Мадам Грейнджер

Риддлу не нужно много времени, чтобы достать и показать записку от учителя. — Добрый день, мадам Грейнджер. Вот пропуск от профессора Слизнорта. Он позволил мне исследовать некоторые менее известные зелья в Запретной Секции. Мягкий осенний свет, струящийся сквозь окна, выделял впадины его скул, придавая его безупречной улыбке самодовольный вид. Гермиона постукивает по разрешению, проверяя бумагу на подлинность. Она взглянула вверх. — Если не секрет, мистер Риддл, то какими именно зельями вы интересуетесь? О них не говорится в пропуске. Его улыбка не дрогнула, хотя уголок глаз сузился от раздражения. Ну конечно же, Том Риддл придет полностью подготовленным и будто случайно перечислит несколько основных зелий. — Я понимаю. Не знала, что вы интересуетесь такой легкомысленной темой, как выпадение волос. — отметила она, глядя на его густую, ухоженную шевелюру. — Не бывает легкомысленных тем, только легкомысленный подход — медленно пародирует он, и теперь его улыбка мерцает снисходительностью. Гермиона равнодушно улыбается. — В самом деле, никто не заподозрит вас в легкомысленном подходе. Следуйте за мной. Ей не нравится идти впереди него. Ей не нравится, как его глаза осматривают её. Ни у кого не может быть такого четкого, пристального, но тем не менее отстранённого взгляда. Проход в Запретную Секцию защищает только длинная синяя веревка, но естественно, на эту верёвку наложено очень много заклинаний и магических замков, ключ от которых есть только у неё и директора. Обычно Гермиона просто использует свою палочку для открытия двери, но Риддл — особый случай. Она более чем уверена, что ни одни студент не сможет сотворить такое запутанное заклинание полностью зеркально, но она не совершит ошибки, недооценив этого конкретного молодого человека. Поэтому она медленно проводит пальцем по узлам веревки и дважды кивает головой. Она не видит лицо Риддла, когда исполняет настолько сложную беспалочковую магию. Хотя он быстро приучает черты лица, взгляд все же светится неподдельным восхищением. Он особенно пристально разглядывает аккуратное движение её пальца, будто изучая отдельное заклинание. Гермиона развязывает верёвку и отходит в сторону. — У вас есть полтора часа. Если что, я буду регулярно патрулировать, чтобы убедиться, что вы не злоупотребляете своей привилегией. Но это простая условность, потому что я уверена, вы ничего такого не сделаете, правда, мистер Риддл? Слова могли бы льстить, но тон её голоса тихо предупреждает его. Том улыбается, как бесхитростный херувим. — Я бы никогда не разочаровал вас, мадам Грейнджер. Когда она возвращается к своему письменному столу, Гермиона задаётся вопросом, что именно он будет искать в Запретной Секции. Своими сказками о зелье для волос он никого не обманул, и он это знает. В конце дня, как только все студенты вышли с библиотеки, она быстро забегает в Запретную Секцию и заклинанием просматривает, кто и какими книгами пользовался в последний раз. Она очень злится, когда к ней прилетают только несколько пыльных старых фолиантов о домашних зельях, которые попали в охраняемый отдел по причине каких-то досадных неудач. Гермиона прислонилась к полке. Её инстинкты подсказывают, что он искал что-то ещё, но как-то смог замести следы. Это заставляет её любопытство умножиться в несколько раз, ведь зачем ему это делать? Она качает головой, снимая чары отслеживания с книг. Лучше оставить любопытство в стороне. Она не получит с этого ничего, кроме проблем и неприятностей.

__________________

Закрывая дверь почтового отделения Хогсмида, Гермиона вздрагивает и натягивает шарф по самой нос. Даже для шотландских гор не по сезону холодно для октября. Но морозная погода немного бодрит. Она провела добрую четверть часа с почтальоном, объясняя ему, о чем рассказывается в маггловских газетах, которые она получила по почте. Человек-гризли понятия не имеет о Вермахте и о союзниках. Конечно, нет. Гермиона должна поблагодарить Медею Лавгуд за посылку, ведь она единственная достаточно смелая ведьма, чтобы отправлять ей маггловские газеты на территорию Хогвартса. Хотя она и вправду очень благодарна подруге за газеты, при их получении приходиться отбрасывать болезненные воспоминания о её родителях, отправляющих ей письма с новостями мира. Так было до удачного переворота Грин-Де-Вальда. Теперь мистер и миссис Грейнджер считают себя мистером и миссис Уилкинс, проживают в Уэльсе и держат свою овощную лавку без единой мысли о дочери. Гермиона знает, насколько тяжело оставить свою семью во время войны. Ей не удалось вывести их с Англии, и она ежедневно молилась, чтобы они не встретились с ранее знакомыми людьми. Хотя её искушали не один раз, она стойко держалась и не навещала их, понимая, насколько это безрассудный поступок. Но все равно добровольно остаться сиротой было больно, и это чувство будет преследовать её всегда. В последнем разговоре с Флимонтом и Септимусом они заверили её, что она сможет вернуть своих родителей. Они верили, что такое положение дел не может длиться долго. Даже если Грин-Де-Вальд продолжит править через своих министерских марионеток, в какой-то момент он расслабится и работа правительства нормализуется. Септимус утверждал, что в Министерстве полно хороших людей, которые смогут устроить бунт или подорвут — если посмотреть на это с другой стороны — политический курс; и Уизли, как хороший человек, скоро будет числиться среди них. Гермиона не хотела возражать и не стала. В наивных обещаниях они имели в виду только добро. Она позволяла им оставаться наивными, но сама продолжала строить планы. И все такие планы, конечно же, зависят от войны с магглами. Гермионе повезло, что сейчас две стороны мира охвачены войной. Факт того, что магический мир и пальцем не пошевелит для помощи маггловскому, больше её не удивляет. Она жадно просматривает заголовки газет. Им по две недели. За это время мало ли что могло случиться, но она не скупится на благодарности. А произошло так много, что это полностью превзошло её ожидания. Неаполь освобождён американцами! Это просто прекрасная новость. Она нетерпеливо забежала в Три Метлы, где хотела спрятаться от холода и заказать один или два шота огневиски. Это был первый в семестре поход в Хогсмид, и она считала, что большинство учителей и студентов будут заняты покупками разных сладостей и безделушек, а в бар придут позже. И в собственности, так и было. Гостиница наполовину пустая. Она спрашивает мадам Гуссокл, остались ещё ли пироги с почками¹. Хозяйка заведения ярко улыбается, ибо мало кто сможет съесть приготовленный ею ужас. Но Гермиона Грейнджер — порядочная молодая девушка, и она съест абсолютно все. Мадам Гуссокл её очень любит. Гермиона заказывает два стакана огневиски и чай приправленный специями рома². Да, сегодня очень хороший день для чтения и тихого празднования. Ей ещё нужно написать благодарственное письмо Медее. На мгновение она немного не определилась, оглядываясь. Обычно предполагается, что профессора уйдут наверх, но для них есть и столики на первом этаже. Студенты обычно сидят в передней части комнаты, рядом с окнами. Гермиона наконец выбирает угловой столик сзади, скрытый деревянной балкой. Мадам Гуссокл посылает ей два плавающих стакана, наполненных янтарной жидкостью. Голубое и белое пламя танцуют на медовой поверхности каждого бокала. Гермиона радостно приветствует старую матрону. Она очень не по-женски гордится своей способностью сбить два выстрела огневиски за один вдох. Гордится, так и поступает. В конце концов, Неаполь освобожден. Союзники добиваются прогресса. Ее горло горит и печёт, но она внезапно наполняется чувством храбрости, смелости и надежды. Она почти хотела заказать третий. Она вытирает рот и облизывает большой палец в столь нелестной манере. И, когда она потянулась за бумажной салфеткой, до неё дошло, что кто-то смотрит на нее. Это чувство преследует её даже за пределами Хогвартса. Знакомое ощущение, и первая мысль говорит о нем. Она небрежно осматривает комнату. Его нетрудно заметить. Совсем не трудно. Он, должно быть, зашёл, когда она его не заметила. Том Риддл сидит диагонально от неё, возле окна. Его рука элегантно оперена на спинку стула, а он сам наклонился и что-то рассказывает молодой девушке, сидящей перед ним. Хотя Гермиона не видела лица молодой особы, но она буквально трепетала и восхищалась его компанией. Она, кажется, ловила каждое сказанное ним слово. Он, конечно, не смотрит на Гермиону, хотя она находится в поле его зрения. А зачем ему? Очевидно, он рассказывает девушке историю. К ним подходят ещё два парня с кружками сливочного пива, но они молчат и ведут себя тихо, не смея его прерывать. Гермиона чувствует себя довольно глупо. Возможно, её работа в библиотеке заставила адаптироваться к присутствию студентов. Возможно, она просто почувствовала, когда он пришел. Но тем не менее она бы поставила пари на много галлеонов, что он заметил, как она опрокинула два стакана. На мгновение она задаётся вопросом, насколько долго за ней следят с момента прибытия в бар. Гермиона переставила стул за деревянную балку так, чтобы никто не смог увидеть, что она читает, и эффектно открыла одну с газет. Пусть теперь попробует за ней подглядывать.

___________________

Она не виновата, что репортажи такие увлекательные. Иногда наилучшие произведения пишутся именно во время войны. В другой жизни она могла бы стать военным журналистом, идя по стопам Марты Геллхорн, которой она восхищалась, но увы, она родилась ведьмой и приходиться смириться с этим. И она настолько увлеклась чтением подобного рассказа о Роммеле, которого в народе прозвали Лисом Пустыни, и о его сложных убежищах на побережье Ливии, что она не заметила пресловутого подглядывающего Тома. Он пробует прочитать обратную сторону газеты. И когда Гермиона наконец-то подняла взгляд, он даже не смог придумать приличное оправдание своему поступку. Положив руки в карманы, Том привлекательно улыбнулся. — Добрый день, мадам Грейнджер. Надеюсь, я не побеспокоил вас, просто… меня заинтересовали ваши газеты, и могу ли я одолжить одну у вас? В них наверняка найдется что-то захватывающие. Гермиона моргнула. Она впечатлена его смелостью, но как он посмел. — Мистер Риддл, я не думаю, что в этих газетах найдется что-то интересное для вас. — Напротив, я нахожу маггловскую войну весьма увлекательной. Гермиона подняла одну бровь. — Вам действительно интересно? Он немедленно кивает. — Да, но признаюсь, что никогда не читал более бессмысленного отчёта, чем рассказ о Сталинграде в прошлом году. Гермиона приподнимает вторую бровь. — И вы читали об этом? Он опять кивает. — Магглы, безусловно, талантливы в вопросе разрушения. Они умеют убивать и делают это хорошо. Но это только подчеркивает наше превосходство как волшебников и ведьм. Меня успокаивает мысль, что мы никогда не стали бы вести себя так варварски. Против своей воли Гермиона почувствовала, что её губы красноречиво изогнулись. — Варварство может принять форму чистых рук, мистер Риддл. Его глаза вспыхивают чем-то вроде удивления. Он смиренно опускает голову, заложив руки за спину. — Верно. Вы сделали очень проницательный вывод. Гермиона опять смотрит на газеты. — Но да. Бойня и вправду бесподобная. Немного странно говорить о таких отвратительных вещах в пабе, окутанном атмосферой веселья, в котором военного бремени не существует, а студенты-маги считают маггловскую войну просто каким-то непримечательным отклонением от нормы. Они умеют убивать и убивают хорошо. Она вздрагивает. Её взгляд падает на стол возле окна, где его ждут его товарищи слизеринцы. — Не грубо ли читать газету в присутствии компании друзей? Том улыбается. — Вы опять правы, мадам Грейнджер. Могу ли я одолжить её на один вечер и вернуть ее утром? Я, конечно, найду вас в библиотеке. Ох, он слишком коварный. Но алкоголь больше не согревает кровь в её венах. Внезапно она полностью трезвая. Уже пора возвращаться в Хогвартс, а она не хочет, чтобы он составил ей компанию. Это абсурдно, но она чувствует, что если не отдаст издание, то произойдет именно это. Как странно находиться во власти семнадцатилетнего подростка. — Можно. — говорит она, выставляя одну газету вперёд. Он забирает её, кланяясь, сворачивает и кладет подмышку. Она подождала, когда он и его друзья уйдут, и только тогда попрощалась с мадам Гуссокл, начиная путь к школе по зелёному холму. ____________________ Он выполняет свое обещание. На следующее воскресное утро после похода в Хогсмид почти никто не бродит по залам библиотеки, кроме него, естественно. Бумага выглядела почти выглаженной, почти новой, она даже пахла мятой. Гермиона быстро кладет газету в ящик своего стола, будто это какая-то контрабанда, хотя в некотором смысле так и есть. — Огромное спасибо вам за такое поучительное чтение. Я немного жадный на новости с внешнего мира. Хогвартс кажется одновременно таким большим и таким маленьким, правда? Гермиона уклончиво пожимает плечами. — Это уже зависит от каждой точки зрения. Сядете за стол, мистер Риддл? Разговор резко отрезали, но, кажется, ему это только на руку. Он улыбается этой бесхитростной, но в то же время надменной улыбкой, которая будет вечно её раздражать, и спокойно уходит к одному из своих любимых столов. В течение нескольких следующих часов, Гермиона была занята чтением и сортировкой каталога по Древним Рунам, стараясь избежать патрулирования, чтобы ещё и расшифровать их. Но подходило время. Воскресенье — «короткий» день, библиотека закрывается в шесть. На часах было без двух минут шесть, и она поняла, что нужно объявить об этом. Когда она поднесла палочку к горлу, ее голос был слышен в каждом закоулке библиотеки. Несколько пятикурсников прошло мимо её стола с сонными лицами. Вышел, явно раздраженный, пуффендуец седьмого курса. Гермиона вздыхает. Тома Риддла среди них нет. Он, должно быть, все ещё за своим столом. Она подходит к его углу, стараясь без суеты выставить его за двери. Она находит его, склонившегося над книгами, с искусно падающим локоном на тетрадь. — Я понимаю, вам неудобно учиться в своей гостиной, мистер Риддл, но боюсь, что должна попросить вас удалиться,потому что библиотека закрывается. Том продолжает писать, не поднимая глаз. — Минуточку, я заканчиваю предложение. Гермиона хмурится, скрещивая руки на груди. — Закончите предложение, в другой раз, пожалуйста. Её резкий тон заставляет его остановиться с пером в руке. — А если я забуду? — Тогда, возможно, его лучше вообще не писать. Он рассматривает замечание и ухмыляется. — У меня такое чувство, будто вы лучше разбираетесь в моих эссе, чем сами профессора, мадам. Гермиона поднимает подбородок. — Ваша лесть ни к чему не приведет, мистер Риддл. А теперь поторопись… — Это не лесть, а обыкновенное правдивое наблюдение. — он встал, старательно собирая пергаменты. — Я уверен, что вы более квалифицированны, чем многие из них. Она знает, что ей следует сделать. Она знает, что должна поставить его на место в манере, соответствующей ее положению. Но её характер никогда не был достаточно образцовым. — И какие профессора, мистер Риддл, по вашему мнению, обладают недостаточной квалификацией? Том хихикнув, удивив её. — О, я бы никогда не сказал. Для него это просто шутка, да? Но она хочет рассказать об этом главе его Дома, потому что она чувствует, что профессор Слизнорт входит в список «некачественных» учителей. — Я бы держала такие праздные мысли при себе, мистер Риддл. — лукаво отвечает она. — Конечно, я бы не говорил о таком с кем-то ещё. Гермиона поняла что это значит. Это останется только между нами. Она хмурится. — Если вы уже закончили... — Ах, почему я такой растяпа. Какой я подаю пример как староста своим опозданием? — протягивает он, закидывая сумку с книгами на плечо.— Я уверен, вы были более ответственной старостой. Гермиона выпрямляет спину. — Вы правы: я никогда не опаздывала, но я не была старостой. Он изображает удивление. — Но как это возможно? Профессор Слизнорт не раз намекал на то, что вы были лучшей ученицей в своем году, и я думаю, профессор Дамблдор согласится с ним. Глаза Гермионы вспыхивают. Он спрашивал о ней у профессоров? Слизнорт с радостью бы развязал язык на такие вопросы, особенно Риддлу, своему любимому ученику, но Дамблдор точно не раскрыл бы её секретов. Знает ли он, что она в близких отношениях с Дамблдором? Да, Альбус иногда приглашает её к себе в кабинет на чай с щербетом, но эти встречи нерегулярны — Том не мог этого заметить… О, конечно он все видел и понял. — Чистая ложь, что вы не были старостой. — сердито заключает он. И его гнев явно настоящий. Но вот это и проблема: даже если он просто издевается над ней, он все равно выглядит возмущенным. Гермиона старается оставить бурные эмоции при себе. Он должен знать, почему эту позицию отдали не ей, а какой-то чистокровной девчонке. Она предпочитает промолчать. — Возможно, если бы мы жили в лучшем мире, все было бы иначе. — подумал Том. Она хочет спросить, как бы тогда выглядел его лучший мир, но это только бы воодушевило его продолжить. Она прочищает горло. — Спасибо вам за такую страстную речь, но меня не нужно защищать. Вы можете идти, мистер Риддл. Её холодное прощание, похоже, не испортило его прекрасное настроение. Он неторопливо подошёл к ней, и как бы она не была непоколебима, она все равно хотела отступить. То, что он довольно высокий, совсем не помогает. — Я был только на втором курсе, когда вы были на последнем, мисс Грейнджер. Если бы я был старше, я бы точно что-то изменил. Хорошего вечера. Она даже не заметила, как он развернулся и ушел, настолько все прошло плавно и быстро. Хотя она и не успела ответить, его слова оставили неизгладимый след. Если бы я был старше, я бы точно что-то изменил. Гермиона вздыхает. Он опять назвал её мисс Грейнджер, и она забыла поправить его.