Жестокая правда

      Это волнующее событие произошло ровно два года назад. Весной. Когда Патси со своим мужем открыли дочери правду. Если бы не тяжелые обстоятельства, связанные со здоровьем приемного отца девушки, никакого серьезного разговора не состоялось бы. Это было только его решением открыть глаза Роуз на то, кем же она является на самом деле. Он боялся, что не успеет получить прощение, ведь знал, что дочь будет не в восторге от такой новости, что, возможно, с этого момента она будет даже ненавидеть собственных родителей за то, что они все двадцать лет осознанно скрывали такие важные вещи, да просто лгали.       Какого это вообще узнать одним днем, что родная мать, которая воспитывала тебя, отдавала свою любовь долгие годы, водила в школу, помогала с уроками, читала книжки по вечерам перед сном, проводила все свободное время — тебе вовсе не мать? Патси еще несколько дней собиралась с мыслями и готовила долгую речь, советовалась с психологом, прежде чем рассказать своей единственной любимой девочке правду. Однако психолог ее очень сильно огорчил, сказав, что с откровениями женщина опоздала лет так на десять-двенадцать. Если рассказывать о тайне усыновления, то лучше для ребенка и взрослых, конечно, когда он еще достаточно мал, ведь с возрастом он может совершить массу необдуманных действий после такой истины. Это очень тяжелое испытание для девушки ощутить, что вся ее жизнь — ложь. С чем Роуз и столкнулась.       В один миг понимание того, кто же она на самом деле, оказалось неправдой. Это самое болезненное ощущение. Девушка получила информацию о реальности от самого близкого человека, ведь Патси все равно решилась рассказать, и испытала шок и стресс, неконтролируемые ежедневные переживания и полную растерянность от того, что разом рухнула привычная ей картина мира, которую долгие годы выстраивали ее мать и отец из-за светлых побуждений, пытаясь сохранить тайну.       Конечно, Патси знала, что отношения с дочерью не должны быть построены на лжи, ведь ее порой так сложно утаить, хранить в своем сознании, в душе, мисс О'Коннелл постоянно приходилось контролировать себя, следить за тем, чтобы кто-то не сказал правду. Ее знакомые, друзья, которые знали причину, почему семья О'Коннелл решила усыновить ребенка. Безусловно, женщина рисковала, но если бы не желание мужа... Она бы никогда не раскрыла истину. Ведь настоящая мать — не та, которая выносила и родила, а та, которая воспитала.       В тот день ближе к вечеру родители с дочерью пошли прогуляться к маяку. Спустя несколько часов девушка сама изъявила желание подышать воздухом. Было достаточно прохладно и Роуз пришлось одеться потеплее: брюки, теплая кофта и весенняя зеленая куртка с капюшоном. Несколько прядок волос она сзади подобрала маленькой заколкой-крабиком. Патси захотела сфотографировать свою девочку, но та наотрез отказалась смотреть лицом в камеру смартфона. Тогда она отвернулась, и женщина запечатлела на камеру только спину Роуз. Кадр вышел очень даже удачным, ведь затем в фотоуслугах девушка получила фотографию размером десять на пятнадцать и с тех пор никогда с ней не расставалась. Она — память о том дне, когда в один миг ее жизнь так резко переменилась.       С тех пор девушка приняла осознанное решение: во что бы то ни стало найти своих биологических родителей, ведь Патси никогда не видела их, а знала лишь некоторые данные настоящей матери Роуз. Ранее ее звали Эллен Берн, ее местожительство, а также личный номер телефона, по которому Эллен настоятельно просила никогда не связываться с ней. Патси пришлось раскрыть еще один важный момент — девочке сменили имя и фамилию почти сразу после того, как ее совсем еще крохотным младенцем забрали из распределительного центра.       Патси, разумеется, не знала, по какой причине биологическая мать отказалась от своего малыша и, по правде говоря, ее это никогда не интересовало. Какая не была бы ужасная причина, такой поступок оправдать ничем нельзя. Такую мать врач не могла назвать ответственной, а уж тем более любящей. Как можно отказаться от своей кровинушки, которая все девять тяжелых месяцев жила в организме женщины, реагировала на мельчайшие изменения в ее поведении, настроении, которая уже требовала к себе самой бережной заботы? Для Патси это были вопросы за рамками ее понимания.       Конечно, она знала, что рано или поздно ее девочка захочет увидеть биологических родителей. Это нормальная реакция, как объяснил женщине психолог, а еще посоветовал не препятствовать такому поведению дочери. Роуз — взрослая девушка и имеет право самостоятельно строить свою жизнь.       Тем не менее, Патси даже сейчас хотелось оградить дочь от возможных нехороших последствий. Женщина боялась элементарного: потерять Роуз, потерять ее доверие, ее любовь. Этого не произошло, но страх у врача все равно остался.       И именно сегодня вновь начал активно вить свою тонкую паутину в душе, пробираясь в самые дальние уголки. Чего нельзя было сказать относительно Роуз. Она чувствовала облегчение, как камень с души свалился после небольшого рассказа матери о том, каким образом она сама, младшая О'Коннелл, с Эллен встретились — Роуз ездила в столицу Великобритании якобы на конференцию по эпидемиологии, а на самом деле ее путь был проложен домой к родной матери, чтобы для начала увидеть ее вживую, а не под маской какого-то персонажа через экран ноутбука, по которому младшая О'Коннелл посмотрела минимум по два раза около восьмидесяти проектов Эллен Вайс и несчитанное количество интервью, пресс-конференций и видео с красными дорожками. А уже потом поговорить.       Не сразу, далеко не сразу актриса приняла родную кровинушку, ведь с самого ее рождения предпочла забыть о ней, предпочла даже не знать о ее существовании. Но достаточно легко пошла на диалог с Роуз и объяснила девушке, почему отказалась от нее сразу же после рождения. Это было днем в лесу, густом, темно-зеленом лесу, в котором радовались жизни птицы и мелкая живность, по которому женщина частенько любила прогуливаться в одиночестве в надежде освободить сознание от неприятных мыслей. В отличие от самой младшей О'Коннелл. Та не была большим любителем долгих прогулок на воздухе.       — И почему? — серьезным тоном задала вопрос Патси, отодвинув тарелку чуть в сторону. — Почему же вы отказались от Роуз?       Она была полностью готова получить правду. Почему бы ей не услышать ее сейчас? Хоть и время неподходящее, место, наверное, тоже, да и сама Патси с Эллен знакомы буквально несколько часов, а ветеринар уже требовала откровений.       Она заметила, как актриса вновь напряглась, на ее лице появились грубые черты, но глаза... Карие глаза по-прежнему отражали доброту и свет. Эллен никогда не была врагом для Роуз и вовсе не хотела им становиться.       — Меня изнасиловали, — тихо, но уверенно ответила женщина, пристально смотря в глаза хозяйке дома. Конечно, иногда она все-таки задавалась вопросом, а почему же малышку бросили? И вот... Изнасилование.       Патси выдохнула и опустила глаза. Разумеется, ей было также неприятно, как и Эллен, потому что тот мужчина, который поступил с ней так низко, уже психически болен. Он не способен адекватно мыслить и воспринимать реальность. Возможно, его мучают галлюцинации, и он не может контролировать свои эмоции, поступки, а агрессия — единственный верный путь для него хоть как-то справиться с желанием обладать своей жертвой. Он не может и не хочет сдерживаться, ущемлять себя в чем-то. Эмоции жертвы для него, словно отправная точка к возбуждению. Он получает и моральное и физическое удовольствие от взятия силой, но при этом не чувствует себя виновным в совершенном деянии. Он идет на преступление сознательно, понимая, что он делает.       Насильниками не рождаются. Ими становятся. Жизнь и далеко не райские условия заставляют человека совершать преступления физического характера. Возможно, предпосылкой к такому насилию можно считать невыносимую обстановку в семье, когда родители не следили должным образом за своим ребенком. В итоге частые конфликты, ссоры между членами семьи и привели сознание их чада к разрушению, к неким протестам против мнения взрослых.       — И... Вы обращались в полицию? — сухо спросила Патси. В отличие от своей собеседницы она держалась очень стойко. Даже дыхание было ровным. Чего не скажешь об Эллен Вайс. Но нет, ей не стоило уже так сильно переживать. Ведь все самое страшное позади.       — Нет, — Эллен постаралась ответить максимально твердо. — Мне было стыдно, очень стыдно... И отчасти я... Винила себя в том, что произошло, я боялась осуждения общества, коллег. Ведь мне было тогда чуть за тридцать. Я не могла бросить работу. И потом... Кто бы мне поверил? Думаете, этот ублюдок признался бы в том, что сотворил со мной?       Перед глазами женщины моментально пронесся тот страшный, решающий день в ее жизни, когда этот мерзавец решил, что имеет право распоряжаться своей жертвой, как хочет. Солнце... Море по одну сторону... Зеленое, идеально ровное поле для гольфа по другую... И он... Только она и он. Она никогда не забудет его взгляд перед тем, как он набросился на нее и повалил на землю, взгляд, полный ярости и злобы. Молодая женщина вскрикнула, когда чужие руки стали активно изучать ее тело, стараясь максимально в кротчайшие сроки добраться до ее кожи. Она потребовала не трогать ее, не прикасаться, но мужчине было плевать. Она громко кричала ему: «Остановись!», отбиваясь руками, но ему было все равно. Эллен понимала, чего хотел этот человек, но ничего не могла сделать против его силы и выверенных движений. Страх закрался в самую глубину ее души, лишив возможности даже немного сопротивляться.       Мужчина лишь криво усмехнулся, когда понял, что преимущество на его стороне, и одним резким движением сорвал с нее оранжевую футболку. Еще несколько секунд — и женщина осталась лежать под ним полностью обнаженная. Он быстро стянул свои джинсы и вошел в нее, одновременно сжав тонкие запястья молодой женщины. Эллен все еще пыталась вырваться, выбраться из плена чужих рук, отчаянно кричала и срывала горло, но ее попытки были такими жалкими и безрезультатными по сравнению с мужской силой. Никто ей не мог помочь, никто ее не слышал.       Он грубыми и сильными толчками вбивал ее в землю, срывая отчаянные стоны, которые невероятно возбуждали его. Эллен лишь могла догадываться об этом мужском удовлетворении, но на тот момент ничего, кроме страха, ненависти и нестерпимой боли она не ощущала.       Когда насильнику надоело ничего не получать взамен, то он одним уверенным движением руки ударил ей в грудь, едва не задушив. И это стало решающим моментом для Эллен. Она больше не могла сопротивляться и просто смотрела в бесстыжие глаза своему мучителю своими, залитыми слезами.       Все закончилось достаточно быстро. Он резко встал, оделся и отошел на небольшое расстояние очевидно для того, чтобы дать ей самой возможность передохнуть, чтобы вновь повторить то же самое. Но второго раза не произошло. Эллен лишь тихонько скулила от боли и унижения, дрожа каждой клеточкой измученного тела. Она выглядела такой разбитой и сломленной и имела лишь одно желание — умереть. Ей было очень стыдно, будто от нее слишком дурно пахло, и очень-очень страшно, она не знала, что делать, куда смотреть.       Испачканная в земле, грязи, траве и со следами спермы, женщина встала, кое-как набросила на себя одежду и медленно побрела вперед, куда глаза глядят. Остановившись у широкого зеленого дерева, она задалась вопросами: почему это случилось? Почему это произошло именно с ней? Неужели из всех молодых девушек и женщин этот мерзавец не мог выбрать кого-то другого? Что в ней было такого особенного? И почему именно этот мужчина? Приличный на вид, образованный, Эллен ранее знала об этом, умеющий заинтересовать своим делом, легок в общении. На первый взгляд, в нем было много положительных сторон: красив во внешности, мягок в поведении, но гнилой внутри.       Насильник стоял в двух шагах от нее и лишь криво улыбался. Он был совершенно спокоен и чувствовал себя полностью безнаказанным. А она лишь продолжала мучиться от бесконечных «почему», настойчиво лезущих в ее покосившееся сознание.       Женщина была слишком растеряна и никому ничего не сказала о случившемся: ни родным, ни друзьям, ни близким. Никому.       Тогда Эллен посчитала, что не сможет полюбить этого ребенка, ведь он зародился не от взаимной любви, а в результате нестерпимой боли. Как женщина ненавидела своего мучителя, почти точно так же она отнеслась и к дочери. После рождения своего первенца, она даже не взглянула на него, не обняла, не прижала к груди — ничего не сделала.       На той первой встрече на прогулке в лесу Роуз поинтересовалась у матери, почему же та не сделала аборт? Ведь это невыносимо тяжело и больно носить под сердцем малыша от такого чудовища. А Эллен часто думала об этом и уже записалась на прием к гинекологу, чтобы раз и навсегда избавиться от последней частички, которая напоминает о том страшном дне, но сидя в полном одиночестве в комнате ожидания, ее вдруг посетила светлая мысль — оставить ребенка, чтобы заглушить мучительные воспоминания о насильнике, о его мерзком деянии, чтобы она могла думать, что где-то на земле есть ее кровинушка, маленькое сокровище, чудо, чтобы она могла думать о жизни, которой живет ее детище. Таким образом, она могла сохранить что-то хорошее.       — Уверена, там разобрались бы! — твердо сказала Патси. Она и не сомневалась в том, что органы правопорядка не спустили бы дело об изнасиловании известного человека на тормоза. — И он ответил бы за то, что сделал.       — Возможно... — в голосе женщины слышалось сомнение. — Но я благодарна вам за то, что именно вы взяли Роуз в свою семью. Я знаю, она все это время была в надежных руках, — искренне произнесла Эллен, не сводя пристального взгляда с врача. — Ваша дочь немного рассказывала о вас... — они с младшей О'Коннелл быстро переглянулись, и актриса вновь обратила все свое внимание на хозяйку дома. Она чувствовала себя как никогда паршиво. И представляла, что это еще только цветочки.       — Роуз, пойди погуляй с Лотти, пожалуйста, — мягко попросила Патси. — Нам с мисс Вайс надо поговорить. Наедине.       — Зачем? Ты можешь все говорить при мне. Разве сейчас могут быть секреты? — удивилась девушка. Тайн в ее жизни было предостаточно. И она неимоверно устала от них.       — Пожалуйста, Роуз! — настойчиво произнесла женщина еще раз. Нет, она точно не хотела, чтобы ее девочка стала свидетелем дальнейших событий.       — Нет! — возразила девушка. Она была непреклонна. — Я никуда не пойду. Я имею право знать то, что ты хочешь сказать моей... — Роуз осеклась и опустила голову. — Маме, — закончила она фразу.       Ранее девушка еще никогда не называла Эллен Вайс своей матерью. Они не настолько близки, чтобы Роуз решилась на такой ответственный шаг, но сегодня был особенный случай. Сегодня ей хотелось доказать самой себе и всем окружающим, что актриса — не просто какой-то чужой человек, она тоже занимает большую часть в сердце Роуз, женщина — значимая составляющая жизни младшей О'Коннелл. И Патси должна об этом знать.       Последнее предложение заставило ветеринара задержать дыхание и побудило настроиться на самый худший вариант развития событий. И за что ей такое услышать? После всего, что она сделала для родной девочки.       — Твоя мать здесь я! — твердо произнесла женщина, одарив дочь холодным взглядом. Несмотря на ураган эмоций, внешне врач выглядела спокойно. Но это лишь маска, которую ей пришлось надеть. — И ты сейчас же сделаешь то, о чем я тебя попросила, — добавила она мягче.       — А если нет? — девушка и не собиралась сдаваться. Если она сейчас отступит, то, возможно, не узнает еще что-то очень важное о своем прошлом. Например, уникальные факты биографии своего биологического отца. Хотя... После того, что Эллен рассказала о нем, у Роуз сложилось свое собственное представление об этом мужчине — тварь!       — Роуз, пожалуйста, выполни просьбу своей мамы, — на помощь Патси неожиданно пришла Эллен Вайс. Поймав на себе недоверчивый взгляд девушки, она добавила: — Все будет хорошо.       Патси стало невыносимо больно, что ее девочка послушалась чужого человека и быстро покинула кухню, крикнув собаке команду «Гулять».       Неужели это конец? Неужели теперь сама Патси мало что значит для Роуз? Неужели Эллен Вайс стала для нее значительно ближе? Насколько ближе? Что знают друг о друге?       А настоящий отец? Виделась ли Роуз с ним? Какие между ними отношения? А знает ли он вообще о существовании Роуз?       В голове врача за несколько секунд родилась масса вопросов, честные ответы на которые она хотела получить сейчас же от Эллен.       — Моя девочка всегда хотела знать о своей настоящей матери все, что только можно, — женщина начала откуда-то издалека. А ее собеседница сумела уловить влагу в ее глазах, — с того дня, когда она узнала наш с мужем секрет. Но я не могла дать ей этих сведений, потому что не считала нужным знать о жизни того человека, кто отказался от собственного ребенка, — четко произнесла Патси, совершенно не боясь осуждений со стороны Эллен. Врач привыкла всегда доносить до людей истину, какой бы страшной и неприятной она не была. И сейчас как раз тот самый момент, когда стесняться ей некого, ведь знала, что правда на ее стороне. А к Эллен... Определенно, к ней она будет относиться иначе. По крайней мере, пока. — Роуз ничего мне не говорила о ваших встречах, но, полагаю, что это длилось приличное время, раз вы для нее столько значите.       — Нет. Всего лишь несколько дней. Дело в том, что я живу в Лондоне, а в Дублин приехала только для съемок в двух проектах, — объяснила женщина. — Я не задержусь в городе больше положенного. Патси, — она добрыми глазами посмотрела в серьезное и напряженное лицо врача, — я не собираюсь отбирать у вас дочь, тем более настраивать ее против вас. Нет, прошу вас, не думайте о чем-то подобном. Я знаю, что прошлое не изменить, но будущее в наших руках.       — Именно поэтому вы больше никогда не будете искать встреч с моей дочерью, — тихо, но уверенно произнесла Патси. Она считала, что так будет лучше для ее девочки. — У нее своя жизнь, и я не хочу, чтобы, смотря на вас, в ее памяти постоянно всплывал тот день, когда от нее отказались, словно от какой-то изношенной вещи или больного растения, посчитав, что оно станет источником заразы не только для других видов, но и самого человека. Вы уедете и снова оставите ее, вы будете вся в делах и даже не вспомните о том, что где-то на земле живет ваша кровь, потому что Роуз никогда не была вам нужна. Не вздумайте отрицать этого! — она остановилась. Внутри полыхал огонь эмоций, но она держалась, не пуская и мысль о слабости. Ведь дело зашло о личном спокойствии ее дочери, нельзя поддаваться панике и влиянию посторонних лиц. — Если бы не болезнь мужа, моя дочь никогда бы не узнала правду, и я считаю, что это правильно, даже если все кругом полагают иначе. Но не вы ее растили, не вы знаете, что из пищи она любит больше всего, а что лучше не подавать к обеду, не вы знаете ее предпочтения в одежде, ее увлечения... Вы ничего о ней не знаете. Не знаете, чем она живет, что чувствует. Вы для нее никто. Человек, который дал ей жизнь, но... Ничего не сделал для того, чтобы хотя бы раз за двадцать два года поинтересоваться ее судьбой. У вас была возможность, но вы не захотели. И на то, скорее всего были причины, — добавила Патси с пониманием. По крайней мере, Эллен так хотелось. Чтобы ее поняли, почему она поступила так, а не иначе. Роуз вот сумела. Но девушка — другое поколение. — И я не судья, чтобы выносить вам приговор. Но со своей стороны я сделаю все, чтобы ваши пути больше никогда не пересекались.       — Мисс О'Коннелл, я понимаю, что вы хотите только лучшего для дочери, но...       — Я не буду повторять дважды! — твердо произнесла Патси, пристально смотря в лицо собеседнице.       Эллен опустила глаза и тяжело выдохнула. Она не желала возражать, но в душе хотела иного исхода их беседы. Она действительно хотела хоть иногда, но видеться с Роуз, потому что признала и сумела за эти несколько дней полюбить ее. Заново. По-настоящему. Искренне. Той материнской любовью, которая живет внутри актрисы.       — Хорошо. Вы лучше знаете, что нужно Роуз... — с тоской в голосе ответила Эллен Вайс.       — Кто биологический отец Роуз? — к неожиданности актрисы поступил вопрос от врача.       — Зачем? — нерешительно спросила та.       — Я имею право знать.       — Я... Я... — ее голос начал чуть дрожать. Глаза увлажнились. Ей до сих пор больно произнести даже его имя. Имя этого мерзавца, имя того, кто раз и навсегда изменил ее жизнь.       Эллен ненавидела этого человека точно так же, как люди испытывают отвращение к своим потенциальным врагам. Хоть они больше никогда не виделись, женщина понимала, что рано или поздно им придется встретиться. Поговорить. Объясниться. Вспомнить прошлое. Хотя зачем ему даже спустя годы знать правду?       — Я не могу... Не могу... Сказать его имя... Даже сейчас... Это...       Патси отвернулась. Не была она бездушной куклой, которой все равно на чувства других. Конечно, в теории она понимала, что перенесла актриса, какие муки — душевные, телесные. И сейчас у врача не хватило духа настоять на своем.       — А Роуз знает?       Эллен кивнула.       — И она виделась с ним?       Снова кивок.       Патси прикрыла глаза на несколько секунд, прислушиваясь к сигналам своего сердца, а потом вышла из-за стола. Медленно подошла к окну и без особого интереса посмотрела на улицу. Во дворе на зеленой траве сидела ее девочка и теребила в руках поводок, рядом бегал Лотти с палкой в пасти, пытаясь хоть как-нибудь развлечь себя. Он чувствовал себя абсолютно счастливым и хотел подарить свою радость окружающим, как и всегда.       На сердце Патси стало очень тревожно. Душа требовала подробностей встречи, но умом она понимала, что вряд ли при таких обстоятельствах ее девочка что-то расскажет. Слишком все обострилось.       — Наверное, мне лучше уйти, — вдруг услышала Патси за спиной голос Эллен. — Могу я попрощаться с... Роуз?       Не поворачиваясь лицом к женщине, Патси едва слышно дала одобрение, изо всех сил сдерживая слезы. На этот раз уже от безысходности, от всей этой сложившиеся не в ее пользу ситуации. Сейчас она могла сравнить себя с крохотным щенком, выброшенным нерадивыми хозяевами на улицу, в жестокий мир с совершенно иными законами. Она вдруг почувствовала себя одинокой и уже никому ненужной. Сердце в тревоге заколотилось от услышанных слов в предчувствии какой-то страшной беды. И она совсем не готова к очередной правде. Жестокой правде, которую однажды и рассказала своей дочери.       Патси вернулась за стол. Она приказала себе взять себя в руки, ведь впереди ее ждал не менее тяжелый разговор с Роуз. Конечно, его можно перенести на другой день, но это вряд ли что-то изменит. Поэтому женщина сейчас должна настроиться.       Ее девочка ворвалась в дом через несколько секунд после прощания с биологической матерью и тут же налетела на Патси с претензиями на повышенном тоне:       — Эллен мне точно такая же мама, как и ты. И ты не имеешь право запрещать мне видеться с ней!       — Имею, — почти спокойным тоном ответила женщина. — Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь меня.       — Ты не сможешь удержать меня! — закричала Роуз. — Я имею право поддерживать с ней связь, и мы обе этого хотим!       Патси встала из-за стола и медленными шагами подошла к девушке, окинула ее добрым взглядом и нежно положила ладони на плечи.       — Роуз, послушай, я хочу для тебя только лучшего... — она коснулась ее руки, но девушка тут же одернула ее, словно ее кожи дотронулся огонь.       — Лучшего? — усмехнулась младшая О'Коннелл, вызывающе посмотрев на мать. — Ты смеешься надо мной? Именно из-за лучших побуждений ты всю мою жизнь скрывала, кто я есть на самом деле?       — Поверь, так было лучше для тебя.       — Да откуда тебе вообще знать, что для меня лучше?! — сорвалась Роуз. — Ты всегда считаешь, что знаешь все, а это неправда. Был бы папа сейчас со мной, он бы понял меня, поддержал, он всегда знал, чего я хочу на самом деле, и ни за что не позволил бы тебе сделать мне больно! Снова больно!       — Роуз, прошу тебя, успокойся... — Патси снова попыталась наладить телесный контакт с дочерью, но все безрезультатно.       Психолог также предупреждал женщину еще и о том, что у ее дочери может произойти такой срыв спустя какое-то время после принятия правды. И это всего лишь защитная реакция на то, что мозгу трудно принять в данный момент. К поведению девушки надо отнестись с пониманием и постараться объяснить, что она не одна, что у нее есть твердое плечо поддержки, как и раньше. Ничего не изменилось. Она была любимой и ею же останется.       — А я спокойна! Это ведь ты вся на нервах из-за этой чертовой правды! — Роуз постаралась ответить чуть сдержаннее, но вышло не очень хорошо. Ее била дрожь и она вовсе не собиралась мириться с тем, что произошло в ее жизни. — Знаешь, иногда я думаю, а зачем вообще ты послушала отца и рассказала ее мне? Чего тебе стоило и дальше смотреть мне в глаза и врать?       — Это не так просто, как ты полагаешь, дочь, — все таким же размеренным тоном сказала женщина. Хотя ее терпение подходило к концу. При таком настрое ничего хорошего из разговора не выйдет.       — Ах, вот как! Тогда скажи, а почему я? Почему тебя вечно тянет на что-то... — девушка остановилась, пытаясь подобрать нужное слово. — Что-то испорченное? Изношенное? То, что ранее принадлежало другим. Цитрофортунеллу ты нашла на помойке, вместо того, чтобы пойти и купить нормальное зеленое растение, Лотти взяла из грязных рук, хотя спокойно могла приобрести нормального здорового щенка, меня ты привезла в свой дом из-за безмерной жалости, хотя отец всегда хотел сына...       — Не смей, Роуз! — пресекла дочь Патси, посмотрев на нее сердитым взглядом. Последняя фраза уколола женщину в самое сердце. Не судьба ее девочке понять, на какой тяжелый и ответственный шаг она решилась, чтобы взять ребенка на воспитание в свою семью. Никому не понять, что чувствовала Патси в тот день, когда держала младенца на руках. И в данную минуту она была не намерена и далее слушать эту чушь, сказанную дочерью. Сейчас им двоим больно. И кто-то должен первым прекратить эту словесную перепалку. — Судить о том, чего не знаешь! Я твоя мать и несу за тебя полную ответственность! Ни Эллен Вайс, ни твой... Биологический отец, а я! Пожалуйста, успокойся и позже мы продолжим разговор.       — О чем? — чуть мягче спросила девушка. — Ты мне все уже сказала.       — О твоем отце. Ты ведь виделась с ним.       — И что? Какое тебе дело до этой мрази?       Иначе она никак не могла назвать этого человека, так по-хамски поступившего с ее родной матерью. Он не извинился, даже не подумал, что был не прав, уже не говоря о том, чтобы хоть раз за эти годы поинтересоваться жизнью Эллен Вайс. Роуз знала, что у этого человека давно другая семья, другая жизнь, дети, жена и хорошая работа. У него шикарный дом и очень красивый сад. Но все такое же гнилое сердце.       — Я должна знать его имя. Я тоже имею на это право, как и ты.       — И что ты сделаешь? Пойдешь и побьешь его? Или, быть может, ты теперь обрадуешь вестью, что он вдруг стал отцом? Поверь, такой ублюдок не способен чувствовать! — сказала Роуз уже намного тише, однако внутри нее по-прежнему бушевал ураган из самых разных чувств: от безобидной неприязни до самой настоящей ненависти ко всему ее ближайшему окружению.       Патси заинтересовала именно такая позиция дочери. Конечно, с одной стороны этого мужчину можно считать очень мерзким человеком, недостойным уважения, но нельзя считать его только таким, опираясь на рассказ о нем другого человека, например, Эллен Вайс.       — И ты говоришь так на основе ваших встреч или только судишь его из-за одного действия в прошлом?       — А этого предостаточно, чтобы считать его подонком! — твердо произнесла девушка. И она не была намерена менять свое мнение. Никогда. Только не в отношении своего биологического отца. Все, чего он заслуживает, это смерти — именно так считала Роуз. Пусть не самой жестокой, не мучительной, не долгой, но такой человек не должен топтать собой землю и находиться среди нормальных людей с адекватной реакцией на все происходящее.       — Нет, Роуз. Это неверная позиция.       — Хватит мне на сегодня твоих нравоучений! — вновь не выдержала младшая О'Коннелл, сорвавшись на крик. Она не выдержит такой нагрузки на свою психику, если и далее продолжит обсуждение с матерью личности ее отца.       Она презирала его, ненавидела и на самом деле желала ему смерти. Роуз хотела его убить и уже приготовилась осуществить задуманное: спросила вес мужчины на очередной личной встрече, потом украла из университета несколько шприцов и пузырьков с «Пентобарбиталом», рассчитала необходимую дозу, чтобы лекарство могло обеспечить быструю остановку дыхания и сухость во рту. Даже провела репетицию на скорую руку, как со всей силы вколет бордовую жидкость в организм этого ублюдка. Но не получилось. Мужчина хоть и позволил несильно покалечить себя, но остался жив.       После той встречи Роуз стошнило у него в саду, а рана на ее сердце стала еще глубже. Она не знала, что делать после того, что произошло, после криков, действий, желаний, но только Эллен Вайс поддержала ее в ту адскую минуту, ведь тогда девушке больше не к кому было обратиться.       — И вообще мне всего от тебя предостаточно! Я устала! — с тяжелым сердцем добавила девушка резким тоном, пристально смотря в глаза матери. — Устала от тебя и от такой жизни, которую ты мне устроила. Я могла бы быть совершенно иным человеком с прежним, родным именем, жить другой жизнью, я была бы собой, я была бы настоящей... А теперь...       — Роуз... — едва вымолвила Патси, сосредоточенно смотря на дочь. Сказать, что ей было обидно и больно услышать такие слова от единственного родного человека... Ничего не сказать. В глазах застыла влага. Даже тогда, два года назад, Роуз гораздо спокойнее отреагировала на правду о том, что она приемная дочь. Но сейчас врач совсем не ожидала ничего подобного от дочери. Неужели ее так задело решение матери о прекращении общения с биологической? Неужели за каких-то несколько дней Эллен Вайс стала для нее гораздо ближе Патси?       Она едва нашла в себе силы прикоснуться к руке девушки, но в ответ получила лишь очередную болезненную фразу:       — Оставь меня! — закричала девушка, сделав широкий шаг назад. — Я не хочу тебя видеть! Ничего больше не хочу! И не звони мне! И не приходи тоже!       Девушка бросила беглый взгляд на мать и сразу же устремилась к выходу, лишь по пути схватив с вешалки свою ветровку. Она так сильно жалела, что вообще приехала сегодня домой к матери, чтобы посоветоваться насчет одного практического задания. Знания и опыт Патси, несомненно, помогли бы девушке, но личные проблемы встали на планку выше.       Негромко хлопнула дверь. Залаял Лотти, почувствовав возникшее напряжение в воздухе.       Женщина тяжело вздохнула, из последних сил сдерживая слезы. Почему-то именно сейчас ей стало очень страшно. Страшно из-за того, что она могла потерять свою дочь, сказав ей то, что та не ожидала услышать. Сердце билось с такой силой, что, казалось, разобьет грудную клетку и покинет ее. Внутри все горело от той несправедливости, которая овеяла собой каждый уголок этого дома, каждую молекулу воздуха.       Отвратительный вечер. А какое было хорошее утро... Небо и земля. День и ночь. В одно мгновение все перевернулось. Одно слово, одно решение так изменило жизнь Патси. И она понятия не имела, как вернуть былое доверие дочери после случившегося.