Obsessed

      Хёкджэ не любит возвращаться домой. Не то, чтобы ненавидит, просто не любит.       Дом встречает тяжелой атмосферой, тишиной, от которой хочется заткнуть уши наушниками с громкой музыкой — никаких мыслей, только голос Эда Ширана или Такахиро. Иногда он настолько погружается в музыку, что не слышит ни вопящую сестру за дверью, ни родителей — ему нравится лежать на кровати, пялясь в потолок.       Честно говоря, если бы стоял выбор между «быть дома» или «быть в школе» — он бы однозначно предпочел второе. В школе все обыденные, семейные проблемы исчезали на некоторое время, Хёкджэ чувствовал себя комфортно, он мог быть тем Хёкджэ, которым не мог дома. Конечно, сейчас это… не совсем так. Всё поменялось за какую-то неделю и теперь ему просто хотелось бежать.       Ли Донхэ.       Без притворств и обманов, Хёкджэ не понимает его. Почему он ведёт себя таким образом? Были ли они ранее знакомы? Он обижал его? Хёкджэ не находит ответов, потому что точно знает, что единственный человек, с кем у него когда-либо был конфликт — Хеён. Его одноклассница, которая любит подшучивать над Ли с самых младших классов и продолжает это делать с тем же упорством. Хёкджэ привык. Хеён в какой-то степени даже стала его близким другом. Так почему же Донхэ ведёт себя так? Хёкджэ даже казалось, что он нравится парню, но по словам последнего, симпатия — последнее, что испытывают по отношению к нему.       Хёкджэ не понимает. От непонимания боится. От страха же хочет бежать.       Единственное, что ему остаётся — теряться в толпе. Не оставаться наедине с этим ненормальным, но и проделывать подобные трюки с умом, чтобы тот не надумал себе чего-то лишнего и, впоследствии, не пересёк черту. Хёкджэ не хочет лишиться школьных друзей и разрушить спасительный образ, позволяющий быть тем, кем ему хочется. — Тупица, снова забрал мой плеер?       В комнату врывается сестра, Хёкджэ едва успевает притвориться спящим. По напряженному воздуху Хёкджэ чувствует, как Сора хотела сказать что-то еще, но, столкнувшись с тишиной «Морфея», проглотила в себе всё недовольство. Только напоследок хлопнула дверью.       Пронесло.

***

      После второго занятия, Донхэ ненароком проходит мимо его парты и оставляет записку. Хёкджэ притворяется, что не замечает это и продолжает общение с Джунсу и Шивоном. Донхэ не сверлит его взглядом, но Хёк чувствует себя максимально дискомфортно. К концу третьего урока состоится большой перерыв, Хёкджэ заранее знает, что весь класс отправится обедать. Однако повторения прошлой ситуации, когда Донхэ подсел к нему и его друзьям, вовсе не хочется, поэтому Хёк вынужденно и очень скрытно достаёт смятую бумагу. На бумаге ровным почерком написан номер, внизу же короткое: «напиши мне».       Хёкджэ надеется, что Донхэ не сразу заметит сообщение и пишет ему за минуту до начала перемены. После он поспешно собирает рюкзак с друзьями, но не успевает толком подняться со своего места, как на телефон приходит уведомление.       Ли Донхэ: На крышу. Хёкджэ таким исходом не особо доволен, поэтому тут же печатает ответ.       Я хочу обедать.       Это ложь. У него совершенно нет аппетита, но еще больше ему не хочется оставаться наедине с Донхэ. Ли Донхэ: у меня с собой.       Хёкджэ понимает, к чему тот клонит и это ему совершенно не нравится. Не успевает он напечатать ответ, как получает еще одно сообщение. Ли Донхэ: так что за мной, на крышу.       Хёкджэ в итоге не отвечает, а подобный расклад окончательно портит его настроение. Он собирает рюкзак и ненароком закидывает руку на плечо Джунсу, тот не обращает никакого внимания, однако у выхода он-таки сталкивается взглядом с Донхэ. Он смотрел спокойно и оттого Хёкджэ становилось не по себе.       Минутой ранее он уверенно планировал проигнорировать одноклассника и отправиться на обед с друзьями. Сейчас же закинутая на Джунсу рука спадает, толпа, увлеченная разговором, проходит вперёд, а он стоит, замерев на месте.       В классе остаются несколько девочек, Донхэ, довольно улыбнувшись, хватает свою сумку и поднимается с места. Проходит мимо него, шагая к выходу.       Черт.       Хёкджэ тошно от своего поступка, но он послушно следует за Донхэ.       Крыша встречает привычным слабым ветром и спокойствием. Тишиной, от которой Хёкджэ всегда спасается большим кругом друзей и знакомых. Рядом с Донхэ ему максимально некомфортно, а тому плевать. Он тащит за собой один из старых столов, ножка которой скоро отломится от грубого перетаскивания по бетонному полу. Хёкджэ не выдерживает и хватается за другой конец мебели, помогая быстрее перетащить её ближе к стене.       «Спасибо», конечно же, не получает, но оно ему не нужно. Донхэ вытаскивает свой небольшой ланч-бокс, Хёкджэ, наблюдая со стороны, решает напугать. — Знай, я очень голодный. И крошки тебе не оставлю.       Донхэ изумлённо поворачивается к нему. Хёкджэ угрюмо продолжает: — Я тебя не заставлял сюда тащиться! Могли и в столовой отобедать… — Мне не жалко, угощайся, — усмехается Хэ и открывает крышку посуды, в которой расположился аппетитный кимпаб. Хёкджэ, забывая все обиды, уже кидает рюкзак куда-то на пол и тянется за первым куском, однако Донхэ перехватывает чужую руку и тянет на себя, а после усаживает Хёкджэ на тот же хлипкий стол. — Чт…       Донхэ целует. Грубо, некрасиво, немного слюняво, Хёкджэ даже кажется, что от удивления он проглотил ненужный воздух. Ему хочется кашлять, но Донхэ не позволяет сделать и вздоха, теперь он целует медленнее, глубже и чужие руки не отпускает, чтобы не оттолкнули. Через несколько минут Донхэ останавливается сам, переводя дыхание, Хёкджэ с опухшими губами тут же отворачивается, не желая столкнуться взглядами.       Это забавляет.       Донхэ знает, что Хёкджэ съедает чувство стыда и позора. Желание ударить, кричать, защищаться.       Однако Хёкджэ останавливает общество. Крохотный шанс того, что это станет известно всей школе.       На этот раз по непонятной для Донхэ причине, Хёкджэ ничего не говорит. Только смотрит в сторону и молчит, будто ждёт, когда всё закончится. Это бесит. Донхэ хочется не этого. — Ты не умеешь целоваться? — Не хочу.       По правде говоря, Хёкджэ целовался. Только вот с девочкой, в средней школе — невинно и робко, на последнем ряду кинотеатра. С Донхэ же по-другому, Хёкджэ пугает чужая сила и напорство. — Хотя бы отвечай, иначе совсем скучно. — Я не обязан веселить, — тут же бурчит Хёкджэ и вытирает влажные губы. — Тогда мне стоит кого-то пригласить? Втроём веселее, да?       Хёкджэ тут же поворачивается к нему с горящими от злобы глазами и это удовлетворяет. Донхэ с наслаждением впитывает в себя чужие эмоции. — Ну? Будешь веселить? Ублюдок.       Хёкджэ не отвечает. Только неожиданно для Донхэ хватает за ворот рубашки и, притянув к себе, затыкает неловким поцелуем. Донхэ не сдерживает улыбки, однако брать контроль над собой не позволяет — медленно сняв с себя чужие руки, Донхэ сжимает худые бёдра.       Противно.

Больше чем его, Хёкджэ ненавидит только себя.