XII. Признание. Часть III
4 октября 2023 г. в 14:56
Женщина почувствовала, как что-то тяжелое легло ей на плечи. В ожидании автомобиля, смотря куда-то вдаль, она слишком глубоко уплыла в свои воспоминания, яркой вспышкой возникшие в сознании. Внутри снова возник странный трепет, стоило ей припомнить те минуты, когда взгляд голубых глаз Питера был устремлен четко на нее, когда его губы были так сосредоточены на ее губах, чтобы слиться в долгом, дурманящем сознание, поцелуе, когда его горячий шепот заставлял сердце учащенно биться, вызывая волну нежных мурашек. Она знала, что мужчина желал большего, не просто подарить ей возможность оценить красоту его дома, а стать еще ближе к ней — настолько, насколько она позволит.
Но она предпочла вновь обратиться к голосу совести и не усложнять и до того непростую ситуацию, в которую оказалась втянутой по своей собственной воле. И считала это правильным, чтобы потом не пожалеть о том, что невозможно будет исправить.
Женщина подняла благодарный взгляд на рядом стоявшего человека. Убедившись, что это Питер накинул ей на плечи свой пиджак — все-таки ночью на улице было достаточно прохладно, а организм Патси только-только оправился от болезни, она вежливо кивнула, подумав, что теперь ждать такси на улице станет гораздо комфортнее.
— Так будет лучше, — от мягкого приглушенного голоса мужчины предательски застучало сердце. Возникло странное ощущение, будто что-то теплое разлилось внизу живота, разожгло желание, томящееся в теле. Желание, которому она никогда не даст волю.
— Спасибо, Питер, — ответила Патси благодарностью, сильнее кутаясь в спасательную ткань, чтобы как можно скорее унять дрожь в теле. Но кажется, она возникла совсем не от ночной прохлады, а от рядом стоящего мужчины, с которым в срочном порядке необходимо было прощаться.
И где затерялся этот водитель? В пробке что ли застрял?
— Пожалуйста... — хрипло ответил Питер, не сводя пристального взгляда с той, которая каждый раз дарила ему такой необходимый воздух. Как и сейчас — бессовестно сводила его в могилу — Питер чувствовал, что умрет в ту же секунду, что легким перекроют кислород, если он сейчас же не прикоснется к ней и не избавит от этого подчеркивающего все достоинства ее фигуры платья.
Еще ни с одной женщиной он не вел себя подобным образом — ни к чему даже мысль было допускать о ее душевном состоянии, но с Патси все иначе. Она заслуживает лучшего к себе обращения и уважения со стороны всех окружающих ее людей. И если сейчас он оступится, то потеряет равновесие и свалится в пропасть вместе со своими греховными желаниями.
Увидев краем глаза слишком пристальное к себе внимание, Патси вновь позволила себе взглянуть на Питера — слишком быстро, коротко, всего лишь на несколько секунд задержаться на его глубоких глазах, вместивших в себя весь свет его души, и когда-то ранее вспыхнувшая между ними искра мгновенно переросла в бушующее пламя.
Сдерживаться не хватало сил. Питер готов был проклясть все и всех на свете, чтобы судьба дала ему шанс наконец-то испробовать удовольствие на вкус, выпить до дна сок обжигающего блаженства.
Сейчас они были совершенно одни на этой огромной темной улице, и никто не посмел бы нарушить их уединение, поэтому Питер смело протянул руку и осторожно прикоснулся подушечками пальцев к ее нежной щеке, поймав на себе ее проницательный и слегка взволнованный взгляд.
Боже, она была слишком красива, чтобы оторваться от нее хоть на мгновение!
Мужчина понимал, что вот-вот пересечет черту, что обратной дороги может и не быть, а единственное, что могло бы спасти его — это благоразумие Патси. Именно оно может положить конец всему этому безумству.
Но даже последняя частичка холодного разума и то, казалось бы, вышла из строя. Никогда ранее мисс О'Коннелл не позволяла кому-либо так долго рассматривать ее, словно уникальный экспонат, привезенный из дальнего уголка одной из богатых стран, и настраивать себя перед более решительными действиями в ее адрес, но сейчас не хватало духа все это прекратить и не позволить поддаться охватившему ее порыву. Питер давно завладел ее разумом, душой, сердцем. И она прекрасно понимала, чем их встреча может закончиться. И этот безмолвный разговор глазами — самая настоящая прелюдия к чему-то более сильному, серьезному, смелому с ее стороны.
В этот сладкий миг уединения она даже забыла о существовании Терезы, о сыновьях Питера, о проблемах с собственной дочерью — мистер Дойл позволил всем этим тяжелым мыслям куда-то испариться, чтобы освободить место для чего-то более светлого, по-настоящему волшебного, чтобы Патси могла жить этим мгновением и не думать о последствиях.
Она выглядела в глазах Питера такой соблазнительной и искушающей, что изо всех сил он пытался подавить внутри себя незамедлительно растекающееся по венам желание обладать ею.
Был бы на ее месте кто-то другой, Питер уже давно бы сделал все так, как желает сам: жестко, болезненно, чувствуя власть над совершенным телом. Но с Патси стало бы грехом даже допустить мысль о жестокости. С ней нельзя поступать ровно так же, как с легкомысленной подстилкой на одну ночь.
Однако еще не поздно отступить. Не поздно взять себя в руки и вернуться в дом с мыслью, что сделал все правильно. Но для Питера уже казалось слишком поздно, чтобы отсрочить этот сладкий миг.
Он наклонился еще ближе к ее прелестному лицу, чтобы осторожно коснуться губами ее, но шум стремительно приближающегося автомобиля и яркий свет фар, буквально ослепивший его лицо, не позволили Питеру перейти к более решительным действиям. А в следующую секунду он почувствовал легкий толчок в грудь и застыл от холодного взгляда Патси. А ведь еще несколько минут назад эти невероятно прекрасные глаза так и звали, так и манили к себе, заставляли ощущать себя живым.
— Твою ж мать! — не стесняясь, тихо выругался Питер на водителя, что приехал в самый неподходящий момент. Он даже представить себе не мог, что только что натворил. В это мгновение Питеру хотелось только одного: сорваться с места и притянуть Патси к себе, до болезненного удовольствия сжимая в своих объятиях, а затем впиться в ее губы жарким поцелуем, чтобы вдоволь насладиться теплом ее тела.
— Извините, мне пришлось задержаться... — впопыхах начал тараторить водитель, только успев выйти из автомобиля, припарковав у обочины.
— Замолчи! — на повышенном тоне потребовал Питер. — И вернись в машину!
— Но... Я и так опоздал...
— Жди в машине, я сказал! — настойчиво велел он, указав пальцем на средство передвижения, а потом обратился к ничего непонимающей, с недоумением смотрящей на него женщине. — Мы не договорили. Я должен тебе сказать... Нечто очень важное.
— Что происходит, Питер? — Услышав его слишком жесткий тон, Патси застыла от напряжения. — Это может и до завтра подождать.
— Завтра уже может быть поздно, — поспешно ответил он, будто бы его дни вместе с Патси уже сочтены, будто завтра наступит апокалипсис и человечеству придет конец. — Я должен сказать это сегодня.
— Что сказать? — врач вопросительно изогнула бровь.
Несмотря на то, что с одной стороны мужчину поджимало время, ведь таксист не мог ждать вечно, пока мистер Дойл соберется с силами и выдаст горькую правду, а с другой — ничего не понимающий взгляд женщины, которую он вот-вот может потерять, Питер не стал больше играть в игру с самой судьбой. В конце концов за исповедь не убивают.
— У меня есть дочь, — едва слышно начал Питер. — Моя родная дочь. Не от Терезы. Понимаешь?
— Понимаю, — так же тихо ответила Патси. А чего от нее ждали? Вернее, чего она ожидала от человека, у которого в прошлом имелись связи с другими женщинами. Неудивительно, если одна из них стала матерью его собственного ребенка.
Однако укола в сердце после фразы Питера врач не получила. Он ведь никогда не был обязан ей рассказывать абсолютно все о своей жизни.
— И до некоторых пор я даже мысль не допускал о ее существовании. Понимаешь? — с горечью добавил Питер, чувствуя, как сжимается сердце от скорого расставания с мисс О'Коннелл. Но некогда было себя жалеть, он подумает о своих чувствах позже.
Она кивнула. Похоже, прошлое ее собеседника гораздо темнее, чем она могла представить. Тем не менее, это не повод оттолкнуть мужчину, это возможность узнать его еще ближе и оказать достойную поддержку.
— Но она появилась в моей жизни так неожиданно, что я... Изначально я даже не знал, почему, а потом... — он остановился и вобрал в легкие побольше воздуха. Продолжать монолог становилось все труднее, но он обязан пойти до конца, ведь сам начал, сам захотел открыться и насыпал соль на так и незажившую рану. И, возможно, только Патси сумеет ее залатать. Нет, не руками с материалами, а собой, своим отношением к нему, участием в его паршивой жизни.
Женщина заметила в его глазах волнение, страх, который мешал сосредоточиться на чем-то главном, но не спешила приблизить миг возможного сплетения их рук. Достаточно на сегодня прикосновений их душ. И суток не хватит, чтобы до конца разобраться во всем, что произошло этим поздним вечером.
— А потом я понял, что любой ребенок хочет знать, кто является его отцом. Хочет встретиться с ним, узнать его поближе. Ведь так? — он с надеждой посмотрел в уставшие глаза Патси, пытаясь найти там ответы на свои очевидные вопросы.
Мисс О'Коннелл как никто иной знала, какого это — быть чей-то дочерью, но ничегошеньки не знать о своих кровных родителях. Ее Роуз ведь тоже очень желала знать лица тех, кто породил ее, хотела личной встречи с ними, мечтала, наверное, узнать каждую мелочь, связанную с биологической матерью и отцом. Девушка добилась своего: повстречалась с теми, кому она не стала нужна и в итоге... Ничем хорошим это не закончилось. Ни для Патси, ни для ее девочки. Кажется, только Эллен Вайс осталась в выигрыше. Может быть, у Питера первая встреча с родной дочерью тоже прошла не так радужно, как хотелось бы в теории?
— Так, — ответила мисс О'Коннелл и сразу же бросила короткий взгляд в сторону такси. Ей давно пора оказаться в автомобиле и направляться в сторону дома, давно пора дать организму отдых, но все случилось так, как случилось. Похоже, перед сном мысли о Питере и всем, что произошло в доме, еще дадут о себе знать.
— И ты напрямую столкнулась с этим, — совсем тихо добавил мистер Дойл. — И это то следующее, что связывает нас. Помимо приемных детей, домашних питомцев...
— Не усложняй, Питер, прошу! — тяжело вздохнула Патси и умоляюще посмотрела на мужчину. Конечно, она и видела, и чувствовала, как он всеми силами пытается удержать ее возле себя, как желает еще хоть одну лишнюю минуту побыть с ней — она и сама не против, но усталость говорила сама за себя. Завтра, все бы это отложить до завтра, когда Патси будет больше сосредоточена на восприятии информации. — Сейчас не время для этого. Уже очень поздно.
Ей не хотелось выглядеть эгоисткой перед мужчиной, желая как можно скорее закончить беседу, но и продолжать в таком состоянии не видела смысла. Насильно мучить свой организм только к худшему.
— Я хочу, чтобы ты знала, что мне жаль... — его голос звучал хрипло и утомленно, а от ее пронзительного взгляда сердце застучало громче и сильнее. — Жаль, что все так получилось. И что я ничего не могу исправить. По отношению к своей дочери и ее матери.
— Но никогда не поздно попытаться, — она искренне улыбнулась той самой прекрасной улыбкой, которая уже давно одурманила его, лишая контроля над собой. Кто же знал, что эмоции этой женщины найдут отклик в его сердце? Внутри Питера все перевернулось вверх дном. Сейчас он готов был вывернуть наизнанку свою душу, лишь бы и дальше вести разговор с Патси. — Каждый человек имеет шанс на искупление.
— После того, что я совершил, у меня нет шанса получить это искупление. Я тот, кого простить невозможно, — его голос звучал максимально твердо и уверенно. Он знал, что его умышленное применение физической силы ничем оправдать нельзя. И стереть, как ненужный файл с компьютера, тоже. Ни Эллен Вайс, ни Джули, то бишь Роуз, никогда не станут относиться к нему благосклонно. И более того: когда Патси узнает, кто отец ее дочери, она тоже повернется к нему спиной, и тогда можно забыть даже о ничтожном шансе на встречу.
Это тупик, это конец, это пропасть, за которой следует лишь тьма.
Твердый взгляд голубых глаз, казавшиеся Патси самыми прекрасными из всех глаз мужского пола окончательно дал ее мыслям превратиться в спутанный клубок, который вряд ли возможно привести в божеский вид без соответствующих усилий. Чувство напряженности давило на нее, превращая разговор по душам в долгую пытку. Но терпения у женщины всегда хоть отбавляй, она могла гордиться собой в том плане, что не страдает взрывным характером и не станет упрекать кого-то в том, в чем он не виноват. Она готова выслушать Питера до самого конца, даже в ущерб себе.
— Каждый человек имеет шанс на прощение, если он раскаивается в содеянном, — озвучила Патси горькую истину жизни, с которой Питеру почему-то трудно было согласиться. Дело в том, что его окружению не нужно его раскаяние. Вряд ли Роуз или Эллен оно нужно. Да и Патси станет не нужно, когда правда распахнет свои объятия перед ней. Но мистер Дойл сделает все, чтобы она его услышала.
— Я отпущу тебя... Сейчас... Я знаю, как ты устала, но... — Питер осекся и аккуратно взял ладонь женщины в свою, склоняясь к ее лицу. — Я не жалею ни об одной секунде, проведенной с тобой. И никогда не пожалею. Что бы ни случилось.
Сердце мисс О'Коннелл вновь сжалось от таких простых, искренних слов мужчины. Она чувствовала — он не лжет ей. В последнее время он, наоборот, ведет себя слишком откровенно с ней, слишком открыто, оголяя душу, зная, что не получит болезненного удара. И такое поведение делало его слишком уязвимым от любого поступка Патси.
В ответ она, пожалуй, хотела сказать то же самое. Но промолчала, считая, что ни к чему доводить их разговор до таких откровений. Не лучшее время и место. К тому же слишком рано судить об истинной пользе или вреде Питера для жизни Патси.
Женщина высвободила руку и направилась к давно ожидавшему ее автомобилю. Но, прежде чем оказаться в салоне, обернулась к мистеру Дойлу и задала вопрос:
— Как зовут ее? Твою дочь?
«И без моего ответа знаешь, — пронеслось в сознании Питера. — Знаешь о ней больше, чем думаешь. Пускай не сама дала ей жизнь, но ты вырастила ее, дала ей все, чтобы она могла чувствовать себя свободной и уверен, что счастливой. С такой матерью, как ты, иначе быть не может. Ей не нужен отец, тем более в моем лице, достаточно, что она может гордиться только матерью. Одной тобой!»
Странное ощущение тесноты в груди Патси возникло во время долгого молчания мужчины. В его глазах плескался страх, он же учащал пульс и туманил разум. Только от одного имени человека сейчас зависело судьба мистера Дойла. Либо он скажет то, данное биологической матерью и еще оставит за собой возможность увидеться с Патси в будущем, либо произнесет имя, выбранное приемными родителями девушки. И тогда может сказать прощай всем розовым мечтам даже прикоснуться к горячо желанной женщине.
— Джули... — едва слышно, почти одними губами произнес Питер, стараясь унять дрожь. — Ее зовут Джули.
Именно так она ему представилась при первой встрече на раскопках. Ведь если бы не откровенный разговор по душам с Патси, он бы никогда не узнал, что Джули есть Роуз.
Но глупо было прикрываться прошлым. Мужчина знал о суровом настоящем и чувствовал себя трусом перед той, которая больше не заслуживает лжи в своей жизни. А сейчас он стоял напротив нее, смотрел в уставшие глаза и врал. Осознанно умалчивал правду, лишь бы оттянуть судный день.
— Красивое имя... — вполголоса произнесла Патси и сняла пиджак, чтобы отдать мужчине, но он сразу же ответил отказом.
— Оставь себе. Не хочу, чтобы ты замерзла.
Женщина с благодарностью посмотрела на Питера, но все же отдала верхнюю одежду хозяину и только теперь скрылась от его глаз в уютном салоне автомобиля. Мужчина шумно выдохнул, одну руку сильно сжал в кулак, а второй провел по горячему лбу, ощущая жар внутри за все невысказанное, что плескалось в душе. Большего он сказать не смел, духу не хватило, понадеялся на милость судьбы. Еще бы немного времени, еще быть хоть чуть-чуть и тогда он признается во всем сам. Но отчего-то сердце шептало, что он давно упустил свой момент, что теперь его никто жалеть не станет. Он не заслуживает к себе снисхождения.
Машина уже давно скрылась из виду мистера Дойла, а он все продолжал стоять и смотреть куда-то вперед, туда, где дорога соприкасалась с линией горизонта, перелистывая в сознании чудесные картинки последних событий. Сердце наполнилось теплом от каждой мысли, связанной с покинувшей его дом женщиной. Несомненно, эту ночь он проведет в компании бодрящих воспоминаний.
Аналогичные ощущения родились и в душе мисс О'Коннелл по пути в свой уютный уголок. Хоть и чувствовала она себя вполне сносно, и давным-давно могла бы уже расслабиться под струями теплой воды в душе, мистера Дойла она не винила. Сегодняшняя встреча только лишний раз дала понять ей, какое место он занимает в ее сердце. Значимое. Не последнее. Пускай он не в лидерах, но те ощущения, возникшие спустя несколько встреч и укрепившиеся после ночной откровенной беседы, не спутаешь с похожими, под названием безобидное влечение или легкий флирт. Женщина безоговорочно знала, какое им дать название. И от этого становилось во много раз больнее. Мало страданий выпало на ее долю за последнее время, так еще теперь эти так невовремя проснувшиеся чувства, когда хотелось забыть о границах, о правилах, об этике, о семейном долге, когда так хотелось впитать в себя ту нежность, которую Питер так желал ей подарить, не требуя абсолютно ничего взамен.
Мисс О'Коннелл прикрыла глаза, отгоняя непрошеные слезы, крепко сжимая в ладони кулон, подаренный мужчиной. Он с таким трепетом ухаживал за ней, осторожно, невесомо касался ее рук, отчего замирало сердце и рождалась дрожь, накатывало необъяснимое желание погрузиться в безбрежный океан его синих глаз и остаться в нем навсегда. Ее залило румянцем от волнения. Грудь тяжело поднималась и опускалась от бесконечных вопросов, которые ей не нравились, на которые она не знала ответов.
Почему именно Питер Дойл занял особое место в ее душе? Почему нельзя было обратить внимание на нормального, холостого, к примеру, мужчину, без вагона тайн и темного прошлого?
Зачем стоило продолжать с ним общение, если Патси заранее знала, что ни к чему хорошему оно не приведет?
Для чего ее сознание заполнено множеством фактов из биографии мужчины, если все это она вынуждена надежно хранить под замком и навеки забыть о ключе, способном открыть заветную дверцу?
Мисс О'Коннелл не могла остановить поток печальных мыслей, с которыми теперь вынуждена встречать каждый новый день. Да и прилагать усилия тоже не стала, ведь глупо идти наперекор сердцу — от себя не убежишь, не обманешь, но именно это она и пыталась сделать, заранее зная, что обречена на провал. Как наивная рыбешка попалась в сети умелого рыбака и, возможно, жалела только об одном, что не встретилась с мужчиной раньше, когда еще был шанс что-то поменять. А теперь это все уже ни к чему. У обоих давно устоявшаяся жизнь, давно выросли дети и сформировались взгляды на все происходящее вокруг. А она сумеет справиться с очередным ударом судьбы.
Когда Патси покинула салон такси, поблагодарив водителя за его услуги, то сразу же заметила в своем дворе автомобиль дочери и едва ли смогла поверить своим глазам. Вдруг обманывают? Вдруг сама ошиблась от чрезмерного внимания мистера Дойла к ней? Вдруг ей все кажется после того, что произошло в его доме? Впрочем... Ничего серьезного не случилось. Патси и кончиком пальца не позволила Питеру прикоснуться к запретным участкам ее тела, уже не говоря о желанных поцелуях, но все же она могла признаться себе, насколько важен этот мужчина в ее жизни, как именно его она потерять не хочет.
Отбросив подальше мысли о хозяине ее бывшего пациента, она поспешила домой, чтобы как можно скорее приблизить миг долгожданной и выстраданной встречи с родной девочкой. Как же Патси желала прижать ее к теплой груди и чуть ли не задушить в своих объятиях, целовать ее щечки, наслаждаться нежностью ее взгляда, родным приветливым голосом и просто чувствовать себя по-настоящему счастливой матерью, зная, что череда разногласий и ссор подошла к концу.
На шум от замка входной двери сразу отозвался Лотти. Он оставил свой чуткий собачий сон и со всех своих маленьких лапок примчался навстречу любимой хозяйке, радостно подавая голос и виляя хвостом.
— Лотти, мой хороший, мой мальчик, Лотти! — ласково приговаривала Патси, только взяв любимого питомца на руки, нежно поглаживая его по макушке и рыжей шее. Он уже не раз успел облизать ее лицо, щеки, нос, тем самым выражая свою бесконечную любовь и преданность оставившей его на несколько дней хозяйке. — Я тоже очень по тебе соскучилась! Да, мой славный Лотти!
— Мы оба скучали... — в следующую секунду Патси услышала почти уже забытый голос дочери, только появившейся в стенах гостиной. Она была одета в домашний светлый костюм из светлых брюк и серой футболки, распущенные волосы лежали на одном плече, а в глазах отражалась только боль, смешанная с разочарованием за все случившееся — от горечи и невозможности исправить пошатнувшиеся отношения светлые очи Роуз заблестели, а сердце замерло от одного только внимательного, одновременно пристального и многообещающего взгляда матери. Лотти все еще возился на руках Патси, но пса в этот миг словно не существовало — ничего не имело значения, кроме девушки, стоящей в нескольких шагах.
— Роуз... — одними губами произнесла Патси, едва сдерживая слезы. Глаза щипало от счастья видеть дочь в родных стенах, здесь, совсем рядышком, до нее лишь только рукой дотянуться и заключить в объятия, чтобы согреть своим теплом, ласками, вниманием, поддержкой и любовью.
Женщина мягко опустила собаку на пол и первой сделала несколько шагов вперед, не отводя зовущего взгляда с дочери. Эта встреча оказалась подобной удару. Огромные серые, преисполненные болью и страданием глаза девушки на побледневшем нежном лице, казалось, стали отражением всего ее чуткого внутреннего мира в данный момент. И материнское сердце Патси не ошиблось — оно четко подсказало, насколько душа Роуз истерзана ее собственными мучениями. Они оба устали от неподъемного груза непонимания по отношению друг к другу и оба желали как можно скорее залечить серые пятна в душах.
Как умудренная жизненным опытом женщина, и прежде всего, как мать Патси первой сделала важный шаг к сближению. Несмотря на то, что ее душа изранена совсем несветлыми речами дочери в свой адрес, тоска по родной девочке взяла свое и оттолкнуть ее стало бы самым страшным преступлением с наивысшим наказанием. Только почувствовав, что Роуз тоже настроена более, чем положительно, Патси крепко прижала дочь к груди, склонив голову ей на плечо, едва сдерживая слез радости. Ее захлестнула невероятная волна любви — казалось, чувство такой силы она еще не испытывала никогда ранее. Мисс О'Коннелл готова была свернуть для нее горы, готова была простить абсолютно все дурные слова и отвратительное поведение, лишь бы больше никогда не потерять доверие Роуз, лишь бы ее дочь всегда была бы рядом с ней, лишь бы больше никогда не повторилось то темное время, когда пропасть между ними казалась непреодолимым препятствием.
Лишь спустя несколько секунд, женщина отстранилась от Роуз, чувствуя, как слезы продолжают щипать глаза, и с любовью стала всматриваться в родное лицо своей девочки, мягко обхватив его ладонями. Материнское сердце преисполнилось чувством радости, удовлетворения, теплом и восхищением по отношению к своему ребенку. Да, Роуз только ее дитя, ее родная дочь и только ее несмотря на то, что кровь в ней течет чужая. Но это не имеет никакого значения, главное — любовь — искренняя, глубокая — то, что Патси грела сейчас, придавала силы. Она бегло осмотрела руки, волосы, каждый пальчик Роуз, чтобы убедиться, все ли в порядке, что ее девочка не ранена, не больна и вновь притянула ее к груди, ласково шепча:
— Моя родная... Моя девочка...
— Мам... Прости... — Роуз едва нашла в себе силы хоть что-то сказать в свое оправдание долгого отсутствия. — Я вела себя так отвратительно... — тихонько всхлипнув, девушка уткнулась лицом в шею матери, безуспешно пытаясь справиться с подошедшей дрожью. — Я не должна была...
Патси вновь ласковыми поцелуями коснулась лба и щек дочери, крепко сжимая ее в кольце своих рук, а потом искренне улыбнулась, показывая Роуз без всяких слов, что не держит зла. Да и разве могло быть иначе? Кто, если не Патси первой сделает важный шаг и даст пример, как стоит поступать в подобных ситуациях?
— Я не сержусь, — ласково проговорила женщина, продолжая любоваться своей красавицей. До чего же ее девочка прекрасна! Она достойна только самого лучшего в жизни! Патси мягко приложила ладонь к щеке дочери и тепло улыбнулась. — Я ведь тоже была не права. Наверное, это подло было с моей стороны лишить тебя общения с Эллен Вайс. Если ты хочешь, если тебе это необходимо, то почему бы и нет?
— Мам... Но я... — Роуз вопросительно изогнула бровь, даже не зная, что на это сказать. Она ведь приготовилась к тому, что больше не сможет видеться с биологической матерью, а если и получится, то опять же в тайне от приемной, но теперь, возможно, все может измениться. — Если ты не против...
— Я не против, девочка моя! — Патси осторожно накрыла ладонь дочери своей, продолжая всматриваться в ее выразительное лицо. — Я лишь хочу, чтобы мы больше никогда не ссорились и всегда находили компромисс, ведь я для тебя желаю только лучшего. Самого лучшего.
— Я знаю, мам, просто я так желала увидеть и узнать ближе своих настоящих родителей, поэтому твой запрет буквально выбил почву из-под ног. Я просто хочу больше свободы, ведь с Эллен меня ждет столько всего интересного! — с воодушевлением и каким-то странным волнением произнесла Роуз, в розовых красках представляя свое будущее рядом с известной актрисой. Как это было бы здорово оказаться на красной дорожке под вспышками фотокамер вместе с другими известными личностями, а после премьеры какого-нибудь проекта дать развернутое интервью журналистам или выступить перед зрителями, дав ответы на интересующие их вопросы. Хотя бы на один день погрузиться в эту насыщенную яркими и запоминающимися событиями звездную жизнь!
Патси стало немного не по себе. Она лишь только представила, что ее девочка вновь отдалится, вновь поставит Эллен Вайс на первую планку, когда чужой доселе человек станет первым авторитетом в жизни. Неужели теперь мисс О'Коннелл никогда не видеть спокойствия и светлого будущего? Неужели теперь ей придется жить с мыслью, что одним днем ее дочь упорхнет к кровному родителю, даже не подумав, какую колкую боль причинит в этом случае родной матери? Наверное, Роуз сможет это осознать только тогда, когда сама ею станет, когда внутри пробудится врожденный материнский инстинкт.
Лицо женщины приобрело слабоватый розовый оттенок, она едва заметно улыбнулась и ухватила дочь двумя ладонями за предплечья, чувствуя некую слабость в теле.
— Мам, ты в порядке? — испугалась Роуз, когда поняла, что лицо матери побледнело в считанные секунды. Да и в целом Патси выглядела очень уставшей. К тому же девушка знала, что ей еще пришлось задержаться в Лондоне по состоянию здоровья, плюс она еще так усердно готовилась к этой конференции... Это отняло у нее столько сил.
— Да, не переживай. Просто перелет... Отнял много сил, — отмахнулась женщина. Ей совсем не хотелось омрачать такой счастливый миг своей слабостью. Впереди у нее будет достаточно времени, чтобы восполнить недостаток сил, а пока она готова была отдать все свое внимание своему чаду.
— Это очень заметно. К тому же, ты ведь давно должна была быть дома, а вернулась в такую поздноту. — Звучало не как упрек, а быстрее как забота о здоровье близкого человека. Все-таки Патси не стала и никогда не будет считаться чужой для Роуз. — Идем к столу. Я приготовила поздний ужин. Правда, не думаю, что вышло так же вкусно, как умеешь готовить ты, но...
— Спасибо, Роуз, спасибо, моя хорошая, — женщина поцеловала дочь в щеку и радостно улыбнулась. Именно такие моменты возвращали ее к жизни. — Самолет задержали, — соврала она осознанно. Не могла же сказать, что встреча с Питером Дойлом нарушила ее планы на вечер. Впрочем, и планов-то никаких не было, учитывая тот факт, что Патси считала, что дома ее никто не ждет. Появление дочери стало самым неожиданным сюрпризом.
— А где твои вещи?
— Потерялись в каком-то аэропорту, — ответила Патси. — Не ценность. Найдутся.
— Но ладно. Ты раздевайся, а я пока приготовлю кое-что к нашему вечернему ужину. Расскажешь, как съездила?
Только получив кивок со стороны матери, девушка быстро удалилась на кухню, оставив мисс О'Коннелл в самых светлых мыслях. Она поверить не могла, что черная полоса ее жизни сегодня, именно сейчас подошла к концу, что всем ее страданиям наступил финал. Неужели все это правда? Неужели все это происходит на самом деле с ней? В этот миг?
Умывшись под струей холодной воды, чтобы отогнать любые мысли о ночных посиделках с Питером Дойлом, Патси переоделась в свободную домашнюю одежду и наконец-то смогла выдохнуть. Она в родных стенах. Она дома. Рядом с дочерью. И Лотти. Она более, чем успешно справилась с заданием главврача и теперь имела полное право на заслуженный отдых. Она могла гордиться собой, что благодаря ее выступлению перед широкой аудиторией клиника обретет еще большую известность, впрочем, теперь работа переместилась на планку ниже. Главное — Роуз. Она здесь. Она вернулась. Они вместе. Большего для счастья не нужно.
Но разве что только навести порядок в душе относительно чувств к мистеру Дойлу... Уж этот мужчина точно еще долго не покинет ее сознание, если Патси не приложит к этому усилие. А она и пытаться не станет. Питер — не тот, кого она с особым цинизмом захочет вырвать из сердца.
Тяжесть кулона вновь напомнила ей о всех тех пережитых эмоциях в гостиной дома мистера Дойла, а лежащая на кровати подаренная им книга — о его серьезных к ней намерениях. Его личный труд лежал на полке выше, в той же секции, где и вся одежда для дома. Патси вытащила издание, чтобы вновь взглянуть на удачный портрет автора для успокоения души, а теперь книга стала интересным объектом для изучения Лотти. Сначала он пару раз попробовал жесткую обложку зубками на вкус, потом лизнул в надежде, что бумага окажется вкусной и съедобной, хоть и нос говорил об обратном, но, увы. К сожалению, он ошибся. Даже положить морду на книгу хозяйка не дала. Однако Лотти не расстроился — мягкая лежанка куда приятнее этой сильно пахнувшей краской вещи.
— Мам, ты слишком много работаешь! — подала голос вошедшая в комнату дочь, как раз застав мать с книгой известного в узких кругах археолога. — Нельзя так. Ты должна и своем здоровье думать, а не только о своих пациентах. Не надо было согла... А это что за книга у тебя? — Девушка тут же бросила взгляд на печатное издание, на слишком знакомую обложку и застыла на месте. Слова исчезли. Мир сузился только до одной этой вещи и человека, который так или иначе имеет прямое к ней отношение. Душа требовала только ответа от матери. Только объяснений, каким образом эта литература оказалась в ее распоряжении?
— Это? — Патси развернула ее лицевой стороной к дочери и мягко улыбнулась, только вспомнив тот день, когда пришла в музей на повторную презентацию книги «Под землей», когда так внимательно слушала выступление мистера Дойла, когда они беседовали о его научном труде, его интересах в области археологии, когда ему стало плохо со здоровьем, когда не оставила его одного в трудную минуту, когда его глубокие глаза выражали только просьбу о помощи — когда все это стало началом к их будущим встречам и пережитым чувствам. — Это подарок одного человека, — твердо ответила женщина, даже мысли не допуская, какая смесь чувств творится в душе дочери.
— Питера Дойла... — сквозь зубы процедила Роуз, холодно смотря на мать, изо всех сил стараясь сдержать накатившую злость к близкому человеку и ненависть к тому, кто породил ее. Каким образом эта книга оказалась в этом доме? Неужели ее мать знакома с этим чудовищем? С этим подонком? Этой мразью, которую по неизвестным причинам еще земля носит? Как подарком может оказаться то, что сразу же должно сгореть в огне?
— Да... Как догадалась? — мисс О'Коннелл вопросительно изогнула бровь.
— Не разучилась читать за время моего отсутствия в твоей жизни... — сухо отозвалась Роуз, продолжая сверлить Патси недобрым взглядом. Что вообще происходит? Вернее, что произошло, пока они не виделись? Самые страшные мысли возникли в сознании девушки, но пока она не спешила озвучивать их. Вдруг ошиблась? Вдруг эта чертова книга попала к матери совсем иначе, не через прямой контакт с ее автором? Судьба слишком непредсказуема, чтобы делать скоропостижные выводы.
— Ах, да... Обложка, — Патси развернула книгу лицевой стороной к себе и улыбнулась краем губ. — Кстати, увлекательная книга.
Пускай не всю, но большую часть мисс О'Коннелл все-таки успела прочитать и получить истинное удовольствие. Хорошо, когда текст расслабляет и позволяет получить необходимую порцию новой информации.
— Ты с ним знакома? — повысив голос, задала вопрос Роуз, бросив гневный взгляд на ничего не подозревающую мать, пропустив ее мнение о литературе мимо ушей. Роуз не волновало содержание, важнее сам факт встречи Патси с ее биологическим отцом. Девушка требовала незамедлительного и правдивого ответа.
— С автором книги? — переспросила женщина. — Я была на презентации его труда, где и получила ее. А... Почему в таком тоне, Роуз?
Разумеется, мисс О'Коннелл заметила, что с ее девочкой что-то не то, когда еще несколько минут назад она вела себя так приветливо и этично. А теперь ее словно подменили. Кажется, с этой книгой по каким-то причинам у Роуз связаны нехорошие воспоминания...
— Я вопрос тебе задала: ты знаешь его? — девушка вновь пожелала добиться ответа от матери, правда ее голос слегка смягчился. Может, напрасно она сгущает краски? Может, ее мать просто получила этот несчастный подарок от Питера Дойла и все? И на сим их встречи закончились. Но как вообще Патси попала на эту презентацию? Впрочем, какая теперь разница — случившегося не вернешь. А для Роуз было важнее иное: насколько глубоко ее мать знает этого подонка и насильника?
— Да. Можно сказать и так. Видела вживую. Роуз, объясни, что происходит?
Патси тоже насторожилась и внимательно посмотрела на дочь. Ее поведение вызывало определенные вопросы, которые следовало бы задать сейчас, но пока врача волновало другое — странная реакция ее девочки на обыкновенную литературу, будто держала в руках что-то запрещенное самим президентом страны.
Впрочем, для Роуз эта книга действительно являлась аналогом ада. Уже не говоря о ее авторе. Правда, бумага не виновата в том, что стала жертвой человека, страдающего отсутствием моральных и нравственных качеств. Жертвами этого типа стали живые люди — те, кому придется жить дальше с тем багажом знаний об этом человеке и время от времени вспоминать то, что хотел с ними сотворить или уже совершил.
Девушка рывком отняла у ничего непонимающей матери издание и открыла на первой странице. «Единственной женщине, которой могу доверить свою жизнь» — прочитала обращение и спустя секунду бросила книгу на пол, будто пальцы только что соприкоснулись с острейшим лезвием. Внутри девушки вспыхнул огонь ярости и гнева. Хотелось с мясом вырвать как будто проколотое иглой сердце из груди, чтобы никогда не чувствовать отвращение и омерзение не только к этому душегубу и палачу, но и к матери, связавшейся с ним. Каким образом — не имеет значения. Такие откровенные фразы — лишь прямое подтверждение тому, что между ними уже произошло что-то серьезное, ведь чужим людям подобные слова не адресуют.
От стука вещи с плоской поверхностью пола даже Лотти, лежащий возле стены, и то вздрогнул и подал голос. Уже не говоря о самой Патси. Она вообще не понимала смысл действий дочери. Чем книга так взволновала ее? Что в ней такого особенного? Не крысиный же яд в руках держала в конце концов.
Однако Роуз поняла абсолютно все. Она увидела то, что было очевидно — тесную связь ангела и демона. Бога и черта. Творца и дьявола.
— Не ври мне! — пронзительно закричала она изо всех сил. Кажется, в соседнем доме и то услышали каждое слово. — Не смей мне лгать сейчас! Опять лгать! Ты всю мою жизнь мне лгала и теперь... — Ее голос оборвался. На секунду все стихло. Даже Лотти не подал ни звука, а только бросил заинтересованный взгляд крупных бусинок на взволнованную девочку своей хозяйки. Что с ней творилось? Он чувствовал ее волнение, тревогу, страх, а еще нечто странное, далекое — то, что никогда не исходило от Патси. Она и сама пребывала в глубоком неведении относительно поведения родного человека. Сейчас мисс О'Коннелл жизнь готова была отдать, лишь бы между ней и Роуз даже крошечной трещины в отношениях не возникло.
— Роуз, милая, что... Что ты? — Приблизившись к дочери, Патси мягко коснулась ладонями ее плеч в надежде обнять, прижать к груди, отдать свое тепло, положительную энергию, но стоило ей только заглянуть в блестящие и будто больные глаза девушки, так сердце болезненно сжалось от предчувствия безысходности, беды, непоправимой беды, горя, обрушившегося на ее семью. — Что случилось? Роуз, объясни, к чему такое заявление?
— Не прикасайся ко мне! — Она грубо с отвращением отпихнула мать, посмотрев на нее затравленным взглядом, как на первого врага, с которым одна лишь встреча может закончиться летальным исходом. Роуз казалось, будто чьи-то сильные руки осознанно сдавливают шейные позвонки, ведь воздуха катастрофически не хватало в легких. Да и сопротивляться не имело смысла. Все уже случилось. Ничего не исправить. — Ты спала с ним?
— Что? — озадаченная вопросом прохрипела Патси, плохо осознавая, что происходит вокруг. Откуда у ее дочери возникли такого рода мысли? Какое отношение к поведению Роуз имеет научный труд мистера Дойла? Неужели ее девочка знакома с ним? Тоже с ним знакома?
Мисс О'Коннелл почувствовала, как внутри все холодеет, покрывается ледяной коркой, и только горячая истина может растопить ее.
— Я спрашиваю: ты с ним спала? — жестким тоном повторила младшая О'Коннелл свой вопрос. Испепеляющим взглядом она сверлила мать, готовая услышать только положительный ответ, не думая о том, что уже давно перешла границы. Да какая тут этика, когда решались судьбы обоих?
Под гневным взором дочери женщина на миг оцепенела, настолько он был уверенным и властным, — кажется ее Роуз еще никогда ранее не была настроена столь решительно. И это пугало Патси. Заводило даже крупицы мыслей в тупик.
— По какому праву ты позволяешь себе говорить в таком тоне? — теперь уже и Патси пришлось повысить голос. Не хотела, не ее это привычка решать проблемы ором, да таким, что дрожат от гнева стекла, но, видимо, ее не спросили, по какому пути желает следовать. Все решили без ее участия. — Я твоя мать и...
— Да к черту все! — прокричала Роуз тонко и пронзительно. Слышать очередные уже бесполезные нравоучения ей ни к чему. Это ничего не изменит. Ее судьба была решена с самого рождения, когда биологическая мать даже не взглянула на младенца после рождения, а будущая — без вопросов приняла в свою семью и воспитала, как родного ребенка. — Ты знаешь, кому отдалась? — Голос девушки перешел на хрип. Она громко сглотнула, пытаясь справиться с учащенным сердцебиением и подступившими слезами. Видит Бог, не хотела она возвращаться к разговору о ее настоящем отце, о том человеке, который уже внес свою лепту в ее жизнь, жизнь ее обеих матерей, как выяснилось.
С Патси творились не менее ужасные вещи — сердце застучало быстрее, дыхание перехватило. Едва она могла сделать следующий вдох, боясь услышать от дочери что-то страшное, непоправимое, дикое — то, что лишит равновесия, заставит испытывать самые болезненные мучения.
— Эта гнида — мой отец, — отчеканила фразу младшая О'Коннелл, смотря матери в глаза. — Питер Дойл — мой биологический отец. И еще — этот мерзавец хотел изнасиловать меня.
Сердце Патси вновь подало тревожный стук. А потом и вовсе замерло на несколько проклятых секунд, которые, казалось, длятся вечность. Реальность будто покачнулась перед женщиной, но она уже не готова была дать отчет тому, что происходит с ней, родимой. Она только смогла сделать лишь маленький шаг назад и прислониться спиной к стене, чтобы не потерять равновесие и не свалиться в пропасть, ведущую прямиком к вратам ада, всегда готового распахнуть свои смертельные объятия.
С этой секунды ее жизнь больше никогда не станет прежней.