Птица в клетке

daughter — winter lena feyre — this world soak — b a nobody

      Они сидели на краю стены Мария, свесив ноги вниз, всматриваясь в размытые очертания уходящего вдаль горизонта. Оттуда на Шиганшину надвигались тучи, совсем как в тот день, почти год назад. Райнер откинулся назад, ложась спиной на поверхность стены, раскинув руки в стороны. Он чувствовал себя ужасно уставшим, ослабленным как никогда, и просто разбитым. Хотелось свернуться в клубок, накрыться с головой тяжелым одеялом и навсегда изолироваться от всего окружающего мира.       — Ты же понимаешь, что дальше так делать нельзя? — спросила Эвер, сидевшая вполоборота к нему.       — Ты же понимаешь, что ты мертва, а значит, не можешь раздавать мне советы? — раздраженно бросил он в ответ, не поднимая головы.       Она ему часто снилась, задумчивая, далекая, отстраненная. Пыталась поучать его и указывать, как ему жить, в то время, как жить ему совсем не хотелось. Это раздражало. В реальности он мог погружаться с головой в миссии и окружавшую его войну, но во снах от себя нельзя было никуда деться. И Эвер, чередуясь с Бертольдом, раздирали его на части, заставляя ежесекундно ненавидеть и себя, и весь мир.       — Я-то мертва, но ты еще жив, — Эвер задумалась на секунду, приложила пальцы к подбородку. — Ну, еще несколько лет будешь жив. Постарайся хотя бы оставшееся время наполнить смыслом. Иначе твоя жизнь совсем ничего не будет значить.       — Я не хочу, — устало произнес он, рассматривая мчащиеся над головой пушистые облака. — Я не могу. Не хочу и не могу.       — Ты должен.       Райнер рассмеялся, приподнялся на локтях и уставился на нее. Эвер смотрела на него потухшим зеленым взглядом, ее темно-каштановые волосы трепал ветер.       — Мне плевать. Слышишь меня, Эвер? Мне абсолютно наплевать. Я лишь хочу, чтобы все закончилось. Может быть, тогда мы увидимся?       Эвер опустилась рядом с ним, перевернулась на бок и вздохнула. Протянула к его лицу руку, но ее пальцы замерли в сантиметре от его щеки. Райнер прикрыл глаза, представляя, как стена разваливается на мелкие кусочки и они падают вниз, долго, бесконечно долго, пока не разбиваются о землю. Примерно то же самое творилось у него внутри — стоило ему подумать о погибшем Бертольде, о том, что произошло с Эвер, и о том, что война казалась бесконечной, хотелось умереть на месте, лишь бы больше никогда об этом не думать.       Он открыл глаза, натыкаясь на рассредоточенный, расслабленный взгляд Пик. Она сидела напротив на стуле, откинувшись на спинку, опустив руки вниз. Темные волосы девушки растрепались и спутались, на лбу выступили капельки пота — она вернулась в облик человека впервые за последние три месяца.       — Я тебя разбудила? — вяло пробормотала она, приподняв руку и махнув ему. — Прости.       — Все в порядке, — покачал головой Райнер, провел ладонью по лицу и подался вперед, упершись локтями о колени.       Все тело ныло, мышцы забились, но больше всего болел левый бок — в него угодил снаряд бронепоезда, и даже собственная броня не защитила его. Его вырубило на несколько часов, а очнулся он уже здесь, во временном лазарете — живой, с тем же самым желанием умереть.       В лазарете было много раненных элдийцев, на большинство из них врачи не обращали никакого внимания, и те лежали на койках, жалобно постанывая, либо — что было гораздо страшнее, — безмолвно уставившись пустыми глазами в потолок. Каждый раз, когда Райнер смотрел на них, ему казалось, что он смотрит на самого себя, если бы у него не было сил гиганта.       — Ты в порядке? — спросил он, глянув на Пик, потому что дальше копаться в собственных мыслях было невозможно.       Пик снова улыбнулась ему, чуть приоткрыв глаза. Она всегда казалась расслабленной и почти невесомой, но Райнер знал, что эта милая и на вид хрупкая девушка могла любому из мужчин дать фору.       — Ты такой милый, — произнесла она слабым, тихим голосом. — Самого едва не размазало снарядом, а беспокоишься обо мне. Райнер, ты совсем не изменился.       Он удивленно поднял брови.       — Что ты имеешь в виду?       — Только то, что ты тот же самый добрый мальчик, которого я помню из детства. Жизнь на острове тебя ничуть не изменила.       — Это не так, — покачал головой Райнер. — Я убивал людей. Я уже не тот человек. Я никто.       На улице раздалась череда взрывов, и Пик поморщилась. Райнер медленно поднялся на ноги и подошел к окну, с трудом разогнувшись. Потрескавшиеся стекла опасно дребезжали при каждом взрыве, с потолка сыпалась штукатурка.       — Сколько мы уже воюем? — зачем-то спросил он, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.       Пик нахмурилась, будто бы прокручивая в голове все последние события, а затем пожала плечами.       — Всю жизнь, я полагаю?       Райнер усмехнулся и оглянулся на нее. Девушка развела руками, улыбаясь уголками губ. Она была единственной, с кем ему было комфортно находиться в одном помещении после возвращения домой. На Зика смотреть было невозможно без жгучей удушающей ненависти, а Порко еще ни разу не отказал себе в удовольствии тыкнуть его носом в совершенные ошибки. Бертольда, который прежде всегда его поддерживал, рядом больше не было.       — Я ужасно соскучилась по дому, — вздохнула Пик, выпрямившись и проведя рукой по лицу, пытаясь стереть усталость. — Надеюсь, с папой все хорошо. Там, в бою, запрещаю себе думать об этом, но когда наступает затишье… Это хуже всего.       Райнер понимал ее. Его самого не отпускали страхи и переживания в те редкие секунды спокойствия, которые наступали после очередной победы. Поражений Марлия почти не знала, лишь в редких случаях, когда в бою не участвовал никто из Воинов.       — Думаю, с твоим отцом все хорошо, — машинально произнес он, отойдя от окна.       Снаружи, где-то вдали не прерывались звуки стрельбы, доносились обрывки криков солдат. Иногда они даже снились Райнеру по ночам. Он бежал по полю, спотыкаясь о собственные ноги, с трудом сжимая в руках тяжелое ружье. С каждым шагом силы покидали его, а затем он падал на землю.       Руки натыкались на что-то мягкое, и Райнер с ужасом видел Бертольда. Друг лежал на спине, уставившись пустым взглядом куда-то вверх. Он был мертв, Райнер это точно знал. И все равно каждый раз цеплялся пальцами за его рубашку и со слезами умолял прийти в себя. Бертольд его не слышал.       Затем он видел Эвер. Она лежала на боку, рядом с Бертольдом. У нее были закрыты глаза, шею пересекал глубокий порез, из которого струилась кровь, заливая волосы девушки. Она тоже была мертва, конечно же.       Райнер просыпался, задыхаясь от страха и слез, и оставшуюся ночь лежал, не смыкая глаз. Он ненавидел себя больше, чем когда-либо. Ненавидел свою слабость и трусость. Ненавидел то, что ему приходилось жить, когда все, кто был больше этого достоин, были мертвы.       — Если в Либерио что-либо вообще может быть хорошо, — фыркнула Пик, снова откинув голову назад.       Ее волосы свесились через спинку стула густой темной волной. Худые плечи девушки опустились, когда она шумно выдохнула и закрыла глаза. Райнер бесцельно прошелся по комнате туда-сюда и замер, заслышав в коридоре шаги. Через несколько минут дверь резко распахнулась, и в палату вошел Кольт, перекинувший руку Галлиарда через свое плечо. Порко тяжело и шумно дышал, из его рта капали густые алые капли крови.       — Что с ним?! — встрепенулась Пик, выпрямившись и тут же поморщившись от боли.       Кольт дошел до кровати и с трудом опустил Порко на нее. Тот протяжно закашлялся, изо рта у него повалил густой пар — началось исцеление. Райнер встретился взглядом с Зиком, вошедшим в палату последним, и тут же отвел глаза. Оставаться равнодушным рядом с Йегером было все еще чертовски сложно — хотелось превратить его в лицо в кровавое месиво, как в тот последний день на Парадизе.       — Жить будет, — ответил Зик на вопрос девушки. — Ты в порядке?       Пик пожала плечами, невесело усмехнувшись.       — Вроде того. Мне тем снарядом чуть голову не снесло. В следующий раз будьте добры и снесите уже к чертям этот бронепоезд. Иначе от Райнера ни кусочка не останется, если ему придется постоянно нас защищать.       — Если я не ошибаюсь, то в этом и заключается его роль, — равнодушно произнес Зик, зажег сигарету и закурил прямо в палате. — Или я не прав?       — Конечно же, прав, — произнес Райнер, прикрыв глаза. — Как и всегда. И во всем.       Пик удивленно взглянула на него, уловив сарказм, скользнувший в его словах. Райнер никому не рассказывал о том, что произошло на острове, и так не объяснил ей причину той их драки с Зиком. Она наверняка сейчас подумала именно о ней, но предпочла промолчать.       Зик его тон либо не расслышал, либо решил проигнорировать. Затушив сигарету, он напомнил всем, что через час ожидается очередное собрание, а затем вышел.       Райнер покосился на Порко, который уже пришел в себя и сейчас лежал с недовольным выражением лица. Впрочем, это выражение было наиболее привычным для него.       — Мне, как обычно, пришлось все заканчивать самому, — рыкнул он, приподнявшись на локтях. Казалось, будто он обращался ко всем, но взгляд его был прикован именно к Райнеру. — Потому что ты, Райнер, ни черта не научился своей силой управлять!       — Хватит, Покко! — тут же одернула его Пик. — Он защитил меня, и потому сам подставился. Отстань от него, нам всем паршиво.       — Нет, он прав, — глухо произнес Райнер, подняв руку, и направился к двери. — Я во всем виноват.       Он не знал, что именно имел ввиду — эту операцию или все, что натворил до нее. ***       Эвер уперлась локтями о поручни и посмотрела вниз. Море простиралось, насколько хватало глаз — бескрайнее, равнодушное, спокойное. Она ощущала странное чувство, будто происходящее уже когда-то с ней случалось, и это было правдой — в детстве она точно также плыла на корабле, только совсем в другую сторону.       Волнение прошло спустя несколько часов пути, и сейчас Эвер лишь спокойно наблюдала за блестящей поверхностью моря, искрящейся в солнечных лучах. Отец дремал в каюте, его почти сразу одолела морская болезнь, и он предпочел не выходить на палубу до самых берегов Марлии. На Эвер же качка не оказала ни малейшего влияния, и девушка не провела взаперти ни минуты.       Чуть поодаль на скамье сидели Конни и Саша, одетые в одежду, присланную Адзумабито. Саша без конца поправляла темно-серую шляпку на голове, ее темные волосы то и дело выбивались из прически и лезли в лицо. На ней был того же оттенка костюм — юбка и пиджак, а под ним нежно-розового цвета тонкая рубашка. Конни тоже был в костюме, и прямые брюки и рубашка с пиджаком смотрелись на нем крайне непривычно.       Уж на ком и смотрелась присланная одежда, как влитая, так это на Жане. Он меньше всех был похож на чужака в строгом костюме, и Эвер про себя отметила, что выглядел он просто потрясающе.       Произошедшее между ними они так и не обсудили, хотя прошло уже несколько недель. Она ужасно переживала, но так и не набралась смелости поговорить с Жаном и объяснить ему все. Что она могла ему сказать? Ее реакция после случившегося говорила красноречивее любых слов, а Жан был далеко не дурак и уж точно обо всем догадался. Ей хотелось попросить у него прощения, но она не жалела о случившемся. Обманывать себя и его не было смысла, Эвер в самом деле не ощущала ни капли сожаления.       И все же это не должно было повториться между ними — в этом она тоже была уверена.       Тяжело вздохнув, Эвер закрыла лицо руками. Собственные мысли раздражали ее. Она была на полпути к дому, плыла в страну, где жили ее настоящие родители и где родилась она сама. Разве могло быть что-то важнее этого? Пообещав себе поговорить с Жаном при первой же возможности и объяснить ему все, она развернулась и едва не столкнулась с Эреном.       Он выглядел уставшим и каким-то измученным, совсем не похожим на себя привычного. Парень остановился рядом с ней, задумчиво глядя куда-то в сторону.       — Что чувствуешь по пути домой? — глухо спросил он, не глядя на нее.       Эвер несколько мгновений изучала его бледное худое лицо, а потом покачала головой.       — Волнение? Растерянность? Пока не решила.       — Ты так легко приняла тот факт, что ты не одна из нас.       Эвер осеклась и бросила на парня настороженный взгляд. Он по-прежнему на нее не смотрел, сверлил взглядом горизонт, будто пытался увидеть землю задолго до того, как она покажется.       — Забавно, — усмехнулась Эвер. — Все только и твердят, что я все еще одна из вас, но только не ты.       — Разве это не правда? — Эрен приподнял брови и наконец повернул к ней голову. — Тебя за морем не встретят как монстра.       Разговор с каждой секундой становился все более странным и все менее комфортным для Эвер. Она даже растерялась на мгновение, не зная, что ответить на столь прямой и болезненный выпад. Эрен, возможно, и не планировал ее обидеть, а возможно именно этого и добивался. Последнее время его было крайне сложно прочесть.       — Эрен, к чему ты клонишь? — со вздохом спросила она. — Ты, кажется, в курсе, что я всего этого не просила.       — Да, ты выросла среди нас, но, даже зная, сколько вреда принесли марлийцы нашему народу, ты все равно хочешь их узнать.       — Я имею право знать своих родителей, — отрезала она, выпрямившись. Эта глупая беседа раздражала все сильнее с каждой секундой. — И мы не выбираем семью, тебе ли это не знать, учитывая все то, что натворил твой отец.       Эрен поднял на нее глаза, и между ними повисло тяжелое молчание. Эвер стиснула зубы, мысленно уговаривая себя уступить первой и прекратить разговор, пока он не перерос в настоящую ссору.       — Да, не выбираем. Но у тебя все же, как оказалось, выбор есть.       С этими словами он выпрямился и направился в сторону кают. Эвер проследила за ним напряженным взглядом и вздохнула. Что-то неладное происходило с этим парнем, и никто не мог понять, в чем причина. Она была уверена, что прежний Эрен не стал бы обвинять ее в чем бы то ни было, на что она никак не могла повлиять. Но этот Эрен был другим, чужим.       — Что-то он сегодня не в духе, — раздался за ее спиной голос, и Эвер чуть не подскочила на месте от неожиданности.       Жан остановился рядом с ней, прислонился бедром к перилам и сложил руки на груди. Эвер едва сдержалась, чтобы не втянуть голову в плечи под его пристальным взглядом.       — Мы почти прибыли, — сказал парень, стянув с головы шляпу и помахав ею перед лицом. — Ханджи и Оньянкопон учат всех, как себя вести там, чтобы не вызывать подозрений.       — Ты уже научился? — улыбнулась она, пытаясь побороть стыд и посмотреть ему в глаза.       — Да, я способнее остальных, — хмыкнул Жан, но по его голосу Эвер сразу поняла, что он прячет за деланным самодовольством волнение.       Тяжело вздохнув, она протянула руку и обхватила его теплую сухую ладонь пальцами. Жан удивленно, почти испуганно, на нее посмотрел, но не проронил ни слова.       — Прости меня, — собравшись с духом, произнесла Эвер. — Прости, что делаю тебе больно своим поведением. Ты ведешь себя так, будто все в порядке, но я знаю, что это не так. Мне очень, очень жаль, Жан.       — Ты жалеешь о том, что между нами произошло? — совсем потухшим голосом спросил он.       — Что? Нет! — поспешно заверила его Эвер. — Я не жалею об этом. Просто я…       — Просто ты не любишь меня, — грустно улыбнулся парень, отведя взгляд в сторону.       — Люблю, Жан, но… — она снова запнулась, с трудом подбирая слова. Разговор выходил просто ужасным, как будто каждое слово только усугубляло ситуацию еще сильнее.       — Но не так, как его, — закончил за нее Жан и снова посмотрел ей в глаза.       Эвер ощутила прилив такого парализующего страха, что первые несколько секунд даже потеряла дар речи. Жан сказал то, в чем она сама никогда бы не призналась себе. Сказал это так просто, как будто эти слова ничего не значили, и от этого — парадоксально! — их значение возросло в разы.       — Я понимаю, Эвер, — Жан обхватил обеими руками ее ладонь, немного притянул к себе. — Тебе нужен был кто-то, кто помог бы заглушить вину за чувства к Райнеру. А тут я, оказался рядом в нужный момент!       — Жан, пожалуйста, — взмолилась Эвер, глядя на него снизу вверх. — Пожалуйста, не надо.       — Что «не надо», Эвер? — он наклонился к ее лицу, внимательно изучая его глазами. — Ты же знаешь, что Райнер наш враг. Сколько раз он пытался убить нас всех?!       — Он всегда меня защищал! — выпалила она на эмоциях, и рука Жана чуть крепче стиснула ее ладонь.       — Из-за него ты сама чуть не погибла, — он поднял вторую руку и пальцами коснулся шрама на ее шее, сейчас скрытого воротником водолазки. — Все твои друзья умерли из-за попыток Райнера и его друзей уничтожить наш остров! Как ты можешь его любить после всего этого?!       — Жан, прости меня, я виновата перед тобой, — вздохнула Эвер, попытавшись высвободить руку. — Но хватит уже пытаться приплести ко всем моим поступкам чувства к Райнеру!       Она резко выдернула руку из его хватки и сделала шаг назад. По лицу Жана она поняла, что он уже успел пожалеть о сказанном, но упрямо молчал, сверля ее глазами. Чувство вины постепенно притуплялось злостью — на себя по большей части, но и немного на Жана. Эвер прекрасно понимала, что он сказал все это лишь потому, что она сама сделала ему больно своим поступком. Но они оба не жалели о произошедшем, хоть для Жана тот вечер значил куда больше, чем для самой Эвер.       Несколько минут они молча сверлили друг друга разъяренными взглядами. Наконец, девушка опустила голову и устало провела по лицу ладонью. Затем снова посмотрела на Жана, но без былой злости.       — Меньше всего я хотела сделать тебе больно, Жан, — покачала головой Эвер. — Мы можем вернуться к этому разговору, когда… Когда все станет менее нестабильным?       Эта просьба тоже была эгоистичной. Эвер понятия не имела, что ждало ее в Марлии, но оттолкнуть Жана не смогла. Было бы ложью сказать, что она совсем ничего к нему не чувствовала, и девушка решила на время отложить решение этого сложного вопроса.       Он тоже тяжело вздохнул, привычно обхватил ее затылок ладонью и прижался лбом к ее лбу. Они встретились взглядами, и у Эвер перехватило дыхание от того, как близко он к ней стоял. Не к месту в памяти вспыхнули моменты их близости — его руки, нежные поцелуи и тянущее приятное ощущение внизу живота.       — Хорошо, — кивнул Жан, внимательно глядя ей в глаза. — Вернемся к этому потом.       — Мы почти приплыли! — раздался возбужденный голос Саши за их спинами, и они одновременно подняли голову.       В пылу спора Эвер даже не заметила, как на горизонте показалась земля. Внутри у нее все затрепетало от волнения и страха.       Место, где она родилась. ***       В порт Марлии они прибыли к полудню. Солнце нещадно палило, в небе не было ни облачка, воздух раскалился до такой степени, что было трудно дышать. Эвер с замирающим сердцем спустилась по трапу вниз и застыла, держась за локоть отца.       Здесь было так много людей. Они, одетые в самую необычную одежду, какую она когда-либо видела в жизни, сновали туда-сюда, поглощенные своими мыслями и заботами.       Улицы, вымощенные гладким камнем, гудели от разговоров, где-то то и дело слышался басистый звонкий смех или же гневные выкрики торговцев, которые ревностно следили за своим товаром, разложенным на прилавках. Над морем с пронзительными криками кружили чайки, особо смелые из них иногда садились на землю рядом с ведрами, наполненными свежей рыбой, в попытках полакомиться добычей рыбаков. Те пинками и выкриками отгоняли птиц прочь.       Все здесь было другим, даже воздух казался каким-то более тяжелым. Эвер выпустила руку отца и огляделась, цепляясь взглядом за хмурые лица марлийцев. Любой из них мог оказаться ее родственником, хотя она понятия не имела, в каком городе жили ее родители.       Чуть поодаль от порта начинались дома. Невысокие, в несколько этажей, они были точной копией тех, которые она видела в своих снах. На Парадизе таких домов нигде не было. Узкие улочки уходили куда-то вверх, прорезая пространство между домами, ветвились, как молодые побеги деревьев. Сколько же времени понадобится, чтобы обойти этот город вдоль и поперек?       — Ты в порядке? — спросил отец, осторожно коснувшись ее локтя рукой.       Эвер моргнула и повернулась к нему, вынырнув из своих раздумий.       — Здесь все так непривычно, — растерянно сказала она. — Так странно думать, что это — мой настоящий дом. Я совсем не чувствую ничего подобного.       Уорнер улыбнулся, тоже окинул взглядом окружавшую его суету.       — Нельзя делать выводы, пробыв здесь всего лишь несколько минут. У тебя есть время, чтобы узнать это место и людей, которые тут живут.       — Эй, это не твое! — раздался за их спинами голос капитана Леви.       Эвер обернулась и увидела, что мужчина держал за руку мальчишку, а тот, в свою очередь, сжимал в ладони кошелек. Рядом с ними стояла удивленная, растерянная Саша — ограбить, судя по всему, пытались ее.       — Опять эти чертовы беженцы! — гневно закричал один из торговцев, перегнувшись через прилавок. — Когда же это уже закончится! Сил нет с ними бороться!       — Да он же не понимает вас, — произнес высокий мужчина в костюме, обращаясь к Леви, все еще державшего мальца за руку. — Эти карманники не говорят на нашем языке, они только воровать горазды!       — Раздробить бы ему руки, чтобы неповадно было! — воскликнул все тот же торговец, и несколько человек одобрительно загудели, обсуждая произошедшее.       — И подвесить повыше, чтобы другие видели!       Леви окинул их взглядом, внешне это было трудно прочесть, но такая реакция на столь пустяковый поступок, обескуражила даже его. Эвер подошла поближе, не сводя глаз с перепуганного смуглого мальчишки — худого и бедно одетого. В его больших темных глазах плескался неподдельный ужас, и у нее сердце защемило от жалости.       — Ну это уже слишком! — подала голос Саша. — Он же не успел ничего украсть.       — Да дело уже не в тебе, дорогуша! — оборвал ее один из мужчин. — А вдруг это отродье — один из потомков людей Имир? Мы столько тратимся на анализы крови, чтобы никакая нечисть сюда не пробралась, и вот результат! Да я спать спокойно не смогу, зная, что эти твари могут ходить по нашей земле.       Ощутив прилив жгучей ярости, Эвер уже сделала шаг к нему, но тут же ее за плечо перехватил отец. Они встретились взглядами, и он лишь грустно улыбнулся, покачав головой.       — Они чудовища, — пораженно прошептала она. — Ты слышишь, о чем они говорят?       — Возможно, не все здесь такие, — возразил он, но девушке слабо в это верилось.       После того, как Леви чудом удалось замять конфликт, выставив воришку младшим братом Саши, они ушли подальше от порта и только там отпустили перепуганного до смерти ребенка. Эвер долго смотрела давшему деру мальчишке вслед, ощущая удушающий, парализующий страх — неужели, она одной крови с этими жестокими страшными людьми?       По прибытии в резиденцию Адзумабито, они долго слушали о том, в каком положении находятся ныне живущие элдийцы, и что ни одна страна не станет для них союзником, по крайней мере, в ближайшее время.       Эвер тайком вышла на улицу, чувствуя, что богатое убранство комнат особняка давит на нее тяжелой гранитной плитой. Ее мало интересовали политические вопросы, по крайней мере, пока она столь мало знала о стране, откуда была родом. Минув молчаливого мрачного старика, служившего у Адзумабито дворецким, она вышла в небольшой сад, раскинувшийся позади дома.       Цветущие персиковые и сливовые деревья склонились над выложенной белым камнем тропинкой, ведущей вглубь сада. Прислушиваясь к мерному гудению пчел в кронах деревьев, девушка медленно шла вперед, погруженная в свои мысли. Ей хотелось как можно скорее снова оказаться в городе, погрузиться в жизнь, бившую здесь ключом, и узнать людей, живущих на этой земле.       Она уговаривала себя, что эпизод с карманником не мог характеризовать всех марлийцев, однако верилось в это с трудом. Конечно, воровство нельзя было оправдать, но то, что они готовы были повесить что угодно на элдийцев, обвинить их во всех смертных грехах и тут же предать суду, говорило о многом. Каково же жилось потомкам Имир здесь?       Каково жилось здесь Райнеру? Ненавидели ли его также лишь за то, кем он был?       — У разочарования горький вкус, не так ли? — раздался знакомый голос за ее спиной, и девушка резко обернулась.       Барт дотронулся двумя пальцами до шляпы, криво ей улыбаясь. Эвер усмехнулась и покачала головой.       — Как и обещали!       — Это было несложно, учитывая, какой шум вы подняли в порту. Что, мальчонка стоил того, чтобы рискнуть и обнаружить себя?       — Это был просто ребенок, — устало произнесла она, сложив руки на груди. — А те люди были готовы его четвертовать на месте!       — Тебе еще многое предстоит узнать об этом мире. Что-то мне подсказывает, что ты будешь удивлена.       — В хорошем смысле или плохом?       — Пока не решил, — с усмешкой ответил Барт, а затем вытащил из кармана пиджака небольшой сверток и протянул Эвер. — Держи, тебе пригодится.       Эвер удивленно подняла брови и взяла сверток в руки. Он был завернут в плотную дорогую бумагу, темно-золотистого цвета и перевязан широкой лентой.       — Что это?       — Твои документы, конечно же, — пожал плечами мужчина. — Твои родители позаботились о том, чтобы у тебя не возникло проблем в случае проверки.       Эвер осторожно потянула ленту, развязывая сверток, а затем вытащила оттуда несколько белоснежных листов бумаги. На первом была ее фотография, которую Барт сделал еще на острове, притащив с собой громоздкое приспособление, которое назвал фотоаппаратом. Изображение выглядело искуснее любой нарисованной картины из всех, что она когда-либо видела. Чуть ниже было черным по белому написано «Эвер Лайтборн». В графе под названием «дата рождения» числилось — «4 апреля 833 года». За два года до того, как Дейн забрал ее из приюта.       — Четвертое апреля, значит, — усмехнулась она, пробежавшись взглядом по остальным бумагам. — Я всю жизнь праздновала день рождения в другой день.       — Ты всю жизнь жила не своей жизнью, — отозвался Барт, прислонившись спиной к дереву, и поджег сигарету.       — Я жила своей жизнью, — с нажимом произнесла она. — Это здесь я себя чувствую чужой. Что это?       Она вытащила из свертка толстую стопку купюр. Барт усмехнулся, сделал затяжку.       — Это деньги, девочка. Твоя семья, все же, очень о тебе беспокоится.       — Мне не нужны их деньги, — поморщилась Эвер, протягивая ему купюры. — Я их совсем не знаю. Как я могу что-либо у них брать?       — Не глупи, — фыркнул мужчина, выпрямившись. — Бери деньги. Если собираешься здесь остаться, они тебе совсем не помешают.       Эвер вздохнула и сунула деньги обратно в сверток, твердо решив воспользоваться ими только при крайней необходимости. Она понятия не имела, какими людьми были ее родители, и совсем не хотела быть им обязанной.       — Пока что я не готова с ними встретиться, — сказала она, спрятав документы. — Хочу хотя бы какое-то время просто понаблюдать за жизнью тут.       — Чтобы занизить планку ожиданий?       — Чтобы понять этих людей. Мне сложно сдерживать себя, когда я слышу, как они оскорбляют тех, кто мне дорог. Не хотелось бы сразу накинуться с кулаками на родных отца или мать.       Барт рассмеялся, затушил сигарету и подошел к ней. Эвер смотрела ему в глаза, совсем не ощущая страха перед этим человеком. Он не тронул ее, когда она была беззащитным ребенком, и уже тем более не посмел бы тронуть ее сейчас.       — А ты, девочка, с характером, — с усмешкой произнес он. — Вся в отца пошла. Я не об элдийце, конечно же. Когда я пришел к ним, чтобы рассказать обо всем, он с кулаками на меня кинулся, я уж подумал, голыми руками убьет. Хорошо, хоть красотой ты в мать пошла.       Эвер едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ему повезло, что он в самом деле остался жив. Она с трудом могла представить, что бы сделала с человеком, похитившим ее ребенка. Наверное, ничего хорошего.       — Что ж, я все равно в городе, — как бы подводя итог, сказал Барт. — Я снимаю комнату в одном трактире на центральной улице, называется «Алый рассвет». Если вдруг надумаешь познакомиться с родными, будешь знать, где меня искать.       — Хорошо, — кивнула Эвер, и уже хотела было поблагодарить его, но осеклась. Барт был в бесконечном долгу перед ней, и говорить «спасибо» ему было решительно не за что.       Он лишь разгребал последствия своих действий, перевернувших ее жизнь с ног на голову, не более. ***       Через неделю было решено вернуться на остров. Эвер долго не решалась поговорить с отцом, но деваться было некуда, поэтому она сообщила ему о том, что собирается остаться в Марлии какое-то время. Он воспринял эту новость с поразительным спокойствием, лишь заставил ее пообещать быть осторожной. Эвер не спала всю ночь перед их отплытием, мучаясь мыслями о том, правильно ли она поступает и стоит ли вообще оставаться здесь одной.       — Ты в любой момент сможешь обратиться к Адзумабито, и они отправят тебя домой, — произнес Дейн, когда они прощались в порту. — Прошу тебя, будь осторожна и не лезь на рожон.       — Обещаю, что со мной ничего не случится, — улыбнулась девушка, крепко обняв его. — Не волнуйся за меня. Я буду писать тебе и передавать письма с нашими союзниками.       — Хорошо, буду с нетерпением их ждать, — отец ласково погладил ее по голове и перевел взгляд на Барта, стоявшего в нескольких шагах от них. После отплытия он должен был провести Эвер в квартиру, которую она решила снять на время, чтобы не жить в резиденции союзников. — Если с ее головы упадет хоть один волос, я в красочных подробностях разъясню тебе, почему нас зовут демонами.       Голос его прозвучал так холодно и угрожающе, что даже Эвер поежилась. Отец всегда относился к ней с нежностью, и она порой забывала, каким жестким и безжалостным он мог быть с теми, кто этого заслуживал.       — Ты в самом деле решила остаться? — спросил Жан, когда она попрощалась с отцом.       — Да, — ответила она, виновато улыбнувшись ему. — Хочу узнать это место. И сделать это я должна самостоятельно, даже если я буду ужасно по вам всем скучать.       — Что ж, мы все равно планируем раз в месяц сюда приплывать, — неловко улыбнулся парень.       В один из последних дней ребята познакомились с беженцами, построившими за городом целый палаточный лагерь. Оказалось, что спасенный ими паренек-воришка был одним из них. В благодарность за то, что ребята защитили его от разъяренной толпы, его сородичи угостили всех каким-то диким ягодным пойлом, последствия которого ощущались еще следующие три дня.       Однако самым неловким был тот факт, что пьянющий вусмерть Жан, вернувшись домой, остаток ночи пролежал, обнимая Эвер за талию и извиняясь за то, что наговорил до этого. Она неловко гладила его по волосам, пока он не заснул, а наутро хохотала до колик в животе от его смущенного и растерянного выражения лица.       — Я буду ждать, — улыбнулась она в ответ, а Жан шагнул вперед и обнял ее, крепко прижав к себе.       — Береги себя, — прошептал он, отстранившись, и Эвер кивнула.       — Обещаю.       Когда они поднялись на борт корабля, девушка закусила губу, едва сдерживая слезы. Первым порывом было — броситься следом за ними, не оставаться в этой чужой стране в одиночку и вернуться туда, где всегда был ее настоящий дом. Но корабль отплыл, а Эвер так и осталась стоять, наблюдая за тем, как он медленно отдаляется, уходит все дальше в море.       — Что ж, пора провести тебя в твой новый дом, — подал голос Барт, и она устало кивнула.       Они прошли вглубь улочек и шли до тех пор, пока не оказались на главной площади города. Барт указал на небольшое трехэтажное здание, выкрашенное в темно-коричневый цвет, с симпатичными аккуратными окнами с резными наличниками.       — Твоя комната на третьем этаже, вторая справа, номер тридцать четыре, — он протянул ей ключ. — А я, пожалуй, пойду по своим делам. Развлекайся, девочка, ты наконец-то дома.       Она скривила губы, глядя, как он расслабленно шагает в сторону улицы, где были в основном одни пабы. Был вечер, и на улицах было уже не так людно. Эвер думала всего несколько минут, а затем развернулась и направилась в промышленную зону города, рядом с которой располагалось гетто для элдийцев.       Когда она впервые увидела это место, у нее чуть волосы дыбом не встали. Никогда прежде она не видела, чтобы так обращались с живыми людьми — будто они были пустым местом, никчемными и бесполезными созданиями, не заслуживающими даже человеческого обращения. Марлийцы ненавидели их, презирали и наказывали за малейшую провинность. Более того, им запрещалось покидать гетто без особой на то причины и без письменного разрешения.       Внезапно оказалось, что эти люди жили почти также как те, среди которых она выросла — взаперти.       Тем не менее, была еще одна причина, по которой Эвер отправилась в сторону гетто. Именно вблизи него находилась промышленная зона, где находилась одна из фабрик ее биологического отца — Бена Лайтборна.       В отличие от большинства марлийцев, он принимал на работу потомков Имир, и Эвер это сильно подкупало. Ей казалось, что плохой человек не стал бы обеспечивать тех, кого все вокруг презирали, хорошей, оплачиваемой работой, тем самым позволяя им иметь в распоряжении хоть какие-то деньги.       Она прошла по главной улице и свернула в переулок, ведущий к гетто. Первые дни ориентироваться в городе казалось чем-то нереальным, но она быстро привыкла и уже даже запомнила названия некоторых улиц. Эвер всегда была реалистом, и не питала надежд, что сможет когда-нибудь называть это место домом, но ей хотелось верить, что однажды ей хотя бы будет комфортно здесь находиться.       Когда вдалеке показалась стена, огораживающая зону интернирования, она вдруг услышала приглушенные голоса где-то совсем рядом. Голоса были детские и перепуганные, и ей даже стало не по себе, поэтому она быстро юркнула в переулок и прислушалась.       — Я вам раз и навсегда покажу, как мы наказываем за воровство! Вы, грязные демонические отродья! — прошипел высокий мужчина, стоявший к ней спиной.       На земле перед ним сидели двое детей — мальчик и совсем маленькая девочка. Она жалобно всхлипывала, размазывая слезы по лицу, и таращилась на мужчину огромными перепуганными глазами. Эвер не сразу заметила повязки у них на предплечьях — бежевого цвета с белой девятиконечной звездой по центру. Такие носили все интернированные элдийцы.       — Сколько раз вам повторять — все деньги под конец дня сдаете нам! — раздался второй голос, и Эвер только сейчас заметила у стены еще одного сутулого мужчину.       Первый вдруг схватил мальчика за грудки, поднял с земли и сильно встряхнул. Девочка громко расплакалась, испугавшись за него, и второй замахнулся на нее рукой, собираясь ударить.       — Ну-ка, заткнись, вшивое создание!       Эвер сама не заметила, как оказалась рядом с ними, и с такой силой ударила кулаком мужчину по лицу, что он отшатнулся назад и рухнул на землю. Второй от удивления отпустил перепуганного мальчика, посмотрел на своего друга, а потом перевел взгляд на девушку. Эвер размяла занемевшие от боли пальцы — она сама не ожидала от себя такого напора.       — Ты чего сделала, тварь?! — выпалил тот, что сидел на земле, глядя на нее ошалелыми глазами. — Да я тебя так отделаю, что никакой доктор не поможет!       — Что-то мне подсказывает, что вам единственным сегодня понадобится в больницу, — процедила Эвер сквозь зубы. — Очень надеюсь, что здесь есть хотя бы одна поблизости. Ради вашего же блага.       Тот, что стоял на ногах, с криком бросился на нее, но Эвер быстро увернулась и коленом ударила его в живот. Мужчина согнулся пополам и протяжно закашлялся. Ощущая какую-то неконтролируемую злость, Эвер сжала кулак и ударила его прямо по лицу так, что заныли костяшки пальцев. Никогда прежде она не ввязываясь в драки, но то, как эти двое обращались с беззащитными детьми, привело ее в бешенство.       Второй мужчина с трудом поднялся на ноги и ринулся в ее сторону, но Эвер хватило одного точного удара прямо в горло, чтобы он тотчас же отключился. Тяжело дыша, она оглядела их обоих, лежащих без сознания на земле. Действие адреналина в крови понемногу отступало, и ей вдруг стало страшно от самой себя. Она ни разу в своей жизни не избивала кого-либо, даже на тренировках, да еще и с таким удовольствием.       Стараясь унять дрожь в руках, девушка обернулась к детям, притихшим за ее спиной. Вытянув перед собой ладонь, она слабо улыбнулась им.       — Пожалуйста, не бойтесь. Я вас не обижу, обещаю.       Сделав несколько шагов к ним, Эвер опустилась на колени рядом с детьми. Мальчик обхватил рукой плечи девочки и прижал ее к себе. Она, дрожа, обняла его в ответ, не сводя испуганного и любопытного взгляда с Эвер.       — Мне жаль, что вам пришлось это увидеть, — виновато произнесла она. — Что эти люди собирались с вами сделать?       — У тебя нет повязки, — наконец подал голос мальчик, и взгляд его стал затравленным.       Эвер посмотрела на собственное плечо так, будто там в самом деле могла появиться повязка, и покачала головой.       — Нет, у меня ее нет. Но я не причиню вам вреда, обещаю.       — А как тебя зовут? — заинтересованно спросила девочка, казалось, будто она куда проще готова была довериться Эвер, нежели ее защитник.       — Меня зовут Эвер, — улыбнулась девушка, накрыв одной рукой вторую — только сейчас она заметила, что на костяшках пальцев выступила кровь.       — А меня зовут Роуз, — неуверенно улыбнулась в ответ девочка. — А это мой брат Альфред.       — Зачем ты ей сказала?! — возмущенно выпалил Альфред. — Она же без повязки, а значит, одна из них!       — Но она кажется доброй, — возразила Роуз и снова посмотрела на Эвер. — Ты же добрая, правда?       Эвер кивнула и протянула ей руку.       — Что им нужно было от вас?       — Они заставляют нас продавать всякую мелочь, — нехотя произнес мальчик. — А к вечеру забирают все заработанные деньги. Я хотел взять пару монет, чтобы купить для Роуз новую обувь, а они узнали об этом.       — Но… А ваши родители знают об этом?       Оба тут же опустили взгляд, и Альфред дернул плечом.       — Нет у нас никаких родителей. Мы в приюте живем, тут, в Либерио.       Эвер несколько минут молча рассматривала их. Эти дети были такими же, как она сама до того, как ее забрал Уорнер, — потерянными, одинокими, несчастными. Ей повезло гораздо больше, чем им, она обрела отца, а они были совсем одни, без шанса на нормальную жизнь. От этого сердце разрывалось на части.       — Давайте я проведу вас к воротам, — предложила она, сунула руку в карман и достала оттуда все деньги, которые оставили ей ребята перед отъездом. — Вот, держите. Этого должно хватить на какое-то время. И больше не связывайтесь с этими негодяями.       Дети изумленно уставились на протянутые деньги. От того, как у них загорелись глаза, Эвер едва не расплакалась и твердо решила каким бы то ни было способом им помочь в будущем. Когда Альфред неуверенно взял монеты и спрятал их в кармане старой куртки, девушка помогла им обоим подняться. Роуз задумчиво провела крошечным пальцем по ее руке.       — Тебе больно? — спросила она, показывая на разбитые костяшки и заглядывая Эвер в лицо.       Растерявшись, девушка лишь улыбнулась и покачала головой.       — Совсем нет. Давайте-ка я отведу вас домой.       Едва она хотела повернуться, как Роуз застыла, в ужасе глядя за ее спину, и схватилась за рукав брата. Эвер почувствовала, как в ее затылок уперлось дуло пистолета.       — Дернешься, и твои мозги разлетятся по всей улице, — раздался над ухом голос. — Решила, что можешь так легко вмешиваться в наши дела? Вот уже не думаю!       Сильный удар по голове заставил ее пошатнуться. Весь мир завертелся перед глазами, и Эвер рухнула на землю, напоследок услышав пронзительный крик Роуз.