Ледяное сердце

Смоук смотрел на себя в зеркало, отмечая, как быстро за несколько месяцев отросли его чудные серебристые локоны. Его пальцы бездумно прореживали густые пряди, рассеивая их по сторонам. Демон внутри самодовольно урчал, немного пуская между проборами тонкие ароматные струйки серебристого дыма. Восстановление демонических сил замедлилось, будто достигло своего предела – это настораживало и заставляло Томаша пересмотреть свои планы на побег. А ведь когда-то он очень гордился своими нечеловечески красивыми волосами, воистину считая их королевской роскошью. Тогда он был уверен в своей неотразимости, высокомерен по отношению к товарищам по клану. Источником его внешней привлекательности и молодости была не его природная красота, а, всё же, демон, которым он был одержим. И пока силы этой невообразимой природы не восстановились, Томаш заметил, что достаточно быстро его бледная кожа и тело догнали свой истинный возраст. Он смотрел на себя с горькой сожалеющей улыбкой, будто годы беспечной юности были уже позади, а его глупое желание находиться в привилегированном положении, было чуть ли не инфантильным способом отказаться от пути воина. Он не хотел сражаться, ему отчаянно осточертели постоянные тренировки и нотации. И даже здесь в комфорте и заботе главы клана Ширай-рю, он отчётливо осознавал, что ему никогда не стать обычным человеком и никогда в жизни люди не примут его как что-то себе подобное. Быть может Саб-Зиро ощущал себя именно так, когда пытался коснуться кого-то своими смертоносными руками? Новая, более безопасная и сытая жизнь в Японии быстро и неотвратимо наложила на его лицо совсем иное выражение. Смоук сам себе казался куда более счастливым, чем это было положено пленнику другой фракции. Но по большей части его мучало кощунственное понимание, что он предал Би-Хана… Тогда в храме, будучи загнанным своими собственными амбициями и жаждой обладать лучшим воином клана, он принёс свои прекрасные волосы в жертву Саб-Зиро, в качестве доказательства силы своих намерений. И, от части, заверяя в своей преданности как ученика. За всё это время что он провёл в короткой подготовке к турниру с Ширай-рю, он будто повзрослел, наполнился мужеством и окончательно лишился своего юношеского очарования, столь робкого и притягательного для похотливых мужчин. Саб-Зиро не видел в нём любовника, он видел мальчишку, который по своей глупости попал в беду. Это обижало, но в тот же момент восхищало – Би-Хан не посягал на его тело, внимание, он относился к нему так, как никто бы не посмел относиться. Отражение в зеркале воззрилось на воина дыма с нотками неприкрытого ироничного отвращения: вздёрнутая верхняя губа, две появившиеся носогубные морщинки, сурово сдвинутые хмурые серебристые брови. Смоук понимал, что вкусив мирной жизни среди воинов Ширай-рю, он стал каждый день думать о собственной свободе, простой степенной жизни среди людей. И хотя от этой глупой мечты пришлось отмахнуться, Томаш не терял надежды до конца. Здесь, под сенью маленьких японских клёнов, к нему пришло откровение, что кланы слишком различны по своему духу. И если у Ширай-рю понятие клана было исключительно семейное, то в Лин Куэй слово «клан», являлось синонимом слову «секта», «подчинение», «полезность». Это невеселое различие наблюдалось во всём, что Смоук видел вокруг себя. Люди здесь улыбались ему, бодро приветствуя по утрам, шутили, были исполнительны и расположены к общению - их маленькое сообщество, объединённое семейными узами, было пронизано уважением к труду друг друга. В Лин Куэй каждый член клана был просто инструментом, винтиком во благо воли Грандмастера, и если инструмент выходил из строя, то ему очень быстро находили замену. Вероятно, так же замену нашли и ему, и Би-Хану, и… много кому ещё, кто был до них или будет после. «А что же Тундра? Станет новым Саб-Зиро, будет с таким же подобострастием исполнять приказы и добиваться похвалы? Или же, всё же, будет искать способы уподобиться брату, с остервенением выторговывая для себя кусочек свободы?» Как бы дымного воина не заботила судьба друга, больше всего он заботился вопросами собственного выбора и выгоды при сложившемся положении. Он не мог смириться с мыслью о том, что его проживание в чужом клане и дальше будет напоминать приятные каникулы. Хотя стоит отдать Ханзо должное – он заботился о Смоуке лучше, чем кто-либо мог бы позаботиться о нём за всю его недолгую жизнь. Это сбивало с толку, это заставляло гореть в огне нерешительности и бездействия. Однако, как же быстро изменились вкусы и предпочтения эненры с момента их первой близости с Ханзо. Коварство, гнев и желание заплести тугую смертоносную интригу вокруг шеи главы клана Ширай-рю сменились долгими ожиданиями его прихода в покои. Томными стонами от чужих прикосновений, которые дарили наслаждение. А ночи, откровенные, громкие, полные страсти и отчаянной похоти, вытекали в слепое доверительное чувство привязанности и неизвестно откуда взявшейся преданности. Дым вился вокруг ласкающих рук, стелился покорным псом у стоп Хасаши. Тело Томаша было полностью будто подчинено ему: он желал его, вожделел и сводил с ума тем, чем так долго предавался с другими мужчинами в Лин Куэй. Ханзон пил Врбаду как самое дорогое саке, и целовал его так, будто в его жизни никогда и не существовало холодного гордого воина Саб-Зиро, который был готов рискнуть жизнью ради него. «Я обошёл тебя хотя бы здесь, Би-Хан. Твоё постоянство так жестоко повернулось против тебя» - раздумывал Смоук, – «Если бы ты видел, как мы самозабвенно трахаемся с Ханзо, ты бы вспорол себе кишки от зависти. Я мог бы дать тебе не меньшее блаженство, а ты предпочёл быть верным человеку, который хотел абсолютной власти над тобой». Взгляд полный ненависти и разочарования в данных Саб-Зиро обещаниях скользнул по идеальному выхолощенному лицу эненры. Чужой человек смотрел на него с посеребрённой глади, смеясь всем его прошлым обещаниям и клятвам. До колик под ребрами захотелось разбить подлую отражающую поверхность на миллионы осколков и кричать от безграничных душевных терзаний. Он соврал Би-Хану! Предал его так просто и так легко, обозвав подобное малодушное предательство изощрённым планом мести Хасаши Ханзо. Продался за шёлковые простыни, изысканную пищу и мнимую безопасность! Ни о какой мести речи уже не шло: Скорпион сдержал обещание, вылечил Томаша, поставил на ноги и обучил ценным техникам боя. Он заботился о своём любовнике так, как, наверное, заботился когда-то и о Би-Хане, когда тот жил на территории Ширай-рю. - Предатель, - тихо прошептали бледные от напряжения губы Смоука. – Ублюдочный предатель. Видимо, быть шлюхой это какой-то особый талант. Ханзо стал его болезнью, его самым жутким кошмаром, испытанием, с которым он впервые в жизни не справился. Он то ненавидел его, то боготворил как спасителя. Душа эненры разрывалась от противоречивых эмоций. Он не мог с точностью сказать, что их связывало больше – обоюдная испепеляющая страсть или зарождавшаяся между ними тонкая любовная нить. Как ни назови, но Смоук ощущал себя грязным, изгнившим внутри куском омерзительной плоти. Он пытался с отчаянием отогнать от себя зависимость от влияния Хасаши, но по ночам, когда ощущал в своём теле его твердость и жар, ненависть уступала место обожанию. Смоук задыхался от собственного смрада, подлости и коварства – он впервые не смог чётко разграничить свои желаний и цели. Это сводило с ума, это ставило на колени отчаяния. И когда он открывал глаза, то оказывался на этих коленях, но только уже самозабвенно отсасывающим главе Ширай-рю, под его громкие стоны. Что-то было не так – он хотел Ханзо ежеминутно… И если бы случилось внезапное нападение Лин Куэй на это мирную, безмятежно живущую землю, где ему было так хорошо и свободно, то демон дыма не позволил бы причинить людям клана Ширай-рю какой-либо вред. Скорпион целовал его так жадно и властно, что у Томаша подгибались колени, а пальцы на ногах сводило судорогой, стоило только руке японца притронуться к его чреслам. «Здесь что-то не так… Нам не нравится! На нас ошейник!» - сипло проговаривал демон в голове. Скорпион уделял гостю много времени, будто держал в своих пальцах незримый поводок всегда натянутым. Он дарил красивые подарки, всячески ухаживая и поддерживая иллюзию влюбленности в воина Лин Куэй. Ночами он доводил Томаша до таких ярких оргазмов, что его сильное гибкое тело напитывалось усталостью и негой, обожанием и желанием выстилаться перед столь искусным любовником ласковым зверьком. Ханзо был щедр на ласку, он любил прикасаться к Томашу, гладить по волосам и очерчивать подушечками пальцев неосторожно полученные шрамы. Их отношения были не такими, к каким привык воин лин куэй. Это пугало, это заставляло метаться от подозрительности до надежды и обратно. Врбада напрочь забыл о своей изначальной миссии… Они часто разговаривали, читали в тишине, дарили присутствие друг другу при любой возможности. Смоук мог преданно ждать своего нового господина до самой темноты, отказываясь принимать без него пищу и даже пить чай. Запах, который ночами оставлял на нём японец держался очень долго, едко влипая в кожу, в волосы, пробираясь до самой навек повязанной с демоном души. Он тосковал по Скорпиону искренне, удивляясь, что может переживать нечто подобное и быть таким ранимым в его присутствии – мирная жизнь изнежила его, сделала куда более покладистым и откровенным. Демону это не нравилось, он фыркал и ворчал, постоянно напоминая Томашу, что тот не человек и не может быть привязан к человеку. - Ханзо-сан… - Что такое, Томаш? – Скорпион отвлёкся от изучения манускрипта и приподнял голову вверх, его медовые глаза были полны спокойствия, как море в штиль. Длинные темные волосы рассыпались по чёрной домашней юкате, практически сливаясь с ней, иногда Скорпион сам был чуточку похож на демона. - Это любовь? Да? Разве она именно такая? – Томашу было стыдно спрашивать это, но узнать отношение Хасаши по данному вопросу было почти жизненной необходимостью. Он сам забыл, для чего отдавался всем этим эмоциям рядом с человеком, который разбил сердце сильнейшего из рода криомантов. В это уже не верилось, но верилось в другое – Би-Хан был глух на чувства, холоден, отстранён, и ничего кроме глупой преданности он дать не мог. А Смоук смог! Скорпиону всегда хотелось большего… - Думаю, да. Именно такая, Томаш. Тихая, спокойная, когда не нужно ничего доказывать и оспаривать. Тебя что-то беспокоит? Воин дыма опустил глаза, отрицательно махая головой. Скорпион и Саб-Зиро были одного возраста, они были старше, опытнее и, как ни крути, всегда знали, чего хотели от жизни. Может, именно эти качества отделяли их от такого понятия как зрелость? Томашу было уже двадцать шесть, а он всё никак не мог уловить суть своей взрослости. Ему нравилось когда кто-то властно и покровительственно принимал решения за него, разрешая все проблемы взмахом решительного жеста. - Мы…значим что-то друг для друга? – Врбада сел подле японца и положил свою руку поверх его, заставляя отложить манускрипт в сторону. - Я не могу дать тебе точного ответа, Томаш, правда. Если я скажу, что это что-то большое в моей жизни, то я совру. Я люблю тебя, но иначе. - Не так, как Би-Хана? - Тебе, правда, важно знать это? - Да. Да, очень. Ханзо вздохнул, устроил Смоука у себя на коленях и, поглаживая его плечи, любовно и осторожно стал пояснять: - Нельзя сравнивать любовь. Вообще и в принципе. Нельзя говорить, что где-то ты любил больше или меньше. Каждый человек в нашей судьбе приходит со своим откликом любви, как продавец сладостей, который предлагает попробовать разные конфеты. Ты можешь перепробовать всё и быть разочарованным в том, что потратил столько времени, а не нашёл то, что тебе бы понравилось. Ты можешь бояться, что продавец уйдёт, а другой может и вовсе не прийти и держаться за такого человека изо всех сил, пробуя однотипные конфеты. Но иногда случается так, что ты не ждёшь от продавца конфет, потому что влюблён не в то, то тебе могут дать, а в самого человека. Надеюсь, моя странная аллегория стала тебе понятнее. Смоук печально обнял японского воина за шею, утыкаясь носом в местечко между ключицей и плечом. - Мне больно от того, что я не могу теперь отказаться от тебя, Ханзо. Не могу предать, не могу поступить как распоследняя сволочь. Ты хороший человек. Мне кажется, что я изменился благодаря тебе. И даже если ты не мой продавец сладостей, то с тобой я был счастлив, вкушая каждую конфетку. Я говорю это искренне без тени лукавства и вранья. - Ох, Ясаши Хеби*, ты просто невозможно мил, - щеки Скорпиона подёрнул румянец смущения. Карие глаза разгорелись с восторгом и витками новой страсти. Их губы сплелись в чувственном поцелуе, но Томаш так и не получил ответ на свой вопрос… Утром робкий и застенчивый Кимура-сан подносил чай в покои Томаша, и очень сильно краснел, глядя на прекрасное бледное тело с засосами на шее и плечах. Ночь признаний вылилась в очередную ночь безрассудной и огненной любви между двумя воинами. Смоук поспешно запахнул полы легкого шёлка юкаты, и, отбросив всяческий стыд, с игривой дьяволинкой в серо-зеленых глазах, попросил посмотреть на себя. Кимура-сан поспешно извинился и попятился задом к двери, стараясь больше не пересекаться с прекрасным соблазнителем взглядами. Никто не посмел бы тронуть личную игрушку господина. Порой Томашу приходилось подолгу ждать своего вынужденного любовника, но мыслями он цеплялся за его запах, за его сильные, покрытые мелкой сетью шрамов, руки. И было отвратительно признавать, что он скучал в его долгое отсутствие. Это ощущалось как предательство, хотя чех и понимал, что двух воинов связывает скорее безумный темперамент и схожие предпочтения в любовных утехах. Каждую ночь они пробовали что-то необычное для себя и раскрывались с неожиданных сторон – в японской культуре секс был не меньшим искусством, чем чай или подстригание икебаны. Огонь, пронизывающий два пылких сердца, прожигал души насквозь, тянул их друг к другу, привязывал, и заставлял ждать каждой ночи. И Томаш постепенно стал забывать о Би-Хане и его колюче-льдистых глазах, глубоком грудном голосе и запахе, от которого не только он сам, а даже его демон сходили с ума. Глава Ширай рю превратил жизнь одержимого из вражеского клана в сказку под сенью пламенеющих осенних садов. Смоук пытался думать о мести, о том, что всё временно, и эта часть его великолепно продуманной миссии. Что он только лишь ищет удобный момент, чтобы расквитаться со Скорпионом, выжрать его сердце, подобно дьяволу, и уничтожить изнутри. Но каждая новая ночь приносила ему воплощение самых смелых и неожиданных фантазий, которые японец с удовольствием разделял. Никто больше не пытался его наказать или избить, сделать виновным, обречь на муки в карцере или пытки ядами за ослушание. Даже такому тонкому инструменту как соблазнение нужна была практика, и Томаш практиковался с главой клана, взаимно влюбляя в себя. Ханзо к своей чести не был лишён романтики – он вплетал в отросшие пряди повелителя дыма красивые белые хризантемы, целовал его длинные пальцы, шепча всякие глупости на своём красивом строгом языке. Спустя некоторое время Врбада стал говорить первые простые японские фразы, часто спрашивать, что как называется, различать ответы, и даже некоторые простые диалоги между слугами. Со временем он научился понимать их, но спешил делиться своими успехами, чтобы не навлечь на себя внезапную беду. Всем в доме было приказано относиться к Смоуку как к принцу, выполнять его просьбы и предугадывать его нужды. Одежда всегда выглядела искусно и опрятно, еда была свежей и изысканной, а досуг теперь уже гостя, а не пленника, скрашивали Кимура-сан и лекарь, который всё так же навещал воина Лин Куэй, чтобы заботиться о его травмах. Однако, Томаш заметил кое-что ещё весьма любопытное – прислуга всегда была одна и та же, люди жили в этом старомодном доме, ели и спали, растили молодое поколение и радовались бесхитростной жизни. Новых пришлых людей в доме не было. Это очень настораживало. Томаш понял только одно – не все дела в клане шли по велению нового главы. Кто-то, кто часто отзывал Скорпиона в другие города, и пользовался куда большей властью, управляя за стенами дома, выжидал, когда Смоук потеряет терпение и выйдет наружу. Ханзо строго настрого запретил любовнику покидать дом, позволяя гулять только в пределах садов и только под присмотром двух братьев-близнецов Дзингоро и Дзюбею Широичи. Близнецы славились не только своей неуёмной силой пяти воинов, но и таким же непомерным аппетитом, что очень забавляло Томаша, когда они спорили и ссорились за остатки чужого десерта. - Ты сегодня особенно задумчив, любовь моя. Что-то не так? – В один из ясных осенних дней спросил Ханзо. Он как всегда прокрался в комнату, и Смоук едва успел различить поступь его шагов. Мастер Хасаши умел появляться как призрак и ходить подобно тени – это и пугало и восхищало одновременно. Легкий поцелуй в шею мгновенно отравил бледную кожу эненры новыми оттенками возбуждения и предвкушения жарких объятий. - Почему я не могу сходить в город? – с нотками легкой укоризны произнёс воин Лин Куэй. - Это опасно. Твой демон постепенно возвращает себе силы, а это значит, что тебя могут поймать агенты твоего же клана. Что с тобой будет, если они выследят тебя? - Меня допросят, а потом избавятся как от плешивого пса. Ханзо, не уходи от ответа. Прошу. Я не ребенок, от которого нужно что-либо скрывать ради его же блага. Если ты ещё не понял - я воин. И, между прочим, теперь уже куда более сильный, благодаря тренировкам с Кабаяши-Сенсеем. Ты можешь испытать меня хоть сейчас! – Смоуку не терпелось померяться силами, в нём через край хлестало любопытство, вызов, возбуждение от возможного столкновения с сильным противником. - Хм, - Ханзо осторожно подцепил пальцами краешек темно-синей юкаты, приспуская его с плеча воина Лин Куэй. – Ты хочешь испытание? Что ж, я дам тебе такое. Со временем, моя ласковая змея. Я очень устал и у меня не будет сил сражаться с тобой. Томаш капризно поджал губы, он полностью научился манипулировать настроением Скорпиона, играя на его желании занимать доминирующее положение во всём, что он совершает. - Ты хочешь, чтобы мы сошлись в битве? Как тогда? – японец был застигнут врасплох, и его настроение сразу переменилось, будто ему предложили что-то, что не терпело отлагательств. Но он так же слишком хорошо помнил, как легко расправился с дерзким пепельноволосым мальчишкой. Гордость Томаша могла серьёзно пострадать от этой глупой затеи. Смоук нарочито медленно стянул до середины плеч шелковую ткань своего одеяния, демонстрируя полную готовность оказаться как на татами, так и в постели своего нынешнего господина. Глаза японца сверкнули хищным блеском, а дыхание стало громким, прерывистым – Томаш заводил его так легко, словно сам дьявол искушал, внушая и навязывая свои правила игры. - Как тогда? Нет, я хочу, чтобы ты увидел, на что я способен, и перестал меня так опекать. Мои охранники просто ужасны! Ты видел, сколько они едят? - Братья Широичи потомки великанов, живших некогда под горой Фудзи-сан. Так что не исключаю того факта, что едят они не мало, да и не очень изящно. Томаш, мне не нравится твоя затея. Понимаешь? - Боишься проиграть? – парировал эненра, опасно приблизив своё прекрасное лицо. – Я надеру тебе задницу. Вот увидишь. - Томаш – я сказал нет! – японец нахмурился и решительным движением встал на ноги. – Почему ты просишь меня причинять тебе боль и вред? Разве я могу теперь ударить тебя, хотя бы с целью проучить такого несносного нахала? Даже не мечтай. Прости, мне пора идти. Эта резкая перемена насторожила Смоука, заставила его ощетиниться всем телом, словно добрый хозяин впервые хотел наказать его за непослушание. Незримый поводок натянулся, и эненра, обессилив что-либо возразить в своё оправдание, мягко опустился спиной на футон. У него закружилась голова, показалось, что раздражение Ханзо передалось ему через воздух в комнате, который будто вибрировал от незримого электричества. Лекарь зашёл к Смоку вечером, проверил пульс, удостоверился, что внезапно накатившая слабость не опасна и вышел. Томаш не понял, откуда возникла столь внезапная перемена, почему именно сейчас. Он пытался попросить прийти Кимуру, но тот оказался в дозоре. И даже его личные охранники куда-то запропастились. Тревога в сердце нарастала, а за окном спускались сумерки. Томаш прикрыл веки, пытаясь немного вздремнуть, но даже здесь в его собственной голове творилось что-то невообразимо хаотичное. Эненра метался по уголкам сознания, будто вихрь, поднятый после пожара в жару, и выл: «Отравили! Отравили! Заставили быть рабом! Измена!» Смоук резко вышел из состояния дрёмы и автоматически призвал свою стихию, погрузившись в зыбкий вихрь смога. Это вышло само собой: портал, беглая секундная прогулка по преисподней, и вот, он стоял в комнате, за спиной Ханзо, который сидел перед компьютером, и просматривал что-то с принесённого ему накопителя. Рядом стоял робкий Кимура-сан, одетый в строгий деловой костюм: он с тревогой в почтительно поклоне протягивал главе Ширай-рю флэшку. Смоук боялся пошевелиться. Прежде, чем выйти из портала демон машинально накинул на него невидимые грани, чтобы воин случайным образом не выдал себя. Позади Хасаши в чопорных дорогих кожаных креслах сидели другие японцы и курили, небрежно смахивая пепел в хрустальные пепельницы. Они нервничали по мере того, как глава Ширай-рю что-то вычитывал на экране, и как-то отстранённо и опасливо поглядывали друг на друга. - Когда они думали это внедрить? – жестким не терпящим увиливаний голосом произнёс Скорпион. Смоук отшатнулся, увидев уже не доброго и ласкового любовника, а властного и жесткого главу клана, того самого человека, который без особой жалости и церемоний проткнул его своим гарпуном на арене. - Проект «Текунин» был разработан ещё год назад. Мы пытались как можно дольше сдерживать его развитие, но Хироши-сана с нами больше нет, и всё вскрылось. Главы Совета просили передать, что не нуждаются более в услугах слабого клана с отсталыми отжившими своё традициями. Ваша личная кибернитизация отсрочена только лишь потому, что вы признаны непригодным для прохождения ассимиляции. Но вот ваши воины… - Они не просто мои воины! Они – моя семья! Всё что у меня есть! – вскипел Скорпион, отбрасывая от себя клавиатуру. – Вы хоть понимаете, какое это бесчестие превратиться ради прихоти старых идиотов в машину! Воин не может существовать без души! Это ведь даже не человек вовсе! - Совет не интересуют ваши моральные колебания по данному вопросу, Мастер Хасаши. Им нужна первая партия уже завтра. По нашим разведданным Лин Куэй уже здесь. Они отправили лучших, только ради того, чтобы окончательно добить нас. Удерживая одного из них у себя, вы всех нас ставите в неловкое положение, не только ненавистный нам Совет. Надеюсь, вы понимаете всю серьёзность сложившейся ситуации – Совет в курсе всех ваших дел. Вы лишитесь клана в любом случае – сегодня или завтра, и только вам решать сможете ли вы защитить его честь. - Честь?! – голос Скорпиона нарастал как ветер над океаном в шторм. – Какой честью может обладать машина, если она не имеет даже своей собственной воли? - Именно по этой причине мы и пришли к вам. Пора. Вы слишком долго натаскивали своего ручного демона. Почему вы не хотите уничтожить Совет сейчас, и принять на себя ответственность за процветание Ширай-рю и корпорации? Если вы не примите меры, то рано или поздно Лин Куэй добьются своей цели и выкрадут проект, как это было задумано Советом. Хотя мы предполагали совершенно легально продать его им, чтобы после полной кибернитизации заполучить контроль над всеми боевыми единицами сразу. Это куда дешевле и логичнее. Но пока в их рядах есть одержимые, это будет фактором риска - мы не уверены, что им удастся пройти через трансформацию без последствий. Уничтожение проекта оставит нас без защиты, а продажа в руки врага не гарантирует победы и сотрудничества. Вы ведь понимаете, что жизнь ваших людей висит на волоске в любом случае и пусть лучше грубые неотёсанные дикари разорвут свой клан изнутри, чем все мы подвергнемся киберинициативе. Председатель научного отдела Сидзурей Кимон умел убежать. Он сам оказался в щекотливой ситуации, но теперь, когда в его руках был карт-бланш на начало выпуска первых боевых машин, ему оставалось только убедить Ханзо в том, что лучше всего проводить эксперименты на китайских воинах, пусть даже и одержимых. Смоук зажал рот рукой, чтобы не выдать себя. До него только сейчас дошло, что Ханзо хотел использовать его, усыпить бдительность и передать в руки всех этих страшных людей. Они бы дорого заплатили за то, чтобы поставить над ним пару опытов. Эненра нашёл укромное место в тёмном углу и, рискуя потерять контроль над своей стихией, продолжил наблюдать и внимательно слушать, о чём говорили эти кровожадные акулы в деловых костюмах. В голове Скорпиона всплыл образ Би-Хана. Он на секунду представил его пленение и превращение в машину, это привело его в такую ярость, что он тут же схватил накопитель и разбил его прямо на глазах у изумлённых гостей. - Мой демон – это моё личное дело. Я думал, что с его помощью мы просто поменяем эту власть и начнём жить заново. Но вы пришли в мой дом, чтобы угрожать мне и шантажировать жизнями моих людей. Проект «Текунин» не должен попасть в руки Лин Куэй! Вы хоть в своём уме? У нас не хватит сил, чтобы побороть подобное преимущество на первых этапах. Или вы всерьёз думаете, что они не захотят прилететь сюда, и вырезать каждого из совета правления? - Это всего лишь бизнес, Хасаши-сан. Мы с таким же радушием можем обещать продать проект по частям американцам. Наша задача прожить как можно дольше и получить прибыли для себя и своей страны. Не надо играть на нашем страхе и патриотизме, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. Мы наслышаны о ваших предпочтениях. И вместо того, чтобы привести Саб-Зиро сюда, и помочь нам в нашем деле, вы всё испортили, Хасаши-сан. - Я испортил?! Моего брата убили! Мне навязали женщину, которая родила от меня сына! Каких ЕЩЁ свершений вы от меня ждёте? - Совет Старейшин крутит вашей жизнью не первый и не последний раз, и мы настаиваем на том, чтобы вы приступили к окончательному воплощению вашего первоначального плана. Используйте воина Лин Куэй. Мы наблюдали за его обучением все эти полгода и уверены, что он готов к этой миссии. - А что будет дальше? – Скорпион прихватил старика Сидзурея за галстук, опасно нависнув над ним. – Тоже кибернитиизруете? - Возможно. Ведь он для этого здесь? Наш план предполагал наличие первого подопытного, но вы так и не нашли с ним общий язык и избегали его. Уж не потому ли, что ваши чувства были непростительно правдивы? Это не профессионально, Мастер Хасаши. Ваша некомпетентность может всем нам стоить жизней и благосостояния. Исполните часть своего договора и ваши люди будут в безопасности. - Смоук тоже! – настаивал Скорпион, почти скрюченными от ярости пальцами касаясь сухой кожи на горле старика. - Само…собой. Если вам настолько дорог этот …Смоук… Томаш больше не мог выдержать всего, что творилось в комнате. Ему вдруг показалось, что кунай Скорпиона проник вниз, прямо под сердце, и больно распорол его. Что ж, это послужит теперь для него самым живописным уроком, что нельзя терять бдительность. Ему больше ничего не оставалось делать кроме как бежать. Руки бестолково дрожали, воздух вокруг завибрировал и Томаш нечаянно потерял концентрацию. Демон болезненно вскрикнул – его силы подошли к концу. - Ты…ты знал? Ты всё знал и задумал это… Скорпиону нечего было сказать в своё оправдание. Он только щелкнул пальцами и произнёс какую-то мантру, от чего Томаш безвольно упал перед ним на колени и пополз под смех окружающих комнату мужчин. Он полз против своей воли, роняя на пол горькие слёзы унижения и боли. Доверился! Так позорно купился на обещание свободы! - Прости. У меня не было выхода, - прошептал Скорпион. Он достал из кармана брюк небольшую баночку с мазью, раскрыл её и смочил пальцы в тёмно-серой жиже. После чего он нанёс на лоб эненры какие-то странные символы и зачитал несколько мантр из свитка. Томаш не мог сопротивляться. Его глаза раскраснелись, а капилляры сосудов полопались от натуги, заливая глаз алым. Смоук сопротивлялся изо всех доступных ему сил, но обжигаемый потоками собственной стихии, постепенно под действием мантры стал развоплощаться, приобретая черты полного воплощения демона, к которому была прикреплена его мятежная детская душа. Дым заполнил комнату удушливыми парами, послышались хрипы, свист и горловое бульканье. - Кимура! - Да, Мастер! - Выведи их. Воин трусцой повёл за собой к выходу всех собравшихся в комнате глав исследовательского блока. Они, перепуганные видом демона, с криками священного ужаса, в панике покидали свои холёные кресла. С перекошенными от страха лицами, подобно восковой белизне посмертных масок, бизнесмены выбегали на волю, жадными глотками хватая чистый воздух улицы. Скорпион тяжко вздохнул и продолжил читать мантру, пока последние слова подчинения не прозвучали. Огромное уродливое зубастое существо взирало на него несколькими пар красных злых глаз. Оно ждало чего-то, что Ханзо никак не мог произнести, боясь, что заклинание не подействует. - Желай!!! – прогремел демон тысячами голосов. Он вился у самого потолка, рвал суетливыми когтями стены и намеревался вырваться из всех щелей. – Желай!!! - Я желаю, чтобы ты убил всех этих людей в западном округе. Всех до единого. Вот их фотографии, - Ханзо кинул под ноги демона, которые были больше похожи на семь вихревых потоков из дыма, снимки и щелкнул пальцами. Демон захохотал и пронёсся по комнате. - Жатва! Жатва! Время жатвы!