Любовник смерти

Мы вышли из комнаты только к ужину. Гарри, увидевший Тома первый раз за день, страшно обрадовался. Перебрался к нему на руки и долго что-то рассказывал на парселтанге. Том внимательно его слушал. Интересно, как сложилась бы та жизнь, заметь Том Дамблдора в Годриковой Лощине и не дай ему возможность натворить дел? Я бы стал его с полутора лет, заключи родители брачный контракт. И рос бы, зная, что есть такой вот Том, который внимательно тебя слушает, бережно держит горячими ладонями, и в момент вашего разговора весь его мир сосредоточен именно на тебе. Думаю, я бы вырос самым счастливым человеком на Земле. С другой стороны, смог бы я осознанно ценить его, когда он является константой бытия? Я отпил белого вина и вернулся к своей паэлье с морепродуктами. Цербер сонно сидел на спинке стула рядом со мной, переминаясь с лапы на лапу. Он соскучился по своему шестку в гостиной Орлиного гнезда, спинка стула была откровенно неудобной. Может, ему комфортнее будет в совятне? — Цер? Может в совятню полетишь? — ворон посмотрел на меня, как на соплю на салфетке во время приёма на высшем уровне. Максимально уничижительно. — Я буду страдать во имя любви. — В смысле? — Находясь рядом с объектом страсти в стеснённых условиях. — У тебя опять период гона и ты снова жалеешь, что я не самка? — Почему опять? Это сожаление пронизывает всю мою бессмысленную жизнь с момента нашего знакомства. Просто я сдержан. — Покорнейше благодарю! Что же заставило тебя сегодня изменить своим принципам? — Мне ску-у-учно. А твой дракон смешно пускает дым ноздрями, и мне нравится его дразнить. Я посмотрел на Тома, который упёр тяжёлый взгляд в птицу. Удивительно, как Цербер ещё не тлеет. Цербер гаденько захихикал, как кошмарная механическая игрушка начала века, и перепрыгнул на моё плечо, утыкая клюв в волосы. Если бы птицы умели показывать фак, Цербер этим бы не пренебрёг для закрепления эффекта. Мне всегда чудилась некая опереточность в соревновании взрослого умного мага и древней злоязыкой птицы. С другой стороны, у каждого должны быть тихие радости, почему бы не пикировка в таком ключе. После ужина с отчётом явился Дорри. Работы почти были закончены, и завтра днём мы можем возвращаться домой. Я мысленно вздохнул. В Поттер-меноре мне было очень хорошо. Так же, как и на острове. Да где угодно, лишь бы оттянуть суд. Я так боялся, что Том узнает, что со мной пытались сделать в пещере, и что мне заново придётся вспоминать этот весь кошмар. Гарри капризничал после ванной, не желая ложиться, пока не пришёл Том и не пообещал ему сказку. Не знаю, когда заснул Гарри. Меня срубило на третьей фразе, и я так и не дослушал сказку про тролля под мостом, хотя было очень интересно. Утром Том рассказал её мне, потому что капризничал уже я, не желая вставать. Тролль жил под мостом, и когда кто-то проезжал мимо, всё время выскакивал. Но путники, завидев его, улепётывали во все лопатки. Троллю было одиноко и скучно. Но если бы он перебрался в пещеру, то шансы увидеть человека там были бы ничтожно малы. Зачем тролль хотел увидеть человека? Когда он был маленьким и слабым, один человек спас его от дикого зверя. Тролль подумал, что все люди такие и хотел дружить. Но оказалось, что это тот человек оказался не таким как все. Большинство же были пугливыми, а иногда злыми, и нападали не хуже диких зверей. К тому же тролль не очень-то располагал к себе. Он был серым, большим и некрасивым. Тролль отчаялся и понял, что люди — это не для него. Однажды он услышал осторожные шаги по мосту. Выглянув, он увидел крадущегося мальчика. — Ты почему крадёшься? — спросил он у мальчика, выглянув из-за перил. — Не хочу тебя напугать. — Обычно это люди меня боятся. Потому что я выскакиваю. — Ты выскакиваешь, потому что боишься не успеть. Да и вообще, боишься. Все, кто ходит здесь, всегда тебя обижают или словом, или делом. Я бы тоже так выскакивал, если бы мной пренебрегали. Тролль и мальчик подружились. Тролль больше не выскакивал из-под моста, потому что ему не интересны были чужие шаги. Лишь шаги одного человека он ждал. А тот приходил сам. — Ты сам сочинил эту сказку? — Да. — Здорово. А когда? — Вчера. Я смотрел на малыша Гарри, представляя тебя в детстве. Только не в уютной кроватке любящей семьи. Ты мне не рассказываешь о своём детстве, но я помню своё, чтобы приблизительно представлять себе, что тёплая пижамка, медведь и сказка на ночь не достаются нелюбимым племянникам и ненужным детям. По сути, я признавался тебе в любви, а ты опять уснул на третьей строчке. — Ну, Том! А расшифруй мне сказку. — Ты мальчик. Я тролль. Только у меня не было того, кто заставил меня поверить в людей до тебя. Не было того, кто спас меня от дикого зверя. Но это сказка, и я немного фантазировал. Что было бы, если оно не было. — Иногда мне кажется, что нельзя любить сильнее, чем я люблю. Но каждый раз оказывается, что можно. Том дрогнул. Притянул меня к себе и уткнулся носом в шею. Я его понимал. Сколько бы мы ни говорили друг другу о своих чувствах, всё равно глубоко внутри каждого из нас есть маленький мальчик, который не верит, что его можно любить, но очень на это надеется. У нас было ещё полдня до возвращения, и Том полетал с Гарри, как обещал ему когда-то. Гарри визжал от восторга, раскинув руки, Том улыбался одними уголками губ. Мне кажется, он думал о том же, о чём я за ужином. Что было бы, если оно не было. Я обернулся вороном и нарезал круги вокруг левитирующего Тома с Гарри. Радостный Цер кружил рядом, я давно не летал с ним. Том давно спустился и ушёл в дом, у него была встреча с Лестрейнджами, а у Гарри — дневной сон. А я всё кружил над поместьем, отдаваясь полёту. Сверху менор выглядел как зелёный остров в сером унылом море. Наверное, он и был таким островом для моей семьи. Островом покоя, любви и неги. Когда я вернулся, мы, расцеловавшись с Тони и Лили, ушли домой. Цер полетел сам, желая размять крылья. Дома была чистота и звенящая тишина. Я было рванул в сад, вход в который был организован на втором этаже под лестницей, но Том не пустил меня. — Потерпи немного, мой Свет. Там ещё не всё закончили, я хочу, чтобы всё было идеально. А у меня вдруг сработал триггер. Когда тётя Петуния готовилась к дню рождения Дадли, в тот год, что я получил злополучное письмо из Хогвартса, она сказала именно эту фразу. И я тогда понял, что Дадли очень-очень любят, и сам я вряд ли услышу что-то подобное. Выходит я ошибался. Что бы я сказал тому Гарри, худенькому, взъерошенному, в дурацких очках и растянутой футболке? Что вообще можно сказать ребёнку, которому предстоит убить и быть убитым: «не унывай», «не теряй надежды», «не бойся», «не сдавайся», «будь сильным»? Я унывал, терял надежду, боялся и сдался. Был ли я сильным? Вряд ли. У меня просто не было другого выхода. Вернее так, мне не оставили другого выхода, загоняя на бойню по чётко выстроенному коридору. Я прошёл весь круг ада, отметился на каждой точке окружности. И сейчас злой гений моей короткой, но яркой жизни лежит где-то у Тома в кармане и ждёт суда. Даст ли мне суд над ним облегчение? Не знаю. Пепел со своих губ я никогда не отмою. Да, я вернулся, и тут все живы. Но ТОТ мир не перестал существовать, как оказалось. Это лишь я закончился для того мира. И ради них, ради своих бывших друзей и несостоявшихся возлюбленных, я хочу сатисфакции. Я вдруг понял, что не боюсь суда и больше его необходимость не тяготит меня. Буду обращаться к Магии напрямую, пусть она примет своё выверенное решение. Лично же не хочу пачкать рук об эту бородатую гнусь. — Харри. Ты так хочешь посмотреть? Если да, то пойдём, — вырвал Том меня из рассуждений. — Нет, любовь моя, я думал о другом. — Суд? — Да. — Это просто надо сделать. «Это просто надо сделать», — эта фраза стала лейтмотивом моего похода за крестражами. Когда мы пробирались в Министерство под обороткой, когда продирались сквозь потоки горячих монет в хранилище Лестрейнджей, когда я шёл в лес на смерть, я успокаивал себя этой фразой. Объём предстоящей задачи пугал меня до чёртиков, и я просто разбил её на этапы и гнал себя по этим этапам пинками, приговаривая: «Это просто надо сделать». За моей щуплой фигурой стоял целый мир. Сейчас всё проще. Почему меня так отвращает необходимость пройти через суд над Дамблдором? Неужели я размяк? А может, всё дело в том, что не у меня теперь за спиной те, кого надо защищать, а я сам нахожусь за широкой спиной своего партнёра и поэтому могу позволить себе рефлексию? К чёрту всё! К чёрту! Будет день и будет пища. Сейчас у меня есть этот вечер, этот человек и это вино в бокале. Вино? А оно откуда взялось? Я посмотрел на Тома вопросительно. — Ты выглядишь так, будто тебе надо выпить. Я осушил бокал одним глотком, поставил на столик и сказал Тому: — Трахни меня так, чтобы я забыл, как меня зовут!