Сингулярность

      Бинты сняли ещё вчера, но подойти к зеркалу он осмелился только сейчас. Большое и хорошо освещенное оно занимало почти всю стену в уборной и деваться от представшего в нем зрелища было некуда. Хоть все в один голос и уверяли, что выглядит он неплохо, Тэхён с трудом узнавал самого себя. Отросшие за это время волосы почти закрывали один глаз, их неряшливые выбеленные концы странно гармонировали с привычными каштановыми корнями. Бледное лицо и заострившиеся скулы, отчётливая складочка обозначившаяся между бровей и главное… какой-то совершенно чужой взгляд. Застывший, безразличный, будто с зеркальной глади на Тэхёна смотрел какой-то незнакомец, а не старый приятель. — Что пялишься? — хрипло спросил у него Ким и осторожно потрогал выбритый правый висок, где, закрепленный лейкопластырем, красовался небольшой марлевый прямоугольник (всё что осталось от кипы бинтов). Отражение промолчало. Тэхён вздохнул и наконец наклонился к раковине, брызнул в лицо прохладной водой. — Ты там долго ещё? — крикнул из палаты Мин, — Я уже такси заказал. — Иду, — отозвался Тэхён и торопливо скомкал в руке бумажное полотенце, промокнул лицо. Сегодня он возвращается домой. Домой к Мину Юнги. Так, словно это само-собой разумеющееся и других вариантов не может быть. За все те дни, что Тэхён пробыл здесь, старший так ни разу и не заговорил о Тэгу или о том что там произошло. Тэхён весь измаялся, но всё же чувствовал благодарность. Он то желал, чтобы Юнги поскорее поднял эту тему, то безмерно боялся, что он вдруг об этом заговорит. Так или иначе, но всё время проведённое в больнице Юнги просто окружал его безмерной заботой и вниманием. Казалось он предупреждал любое желание или потребность младшего. Он знал когда Тэхёну необходимо подремать, знал когда требуется перекусить или когда выпить лекарства. Он знал и то когда Тэхён хочет помолчать или посидеть в тишине. Внимательный, ласковый и неназойливый, он водил Кима в туалет и душ, помогал переодеться и выдерживал вспышки дурного настроения. Тэхён уже и сам заметил за собой, что стал неимоверно раздражительным. Его бесило буквально всё: слишком яркое больничное освещение, запахи, лекарства, врачебные обходы и осмотры, вероломство медсестёр, которые ставили капельницы и уколы. Иногда его даже бесил Юнги. Но старший и это принимал спокойно, он лишь внимательно смотрел на Тэхёна, кивал, говорил: «Ага… Пойду пройдусь»,- и покидал палату. И вот тогда-то обрушивалось такое чувство вины, что Ким почти сжирал себя заживо. Проклиная и без жалости понося свой скверный характер он молил только о том, чтобы и в этот раз старший не психанул и не покинул его совсем. Но Мин возвращался. Довольно скоро и каждый раз не с пустыми руками, он приносил то свежие фрукты, то вожделенную уличную еду и делал вид, что выходил как раз-таки только ради этого. Эта новая открывшаяся сторона старшего поражала до глубины души. Юнги оказался удивительно терпеливым и заботливым, и может именно поэтому Тэхён так часто раздражался, а потом ненавидел себя за это.       Вот и сейчас Мин уже утрамбовывал сумку для Тэхёна. Стоило бы подивиться тому, что за проведённое в больнице время, скопилось столько вещей, но Тэхён знал, что большую часть его скарба занимают всё те же ненавистные лекарства и перевязочные средства. — Так, — задумчиво бухтел Мин, — Это взял, то взял… И вот то тоже…- он окинул Тэхёна рассеянным взглядом, — А ты чего ещё в таком виде рассаживаешь, сказано же было одеваться. Тэхён демонстративно стянул больничную распашонку через голову. Не без удовольствия полюбовался на то, как сразу вспыхнули щеки старшего. «Значит смотреть ещё есть на что», — усмехнулся он про себя. — Ты давай не лыбься, — проворчал Юнги и всё же отвернулся, — Если опоздаем, будешь за ожидание сам платить. Тэхён не стал спорить, послушно поднял с кровати приготовленную одежку, ей оказалась знакомая толстовка, та самая, которую он когда-то, почти в незапамятные времена, оставил сушиться в комнате Мина Юнги после ливня… Того самого… Когда ему впервые удалось обнять старшего. Он прижался к шерстяной ткани носом и невольно улыбнулся. Похоже даже запах остался…       Такси приехало с опозданием. Тэхён не только успел одеться, но и попрощаться со всем больничным персоналом. Странно, но сейчас он даже не испытывал неприязни к медсестрам, которые всё это время безжалостно осаждали его уколами. — Ты такой счастливый потому что уверен, что больше их не увидишь? — всё-таки позволил себе подколоть Юнги. Вместо ответа Тэхён лишь сверкнул на него счастливыми глазами.       Квартира встретила тишиной, которая сразу ударила по ушам. Стягивая в прихожей кеды, Тэхён подумал что слишком давно не слышал настоящей тишины. Вот такой вот, домашней, слегка вязкой, обволакивающей, лишь с приглушенным тиканьем часов на кухне и еле различимым шумом с улицы. В больнице он и не понимал сколько звуков окружало его со всех сторон, а здесь… — Будто в уши ваты набили, — сказал Юнги, тем самым полностью выразив мысли Тэхёна, — Ты, давай, проходи, так и будешь переминаться? — Я вхожу, — церемонно согнулся на девяносто градусов Ким, Юнги только осуждающе поцокал и подхватив сумку, потащился в сторону кухни. Загремел холодильником, вжикнул молнией на сумке, принялся выгребать бесчисленные флакончики и склянки. Тэхён осторожно сунулся, обвёл глазами знакомые стены, постоял, всё-таки войти не решился, потянулся было в гостиную… — Стой, — тормознул его Мин, — Иди-ка сюда. Тэхён послушно вернулся, уставился на Мина большими испуганными глазами. — Там, — не глядя махнул рукой старший, — На столе. Что ж, на столе лежала небольшая прямоугольная коробочка. Тэхён робко взял её в руки, покрутил. — Смарте-фон, — прочитал тихонько, глянул вопросительно на старшего. — Ты сам оставил здесь деньги и записку, — будто оправдываясь пробормотал Юнги, — Я решил, что самое нужное это телефон, ведь у тебя его нет. Вот и купил. Но ты не думай, — Мин всё-таки обернулся и глянул на озадаченного младшего потеплевшими глазами, — Истратил я далеко не все, там ещё много осталось, они ещё тебе пригодятся. Это всё-таки твои деньги. Под маленькой коробочкой действительно лежала аккуратная стопочка банкнот. Тэхён потрогал её пальцем и принялся с хмурым видом распечатывать коробочку. Юнги оставил холодильник, подошёл, мягко коснулся волос, убрал за ухо. — Что такое? — Ты не принял мои чувства, — пробурчал Тэхён, зло терзая упаковку, — Я написал, что отдаю тебе свою первую зарплату, а ты вернул всё обратно… Значит то, что я написал… Ты это не принял. И телефон этот…- тонкие пальцы старшего решительно сжали руку, стиснули крепко, так что Тэхён замер. — Не нужен он мне, — из упрямства прошептал Тэхён и попытался было сбросить держащую его руку, но Юнги нежно скользнул вверх по запястью, легонько стиснул… Тэхён лишь нервно выдохнул. Внутри почему-то всё сразу сжалось, так что дышать стало нечем. Он хотел сказать ещё что-то едкое, злое, но вместо этого вдруг будто обмяк, потянулся навстречу… и тут же сдался, как только оказался в мягких ласковых объятиях. Окунулся лицом в тёплое плечо, приник, прижался, задышал прерывисто… и почувствовал как Юнги поглаживает его по волосам на затылке. — Это всего лишь деньги, — прошептал Юнги, — И они твои. Ты их заработал. Доверил их мне от всего сердца, а я от всего сердца сохранил их для тебя. А чувства — это чувства. Я бы не хотел связывать их с деньгами. Тэхён кивнул, сейчас он готов был признать любые слова старшего. Стоять согнувшись было не слишком удобно, но отлепляться было ещё невыносимее, уж слишком тепло и спокойно было в этих руках. Тихонько запищал открытый холодильник, напоминая, что ему жарко и Юнги всё-таки отстранился. — Мне нужно закончить с этим, хорошо? Тэхён кивнул. Он всё ещё чувствовал себя расклеившимся детсадовцем. Юнги заглянул ему в лицо и улыбнувшись, легонько клюнул губами в кончик носа.       Стопочка денег перекочевала в безразмерный шкаф Юнги на отдельную полочку, которую старший специально выделил под нужды Тэхёна. Там теперь лежали все нехитрые пожитки Кима: коробочка из-под нового телефона, аккуратно сложенные денежки и свернутый в колечко бинт, выстиранный и чистый, Мин отдал его когда они вернулись домой. Остаток вечера Тэхён провозился со своим подарком, настраивал и осваивал гаджет. Это оказалось куда сложнее чем он думал и окончательно умаявшись, он задремал в спальне на кровати старшего. Проснулся только когда Юнги пришел в комнату. Вздрогнул и ошалело распахнул глаза, всё это время ему снилось, что он удирает по тёмным коридорам от какого-то невидимого монстра, который лишь щурится на него из темноты и переодически лязгает зубами. — Это всего лишь я, — успокоил Мин, заметив страх в глазах младшего, — И я совсем не кусаюсь, — улыбнулся он. Тэхён захлопал ресницами, он что разговаривал во сне? Иначе откуда… — Ты что-то бормотал про чудовище. Понятно… Всё-таки разговаривал. Юнги стянул через голову домашнюю майку. «Действительно не чудовище», — подумал Тэхён и постарался отвести взгляд от притягательного тела. Юнги бухнулся рядом, потянул из-под себя одеяло, запыхтел устраиваясь поудобнее. — Ну как, разобрался с телефоном? — тонкие пальцы неожиданно накрыли его собственные. Осторожно и нежно, так что у Тэхёна невольно перехватило дыхание. — Нет. Да! — выпалил он и случайно столкнулся с Юнги взглядом. Замер как загипнотизированный. Сейчас старший совсем не был похож на того терпеливого и почти бесполого помощника, которым всё это время был в больнице, его глаза поглощали, притягивали, обещая целый водоворот ощущений. — Так да или нет? — осведомился Мин. Тэхён дрогнул губами, собираясь что-то ответить, но Юнги так обворожительно улыбнулся, что слова сразу растворились в воздухе. — Не обязательно отвечать, — подсказал он. И тогда Тэхён сам поцеловал его. Просто подался вперёд не выдержав напряжения. Слишком давно этого не было, слишком… С непривычки голова закружилась, а поцелуй получился жадным. Он широко раскрывал рот, кусал губы Мина и почти задушил его своим натиском. — Что за манеры, — с трудом выдавил из себя старший, отстранился, заглянул в глаза, — Давай, по порядку… Он взял лицо Тэхёна в ладони, снова придвинулся… Осталось только прикрыть глаза и в ожидании вытянуть губы, но лёгкий поцелуй коснулся уголка глаза. Тэхён разочарованно хлопнул губами и тут же услышал приглушенный смешок. Следующий поцелуй тронул нос, потом морщинки между бровей, лоб, подрагивающее веко… Сначала Тэхён хотел отстраниться и сказать что-нибудь возмущенное, но постепенно расслабился, всё-таки это было приятно. Почти щекотно и забавно в начале, но чем дольше Юнги дарил эти прикосновения тем полнее оживал в душе какой-то невыразимый трепет. Еле различимое тепло дыхания, мягкое прикосновение губ, прерывистый выдох, обдавший лицо — всё это заставляло лишь глубже чувствовать. Понимать что происходит. И в то же время совсем теряться в происходящем… Глубокий и страстный поцелуй настиг неожиданно, он окончательно расплавил Тэхёна до самого основания. Он лишь успел ухватиться за твёрдые плечи, вцепиться в них, как утопающий цепляется за любые ветки и травинки, чтобы только окончательно не утонуть. Тягучую сладкую нежность одним махом захлестнула терпкая страсть, она нахлынула с такой силой, что Тэхёну показалось что он задыхается. Теперь он не просто сжимал плечи старшего, нет, он бессовестно распустил руки, с маниакальной жадностью принялся наглаживать прохладный шелк кожи. Как же он скучал! И пусть во всей его огромной жизни тот маленький эпизод близости был лишь однажды, он словно маяк вёл его за собой. Здесь у Юнги чувствительное местечко, да, вот прямо под рёбрами, если легонько провести пальцами… Приглушённый стон. А если пройтись горячим языком по подбородку, а потом припасть к шее, покрыть быстрыми поцелуями горло… Новый стон стал ответом. Всё правильно! Юнги тяжело дыша прижался щекой к щеке Тэхёна, прильнул близко, словно умоляя о крохотной передышке. Но его пальцы меж тем не знали отдыха, они ласкали, гладили, пробираясь под тонкую ткань одежды. Когда они мягко прошлись по животу, Тэхён невольно ахнул, а потом и вовсе зажмурился. Слишком… Настолько слишком, что можно потерять и верх, и низ. Вот уже эти настырные пальцы бесстыдно скользнули за кромку белья… Юнги снова поцеловал Тэхёна, так отчаянно страстно, что заломило висок. «От нехватки кислорода», — попытался успокоить себя Ким, но уже в следующий момент боль усилилась… Возбуждение нарастало, он всё сильнее прижимался к Юнги, почти сливаясь с ним всей поверхностью кожи, но назойливая боль безжалостно вгрызалась в голову. Юнги уложил его на подушки, навис сверху, но вдруг пристально вгляделся в лицо. — Тэхёни? — возбуждённый голос прорвался хриплыми нотами, — Что с тобой? «Ничего, продолжай», — но сказать почему-то не получилось, как и приподняться. Кровь в висках бухала словно молот по наковальне. Больно… Но ведь было так хорошо! Упрямо потянувшись, он попытался вернуть Юнги себе, на место, но тот перехватил его руки. — Тебе плохо? Больно? — страсть отступила и теперь Юнги начал паниковать, — Скажи мне, где больно? Голова? — он взволнованно пригладил шевелюру Кима, тронул повязку. — Всё в порядке, — всё-таки сумел произнести Тэхён, — Просто стало немного нехорошо. Совсем чуть-чуть, — и снова попытался обнять старшего, — Иди ко мне. Но Юнги не так просто было провести, цепкие глаза пристально разглядывали бледное лицо. — Я сейчас, — в конце-концов произнес он и решительно соскользнул с постели. — Но я правда в порядке! — запоздало крикнул Тэхён и тут же сжался от нового приступа боли. Полуобнаженный Юнги вернулся через пару мгновений с лекарством и мешочком льда наперевес. Деловито взобрался на постель и первым делом бухнул холодный компресс на гудящую голову парня. — Приятно…- тут же облегченно расплылся Тэхён и приоткрыв один глаз с подозрением покосился на Мина, — Может и без лекарств обойдётся? — В больницу хочешь? — хмуро уточнил Юнги. Он говорил в обычной своей непререкаемой манере, но было заметно как подрагивают его руки, сжимающие упаковку. — Ладно, — сдался Тэхён, то ли из страха, то ли больше из-за этих подрагивающих пальчиков, — Лекарство, так лекарство…- он хотел добавить, что боль уже отступает, что лёд сразу помог, но Юнги уже вытащил из блистера нужную ампулу. Привычным движением открутил верхушку и протянул Тэхёну. — Рот. Горькая жидкость пролилась в горло, оставшись неприятным привкусом на языке. Экстренная мера, которой наставляли пользоваться как можно реже… Тэхён прикрыл глаза и вытянулся на постели. Вот теперь боль действительно отступила, она ещё трепыхалась где-то там на периферии, глухо стучала своим неутомимым молотом, но больше не угрожала взорвать череп изнутри. Навалилось какое-то вялое безразличие. Если не оно Тэхён бы уже плакал от несправедливости. Самая важная, самая вожделенная близость с любимым человеком оказалась чем-то запретным. Чем-то что он не может больше себе позволить! Юнги сходил выбросить ампулу и снова взобрался на кровать, осторожно устроился рядом, кажется, даже дышал в пол силы. «Обиделся», — подумал Тэхён и ощутил как глаза всё-таки намокли. — Мне стоило быть умнее, — вдруг очень тихо произнес Юнги, — Ты ведь ещё совсем слабый, а я тут со своими потребностями… Эгоист хренов… — Я тоже этого хотел, — прошептал Тэхён и зашарил в складках одеяла, отыскивая кисть старшего, — Никакой ты не эгоист. Но Мин всё равно выглядел расстроенным. И хотя Тэхён нашёл и крепко сжал его руку, переплетя пальцы, Юнги лишь несмело погладил их в ответ, будто боялся, что даже это ласка может навредить Киму.       Когда голова совсем перестала болеть, а Юнги наконец выключил ночник и всё же придвинулся, чтобы обнять, Тэхён так рьяно прижался всем телом, что старший всё-таки фыркнул. — Ну, ты чего? Но Тэхён молчал. Он спрятал лицо на плече Мина и желал только, чтобы его оставили так до утра. Отступивший ненадолго страх навалился снова. Он заставлял костенеть и подрагивать от ужаса. «Так всё-таки знает или нет?» Совершенно не подозревая о терзаниях младшего, но чувствуя его страх, Юнги больше ничего не спрашивал. Он просто гладил взъерошенные волосы, наматывал их на пальцы и надеялся, что Тэхён сумеет уснуть. Но, конечно же, как это часто и бывает, быстрее убаюкал сам себя. А вот Тэхён лежал ещё долго, прислушивался к размеренному дыханию и втягивал носом знакомый аромат мыла. «Если бы он только вспомнил меня», — думал он, и тут же себя одёргивал, — «Нет-нет. Ведь если вспомнит, то вспомнит совсем другим! Таким каким я был тогда, когда рядом были Союн, Йосон и он сам! Не хочу, чтобы он обманывался! Как хочу, чтобы он обманулся…», — остаться для Юнги всё тем же наивным забитым мальчишкой, который с открытым ртом слушал его игру, тем самым, который рисовал глупых мотыльков и подписывал розовые открытки… Вот только… Про открытку он ведь так ничего и не знает! Тэхён даже подскочил на месте и уставился в спящее лицо старшего. Он не знает! Никто ему так и не сказал, чьё растоптанное послание он подобрал в школьном коридоре. Сражённый этим простым открытием, он улёгся обратно, свернулся несчастным клубочком под боком Мина. Ничего он не будет ему рассказывать. Ничего… Если Юнги не помнит того мальчишку, то и про того, другого Тэхёна ему знать не стоит. Потому что одно вытекает из следующего… И пусть Намджун угрожает сколько ему влезет, Тэхён всё расскажет только если Юнги его спросит. Когда вспомнит. Если вспомнит… — А ты меня, пожалуйста, всё-таки вспомни, — совсем тихо попросил он, — Это так ужасно, когда тебя забывает собственный ангел…       Он ещё долго лежал без сна, тихонько бормоча себе под нос и вздыхая. Юнги спал, иногда хмурясь во сне и забавно подёргивая носом, словно принюхивался к словам Тэхёна. В комнату падал призрачный лунный свет, окрашивая всё вокруг в серебристые оттенки. Из-за этого всё становилось полупрозрачным и почти нереальным. Постепенно забывая о своих переживаниях, Тэхён разглядывал эти отблески пока окончательно не провалился в сон…

***

      Юнги снились ярко-голубые цветы. Они бесконечным ковром покрывали поле, влажные от росы мордашки тянулись вверх к солнцу. Он собирал букет. Прохладные стебли удобно ложились в ладошку. — Мама, это тебе, — протянул он целую охапку кому-то, кто возвышался над ним и чьё лицо в лучах солнца было не разглядеть, — Ты только посмотри какие красивые! — Нам пора, Юнги. — Но ещё немножечко! Здесь так хорошо. Он оглянулся, чтобы полюбоваться. Одна синева сливалась с другой. На миг ему показалось, что небо и цветы поменялись местами, уж слишком ровной гладью сверкали на солнце лепестки, но стоило моргнуть и иллюзия исчезла. — Если мы как можно скорее не поставим их в воду, они завянут, — предупредила мама. — С ними всё в порядке, — беззаботно откликнулся он и глянул на букет, который всё ещё сжимал в руке. И обомлел. Голубые лепестки посерели, стали бесцветными, а головки совсем поникли. Из живых цветов будто вытекли все краски, стебли стали сухими и ломкими, готовыми вот-вот рассыпаться прямо в руке. — Что же теперь делать? — отчаянно прошептал он. Но мама молчала. В золотых лучах было совсем не понятно хмурится она или… улыбается…