Любовник смерти

Когда с расшаркиваниями было покончено, Том сел на диван и дёрнул меня в свои объятия. Нам обоим не хватило близости. Нужно было ещё слов, прикосновений, поцелуев. Том вытащил стилеты из моей причёски, стянул резинку с волос, запустил руки в пряди, легко поглаживая кожу головы подушечками пальцев. По мне забегали мурашки. Я непроизвольно прижался к Тому сильнее. — Оказывается я так долго тебя искал и ждал, — продолжил он наш неоконченный дневной диалог. — Неудивительно, что я не могу, да и не хочу выпускать тебя из рук. Я помню, как впервые увидел тебя у дома Поттеров. Моё сердце дрогнуло. А до этого я не был уверен, что оно у меня есть. Я даже подумал, что попал под невербальное проклятие. Такая тяга к незнакомому человеку была ненормальной. Это, с одной стороны, ускорило и облегчило контакт между нами, с другой стороны, я некоторое время подозревал тебя в злом умысле. Мне жизненно необходимо трогать тебя, вдыхать твой запах, тонуть в зелени твоих глаз. Я помню их карими, любовь моя. Цвет вторичен. Важен тот свет, который загорается в них, когда ты смотришь на меня. Никто и никогда так на меня не смотрел, как ты. Я никогда больше не буду сомневаться в твоих чувствах. Но ревновать буду, извини. Я болен тобой. Одно присутствие Северуса в твоей жизненной истории стоит мне стёртых зубов и сжатых кулаков. — Ну Том! — Чш-ш-ш. Не дёргайся. Не трону я твоего Северуса. — Он уже не мой! — Это радует, — сказал Том и повалил меня на диван. Его жадный рот и требовательные руки обнулили весь этот день, выжигая в страсти и пламени всё наше прошлое. Мы оба оказались в настоящем. На кончиках подрагивающих пальцев, в покалывании истерзанных поцелуями губ, в посторгазменной неге пресытившихся тел. Когда мы лежали, отдышавшиеся, уставшие и умиротворённые, Том неожиданно продекламировал: Даже если мы никогда больше не встретимся. По чужим объятьям разойдёмся, страдая. Знай, что спустя жизни многие месяцы, Я войду в тебя у ворот рая. Ты облокотишься руками о створочки, Будешь стонать, а ангелы — слушать. А потом между ними пойдут разговорчики: — Видели, как кончили, а? Душа в душу.* Я приподнялся на локте, удивлённо заглядывая ему в лицо. Том никогда не читал мне стихи. Это я в нашей паре поэт и слабое на эмоции звено. — Мне не нравится в этом стихе строфа «даже если мы никогда больше не встретимся». Этому не бывать. Я тебя не отпущу, — продолжил Том, заложив руку за голову. — Но перспектива трахнуть тебя у ворот рая очень привлекательна. Я хмыкнул. Кто о чём, а Том о способе меня нагнуть. В любой непонятной ситуации люби Харона. — Никогда не слышал от тебя стихов, — задумчиво протянул я. — Если я не очень романтичен, это не значит, что я не начитан или не могу чувствовать красоту момента. Ты так картинно кончил, что я не удержался. Я ткнул его кулаком в бок, краснея, а потом уткнулся носом в подмышку. И вдохнул глубоко запах. Такой родной. Такой возбуждающий. Аж сердце зашлось. Я слишком сильно любил. Это было прекрасно и пугающе одновременно.

***

На следующий день я всё же собрался к маме. Том долго не хотел меня отпускать. Тискал меня в постели, жадно любил в душе, не дал нормально позавтракать, поставив на колени прямо у обеденного стола. — Да что это такое, мать твою?! — возмутился я, сглотнув терпкое семя и переведя дух. Ноги меня не держали, и как только Том отпустил меня, я опустился на пол и прислонился к ножке стола. — У тебя весенний гон? У драконов он бывает? — Хар-р-ри… — Нет-нет-нет! Даже не начинай! — по моему телу прошла непроизвольная судорога. Три оргазма подряд для меня было уже чересчур, но тело предательски отзывчиво реагировало на этого сукана. Том, сидевший рядом со мой на полу, куда осел после того, как бурно кончил мне в рот, мягко погладил меня по бедру. По моим домашним штанам расползалось пятно. Я кончил вместе с ним, не прикасаясь к себе. Такое ощущение, что наши тела синхронизировались. — Я испытываю беспокойство, — чуть помолчав, сказал Том. — Какого рода? — я повернулся к нему, внимательно всматриваясь в лицо. — В том-то и дело, что непонятно какого, мой Свет. — Том, страх — это когда мы прошлое тянем в будущее. Том завис, обдумывая. Кивнул. — Ты прав. Я боюсь, что ты уйдёшь, к примеру, за сигаретами, и я больше никогда тебя не увижу. Я хмыкнул. Странный пример, особенно учитывая, что я курю только кальян. — Ты не путаешь меня с отцом Стивена Кинга**, любовь моя? Да и не знаю я, что со мной должно произойти, чтобы я поступил так по отношению к тебе. Смерть, забытье… — Похищение… — строго сказал Том, отсекая мой сарказм на корню. — Хорошо. Я планировал заглянуть на Косую аллею перед походом к Лили. Выйду тогда только в маггловский Лондон, где меня никто не знает. Хочешь, идём вместе? — То, что я пойду с тобой, даже не обсуждается. Пока этот акромантул не пойман или не сдох, один ты можешь ходить только в туалет. Я фыркнул. Но судя по тону Тома, он не шутил. Даже его «домашний» вид не делал наш разговор менее серьёзным. Том сидел в распахнутом халате и в приспущенных пижамных штанах. А я вообще с мокрым пятном на интересном месте. Наложить на себя Очищающее сил не было. Том окинул меня и себя скептическим взглядом. — Знаешь, раньше я считал оральные ласки «игрой в одни ворота». Удовольствие получает лишь один. Но сейчас я понимаю, что для любящих партнёров это обоюдное удовольствие. Том ленивым взмахом руки кинул на меня Очищающее, положил руку на колено и провёл с небольшим нажимом вверх. Я согласно кивнул. У меня не было опыта Тома и не было с кем сравнивать, так как аж два моих партнёра были мной любимы, но когда я становился перед ним на колени, мой рот наполнялся слюной, руки тряслись, а член стоял как у волка на морозе. — Я знаю, что редко балую тебя, — продолжил Том, — но, учитывая мой прошлый опыт, мне приходится ломать в себе некий шаблон, сформированный негативными обстоятельствами и жизненным опытом. — Тёмный Лорд на коленях перед мальчишкой, — хмыкнул я беззлобно. — На самом деле меня всё устраивает в наших отношениях. Более чем. Мне нравится стоять перед тобой на коленях, на четвереньках и вообще как угодно. Мне нравится, что ты меня берёшь. Всего. До дна. До тла. До самой сути. Я с удивлением и даже с некоторым ужасом осознал, что снова готов. Что моё тело с радостью примет Тома в четвёртый раз за это сумасшедшее утро. Украдкой посмотрел на Тома, не заметил ли он моего состояния. Но Том был погружён в себя. — Дело не в твоём возрасте. Я никогда ни перед кем не стоял на коленях. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Вне зависимости от возраста, пола, статуса. Меня не раз пытались поставить на колени. В детстве в приюте в наказание за ненормальность на горох. На факультете, потому что я нищий сирота. В клубе аристократов, потому что я безродный. Это никому не удалось. Даже когда мне было пять лет, этого не вышло. Перед тобой же я хочу вставать на колени сам. Раньше меня это смущало. Сейчас я понимаю, что ты единственный, перед кем я должен стоять на коленях. — Так-таки и должен? Том резко крутнулся, и я оказался на полу, подмятым под него. — Должен. Любовь делает долг желанным. Думаешь, я не заметил, что ты снова готов? — он сполз вниз по моему телу, стягивая попутно мои штаны, зависая над моим победно стоящим членом. А потом накрыл его горячим жадным ртом. Я мучительно застонал, не желая и желая одновременно.