***
В течении следующих двух недель Лютеран преображался: чинились пробоины в стенах, ремонтировались достояния культурного наследия, очищались мощеные мостовые и аллеи. Тёмное небо над королевством наконец начало развеиваться, и лучи солнца приятно пекли макушку и шею. Аман был удовлетворён и спокоен, как никогда. Большинство воинов уже были вылечены, дисциплина приведена в порядок. В столице уже было достаточно много гражданских: купцы, простые люди, рабочие, ремесленники и другие. Легендарный город оживал на глазах, и теперь в нем можно было находиться без опаски и гнёта. Несколько раз Аман слышал слухи от рядовых о бесстрашном воине, который в одиночку кинулся в стан врага. Поговаривали, что это был маг, потому-что лишь сверхъестественные силы могли уничтожить семь полков. Жрец понял, что это не он открыл врата — Мамба просто убрала чернокнижников. И почти перерезала половину личной королевской пехоты. И убила Эрхарда. И билась с Волданом. И… После все этих перечислений Аман чувствовал себя невероятно немощным и бесполезным — что такого отличительного он сделал во время штурма? Смог перевоплотиться в дэрона и один раз удержать огненный топор? Да, во время схваток он укрывал союзников щитом, целил на месте, но все это практически позорно меркло на фоне подвигов Искатель. Впрочем, сама девушка не анкцентировала внимание на собственных геройствах — дней за пять постельного режима она более-менее пришла в прежнее состояние и помогала наводить порядок. Камни перетащит, балки перенесёт. Он попытался намекнуть, что столь тяжёлая физическая работа явно будет не в пользу потрепанного здоровья, но она лишь отмахнулась — мол, за все эти года я совсем разнежилась, нужно прийти в форму. Зная ее упрямство, блондин из приличия еще несколько раз сделал мягкий выговор и отстал. Помнится, он и сам был в обиде на Мамбу… Неожиданно Силлиан предложил ему стать рыцарем. В недоумении он отказался, напомнив, что он уже жрец Первозданного Света. В ответ король лишь пожал плечами и предложил тоже самое Искателю. Та категорически отказывалась, ведь тогда инкогнито будет разрушено. — Почему Вы так тщательно скрываетесь? — задал волнующий их обоих вопрос Силлиан, — Подозреваю, что Аман уже рассказал Вам о моих знаниях. Дело в Кайдзю? — Вы правы, — холодно согласилась девушка, — Дело в Кайдзю. И чем реже мое имя произносится, тем лучше будет. — А как Вас зовут? — вновь спросил король. — А я Вам не скажу, — с усмешкой ответила Мамба, — Мое истинное имя знают лишь приближенные люди. Аман в недоумении глянул на нее. Он давно знал, что она — человек-противоречие. То говорит, что она ему вовсе не товарищ, то сейчас высказывает, что они практически друзья. Странные эти существа —женщины. Аман заметил, что Силлиан увидел его вопросительный взгляд и понял, что он знает ее имя. В серых глазах промелькнуло что-то, но мужчина тут же посмотрел на Искатель. — Как только что взошедший на престол король я обязан знать о моих людях. Так что, прошу прощения, но будьте любезны сообщить мне так не имя, так ваше прошлое. Можно без слишком личных вещей, но достаточно, чтобы я мог понять, с кем имею дело. Это был явный наезд, но, похоже, своей скрытностью Мамба огорчила Силлиана. Впрочем, он поступал правильно. Аман и сам до сих пор не знал, кем именно является девушка. Вдруг она самый разыскиваемый бандит из Аньшу — но почему она вела себя прилично в Лютерии? Или тайный шпион из Фетрании — но тогда бы Волдан не собирался всерьёз убивать ее. Блондинам было жутко интересно узнать о воительнице и услышать, как та в случае обмана будет выкручиваться перед могущественным королём и известным жрецом. Девушка лишь прищурила свои красные глаза, и весь ее вид показывал неприятие. Она явно не собиралась ничего о себе говорить, и повисшее молчание стало весьма тяжёлым. — Я благодарю Вас за проявленный героизм, — прервал тишину Силлиан, — Сознаюсь, без оказанной Вами помощи Лютеран покорился бы нам с гораздо большими потерями, или же не дался вообще. Но мне необходимо узнать о Вас больше. Я не могу подвергать Лютерию в такое время даже малейшей опасности — к общему сожалению, в случае Вашего молчания мне придётся изгнать тебя. Аман лишь вопросительно взглянул на Силлиана. «Тебя»? С каких это пор в разговоре можно сразу обратиться к собеседнику и формально, и дружески одновременно? В серых глазах короля, противореча его тону, была мягкая грусть — он явно не хотел изгонять Мамбу. Жрец почувствовал укол в сердце — он такое долгое время пытался начать говорить с Искателем на «ты», а Силлиан уже две недели спустя после их знакомства так свободно с ней общается? Аман осекся. Во-первых, это не самая светская и приятная тема для разговора. Во-вторых, он не имел права лезть… ай, да и черт с ним! Блондины пристально смотрели на воительницу — та непреклонно стояла статуей, скрестив руки на груди. Уже было понятно, что она все равно не собирается ничего говорить, как вдруг ее взгляд смягчился. Он стал похож на взор дикого свободного зверя, который, поняв, что очутился в капкане, из которого он уже не выберется, принимает происходящее и перестаёт сопротивляться. Видно, вдвоём мужчины смогли надавить на Искатель достаточно сильно: ее плечи опустились, она привычно положила руки на бедра и закусила губу. — Что вы знаете о Кайдзю? — Я слышал о них от одной колдуньи, но не уверен, что все сказанное ею — правда. Мы будем рады услышать настоящие сведения от тебя. — Я не знаю ничего, — Аман поднял руки в примирительном жесте и покачал головой, — Так что я доверюсь твоим словам. — Ясно, — девушка прикрыла глаза на мгновение, раздумывая, — Раз так, тогда кратким рассказ не получится. Давайте присядем. Они все втроём поместились на стулья и образовали почти ровный треугольник. На полминуты повисла тишина, потому что Мамба, очевидно, пыталась подобрать слова, но вскоре она начала говорить: — Еще во времена Певого Вторжения, когда демоны только-только появились в Акрасии, люди еще не знали их сущность. Они поддавались их чарам — в ту эпоху фетранийцы были гораздо сильнее, чем их теперешние потомки. Среди них был один выдающийся дьявол — его сила являлась воистину могущественной, а душа была чернее ночи. Это был пасынок Рэтры… — Подожди, — прервал ее Аман, — Насколько известно из древних летописей, Рэтра — это истинное лицо тьмы и второй демон после Инграма, бога Хаоса? — Да, — к ужасу согласилась Мамба, — По Акрасии однажды ступал ее сын, сын самой Рэтры. Как я уже говорила, он был невероятно силён, и лишь общими усилиями всех рас можно было его одолеть. Так и случилось: армия демонов сама по себе все не предоставляла столь нерешимой катастрофы для Акрасии, и потому основной целью стал Он. Все континенты объединились и создали силу достаточно мощную, чтобы суметь убить Его. Но они смогли уничтожить лишь физическую оболочку — дух его был крепок, он покинул тело и ускользнул. Долго Он бродил по Акрасии в немощном виде и не способный как-либо влиять на ситуацию. Но дух все еще сохранял иссякающую со временем демоническую сущность. Он применил хитрости и грехи человеческого естества и обманом смог веселиться в одного мужчину — это был аньшуец, младший сын императора. Демон развратил его душу и хотел уже было вернуть себе прежнюю мощь, но человеческое тело было гораздо слабее. Он смог лишь уничтожить несколько деревень, и аньшуец погиб из-за переутомления. Тогда демон вновь вселился в другого человека с этого же континента, и так он начал поколение людей-чудовищ, обладающих сверхъестественными способностями. Так продолжалось несколько веков, и аньшуйцы наконец восстали — вновь люди соединились вместе и смогли победить его снова. Но корысть и алчность, и эта мерзкая жажда власти, — лицо Мамбы исказилось в кривой угрожающей усмешке, а глаза сияли и смотрели в пустоту, — Подтолкнула их к идее использования этого монстра в своих личных целях. Так и появился Даолао Тянь-гоу, Зверь Кровавой луны, или же попросту Кайдзю. С помощью энергии и магических потоков моих родных земель люди смогли контролировать демона и наложили на него проклятие, которое заставляет того раз в несколько веков появляться в одном из аньшуйуев — пока один носитель умирал, он в бесстелесной оболочке восстанавливал в специальном сосуде потраченные силы и вновь возрождался в одном из нас. Каждый Кайдзю был на вес не то что золота, а сотни бриллиантов — если суметь правильно запугать и обуздать носителя, то перед вами предстаёт воин невероятной силы, боец с мощью целой армии, идеальная пешка, которой можно контролировать множество вещей. Но, так получилось, что с каждым новым перерождением сила демона слабела: проходили века, и постепенно слава и возможности Кайдзю забывались. Другие континенты, уже окрепшие, все меньше страшились оружия Аньшу. Таким образом, о демоне сейчас знают немного, и то лишь коренные жители моего родного континента. Мамба замолчала. Глаза ее были печальными и твёрдыми одновременно, и в кресле она сидела неподвижно — лишь медленно вздымающиеся плечи не превращали ее в каменное извояние. — И в итоге ты оказалась… — начал Силлиан, но осекся на мгновение, подбирая слова, — Новым… вместилищем для этой силы? — Правильно, — вздохнула девушка. Теперь она вовсе закрыла глаза, и яркие красно-чёрные тени, напоминающие пламя и чешую, переливались желтоватым отблеском при дневном свете, — Я родилась с меткой Далуур’ра — так звали того демона. — Ни в одних хрониках я не встречал этого имени, — задумчиво произнёс Аман, вспоминая бесчисленные книги в монастырях и храмах, — Были Дайонна, Дагмарата, Димесона… но Далуур’р? — Мы все предпочитаем забывать то, что тревожит нас на протяжении долгого времени, — отрицательно покачала головой Мамба, — Я говорила, что его упадок сил привёл к забытию. Но, сейчас это не так важно, мы не легенды пришли сюда слушать, — девушка с полуоткрытыми, будто уставшими глазами посмотрела на дверь, словно мечтала сейчас уйти отсюда, но сдерживалась, — Я расскажу все как есть. Едва я родилась, как моя судьба сразу же оказалась предрешена. Повитуха слегла от страха, а моя мать не пережила родов — мой первый вдох был ознаменован двумя смертями. Меня тут же унесли в императорский дворец, где до семи лет я не видела солнца. Магия, Дух, Ки — они применили все возможные способы для контроля надо мной. Даже внушили, что у меня есть брат и в случае неповиновения его прикончат, но это был всего лишь слепой мальчишка-оборванец, которого забрали с улиц лишь для роли рычага давления. Когда я наконец вышла во внешний мир, то на мне была маска Далуур’ра — по преданиям, тот, кто видел лицо сосуда, был обречён на скорую смерть. Я понимала, что была другой. Одни поклонялись мне, как богу, другие страшились и презирали, а третьи использовали. Меня вырастили, как убийцу, и лишь тогда мне был дарован один единственный шанс сделать свой выбор — мне предстояло взять в руки оружие, которое мне больше всего нравилось: копье, Ки-талисман, тяжёлые или лёгкие перчатки. Я пошла по пути дуалиста, но он был совсем иным. Три года невероятно тяжёлых тренировок, и все лишь для того, чтобы однажды выпустить Кайдзю. Аман, ты помнишь, как однажды я сказала, что Аньшу внешне похож на рай, а внутри — он полон гнили и мерзости? На континенте с давних-давних пор было несколько боевых школ, но самые известные из них — Лотос и Красная Хризантема. Это даже были не школы, а скорее отдельные самовольные республики — они поставляли императору бойцов, и взамен на военную силу большинство законов не действовали на них. Это было громадный промахом — ослепленные жаждой первенства, из традиционных спаррингов между школами разразилась настоящая война. Она была столь кровопролитной, что нейтральные императорские войска едва контролировали ситуацию, и осознав всю свою немощность, они использовали меня. В десять лет я впервые вкусила мощи Даолао Тянь-гоу — и не узнавала сама себя. Вместо человека я стала диким зверем: у меня были когти, шипы, клыки, рога и даже крылья. Тогда я впервые ощутила свободу, но она была ложной — аньшуйские колдуны смогли вернуть контроль надо мной. Я никогда не забуду той резни… — Аману показалось, что привычно уверенный голос воительницы дрогнул, и это заставило его усомниться в правильности и верности происходящего, но Мамба впервые разговорилась и продолжала рассказ. — Осознала я себя лишь лежа в куче окровавленных внутренностей и пепелища. Меня вновь скрывали и запрятали в самые тёмные темницы императорского дворца. О, наш предводитель был доволен… но с этого момента в Аньшу произошёл раскол — люди были возмущены происходящим беспорядком и воцарившим беззаконием. Тогда не только разбойники осмелели, но и исконные существа, населяющие континент, тоже выползли из своих нор: кицуне, бакуи, куко, син сины, фениксы… сама природа обьявила бунт. Началась анархия — множество красот и достояний были уничтожены, дома разворованы. Император вновь применял меня — за несколько лет мне пришлось одичать до двухсот раз! Но все это время я пыталась бороться, обуздать Далуур’ра внутри — каждое новое перевоплощение давалось мне легче, и маги, слепо уверенные в полном контроле надо мной, не замечали, что я убивала все меньше и меньше. Я помню, как на следующий день после моего пятнадцатого дня рождения, в очередной бессмысленной битве, мне и вовсе удалось удержаться и не подчиниться приказу. Император был в лютом бешенстве. Пока я стояла в неверии от происходящего в человеческом виде, меня нашпиговали стрелами. Они убедились, что я была мертва, и ушли, оставив на опустошенной, горячей от пламени земле. Из меня вытекала сила Кайдзю и я бы сгнила на том поле, но меня подобрал один человек — мастер Панфунций. Глава школы Лотоса, очень мудрый, но настойчивый и чаще всего непреклонный, он спас меня от смерти. Да, на мне было множество шрамов, но я была жива. Однако, пока я истекала кровью, Далуур’р почти покинул меня. Это, — Мамба очертила рукой свое необычное лицо, — То, что от него осталось. И так, я оказалась под крылом Лотоса — мастер Панфунций знал о моих способностях, но не стал использовать меня, как особое оружие. Я была перевоспитана, и стала настоящим дуалистом, а не просто зверем с металлом на руках. В двадцать два года мне предстояло пройти последнее испытание: двое лучших бойцов школы должны достичь финиша через препятствия и сделать так, чтобы соперник был вторым. Мой противник оказался еще тем нечистивым подонком — на соревнования пригласил своих шавок, которые затрудняли мне путь. А когда этот придурок чуть не сдох, я подала ему руку и потом чудом не сдохла сама. В итоге я из-за своей глупости пришла второй. У финала стоял он и судья Анрон, но по всему залу валялись другие жюри без чувств. В итоге мне пришлось спасать Аньшу от нашествия демонов-искусителей из армии Беласкис… — Беласкис?! — воскликнул Силлиан, — Это же тоже одна из Верховных дьяволиц и левая рука Казероса! Аман слов не нашёл. Получается, что Мамба уже сталкивалась не просто с демонами, а с полчищем личной армии Беласкис? Это… это невообразимо! Как?.. — Сама Беласкис не явилась, — попыталась успокоить девушка мужчин, но это практически не возникло эффекта. Они оба сидели и пялились на нее глазами, полными шока, — А ее сестра, Эсперия. Получилось так, что мой соперник заключил с ней сделку, и всему Аньшу пришлось бороться. Я тоже принимала это участие, и… — она замялась, вспоминая, — В итоге, после того, как все устаканилось, мне пришлось покинуть Аньшу, потому-что Эсперия дала пару ненавязчивых намеков по поводу моего происхождения. В течение пяти лет я скиталась по Акрасии, и, потом, нашла тебя, Аман. А что было дальше уже всем известно, как я понимаю. — Это очень печальная история… — тихо сказал Силлиан, — Прости меня за мою грубость. Я не буду тебя изгонять. — Единственное, что я хотела бы добавить, — высказалась Мамба, — Так это то, что если Лютерия захочет вести тесные отношения с Аньшу, ей следует быть очень осторожной. Пока Аман осознавал услышанное, Силлиан вновь предложил девушке стать рыцарем, но та опять ответила четким отказом. У жреца было много вопросов: в рассказе явно скользили пропуски и недоимки, но то, что Мамба вообще решилась поведать свою историю — чудо. Интересующие его ответы он получит позже, когда девушка откроет свою душу побольше.***
Они продолжали поиски третьей печати. Аман углубился в бумажные драгоценности королевской библиотеки, чувствуя, что ответ должен быть где-то там. Искатель как не любитель пыльных тихих помещений и монотонных занятий с удовольствием исследовала Лютеран. Она наконец перестала ворчать про починку доспехов и оружия, и как-то подозрительно, с слишком легкой руки безжалостно сдала весь свой металл на переплав кузнецу. Что было дальше, жрец еще не знал, потому-что он совсем засиделся в обители знаний: мемуары, официальные документы, записи… каждая бумажка могла стать роковой, но таковых были сотни и даже тысячи. Аман почти не выходил на улицу, у него залегли темные круги под глазами, руки начинали дрожать, а на перекус он и вовсе не находил времени. Но вот, случилось долгожданное! Блондин смог найти подсказку в строках прозы от Рунарта — того, кто по народным слухам и записям из книг создал упоковальную для Лютерана. — Подобно тому, как орел смотрит сразу на запад и на восток, я держу перед своим лицом источник великой мудрости и в то же время защищаю его грудью своей, — гласили неровные буквы. Немного подумав, он понял, как найти печать. Аман попросил Силлиана заставить Шай’Солар засиять перед троном: сзади него висел массивный портрет основателя королевства. Все оказалось верным — Лютеран, восседая на золотом престоле, защищал печать Храбрости телом, но его портрет смотрел сзади, на спинку. При свете меча в троне что-то сработало, и перед ними явилась последняя печать. Буквально через несколько часов вернулась обновленная Искатель, которая, оказывается, смогла сказочным способом помирить могущественное дворянское семейство и привести в опалу первого советника Эрхарда. Нет, у Мамбы не изменился цвет волос или что-то вроде того, просто на самом деле она переплавила прошлые доспехи для новых. На руках теперь красовались не просто металлические лезвия-перчатки, а почти что медвежьи шипованные лапы с устрашающими когтями, да и в общем она изменила вид — с почти беззаботного-бунтарского на более сдержанно-бронированный. Но открытость все еще сохраняло место бытия, чему не могли нарадоваться мимо проходящие мужчины, которые отчаянно вытягивали шеи в попытке разглядеть декольте получше. Итак, у них имелись все три печати, но как их использовать? Аман вновь углубился в библиотечные лабиринты, а когда хранительница уже пыталась выгнать его, он прихватил с собой внушительный талмут и, никого не предупредив, удалился в жилой квартал. Это, кстати, было большой ошибкой, но об этом попозже…***
— И солнца луч разбудит короля, — тихо напевала себе под нос засевшую колыбельную Мамба. Как оказалось, это не просто была королевская песня, а настоящий ключ к разгадке местоположения осколка Ковчега. Ей пришлось изрядно побегать по Деорийским полям и другим прилютеранским местностям, встретиться со странным бардом и сразиться с мелким отрядом демонов в ночи. Девушка объяснила Силлиану расклад дел. Она теперь знала, где находится гробница Лютерана — где-то в Ластрийском лесу. Огромном темном обиталище зверья, где ходили каменные големы, проросшие мхом, и шуршали листвой огромные, размером с человека, вороны. У девушки был соблазн сделать из их перьев боа, — об этом, она, конечно, Силлиану не рассказала, — но потом поняла, что на ее не совсем женской фигуре оно будет смотреться не очень. Да, Мамба гордилась своими военными достижениями, но все тренировки и сражения начисто стерли чисто женские мечтания о ровной бархатной коже и легкости в движениях. Иногда она казалась себе в зеркале больше мужчиной, но заинтересованные взгляды парней спасали положение. Шрам на губе, твердый взгляд, приятный голос… а может, все дело в груди и бедрах? Она не знала, и, похоже, не узнает четкий ответ на это никогда. — Я отдаю тебе все остальные печати, — заявил Силлиан, — Но, к сожалению, не могу отправиться с тобой в упоковальную моего предка. — Я все понимаю, — ответила воительница, а затем прикусила губу, — Амана, говоришь, так и не нашли? — Словно под землю провалился. Его никто не может отыскать. Это, конечно, тревожит меня, но я уверен, что все в порядке — если бы что-нибудь случилось, мы бы об этом обязательно узнали, — Мамбе показалось, что в голосе короля скользило то ли недовольство, то ли что-то еще, и это было достаточно странным. Но потом он смягчился и с блестящими глазами посмотрел на нее, — Ты точно хочешь отправиться туда именно сейчас? — Чем раньше Ковчег окажется у нас, тем будет лучше. — Я могу выделить сопровождающий отряд. — И если там нас ждет смерть, то погибнем мы все. — Так все-равно будет безопаснее. — Так, хватит любезностей, — покачала головой девушка, — Спасибо за предложение, но я отказываюсь. Четко. Я сама отправлюсь туда — у меня предчувствие. Она забрала из рук Силлиана две печати, некогда найденные в Юдии. Их ладони соприкоснулись, но Мамба, отвлеченная одновременным сиянием Силы, Мудрости и Храбрости, не заметила, что король провел своими пальцами по ее и задержал жест чуть дольше, чем следует. Девушка вышла из дворца с настроем побеждать, и преисполненная уверенности и предвкушением, не услышала тихий, очень тихий шепот позади: — Я боюсь за тебя… Искатель…***
Ластрийский лес был жутким и напоминал темные заросли бамбуковых деревьев в Аньшу. От такого сравнения передергивало, и настроение сразу же испортилось. Лотс, почувствовавший изменения в хозяйке, вопросительно поднял свои черные уши. Она лишь погладила его по длинной, сияющей оттенками синего гриве, и продолжила путь. В кустах то и дело подозрительно шуршало, и далекие отклики птиц лишь напрягали. В итоге воительница набрела на некую каменную площадь с полуразрушенной аркой. Место было заброшено и окутано туманом, как в сказках. Вспоминая увиденные в своей жизни чудеса, Мамба оставила своего верного рысака на привязи, но не слишком крепко завязала узел — чтобы если ее не будет поблизости, или если она так и не вернется, конь мог уйти отсюда сам. Дальше все происходило удивительно быстро — пройдя сквозь арку и углубившись в представшие перед глазами тропинки-коридоры, ее приветливо встретили выползавшие из-под земли духи умерших. Но оказалось, что они все же были осязаемы, и это было весьма странным. Не успев найти для этого явления хоть какого-то объяснения, перед воительницей восстал белый дух. Началась дуэль: неизвестный, который кричал о спокойствии короля, превосходно работал магическими заклинаниями, да так, что где-то пропадавший блядский Аман и в подметки ему не годился. Мамба уже успела пожалеть о своем решении отправиться в сольное путешествие и лишь скрипела зубами, когда холодная магия обжигала тело. Однако, упорства ей было не занимать, да и на вид незнакомцу было лет шестьдесят, так что в один миг дух свалился на колени. — Первое испытание пройдено! — огласил он, — Я, Рунарт, пропускаю тебя дальше. Но ты должна доказать свою силу и твердость духа перед настоящим злом без силы Ковчега! Будь осторожна, и не забывай своих демонов, Сяо’Лунь Минжчу-Шенли! Мамба открыла рот от удивления. Откуда этот старик знал не только о том, что она — Кайдзю, но и ее настоящее имя? Но Рунарт, между прочем — создатель гробницы, исчез блеклой дымкой, не дав ответов. Страх оковал ее на минуту — неужели тогда и тот Кармиан, фетранийский сиреневокожий ушлепанец, тоже мог знать ее истинные лица? Может ли это значить, что теперь придется быть гораздо, гораздо осторожней? Ведь не зря ее демон также носил имя зверя Кровавой Луны — из старинных аньшуйских свитков она помнила, что когда небо озаряет красный круг, Далуур’р оказывается в пике своих сил и с легкостью может захватить свой сосуд под полный контроль. Она лишь могла представить те ужасы, которые ее тело могло бы натворить в таком случае, если и в подростковом возрасте она уничтожала целые поселения и военные отряды… Девушка с тяжелыми мыслями двинулась дальше, но новые противники в конце-концов заставили ее отвлечься. Ей пришлось зажечь странной свечой с голубым пламенем несколько маяков, поблуждать на развилке, и лишь в конце она вышла к сияющему порталу. Девушка стояла в нерешительности, и внутренности сводило — а не вернуться ли назад? Но это означало проявить трусость, и это било по воинскому самолюбию. Да, это звучало по-детски, но на самом деле это не было единственной причиной. В последний раз оглянувшись на темные, влажные, выложенные битым камнем галереи Ластрийского леса, Мамба шагнула в бездну портала. Как только она вышла с обратной стороны, то резкий свет тут-же забил в глаза. Создав себе тень рукой, девушка огляделась. Это место было полной противоположностью Ластрийского леса — солнце высоко озаряло внушительную каменную гробницу: это была огромная гора, на которой стояли не менее огромные статуи воинов с мечами, и слышался шум быстро бегущей воды. Через пару шагов виднелась металлическая табличка, которая гласила: «Воин, удостоившийся чести лицезреть последнюю обитель великого короля Лютерана! Впереди тебя ждет грозное испытание. Стерегись Азгарота». У воительницы сразу же появилось плохое ощущение — Азгарот. Какое-то подозрительное имя, верно? На демоническое смахивает. Хмыкнув немного нервно, Мамба попыталась себя успокоить — позади такие битвы были, что сейчас ей не должно быть страшно. Да и тем более: он — демон, она — демон. Сойдутся как-нибудь. Загадочный Азгарот еще не появился, а путь уже преградили два резко оживших каменных рыцаря. Один был быстрее, но менее защищенный, а второй медленнее, но хорошо бронированный. В этот момент Мамба благодарила себя из прошлого за предусмотрительность — новые перчатки, несколько отдаленно напоминающие лапы Кайдзю, были восхитительны. Кузнец примешал к железу рений, и пусть это обошлось ей всего-то в каких-то пятьдесят тысяч серебряных, даже удары каменных мечей не могли помять сие чудо. Зато в ответ, с помощью смешанных энергетик, девушка в довольно короткий срок смогла повалить големов, и перчатки все равно сияли, как новенькие. Поплутав по коридорам, которые уже немного начали обваливаться из-за старости строения, она вышла в многоэтажный колизей или что-то наподобие того. Сверху тоненькими струйками равномерно лилась вода, и Мамба залюбовалась — это место словно обладало собственной аурой, в которой ощущалось спокойное величие и красоты древних мастеров. Но вот потоки воды заколебались, и крошево под ногами запрыгало. Воительница приготовилась в ожидании врага, и вскоре он появился. На ее этаж забрались две огромные, красно-черные когтистые лапы, а затем появилась морда с величественной короной из рогов и маленькими, злобно сияющими глазами. Как оказалось, Азгарот — это гигантский, напоминающий дракона монстр. По его груди разливалось теплое желтоватое свечение, что свидетельствовало о возможности изрыгать огонь, и слюна капала со змеиной морды — в широко раскрытой пасти виднелись бесчисленные кривые зубы. Демон был в несколько сот раз больше самой Мамбы, и если бы рядом стоял Волдан, он бы тоже казался не таким устрашающим рядом с этим отродьем. Про идею «демон-свой» рептилоид даже слушать не стал, он сразу же попытался цапнуть потенциальную жертву. Наверняка, монстр был голодным уже несколько веков, и пустой желудок добавлял тому резвости и необычной для таких размеров прыти. Повалилось несколько колонн, и девушке пришлось разрушить их, чтобы пройти дальше, наверх. Когда бываешь близок к смерти, многое перестает играть для тебя значение — прошлое, настоящее, будущее. Ты здесь и сейчас, в каждом моменте отдельно, и это словно перерождает душу. Ты думаешь о том, о чем никогда бы не подумал раньше, и осознаешь то, чего давно не понимал. Пустая голова занята лишь инстинктом выживания, и ты становишься другим. По венам вновь разлился адреналин, и внутри рук Мамба чувствовала, как Ки и Дух колотятся в ожидании освобождения. Она засмеялась. Каждая достойная схватка была исключительно единственной в своем роде и всегда приносила новые ощущения, но одно оставалось неизменным — тот безумный боевой кураж. Много раз лишь он помогал ей выжить, и теперь Мамба вновь доверилась не голове, а сердцу. Ноги сами несли ее по обрушающимся лестницам, перепрыгивали пропасти. Когда Азгарот перемещался и оказывался совсем рядом, она бесстрашно подбегала и исцарапывала тому морду. В ответ лилось безумно горячее пламя, которое могло бы расплавить камень, но стены колизея чудом выдерживали этот натиск. По пути ей попадались мелкие светлячки, которые подлетали к ней и взрывались, выпуская мелкие дроби магмы. На самых верхних этажах даже появились огромные вороны, больше своих диорийских сородичей, которые своим каркающим кличем предсказывали смерть, но скорее самим же себе, потому-что их черепа с твердостью печенья мялись в железных когтях. Наконец, взбудораженная Мамба оказалась на самой верхушке, и Азгарот тоже был здесь. Он перескакивал с этажа на этаж в охоте за нею, и когда одни красные глаза смотрели в другие, эти моменты отзывались первобытностью древних хищников. Но тут уже пришлось думать, чтобы реально не умереть. Этаж делился на три секции, огороженных друг от друга массивными воротами: они были толстыми, их нельзя было перелезть или перепрыгнуть даже вспышкой, нельзя было и обойти по боку, потому-что змей расшатывал всю конструкцию, и та реально стояла каким-то чудом после всех этих виражей и прыжков многотонной туши. Не удалось ворота и пробить — ни Ки, ни Дух не сработали, и даже когда демон царапнул их, те по волшебству остались невредимы. Издалека было видно, что на противоположной стороне есть какой-то проход, очевидно, ведущий в комнату гробницы, потому-что он уходил в основание горы. Перспектива прыгнуть на Азгарота и таким способом попытаться перебраться показалась даже ей весьма безумной и небезопасной, ведь зверь мог попросту уйти на нижние этажи, или она могла бы свалиться. Лишь потом девушка заметила рычаг — активировав его, она увидела, как одна из дверей убралась вниз. Похоже, воительнице предстояло таким способом отпереть все препятствия, но этому постоянно мешал рептилоид — на верхнем этаже он чувствовал себя гораздо лучше и даже перебирался с внутренней стороны колизея на внешнюю, попадать по нему стало еще сложнее и опаснее — воин закрытых пространств мог попросту улететь вниз. — Сука, ебаный сейвуа! — материлась Мамба, когда чудовище со всей дури лупило лапищей рядом с ней. Слова на родном аньшуйском слетали с языка лишь в особенно ярких моментах, и если бы их можно было бы измерить, как пламя, то этот день сиял бы мощнее солнца. Спустя бесконечный промежуток времени она все же смогла добраться до того прохода, но: — Таи да битерваш, ур ду гаджаба! Он был тоже заперт дверью. Мамба почти сразу же кинулась к рычагу и нажала на него. Сзади послышался громкий шум, и девушка инстинктивно мгновенно убралась вспышкой с того места. Вода оглушительно хлынула мощным потоком прямо на Азгарота, а что есть сильнейший враг огню? Монстр продержался еще пару секунд, но вода доставляла ему такую боль, что тот беспомощно свалился вниз колизея. Когда потоки тоже исчезли, девушка глянула туда — там зияла черная пропасть, и рептилию не было видно — только быстро утихающий вой агонии. От Азгарота остались лишь черные полосы от когтей на камнях… Неожиданно Мамба почувствовала жалость, а к горлу подкатил ком сожаления. Только сейчас она поняла, как вся эта ситуация была похожа на ее историю — человек в поиске желаемого убивает зверя, который, может быть, имел собственные чувства. Но вид более сильного существа заставляет из-за страха называть того монстром — монстром, которого создают люди… Холодный ветер дул из-за спины, и девушка оглянулась — проход был открыт. Она медленно, почти неуверенно двинулась туда. Статуи кентавров по бокам были подозрительны, особенно после первых двух големов, но они лишь стояли неподвижно, держа знамя Лютерии в своих руках. В самом конце комнаты находился алтарь. Мамба подошла к нему — на крышке гроба было написано: «Лютеран, вечный отец Лютерии, великий эсдо и наш король». Воительница прошептала эти строки, и едва последняя буква слетела с ее губ, как алтарь засиял белым светом. Казалось бы, новая опасность, но девушка вместо того, чтобы подготовиться, осталась неподвижно стоять на месте. Эта была магия не для ранения, а магия… другая? Она навевала чувством уверенности и спокойствия, и Мамба доверяла этому порыву. У нее чуть не отвалилась челюсть, когда из белой дымки перед ней явился сам Лютеран: в несколько раз выше ее, в сияющих доспехах и громким, величественным голосом, который гулким эхом отдавался от стен. В коленках похолодело и она чуть не свалилась от шока, но взяла себя в руки и смогла устоять перед легендой легенд. — Последнее испытание пройдено, — огласил рыцарь-король, смотря на Мамбу, — Но это лишь начало долгого пути. Отныне ты — хранитель Ковчега. Мамба с шоком смотрела на Лютерана, не зная, что сказать в ответ, но он, похоже, и не ждал его. В руках Лютерана темно-красной, с переливами розового вспышкой возник осколок Ковчега — это был бардовый камень, окантованный в ажурную оболочку то ли камня, то ли металла. — Этот осколок Первозданного Света твой. Найди оставшиеся, пока демоны не добрались до них, — сердце было готово разорваться, когда Ковчег медленно подлетел к ней и эта колотящаяся мощь, энергия, которую невозможно было удержать, оказалась совсем рядом. Хотелось прикоснуться рукой, но благоверный ужас вперемешку с невероятным восхищением отнял все силы и заставил лишь безмолвно лицезреть божественную силу. — Не дай Хаосу и Тьме поглотить этот мир, — спокойно продолжил Лютеран, — Не отступайся, хранитель, и не теряй веру, ведь ты — надежда всей Акрасии! Король с легкой, добродушной улыбкой начал сияющим пеплом исчезать. Мамба смотрела на него во все глаза, но тут же в панике увидела, как осколок сжался до маленьких размеров и стал крошечной ярко-красной сферой. Он запульсировал, и волны, исходившие от него, можно было увидеть. В одно мгновение Ковчег стремительно подлетел к ней и исчез в груди, попав четко в сердце. Сначала она не чувствовала ничего, но затем невероятная вспышка боли заставила ее пронзительно закричать — она упала, как безвольная кукла и забилась в коликах. Жгучая агония ощущалась каждой мышцей, каждой частичкой души: легкие разрывались и из глотки брызнула кровь, глаза не видели ничего, кроме мутных и бесполезных серых очертаний гробницы, а внутри вновь был демон. Далуур’р пробудился и в ярости терзал ее, вырывал куски заживо, вспарывал живот и прогрызал голову — но это был не он, а истинное лицо силы Первозданного Света. Мучения были долгими, из глаз хлынули слезы, и она задыхалась и захлебывалась одновременно. Холодный, влажный после воды пол был спасением и резко контрастировал с тем жаром, который прокатывался по телу. Мамба не выдерживала этих мук — все чернело, сердце стучало невероятно быстро, а потом все прекратилось. Резко. Мгновенно. Неожиданно. Мамба едва была в сознании и беспомощно, неподвижно лежала. Наконец она смогла втолкнуть в легкие немного воздуха и словно ожить. Она видела лишь потолок, на котором виднелись какие-то строки, и, словно хватаясь за последнюю соломинку, девушка с невероятным трудом смогла их различить: Зверь с силой сотни дэронов, Ты — эсдо, потомок драконов. Она не поняла смысла, да и в общем не понимала происходящего. Мамба окончательно погрузилась во тьму, теряя остаток сил. Последней натугой девушка положила руку на грудь — туда, где билось сердце и нашел свою обитель Ковчег.