***
Владения Мереднице теперь были зачищены от Фетранийских пасынков и слуг Эрхарда. Это удалось отряду с большим трудом: демонов и наёмников относительно их было много, так еще некоторые из них задумали убегать и прятаться на аллеях и садах вокруг. Аман стоял внутри небольшого тёмного помещения — молитвенной комнаты. Вокруг него лежал десяток погибших рыцарей, которым он уже не мог помочь, и лорд Тадеуш, который умирал на руках Силлиана. Его сильно ранили, располосовав грудь и почти вспороли живот — никакая магия не могла бы отсрочить его кончину. Перед смертью он хрипящим голосом говорил Силлиану быть храбрым, мужественным, честным и достойным Лютерии королём. Вблизи дважды раздалось громкое дуновение ветра, и вот Искатель тоже оказалась тут. Она быстрым взглядом осмотрелась, пытаясь заметить какого-нибудь притаившегося врага, но такового тут не было. Вместо этого она тоже увидела трагедию: склонившийся Силлиан, пытающийся скрыть свои слезы, и лорда, который, сказав на прощание еще пару слов, вытянулся в последней муке и затем затих навсегда. Король, не в силах видеть родного человека мёртвым, поспешно вышел из комнаты прочь. Аман остался наедине с Искатель. Угрюмая тишина так и подталкивала сказать что-нибудь, но сейчас он не мог подобрать нужных слов. Он молча смотрел на погибших, мысленно произнося молитву Руфеону за их души. Воительница тоже вышла из комнаты: видимо, пошла искать Силлиана. Жрец машинально последовал за ней и был прав. У балкона стоял сгорбившийся блондин, прикрывший лицо руками, словно пытался не дать эмоциям выйти наружу. — Я теряю всех близких мне людей из-за моих же ошибок, — тихо сказал он им, — Мы, горцы, теряя собрата или сестру, провожаем их в последний путь песнями и пирами. Но как это сделать сейчас, когда мы на пороге войны — или, нет, уже в ней… — Никак, Силлиан, — осторожно высказалась Искатель, но король все же с печальным недоумением посмотрел на неё, — Впереди большие бои и штурм столицы. Многие люди погибнут за свою цель. Каждый воин — наш товарищ, друг и часть семьи. Когда трон Лютерана будет твоим, тогда и нужно устроить большой праздник последнего пути, — закончила она с уверенностью, но потом добавила, — Сейчас мы должны сосредоточиться и откинуть чувства. Нам нельзя подводить всех тех, кто шёл до этого момента за тобой. Разразилось молчание. Аман и не знал, что сказать: согласиться ли с идеей воительницы, или… да, впрочем, она была права. Силлиан прошёл такой огромный путь не для того, чтобы отступить сейчас из-за внутренних переживаний. — Сегодня солдаты? — рыцарь выпрямился, и в красноватых от слез глазах появилась привычная твёрдость. — Сегодня солдаты, — кивнув, ответила Искатель. Аман понял, что эти слова — сродни обету, который произносит всякий, кто добровольно встает на путь жреца Первозданного Света. — Нам нужно стянуть войска в одно место, — вдруг сказал он, — Я поговорю с монахами. Ответом была уверенность в глазах обоих воинов.***
Впереди Мереднице простирались небольшие леса, в которых, по слухам, обитали жадные на добычу разбойники. Найдя достаточно большую опушку, закрытую от посторонних глаз лиственными деревьями, Силлиан приказал созывать всех именно сюда. Как потом оказалось, в прошлом году уже была предпринята попытка восстания, но тогда Южная Лютерия не была такой обьединенной, как сейчас. Принц вместе с воеводами, пройдя огромный и тяжелый путь, принял решение отступить перед превосходящим по всем параметрам врагом. Люди и время были потрачены впустую. — В этот раз мы подготовлены гораздо лучше, чем в прошлый, — с толикой печали сказал Силлиан, — Но новые союзники всегда нужны. На этих землях ходит лесное воинство, достаточно многочисленное — одна шестая наших действующих сил. В основном там водятся лучники и мастера по осадам. Я уже нашел Гедрюса, их предводителя. Но, как бы вам мягко сказать, — усмехнулся Силлиан, — Он все еще помнит прошлое. Они оказались отрезаны от нас, и мы не смогли вновь соединиться с ними в течении всего этого времени. Гедрюс, едва увидев меня, дал пять минут на то, чтобы я ушел с его глаз, иначе «не снести мне головы». — Всегда есть точка давления, — высказалась Искатель. В последнее время Аман начал замечать, что король и его воеводы прислушиваются к ней как к бывалому бойцу. — Вы правы, — согласился Силлиан, — Весь год их терроризируют эти треклятые разбойничьи войска. Мои разведчики доложили, что у них там не лагерь, а целая лесная крепость. Они крадут людей Гедрюса, в числе пленников — его дочь. За нее он готов на все, как настоящий отец. — Нам нельзя вести всех на бой: у них должна быть очень хорошая коммуникация, и если они увидят все вашу армию, то используют заложников как смертников и применят гибельный шантаж, — сразу перешла к делу Дуалист, — Я могла бы попытаться зачистить «крепость». — Как раз об этом я и хотел Вас попросить, — немного смущенно ответил король, но затем в его глазах появилась твердость, — И я тоже отправлюсь туда, вместе у нас больше шансов. — Разве это не будет слишком опасно? — вставил свое тревожное слово Аман, — Вы король, и Вы отвечаете за всю армию. Тогда я тоже иду с Вами. — Благодарю за беспокойство, Аман. Но ты нужен нам тут, — отрезал Силлиан. В целом эти слова звучали как-то странно и несуразно, но король был настолько непреклонен, что жрецу пришлось остаться в лагере. Он смотрел, как двое воинов отправляются в лесные дали на весьма сомнительную авантюру. Ему в голову пришла мысль тайно проследовать за ними, но его окликнули монахи — они все же согласились помочь в этой войне, сказав, что теперь видят не королевскую междоусобицу, а реальную опасность для всей Лютерии и других стран материка. Через несколько часов Силлиан и Искатель вернулись: несмотря на то, что они не были ранены и имели лишь пару новых царапин на доспехах, — Аман мысленно пожалел тех, кто попался под горячую руку этого воинственного дуэта, — оба казались угрюмыми. Дочь Гедрюса была спасена и отправлена в обьятия отца, но мужчина все равно отказал в помощи. Но, как сказал Силлиан, он был готов к штурму и без помощи лесного воинства. — Впереди тяжелые бои, — однажды на рассвете обьявил король, — Думаю, почти беспрерывные. Нам нужно, чтобы каждый боец был в лучшей форме. Пусть в этот день каждый отдохнет и восстановит свои силы. Все войско с радостью восприняло этот приказ. Почти все. Искатель вдруг остановилась, как вкопанная, и посмотрела в сторону Силлиана. Ее мышцы напряглись в предверии чего-то, а глаза выдавали внутреннее недоверие и непривычный для неё лёгкий испуг. Аману тоже показалось, что в словах бывшего принца был некий подтекст. Но был ли он адресован только ему? Вдруг Силлиан услышал тот самый разговор? Жрец глянул на девушку и вдруг понял, что абсолютно точно и полностью разделяет ее подозрения. Когда ты иной, опасений становится гораздо, гораздо больше. Искатель, не видя никаких двусмысленных действий от Силлиана, неожиданно посмотрела на Амана. Она подошла к нему с несколько виноватым выражением лица. Жрец впервые видел её такой. — Хей, — начала она, — Прости меня за те слова. Просто мое прошлое до сих пор даётся мне с трудом, и мне достаточно неприятно вспоминать былое. Знаю, у меня иногда проблескивают зерна той демонической ауры. Прости, если напугала. — Я не виню тебя, — мягко покачал головой Аман. Он наконец понял, что имела ввиду Искатель, говоря о доверии в полуразрушенной церкви в Леонхольде. Жрец неожиданно осознал, что доверяет девушке гораздо больше, чем кому-нибудь здесь вообще. Возможно, даже наравне с его Преподобным Браумом. И сейчас он даже не хотел продолжать расспрашивать о жизни воительницы — все вдруг стало понятным даже без этих знаний. — Мне придётся отлучиться часов на двенадцать, — сообщила воительница, — Я буду где-то в лесах. Ты же можешь наколдовать какой-нибудь луч света, который был бы виден высоко в небе? — Технически, да, — ответил Аман, понимая, к чему клонит Искатель, — Но, надеюсь, сегодня все обойдётся без каких-либо происшествий. — Тогда я на подпитку, — удоволетворенным голосом закончила девушка. Она развернулась и пошла прочь от лагеря, в самую гущу природных владений. Он смотрел ей вслед, отмечая лёгкую неуверенность в выверенных движениях. Видимо, будущие бойни тоже напрягали ее, а это было плохим знаком — чтобы Искатель сомневалась в чем-то, нужен был особый повод. Аман вновь неожиданно понял, что все путешествие беспрекословно доверял ей свою жизнь — не останавливал, когда та во время боя отталкивала его от летящей стрелы или взмаха клинка. Ни разу не сомневался в «а давай пройдём не тут, а вон там» или «это можно есть». Блондин несильно сжал свой посох, ощущая, как в душе наступает покой. Он был благодарен ей, и сделает так, чтобы и она чувствовала себя в безопасности рядом с ним… Аман слегка покраснел от внезапных эпитетов, и, попытавшись отвлечься от опрошенных мыслей, глянул на Силлиана. С удивлением он заметил, что тот тоже смотрел туда, куда только что ушла Искатель. Но то был взгляд не человека, который хотел бы использовать шантаж или подставить, а что-то другое… Если бы Аман смог посмотреть на себя с третьей стороны, то обнаружил бы, что король смотрел на воительницу так же, как и он в мгновение успокаивающих мыслей осознания. Когда Искатель вернулась, было уже темно. В свете костра блондин увидел, что энергия буквально хлещет из девушки: ее глаза сияли в уверенности в своих силах, а тело больше не появляло напряжения — она шла легко и непринуждённо, словно не по земле лагеря, а по вымощенной мостовой Леонхольда. Он мог покляться, что даже цвет огненных волос стал ярче и насыщеннее. Она была сильной, и Аман восхищался этим. Он тоже будет таким.***
На рассвете следующего дня вся армия вышла в путь, на Выженную пустошь. Земля, где однажды столкнулись все семь Эсдо и Казерос — там до сих пор ржавели огромные цепи и копья, которые удерживали мощь владыки Хаоса. Разведка доложила, что впереди их ожидают многочисленные отряды демонов и людей Эрхарда. Это лишь подтверждало догадку Силлиана о том, что его дядя заключил контракт с Фетранией и продал свою душу: отсюда и становилось понятно, почему он так долго при таком формате правления смог занимать Лютеранский трон. И вот они столкнулись с врагами: Аман вел монахов отдельно от основного войска, а Силлиан и Искатель находились прямо на передовой, встречая самый страшный, первый удар противника. У жреца пересохли от переживания губы, и особенно сильно он начал волноваться тогда, когда из-за небольших каменистых холмов вышли свежие воины Эрхарда: целое столпотворение, небольшая армия двинулась на уставших людей. Их спасло лишь благословение Руфеона — неожиданно на поле боя полетели сотни стрел. Лесное войско во главе Генрюса вступило в бой, и их воинственный клич поднял боевой дух всей армии законного короля. Ведя бой поодаль и по большей части в тылу, Аман с ужасом увидел, как из облаков летит огромный огненный топор. Он вонзился в землю перед силами Силлиана с громким гулом, и блондин с замиранием сердца смотрел на то, как ударная волна опрокинула бегущую впереди Дуалиста прямо в разрушенные руины когда-то стоящего здесь города. Она не вставала, и жуткий холод пробежал по его телу. Вслед за топором появился гигантский, больше Ренктуса демон-бык — легендарный Волдан. Один из шести Верховных отродий Фетрании. Огненное чудовище, которое однажды сражались с самим Лютераном. Для полного восстановления сказания не хватало лишь красной луны: вот и встретился истинный потомок короля, державший Шай’Солар с монстром, который однажды уже пытался уничтожить этот континент. Аман, постоянно отбивавшийся от атак и демонов, и людей, наблюдал за происходящим там: рвануть в эпицентр он не решался, ведь Волдан мог спровоцировать его. А мощь дэрона уже начинала копошиться внутри, и блондин просто боялся, что не удержится, попадёт под обаяние демона и… и последствия могут быть страшнее любого кошмара. Силлиан, потерпевший множество поражений, с болью и печалью в груди, смог пробудить настоящую мощь клинка Лютерана перед столь опасным противником. Мощным ударом он смог откинуть Волдана, однако, тот устоял на ногах. Бык пророкотал на всю пустошь, что это становится похоже на настоящую битву и уже хотел кинуться в бой, но вокруг него появились сияющие цепи. С тёмной вспышкой рядом с ним появился тот демон, который когда-то был в Леонхольде: фиолетовая кожа скрывалась за жутким на вид комзолом, а красные волосы были одного цвета с хитрыми глазами. Именно он оковал Волдана, сказав, что это приказ Казероса, и тот, ревя от ярости, прокричал его имя. Кармиан. Затем Аман увидел, как Кармиан сказал что-то Силлиану, и исчез также стремительно, как и появился на поле брани. Спустя пару десятков минут армия Силлиана вместе с монахами все же смогла одолеть разномастных врагов. Этот бой дался им тяжело: было пролито много крови, множество раненых рыцарей лежало на каменистой равнине, и среди них были убитые. Тучи над землёй только добавляли траура в эту мрачную картину. Вскоре полил дождь. Аман поспешил к королю. Руфеон бы осудил его, но жрец сейчас не обращал внимания на стонущих от мук воинов под ногами. Выборочная помощь из-за сословия, как известно, грех, но от Силлиана зависит не только жизни бойцов, но и всей Лютерии и даже континента. Как оказалось, он практически не был ранен — латаные доспехи смогли защитить живот от смертоносного удара, однако, более пригодным они уже не были. Как только Аман удостоверился в жизнеспособности Силлиана, он сразу же повернул к Искателю: девушка уже смогла подняться, но с мучительным выражением лица потирала затылок. Он увидел, как воительница в очередной раз коснулась волос, а затем посмотрела на свою ладонь — там блестела кровь. — Ебана ты ж в рот, — ее губы изогнулись словно в презрении собственной травмы, — Таи да битерваш! — Искатель! — с волнением в голосе жрец буквально подлетел к воительнице, — Как ты? Повернись спиной, я залечу! — в порыве чувств он сам развернул опешевшую от такой наглости Дуалиста и начал произносить слова магического заклинания. Как оказалось, череп девушки не был проломлен, что, несомненно, являлось чудом, но вид темно-багровых мокрых волос все равно приводил его в ужас. Аман уже множество раз видел кровь, разодранные мышцы и последние вздохи. Он сопровождал людей в загробный мир с молитвой и шёл помогать тем, кому еще можно было надеяться на хороший исход. Но что-то в случае с девушкой всколыхнуло внутри него: реальная возможность потерять человека, понимающего тебя настолько… это было бы страшно и мучительно. — Так, все, перестань копошиться у меня в затылке! — одернула его руку спустя минуту воительница, — Я видела, как ты залечивал раны в пару мгновений. Мне уже лучше, спасибо. — Ты точно в порядке? — на всякий случай переспросил жрец, и, получив утвердительный кивок, он сказал, — Таби да дэрваш? — Во-первых, это произносят не так, — драконьи глаза сщурились, — Во-вторых, ты где это услышал? — Ты произнесла это две минуты назад, — блондин вдруг подумал, что ей могло вышибить память. — М-м, — с угрюмый лицом протянула Искатель, — Больше не говори эти слова. Это ругательство. Ну, если, конечно, ты не передумал по поводу признания… В общем, воительница была вновь здоровой и готовой рваться в бой, как и Силлиан. Когда Аман осмотрел остальных рыцарей, то главнокомандование поняло, что безвозвратно потеряло одну шестую часть. В прочем, ее заменили лесное воинство Гендрюса. Потом жрец, найдя уединённый момент, кратко рассказал королю о преследующего их еще с Леонхольда Кармиане. Тот слушал внимательно, и когда дело дошло до Ковчега, казалось, он не был особо удивлён. — Я думал о том, что вы не присоединились к нам только из-за войны, — покачал Силлиан головой, — Но чтобы замахнуться на Ковчег… — Я пришел к выводу, что нарастающая активность Фетрании связана именно с поиском Ковчега. Демоны вновь объявили на него охоту, пусть и не оглашают это на весь мир. Они усвоили ошибки прошлых Вторжений, и теперь действуют более скрытно и набирают союзников среди людей, — Аман ясно дал намёк на то, что Эрхард не только виноват во всех злодеяниях на этом континенте, но, возможно, замешан в тёмных делах на других землях. — Вы считаете, что я смогу помочь? — спросил Силлиан, задумчиво потирая подбородок, — К сожалению, я не знаю ничего толкового и нового о Ковчеге. — Иногда нужно постараться, чтобы найти нужное, — улыбнулся Аман. Король в раздумьях посмотрел на висевший в кобуре Шай’Солар. Он легонько коснулся отливающей серебром рукояти. — Тогда, в Озерной деревне, я не верил в себя и чуть не выкинул клинок в воду. В чувства меня вернула ваша спутница, — на его лице появилась дружественная улыбка, — Где вы ее такую нашли? — Скорее это она нашла меня, — неуверенно поправил его Аман, — Это достаточно долгая история… — Возможно, я отживаю свои последние дни, — заявил Силлиан, предчувствуя ужасы будущего штурма, — Я был бы рад услышать о ваших путешествиях. Говорят, вы забрались в руины Морайи в Юдии. Аман решился рассказать обо всем королю, но кратко и без личных тем: про первую встречу, болезнь на Пограничье, о пламени в Леонхольде, про соляные пустыни и подземелье древней империи, и, наконец, о небольшом турне по горам. Силлиан все слушал с интересом, изредка задавая вопросы. — Вы прекрасный рассказчик, — подметил рыцарь, удивлённо слушая о битве с Кассием, — А почему Вы зовете свою спутницу Искателем? — Она не говорит своего имени, — решил прямо ответить Аман, — Но, думаю, важен сам человек, а не его прозвище. — Это верно, — согласился Силлиан, — Вы прекрасный человек, даже с силой дэрона. И каким бы Кайдзю не была Искатель, она тоже удивительная женщина. Аман встрепенулся. Глаза его собеседника выглядели немного виноватым, но твёрдыми. Оказалось, что он все же слышал тот разговор. — Раз вы знаете о ее расе больше меня, — неуверенно и с неким холодом в голосе начал жрец, — Не могли бы Вы рассказать мне обо всем? — Боюсь, что нет, — отрезал Силлиан с лёгкой довольной усмешкой, — Если Искатель не хочет говорить об этом сама, то и я не в праве делать это. В шатёр вбежал солдат, сообщая, что все готово к штурму неприступной крепости Летерана.***
Небо было сплошь затянуто тучами и лил дождь, но эти факторы не помешали армии истинного короля быть готовыми к выступлению. У них имелось несколько штурмовых деревянных крепостей, два десятка пушек и огромный таран с отлитой головой барана. Большое войско стояло близ каменных стен столицы в ожидании приказа. Она оценивала их силы трезво, не пытаясь утешить саму себя: людей все равно не было в нужном количестве, и штурм мог стать их последним днём. Возможно, они даже не возьмут Лютеран, и это, мягко сказать, слегка огорчало. Она стояла рядом с Аманом, слушая, как Силлиан произносит перед своими рыцарями речь. Привычный хлад перчаток на руке был приятен, и внутри души почти разливалась безмятежность. За ее спиной множество пройденных битв: и междоусобицы на ее континенте, и тренировочные спарринги, и бесконечные сражения с разбойниками и существами, гораздо похуже их. Она не боялась предстоящего, веря в свои силы и в армию. Аман же казался слегка взведенным: он постукивал пальцами по своему посоху и сжимал губы в одну тонкую полоску. — Ты когда-нибудь участвовал в подобном? — спросила она, кивнув в сторону крепости, — В настоящей войне? — Нет, — быстро ответил жрец, и это сразу выдало его нервозность, — А ты? — Я? Да, — созналась она, чувствуя, как с каждой минутой в крови возгорается все больше азарта и предвкушения, — В бою мы перерождаемся. Между ними вновь разразилось молчание. Она минуты две думала, а затем, исподлобья глянув на Амана, решилась сказать это. В конце концов, она доверяла ему и все это время проявляла лютое неуважение. — Мамба. — А? — не понял блондин, — Что? — Гвиль дэ баш… — в разочаровании простонала девушка, — Опять. — Что опять? — переспросил жрец, — Змея? — Да не змея, — раздражённо отмахнулась она, — Имя. — Чьё? — Я тебя сейчас врежу, — девушка прикрыла лицо рукой, — Мое. Мое имя. Мамба. Мамба видела, как Аман замер в шоке, затем открыл и закрыл рот пару раз, и в конце концов выдал: — Эм… приятно познакомиться? — Ты такой мотак, — усмехнулась воительница. — Это твой родной язык? — жрец сразу зацепился за эту прекрасную возможность узнать о ней что-то побольше. — Да, — ответила Мамба, — Я из Аньшу, мне двадцать семь, бывшая Кайдзю, но сейчас я рассказываю все это не из приятельских побуждений, а потому-что чувствую, что сегодня слягу. Чтобы если я умру, так на надгробии не было написано «Искатель» даже без годов жизни. Аман промолчал пару секунд, а затем нервно хохотнул, с сомнением глядя на нее: — Ты же это не всерьёз? — Кто знает, — пожала плечами Мамба, — У меня врождённая тягость к геройству и я уже пару раз оказывалась на волоске от гибели. Предчувствую, что я сделаю что-то очень глупое, но нужное. — Давай будем думать более оптимистично, — улыбка жреца вышла кривой, — Мамба. Красивое имя… и еще, оказывается, ты меня старше на два года. — Ты не спрашиваешь про Кайдзю, — с подозрением сказала она. Жгучая мысль о предательстве закопошилась внутри. — Прости, — Аман сгорбился и было видно, что он чувствовал себя очень виноватым, — Я рассказал Силлиану о наших приключениях, а он, оказалось, слышал наш разговор. Оказывается, он понял, что ты Кайдзю, но он отказался рассказать мне о том, что знает. — И правильно поступил, — голос Мамбы перешёл на глухое рокотание, — Полетело мое инкогнито по пизде. Она еще поговорит с Силлианом. Если выживет, конечно. К ним подбежал рядовой рыцарь, сообщая, что они готовы выступать и ждут Искатель. Девушка прекрасно помнила, что она должна была сделать: подняться на штурмовую крепость и пробить в военный барабан. Именно ей Силлиан доверил сделать это — объявить о начале сражения, но она также была в числе тех, кто первым должен был вступить внутрь Лютерана. Впрочем, она была не против — без риска жизнь казалась ей невероятно скучной и бесполезной вещью. Мамба была воспитана, как бесстрашный боец, и она всегда была готова посмотреть опасности в лицо. Ее вера говорила не бояться смерти, ведь рано или поздно природа даст душе воина переродиться. Но, пусть воительница мало верила в подобные басни раньше, Беатрис изменила ее мировозрение… Она чувствовала, как Аман, Силлиан и вся армия смотрели ей в спину. С помощью скачка девушка быстро взметнулась на штурмовую установку. Внутри неё уже сидели лучшие бойцы, столь же отважные, как и Дуалист. Взяв барабанные палочки, она с силой ударила по натянутой звериной коже — разразился громкий звук, похожий на раскат грома. Да, Силлиан специально готовился напасть в дождь — чтобы враги не могли понять о начале атаки, подумав, что это просто молния. С ярым кличем все войско пришло в движение: поехали башни, зашумели латы, загрохотали пушки. Земля перед столицей заволновалась, словно море. Штурм начался. Две боевые башни слетели еще до подхода к стенам города: одну разбомбили вражеские мортиры, вторая загорелась от подоженных стрел. Смотря на то, как падают деревянные конструкции, Мамба испытывала не столько сожаления, сколько восторга. Да, она давно знала, что являлась садистом, но таков ее характер, и его уже нельзя изменить. Их штурмовая башня, к счастью, смогла подьехать к столице вплотную —открывшаяся дверь придавила нескольких неопытных рыцарей Эрхарда, но множество остальных защитников города уже направило в их сторону мечи и копья. С воинственным кличем Мамба вихрем выскочила из башни, и сейчас она была свободна, как никогда! Воодушевление и наслаждение пело в венах. Так много жертв, и каждая из них была готова принять ее кару. Она смяла наёмников ударом рук, заряженным Ки, и под перчатками привычно захрустели кости. Первые вопли несчастных были усладой для неё. Двенадцать лет… столько времени прошло с последней настоящей битвы. Она пыталась наслаждаться этими мелкими драками с разбойниками, но разве мыши — достойная добыча для тигра? Безумный хохот вырвался из глотки, и ее напарники с непониманием смотрели на словно взбешую воительницу. Мамба кинулась биться вдоль по всей стене: на ней в большинстве стояли лучники, но и людей с мечами тоже было в достатке. Девушка уворачивалась от стрел, с яростью хищника вспарывала врагов. Ее не остановил даже союзный пушечный выстрел, попавший в камень рядом с ней: да, она дважды провалилась, но смогла подняться и продолжить бой. Азарт так вскружил ей голову, что она даже начала заигрывать с противником — лезвия клинков опасно близко взмахивались около шеи или груди, но она, словно в насмешке, — хотя на самом деле все так и было, — уворачивалась от смерти. Однако, Мамба не терялась настолько, чтобы слепо рваться на штыки. Она заметила, что вражеские мортиры доставляют много неудобств армии Силлиана, и потому зачистила наводящих. Вскоре одна часть стены, в счастье союзникам и в горе врагам, осталась практически без защиты. Это оказалась самая крепкая и желанная часть — каменная полу-арка, на которой висели главные, парадные врата Лютерана. Пара минут, и к массивным дверям подъехал таран: за три мощных удара они чуть не выбили ворота, но неожиданно на них появилась темная магия — у Эрхарда, оказывается, в запасе имелись чернокнижники. Теперь таран был абсолютно бесполезен. Мамба увидела, как Аман там, далеко внизу начал наколдовать что-то, но, кажется, это было надолго. Гораздо продуктивнее было бы избавиться от этих магов… Говорила ли Мамба сегодня, что решится на глупую, но нужную авантюру? М, кажется, да. И, зная себя, она оказалась права. Дуалист оставила стену: ярость и сила кипела внутри, как поток лавы, как ураган, как… она едва ли находила слова, чтобы описать свои чувства. Но, сейчас ей казалось, будто та мощь… потерянная, родная, вновь была с ней. И пусть вместо когтей и шкуры у неё были перчатки и доспехи, для этого сражения было достаточно имеющегося. Девушка прыгнула на массивную воротную цепь и удивительно хорошо балансируя на ней, сьехала прямо во внутрь столицы империи. Стоявшие там наёмники Эрхарда подивились такому мужеству, но, опомнившись, рванули к ней. Красная пелена застилала глаза, и безумие вновь разлилось внутри: она вновь зверь, зверь свободный и сильный, дикий зверь, как сама первобытная ночь. Мамба лишь смеялась и смеялась, когда когти-лезвия ее перчаток впивались в очередную широкую грудь. Треск рёбер становился самой приятной симфонией, а акапелла криков добавляла изящества в эту привычную, но столь родную музыку. Девушка, почти вовсе забывшись в азарте, не замечала все же настигших ее порезов, но отвечала на каждую каплю своей крови фонтаном чужой. Она срывала рыцарские латы, а затем выпускала врагам кишки; расцарапывала одним взмахом лицо и лопала глаза; выворачивала ноги и руки, несколько раз даже удалось оторвать конечности полностью… Через какое-то с гвардией было покончено, и тогда Мамба вспомнила, что она — человек. Тяжёлая одышка сводила лёгкие, сердце стучало очень гулко и слегка болезненно, а коленки подгибались под тяжестью собственного тела. Да, когда-то она могла несколько часов упиваться боем без остановки и рвать все в клочья. Но Кайдзю был в прошлом, двенадцать лет назад… Мамба одернула себя — сейчас не лучшее время для воспоминаний. Вдохнув еще пару раз, она вроде как вернула себе человечность и огляделась. Чернокнижники стояли как ни в чем не бывало, будто совсем не обращая внимания на трупы вокруг. В прочем, через пару мгновений две жизни иссохли из телесной оболочки, и магия тут же исчезла с ворот. Вновь послышались громкие удары — минута, и двери слетели с петель, открывая путь во внутрь города. Впереди всех, обгоняя собственные войска, вбежал Силлиан. Шай’Солар был в его руках, в любой момент готовый расщечь противника. Но король лишь увидел разбросанную по всей парадной аллее гору мяса, костей и оружия. Он наткнулся взглядом на неё, и Мамба была готова поклясться, что на его лице отобразился ужас и страх, он даже разинул рот. В недоумении девушка глянула в ближайшую дождевую лужу и увидела багровый расплывчатый силуэт: она практически полностью была покрыта кровью убитых ею врагов, и, похоже, сейчас выглядела очень устрашающе. — В-вы в порядке? — сбивающимся голосом спросил буквально подлетевший к ней король, — У Вас ранено плечо! — Я в полной боевой готовности, — отрезала Мамба, не понимая, почему Силлиан так напуган и пялится на нее. Где-то с боку громко зазвенел металл и послышались кличи «за императора Эрхарда». К ним приближались свежие, полностью окованные в доспехи рыцари. Началось новое сражение — воительница уже пыталась сдерживать свою дичавшую натуру и расправляться с противником более эстетично, хотя выходило не очень. Новые и новые люди вступали в битву с обоих сторон, все вновь превращалось в месиво «свои-чужие», и теперь Мамба не могла полностью раскрыть свой боевой потенциал — шанс ранить союзников был просто огромен. — Силлиан! — со всей мочи взревел воевода Михан, — Беги искать регента! Мы справимся! Блондин, оценив эти слова разумными, окликнул ее. Взглядом она согласилась сопроводить истинного короля и, подпрыгнув, скачком вышла из битвы. Вскоре вырвался и сам Силлиан: сияющие латы были искарежаны чёрными отметками и неровностями, но он шёл уверенно. Почти добравшись до тронного зала, им перегородил путь демон, размером с уже канувшего в лету Ренктуса. Он был похож на тёмного рыцаря, как из тех сказок, которые рассказывают нам матеря на ночь. Силлиан увернулся и побежал вперёд, к царским палатам, как только услышал, что она справится с этим отродьем сама. Бой занял не больше нескольки минут времени, но усталость накатила на нее с новой силой. Потребовалась еще минута для краткой передышки, и Мамба тоже ворвалась в тронный зал Лютерана. Она увидела, что Силлиан стоит на коленях и тяжело дышит. Вокруг него валялась королевская гвардия — лучшие бойцы во всей Лютерии. На троне восседал мужчина средних лет — Эрхард. Лже-король насмехался над бывшим пасынком, но, увидев Дуалист, предложил ей перейти на его сторону, дабы окончательно унизить Силлиана. Мамба, естественно, уверенно отказала ему в этом — регент с злодейским хохотом кинулся на нее, но он даже и не мог подозревать о ее возможностях — два скачка, и вот она на расстоянии трети метра от воина. Как глупо было не надевать на голову шлем — платиновая корона едва ли смогла остановить ее перчатки. Эрхард свалился на каменную плитку со смятым лбом. — Силлиан! — в зал ворвался запыхавшийся Аман. Его одежда была изодрана, — Иска-а-Атель! На лице жреца Мамба тоже увидела ужас и страх: он буквально в точности скопировал эмоцию истинного короля, но казался более обескураженным. Неужели она выглядела ну настолько плохо и кроваво? Не зацепились ли кишки или печень за ее перчатки? Да нет, вроде. К чему тогда такая обеспокоенность? Дальше произошло то, что не мог ожидать никто: из возникшей в воздухе дымке вышел Кармиан, который, насмешливо высказавшись о Эрхарде, призвал из портала разьяренного Волдана. Аман сразу же укрыл щитом Силлиана и, похоже, ожидал, что к ним присоединится Мамба. Однако, та осталась стоять на месте, злобно глядя на демона-быка — в затылке вспыхнула фантомная боль. Кармиан посоветовал своему собрату размяться и вновь исчез, не забыв издать излюбленный злодейский смешок. — Блять-пиздец, шо рай на сай, — выругалась на родном языке воительница. Она уже давно была без значительной части физических сил, однако, пустившиеся по венам Ки и Дух придали ей уверенности. Запасов энергии было еще много, как и врожденного упрямства. Понимая, что дело становится безвыходным, ведь Силлиан был ослаблен ранением в ногу и левый бок, а Аман был уставшим и нестабильным дэроном, Мамба предприняла реально отчаянный поступок — первой начала схватку с Верховным, сука, демоном, которого даже Лютеран не смог одолеть. Ее безумие оценил даже сам Волдан, опешившись на мгновение, но затем с грозным рыком принял бой. В этот раз Мамба не стала сдерживать себя, позволив призрачному ощущению Кайдзю внутри себя разбушеваться вновь. Этот противник был опаснее всех, и прибыл под конец штурма — приходилось быть крайне осторожной, ведь одна ошибка, и огромный топор разделает ее пополам. Но, минуту спустя, когда она поняла, что из-за своих относительно демона небольших размеров и выверенной годами ловкости Волдан не поспевает за ней и едва ли сможет попасть, азарт опять закипела в душе. Теперь, полностью осознав своё превосходство над противником, Мамба даже не брезговала выводить демона из себя отборной бранью. Каждый свой ход она делала более опасным, но риск оправдывался: пару раз девушка чуть не сбила с ног быка, несколько мощных ударов Духом прилетело тому в руки и даже в челюсть, а потом, окончательно уверевшись в себе, Дуалист заскочила чудовищу на рога и почти, почти выколола ему глаз! Но огненный владыка успел скинуть ее с себя, однако, из брови и нижней части скулы полилась черная кровь. Теперь воительница полностью была в беспамятстве — эта дуэль была еще интереснее, чем тогда, с Ренктусом! Казалось, она вовсе не испытывала страха перед столь грозным противником и вертела того, как хотела. Она не видела, как мужчины в благоверном ужасе смотрят на ее чистой воды сумасшествие. Руки Амана залечивали рану Силлиана, но глаза обоих были устремлены на схватку: Волдан в ярости рушил все вокруг себя. Колонны, стены, все крошились под его могучим ударами, но только не девушка. Да, пару раз по ней прилетала его огненная магическая атака, но это не остановило ее. Сейчас Мамба была машиной для убийств — в разгаре сражения он не чувствовал ни боли, ни усталости. Но это могло стать губительным… И, спустя какое-то время Волдану надоело, что не он доминирует: его шкура будто начала трескаться, и из разломов полила самая настоящая лава — бык был не просто в ярости, он был взбешен. Он зарычал в гневе, и ударная волна была столь мощной, что Мамба едва устояла на ногах. Прошло максимум секунд пять заминки, но девушка почувствовала, как в эти же мгновения силы стремительно покидают ее. Без постоянного движения она становилась слабее и слабее. Волдан, заметив, что его противник немного учах, поднял свой пламенный топор высоко над рогами — оружие увеличилось в размерах и теперь стало больше самого демона. Верховный собирался сделать сокрушительный удар, но оружие так и не коснулось камня. Внезапно в бой вступили блондины: Аман принял облик дэрона и схватил лезвие топора, стараясь удержать его изо всех сил, а Силлиан пробудил мощь Первозданного Света в Шай’Соларе. Король стремительно подбежал к замешкавшемуся демону и пронзил тому ногу. Волдан яростно закричал, когда меч прошёл насквозь, и упал, откинув рукой рыцаря. Потом произошло кое-что странное: в зале вновь появился Кармиан. Он, злобно хохоча, насмешался над своим собратом. Затем, омерзительно улыбнувшись, сиреневокожий призвал тёмные щупальца из своей руки и буквально поглотил Волдана, как когда-то это делал Кассий с печатью. — К сожалению, не смогу присоединиться к общему празднику, — наигранно опечалился Кармиан, смотря на ошарашенную троицу, — Мы все получили то, что хотели. На том я с вами не прощаюсь, но ухожу. И он вновь пропаь в темной дымке. Когда из зала исчезли все враги, Мамба почувствовала, что умрёт сейчас не от ран, а от смертельной усталости. Штурм, большие бои и Волдан высосали все физические силы, и она упала в беспамятстве на красную, политую черной кровью и гранитным крошевом, ковровую дорожку, ведущей к престолу Лютерии. Последняя мысль промелькнула в голове. Они победили!