Ледяное сердце

Воин холода ещё никогда в своей жизни не принимал решения за себя самого. Послушная кроткая марионетка отучилась задавать вопросы с тех самых пор, как брат стал лично обучать младшего. Эта наука вбивалась, вколачивалась в его тело, кожу, мысли. Би-Хан не давал спуску, не жалел, не терпел возражений и тем паче – вопросов. Жестокости старшего криоманта порой не было предела, но в отличии от остальных наставников клана у Би-Хана вечером, если он был не сильно занят своими тренировками, находились короткие обрывки скупых пояснений. Куай даже понятия не имел через какой ад приходилось шагать каждый день Би-Хану, чтобы они оба выжили в условиях храма Лин Куэй. Однажды Лиенг был настолько беспечен, что позволил себе взять оставленную кем-то порцию постного и почти безвкусного хлеба. Есть подросткам хотелось всегда, да и к слову сказать, единственной наградой в клане могли быть только сон и пища. Куай жадно вцепился в оставленное добро, тут же на бегу перед общей тренировкой быстро затолкал хлеб в рот, запив глотком воды. Ничто не предвещало беды, если бы через каких-то пол часа его не унесли на носилках с очень серьезным отравлением. Би-Хан был в неистовстве, больше от страха за жизнь единственного родственника, чем за то, что он ослушался его наставлений. Саб-Зиро не раз проходил пытку ядами, и он слишком хорошо запомнил вкус кровавой блевоты… Когда же он увидел иссине-бледного Лиенга, то сердце в его груди буквально пропустило удар. С одной стороны он обрадовался тому факту, что ещё способен и может переживать подобные чувства ещё к кому-то, но с другой – его обуял страх, что частичка прошлой жизни, связывающей его с матерью, могла вот-вот угаснуть. Би-Хану было сложно удерживать бесстрастную маску безразличия – криомант ещё не находился в таком положении и ранге, когда можно было вытребовать у лекарей особого отношения к ученику. Куай находился в беспамятстве и, даже не смотря на свой потенциально редкий дар криомантии, не был кому-либо нужен. Это ощущалось в небрежности лекарей, в отсутствии стакана с водой на тумбочке. «Если ты слаб – ты умрешь», - крутилось в голове Би-Хана, который обязан был повторять эту клятву перед высшим советом храма, чуть ли не каждый день. В голове мелькнула циничная мысль – пусть умирает, не велика потеря для нашего клана. Саб-Зиро ужаснулся ей, болезненно пропустил через себя осознание того, что его сломали, заставили так думать, внушили это! Он отдал выхаживанию брата всю свою сознательную жизнь, и вот – не уберёг. Так разве это вина Куая? Нет, вина лежит только на том, кто обучал, объяснял и контролировал поступки и деяния младшего. Би-Хан провёл рядом с полуживым братом всю ночь, выхаживая его и молясь всем богам, что к закату юношеское тело начало лечить себя само. Молитвы или просто удача, но Тундра к пяти утра задышал уже ровнее, почти дал себя немного напоить. В ту тревожную ночь старший решил, что приложит все возможные усилия, чтобы оградить Куая не только от внешнего мира, который не несёт ничего кроме боли и разочарования, но и от мира внутри клана Лин Куэй. Каждая отлучка брата означала, что младший обязан учить мантры, быть где-то в недосягаемости для потенциальных конкурентов. Порой Би-Хана разрывало на куски от желания самому прикончить брата – старший уставал настолько сильно, что вместо наставлений получилось транслировать только гнев и раздражение. Куай с самого детства был весь в мать. Любопытный, открытый, доверчивый, всегда улыбающийся мальчишка… Би-Хану удалось сломать в нём всё его естество, перевернуть с ног на голову его ощущения себя самого и сделать удобного послушного раба, что в принципе соответствовало канону образования воинов в Лин Куэй. Если бы у Би-Хана был клон, то он выглядел бы как Куай. Однако… Младший криомант был менее тщеславным, более задумчивым и всё таким же любопытным. Именно это закрывало его от полного превращения в маленькую злую копию Би-Хана, что ужасно злило Саб-Зиро. Когда старший криомант встретил Ханзо, когда ощутил на себе всю мощь и разрушительную силу привязанности, то долго стоял на коленях перед ничего не понимающим братом и горько плакал. Любовь прорвала в нём такую плотину страхов, обречённости и боли, что Куаю пришлось встать на колени рядом и вместо слов крепко обнять своего брата. Би-Хан столько раз произнёс слово «прости», что Лиенг стал волноваться за психическое здоровье родственника. Это было совсем не похоже на Би-Хана, его словно подменили. И может быть именно этот лепесток чувств помог им вместо отношений основанных на подчинении и страхе наказания, наконец-то выработать иную тактику общения и взаимосвязи. Саб-Зиро перестал возлагать на брата большие надежды, но на этот раз объяснял куда более охотно вещи важные для выживания в клане и за его пределами. Всё вернулось на круги своя, когда придя с одной из миссий Би-Хан узнал о доспехе Третьего Саб-Зиро. Когда же он выискал информацию о крови драконов, о наследственных способностях и силе, то прежняя строгость и менторство вернулись… Тундра всерьёз думал о том, что от тяжести жизни у брата поехала крыша. Чувство вины за свою неполноценность, а так же глубокое уважение к старшему полностью стерли личность Куая, втоптали её в пыль, сделав всего лишь молчаливой тенью. Всю свою жизнь Тундар руководствовался только тем, что ему приказывали. Би-Хана в принципе устраивала эта исполнительность без капли бунтарства, но он так же понимал, что это был чуть ли не единственный механизм выживания в опасной среде. Криомантов не раз пытались убить внутри клана при помощи ядов, игл, отравленных полотенец, запущенных в комнату змей… Чем больше Би-Хан получал власть как лучший воин клана, тем ярче становилась ненависть к нему и Куаю. Одержимые, снедаемые завистью, а так же получающие куда меньше пищи и отдыха, мстили за приближенность к Грандмастеру. Их не останавливали ни суровые наказания, ни заверения смертельной казни. Словно голодные псы, соклановцы выжидали удобного случая, когда счастливая звезда Саб-Зиро погаснет. Би-Хана давно перестали смущать подобные нападки – он переживал вещи куда хуже, чем укусы змей или нарочно пролитая на его кожу вода. Пару раз показательно во всеувидение Саб-Зиро лично казнил заговорщиков и после этого все поползновения в сторону братьев быстро закончились. Видеть как ещё несколько мгновений живой одержимый рассыпается в кровавое крошево под ногами криоманта, оставляя на земле только пыль, было до ужаса мерзко – в руке победителя всегда оставалась либо часть позвоночника, либо череп неудачника, посмевшего позариться на занимаемую должность. Куая порой разрывало от противоположных чувств по отношению к брату: с одной стороны это было уважение и непоколебимый авторитет человека, который был единственным источником информации о мире вокруг, с другой - страх, что однажды после финальной трансформации до высшей степени криомастерства брат не отличит его от остальных врагов и ненавистников и убьёт с таким же наслаждением. Клан убийц живший по законам боли. Без привязанностей, но с понятием об уважении сильных и старших. Без любви, но погрязший в откровенном разврате. Клан, где пролитая кровь ценилась больше, чем кровь текущая в сердцах… Иногда Куай мечтал оказаться где-нибудь в другом месте, но у него даже не хватало фантазии придумать такое место для себя. Он не помнил мать, он не знал её ласковых рук и тепла, он не понимал разницу между похвалой и сдержанным признанием, он вообще мало что понимал в искусственной, полностью изолированной от настоящего мира жизни. Его мерилом жизни и её законов был только старший брат. У Биха-Хана было гораздо больше перспектив стать свободным, но он слишком хорошо осознавал, что пока его брат не станет ему ровней ни о какой свободе для них не может быть и речи. Даже когда Куай вырос и возмужал под строгими очами старшего брата, Саб-Зиро упорно подавлял его волю нарочитым менторством и строгостью. Тундра не мог не верить в это, так как часто болел и был слаб здоровьем – драконья кровь испытывала его тело, отравляла, звала высвободить всю свою силу. Он чувствовал этот гнёт, он до скованного в груди приступа удушья желал что-то изменить в своей судьбе, но боялся показаться неблагодарным ублюдком. Тундра всегда подчинялся, следовал, брал пример, и запрещал себе думать о свободном выборе того, чего он действительно хочет. Самостоятельность в действиях и волеизъявлении вообще не была присуща воинам Лин Куэй, не достигшим достаточного уровня мастерства и силы. Воинская элита понимала закон силы - по этой причине не спешила мириться с подрастающим поколением воинов клана, составлявших для них конкуренцию. Это не трудно было усвоить - не прошедшие через интриги и сложные неуставные отношения не могли претендовать на высоко занимаемую должность. Грязь этого места под названием Лин Куэй лилась в душу отовсюду. Вся власть держалась в клане исключительно на страхе и боли – эту роль на себя брало специальное поисково-карательное подразделение. Вертикаль власти была устроена таким образом, что каждый, кто хотел забраться как можно выше или хотя бы получить поменьше телесных наказаний, был готов поступиться своими принципами и даже свободой. Подростки продавали свои тела старшим за кусок хлеба, а высшие воины не гнушались практиковать свои смертельные приёмы на более слабых. Если ты слаб – ты умрешь. Куая в узде держало совсем другое – он был обязан брату своей жизнью. Драконья кровь шептала ему, что это не так, что любому обязательству есть пределы, и что нужно проживать свою жизнь, но Тундра упорно глушил в себе этот голос, отдаваясь на растерзание чувству собственной неполноценности и раболепия перед навыками Би-Хана. Чтобы войти в высшую касту элитных воинов требовалось что-то большее чем мастерство – требовался живой аналитический ум и смекалка. В мире, где каждый желал тебе погибели требовалось выживать исключительной хитростью. Би-Хан научился этому сразу, как только осознал предмет торга и собственную ценность. Он был бойким малым, который умел затаиться, выждать и только в самый подходящий момент нанести удар. Его боялись даже не из-за его смертоносных рук, сколько из-за его проницательности и изворотливости ума. Он, правда, был великолепным командиром – это признавали как и его ударная группа, так и младшие воины старавшиеся подражать ему. Именно этих качеств у Куая никогда и не было. Как и не было особых оснований для зарождения подобных качеств, ведь он всю свою сознательную жизнь просидел в четырех стенах боясь разочаровать брата сильнее, чем это вообще было возможно. Та миссия, которую для него выбил Гидро, заставила его ещё больше замкнуться в себе. Оказывает в мире за пределами Лин Куэй кипела совсем другая жизнь. Ярка, ослепительная, хрупкая и совершенно непростительно беззащитная. Тундра не мог простить миру совершенно другое существование – это не укладывалось в его голове. После удачного спасения дочери китайской мафии, младший криомант с таким отчаянием запрыгнул в грузовик с символикой храма, словно его высадили на чужую планету, где было нечем дышать. Он забился в самый тёмный угол грузовика, словно был зверем, которого затравили на охоте собаками. Куай слишком сильно привык к клетке: он ничего не знал о том, как живут другие люди, как они взаимодействуют и строят отношения. Он стремился к тому, к чему привык, и в чём видел хотя бы какой-то призрачный смысл своего дальнейшего существования. Стать сильнее. Стать лучшим. В тот день Гидро увидел в нём затравленного мальчишку, не готового решать за себя. Ученик в большей степени походил на робота, чем на человека, он был легко управляем и совершенно бесполезен без предварительных наставлений, что никак не могло сделать из него самостоятельную единицу. Сколько Куай себя помнил, вся его жизнь сводилась к чётким правилам и указаниям. Так было проще, понятнее, дисциплина экономила время, позволяла многие вещи делать автоматически, только изредка присматриваясь к идеальности выполнения. Он не видел в этом ничего плохого или опасного для себя, полагаясь на чужие решения и волю. Куай Лиенг знал не так много для его возраста: он точно знал как должна быть заправлена кровать, насколько быстро нужно расправиться с завтраком, и, не оставив после себя никаких следов, покинуть скромную комнату. Он знал звук ломающихся костей, порванных сухожилий, знал как тело испускает дух, какие предсмертные хрипы могут быть от удушья. Всё, что было вне правил, вне логики послушания и исполнительности для него не существовало. Заклинатель льда и холода стоял перед уже знакомой кованной дверью колдуна и переминался с ноги на ногу, прокручивая в голове, что следует сказать, как себя поставить, чтобы потом, уже после задания, не вышло никаких неприятных недоговорок. В его голове было пусто. Он с радостью бы пошёл позади брата, внимая его грозному низкому голосу, а не пытался составить слова в предложения, чтобы они звучали не менее убедительно. Переговоры точно не были самым ярким талантом тихого и скромного Куая. Гидро был чертовски прав. Во всём. Именно эта выученная беспомощность чуть не сгубила его в день первой самостоятельной вылазки, день, когда он пролил первую кровь... Криомант посмотрел на свои руки, бледные, холодные, с оттенком какой-то неправильной болезности, почти как у настоящего мертвеца. Драконья кровь ликовала и нашёптывала о переменах, подвигах, великих битвах, которые только предстоит познать! Младший криомант стоял перед выбором получить новый опыт или оставить всё как есть, уповая на то, что брат выздоровеет, а Гидро подчистит его ошибки, восстанавливая привычный ход жизни. Волнение сковывало его тело, возбуждение от ожидания передалось в руки, заставляя их предательски дрожать. Восторг, свобода, приключения, первая самостоятельность без соглядатаев! А что если в мире, в который его отправят, криокинез внезапно пропадёт? Что если его выплюнет в мир, куда хуже и громче того, в котором он был всего раз? Такой мир, где люди спешат по своим делам, не озабочены тем чтобы беспрестанно кланяться и уничижаться перед более сильными воинами. Что если там нет воинов? Куай с содроганием вспоминал яркие квартальные вывески, легкомысленно гулявших по вечерним улицам женщин, мужчин и даже детей. Никто не пытался нападать друг на друга, там не было гонгов возвещавших о молитве или тренировке, там никто не кланялся по сто раз. Кипение совсем другой жизни раздражало, делало его беспомощным дикарём, не значившим ничего для этого огромного мира. Это было куда хуже, чем отповеди брата и унижения от остальных воинов Лин Куэй. Это было больнее во сто крат – мир, который кричал ему «ты здесь неуместен, убирайся в ад из которого выполз!». Куай Лиенг с лёгкостью бы перенёс одиночество и уединение, но только не бесполезность своего дара и жизни. В его мозгу кипело деятельное любопытство, которое характерно для вырвавшихся из условностей заведений закрытого типа молодых людей. Лиенг не знал что такое тюрьма в цивилизованном мире, но он слишком многое повидал в пределах клана, так что если бы он мог описать эйфорию заставлявшую его сердце биться сильнее, то это было бы эквивалентно с выходом тюрьмы на свободу. Он даже устыдился этих мыслей, осознав, что напрочь забыл о миссии, о едва живом брате и том, что ему придётся зайти на территорию шаолиней. Страх перед будущим и эйфорию перед глотками свободы было сложно различить. Внезапно криоманта дёрнуло неприятной волной разлившейся по спине вдоль позвонков – он не рассказал Гидро, что согласился на сделку с Цзы Мином, которая предполагала проникновение в Храм Белого Лотоса. Хорошо ли это? Но с другой стороны ему хотелось проявить эту самостоятельность, твёрдость намерений решать всё за себя. Криомант нахмурился, сделал глубокий вдох, и, скрепя сердце, вошёл внутрь уже знакомого по запаху логова колдуна. Цзы Мин давно ждал его. На заклинателе были странные темно коричневые ритуальные одеяния в пол, исчерченные алыми символами мантии, а в центре высокого морщинистого лба был вырисован тонкой кистью знак схожий на крестьянские вилы. Тундра не разбирался в колдовстве, и уж тем более не отличал некромантию от какой-либо другой магии, но будь на его месте Би-Хан, он бы с подозрительностью попятился бы назад. Письмена нижних миров Саб-Зиро видел и не раз. Ничего хорошего такое сотрудничество не сулило… - Встань здесь, - старик указал властным жестом костлявых пальцев на круг нарисованный на полу посреди комнаты. Только теперь Куай Лиенг смог рассмотреть символы более чётко, они весьма были похожи на те, что красовались на доспехах Третьего Саб-Зиро. «Значит это язык Внешнего мира. Хотя бы здесь я могу быть уверен, что меня не заманивают в ловушку», - подумал младший криомант. - С какой стати мне заманивать тебя, сын мира Зимы? У меня чисто деловые интересы – приведи Фей Мей или завладей кулоном с её шеи, и наша сделка будет завершена. А если ты обманешь меня, что ж, я легко заберу душу Саб-Зиро в качестве платы. Или ты всерьёз думал, что я останусь в накладе? – Мин мерзко улыбнулся, потрясывая жиденькой бородкой от злорадства. Лиенг отшатнулся, попятился назад как рак. Он ещё никогда не сталкивался с телепатами, не знал, что вот так легко другое сознание может вторгнуться и пробить все ментальные барьеры его, казалось бы, сложного «Я». Он ощутил бессильную злобу, разочарование в себе из-за наивности и неосторожности: смесь стыда и досады, за то, что его поймали на недоверии. - Я говорил тебе, что ты не достаточно хорош, чтобы совершать такие путешествия, но… Никто не рождается идеальным, никто не получает знания и навыки, не преодолевая трудности. Ты должен понимать, что в нашем мире такие как я это редкость, но во Внешнем мире всё, что тебя окружает будет пытаться разрушить твои устои и привычный ход мыслей. И это очень хорошо, что Гидро похлопотал и отдал тебе дневники предков. Хоть какая-то гарантия твоего возвращения. Дай мне свою руку, Тундра. Не бойся. - Я не боюсь, - слегка дрогнувшим голосом ответил воин в синем, хотя его колени сводило от дрожи. Это был уже не сон, не тренировка, это была реальность, в которую верилось с большим трудом. Миссия, настоящая миссия как у брата! Наконец-то он будет достоин его уважения! Младший криомант сделал несколько решительных шагов по направлению к Цзы Мину и, как только его ступни пересекли часть круга, под рёбра ударилась разливающаяся по всему телу боль. Это было похоже на удар в солнечное сплетение, которыми частенько награждал его Гидро, но только глубина этого удара была куда мощнее, пронзительнее. Стало тяжело дышать, колдовство обвило его за шею горячим воздухом прижимаясь к нему, насилуя кожу непривычными жаркими ощущениями. Криомант покраснел, испугавшись неведомых до селе чувств. Колдовство отравляло его разум, позволяя наслаждаться отвратительно липкими и смущающими картинками в голове. Вокруг него извивались обнажённые женщины, предлагая себя, нанося ему мелкие частые порезы. Видения сменились из плясок обнаженных дев на танцы ядовитых змей. Они смеялись над ним, полосовали острыми клыками и кричали вдогонку «Нетронутый грешник! Как любопытно!». Лиенг прекрасно понял о чём идет речь. Он попытался отмахнуться от наваждений, но те только хохотали громче, расплываясь уродливыми тенями под каменным потолком. До колдуна криомант дошёл уже на полусогнутых ногах. Голова кружилась, а пространство подёрнуло рябью, грозя погрузить его бдительность в опасно-неустойчивое состояние. Криомант держался изо всех сил, пытаясь вернуть себе контроль над утратившими способность дышать лёгкими. Ему казалось, что он вдыхает воздух самого ада, а выдыхает чистый холод. На висках проступил пот, мгновенно превратившийся в белую изморозь. Колдовство глодало его тело словно собака голую кость. Чужая магия пила его силы… - Ничего-ничего, - издевательски утешал новичка маг, - всё бывает в первый раз. Я перемещу тебя через портал неподалёку от Храма, это даст тебе хоть какое-то понимание, что такое путешествие через теневые врата. Так сказать, тренировочный марш-бросок. Вот твоя карта с пояснениями. Не смей игнорировать ни один из указанных в ней знаков! Даже если они будут казаться тебе полной нелепицей – пространство, время и материя нелогичны в точках своего разрыва. Не трать время на удивление – сразу шагай. Что же до сроков, то у тебя есть пять дней на всё. Если ты упустишь точку возврата, то навсегда останешься во Внешнем мире и обратно тебя выволокут оттуда каратели клана. Учти. Почему-то на этот раз голос Цзы Мина не содержал в себе ни лукавства ни угрозы, будто он сам был сильно заинтересован в успехе его миссии. Видимо дочь действительно очень многое значила для него. Как ни странно, но как бы устав клана не пытался уничтожить во всех членах клана простые человеческие привязанности, никто не мог избежать их влияния. Цзы Мин отдал ему в руки сверток, который менее всего напоминал пергамент, скорее всего это было что-то сродни тонко выделанной коже. От свёртка дурно пахло, но Куай Лиенг не придал этому большого значения, нетерпеливо пряча важный артефакт в запоясную сумку. - Задержи дыхание, затем прыгай сразу, как только увидишь яркий огонь. - Хорошо, - коротко кивнул воин, наблюдая за любопытными пасами руками, которые творил колдун. Комната разбилась словно зеркало, раскололась и затрещала, да так громко, что воину лин куэй пришлось пригнуться, словно пол под ним вот-вот думал провалиться. Но всё это было лишь иллюзией, созданной тонким магическим искусством Цзы Мина. Портал разрастался как огненный цветок, лицо обдало обжигающим ветром, пахнуло смрадом метана и горелой плоти. Лиенг неуверенно посмотрел на старика. - Чего зеваешь? Прыгай! – яростно прокричал старик, пытаясь голосом перекрыть рокот доносившийся из огненной бездны. Куай сделал в точности как ему сказали – задержал дыхание и, что есть мочи, прыгнул в зев наполненный протуберанцами солнца. То, что ощутило его тело было не с чем сравнить. Его затянуло внутрь и стало растягивать в разные стороны, будто был привязан к двум лошадям за руки и ноги как в средневековых пытках. По бокам слева и справа от него отчаянно гнались грязные серые тени - они скрежетали уродливыми пастями и пытались отхватить кусок от его плоти. Он видел только мелькающие рогатые образы: они хрипели, злились, протягивая к его одежде скрюченные жадные когтистые пальцы, но не могли достать его. Тени кричали ему вдогонку: - Убийца! Грешник! Преступник! Наш, наш, наш! Отдай нам его! Куай думал, что этот полёт будет длиться вечность… Его било о незримые грани, метало из стороны в сторону так, что кости и суставы хрустели. В конечном итоге сжатый воздух вытолкнул его из портала и выбросил, как мусорный мешок спущенный по трубе, прямо на поляну заросшую мхом и высокой острой осокой. Он шмякнулся как неумелый котёнок, кубарем прокатился по земле, и, остановившись обессилено откинулся на спину, в тщетных попытках прийти в себя. Его сердце грозилось вырваться из груди, а во рту был привкус тлена и крови. В голове помутилось так сильно, что он не смог какое-то время подняться на ноги. Глубокий спазм скрутил желудок и криомант резким спасительным движением перевернулся на бок, исторгая из себя то немногое, что он успел съесть за день. Потратив какое-от время на восстановление дыхания и укрощения спазмов внутри себя, Тундра оглянулся по сторонам. Местность была ему не знакома – вдалеке виднелись на фоне бледной полной луны конькообразные китайские крыши. Терракотовая черепица, едва отражающая лунный отблеск, притягивала взгляд, убранство храма не было скромным как в клане Лин Куэй, скорее это было настоящий храм со всеми присущими его жителям атрибутами поклонения Будде. Криомант вымученно похлопал себя по бокам, проверяя сохранность небольших походных пожитков, после заглянул в подсумок, где лежал дневник Саб-Зиро. Было не очень правильным прочесть пометки о порталах после того, как он впервые через него прошёл. Рукой брата на полях, возле рисунка раскрученной спирали красовалась пометка «не есть за день до путешествия». - Чёрт… - выругался младший криомант, и захлопнул дневник. Посетовав на свою самонадеянность, воин холода положил ценную книжицу обратно в подсумок. Он посвятит время чтению чуточку позже, пока ему стоило сходить на разведку, осмотреться и понять систему охраны шаолиней. Как говаривал Би-Хан, лучше переоценить врага, чем полагаться на его разгильдяйство. Добравшись до места в относительной близости от главных ворот, криоманту пришлось пожертвовать несколькими часами, чтобы оценить как часто меняется караул, по какой схеме охранники ходят вдоль стен. Монахи исправно несли свою службу, словно подозревали какое-либо вторжение. Тундра подумал, что на их месте поступил бы так же. Он был знаком с дозорными тонкостями, вряд ли есть какието особые различия между тем, как несут вахту в его клане с тем, как делают это шаолини. Нетерпение подталкивало молодого воина как можно быстрее проникнуть внутрь и разузнать, кто такая Фей Мей, и где она скрывается. Однако, какое-то странное наитие подсказывало ему, что было бы неплохо поискать заметки о самом храме Белого Лотоса. Что если брату уже доводилось пользоваться призрачными вратами появлявшимися здесь прежде? Вероятно, что усиление охраны напрямую связано с этим явлением, другого объяснения и быть не должно. Значит, кто-то тоже пользуется вратами в своих целях. Лиенгу исключительно повезло, что луна была полной - она неплохо освещала желтоватые странички записей, сделанных его братом. Неровный торопливый почерк говорил о том, что брат делал заметки на ходу, часто игнорируя ровные поверхности. Через пол часа беглые закорючки стали сильно раздражать глаза, Куай стиснул кулаки и мысленно поругал брата за халатность по отношению к записям ценной информации. Согласно заметкам, было совершенно бесполезно ждать возле центральных ворот, следовало обойти Храм вокруг и выйти к малым южным вратам, где было куда проще взобраться по отвесной стене вверх в заброшенную келью над пропастью. Куай вздохнул – ох не зря брат гонял его в горы карабкаться по скалам, как в воду глядел. Только теперь, выйдя за пределы привычной обыденности клана с его жестокими устоями и постоянными тренировками, Тундра начал пользоваться всеми теми инструментами, в которые были превращены его конечности и тело. Он испытывал благодарность за то, что в своё время брат заставлял до кровавых мозолей укреплять пальцы, приседать столько раз сколько любому спортсмену не снилось. Тело было легким, податливым, сильным. Словно хищник которого выпустили из клетки и разрешили покрасоваться по джунглям, младший криомант упивался своими навыками и возможностями. Казалось бы что он давно свыкся, не обращал внимание на то, что делал всегда начиная с детства, но почему-то именно сейчас, когда никто не командовал и не стоял над душой, он испытывал чувства истинной свободы от условностей и ограничений немощности тела. Он ещё не сталкивался с эйфорией, которая губила очень многих начинающих элитный воинов, это чувство было таким же опасным как и излишняя самонадеянность. Через каких-то четверть часа он, цепляясь за почти гладкие камни, полз по отвесной стене, осторожно ступая по зазубринам и выемкам выбитых непогодами и временем камней. Вход в келью представлял из себя большое бойничное окно, совершенно не свойственное постройкам китайских династий, значит, всё же храм не был древним, каким ему полагалось быть, а часто перестраивался. «Не мудрено», - подумал Куай Лиенг, который весьма щепетильно относился к урокам истории, столь редким, но, тем не менее, казавшимся единственным способом отдохнуть телу и уму. Из таких бойниц узких и высоких весьма удобно стрелять из тугого китайского лука. Тундра осторожно выглянул, проверяя наличие дозорных в келье, подтянулся с выходом на руки и замер в проёме, прислушиваясь к будничным для шаолиней выкрикам и командам. Где-то далеко шла ночная тренировка у послушников храма. Воин осмотрелся, заглянул себе за плечо и, по неосторожности, чуть не сорвался вниз. Пропасть под его ногами словно жадный черный волк сияла острыми пиками клыков природных скал. Воин стремительно впрыгнул внутрь комнаты, словно кошка приземлившись на лапы. Любая ошибка будет стоить двух жизней – его и его брата. Это не просто мотивировало: навязчивая мысль превращалась в страх, который разгонял сердце как боевой барабан. Всё для него было вновинку! Куай Лиенг выхватил карту и судорожно стал разворачивать её. Карта засветилась в его руках, почувствовав источник силы, она будто живой пёс потянула его куда-то в угол, где над широкой аркой стали разгораться бледные белые огоньки древних символов - точно таких же, какие он видел до этого на доспехах Третьего. Символы мелодично загудели в проёме низкой арки, медленно и ярко стал раскручиваться синий цветок портала. Это было куда более приятным и красивым зрелищем, нежели то, через что прошёл первый раз Тундра. Из портала потянуло запахами нагретых на солнце трав, деревьев и сырой земли. Криомант придирчиво осмотрел портал со всех сторон, поднося карту ближе. Магические символы заплясали на ней, и по звукам стало понятно, что стена перестраивается согласно тому, что было написано в этой таинственной белиберде. Тундра задержал дыхание и хотел уже было прыгнуть, как его с силой потянули назад. - Стоять! Ты кто такой!? Как ты пробрался сюда?! Голос был женский, слишком высокий, заносчивый. У Куая не было времени чтобы разбираться с внезапной соглядатай. Он рванул со всей силы в портал, оставляя преследовательницу с носом. Та что-то прокричала ему след, а затем её голос растворился в вихре потоков магического ветра. Не важно. По заверениям колдуна обратный портал вынесет его в клан напрямик, а не в обход. А что до случайно свидетельницы – скорее всего её сочтут полоумной. Цзы Мин не соврал. Путешествие было куда более отвратительным, чем можно было себе вообразить. Чудесные приятные запахи служили ловушкой для таких новичков как он. Несколько раз Тундра думал, что его разорвало на части, а потом снова собрало воедино. Каждая клеточка в его теле буквально выла от страха! Когда его выбросило в пыльную взвесь мелкого серого-желтого песка, он поспешно снял маску, чтобы в очередной раз проблеваться. Его кожа сделалась совершенно бледной, тусклой, он сам себе показался неспособным даже ходить, не то что бегать по чужому измерению в поисках огнецветов. Придя в себя гораздо быстрее чем в первом путешествии сквозь миры, Тундра обратился к мудрости записей сделанных братом, которые гласили, что ему было необходимо принять половину стандартной пилюли, которые лин куэй носили на случай отравления ядами. Так же там была пометка, что лучше всего заедать пилюлю кусочком сахара. Куай посчитал это замечание никчемным, отдающим каким-то уж слишком большим опасением. Он глотал тренировочные пилюли множество раз, они не были настолько горьки. Но, отведав настоящую походную дрянь, он снова принялся блевать – подобную горечь было тяжело заесть сахаром, который следовало бы беречь. Посидев на корточках некоторое время и медленно растягивая глотки воды из фляги, он любовался на спирали портала, которые чем-то походили на осьминога составленного из звёзд. Внезапно свечение портала стало ярче, и, с громким криком и плачем, в криоманта врезался теплый розово-алый комок. Это была та самая преследовательница, которая обнаружила нарушителя из вражеского клана в келье храма Белого Лотоса.