Ледяное сердце

Человек в желтой форме медленно опустился на подушки, стараясь сохранить благородство движений, не теряя при этом своё достоинство перед скромным размещением предоставленным кланом соперников. Каждый год представители старейшин Лин Куэй старались как можно более доходчиво выразить своё неуважение к клану Ширай-рю, но меньше всего это могло обеспокоить воинов-синоби, которые привыкли к подобным условиям проживания. Однако в этом году старейшины превзошли сами себя. Поставить палаточный лагерь на голых камнях, продуваемых сквозными ветрами, было куда более сложным делом, чем разжечь огонь на болоте. Ритуальность и сдержанность во всём, строгость, подчёркнутая чопорность отличила убранство шатра Ханзо Хасаши, который не желал мириться с нарочитым неуважением своих врагов. Он не рассчитывал на их радушие, но и не переставал удивляться их глумливому коварству. От клана Ширай-рю было должно выступить пятеро воинов, двое из которых предложили остаться в качестве замены на всякий случай. Молодняк в такие походы не брали, памятуя частые глупые стычки до турнира, а ещё было крайне сложно уследить за юнцами, которым черти ударяли в головы в самый неподходящий момент. Стычки до турнира карались жестоко. Возбуждение в лагере сменилось сонной обстановкой. По палаткам прозвучала команда отбой, и Ханзо, так и не дождавшись предполагаемого вечернего гостя, скрылся в своей отдельно стоящей палатке. Он не боялся нападения, полагаясь на хитрость своих посыльных, и уж тем более на жадность Грандмастера Лин Куэй. Он наверняка уже пересчитывал на пальцах, сколько новых рекрутов получит в своё услужение после объявления турнира. Волосы Ханзо были забраны в высокий хвост и перевязаны яркой белой лентой, которая слегка небрежно одним концом спускалась по плечу. Мужчина медленно поднёс к узкой полоске губ пиалу, степенно и с наслаждением отпив чай. После рассредоточенным взглядом отметил легкое колыхание створок у входа к своей палатке. Наконец-то! Он давно ждал прихода таинственного гостя, который не сильно спешил навестить его после разбивания лагеря Ширай-рю на окраине долины. Но, всё же, до конца надеялся, что именно нетерпение и возникшие вопросы заставят его поспешить, нарушив с десяток клановых правил. Он всегда поступал так, потому что мог себе позволить подобное непослушание… - Входи. Я так и думал, что ты не утерпишь и придёшь. Ещё несколько мгновений гость будто не решался войти внутрь, он не знал, как справиться с накатившими на него эмоциями, и как не вылить на собеседника всё то, что обуревало его мятежную холодную душу. Он вошёл внутрь, слегка поклонившись, как того требовали традиции, и замер, уставившись на владельца шатра. - Мастер Хасаши… Би-Хану было тяжело начать разговор, сердце словно пыталось перебить его собственный голос в голове, пульс зашкаливал, а мертвенно белые глаза перестали быть таковыми, стоило лишь Ханзо обратить на гостя своё внимание. Криомант боялся держать зрительный контакт непростительно долго, нарушая правила вежливости и этикета двух старших воинов, но после долгой разлуки он не смог отвести взгляда от человека, образ которого нежно хранил целый год. Преданность, родившаяся из чувства благодарности и сострадания к необычному мальчику, переросла в сильное влечение, а затем в пламень запретных утех. Саб-Зиро с замиранием духа ждал их каждую последующую встречу, представлял, какой она будет, и как Ханзо встретит его на этот раз. Но вместо предвкушения радости от созерцания волнующих родных очертаний любовника, он вынужден был узнать от третьих лиц о том, что Ханзо не намерен участвовать в турнире как прежде. И что теперь их вечная череда столкновений и битв прервётся, как, вероятно, и порочная связь между ними. Это пугало, это превращало Би-Хана в беспомощного морального калеку, который испытывал горечь и злость за неоправданные ожидания. Словно он получил пощечину за то, чего не делал… Ханзо держал лицо, хотя легкое подрагивание его пальцев по пиале было весьма заметно, выдавая его неуверенность и отсутствие каких-либо объяснений произошедшего в Лин Куэй утром. Объяснять придётся долго, болезненно и, возможно, Би—Хан не захочет дослушать его до конца. Однако беседу следовало начать, хотя бы из вежливости. - Ты отлично выглядишь, мастер Би-Хан. Собственное имя из уст Хасаши прозвучало нежным ласковым баритоном, и если бы у Саб-Зиро был хвост, то он бы выдал себя, завиляв им перед воином Ширай-рю. Би-Хан нервничал не меньше, понимая суть нынешних обстоятельств куда глубже, чем следовало. Сдержано поблагодарил, учтивым поклоном. - Давно не виделись, мастер Хасаши, - тихо произнёс криомант, наблюдая за сильными пальцами, которые взбивали новую порцию чая венчиком в деревянной пиале. - Прошу тебя разделить мою скромную трапезу, - японец был спокоен, умиротворён, будто и вовсе не заинтересован в присутствии Саб-Зиро. – Ты стал хорошо говорить по-японски. Я слышал, что прошлый год прошёл для вашего клана куда более удачно. Надеюсь, что в этом году мы сможем приятно удивить Грандмастера своими новыми воинами. - Не всё же вам проигрывать, и правда – подколол японца Саб-Зиро в ответ на колкое замечание про японский язык, который был для него отдельным мучением по ночам. Всё, что между ними происходило в этот миг, было всего лишь прелюдией, их любимой старой игрой, основанной на огромной тайне двух пылких сердец. Они искушали друг друга, провоцировали тонкими речами, пытаясь выявить, кто из них первый поддастся страсти. Хасаши не упускал шанса насладиться видом эмоционального криоманта, которого таким не мог больше видеть никто кроме него. С Би-Хана спадали всяческие запреты и оковы, он мог расслабиться в присутствии Ханзо, не боясь быть застигнутым врасплох. Они были одного возраста, практический одинакового темперамента и уровня владения мастерством ликвидации, но их соперничество легло в основу их отношений и стало залогом сильного необъяснимого чувства. - Благодарю, мастер, - тихо промолвил Саб-Зиро, принимая в свои ладони протянутую для него приятную гладь теплой пиалы с чаем. Чай, как и обычно, был горьким, как их с Ханзо любовь, которую они пронесли за столько лет в своих истрепанных душах. И не смотря на все расхождения и запреты клана, смогли сохранить её, приумножив редкими встречами вне территорий. Японский воин не скрывал своего лица. Он не боялся быть узнанным, так как без пяти минут был практически главой своего клана по решению старейшин. И этот вопрос беспокоил его не меньше, чем Би-Хана. Будучи рядовым воином, криоманту, скорее всего, будет непозволительно входить в палатку будущего Грандмастера без официального приглашения. - Твоя… - мягким жестом показал на лицо собеседника, Ханзо. - Маска? Ах, да… - Саб-Зиро казался растерянным, взволнованным, словно школьник, которого вызвали к доске. Он медленно снял свою маску, обнажив лицо перед врагом клана Лин Куэй. Он ощутил себя совершенно голым и беззащитным, непривычно было снова открываться, придерживаясь прежнего доверия. У Саб-Зиро был вид побитого пса, который не знал где найти безопасное место, чтобы ненароком не броситься на единственного человека в шатре. Но это прошло, стоило только японцу посмотреть на него с нежностью и тоской. Внезапно на строгом лице Ханзо мелькнула тень беспокойства, он перегнулся через небольшой столик, на котором стояли предметы для чайной церемонии, и мягко прикоснулся рукой к губе криоманта. Большой палец невесомо провел по кромке бледной губы, отмеряя незнакомые новые сети глубоких шрамов. Би-Хан сперва дёрнулся, как конь, который испугался резкого движения перед своей мордой, но после с облегчением и наслаждением принял эту ласку, блаженно прикрывая веки. Ханзо решил уступить, он прикоснулся к нему первым… - Это…случайность. - Или твоя небрежность, - мягко пожурил его Хасаши, нежно продолжая вести кончиками пальцев по его щеке. – Ты так и не научился отделять своё «я» от битвы, в которой растворяешься без остатка. Ты слишком любишь сражаться, Би-Хан. Я же просил тебя быть осторожнее с этим лицом. Оно мне нравится. - Настолько нравится, что не хотел меня видеть трое суток с момента вашего прихода? Болезненный укол, колючая претензия, обида и злость за впустую потраченные три дня. Хасаши сделал глубокий вдох. - Тшшш… Всё хорошо. Я рядом. Я знаю, что ты хочешь мне сказать, и что тебя тревожит. Времена приходят и уходят. Насколько высокого положения я бы не добился, я всё ещё принадлежу своему клану, как и ты своему. Старейшины решают мою судьбу согласно традиции. Я должен. Понимаешь? - Отказываюсь понимать, - заупрямился воин холода, грозно сводя брови к переносице. Ревность клокотала в нём, разрывая барьеры природной холодности кипящей лавой протеста. - Ох, Би-Хан, нежность моего сердца навсегда твоя. Даже если я обзаведусь семьёй как того желают старейшины. Саб-Зиро склонил голову на бок, поймал своими грубыми пальцами ласкающую ладонь и, повернув её запястьем вверх, поцеловал сердцевину. В голове раскатилось позабытое тепло и нега, а по шее забегали мурашки. Он знал, что прикосновения его смертоносных рук не причинили бы Хасаши абсолютно никакого вреда. Только этот необыкновенный человек мог выдержать его присутствие рядом с собой, его звериные ласки и глупую преданность. Чарующий глубокий грудной голос японца убаюкивал метели в душе, а тепло его карих глаз заставляло проявлять нежность и щемящую в груди заботу. - Я с ума сходил! Я так ждал этого момента! Почему ты всегда так жесток и холоден ко мне? Словно криомант не я, а ты. Ты выворачиваешь меня наизнанку, заставляя идти против своей природы. Эта игра каждый раз разрывает меня пополам, и я не знаю уже каким мне быть, чтобы ты больше так надо мной не издевался. Иногда мне кажется, что я ненавижу то, в кого ты меня превратил…Ханзо…Ханзо,- шептали холодные губы, поднимаясь поцелуями выше к пульсирующей на запястье жилке, а после и к вене у локтевого сгиба. Японец робко и виновато рассмеялся, мягко остановил воина в синем, поставив указательный палец ему прямо в лоб и слегка оттолкнув. - Ты всё такой же нетерпеливый отморозок. Ну почему тебе вечно нужно куда-то спешить? Я здесь. Ты думал я обману тебя и не приду больше? Би-Хан, посмотри на меня… По сравнению с крупным воином лин куэй Ханзо казался каким-то слишком хрупким, худым, изящным. Эта желтая юката только подчеркивала бледность его кожи, тонкие черты, темные угольки карих глаз. Би-Хан смотрел на своего возлюбленного и восхищался каждой его черточкой. - Я всегда боюсь, что тебя у меня заберут на веки вечные, - прошептал криомант, сильной рукой отодвигая прочь столик, с жалостно звякнувшими пиалами на нём. Сокращая дистанцию в пылком нетерпении прикоснуться к желанному телу, Саб-Зиро исследовал подушечками пальцев то, что было утаено от него под нежным желтым шелком. Тепло, он тянулся к нему, чтобы ещё раз ощутить себя живым, получить дозу взаимности, которую никто никогда ему не дарил. Разве что глупый мальчик Смоук, который не раз пытался претендовать на что-то - даже странно, что он вспомнился Би-Хану в такой момент. Ханзо играл с темпераментом криоманта, слегка уворачиваясь, то внезапно перехватывая его руки, то прижимая их к своим бедрам. - Хан, ты же знаешь… Знаешь правила. - Да-да, конечно, - облизнул внезапно пересохшие губы криомант. Он мягко потянулся за белой лентой в волосах воина ширай-рю, и медленно потянул за неё, высвобождая волну черных волос из плена строгой самурайской причёски. Эта небрежность добавила Ханзо оттенок таинственной загадочности. Он улыбался, слегка обнажая свои плечи, вызывая тем самым восхищение в глазах криоманта. Би-Хан медленно касался его ключиц, вел кончиками пальцев по телу вниз, минуя темные навершия сосков, отодвигая запАх-кэса юкаты в сторону. Его начинало трясти от возбуждения, от предвкушения долгой томной ночи, воспоминаний их прошлых ночей и стонов в темноте. Ханзо мягко положил свою ладонь поверх пальцев криоманта, и тревожно дыша, ежась от прохладных прикосновений, сместил его руку ниже пояса. Там было горячо, настолько горячо, что криомант закусил губы, сдерживая стон вожделения. На воине ширай-рю не было его традиционных фундоши*, что означало, что он ждал его и подготовился к их встрече. Как всегда безупречный и предусмотрительный… - Ханзо, умоляю… Или мне теперь называть тебя твоим новым титулом, Скорпион? Японец медленно прикрыл веки в знак согласия, и Саб-Зиро распахнул в нетерпении полу юкаты, припадая к груди мужчины губами. Он ласкал Ханзо так, как может ласкать человек, довольно долго отказывавший себе в близости. Его поцелуи сместились от шеи к упругому сильному животу, заставив воина ширай-рю откатиться на лопатки, упав спиной в плен мягких подушек. Он рассмеялся, утягивая Би-Хана на себя сверху, шаря неверными руками под его синей формой в поисках узелков и застёжек. Би-Хан содрогался всем своим существом, священнодействуя над бледным усеянным шрамами телом. В этот раз Ханзо показался ему совсем не таким как обычно, менее строгим к последовательности, к которой они всегда стремились. Этот раз, вероятно, будет для них особенным. - Би-Хан…сейчас… - в умоляющем стоне самозабвенно прошептали губы. И воин лин куэй повиновался. Он мягко погрузил в возлюбленного вымоченные в слюне пальцы и стал очень бережно проникать в него, прислушиваясь к томным стенаниям. Ханзо изменился в лице, надломился, вытягивая губы в томном звуке «о-о-о». Его бедра призывно раскрылись, а пальцы на ногах сжались от удовольствия. - Ты всё такой же узкий там, - тихо посмеивался криомант, беззастенчиво целуя любовника в шею, наслаждаясь запахом его кожи и втёртых в неё масел сандала и гибискуса. - Какое…бесстыдство…Би-Хан! Непростительно… Бедра Ханзо постепенно стали идти на встречу, будто пытались насадиться на пальцы. Японец стал дышать громко, часто, постанывая и прося перейти к более решительным действиям. Заглушив тяжелое дыхание сладким глубоким поцелуем, Хасаши обвил торс криоманта ногами. - Я скучал по тебе, Би-Хан… Саб-Зиро никогда его не разочаровывал. Он вошел в него одним единым движением, и двигался так бережно и чутко, переплетая свои пальцы с пальцами любовника, который уже плохо соображал, где находится. Несколько мгновений назад Ханзо пытался стонать в рамках приличия, но после его стенания заполнили шатёр громкими всхлипами. Саб-Зиро сцеловывал капельки пота на висках возлюбленного и улыбался, глуша его голос в поцелуе. Они занимались любовью с той долей внимания и нежности, которую пронесли через свою нелегкую, переплетенную, как их тела, жизнь. Утром Би-Хан не спал, а обнимал любовника, устроив его голову на своей груди. Он боялся разлучаться с ним сейчас, боялся, что вместе с рассветом пропадёт и растает как дымка над горной цепью это безмятежное тепло чужого тела. Быть человеком в такой момент значило для него так много! Брат не мог подарить ему это ощущение, а магия тела Хасаши позволяла прикасаться, ласкать, не оставляя смертельные раны и ожоги. Ханзо спал в его руках: невинный, побежденный несколькими сильными оргазмами, уставший до изнеможения. - Я никому тебя не отдам, Ханзо. Никому. Ты только мой, - как мантру шептал едва слышно Би-Хан, не то себе самому, не то солнцу, которое пыталось проникнуть утренними лучами в прорези палатки. Саб-Зиро зажмурился. Ему вдруг очень стало жаль себя самого. Он понимал, что Ханзо не признается ему в том, что это была их последняя ночь, что не скажет тех слов, о которых они договорились никогда не упоминать. Горечь от осознания, что это тело, такое теплое и сильное, будет принадлежать женщине, которая никогда не утолит его сексуальную жажду, ломила в груди ударяясь под ребра. Когда он собирается сказать ему об этом? Что если не скажет? Криомант, обреченный как пёс перебиваться этими редкими случками, ради того, чтобы ощутить себя живым и настоящим. Ревность впилась в глотку Би-Хана, и он с трудом сглотнул её, как горький настой из фляги. Ханзо не раскрывая глаз, поднёс пальцы криоманта к своим губам и мягко поцеловал. Би-Хан вздрогнул и покраснел от этого, будучи застуканным врасплох. - Ты снова не спал всю ночь? - Прости… - Хан, мне надо кое-что рассказать тебе… - Не надо. Прошу. Не порть этот момент. Я всё знаю. И я… с трудом подавляю в себе желание, чтобы не подстроить несчастный случай. - Это будет неправильно, ты же знаешь. - Ты по этой причине отказался участвовать в поединке? - Ты всегда можешь бросить мне вызов. - Ты же знаешь, что я этого не сделаю! – голос криоманта набрал силу отчаяния и боли. – Почему ты так жесток ко мне? - Потому что я… должен продлить свой род. Мой старший брат умер, и теперь мне надлежит занять его место, Би-Хан. Саб-Зиро крепко обнял воина ширай-рю, сжимая его до хруста в костях, будто маленький капризный ребенок не желал расставаться со своей игрушкой. Он запрятал свою голову, уткнувшись в шею любовника, и сделал то, чего ни делал никогда за двадцать лет. Слезы пролились сами собой, тревожные, горькие - будто любовники прощались навсегда. Саб-Зиро в этот момент стал противен сам себе, но его бессилие что-либо изменить сейчас отчаянием разлилось по венам. Он – сильнейший воин клана вынужденный скрываться и любить того, кого нельзя любить, плачет как глупая баба, не в силах пережить момент расставания. И оба знали, предчувствовали беду, разлуку и вселенскую тоску по тем временам, когда у них ещё было время что-то для себя изменить. Но никто из них не поступился принципами и не выбрал свободу. Саб-Зиро не стал рисковать, обрекая тем самым несчастного Ханзо на смерть от рук старейшин. Ко всему прочему, как только последние печати человечности в душе криоманта спадут, он забудет жаркие ночи с Ханзо, забудет их привязанность и годы дружбы. - Не покидай меня! Умоляю! Сделай что-нибудь! Я не хочу чтобы всё так заканчивалось. Саб-Зиро раскачивался взад и вперед, сжимая в своих объятьях тело японца, и всё просил его о чём-то, что тот был ему не в состоянии дать. Би-Хан, будто смертельно обреченный на неизлечимую болезнь человек, цеплялся за единственный шанс быть счастливым, но даже это было не в его власти. Великий Саб-Зиро, не знавший страха смерти и поражений, больше всего на свете боялся потерять ощущение тепла… Они расстались молча, не говоря ничего друг другу. Слова были бы лишней ношей для обоих. Саб-Зиро хотел было обернуться и услышать то, о чём оба думали, но так и не произнесли вслух. Вероятно он надеялся, что именно эти слова спасли бы его душу ещё раз, но Ханзо не брал на себя ответственность за них, не давал ложных надежд обрекающих обоих на вечные муки жестокости выбора… Саб-Зиро слишком хорошо знал, чем всё это может закончиться для обоих. Воин холода только покрепче сжал свои кулаки, и, уставившись куда-то вдаль, медленно зашагал прочь. Слезы так и застыли белыми искрящимися инеем дорожками на его щеках, и Ханзо никогда бы не расслышал, как в груди треснул лёд, как под напором болезненного расставания тихий шёпот донёс до утреннего солнца сакральное: «я люблю тебя…».