системе. Это подтверждает и ненормально разгоряченная кожа, нагревшаяся от выбросов такого большого количества энергии. Хотелось бы сказать, что на этом всё, но меня вдобавок еще и тошнит, как после хорошей взбучки. — Что-то мне нехорошо, — тихо говорю я, и Кайден тут же переводит на меня взгляд. — Перепользовался биотикой, — добавляю я. Лейтенант кивает — как из сочувствия, так и от иронии ситуации. Обычно это он страдает от побочек, а не я. — Блевать будешь? — как бы между делом спрашивает он, но я чувствую, как он отодвигается. Лиара хмурится, но остается на месте, не отпуская меня. Тали перепроверяет ремни безопасности, и мне не за что ее винить. Черт, не будь Лиары, я бы опорожнил желудок уже раз пять. — Шепард! — кричит Гаррус, прерывая наш разговор. — Справа! Шепард резко оборачивается и, матерясь под нос, разворачивает «Мако». Землю сотрясает взрыв ослепительной энергии, и БМП отлетает в сторону, лишаясь щита. Тали включает уни-инструмент, чтобы починить непоправимое, а Гаррус с рыком пускает снаряд в гета-ракетчика. — Он еще откуда взялся? — ворчит Шепард, перемалывая гета под колесами. — С потолка, — отвечает Гаррус, задирая пушку как можно выше, чтобы попасть по другим синтетикам. — Держался на магнитных зажимах или чем-то вроде того. — Хорошо хоть гетов-биотиков нет, — замечаю я. Лиара кивает. — Верно. Хотя, казалось бы, «Властелин» должен выставить против нас лучших из лучших. Не понимаю, почему он поступил иначе? — Думаю, всё дело в вычислительной мощности, — говорит Тали. — До Вермайра нам не попадались геты-биотики. Предположу, что вычисления, необходимые для использования биотики, настолько высоки, что перегружают их системы. Должно быть, на Вермайре большую их часть взял на себя «Властелин». Без него у гетов недостаточно ресурсов, чтобы использовать против нас биотику. Вообще говоря, это звучит логично. Сомневаюсь, что Сарен успел обучить гетов биотике аккурат перед нашим появлением на Вермайре — подобных совпадений не бывает. Больше верится в то, что биотика доступна им только в местах с абсурдным скоплением синтетиков либо же рядом с «Властелином», вычислительная мощь которого превосходит всё в галактике. Наши рассуждения прерывает очередной крик Гарруса: — Еще один за поворотом! На этот раз Шепард реагирует недостаточно быстро. Пульсирующий синий шар врезается в крышу БМП в тот же момент, когда Гаррус сбивает шагающий танк гетов с потолка. Синтетик валится на пол, и Шепард наезжает на него всей массой «Мако», вдавливая в неумолимую сталь стен. — Коммандер, повреждения крайне высоки, — сообщает Тали, печатая что-то на уни-инструменте. — Основное орудие серьезно повреждено, а структурная целостность корпуса нарушена. — Тали, давай простым языком, — стонет Шепард, на миг останавливая БМП. — Взрыв повредил тепловые конвейеры турели. Мы сможем единожды выстрелить из пушки, а автомат сможет стрелять всего лишь несколько секунд за раз. Кроме того, кислород внутри больше не держится. Она вновь права. В середине крыши, немного левее центра, зияет длинная прореха. Будь она чуть шире, я бы даже смог через нее пролезть. Шепард шипит сквозь зубы, но ей и не нужно ничего говорить. Мы все знаем, насколько важна была огневая мощь «Мако». — Пушку можно починить? — Не исключаю. Куда опаснее для нас сейчас пробоина в обшивке. Все дальнейшие повреждения будут делать лишь хуже, поскольку корпус начнет терять прочность. Даже есть удастся починить пробоину, целостность обшивки уже не восстановить. Шепард не тратит время на мат, а просто кивает — из понимания и раздражения. — С ремонтом можно пока подождать. Щиты работают? — Да, — неуверенно отвечает Тали. — Но если на потолке есть и другие платформы вроде шагающих танков или чего-то даже мощнее, мы значительно уступим… Шепард качает головой. — Время поджимает, да и пушку, скорее всего, не починить, — она вдавливает педаль в пол, и «Мако» вновь мчится по протеанским руинам. Вдруг на нашем пути встает золотой барьер, простирающийся до самого потолка. Короткие очереди из пулемета «Мако» не наносят ему никакого вреда. — Ловушка? — шепчет Кайден, словно враги могут его услышать. Впрочем, раз уж «Мако» теперь негерметичен, возможно, и правильнее вести себя потише. — А чем еще это может быть? — язвительно спрашивает Гаррус, больше импульсивно, чем сознательно проверяя пистолеты и винтовку. — Коммандер, я не думаю, что это ловушка, — говорит Лиара, выпуская меня из биотической хватки. Стоит «Мако» остановиться, как инерция встречает меня, будто старого врага. Желудок моментально подкатывает к горлу, мне то жарко, то холодно, а голова так и вовсе раскалывается на части. Не знаю, от чего дрожат руки и ноги — от саларианской пасты, от биотики или аллергии на левовращательные белки. После Новерии я питался в основном декстро-едой и потому, скорее всего, отвык от остальной. В общем, вряд ли я сейчас гожусь для боя. Хорошо если всё вокруг не заблюю. — Объяснись, — приказывает Шепард и, копируя Гарруса, вытаскивает пистолет. Если это ловушка, придется драться вне БМП. — Этот барьер не похож на те, что мы видели у гетов. Подобную величину может обеспечить только непостижимо большой источник энергии. Если геты добрались до Илоса незадолго до нас, то попросту бы не успели возвести нечто подобное. Шепард задумывается, не убирая руки с пистолета. — Или геты могли включить то, что нашли здесь, чтобы преградить нам путь, — замечает Кайден. — Тогда это тем более не ловушка, а попытка нас задержать. Геты понимают, что Совет рано или поздно пришлет нам подкрепление, и вынуждены сами торопиться. У них не хватило бы времени придумать для нас засаду. Шепард резко пресекает разговор. — Нам в любом случае нужно его отключить. Паркер, Лиара, Тали, за мной. Посмотрим, что есть в боковом проходе. Кайден, Гаррус, охраняйте «Мако» и подумайте, что можно сделать с обшивкой и пушкой. Честно говоря, не знаю, чем я в таком состоянии смогу помочь, но, если она требует, значит, у нее есть на то причины. Мы вчетвером молча идем по протеанскому коридору, пока не добираемся до лифта. Шепард, поколебавшись, нажимает на кнопку. — Что это за место? — спрашиваю я. Очевидно, что это бункер, но какой — военный, научный, для гражданских? Полагаю, когда возвращаются Жнецы, каждому хочется иметь по бункеру. Но здесь нет никакой системы защиты, иначе бы геты применили ее против нас. Барьер, на который нас остановил, мог использоваться для разделения бункера на части, как, например, при карантине, — стало быть, здесь, возможно, что-то исследовали. — Я точно не уверена, — отвечает Лиара, неустанно рассматривая всё подряд. — Полагаю, те контейнеры на стенах когда-то были анабиозными капсулами. Шепард пораженно останавливается. Я тоже — из-за одного только их количества. Этих капсул повсюду сотни, если не тысячи. — Все? — Да, но я сомневаюсь, что они до сих пор работают. Вряд ли хоть что-то могло поддерживать в теле жизнь в течение почти пятидесяти тысяч лет. Но я слышу в ее голосе смутную надежду. — Хочешь сказать, что есть крохотный шанс, что где-то в галактике могли остаться живые протеане? Лиара колеблется, но потом со всей уверенностью и сверкающими глазами заявляет: — Да. — Нихрена себе, — бормочу я. Мой голос наконец-то начинает звучать вполне по-человечески. По большей части. — Тогда кто же нас остановил? — тихо спрашивает Шепард, и Лиара расплывается в улыбке. Двери лифта распахиваются, и мы выходим в новое пространство. — Похоже, сейчас мы это и выясним. — Вы не протеане, — раздается спокойный искусственный голос. — Но вы и не машины. Эта вероятность также была предусмотрена среди прочих. Поэтому мы оставили предупреждение с помощью маяков. Перед нами сияет облако тускло-зеленого цвета; оно нестабильно и усеяно черно-белыми вспышками. — Похоже, это какой-то ВИ, — предполагает Тали, выгибая шею, чтобы получше всё рассмотреть. — Протеанский ВИ, — выдыхает Лиара, восторженно распахнув глаза. — Невероятно. — Чем бы оно ни было, корёжит его сильно, — замечает Шепард. — Он сильно поврежден, — соглашается Тали. — Нам повезло, что он вообще работает. — Я не ощущаю ни в одном из вас следов индоктринации, — продолжает ВИ. — В отличие от тех, кто недавно проходил здесь. И вы привели с собой зверя войны. Возможно, надежда еще есть. — Удивительно, что мы можем его понять, — замечает Лиара. — Протеане никак не могли предугадать, какими будут современные языки. — Я отслеживал ваши переговоры с момента, как вы вошли в комплекс. Я перевел свою речь в понятный для вас формат. Я — Страж. Здесь вы в безопасности. Но всё может измениться. Скоро безопасности не будет нигде. — Погодите-погодите, — настороженно говорит Шепард. — Это ты нас остановил? И про какого «зверя войны» ты говоришь? — Я поднял завесу, чтобы привести вас сюда, — отвечает Страж. — Зверь войны находится слева, позади от вас. Услышав спокойный, непоколебимый тон ВИ, все оборачиваются и смотрят на то, что находится слева и позади от Шепард. На меня. — Но он такой же человек, как и я, — говорит Шепард, скрещивая руки. Страж какое-то время молчит, а потом отвечает: — Неверно. В субъекте преобладает ДНК рахни. Присутствуют неизвестные цепи ДНК. Ваш зверь войны со временем эволюционировал. Он вам пригодится. Черт. Я правильно его понял? Протеане разводили рахни в качестве живых орудий? Тогда получается, что рахни — единственная раса за всю галактическую историю, пережившая пришествие Жнецов. А мы их истребили в войнах рахни, в которых, как я с некоторых пор знаю, рахни вообще не желали участвовать. Вот так новости. — Что ты такое? — интересуется Тали, меняя тему. — Ты — ИИ? О, я вполне понимаю, почему ее, кварианку, нервирует потенциальный ИИ с опытом в более чем пятьдесят тысяч лет. — Я — неорганическая аналитическая система, несущая слепок личности Ксада Ишана, главного смотрителя исследовательского комплекса на Илосе. Я не ИИ. — У нас мало времени, — шипит под нос Шепард и спрашивает у Стража: — Зачем ты нас сюда привел? — Вы должны нарушить цикл, продолжавшийся миллионы лет, — отвечает Страж, вероятно, расслышав ее первую фразу. — Но чтобы его прервать, вы должны сначала понять его, или вы совершите те же ошибки, что и мы. Цитадель — сердце вашей цивилизации и столица вашего правительства. Тем же самым она была и для нас, и для всех, кто был до нас. Но Цитадель — это ловушка. Эта станция — огромный ретранслятор. Он ведет в темный космос, пустую бездну за горизонтом галактики. Когда ретранслятор включится, оттуда выйдут Жнецы. Всё, что вы знаете, будет уничтожено. Ох. Плохо дело. Очень, очень плохо. Не только в том плане, что Жнецы сами по себе ужасны, но еще и в том, что они будут систематически уничтожать военные, политические и финансовые силы по всей галактике. Как там говорится — «рыба гниет с головы»? Жнецы мастерски отточили этот процесс. — Почему никто раньше этого не понял? — тихо спрашивает Шепард. — Жнецы позаботились о том, чтобы скрыть секреты станции, — спокойно отвечает Страж, несмотря на то, какие открытия он на нас обрушивает. — Для этого они создали органическую расу якобы мирных хранителей. — Если так задуматься, кто вообще что-либо знает о Цитадели? — говорю я. — Всем ее ремонтом занимаются только хранители. Никто никогда не видел, откуда они берутся и что конкретно делают. При малейшем стрессе они саморазрушаются. Они взяли на себя всю работу, чтобы мы решили, что можем не заморачиваться и просто жить на станции. — Так было и с вами, — предполагает Лиара. — Верно. Наши предводители погибли прежде, чем мы успели понять, что на нас напали, — соглашается ВИ. — Жнецы захватили контроль над Цитаделью, а через нее и над всеми остальными ретрансляторами. Связь и перевозки по всей нашей империи были нарушены. Каждая звездная система — оторвана от остальных. Затем Жнецы систематично истребили наш народ. Планету за планетой, систему за системой — они постепенно смели нашу цивилизацию. — Кто-то из вас наверняка сумел выжить, — замечает Тали. — Часть планет была целиком уничтожена, — продолжает Страж. — Другие Жнецы захватили и обратили население в рабство. Эти рабы, находившиеся под индоктринацией, стали тайными агентами Жнецов. Другие протеане принимали их как беженцев, а те предавали их машинам. За несколько столетий Жнецы убили или поработили всех протеан в галактике. — Но для чего им это? — спрашиваю я. — Жнецы, наверное, уже дюжину раз покоряли всю галактику. Зачем повторять это вновь и вновь? Страж с минуту молчит. — Неизвестно. Не имеет значения. Победа над Жнецами — единственный для вас способ выжить. Шепард качает головой. — Ты сказал, что специально привел нас сюда. Для чего? — Канал — это ключ, — отвечает Страж. — Накануне нападения Жнецов мы, протеане, были близки к тому, чтобы раскрыть тайну технологии ретрансляторов. Илос был сверхсекретной базой. Здесь наши ученые пытались воссоздать ретранслятор в миниатюре. Он был напрямую связан с Цитаделью — узлом сети ретрансляторов. — Канал, — повторяю я. — Проход. Путь. Это не оружие — это потайной ход на Цитадель! — Но это же нелогично, — возражает Тали. — Сарен почти постоянно находился на Цитадели. Зачем он так долго искал Канал, если мог сразу попасть к нему? — Официальные данные о нашем проекте были уничтожены в начале нападения на Цитадель, — отвечает Страж. — Мы прервали все сообщения с внешним миром и погрузились во мрак. Персонал ушел под землю, в эти архивы. В целях экономии ресурсов все погрузились в анабиоз. Меня оставили следить за происходящим и пробудить сотрудников, когда опасность минует. Но уничтожение целого вида — это длительный процесс. Шли годы. Десятки лет, сотни. Жнецы не уходили. А мои запасы энергии убывали. Я стал отключать жизнеобеспечение тех, без кого можно было обойтись. В конце концов остались лишь анабиозные камеры главных ученых. Даже им уже грозила опасность, но Жнецы, наконец, ушли в темный космос. Шепард распахивает рот. — Мы видели сотни, тысячи капсул! И ты их всех отключил? Ты убил их? Страж продолжает, никак не реагируя на ее слова. — Такой исход был предусмотрен. Мои действия были единственным способом сохранить хоть какую-то надежду. Когда ученые пробудились, они поняли, что протеанская раса обречена. Нас осталось всего несколько десятков — слишком мало, чтобы поддержать жизнеспособную популяцию. Но они поклялись найти способ навсегда прервать цикл. Им было известно о роли хранителей. — Они попытались избавить их от контроля Жнецов, — предполагает Лиара. — Хранителями управляет Цитадель, — уточняет Страж. — Каждый раз перед вторжением через станцию проходит сигнал, который заставляет хранителей включить ретранслятор. После долгих лет напряженных исследований ученые нашли способ изменить этот сигнал. С помощью Канала они получили доступ к Цитадели и произвели необходимые модификации. На этот раз, когда «Властелин» послал сигнал на Цитадель, хранители не отозвались на него. Жнецы оказались заперты в темном космосе. — Поэтому Сарену был так нужен Канал, — осознает Тали. — С его помощью он мог обойти внешнюю систему защиты Цитадели и передать управление станцией «Властелину». — Верно. «Властелин» отключил бы системы Цитадели и вручную включил бы ретранслятор. Цикл уничтожения скоро начнется вновь. — Нам нужно его остановить, — Шепард вздыхает. — Каким-то чудом. — В моей консоли есть файл с данными, — говорит Страж. — Возьмите с собой его копию. Когда доберетесь до главного пульта Цитадели, загрузите файл туда. Он нарушит протоколы безопасности Цитадели и временно даст вам контроль над станцией. — Главный пульт? Никогда о таком не слышала, — хмурится Лиара. — Воспользуйтесь Каналом. Следуйте за Сареном. Он приведет вас к пульту. Я с трудом сдерживаю раздраженный стон. Значит, Сарен жив, зараза он эдакая. Должно быть, его спас «Властелин». Шепард тоже матерится, осознавая масштабы бедствия. — У Сарена и так уже большая фора. Забираем файл и уходим! — Стойте! — говорит Тали. — ВИ. Он долго не протянет. — И надо сообщить обо всем на «Нормандию», — добавляю я. — Если мы пройдем через Канал, Джокеру не нужно оставаться на Илосе. Он сможет собрать флоты Альянса и привести их к Цитадели. Там они нам пригодятся. Шепард смотрит сначала на нас, потом — на Стража. — Тали, бери запасную батарею «Мако» и сделай, что сможешь. Паркер, свяжись с Джокером. Лиара, сообщи обо всём Гаррусу и Кайдену. Делайте всё быстро. — Джокер, ты меня слышишь? — говорю я, и сквозь помехи доносится голос пилота: — С трудом, но слышу. Как обстоят дела? — Вкратце: Канал — это кратчаший ход на Цитадель, Жнецы вернутся, если мы не остановим Сарена, да, Сарен до сих пор жив, нас забирать не нужно. Возвращайтесь в Солнечную систему, собирайте флоты Альянса и прилетайте к Цитадели. В полном составе. Нам придется уничтожить «Властелина», или мы все обречены. Какое-то время он молчит. — Ты, блять, серьезно? — Хотелось бы сказать, что я шучу, но увы. — Эй, Шепард, парень мне пиздит или как? Шепард присоединяется к разговору и рычит одно-единственное слово: — Нет. — Черт. Ладно, я полетел. Удачи, ребята. — Тали, что у тебя? — спрашивает Шепард, вновь запрыгивая в «Мако». — Я подсоединила запасную батарею к консоли Стража, — отвечает она. — Он продержится еще месяц или два. — Вполне достаточно, чтобы до него добрались ученые с Цитадели. Отлично. Гаррус, Кайден, что с «Мако»? — Нам удалось заделать пробоину в корпусе, — сообщает Гаррус, — но пушке конец. Простите, коммандер. Будь у меня несколько часов в запасе, можно было бы что-то сделать. Мы забираемся в машину, и Шепард тут же давит по газам. От резкого толчка я вспоминаю, что не совсем здоров. Да, сейчас мне намного лучше, но от одного взгляда на боковой дисплей всё во мне застывает в ужасе. Я израсходовал практически половину панацелина, хотя нес на себе запас на весь отряд. Да, экстренные есть в броне у каждого, но все резервы были у меня. И половины из них больше нет. Видать, скафандр вводил мне панацелин с тех пор, как я стал удерживать Стазисом ворота. Это бы объяснило, почему мне полегчало, но чтобы половина запасов? Насколько же я себя изувечил? — Ребят, — неохотно говорю я, и по моему тону все понимают, что новости плохие. — У нас осталась половина запасов панацелина. — С хера ли? — взрывается Кайден, но больше от напряжения, чем от злости. Он возмущенно смотрит на меня. — Ты, что, забыл, сколько нужно? — Я истратил его, чтобы удержать ворота! — раздраженно огрызаюсь я. — Меня Стазис чуть на части не порвал! Уж извини. — Значит, будем стараться не попадать под пули, — заключает Гаррус. — Посреди полчищ гетов. Без проблем. — Я не понимаю, — говорит Тали. — Почему Сарен сам не откроет путь Жнецам? Для чего нужен «Властелин»? — Думаю, это меры предосторожности, — предполагает Лиара. — Если у Сарена ничего не выйдет и на нем найдут технологии Жнецов, никто уже не усомнится в их существовании и в том, что они представляют угрозу всему живому. С «Властелином» у него больше шансов на успех, и наверняка он хочет лично увидеть, как активируется ретранслятор. — Высокомерненько для машины судного дня, — бормочу я. — Меня больше интересуют геты. Зачем они «Властелину»? — спрашивает Лиара. — Меня они пока что радуют больше всего, — замечаю я. Все вокруг удивленно приподнимают брови, и я объясняюсь: — Раз «Властелину» нужны геты, значит, он не неуязвим. Он не бросает их, потому что хочет, чтобы его защищали. Стало быть, он боится, что его могут убить. На некоторых лицах возникают мстительные улыбки. — Отлично. Новый план, — говорит Шепард. — Проходим через Канал. Следуем за Сареном. Убиваем его. Собираем флоты. Убиваем «Властелина». Всё ясно? — Не буду лгать, я сейчас очень рад, что ты не разрешила разбомбить тут всё с орбиты, — замечаю я. Поверить не могу: мы собираемся воспользоваться протеанским прототипом, чтобы перенестись в БМП через сотни световых лет на космическую станцию, на которую вот-вот нападет армия ИИ и сверхмощная машина геноцида возрастом в миллионы лет. И мы будем противостоять им вшестером. Чую, будет весело. Самое забавное, что назад дороги уже нет. Черт, да Джокер уже наверняка в другой звездной системе. Единственный для нас способ покинуть Илос — это Канал. Заехав на возвышенность, мы видим его в конце траншей. Пульсирующий ярко-синим светом, как и все работающие ретрансляторы. Направленный в космос. Вот он, вершина протеанской науки. Вероятно, из-за него Жнецы и напали на протеан. Если бы тем удалось создать собственную сеть ретрансляторов, главное превосходство Жнецов было бы потеряно. Лучше напасть прежде, чем очередная раса дорастет до того, что сможет дать сдачи. Канал уже единожды (хоть и непреднамеренно) стал причиной исчезновения целой галактической державы. Сегодня история может повториться. Или он может всех спасти. Всё зависит от нас. Разумеется, попасть к нему не так просто. Пять Колоссов стоят по разным сторонам траншей и движутся к нам. Возможно, геты решили оставить нам прощальный подарок. Я не знаю, да это и не важно. — Канал закрывается! — сообщает Тали, анализируя исходящую из прототипа энергию. — У нас меньше минуты! Не удержавшись, я цитирую «Братьев Блюз»: — Сто шесть миль до Канала, у нас полный бак бензина, полпачки сигарет, темно, и мы в темных очках. Кайден смотрит на меня так, будто не верит собственным ушам, а Шепард дерзко оскаливается. — Погнали, — шипит она. Не тратя ни секунды, она направляет потрепанный «Мако» к столпу из света. Выстрелы гетов пробивают щиты, но Тали умудряется поддерживать их, а Шепард дичайшими разворотами увиливает от худших залпов. Гаррус успевает единожды выстрелить из пушки и попасть одному из Колоссов в ногу. Гет падает на землю, а пушка взрывается, не в силах справиться с перегревом, и ее покореженный ствол сваливается с «Мако». — Тридцать секунд! — сообщает Тали. — Мы справимся, — рычит Шепард, стискивая руль так, что он скрипит от напряжения. Мы почти у цели. Один из Колоссов прыгает вперед и теряет равновесие от стремительного рывка. Таким и был его план, ведь у гетов нет чувства самосохранения. «Мако» врезается правым боком в Колосса, съезжает с пути и опасно заваливается набок. А затем «Мако» переворачивается. Мир внутри металлического ящика превращается в хаос, и если бы не ремни безопасности, мы бы потеряли сознание, прилетев в какую-нибудь стенку. Задний люк «Мако» ломается и отрывается, открывая нам вид на Канал, стоящий в каких-то дюжине метров от нас. — Двадцать секунд, — стонет Тали, чудом сохранив дар речи. В обычной ситуации мы бы не справились. Но сейчас мы заряжены до предела, кровь и адреналин пылают в наших венах. Выбравшись, мы разом бросаемся к Каналу. У нас нет времени думать, насколько опасно проходить через него в одной броне. Нет времени на сомнения. Мы в полнейшем безумии хватаемся за последнюю соломинку, что у нас осталась. Шепард добирается до Канала первой, вытягивает руку и исчезает, устремляясь в небеса во вспышке синего света. Следом пропадает Гаррус, потом — Кайден. — Пять секунд! — кричит Тали, хромая и отставая от нас. Синий свет поглощает Лиару, и остаемся лишь мы вдвоем. Я подхватываю кварианку биотикой и тяну ее на себя. Секундой позже позади нее приземляется сгусток плазмы, но мы успеваем запрыгнуть в Канал и перенестись на другой конец галактики.___________________
Ощущения от того, как летишь через ретранслятор в одном только скафандре… Не думаю, что в мире существует слово, способное их описать. Ну, типа, было холодно. Всё ведь, по сути, сводится к тому, как работают ретрансляторы. Не буду притворяться, что понимаю их устройство — как, вероятно, и все остальные в галактике. Но зато принцип их работы осознать проще. По сути, ретранслятор уменьшает массу перемещаемого объекта до нулевой, а, может, и до отрицательной. Поэтому, проносясь по космическому пространству на невообразимых скоростях, я не чувствую боли. Хотя, кажется, по пути я через что-то пролетел. Наверное. Еще из-за него возникает странное чувство, будто все клетки в моем теле решили разойтись. Даже моя душа решила покинуть временный смертный сосуд, в котором пребывала до этого. Я одновременно был в своем теле и не был в нем. Без массы было трудно понять даже то, где мое тело начинается, а где — кончается. Космические корабли изолируют от этой пытки. Полагаю, даже корпус «Мако» справился бы с этой задачей. При этом я совсем не ощущаю собственную скорость. И не могу увидеть, как быстро движусь. В смысле, это же перелет на сверхсветовых скоростях. Фотоны попросту не успевают попасть мне в глаза. Соответственно, я не понимаю, где находится весь остальной отряд, хотя, если рассуждать логически, все они должны быть где-то поблизости. При этом та же Шепард могла находится в световых годах от меня, просто потому что зашла в Канал на пару секунд раньше. Одно радует — геты за нами не пройдут. В итоге я просто перестаю пытаться разобраться в происходящем. Я испытываю самые необычайнейшие ощущения в жизни, и мне на них наплевать. Да, я уже вижу, как экстремалы выстраиваются в очередь, чтобы испытать невиданный аттракцион — «Скачок в ретрансляторе» или как там его назовут — но всё это бессмысленно, если мы проиграем. Могли пройти миллисекунды или часы — я не заметил бы разницы. При путешествиях на подобных скоростях всегда кажется, что происходит всё везде и сразу. А затем происходит резкий рывок, и нас выкидывает на Цитадель.