Сингулярность

      Поцелуи жалили в самое сердце. Словно ядовитые укусы впрыскивали в кровь отчаянную непримиримую жажду. Тэхён никак не мог оторваться от этих раскрытых губ, как обычно ободранных, шершавых, но таких упоительных. Прохладные пальцы Мина постоянно прикасались к виску, чтобы на этот раз уж точно не пропустить момент когда нужно остановиться. Но Тэхён точно не собирался останавливаться, хоть предостерегающая иголочка и буравила правую часть головы, он скорее позволил бы себе сдохнуть, чем прекратить. И дело было даже не в страхе перед неминуемым разговором… Просто… Всё смешалось: прошлое, будущее, настоящее… Он словно одновременно целовал и того старшеклассника из пыльного музыкального класса и взрослого композитора, каким Юнги стал теперь. Мальчик, задремавший у окна прямо в лучах солнца, и мужчина, который посмотрел на него тяжёлым взглядом на той самой выставке, куда его притащил Намджун. Различий не осталось, они стёрлись… Остались только эти пересохшие губы. Он помнил их нежными и гладкими, но тогда он мог только смотреть на них, тогда ему так и не удалось попробовать их на вкус. Важнее было то, что происходило сейчас. Сейчас они полностью принадлежали ему… Только ему. Но без прошлого не бывает будущего и тот луч что когда-то играл на ресницах спящего Мина, и то первое щемящее чувство, что родилось в солнечном сплетении всё это было важно… Все эти воспоминания прочно переплелись, спрессовались под гнётом времени, чтобы в конце-концов стать той прочной дорогой, которая привела его сюда.       Поцелуи перекочевали с уставших губ ниже, на шею, на разгорячённую кожу, под которой отчаянно трепетал пульс. Юнги предостерегающе сжал подрагивающими пальцами волосы, но Тэхён лишь поморщился и продолжил. Он совершенно опьянел от жара исходящего от старшего, от пульсации вен, от запаха… Даже от этого отрывистого дыхания, обдающего щеку. Мин дышал так, словно мог в любой момент задохнуться, от каждого нового поцелуя его ритм неминуемо сбивался и он шумно хватал воздух ртом. Но даже так он не забывал о возможном приступе. — Болит? Тэхёни… — Если станет плохо, я перестану, — соврал Тэхён, его потряхивало, висок ломило, но пока было терпимо. Не важно… Главное Юнги произносил его имя с такой нежностью, главное подставлял свою шею под неистовые поцелуи… Не важно… Это стоит всего. Даже разрывающейся на части головы. Забудь! Белые ключицы, твёрдые, словно вырезанные изо льда… холодное пламя, обжигающее ладони… Тэхён исследовал их губами, а потом прижался щекой, стараясь успокоить грохочущий шум в голове. Юнги не торопил, он лишь пробрался руками под пижамную футболку и покрепче прижал к себе. Слишком. Слишком нежно. Уж лучше бы старший распалился, потерял голову от страсти… Забылся вместе с Тэхёном. Так было бы легче спалить себя дотла, и не пришлось бы признаваться во всех смертных грехах… Так лучше! Страсть всегда рождает отчаяние. Пылающий костёр легче залить водой, не жалея ни о чем. А что делать с такой нежностью? «Ты сам пообещал, что всё расскажешь, за язык тебя никто не тянул!» — да но… К чему такое благородство? Не проще ли поджать хвост и соврать, что всё в порядке? Что всё это шутка и ему нечего рассказывать? Он ведь и раньше выкручивался, в первый раз что ли? Просто соврать, уж этому его научили… Невесомый поцелуй коснулся волос, тонкие пальцы погладили лопатки, тоже совсем слегка, но кожу словно обожгло. — Как ты? Тэхён не ответил, он спрятал лицо на груди старшего и крепко сжал руками тонкую талию. Юнги тихонько крякнул и неловко выгнулся. — Если ты выдавишь из меня ужин…- он замолчал на полуслове, потому что Тэхён, движимый нарастающим отчаянием, принялся торопливо осыпать его новыми поцелуями. Крепко зажмурившись Ким тыкался губами куда придётся, лицо, шея, грудь — всё попало под обстрел. Юнги попытался возразить, но с этими губами спорить было невозможно и он уже через мгновение сдался на их милость, закрыл глаза и снова задышал отрывисто. Руки сами собой заскользили по шелковистой спине, по обжигающей пальцы коже…       Когда их тела, лишенные преград, наконец по-настоящему близко прижались друг к другу, когда ритм дыхания идеально совпал, когда, казалось, совпало даже биение пульса, Юнги прошептал: — Знаешь, я уже не боюсь… Не боюсь, что ты расскажешь. Мне плевать ограбил ли ты банк или устроил потасовку… Всё равно…- его дыхание снова сбилось и он хрипло застонал. — Я слишком жадный, — с запинкой продолжил он, — Настолько жадный, что даже если ты настоящий дьявол, я просто не смогу отпустить тебя. Не смогу… Тэхён лишь прерывисто выдохнул, получилось слишком похоже на всхлип. Он вдруг понял, что ему теперь тоже на всё плевать, плевать на свои страхи. Голову нещадно ломило, сердце как оглашенное билось в грудную клетку, но он чувствовал себя почти счастливым. Глупо, конечно, в глубине души он понимал, что слова Юнги не снимают с него вины, но ничего не мог поделать. Хотелось кричать. И он кричал, стискивая плечи старшего и запрокидывая голову на подушках, изнывая от сладостного жара разрывающего его изнутри. Слишком хорошо… Впору смеяться и плакать одновременно. На миг перед глазами мелькнуло лицо отца, грустное и совсем не злое… Точно такое же каким он увидел его в самый последний раз. Ни осуждения, ни ненависти… Словно он не сердился, а просто не мог поверить…       Тэхён лежал закрыв глаза. Юнги дышал совсем рядом, его ласковые пальцы осторожно поглаживали волосы, он ни о чем не спрашивал и ни о чем не говорил. Тэхён приподнял веки и сразу встретился с настороженным взглядом (Юнги лежал приподнявшись на локте и заглядывал прямо в лицо). Тэхён открыл рот, но так ничего и не сказал, потому что Юнги предостерегающе коснулся его губ. — Не спеши, — прошептал он, склонившись ещё ближе, — Сейчас я уже не такой смелый. Дай мне немного времени. Тэхён снова прикрыл глаза, в нем тоже поубавилось смелости, сейчас он желал только подольше продлить этот момент, подольше задержаться в этом тёплом гнезде, в этих надёжных, любящих руках… Ведь так нежно касаться лица могут только любящие руки… И хоть он раньше никогда не знал какими они должны быть, эти «любящие руки», он не сомневался, что сейчас к нему прикасаются именно они. — Слышал сказку про русалочку? — Тэхён моргнул, Юнги смотрел на него серьёзно, даже грустно, — Что было бы если бы она просто приплыла к принцу, не связываясь с ведьмой? Показала принцу свой хвост и не стала бы скрывать кто она на самом деле? — Принц бы испугался? — с трудом ворочая языком предположил Тэхён, висок снова запульсировал, но он уже не обращал на это внимания. Юнги опустил глаза, но мягко перебирать волосы не перестал, наоборот его поглаживания стали ещё нежнее. — Думаешь он бы ее убил? — почему-то заволновался Тэхён. Мысль о глупой русалочке отодвинула собственные переживания. Он представил её, покачивающуюся в прибрежных волнах: растрёпанные волосы, поблескивающий на солнце изумрудный хвост… Чешуйка к чешуйке… Прижатые к груди тонкие руки… и принц, замерший у самой кромки воды, растерянный? Напуганный? Что он увидел, там в воде? Прекрасную деву, хрупкую и беззащитную, протягивающую свою любовь на раскрытых ладонях, или же невиданное чудовище, готовое наброситься? — Если бы она заговорила с ним, если бы рассказала всё как есть, он бы ей поверил? — Тэхён отчаянно вглядывался в глаза Юнги, зная, что только он сможет ответить на этот вопрос. Но старший лишь вздохнул. — Я не знаю, — тихо произнёс он. Тэхён заметил как подрагивают его зрачки и понял как сильно Мин волнуется. — Раньше я бы сказал, что важнее всего правда. — А сейчас? — Сейчас я не знаю. — Ты не хочешь… Не хочешь, чтобы я рассказывал? — голос дрогнул, — Боишься увидеть мой хвост? Губы Юнги дрогнули, но улыбка промелькнула лишь тенью. — Даже если он есть, я тебе верю. — Но ты боишься, — в отчаянии прошептал Тэхён, — Боишься и не хочешь, чтобы я рассказывал, — он снова опустился на подушку и прикрыл глаза, его потряхивало. — И ты боишься, — после паузы всё-таки произнёс Юнги, — Ты знаешь что должен рассказать, но боишься. Отдаёшь на откуп свои поцелуи и своё тело, только чтобы оттянуть время. Мне передаётся твой страх и я боюсь тоже… Не знаю за кого больше, за тебя или за себя. Но знай, что бы это ни было, чем бы это не оказалось, я это приму, теперь не может быть иначе. — Но… — Нет никаких «но», — губы Юнги сложились в тонкую линию, он смотрел на Тэхёна не моргая, но явно был не здесь, поблескивающие в темноте зрачки туманились, — Я не хочу убивать свою русалку, — прошептал он, — Она слишком много всего отдала… — Та ещё дура, — мстительно бросил Тэхён и покраснел. Юнги спорить не стал, вместо этого склонился и невесомо поцеловал в переносицу. От него почему-то пахло раскаленным на солнце песком и неожиданно зубной пастой. Тэхён притянул его за волосы и поцеловал уже в губы, голова всё ещё немного кружилась, но боль отступила. Похоже, сдалась под натиском упрямства. — Хотя кто в этой истории настоящая русалка ещё стоит разобраться, — загадочно проговорил Юнги. Он откинулся на подушке и прикрыл глаза. Тэхён не стал переспрашивать, он вытянулся рядом, сложив под голову руки. По потолку медленно пробегали полосы — отражения проезжающих внизу машин. Город даже в этот поздний час продолжал жить своей кипучей жизнью. Тэхён следил как свет и тень сменяют друг друга и гадал заснул ли Юнги или же просто затих, но проверять было боязно. Дыхание выровнялось, это он слышал точно, но Юнги мог тоже разглядывать светящиеся полосы на потолке. «Не хочет разговаривать или наоборот даёт мне возможность заговорить?» Можно было сделать вид, что он тоже уснул или задремал, это оттянуло бы неизбежность ещё на некоторое время. Но он вдруг со всей отчётливостью ощутил как устал от этой тяжёлой ноши. Всё это время, с самого побега из Тэгу и первой встречи на выставке, она, эта неизменная ноша, давила на плечи и мешала глубоко дышать. И как бы он не старался делать вид, что её нет, что его жизнь беззаботна и легка, она неизменно оставалась с ним. Поэтому в тайне надеясь, что Юнги всё-таки заснул и ничего не услышит, Тэхён произнёс: — Я попытался ограбить своего отца, — он помолчал, прислушиваясь к собственной фразе, пытаясь по-настоящему осмыслить её и примириться с ней, но получилось плохо и он повторил, — Ограбил точнее, потому что попытка удалась. Но не думай, что мне так уж были нужны эти деньги, — он попробовал поймать боковым зрением хоть какое-то движение, но Юнги лежал не шелохнувшись, тогда он заговорил смелее, — Ферма недешевое удовольствие, но деньги у нас всегда водились. От продажи телят, молока, мяса… У нас было несколько фруктовых деревьев и немного зерна, всё это отправлялось на продажу, так что… Тэхён понял, что пытается уйти от сути перечисляя богатства фермы и замолчал. Перед глазами снова засиял тот ясный весенний день. Заросшая травой развилка дороги, орущие цикады и нестерпимо голубое небо. Он зажмурился и помотал головой. — Всё это ненужная дребедень, — прошептал он себе под нос. Глаза отца, вот что во всём этом было важнее всего… А ведь вначале всё происходящее казалось лишь шалостью… — Я с ним никогда не ладил, в смысле с отцом, — прошептал Тэхён, — А в последнее время и вовсе…       Всё стало совсем плохо после того памятного вечера, когда отцу взбрело в голову пойти проверить перед сном недавно отелившуюся коровку… если бы он не заглянул в амбар на обратном пути, их отношения возможно остались бы на прежнем прохладно-деловом уровне, который устраивал обоих. Тэхён невольно поморщился, вспоминая разразившийся безобразный скандал. Отец не просто устроил разгром, отвешивая непутёвому сыну оплеухи и метая попавшуюся под руку утварь, но и тут же выгнал взашей несчастного рабочего паренька, которого застал с Тэхёном. Увы, самого сына-паршивца выгнать он не мог, поэтому всыпал по первое число и отправил на долгую ссылку в комнату без права вообще высовывать нос. И уж тем более знаться с нанятыми рабочими. Отныне беднягам тоже пришлось нелегко, господин Ким запретил парням снимать рубашки во время работы, даже когда они потели от жары в поле под солнцем, не желая, чтобы Тэхён пялился на них. Но самый большой запрет состоял в том, чтобы не разговаривать и не приближаться к Тэхёну совсем. Напуганные строгим работодателем и его новыми правилами, рабочие и вовсе перестали общаться с ТэТэ, его обходили за версту и каждый раз испуганно зыркали в его сторону, если всё-таки замечали поблизости. Но всё это Тэхён не стал рассказывать сейчас, потому что всей ночи не хватило бы описывать его одинокое существование на ферме, когда он целыми днями слонялся от одной рутинной работы к другой и за весь день мог перекинуться словом только с верными коровами. Может именно тогда он впервые попробовал запеть? Или это произошло ещё раньше? Воспоминания перепутались, наложились одно на другое, уж слишком тогдашние дни казались одинаковыми. — Злился ли я на него? Наверное. Но кража была задумана не поэтому, — Тэхён прислушался к мерному дыханию и продолжил чуть тише, потому что всё больше стеснялся рассказывать эту историю, — Возможно я бы сам никогда не додумался до такого, если бы не Джеха… Нет, я совсем не хочу перекладывать на кого-то свою вину, но… Тэхён замолчал, перекладывай не перекладывай, а результата это не изменит, он помог обчистить собственный дом. — У Джеха были финансовые проблемы и он был моим любовником, — честно признался Тэхён, — Может быть тогда я почему-то решил, что люблю его… Глупо, правда? — но Юнги и не думал отвечать. Тэхён нервно сжал зубы и перевёл дыхание, сердце заходилось в каком-то рваном спотыкливом ритме. С чего он вообще решил, что будет легко? Но ведь Юнги спит? Может быть он вообще не слышит всего этого… — В свободной комнате на первом этаже у отца был сейф, он часто отдыхал там после работы, там же стояла софа, книжный шкаф, оставшийся от дедушки с бабушкой, старый кофейный столик, который давно собиралась выкинуть мама…- Тэхён понял, что бездумно принялся перечислять все предметы обстановки комнаты, только чтобы оттянуть главное повествование и одёрнул себя, — Неважно. Главное сейф. Я знал код и этого было достаточно. - Хоть наши основные средства и хранились на общем счету в банке в Тэгу, отец часто ленился везти наличные в город, чтобы зачислить их на счёт и подолгу хранил их в сейфе. Я надеялся, что там лежало достаточно, чтобы помочь Джеха… Мы собирались бежать в Сеул. Вместе с деньгами моей семьи. Не спрашивай о чем я думал тогда… Наверное просто хотел насолить отцу и такой идиотский способ казался мне подходящим. Подходящим… где-то первые пять минут, когда эта идея пришла ему в голову, в то время как они с Джеха валялись на соломенных тюках у коровника. Слушая жалобы любовника, который никак не мог наскрести на оплату долгов, которые остались после умершего родителя, Тэхён пошутил и сказал, что было бы здорово забрать у отца немного наличных и сбежать от всего подальше. «Куда?» — спросил Джеха. «В Сеул», — ответил Тэхён. Он и сам не знал почему его так притягивал этот город, просто каждый раз когда ему приходилось особенно туго на ферме, он мечтал, что сбежит и обязательно отправится именно в столицу. Это была его собственная тайна, которую он впервые кому-то поведал. — Ему понравилась эта идея, а потом речь зашла про сейф, — вздохнул Тэхён. Да, про сейф… Стоило бы тогда уже насторожиться, потому что Джеха слишком уж азартно принялся раскручивать шуточную идею. Тэхён и оглянуться не успел, как всё это превратилось во вполне настоящий план. Плёвый по сути, но чудовищный во всём остальном. Тэхён и мелочи никогда не таскал из дома, даже когда знал, что у отца и матери полно позвякивающих монеток в карманах плащей или курток, а ему не хватало парочки соток вон на мороженое или кино. А тут семейный бюджет… Отцовский сейф, в который он никогда и одним глазком-то не заглядывал, хотя знал код. «С голоду не помрут», — беззаботно сказал Джеха, — «Ты же сам рассказывал, что у них полно денег в банке». Но дело было не в деньгах… Тэхён прекрасно понимал это, но почему-то никак не мог объяснить Джеха, все аргументы и опасения тот легко отбивал неизменными доводами о том, что Тэхён ведь сам давно хотел покинуть ферму и больше никогда не возвращаться. «Тебе эти деньги куда нужнее, чем им», — убеждал его Джеха, — «Переедем в Сеул, сразу запишешься на пробы в какое-нибудь агентство. А там глядишь и певцом станешь», — Джеха постоянно использовал этот трюк, он не сомневался, что Тэхён в тайне мечтает стать певцом. Как-то он случайно слышал пение Кима и видимо вывод созрел сам-собой. Тэхён не стал его разубеждать, слишком сложно было бы объяснить для чего ему пение. И музыка… Еле уловимая, но прочно застрявшая в голове, навеки поселившаяся внутри, та самая из залитого солнцем класса, срывающаяся с кончиков пальцев старшеклассника. Пока он пел, ему казалось, что он приближается к той комнате хотя бы немного, хотя бы немного становится ближе к загадочному парню, которого он так и не успел узнать. Который стал его ангелом… Конечно, про это Джеха не стоило знать. Да даже если бы Тэхён попытался рассказать, он бы всё равно ничего не понял. Такое могли понять только Йосон или Союн, но их больше не было рядом… — Тот самый день настал, — рассказывать дальше было всё сложнее, — Мы договорились встретиться у дома, когда родители уйдут и как только Джеха замаячил под окном я понёсся к сейфу. Достать деньги было несложно, дело одной минуты. Я просто сгрёб всё в рюкзак, который приготовил заранее, там же лежали и мои нехитрые пожитки, а потом ринулся было к выходу, но навстречу мне вышел отец…       Он замолчал, рассказывать дальше больше не хотелось. Перед глазами снова застыла фигура отца. Его растерянное лицо. Почему он не разозлился? Почему не заорал, как делал это обычно? Почему он просто уставился на Тэхёна не говоря ни слова? Тэхён опять замотал головой, он не желал об этом думать. Не желал! Ни о том как кричал в это родное лицо все свои обиды, ни о том как попытался оттолкнуть с дороги… Дурацкий столик… Говорила же мама — его давно пора выбросить… Испугавшись звона и грохота Тэхён стрельнул с места как заяц. Уже оказавшись на улице и припустив вместе с Джеха через поля, он вдруг осознал что скорее всего это был стол, этот грёбаный стол! Скорее всего отец задел его ногой и окончательно разгрохал… Глупый, неуклюжий отец. На миг его пронзила такая жалость и такой стыд, что он отчаянно затормозил и хотел повернуть обратно, но Джеха наорал и потянул за собой. Останавливаться было нельзя… Вместе со старым столиком разбилась и сама возможность вернуться домой. — Вот и всё, — сказал спящему Юнги Тэхён, — Дальше мы просто шли, шли долго, пока солнце совсем не поднялось… Он снова вспомнил залитую солнечным светом тропинку и вздохнул. На развилке Джеха сказал, что не собирается брать его с собой. Сказал, что ему не нужны попутчики, что он заберёт деньги, а Тэхён волен сам делать, что ему вздумается. Говорил он почти спокойно, даже буднично. Тэхён молча смотрел на его давно заросшие волосами виски, на иссиня-чёрную тень пролегшую на квадратном подбородке и сетовал на свою глупость и слепоту… Ведь на самом деле Джеха так и не изменился со школьных времён, остался всё тем же подлым и жестоким подростком… А теплота и любовь, которую он так самозабвенно изображал всего лишь фикция, которая и могла обмануть только такого дурака как Ким Тэхён. Прозрение было настолько стремительным, что Тэхён чувствовал себя оглушённым, может поэтому Джеха так легко сдёрнул с его плеча рюкзак и насвистывая пошагал дальше. Тэхён ошалело смотрел ему в спину, но всё-таки опомнился и побежал следом. «Отдай деньги!» — он накинулся сзади, вцепился в рюкзак, но это было глупо, кидаться на плечистого и высокого Джеха, он лишь стряхнул Тэхёна как мешок удобрений и пошагал дальше. Тэхён вскочил, встряхнулся и бросился снова, а потом ещё и ещё… но Джеха легко отпихивал его от себя. — Мы подрались, — Тэхён уже не надеялся, что Юнги его слушает, поэтому говорил громче и раскованнее, — Он повалил меня в траву, а потом пошёл прочь… Конечно, я попытался его догнать, но он оттолкнул меня снова… Наверно это выглядело жалко и даже нелепо. Я долго шел за ним, пока не подъехали его приятели. Они забрали его и увезли… Тэхён поморщился, вспоминая их звонкий хохот. Ещё бы… такой идиот, поверил проныре Джеха… Издеваясь, они кинули в траву, прямо ему под ноги, горсть монет и умчали по дороге вдаль, оставив Тэхёна в облаке выхлопов. Он кашлял и в сердцах пинал траву вокруг себя. Потом сорвался и со всех ног припустил в сторону фермы, но метров через сто остановился. Его там никто не ждал. Там теперь его ненавидели, он в этом не сомневался. После всех оскорблений и криков, после разбитого столика, после украденных денег… Не страх, а жгучий стыд, вот что помешало вернуться. Он брёл по тропинке среди полей и совершенно не представлял что ему делать дальше. Вернувшись к месту где его бросили, он заметил отблески монет в траве и принялся их собирать. Но уже набрав полную пригоршню вдруг спохватился, замер и уставился на свои перепачканные в земле руки, на жалкие серебристые воны, оттягивающие ладони. К горлу подкатил ком и он совершенно по-детски разрыдался. Мелочь полетела обратно в траву, в сердцах он выбросил эту мерзкую подачку туда же где и подобрал, а потом пошел не разбирая дороги прямо через поля. Трава путалась под ногами, он выворачивал кедами комья земли, запинался, но упрямо брёл сам не зная куда. — Позже я встретил Намджуна хёна…- прошептал он, — И попросил забрать меня в Сеул. В комнате повисла тишина. Пробегающие по потолку полоски почти совсем растворились в серых предрассветных сумерках. Тэхён был уверен, что Юнги спит, он просто не мог так спокойно молчать после всего, что только что услышал…