***
— Что происходит? — сразу же спросила Мамба, едва они остались наедине в коридоре. Аман никогда раньше не ввязывал ее в свои медицинские дела, потому-что лекарь из нее был довольно плохой: если и нужно была практиковать данную неприятность, то чаще всего на себе, да и то обходясь промыванием раны и перевязки бинтом, ибо с годами опыта стало ясно — всякий шрам будет виден, а если ты воин, то зачем его скрывать? В общем, просьба жреца показалась донельзя странной. — Я могу исцелить практически любую рану, но разум — дело совсем иное, тонкое. Магическое вмешательство практически всегда только вредит, и потому его можно использовать лишь для проверки факта нарушения. Но здесь… я упираюсь в глухую стену, не могу взглянуть, что там. Просто выскажи свое мнение, ладно? — Аман попытался рассказать это непринуждённо, но все равно не смог скрыть свою нервозность. Меньше, чем за минуту, они дошли до просторной, простой комнаты: пара кроватей, стульев и один стол. Внимание сразу же привлекло тёмное скопление в одном из углов. Там сидело пятеро людей с потрепанным видом, будто бы они не спали уже несколько дней подряд. Аман рукой указал на них, как бы приглашая подойти ей поближе — с сомнением она повиновалась. Девушка присела на корточки рядом с Лиллией, заглядывая ей в лицо. — Красный! — внезапно воскликнула она, и воительница одернулась, ожидая телодвижений от бешеной, но та не двигалась. Мамба практически моментально уловила невидимую, но ощутимую пелену в глазах сумасшедшей — она мутно и глупо смотрела на нее, будто запуганное травоядное. — Зверь на цепи, мой Император. Он ожидает вашего приказа. — Пусть пока остаётся тут. И она была не в силах шевельнуться, пока он был рядом. Фантомное воспоминание острым клинком резануло сердце, которое остановилось на мгновение и сменило ритм. Она сщурила глаза — это не люди, это — марионетки. Мамба протянула свою руку к исхудалой длани Лилии, ладонью ухватила ее кисть. Никаких ответных действий. А если так? Воительница резко сжала сустав до громкого хруста. От такой бы боли даже бы она сжала челюсти, но девушка осталась совершенно безразличной к вывернутой кисти. На ее лице не промелькнуло ни капли эмоций, и вся она была похожа на куклу. — Ты что делаешь?! — воскликнул Аман, неожиданно сильным рывком отдирая ее руку от ладони безвольницы, — Ей же больно! — Да, я прекрасно знаю это, — огрызнулась Мамба, вставая, — Ты ведь тоже догадался об этом, верно? И позвал меня, чтобы я, как испытавшая это на себе, подтвердила твои домыслы? Аман промолчал, угрюмо взглянул на нее, а затем произнёс: — Да, это так, но это не повод вымещать свою злость на невинных! — Я и не злилась, господи, таи да битерваш! — отрезала воительница, начиная ощущать внутри обсуждаемое чувство, — Я лишь проверила то, насколько глубоко заклинатель контролирует их. Это очень сильное существо… — Существо? — неуверенно высказался жрец, — Ты считаешь, что это не человек? — Я подозреваю об этом, — она задумалась на секунду, — Просто, как будто шестое чувство… Мамба внезапно вспомнила о фетраните. Она взяла в ладонь цапу камня и повернула драгоценность лицевой стороной к себе. Звездный пурпур казался холодным и мрачным, но будто именно он подсказывал, что заклинатель — фетраниец. — Это демон, — уверенно отчеканила девушка, — И он рядом. — Насколько? — Аману стало не по себе. Его спутница в одно мгновение стала выглядеть как-то слишком напряжённо. Внимание привлекло ожерелье, — Что это? — Фетранит от Силлиана. Он говорит, что их контролирует дьявол. — Говорит? — холод на мгновение проскользнул в груди, и мысль о том, что безумие, как болезнь, перенеслось и на воительницу, заставило переспросить элементарную вещь. Однако Искатель посмотрела на него таким взглядом, которым она обычно смотрела на очередного нерадивого разбойника на дороге, чья незавидная жизнь закончится в железном хвате ее перчаток. — Я бы сказала, что в радиусе двадцати километров. Каким бы сильным не был заклинатель, расстояние ослабляет связь с носителем проклятия — чем дальше, тем больше сосуд начинает самовольничать. А она… ей не отдавали приказ о эмоциях, и она его не выполняет. Нельзя. Не может. Молчание повисло на минуту, и оно показалось блондину неловким. Он внимательно посмотрел на спутницу, и слишком ровная спина, как у солдата новичка на первом посту, выдавала ее с головой: она говорила о Лилии, но описывала себя. Неужели у нее совсем не было права на собственные решения? Даже он, дэрон, мог выбирать, чем ему заниматься — да, он был невелик, но все же был. Иподиакон, отец, свеценоносец, жрец… а она говорила о своём единственном выборе, ужасном и несправедливом — орудие для будущих убийств. Это… чудовищно, не по по-человечески. — Это все? — Пока-что да, но, возможно, есть и другие, — покачал он головой с невеселыми мыслями внутри, — Эти просто вели себя наиболее шумно. Вероятно, остальные сумасшедшие скрываются. — Что скрывается, господин Аман? — внезапно звонкий девичий голос отвлек их. В комнату с самым непринужденным лицом вошла Селия, и лёгкой походкой встала между ними, — Вы смогли выяснить, что с ними не так? — Лишь подтвердились догадки о том, что ими управляют, — ответил Аман жрице, сердцем ощущая неладное. Что то изменилось в ее голосе, какая-то новая, особо радостная нота и иной тембр, — С тобой все хорошо? — Я превосходно себя чувствую, господин Аман, — легко улыбнулась Селия, а затем девушка повернулась к Мамбе, — А как Вы, госпожа Искатель? Мне рассказывали о Ваших подвигах — эти шрамы получены на них, так ведь? — она кивком указала на рубцы у плеча, — Они по всему телу, верно? Как это ужасно! Война неприветлива и не щадит никого, верно? Люди становятся суровыми на ней… — Благодарю, что Вы так обо мне печетесь, — прервала ее странный монолог воительница, — Но вот боюсь, что и Аман тоже был на войне. И, как видите, вполне мил с виду. Селия про себя прокляла эту дрянь — как легко она опустила ее попытку исказить себя в глазах господина Амана и превратила все ее слова в бессмысленные эпитеты, который сейчас звучали очень неловко. — Что ж, тогда я рада за вас обоих, — жрица улыбнулась с прищуром милых глаз, но Мамбе эта маска показалась опасной. От этой женщины веяло двуличностью, а она повидала достаточно двуличных людей. Например, тот же Сайлос… Два шрама на животе заныли, будто их только-что открыли. Тянущаяся боль прошлась по каждому миллиметру повреждённой кожи, а на языке возник привкус морской соли. — Тогда, думаю, нам нет больше смысла задерживаться здесь, — огласила воительница, стараясь подавить очередное болезненное воспоминание о прошлом и вновь закопать его в глубину души в кратчайшие сроки. О Руфеон, она целые полгода не вспоминала об этом, и именно сейчас, когда речь шла о безумии, старые ржавые цепи вновь затянули сердце в гнилые оковы, — Аман, я до того, как пришла сюда, встретила одного парня, который с виду тоже поехал кукухой. А еще с ним был йоз. — Что? Йозы? В Лютерии? Я не ослышался? — Если ты скажешь, что мне вдруг померещилось, потому-что, например, в меня вселилось безумие, то я сделаю что-то очень нехорошее. В последнее время я не в духе из-за некоторых особо тяжких вещей. — Я не имел ничего такого ввиду. Просто… это странно. Йозы, как мне известно, очень давно не выходили на другие материки, а тут мы встретили представителя этой расы в этом месте и в это время… — Думаешь, он? — Почему нет? — Йозы всегда неприветливы к другим расам и миролюбивы, и достаточно мудрые, чтобы не связывать свою жизнь с тёмными делами. С чего бы это один из них решил распространять заклинания, и особенно здесь? — Кто такие йозы?! — решила вставить свое слово Селия, чувствуя себя третьей лишней. Эти двое так раскрепощенно разговаривали о странных вещах, что становилось гадко на душе… — Йозы — представители двух соседствующих материков, северного и южного Ремьярка: низкорослые человекоподобные существа с шерстью и ушами. Искусные маги и неплохие бойцы, достаточно просветленные в плане жизни. Кстати, Искатель, а откуда ты знаешь о них? — господин Аман отвел свой взгляд голубых турмалинов от нее, и теперь вновь смотрел на эту красноволосую, — Ладно, я вычитал из церковных библиотек… — Ты даже не представляешь, что происходило на этапе «кутежи», — коротко ответила Мамба, и затем она пошла к двери, — Если вам двоим так в радость оставаться тут, то я сделаю все сама. Девушка вышла из комнаты, оставляя посредников между Руфеоном и людьми одних. Внутри Селии был холод: она совсем не узнавала себя. Одна единственная вещь пробудила в мгновение дня в ней ту сущность, о которой так тщательно высшие архонты предупреждают своих учеников. — В каждом из нас живет две стороны, дети. Те самые, из которых состоит Вселенная: темная и светлая, они неизменно селятся внутри каждого существа, будь то примитивный зверь или бог. Белая сторона несет благополучие и гармонию в вашу жизнь, в то время как черная — грехопосягательство и беды. Если Вы будете смиренны, скромны и благодушными, то земной досуг будет Вам приятен, а когда придет ваше время, то на холсте Всевышнего Творца вы займете свое место, и будете ярко сиять, озаряя своим теплом ночное небо Акрасии. Если же вы хоть единожды поддадитесь неправильным желаниям, а в вашем сердце промелькнет алчность или другое запретное чувство, то последствия будут преследовать вас всю оставшуюся жизнь, и вы никогда не будете счастливы, а душа ваша отправится на мир греховный, Фетранию. Там вас ожидают только вечные мучения и перерождение в облике демона — в облике тех, кого мы так часто очищаем Первозданным Светом и наконец передаем в обьятия Руфеона. Дети, будьте благоразумны и честны с собой — слушайте голову, а не сердце — ибо если наши мысли нам подвластны, то нутро живет не по нашей воле… Так говорили учителя-наставники: те, кто преисполнился в познании бренности истинного бытия и набрался божественной мудрости и просвещения на пути своем. Их слова были священны, но сейчас… сейчас Селия была не согласна с ними. Почему Руфеон наделяет всех своих детей выбором, а избранным гласит о безвыходности? Это нечестно, это — неправильно! Девичью голову опять омрачила двойственность: она всегда хотела быть примерной жрицей, но сейчас она ненавидела человека просто ни за что… Девушка услышала, как устало выдохнул жрец. Она посмотрела на него, и сердце вновь стало спокойным. Он был красив, очень красив. У Амана был высокий рост, и стоя рядом с ним она чувствовала себя, как за железным щитом. Волосы его сияли чистым золотом и напоминали солнце, которое освещало тернистый путь жизни. Глаза его были неповторимы и чисты, как самая настоящая лазурь, и смотрели они всегда одобряюще и по-доброму. Его магическое искусство практически не знало границ, и она всегда восхищалась тем, с какой легкостью он спасает людей на волоске от смерти. Для нее он был картиной, иконой и идолом. Она всегда с робкими чувствами думала о нем, когда их пути разошлись. Селия слышала, как растет его слава, что он исцелял безнадежных калек и беседовал с мудрейшими священнослужителями. Она могла бы уже давным-давно быть у порогов Шеаркии, но сердце незаметной опрометью заставляло ее следовать за слухами о нем. И она шла: на ее белоснежном платье была невидимая пыль тысячи дорог, а глаза видели так много нового, что она могла бы уже написать свою церковную книгу. Но теперь на это совершенно не было времени… Жрец вышел первым, и Селия просеменила за ним. Они вышли из трактира, в который больше никогда не вернутся, и застали Искатель за надеванием перчаток. — Что это? — ужаснулась жрица, наблюдая, как железная конструкция как влитая садится на руки со шрамами. — То, что нас спасает, — ответила красноглазая и обернулась, — Вы налегке? — Да, — ответил за них обоих Аман, — По коням? — Но у меня нет лошади, — внезапно сказала Селия, и спутники непонимающе посмотрели на нее, — Я путешествовала пешком… — О Руфеон, — блондин с толикой сожаления глянул на нее, — Неужели Преподобный Кейя заставил тебя пойти в Шеакрию так? — У кандидата должен быть сильный дух и сильное тело, — беспокойство в голосе возлюбленного сщемило сердце. Она вновь покраснела, скрещивая руки из-за неловкости, а затем в голову пришла одна мысль, — Можно я поеду на Вашей лошади, господин Аман? — Конечно, — беззаботно ответил жрец и улыбнулся так ярко, что она могла едва ли смотреть на его лицо. Когда Селия села позади мужской спины и взялась за седло, то почувствовала себя на седьмом небе: она была рядом с ним, да так близко, что могла почувствовать жар его тела. Это свело девичье нутро жгутом, и на мгновение ее мысли унесло в страну сладких грёз. Но затем кони тронулись, и покачивание отвлекло ее. Пока они ехали, то ей представилась прекрасная возможность все обдумать. Искатель была впереди, возглавляя их небольшое шествие. Кто был главным в их дуэте? Вообще, они были странной парой: представитель церкви и наемница. Судьба свела их пути в одну дорогу явно не из-за простой попутной встречи. Как сказал блондин, девушка спасла его от набега разбойников. И вот здесь темная сторона давала о себе знать… Эта Искатель явно не была похожа ни на кого ранее ею встречного. Да, ей пару раз приходилось иметь дело с боевыми женщинами, но их темперамент заключался лишь в угрозах с чем-нибудь тяжёлым в руках, будь то топор или тесак. А тут — дело иное. Эта металлическая масса явно была сделана не для бутафории — об этом свидетельствуют пару глубоких царапин, словно от чьих-то когтей, а в некоторых местах были видны скопления потемневших вкраплений, как будто на перчатки попадало что-то мелкое и горячее. А вид Искатель… Господин Аман не смог передать ее истинное обличье в словах. Было что-то опасное, неприятное и пугающее в этой женщине: ее звериные глаза были налиты кровью, волосы сияли, как кострище для ведьм, а лицо, острое и с красными скулами, было холодным. От нее веяло смертью — эту ауру она не забудет никогда. Темная, отдающая зимним морозом и безвыходностью, она пропитала Искатель с головы до ног. Селии внезапно начало казаться, что вот-вот губы спутницы жреца исказятся в безумной улыбке, похожий на животный оскал, покажется ряд острых зубов, руки превратятся в лапы с наростами и длинными когтями, из головы вырастут закруглённые рога, будто у горного тура, и что ноги преобразятся в мощные лапы. А монстр, который сейчас скрывался в обличии человека, набросится на них и сожрёт до последней капли крови, уничтожит кости огнем и завоет, как волк под луной. Она умела убивать. Селия поежилась, и дрожь пробежала по ее телу. Она сомкнула побелевшие губы в тонкую полоску и впилась своим изумрудным взглядом в спину впереди идущей, стараясь контролировать каждое движение ее мышц и узнать о опасности заранее. Но затем перед носом промелькнула синяя ткань, и жрица подняла голову. Рядом с ней вел лошадь Аман, и едва его имя прозвучало в мыслях, как она успокоилась: он защитит. Облюбовавший ее сердце жрец никогда не отступится ни перед чем и будет готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы сберечь невинных. И если эта убийца бросится на них, то он в мгновение ока создаст прочный щит и отобьёт все атаки, и чудовище будет скулить от бессилия. Девушка прикрыла глаза, расплываясь в улыбке. Рядом с блондином было безопасно, и она ни за что его не упустит! Она уже не раз представляла, как под белым светом звезд сознается в своих чувствах у какого-нибудь озера, в колебаниях которого будет мерцать белый диск. И то, как ее возлюбленный ответит ей теми же словами, и как они потянутся за поцелуем: он наклонится, а она привстанет на носочки. Она думала о том, как будет прихорашиваться для первого них свидания, и как она будет приглаживать свое платье, когда он будет говорить ей всякие романтические комплименты. И мелькали мысли о том, что сыграют они свадьбу, как положено — у белого алтаря в церкви, а затем удалятся в лес, чтобы налюбоваться природными красотами Артемиса. И что его трепетные прикосновения вызовут у нее первый в жизни воллюст, и как гаммой чувств она отдадится ему полностью. И совсем прозрачно, но это пока-что, она грезила о двух детях, прекрасных и милых, и ее, и от любимого мужчины. В мечте она потеряла контроль над собой и чуть не уткнулась в спину Амана. Селия вновь быстро овладела собой, не забывая, что ни в коем случае нельзя опозориться перед жрецом. Девушка заметила, что вороной конь впереди замедлился, и вскоре их пара поравнялась с Искатель. Красноволосая смотрела куда-то в сторону, через очередное поле. Там, за скоплением пшеницы, у обрыва стояла тощая фигура, которая размахивала руками словно в попытке взлететь. — По-моему, это спутник йоза, — сказала Мамба, вглядываясь, — Но его самого, кажется, не видно. — Думаю, нам нужно подойти, — предложил Аман. Человек по ту сторону посевов явно был чем-то встревожен, — Вдруг ему нужна помощь? Когда они приблизились, блондин смог разглядеть фигуру получше: это был поджарый парнишка со странным гнездом из волос на голове и с рваным плащом, а в руках он держал иссушенную палку, будто его собственный посох. И сразу же стало ясно, что он тоже безумен — широкая улыбка растянула лицо, и сщуренные глаза смотрели с каким-то яростно-сладким блеском. — Была дорога, и нет дороги! Ку-ку, ку-ку! Как же мне добраться до тебя, хозяин? — приговаривал юнец, вовсе не замечая звонкой поступи подков. Мамба подъехала к нему вплотную, но и тогда он не обратил на нее совершенно никакого внимания. Тогда воительница легонько стукнула его по плечу плоской стороной лезвия, но толи из-за веса перчаток, толи из-за худощавости его самого, парнишка сильно пошатнулся и в мгновение ока посмотрел на их компанию рассеянным взглядом. — Не бей! — завопил он, продолжая махать руками, — Джендри просто ищет хозяина! Джендри не враг! — Где йоз? — задала вопрос воительница, и юнец указал рукой по ту сторону обрыва. — Наставник прошёл туды, и дорога упала! Была — и нет. Во чудеса! Синий-красный, синий-красный! — Джендри запричитал знакомые словосочетания, и Аман лишь через несколько мгновений смог оторвать от него взгляд. Он всматривался туда, куда указал безумец, но расстояние лежащей между ними пропасти ущелья не позволяло увидеть все в четком свете. — Там какой-то странный балаган, — неожиданно высказалась Мамба. Жрец глянул на нее — она тоже смотрела по ту сторону, и кажется, ее зрение было получше его, — Шатры и огни. Кажется, люди, но с слишком длинными ногами… Хей, — она обратилась к Джендри, — Что ты там забыл? — Там хозяин! — невероятно возмущённо ответил ей парнишка, будто она оскорбила его до глубины души, — Я жду, пока он придёт сюды. Джендри не сдвинется с месту, ни-ни! — Вот и отлично, оставайся тут, — воительница развернула рысака, — Обойдем обрыв. Прошла четверть часа, как их компания оставила юнца позади. Мамба все это время ощущала на спине пронзительный взгляд девичьих очей, и все никак не могла понять, почему именно она стала предметом столь яростного внимания. Она, конечно, знала, что с ее внешностью про скрытность можно позабыть, но это уже заходило за все рамки разглядывания — а значит, ее видели, как врага. При этой мысли нутро одобрительно отозвалось, но от этого ситуация не стала менее странной. Она еще ни разу не проявила какой-либо боевой прием при жрице, но девушка относилась к ней с непонятной резко-пассивной агрессией. Двуличие — говорил внутренний голос. Похоже, при Амане девчушка не собиралась показывать свои истинные намерения, и лишь обходилась невнятными нападками. Хотя об этом было еще рано говорить, ибо это произошло единожды, опыт нельзя было ни пропить, ни потерять. Сердце сжалось вновь, когда она вспомнила свою гибель. Где-то там, далеко-далеко, за треть мира отсюда, ждет ее семья. Настоящая, пусть и не по крови, но та, которая есть у обычных людей. И пусть и не было среди них ни официальной матери, ни официального отца, все они были друг другу братьями и сёстрами. Мамба вспомнила ее дом — хороший и уютный, просторный. Вспомнила и то, как у порога любит лежать ее друг, самый верный товарищ из возможных — Тайфун. И вспомнила и то, как улыбающийся Сайлос, ее правая рука, фактический заместитель, запятнал фамильный клинок своего рода ее кровью. И самой горькой мыслью из всех возможных была ее смерть — подруги, которая заметила ей мать и дала истинное имя, показала путь, в котором она обрела себя настоящую. Она помнила, как ядро враждебного клана, нечестивых Диметреску, разбило верхнюю грот-мачту галеона, и как массивный деревянный ошметок похоронил под собой Джу… Грудину сковало темным гневом, и горло обожглось чувственным огнем. Единственное дело, которое она, — именно ее настоящее лицо, а не та сущность, которой она представлялась сейчас, — обязательно должна сделать, так это отомстить. Жестоко и со вкусом, и плевать на хлад блюда — Мамба хотела крови, горячей, стекающей с ее рук! Она животным желанием мечтала вкусить алую частицу завязавшегося в стае волков шакала, и как его вожак, пусть теперь и бывший, хотела отбить прежние владения и права. — Помогите! — внезапно на тропу выскочила крестьянка, вырывая ее из мыслей. Женщина выметнулась из-за кустов прямо под копыта коня, и Лотс, перепуганный внезапным появлением, немедля встал на дыбы, начав яростно размахивать своими передними ногами. Мамба отвела уздечку в сторону, уводя рысака прочь от перепуганной — он успокоился спустя пару секунд, но все равно стоял с навостреными ушами. — Что случилось? — немедля подъехал к женщине Аман, и спешившись, помог ей подняться с земли, — Что с Вами? — Там! — крестьянка дрожащей рукой указала в заросли, — За кустами посёлок. Они уводят! Они уводят нас в руины и убивают! — Кто именно? — задала вопрос Селия, оставаясь в седле. — Люди в чёрном! В пышных балахонах, с жезлами-крестами! — тут взгляд женщины панически стремился на посох Амана, который все это время находился у него за спиной. Она, крича, вырвала свою руку из его хватки и зайцем пустилась в густой лес поблизости. — Постойте! — попытался окликнуть ее жрец, но вышло безуспешно. — Господин Аман! — обратила его внимание на себя Селия, — Вернитесь в седло. Думаю, что нам нужно свернуть и проверить ту деревню, о которой говорила эта женщина. То ли так пахла горячая под солнцем земля, то ли ее подводило обоняние, но Мамбе показалось, что тянет чем-то горелым. Она вдохнула в полную силу, пытаясь уловить зловоние дыма, и знакомый едкий смрад огненной смерти не заставил себя долго ждать. — Похоже, там пожар, — огласила воительница, ощущая на себе два взгляда, — Нужно торопиться. — Но я не чувствую запаха смога! — уверенно возразила Селия, глядя на то, как перед ней вновь усаживается на кобылу блондин. — В любом случае, ты сама предложила наведаться туда, не так ли? — язвительно ответила Мамба, чувствуя, что эта девушка уже порядком начинает ей надоедать. Она пришпорила рысака, и тот помчался стрелой по неровной дороге, мгновенно переходя из аллюра в галоп. Сзади послышался вторичный звон железных подков. Обогнув перелесок, они смогли увидеть издали деревню. — И вправду, пожар, — согласился Аман. В его голосе появилась серьёзность и уверенность. И вот уже они хотели въехать в посёлок, как перед ними возникла черная масса — это оказались люди, которые точь в точь подходили под описание той крестьянки. Они заглаголили на них, размахивая своими жезлами, как оружием: на концах на каждом из крестов сияло волнистое лезвие, окрапленное кровью. Бланка от неожиданности резко затормозила, чуть не сбрасывая со своей спины седоков, зато Лотс, напротив, перемахнул через препятствие. Итак, они остались разъединены, и ненавязчивое дежавю из руин Морайи возникло в сердце жреца. Он с надеждой безмолвно посмотрел на Мамбу, встретил ответный уверенный взгляд: воительница в прыжке спешилась, приземляясь в самом эпицентре людей в чёрном, а Аман, воспользовавшись заминкой, проскользнул сквозь них. Въезжая в главные ворота он почувствовал, как женская длань вцепляется в его плечо. Блондин оглянулся и заметил, что Селия была напугана, но, кажется, не только огнем. — Господин Аман! — она повысила свой тонкий голос, чтобы перекричать треск пылающих бревен, — Эти люди! Они не кажутся Вам знакомыми? Это же праповедники церкви Ночи! — жрица быстро заморгала, ибо ее глаза заслезились из-за дыма. — Об этом позже! — отрезал возлюбленный, спрыгивая с лошади, — Помогай! Однако, она так и осталась сидеть в седле у встревоженной Бланки: та вертелась по кругу, взбивая из-под копыт пепел. Страх внезапно оковал ее душу — ее глаза раньше никогда не видели подобного. Пламя, которое покорно сияло на фитилях свечей или танцевало на сучьях костра, теперь казалось невероятно пугающим. Огненные языки причудливо изгибались, мелькая оранжевыми силуэтами стремившихся к небу змей, и громыхал громкий треск горевших бревен, похожий на вой умирающего зверя. Где-то среди этой первобытной дикости затерялась синяя мантия, за которой она должна была следовать. Что же останавливало ее? Близость мучительной смерти или же восхищение мужеством предмета ее пылких чувств? Она смотрела на огонь, не в силах оторвать взгляду: жрица видела, как из горящих врат выскакивают люди, и голос, громкий, вел их к спасению. Не заметила Селия и прошедшего времени — всего пара минут, но каждая секунда может стать роковой. Кобыла, напуганная происходящим, вдруг взбесилась и начала прыгать из стороны в сторону, пытаясь найти выход к спасению и чистому воздуху. Хрупкая Селия не смогла удержаться и рухнула с седла, больно ударяясь о спину. По инерции она немного проехала по земле, и белое платье разорвалось от острых камушков на деревенской дороге. Локти и левое бедро ошпарило болью, и в глазах покраснело: она увидела перед собой голубое небо, к которому тянулись дымчатые гадюки, и часть крыши близстоящего дома. Нечеткий взгляд уловил сияющие белым прожилки в дереве, и затем послышался громкий и протяжный хруст — бревна, обьятые пламенем, уже не могли выдержать жара и начали ломаться, выпуская столп искр. И прямо на нее. Так, в пару бесконечных мгновений, Селия оказалась погребена под безумно горячими обтесанными стволами, которые пусть и не полностью, по придавили ее к земле. Из зеленых глаз немедля брызнули слезы, когда угли коснулись ее белоснежной кожи. — Нет, нет, нет! — в нахлынувшей истерике запричитала жрица. В руках проскользнула целебная магия — девушка тут же приложила ладонь к обоженному месту, но на этом ее возможности и заканчивались. Что могла сделать хрупкая девица, которая никогда не занималась более тяжёлой работой, чем целительство? Да, она была выносливой, но чтобы спастись из огненной ловушки сейчас требовалась именно сила — но она ни за что не сможет поднять бревна, которые, к тому же, сейчас и тлеют. Жар неприятным чувством оковал все тело, и даже пот теперь казался горячим. Поняв, что надежды на себя нет, Селия приняла единственно верное решение: — Помогите! Спасите! Я здесь! Она кричала, срывая горло. Бревна плотным навесом скрыли ее, и дым начал скапливаться внутри, не находя щелей наружу. На языке почувствовалась горечь смерти, и это придало Селии решительности: она отчаянным движением попыталась сдвинуть свою могилу, но лишь обожгла ладони — они сначала побелели, и чувствительную кожу пальцев свело в легкой судороге, а затем они покраснели, и жгучая боль пронеслась по каждому их милиметру. Сердце стучало бешеным ритмом, и в новых безуспешных попытках выбраться разум затуманивался от агонии. Белоснежное платье уже давно стало пепельно-серым, волосы взъерошились, а на прекрасном ангельском лице отражалась предсмертная маска надежды. Лишь чудо могло ее спасти, и эта мысль звучала все чётче и чётче с каждым мучительно едким вдохом, словно приговор. Наш мир полон чудес, однако, вовсе не они пришли на помощь. Внезапно, бревно, которое находилось перед ее лицом, пронзило тройное железное лезвие, и искры из трещин хлынули на нее, обжигая брови и нос. Затем дерево стремительно исчезло, и дым, который скопился внутри черной массой, обжигающим потоком хлынул на Мамбу. Было больно и горько — она зажмурила глаза, в которых начало дьявольски щипать. Она чувствовала, как подошва ее сапог начинает прогорать, ибо они явно не были рассчитаны на нахождение на высокоградусном жаре земли, и не видя абсолютно ничего, она крикнула: — Руку! Живо! Заметно на перчатки прибавилось пару лишних десятков килограмм — Селия вцепилась в тёплый металл столь отчаянно, что даже мощный рывок не смог отодрать ее от них. — Ты ебанушка?! Что ты там делала?! — не сдерживая порыва эмоций в злости пророкотала воительница. Но жрица совершенно не обратила внимания на ее слова. Она так и стояла на согнутых ногах, держа в ладонях ее оружие, и вскинув голову пыталась отдышаться. Выглядела она ужасно — опаленные красные черты лица были запачканы пеплом, а на проженном платье были четко видны чёрные следы от углей. Мамба, плюнув абсолютно на все, одним движением вскинула блондинку себе на плечо, и молясь Кратосу, чтобы ту не вырвало на нее из-за резкой качки и первого опыта в данном, вспышкой перенеслась с одного конца деревенской улицы на другую, в которой меньше всего зверствовало пламя. Практически в то же мгновение из очередной огненной стены вынырнул Аман, тоже изрядно потрёпанный. Он со столь небывалой надеждой посмотрел на нее, словно она была оригинальной иконой Руфеона, ну не меньше точно. — Демоны! — кратко и точно объяснил жрец, показывая рукой за свою спину, — Там! — Ну из нихуя в пиздец! — лаконично ответила Мамба. Она скинула с себя Селию и бросила ее к Аману, словно простую куклу. Он, пошатнувшись, поймал ее обмякшее тело, наблюдая за тем, как Дуалист исчезает в очередном огненном портале. Мгновение спустя блондин заглянул жрице в лицо, проверяя ее состояние: широко раскрытые глаза метались из стороны в сторону в панике, и от страха девушка одеревенела. Ее пришлось на руках вынести к остальным деревлянам, которых он смог спасти. Небольшое столпотворение абсолютно безразлично приняло в свои ряды Селию. Большинство из крестьян просто смотрели на то, как сгорали их дома, не в силах оторваться от чудовищного для их сердец зрелища. Но самое страшное было еще впереди: позади толпы послышался крик женщины, да такой пронзительный, как у свиньи на забое. Аман обернулся и пробиваясь сквозь людей попытался понять, что же произошло. Над лежащей на земле крестьянке, придавив ее лицо ногой, возвышалась фигура в чёрном. Позади нее стоял еще десяток таких, и их кресты мрачно сияли темной сталью. — Неверные! — басисто огласила фигура, и тут стало понятно, что это был мужчина, — Мы даём вам последний шанс на искупление! Склонитесь перед волей Руфеона и предайтесь нам, или же ваши души и тела пожрут огненные демоны, что сейчас бушуют близ нас! Мысли в голове завертелись с невероятной скоростью, перебирая все те знания, что были накоплены за все его время существования: он вспомнил, что ему говорила Селия. Теперь стало ясно, что эти люди — несомненно праповедники церкви Ночи. Это был лже-культ, основанный во времена Второго Вторжения Фетрании в Акрасию — его создал некий Алекстраз, ранее бывший адепт ордена Руфеона. Некогда талантливый миротворец вдруг ни с того ни с чего начал людскую жатву, объясняя это тем, что сам Верховный явился ему во сне и изьявил ему свою священную волю — впустить демонов в Акрасийские земли и всячески облегчить их путь. Неожиданно, из единоличного выступления ситуация превратилась в самую настоящую внутреннюю войну: по всему миру нашлось множество единомышленников Алекстраза, которые стали фанатиками этой идеи. Так появилась церковь Ночи, которая через некоторое время была уничтожена Шеакрийскими войсками — священный карательный отряд практически немедля был отправлен в самое сердце жестокого культа. И похоже, они убили не всех его последователей… — Прячтесь за мной! — ровным голосом обьявил Аман, создавая щит. Сияющая бледно-голубым магия, которая присваивалась в каждом достойном жреце, заструилась по его рукам и посоху, образовывая прочный купол. Селия наконец-то начинала чувствовать себя живой. Сначала левая рука поддалась натуге, затем она смогла пошевелить ногой. Спустя минуту она вернулась в нормальное, насколько это сейчас могло быть, состояние, и медленно оглядела происходящее вокруг. Она была под защитой — аура магического заклинания четко ощущалась в воздухе. Жрица посмотрела на знакомую высокую фигуру, постепенно начиная узнать в ней возлюбленного: волосы перепачканы смогом, на мантии зияли тлеющие дыры. Она словно во сне проскользнула к нему сквозь толпу, вставая плечом к плечу и лицезрела то, как ловко он обращается со своей силой Первозданного Света — он всегда был способнее других учеников. Внезапно в голове что-то щёлкнуло, и реальность выбила воздух из лёгких — жрец не стал бы применять магию без надобности, тем более оборонительную. Она осмотрелась, отмечая то, что адепты церкви Ночи неплотно окружили их, навострив на них свои кресты, будто рыцарские пики. Позади них стоял их собрат, но вместо посоха у него была книга, черная и массивная, размером с его грудину — он в пугающем ее жесте выставил руку вперёд, направляя ладонь в кожаной перчатке на щит, и губы, практически сокрытые за тенью капюшона, безмолвно произнесли несколько слов. Земля под ним вмиг запылала кострищем в форме идеального круга, и затем отдельные языки пламени прошлись по пшенице, создавая ореол звезды. Каждая из ее концов засияла еще пуще огня буквально неестественно алым сиянием, и на свет, перед ее глазами из-под земли выползли пять уродливых на вид тварей: длинноногие и с перекошенными лицами, они были похожи на сгорбленных шутов — каждый из них держал по примитивной дудке. Один из них задул в свой неприметливый инструмент, но вместо музыки из горлышка вырвался поток огня. Аман не мог рисковать жизнью людей, которых он взял под свою защиту, и лишь смиренно наблюдал за тем, как демоны опаляли купол огнем, пританцовывая чечетку и потпрыгивая от радости. Обратиться к своей темной сущности сейчас — не вариант, и он сразу же откинул эту мысль. Заклинатель с такой лёгкостью смог призвать фетранийцев среди бела дня и даже не получил никакого вреда от этого! С высокой вероятностью он мог бы и иметь при себе усмиряющее заклятие, которое могло бы связать его разум и получить контроль над телом — отсюда же наверняка и шла та самая «безумная болезнь». А как говорила Мамба, если владелец проклятия близко, то переносчик не сможет сопротивляться. Мысль о девушке подавала надежды — придет и спасёт, как герой из книжек. Сам он практически не умел драться, да и крестьяне за его спиной были перепуганы и не в состоянии постоять за себя. Оставалось лишь подпитывать щит новой порцией магии и ждать. В прочем, Мамба вскоре явилась — лицо перемазано линиями пепла, словно кто-то пальцами нанёс на ее кожу уголь, и глаза горели точь-в-точь как пламя позади нее. В голове мелькнула мысль о драконах — рожденные в огне гигантские ящеры с невероятной силой, они навсегда закрепили свое обличие в фольклоре всех народов. Воительница быстро расправилась с адептами — увернулась непонятной телепортацией из-под атаки мага, завертела самого крупного лже-священника, но оставила их в живых, кроме заклинателя — того постигла смерть, как демонов и еще пятерых адептов: казалось, огонь не причинял никакого вреда ей, но секрет был лишь в выверенности движений и отработанной мышечной памяти. Селия сквозь огромный ком гнева признала красоту мастерства красноволосой соперницы, но скрип зубов заглушал мысли о том, что ее нужно поблагодарить за спасение. Но первобытный ужас охватил ее тело, когда она увидела, как она убивает. Жестоко. Это было жестоко и беспощадно, так по звериному. Искатель разодрала магу живот, выпуская тому кишки — тот наклонился и начал судорожно запихивать их обратно, словно вещи в сумку, но вскоре он закорчился в агонии; а демонов она превратила в самое настоящее месиво — по ее перчаткам заструилось что-то зелёное, и она просто прихлопывала низкоросликов, как мух. — Неужели она так легко относится к жизням и столь флегматично убивает живых существ? — Аман обернулся на голос Селии. Жрица обращалась ни к кому, скорее всего слишком громко сказала это себе под нос. Ее глаза раскрылись максимально широко, а зрачки сузились до минимума — девушка явно была в шоке от всего пережитого, и теперь действия Мамбы довели ее до апогея. Внезапно в голове промелькнула нечестивая мысль — а достойна ли Селия быть избранной шеакрийской ученицей? Кандидат на эту должность должен был быть просто железным человеком с невероятной выдержкой и способностями. Еще после того разговора в трактире Аману показалось странным то, что Преподобный Кейя выдвинул его знакомую, которая, собственно, ничем не отличалась от других учеников. И теперь, смотря на то, как жалко жрица выглядит сейчас, ему стало не по себе. Однако потом блондин вернулся в реальный мир и заметил, что угрозы больше нет. Он опустил щит и оглянулся на догорающую деревню — увы, спасти ее уже не представлялось возможным. Пламя полностью охватило все дома, частокол и ворота, а поблизости не было и капли воды. — Селия! — обратился он к жрице, и девушка поспешно вскинула голову, смотря на него своими блестящими изумрудами, — Позаботься о людях. Я сейчас должен кое-что сделать. Блондинка приоткрыла губы в немом вопросе и глянула на него таким жалобным взглядом, что на душе екнуло что-то. Но он отошёл прочь от нее, приближаясь к Мамбе. Та сидела на корточках у остова демона, задумчиво разглядывая свою работу. — Их призвали адепты церкви Ночи, — сказал он, присаживаясь рядом. Он быстро и коротко пересказал девушке все, что знает об этом культе, и все это время Дуалист молчала, выслушивая его монолог, — Что думаешь? — Однажды Беатрис поделилась со мной одной очень интересной информацией, — Мамба перевернула рогатую морду кверху, разглядывая вымазанное в краске лицо, — Что Верховных Демонов не шесть, а семь. К Казеросу явился один безумец, который сам предложил свою кандидатуру на пост главнокомандующего. Его взяли. И знаешь что? Мне кажется, что это дело попахивает как раз этим демоном, Ку-Сатотом… — Но у нас нет никаких доказательств к твоей гипотезе, — выразил сомнение Аман, вглядываясь в призванных заклинателем существ. — Эрхард заключил договор с Фетранией. Волдан умер, причём его убил не человек, а этот наш Кармиан. Но я подозреваю, что там, на верхушке об этом не знают и думают о том, что именно люди убили его. Почему бы им не начать мстить? Тем более… конечно, я не уверена в этом, — Мамба встала, и жрец тоже поднялся с земли, — Но кажется, что Казеросу уже известно о том, что один из Ковчегов уже не в Акрасии. Помнишь я рассказывала про Азгарота? Это огненная тварина явно не была местного происхождения, а появилась изначально в Фетрании. С довольно высокой вероятностью Верховные могут если и не контролировать, так хотя бы узнавать о происходящем сквозь своих подчинённых. Хотя, тогда они бы знали, где находится Ковчег, — тут же отвергла свои слова девушка, хмурясь, — В общем, шестое чувство. — Странно все это, — высказался Аман, оглядываясь, — Церковные хроники врут, демоны свободно разгуливают средь бела дня… Подожди, они живы? — Я оставила нескольких, — ответила Мамба, смотря на то, как жрец подходит к одному из застонавших адептов, — Мне они сразу показались похожими на вас с Селией, и поэтому неплохо было бы допросить их. Кстати, как она? — Вполне сносно, если на первый взгляд, а что? — спросил жрец с недоумением. — Я ее как бы спасла из-под горящих брёвен, и мне чисто интересно, не откинула ли эта мадам копыта от последующего страха. — Ясно… — ответил Аман, вспоминая слова знакомой. Неожиданно он почувствовал небольшое отвращение к воительнице — похоже, та и вправду слишком легко относилась к теме жизни и смерти. В прочем, это можно было объяснить тем, что она сама постоянно ходила по острию решающего лезвия, но ему все равно стало жутко. И это то после всех пережитых вместе ужасов… Жрец наклонился к одному из адептов, но он был без сознания, с сильно подпорченным плечом и лицом. Она так безжалостно калечила и уродовала их… Но разве они не пытались только-что убить их всех? Однако, все же, это как-то слишком по зверски… — От них сейчас никакого толку, — предупредила Мамба, подходя поближе, — Предлагаю сделать так: похоже, они слишком преданы своему культу, да и наврать могут под самые гланды. Можно связать их, но не крепко — чтобы могли сбежать. И потом проследовать за ними — куда они пойдут после поражения, раз не в дом родной? — Согласен, — ответил Аман, но голос его прозвучал как-то сухо, — Я помогу Селии. Мамба проследила за тем, как блондин удаляется к крестьянам, которые все никак не могли даже на йоту отойти от произошедшего. Он с каким-то особым остервенением начал залечивать ожоги и успокаивать потерпевших. Девушка прислонилась к почти одиноко стоявшему дереву, лениво наблюдая за тем, как пламя постепенно стихает, дожирая остатки древесины. Иногда перед глазами мелькал силуэт жрицы — она практически тенью ходила за Аманом, потакая ему во всем, также занимаясь целительством. Неожиданно Мамба осознала, что ей жалко своего спутника. Она прекрасно понимала, почему тот сам не обезвреживал демонов и наоборот, попытался уйти от их скопления, оставив тварей на ее долю. Сама девушка уже давно миновала этот этап — прошло почти пятнадцать лет, как она была свободна от несправедливых оков. А ведь он еще не знал всей горечи своего положения, — думала Мамба под сенью клёна. Тот факт, что он до такого возраста сохранил свое инкогнито, попросту невероятен! Но он же и становился его главным страхом, наибольшей опасностью: Аман еще не знал, каково это, когда люди отворачиваются от тебя и убегают в страхе, чтобы потом вернуться с оружием против монстра, что живёт внутри. Он еще не знал, насколько прост этот мир, насколько люди слепы и предвзяты. Не знал он еще и того «эффекта стада» — самого отвратительного инстинкта в человеке. Она понимала, что он догадывается об этом, боится ощутить ту боль, которую однажды причинили ей. Но если она сама была хладнокровной одиночкой, то жрец был открытым и добродушным — люди сами тянулись к нему, привязывались, верили. Неосознанно они сковывали его, загоняя в клетку, которую очень страшно и мучительно открывать. И потому ей было его жаль — он страдает осознанно, в отличие от ее случая. Один крестьянин рассказал о том, что в десятке километров отсюда есть озеро. Все приняли решение отправиться туда — можно было и смыть пепел, и напиться. Мамба скрутила незамысловатую верёвку из пышной мантии мертвого заклинателя и связала адептов, закидывая троих на Лотса и двоих на Бланку. Спустя какое-то время они добрались до водяной глади, что была густо окружена лесом. Тут же и нашлась та самая женщина, что выскочила им на дорогу. Мамба взглянула на небо — только полдень, где-то час-два дня, а они уже и странные вещи заметили, и пожар пережили. Что сказать, продуктивно! Однако остальные часы до сумерек ушли, по ее мнению, в пустую. Жрецы все время вертелись вокруг людей, словно намеренно не замечая ее саму. Не то, что бы был повод ее тревожить, но что-то настораживало ее. Аман резко после произошедшего словно поменялся, как-будто узнал что-то важное и теперь держал это в себе, а блондинка вообще была странной. Искоса воительница наблюдала за вновь чистыми локонами девицы, что мягко колыхались на ветру, отмечая словно напыщенную плавность движений ее тела в полу-изодранном платье. Аман и к ней как-то похолодел, что ли, и жрице, похоже это не нравилось. Осознание пришло в ее голову, когда Мамба заметила этот взгляд больших зелёных глаз: такой чистый, невинно-восхищенный, который внимательно следил за каждым движением синей мантии из-под длинных пушистых ресниц. А такие взгляды девушки просто так не раскидывают, уж поверьте. Все сложилось в удивительно чёткую, но одновременно странную картину: значит, Селия была влюблена в Амана, и потому так рьяно пыталась обратить его внимание лишь на себя одну и опустить других женщин в его глазах, чтобы казаться самой идеальной среди всех. Но почему она считала ее в числе этих «соперниц»? Мамба нахмурилась, пытаясь найти ниточку здравого смысла в этой путанице, но, кажется, это было невозможно — ответ был рядом, но он словно ускользал из рук. Кстати, о руках. Мамба заметила, что ее ладонь покоится на фетраните. Она сделала это неосознанно, будто стараясь закрыть драгоценность от иных глаз. Девушка сняла ожерелье с шеи, чтобы рассмотреть его получше — дневной свет создавал совершенно другую картину. Пред ней сиял кусочек ночного неба, первобытный в своей красоте и изящный под своей металлической клетке. Такой подарок стоит весьма немалых денег, она бы сказала, что огромных. Фетранит был очень редкой вещью, так еще и не акрасийского происхождения, что делало его чуть ли не самым благородным из всех камней. Почему Силлиан вручил ей это? Пытался ли он таким способом оплатить ей за спасенную жизнь? Вполне возможно, и даже, скорее всего, это и было основным фактом сия подарка. Но обычно люди спрашивают, чего хочет человек, и дарят ему именно то, что он желает, чтобы не промахнуться и успешно отвязать с себя долг. Тут же чувствовался другой подтекст — какой-то… странный? Аман наконец-то залечил последние царапины и вздохнул от облегчения. Сбоку Селия разговаривала с ребёнком, на лице которого были мокрые дорожки от слез. — Ну же, все будет хорошо! — ласково сказала она, улыбаясь, — Дом можно отстроить заново, сделав его еще лучше. Лес, восстающий из-под пепелища, становится зеленее и краше. — Думаю, нам нужно послать письмо Силлиану, — прервал он ее монолог, — Похоже, он не знает про происходящее. — Вы имеете ввиду короля, господин Аман? — с удивлением выразилась девушка, хлопая ресницами. — Абсолютно верно, — кивнул он головой, — Только вот где достать птицу и бумагу… — А что если послать этих людей в тот трактир? — предложила жрица, — Там их и накормят, и дадут приют на некоторое время. А потом они смогут подать прошение и получить помощь. — Это прекрасная идея! Сможешь отвести их туда? Я дам свою лошадь. — Я? — неуверенно ответила Селия, — Я не думаю, что справлюсь одна… — Впереди Шеакрия, и ты должна быть готова к жесточайшим тренировкам, — отрезал блондин, — Это дело простое. Я верю в тебя. А мне нужно еще кое-что сделать вместе с Искатель. Аман по-дружески похлопал по плечу свою знакомую и огляделся в поисках воительницы: та прислонилась под сенью дерева, держа перед своим лицом ожерелье. Она смотрела на него каким-то непроницаемым взглядом, затем вдруг вздернула бровь, глянула поверх камня на озеро и потом вернула украшение себе на шею. Подарок Силлиана благородно смотрелся на ней, он не мог этого отрицать — пусть он и не знал, что это за камень, этот фетранит, но выглядел он восхитительно. Он еще постоял с полминуты, смотря на вдруг замеревшую Дуалист, и лишь потом подошёл. — Все хорошо? — сказал он, осознавая, что не спрашивал девушку про возможные раны, — Ты в порядке? — В полном, — сухо ответила она, смотря на траву в задумчивости, — Чего хотел? — Ну… — Аман внезапно замялся, забыв, зачем он к ней подошёл, — Ты сделала все по плану? — Что тебе в правду нужно, нуаори? — Мамба оторвала взгляд и посмотрел на него. — Что значит это слово? — В дословном переводе это «лжец». — Я не лгу! — в сердце кольнуло от обиды, и в порыве чувств он решил отомстить неким способом, — Мне просто кажется, что уже нужно перестать быть кровожадным убийцей и сбавить обороты, Искатель. Мамба сначала вовсе не изменилась в лице, а потом резко приглушенно засмеялась. Он впервые слышал ее смех и не понял, почему именно сейчас она выбрала эту эмоцию. — А ну-ка, иди за мной! — неожиданно позвала она его, поманив рукой. Жрец стоял в лёгком шоке одно мгновение, оглянулся назад, на смотревшую прямо на него Селию, и лишь потом двинулся за воительницой. Однако, она уже успела уйти на два десятка метров вперёд, и чтобы догнать ее, он пошёл более быстрым шагом, однако, то перед глазами словно по чему-то велению выскальзывали ветви деревьев, то ноги будто нарочно цеплялись за корни. — Подожди! — крикнул он, выпутываясь из зарослей, — Я не успеваю, Иска… Мамба? Когда он успел потерять ее огненную макушку из виду? Аман сщурил глаза, пытаясь отыскать впереди красный цвет ее волос, однако, ничего такого не увидел. Блондин огляделся, пытаясь найти девушку, но вокруг было тихо, не было слышно никакого постороннего движения, кроме шелест листьев леса и редких криков птиц. Неужели она бросила его? Он посмотрел вниз, пытаясь отыскать свои следы, но лишь заметил невысокую траву в пару сантиметров и обилие корневищ и мелких камней. На такой земле невозможно было найти хоть какую-то зацепку к обратному пути. — Эй, это не смешно, Мамба! — раздражённо сказал он, — Выходи и прекращай дурачиться. Однако ему не ответил. Никто. Паника медленной змеёй начала подползать к сердцу, и он попытался по памяти найти дорогу обратно, к озеру, но лишь заплутал среди деревьев. Аман посмотрел на небо, пробуя определить по солнцу свое местонахождение, но ничего не вышло. Вдруг он услышал, как кто-то в одно мгновение приземлился за его спиной. Он не успел обернуться, как его сбили с ног, и высокие стволы превратились в нечеткие линии. На горло надавили, почти сдавливая его полностью, и в одну секунду он лишился дыхания. Сердце немедля перешло в быстрый ритм, и блондин уже хотел попытаться оттолкнуть от себя нападавшего зверя, чтобы затем потянуться к посоху, но его внезапно откинули, с сильной размашкой. Он секунды две пробыл в абсолютном полёте, пока больно не приземлился на бедро, прокатившись по земле. Внезапная близость смерти лишила его чувств, и он совершенно не контролируя себя перевоплотился в дэрона. Тьма мгновенно заструилась по телу, придавая сверхестественных сил, и он вскочил с земли, оглядывая противника. Однако, перед ним никого не было?.. Он глупо смотрел на пустующую землю, прижимая руку к горлу — если бы зверь приложил бы чуть больше усилий, то прокусил бы горло. — Перед смертью каждое существо являет свое истинное лицо, — голос Мамбы рокотом прокатился рядом, и Аман вскинул голову, смотря на верхушку деревьев. На одной из многочисленных веток, в простой и одновременно пафосной позе, лежала воительница, лениво оглядывая его с головы до ног, — Они понимают свои ошибки, и я вижу их раскаяние в последний миг. Но большинство предпочитает бороться до конца, пытаясь выжить. Люди становятся дикими и готовыми на любую грязь, лишь бы сохранить свою душонку. Такие люди — корень зла в нашем обществе. Я не кровожадная убийца, о нет, — она одним лёгким непринужденным движением спрыгнула на землю, — Я регулятор. И я умею щадить. Они стояли друг напротив друга, не произнося ни слова. Мамба так легко смогла довести его до того апогея, когда он готов явиться дэроном! Аман медленно убрал темную метку, сковывая ее внутри себя вновь — глубоко и надёжно. — И ты бы пощадила меня? — спросил жрец с нервным смешком. — Я этого не знаю, — неожиданно ответила воительница, пожимая плечами, — Тебе показалось, что тебя сейчас собираются прикончить, но нет. Я тебе просто горло слегка придавила, поверь, это не смертельный захват. Если бы я хотела убить тебя, то сделала бы это — и так и вышло. Я убила в тебе человека, но ты еще не явил мне свое истинное лицо, дэрон.***
Аман лежал на траве, изображая спящего человека. В прочем, то получалось без особых усилий — он все никак не мог забыть слова Мамбы, сказанные в лесу. Они погрузили его в глубокие душевные раздумья, и, кажется, он теперь понимал кое-что в бытие смерти. Вдруг послышался тихий шорох и возня. Жрец зажмурил глаза, слушая, как адепты стаскивают с рук и ног верёвку, и затем встают, чтобы бесшумно и стремительно исчезнуть во мраке ночи. Он старался бежать как можно тише, но казалось, что его сапоги издают слишком много шума: рядом с ним мчалась Мамба, да без единого звука, так неестественно, словно она была мстительным призраком. Ее глаза алыми фонарями горели в серой мгле леса, будто освещая примятую траву впереди. Похоже, план удавался на славу — окрыленные радостью адепты не подозревали о погоне и вели из прямо к главной цели. Жрец уже был готов сбиться с дыхания, когда Мамба подала знак рукой на замедление: они пришли. Место, куда явились адепты, было жутким — развалины руин какой-то площади. Скорее всего, раньше здесь было чьё-то имение, которое стало теперь приютом для богохульников. Белый камень буквально светился, и они спрятались за одним из них, следя за тем, как пятёрка людей в чёрном подходит к двоим охранникам к главным воротам. Спустя минуту нечетких разговоров их пропустили, но вот них двоих не пустят ни за что. — Думаю, через парадный в любом случае не вариант, — шёпотом передал Аман Мамбе. — Обойдем слева и попытаемся найти щель. Чуть ли не ползком они прошмыгнули мимо охранников. Несколько минут оба осматривали развалины, пока все же подходящая брешь не нашлась. Однако, если Аман смог туда пролезть, то вот перчатки воительницы категорически отказывались делать это, не создавая шума. — Когда я так делаю, обычно такая хуйня начинается, что я чувствую себя главной пэндэхо на этой земле, — сквозь зубы пожаловалась девушка, оставляя оружие по ту сторону. Затем она повернулась к нему, заглядывая за спину — туда, где начиналось безумие. — Ну что, с Богом.