Птица в клетке

NF — wake up clairo — bags vague003 — where do i go

      — Жан!       Эвер ощутила, как сердце ухнуло куда-то вниз, и его тут же будто стиснуло каменной рукой — до боли, до цветных пятен перед глазами.       Что делать?       чтоделатьчтоделатьчтоделать       Кричать? Плакать? Куда он выстрелил? Куда попала пуля?       жантольконеумирай       прошупрошупрошу       Поскальзываясь на мокром песке, она бросилась вперед почти одновременно с Сашей; Конни, замешкавшись, кинулся за ними. Жан упал у самого берега, его почти с головой накрыло волнами, когда Эвер трясущимися руками подхватила его за плечи и с помощью Саши осторожно приподняла. Глаза у него были закрыты, бледное лицо белым пятном выделялось даже в темноте.       — Он живой? — в панике выпалила Саша, взгляд у нее испуганно метался от друга к Эвер и обратно. — Он живой, Эвер?!       — Я не знаю! — отчаянно выдохнула она, хватаясь рукой за ремни от УПМ на груди Жана. Пальцы тут же наткнулись на теплую кровь, и она застыла, мозг отказывался функционировать, парализованный ужасом.       нет, только не это       что делать что мне делать       — Нет, нет, нет, — зашептала она, тщетно шаря пальцами по песку в поисках оброненного фонарика.       Рядом раздался громкий плеск воды, Конни подтащил бездыханное тело мужчины, стрелявшего в Жана, посветил на него фонариком. Все трое наткнулись взглядом на светлую марлийскую форму. Эвер будто обухом по голове ударили, она тупо уставилась на тело мужчины, а в голове отчаянно пульсировало — это ты виновата, это твой народ.       Сделав глубокий вдох, девушка подняла руку и прижала два пальца к шее Жана. Несколько секунд ей казалось, что она ничего не чувствует, и эти секунды длились целую вечность. А потом вдруг она ощутила слабую пульсацию, и облегченно выдохнула.       — Он жив, — прошептала она, чувствуя, как сама немного приходит в себя. — Он жив. Саша, нужно проверить, если пуля прошла навылет… Пожалуйста, пусть так и будет!       Выстрелом задело левое плечо, вероятно, из-за темноты человек не смог точнее прицелиться. Иначе пуля вошла бы прямиком в сердце, а так лишь насквозь пронзила плечо. Едва не расплакавшись от облегчения, Эвер подняла глаза на перепуганную Сашу.       — Нужно вытащить его из воды, — произнесла она, старательно вспоминая уроки оказания первой помощи. — Аккуратно. Лучше бы его вообще не трогать, но по-другому я не смогу перевязать рану.       — Конни, хватайся за его ноги! — очнувшись, сказала Саша и медленно просунула обе руки Жану под спину.       Выпустив стрелявшего мужчину, Конни подхватил обе ноги парня, а Эвер осторожно обхватила рукой его голову, придерживая одной ладонью шею, а второй здоровое плечо. Руки у нее все еще дрожали, хотя она всеми силами старалась успокоиться. Подняв Жана, они медленно потащили его на сушу. Дождь почти прекратился, но море упрямо пускало волны им вслед, заливая воду в обувь. Жан все еще был без сознания, в темноте было непонятно, насколько сильное у него кровотечение, но когда они положили его на песок, он сдавленно застонал от боли.       — Все хорошо, — Эвер прижала ладонь к его щеке, опустившись на колени рядом. — С тобой все будет хорошо, обещаю. Конни, принеси аптечку. Быстрее!       Пока Спрингер ринулся наверх, Эвер расстегнула форменную куртку и сняла ее, потом сняла рубашку, оставаясь в одной майке, и, скомкав, прижала ткань к ране. Она тут же пропиталась кровью, и девушке снова стало страшно.       — Кто это был? — прорычала Саша, бросив взгляд на тело солдата, все еще колыхавшееся у берега в воде. — Какого черта он вообще здесь делал?       — Понятия не имею, — сказала Эвер, сосредоточенно прижимая рубашку к плечу Жана.       — Зря ты его убила, — покачала головой Браус. — Мы могли бы его допросить.       — Прости, наверное, нужно было дать ему возможность выстрелить еще раз! — огрызнулась девушка, и Саша бросила на нее обиженный взгляд. — Извини, я просто ужасно испугалась… Сделала первое, что пришло в голову.       Вернулся взволнованный и побледневший Конни. Эвер выхватила аптечку у него из рук и высыпала все ее содержимое на песок. У них было все необходимое, но самую большую сложность теперь представляла одежда. Им с трудом удалось снять с Жана верхние ремни от УПМ, а потом расстегнуть и снять с него куртку. Тщательно обработав рану с обеих сторон, она вытащила бинт и снова повернулась к Конни.       — Его нужно будет приподнять, чтобы я могла перевязать ему плечо, — она встретилась с Спрингером взглядом. — Сможете?       Он кивнул, и вдвоем с Сашей они подняли Жана с земли. Эвер торопливо развернула бинт и стала накладывать повязку. Ее колотила крупная дрожь, Жан не приходил в себя, и это сбивало с толку и пугало ее. Раз ранение не такое тяжелое, почему он еще не очнулся? Или ей только кажется, что оно не тяжелое, а на самом деле все плохо? От галопом мчащихся мыслей у нее кружилась голова.       Зачем этот человек прибыл на остров один? Как он вообще до него добрался в такую погоду? Почему выстрелил именно в Жана? Ему было все равно, в кого стрелять, или же он сделал это намеренно?       — Если хотела, чтобы я разделся, могла просто попросить, — раздался над ухом хриплый голос Жана, и Эвер вздрогнула и выпрямилась.       — Ты в порядке? — обеспокоенно выпалила она, всматриваясь в его лицо.       — Жить буду, — сипло произнес Жан, слабо улыбаясь, и тут же испуганно выдохнул. — Буду же?!       — Кажется, тебе повезло.       — Ты напугал нас всех до смерти, балда! — Саша занесла руку, чтобы шлепнуть его по плечу, но в последний момент осеклась. — Сильно болит?       Жан поморщился, но стойко выдержал перевязку до конца. Туго затягивая бинты, Эвер наконец смогла немного успокоиться — они остановили кровь, перевязали рану, Жан пришел в сознание. Кажется, им в самом деле крупно повезло.       — Если бы он выстрелил чуть ниже, — со вздохом произнесла Эвер и оглянулась. — Мы бы не смогли тебе ничем помочь.       Шторм стих, но море поглотила плотная, липкая темнота, сквозь которую совсем ничего не было видно. Ночь была безлунной, на небе не было ни звездочки. Тишину теперь, когда кончился дождь, разрезал только мерный плеск волн. От этого казалось, что с моря в любой момент могут показаться враги.       Эта мысль, казалось, посетила всех четверых одновременно. Саша поднялась на ноги, тревожно огляделась по сторонам.       — Мне одной стало жутко неуютно сейчас? — помолчав, спросила она.       — Нет, не одной, — выдохнул Конни и повернулся к Эвер. — Лучше подняться наверх.       — Да. Ты сможешь встать, Жан? — Эвер встретилась с ним взглядом, тут же понимая, что Жан ненадолго пришел в себя. Взгляд у него был расфокусированным, он как-то рассеяно кивнул, но ничего не ответил.       С трудом им удалось поднять его с земли. Конни закинул здоровую руку друга себе за шею и неспеша пошел вперед, придерживая его. Эвер быстро собрала аптечку и повернулась к Саше. Та все еще тревожно всматривалась в темноту, простирающуюся насколько хватало глаз, будто пытаясь разглядеть там что-то. Сейчас она как никогда была похожа на чуткую охотницу, коей и являлась всю жизнь.       — Все в порядке? — осторожно спросила Эвер, прижав аптечку к животу и останавливаясь рядом с девушкой.       — Нет, не думаю, — покачала головой Саша. — Мне кажется, не стоит ждать корабль Адзумабито к утру. И вообще не стоит его ждать. Его, скорее всего, перехватили враги.       — С чего ты взяла? — нахмурилась Эвер, внутри у нее все сжалось от дурного предчувствия.       Саша кивнула на катер, который по-прежнему покачивался на волнах, выделяясь в темноте белыми боками.       — На нем эмблема Адзумабито. Те закорючки, что у Микасы на руке, помнишь? Это их посудина. Но приплыл на ней наш враг.       — Ты думаешь?..       — У меня нет других вариантов. Что им мешает перехватывать корабли, плывущие в сторону Парадиза?       — Но тогда они в курсе, что Адзумабито их предали.       — Вполне возможно, что они послали сюда этого человека, чтобы он перебил нас всех, и тем самым, они бы подставили Адзумабито. Я не уверена ни в чем, честно говоря. Но нам лучше вызвать сюда еще солдат… На всякий случай.       — Эй, помогите мне поднять его! — крикнул Конни, беспомощно топчась у лестницы. — Он как будто тонну весит!       Переглянувшись, Эвер и Саша поспешили к парням. С трудом дотащив снова отключившегося Жана до дверей, они ввалились внутрь и уложили его на диван. Эвер села на пол рядом, осторожно убирая волосы со его лба, покрытого испариной. Жан был очень бледным, и это заставляло ее каждый раз бросать обеспокоенные взгляды на повязку. Она по-прежнему была белой, кровь больше не шла, но весь вид парня ее здорово пугал.       Саша со вздохом опустилась на стул и уперлась локтем о стол, подперев рукой голову. Конни плюхнулся прямо на пол, согнув ноги в коленях, и тяжело вздохнул. Повисла напряженная тишина, с улицы доносился приглушенный плеск воды.       Эвер протянула руку и обхватила холодную ладонь Жана. Они ссорились последние месяцы почти каждый день, и сейчас она ощущала вину за каждое сказанное резкое слово. Он ведь пытался уберечь ее от действий, последствия которых могли сильно ее подкосить в будущем, в глубине души она знала это всегда. Как бы сильно она не злилась на марлийцев, убийства никогда не приносили ей удовольствия. И Жан тоже это знал. Среди них всех он единственный всегда занимал правильную позицию касаемо важности человеческой жизни.       Они просидели почти в полной тишине до самого утра. Саша так и заснула сидя, Эвер тоже несколько раз проваливалась в короткий, беспокойный сон, все еще держа Жана за руку. Когда в окна стали пробиваться первые лучи солнца, она в очередной раз вздрогнула и открыла глаза. Жан спал, повернув к ней голову, прижавшись лбом к ее лбу. Дыхание у него было спокойное, размеренное, но едва Эвер подняла голову, он медленно открыл глаза.       — Привет, — голос у него звучал сипло и глухо.       — Привет, — шепотом отозвалась девушка, улыбаясь ему. — Как ты себя чувствуешь?       — Как будто мне плечо прострелили, — хмыкнул он и поморщился. — Есть вода? Ужасно хочу пить.       Эвер кивнула и потянулась за флягой, торчавшей из ее приоткрытого рюкзака. Открыв ее, прижала горлышко к губам парня, и он сделал несколько глотков, а потом облегченно выдохнул.       — Сколько я провалялся так?       — Несколько часов. Уже утро, — Эвер бросила взгляд на мирно посапывающих Сашу и Конни. — По ним может и не скажешь, но они жутко перепугались за тебя.       Жан снова хмыкнул и посмотрел ей в глаза.       — А ты?       Эвер вздохнула и покачала головой.       — И я тоже. Это запрещенный прием — смотреть на меня так, после того, как тебя чуть не пристрелили, знаешь ли.       — Знаю, — кивнул Жан и поспешно отвел взгляд. — Кто стрелял?       — Марлийский солдат. Мы оставили его тело внизу.       — Вы убили его?       — Я его убила, — Эвер едва сдержалась, чтобы не зажмуриться. Они снова возвращались к тому же разговору. — Пожалуйста, ничего не говори. Если бы я не метнула в него нож, он бы выстрелил еще раз и убил бы тебя!       Жан несколько мгновений молча всматривался в ее лицо. Потом обхватил ее руку и крепко сжал.       — Нет, я не буду ничего говорить тебе… Спасибо, что спасла мне жизнь.       Подавшись вперед, он осторожно, почти целомудренно поцеловал ее в уголок губ и сразу же отстранился. Эвер удивленно уставилась на него, потому что это был их первый поцелуй с того самого момента на озере. Жан никогда не пытался как-то надавить на нее, с уважением относясь к ее идиотским и глупым метаниям. И Эвер было ужасно стыдно перед ним за это.       Дверь в комнату распахнулась, и на пороге показалась Микаса. Заметив лежащего на диване Жана, она быстро подошла к нему, встревоженно глядя на его перебинтованную грудь. Он немного приподнялся на локтях, слегка улыбнувшись девушке.       — Что случилось? — в ее голосе прозвучало волнение, и Эвер заметила, как слегка порозовели кончики ушей у парня под пристальным взглядом Аккерман.       Внезапно оказалось, что не ее одну раздирали чувства сразу к двоим. Это открытие настолько сильно поразило Эвер, что она даже не ощутила ожидаемой ревности. Следом за Микасой вошли Армин, Ханджи и отец Эвер. Все удивленно уставились на Жана, поэтому проснувшаяся Саша быстро рассказала пришедшим о инциденте, произошедшем ночью. Эвер поднялась на ноги и подошла к отцу, тот внимательно посмотрел на нее, но не стал задавать вопросов.       После случившегося на том корабле он все чаще старался присутствовать рядом с ней, будто чувствовал себя виноватым или же просто боялся потерять над ней контроль. Эвер, всегда питавшая к отцу лишь теплые и нежные чувства, порой срывалась даже на него. Его попытки вернуть ее «на путь истинный» были не более результативными, нежели потуги Жана. Но отец знал, что произошло в Марлии, знал обо всем, и все равно не одобрял ее внезапной агрессии в адрес земляков.       — Ты в порядке? — тихо спросил он, когда девушка остановилась у окна, разминая затекшие плечи.       — Я в норме, — дежурно ответила Эвер. — Ты тоже думаешь, что Адзумабито не стоит ждать после этого шторма?       — Я бы хотел, чтобы они не прибыли по одной причине, мне не хочется тебя отпускать. Учитывая прошлый раз…       — Папа! — одернула его девушка, бегло скользнула взглядом по друзьям, поглощенным обсуждениям. — Никто не должен ничего знать.       — Я поплыву с тобой, — вдруг произнес Дейн, и она изумленно уставилась на него.       — Что?!       — Я поплыву в Марлию с тобой, — повторил он. — На этот раз так. Обсуждения не будет.       — Ты же в курсе, что если нам решат сделать анализ крови для проверки, то их удовлетворит только мой результат? — с нажимом произнесла Эвер. Мысль о том, что отец отправится вместе с ней, вызывала неподдельный ужас.       — Мы уже все решили, — спокойно ответил он. — С Ханджи и остальными командирами. Какой бы умницей ты ни была, это задание слишком важно.       — Как здорово, что вы все обсудили без меня! — рыкнула Эвер и отвернулась к окну.       Даже отсюда было видно алое пятно на песке на том месте, куда они положили ночью Жана. Чуть поодаль неподвижно лежало тело марлийского солдата. Эвер вцепилась в него глазами, переваривая внутри мысль о том, что это она положила конец его жизни. Кем бы он ни был, еще вчера он был жив, а потом она безжалостно, не раздумывая, вонзила нож ему в спину. По спине у нее пробежал холодок, и она вцепилась обеими руками в подоконник. Перед глазами возникла каюта, полная спящих солдат, перед тем, как она перерезала им всем глотки. Точно так же, как сделал это Зик с ней.       Зажмурившись, Эвер сделала глубокий вдох. Эти воспоминания нередко приходили к ней по ночам, но сейчас почему-то оказались особенно натуралистичными и страшными. На секунду ей показалось, что вся комната внезапно накренилась вниз, но тут же встала на место. Эвер ухватилась за ручку окна и открыла его, впуская прохладный морской воздух внутрь. Сердце, грозившееся пробить в грудной клетке дыру, медленно восстанавливало свой привычный ритм.       — Значит, вы думаете, что судно Адзумабито перехватили? — задумчиво спросила Ханджи. — Если это так, мы вряд ли сможем и дальше использовать их корабли… Черт возьми! И здесь нам особенно нужна помощь твоих родителей, Эвер.       — С чего вы вообще взяли, что они станут нам помогать? — мрачно поинтересовалась Эвер. — А не сдадут меня марлийским офицерам при первой же возможности?       — Из твоих же слов, — невозмутимо произнесла командор. — Ты сказала, что они пытались отыскать тебя и что хотят с тобой познакомиться.       Эвер нестерпимо захотелось огрызнуться, мол, кто-то спросил бы ее, хочет ли она знакомиться с кем-либо, но промолчала. Ее поступки последнее время и так пересекали меру дозволенного, и ей не хотелось и дальше выглядеть упрямым и беспокойным ребенком. Впрочем, действовать против своей воли хотелось еще меньше, но выбора все равно не было. Вздохнув, она устало кивнула.       — Хорошо. Сделаю все, что будет в моих силах. ***       Как и предсказала Саша, судно Адзумабито не прибыло в тот день, но появилось в порту Парадиза через неделю. Взволнованный капитан объявил, что теперь они будут видеться гораздо реже, так как Марлия негласно установила над Хидзуру надзор. Положение ухудшалось с каждым днем, поэтому Эвер покинула остров уже через день. Отцу пришлось остаться, но он обещал присоединиться к ней при первой же возможности.       Перед тем, как снова оставить Парадиз на неопределенный срок, Эвер решила посетить одно место. Последние месяцы ходить туда почти не было времени, и она твердо решила, что никуда не поплывет, пока не навестит друзей.       Родственники Клэр оставили у ее могилы красивую керамическую вазу, которая еще ни разу не пустовала в момент, когда Эвер приходила на кладбище. На подкорке почему-то отложились слова подруги о том, что она любит гортензии, и Эвер всегда старалась отыскать именно эти цветы. Синие, фиолетовые, розовые, голубые — пышные и невесомые, похожие на облака, цветы как нельзя лучше подходили Клэр.       Опустившись на одно колено, Эвер поправила чуть накренившуюся набок вазу, долила туда воды из бутылки и осторожно поставила букет из гортензий, слегка потеснив свежие пионы, оставленные кем-то совсем недавно. Потом оставила по одной веточке цветов у надгробий Артура, Питера и Рина, и опустилась прямо на траву между ними. В груди привычно защемило, стоило ей скользнуть взглядом по выгравированным именам друзей.       — Привет, ребята, простите, что так давно не приходила. Дела у нас совсем плохи, — она обхватила колени руками, прижала их к груди. — Скоро может начаться война, а я совсем не знаю, что делать. Чувствую себя бесполезной, потому что никак не могу это остановить.       Навещая могилы друзей, Эвер привыкла рассказывать о событиях, происходящих в ее жизни, полагая, что они каким-то образом могут ее услышать. Это немного успокаивало, к тому же, здесь она могла озвучить вслух те мысли, о которых не решалась говорить среди живых.       — Мне иногда кажется, что я схожу с ума. Я разрываюсь между своим долгом перед Элдией и злостью на марлийцев. Они все такие жестокие, и мне страшно… Мне страшно, что я стану такой же… Или уже стала. Я ведь убила всех тех солдат на корабле, и первое время мне совсем не было их жаль. Сейчас я сожалею о содеянном, но какой в этом смысл? Уже ничего не вернуть и не исправить.       Она тяжело вздохнула, на несколько минут замолчала. Каждый поход на кладбище сопровождался тупой болью и страшными, ужасающими воспоминаниями. Эвер казалось, что она до конца своих дней будет помнить в мельчайших подробностях смерти друзей. С трудом, но она смогла принять их гибель, но обида и злость на саму себя, на собственную глупость и бесполезность никуда не делась. Она клубилась где-то под горлом, готовая задушить ее при малейшей оплошности или ошибке, напомнить о том, что Эвер ничего не смогла сделать, чтобы спасти тех, кто был ей дорог. И больше всего на свете она боялась, что все это может вновь повториться с таким же исходом.       Прохладный ветер полоснул по затылку, и Эвер поежилась, убирая волосы за спину.       — Хотела бы, чтобы вы были здесь. Тогда все было бы совсем иначе, я уверена.       Приближаясь к берегам материка, Эвер все больше ощущала волнение и страх. В прошлый раз ее поездка ничем хорошим не закончилось, а в этот раз все могло обернуться еще худшими последствиями. Барт должен был встретить ее в порту, но она не чувствовала никакого желания разговаривать с ним. Ему причины своего побега она тоже предпочла не объяснять, и за два года он несколько раз посещал остров, пытаясь заставить ее вернуться.       В порту, как и в прошлый раз, было людно, даже несмотря на надвигавшиеся сумерки. Однако на этот раз Эвер заметила подозрительно большое число людей в военной форме. Они стояли по периметру, внимательно наблюдая за всеми, кто сходил с прибывших кораблей. Эвер постаралась расслабиться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и прошла в сторону ворот, ведущих из порта в город. Но едва она сделала несколько шагов, чья-то рука крепко ухватилось за ее локоть.       — Мисс, разрешите взглянуть на ваши документы, — пробасил высокий полный мужчина в форме, оглядев ее с головы до ног.       Медленно и спокойно она сунула руку в сумку, болтавшуюся на плече, и вытащила документы, протянула их мужчине, молясь, чтобы ее рука не начала дрожать. Он подозрительно на нее взглянул, а затем уткнулся в бумаги, внимательно их изучая. Очевидно, информация его устроила, потому что он поджал губы и протянул их ей обратно.       — Прошу прощения за беспокойство, мисс, — а затем отвернулся и зашагал прочь.       Чувствуя странный подвох во всем произошедшем, Эвер поспешила покинуть порт. На условленном месте Барта не оказалось, и она снова ощутила, как холодок пробежал по спине. Солдат не задал ей ни единого вопроса, просто проверил документы и ничего более. Тогда почему произошедшее казалось ей таким странным? Эвер остановилась, лихорадочно соображая — будто то, что настораживало ее, находилось на поверхности, но она все равно не могла понять.       Оглядевшись по сторонам, она постаралась расслабиться и стала ждать Барта. Помня о том, что он не шибко заботился о пунктуальности, сначала она не волновалась из-за его отсутствия. На город медленно надвигались сумерки, и с каждой минутой Эвер чувствовала себя все менее уверенно и уютно. Но без Барта ей некуда было идти. Она понятия не имела, где можно было снять комнату, к тому же, с собой у нее было не так много денег.       Ничего не оставалось, кроме как сделать то, что она больше всего ненавидела делать — остаться на месте и ждать. Время тянулось медленно, будто издеваясь, и Эвер обняла себя за плечи, нервно кусая губы. Может быть, он забыл, что она должна приехать? Нет, это бред, он два года уговаривал ее вернуться, а в самый важный день забыл об этом? Но что могло его так задержать? Она прекрасно помнила слова Барта о том, что его многие знают, с намеком на то, что трогать его не станут. И все равно переживала.       Мимо прошли двое парней, и до нее донеслись обрывки их разговора.       — Наконец-то эта дурацкая война закончилась, хотя я даже не сомневался, что наши победят.       — Да, я слышал, они отправили в бой сначала этих дьявольских отродий, а потом добили врагов. Хотя, конечно, время гигантов подходит к концу. Возможно, мы застанем момент, когда их вообще всех истребят. И на том острове тоже.       Значит, война со Средневосточным альянсом окончена. И Парадиз следующий.       Проводив парней взглядом, Эвер тяжело вздохнула. Хотелось догнать их и отвесить хорошего пинка под зад. Идиоты, они совсем не понимали, о чем говорили. Они не бывали на войне, но рассуждали о ней с видом знатоков. Эвер с каким-то смутным злорадством подумала о том, что такие, как правило, погибают первыми.       Окончание войны означало еще кое-что — Райнер, если он еще, конечно, был жив, вернулся домой. Снова в одно с ней время.       За прошедшие два года Эвер удалось затолкать свои чувства к нему так глубоко, что сейчас напоминания о нем лишь действовали на нервы. Он обещал ее убить, если она снова появится здесь, что ж, пусть попробует выполнить свое обещание.       Чувствуя, как ноги постепенно затекают, Эвер прошла к скамье и опустилась на нее. Сложив руки на груди, стала наблюдать за людьми, которые возвращались домой с работы, занятые своими заботами и мыслями. Думали ли они о том, что за морем, на острове Парадиз, живут такие же люди, как они сами, не желающие войны?       Неожиданно взгляд ее зацепился за мужчину в форме, стоявшего на другом конце улицы. Он пристально на нее смотрел, сунув руки в карманы светлого армейского плаща. Эвер поежилась, неуверенно оглядываясь по сторонам. Остальные скамьи были пусты, а значит, мужчина смотрел именно на нее. Бросив на него косой взгляд, Эвер занервничала еще сильнее и уже хотела было встать на ноги, когда чья-то рука легла ей на плечо. Едва не подскочив на месте, она подняла голову, тут же встречаясь глазами с Бартом. Он надвинул фуражку на глаза и глухо произнес:       — Не поднимай панику, девочка. Они за тобой следят.       — Ч-что?       — Тихо. Слушай меня внимательно. Через две минуты встаешь и заходишь в паб, который на том конце улицы. Я зайду туда с черного хода и буду ждать тебя. Иди медленно и не подавай виду, что ты их засекла. Поняла меня?       Она слабо кивнула, а Барт вдруг сделал шаг назад, в примирительном жесте подняв обе руки.       — Прошу прощения, мисс, я лишь надеялся, что вы не откажетесь познакомиться! Простите! — затем он бодро зашагал в сторону переулка, а Эвер растерянно посмотрела ему вслед.       Она совсем ничего не понимала, но посмотреть на солдата на том конце улицы не решалась. Выждав, как ей показалось, две минуты, она медленно поднялась на ноги и направилась в сторону паба, борясь желанием оглянуться и проверить, не преследует ли ее тот солдат.       Над баром красовалась вывеска с названием «Алый рассвет». Эвер ухватилась за ручку, потянула на себя дверь и открыла ее. Ей казалось, что она выглядит ужасно напуганной и напряженной, однако когда она вошла внутрь, никто даже не обратил на нее внимания. За барной стойкой сидели несколько человек, беседуя с барменом и опрокидывая в себя рюмку за рюмкой. Столики пока были пусты, но с наступлением вечера здесь наверняка будет не протолкнуться. Пахло в пабе сигаретным дымом и выпивкой. Поморщившись, Эвер заметила в дальнем углу Барта, сидящего за столиком, и направилась прямиком к нему.       — Ты показывала им свои документы? — в лоб спросил он, стоило ей опуститься на стол.       — Да, — нервно кивнула Эвер, сложив дрожащие руки перед собой на столе.       — Вот дерьмо! — ругнулся мужчина и тут же лучезарно улыбнулся девушке-официантке, которая поставила перед ним бокал с темно-янтарной жидкостью. — Спасибо, душа моя.       — Вы говорить сегодня будете или мы сюда выпить зашли?! — вспылила Эвер, едва сдерживаясь, чтобы не ударить кулаком по столу. Ее и так трясло от страха, а он тут вздумал попойку устроить.       — Зря ты им показала документы, — сделав большой глоток, сказал Барт.       — Вы сами мне их отдали. К тому же, солдат попросил, что мне надо было ответить, чтобы не вызвать подозрений?!       — Девочка, какая у тебя фамилия? — Барт со стуком опустил бокал на стол и пристально на нее посмотрел.       — Что? Уорнер!       Мужчина фыркнул и достал сигарету. Поджег и сунул в рот, задумчиво на нее глядя, затянулся и выдохнул струю дыма.       — В самом деле?       — Да, я… — Эвер осеклась и моментально похолодела.       Барт хмыкнул и кивнул, сделав еще одну глубокую затяжку.       — То-то и оно!       — Вот черт, — выдохнула девушка и откинулась на спинку стула.       В ее документах числилась фамилия ее биологических родителей. Фамилия Лайтборн. Одна из самых известных в городе, фамилия, всегда бывшая на слуху. Барт рассказывал ей, что кроме ее родителей никто не носит эту фамилию. Ее дедушка и бабушка по отцу давно умерли, а других детей, кроме него, у них не было.       — И что теперь будет? — испуганно спросила она, борясь с желанием вскочить на ноги и удрать куда подальше.       — Будем надеяться, что они не станут действовать прямо сейчас, — со вздохом произнес Барт. — Но тебе лучше не тянуть со знакомством с Лайтборнами. Хотя проблема сейчас в том, что они вернутся в страну не раньше, чем через неделю.       — Что?! — вскрикнула Эвер, и мужчины у барной стойки синхронно обернулись к ним. Она виновато втянула голову в плечи и уже тише добавила. — Что?!       — Да потише ты! — шикнул на нее Барт. — Они уехали два дня назад, по работе, насколько мне известно. Я сам узнал только вчера, сообщать тебе уже не было смысла. Ничего, подождешь недельку, думаю, что ничего страшного не случится.       — Вы же сами только что сказали не тянуть.       — Ага, я имел в виду два предыдущих года! — огрызнулся мужчина и снова сделал глоток. — Даже знать не хочу, какого дьявола ты тогда сбежала.       — А я и не расскажу, — фыркнула Эвер. — Где я буду жить все это время?       Барт тяжело вздохнул и потер переносицу двумя пальцами.       — Ох, иногда я думаю, что оно не стоит всех тех денег, — проворчал он. — Держи ключи. От той же комнаты, что и в прошлый раз. В следующий раз будь добра вернуть их, прежде чем сбежать. Хозяйка мне всю плешь проела, решила, что я ее ограбить хотел.       Эвер взяла со стола ключи и сунула в карман. За окнами уже было темно, а паб постепенно заполнился людьми. В воздухе пахло едким алкоголем и чем-то похожим на ту настойку, которую она когда-то пила вместе с Жаном. Шум голосов заставлял виски пульсировать тупой болью, она слишком много нервничала сегодня.       — Я пойду домой, — покачала головой девушка. — Мне не нравится это место.       — Провожать не буду, — кивнул Барт, отсалютовав ей бокалом.       Хмыкнув, Эвер направилась к двери, проталкиваясь сквозь толпу людей. Ощущение, будто она здесь чужая, стало только сильнее. Выйдя на улицу, она с облегчением вздохнула свежий вечерний воздух и направилась в сторону центральной улицы, где находилась ее комната. Солдат, следивший за ней, бесследно исчез, и она немного расслабилась. Людей на улице почти не было, в домах желтыми светлячками горели огни.       Уже почти добравшись до дома, Эвер вдруг услышала гомон голосов. С другой стороны улицы ей встречу шли несколько молодых людей. Она бросила на них взгляд мельком, и уже хотела зайти в подъезд, когда услышала их разговор.       — Так что, Габи, ты теперь для всех наших солдат чуть ли не богиня! — со смехом произнес парень с рыжими волосами. Эвер сразу его узнала, она видела его в тот вечер, на приеме в мэрии.       Рядом с ним, хохоча, шла повзрослевшая Габи — за два года она вытянулась и сейчас была одета в белую марлийскую форму. По обе стороны от нее шагали еще трое подростков, которых Эвер видела впервые. Впереди них шла темноволосая девушка, а рядом с ней — Зик Йегер. Оба бросали за спину снисходительные взгляды, изредка вставляя какие-то замечания.       Даже не глядя на него, Эвер уже догадывалась, кто замыкал это небольшое шествие. На Райнера было больно смотреть. Выглядел он в сто раз хуже, чем при их последней встрече — еще больше похудел, осунулся и даже как будто постарел. Эвер быстро юркнула в подъезд, наблюдая за ними из-за двери.       Райнер в разговоре не участвовал, и вообще, казалось, был глубоко в своих мыслях. Эвер не хотела его жалеть, но что-то в глубине души дрогнуло от его глубоко несчастного вида. Мысленно напомнив себе, что он ей сказал при последней встрече, Эвер перевела взгляд на сводного брата Эрена. Зик по-прежнему мало у кого вызывал доверие на Парадизе, но Эрен, судя по всему, все же решил ему поверить. Девушка скользнула взглядом по ненавистному лицу с надетыми на нос очками в тонкой оправе и с аккуратной бородкой. Она давно отказалась от попыток убить его, но видя его сейчас так близко, невольно вспомнила о том, что он сделал с ее товарищами.       ненависть порождает только еще большую ненависть и ничего более.       Она не смогла вспомнить, где и от кого услышала эти слова, но сейчас они показались ей верными, хоть и несправедливыми. Зик обязан был заплатить за содеянное, и рано или поздно заплатит.       Когда почетные марлийские воины скрылись за углом, Эвер отпрянула от двери и поднялась в свою комнату. В ней за два года ровным счетом ничего не поменялось. Плюхнувшись на кровать, Эвер уставилась в потолок, перебирая недавние события в голове. Произошло так много всего, что от мыслей пухла голова. Иногда ей просто хотелось, чтобы все снова вернулось в свою колею. Теперь жизнь в Митре с отцом, которая у нее была еще пять лет назад, казалась ей раем на земле. Но те времена были безвозвратно утеряны, а надвигавшееся будущее не сулило ничего хорошего.       Перевернувшись на бок, Эвер закрыла глаза, чувствуя себя ужасно утомленной и слабой. Пульсирующая боль в висках постепенно стихла, и она провалилась в сон. ***       На утро хозяйка комнаты принесла ей письмо от Барта. Он предупреждал ее быть осторожнее, пока его несколько дней не будет в городе, просил не высовываться и уж точно не лезть на рожон. Позавтракав, Эвер быстро переоделась в одежду, которая была здесь, в Марлии, гораздо более привычной, и вышла на улицу, прихватив с собой альбом и несколько карандашей. Рисование по-прежнему оставалось тем занятием, которое ее успокаивало и давало редкую возможность расслабиться.       Ноги сами привели ее к большому зданию, располагавшемуся недалеко от гетто. Фабрика ее отца занималась производством корабельного оснащения и всех необходимых для постройки суден деталей. Раньше они производили и оружие, которое поставляли марлийской армии, но после ее похищения это производство было закрыто. Здание возвышалось над остальными высокой серой громадиной, изнутри доносился шум работающих машин и голоса людей. Многие работники были из гетто, и это было одной из главных причин для осуждения семейства Лайтборн — давать работу, да еще и оплачивать ее нечистым демонам было дурным тоном.       Эвер опустилась на скамью недалеко от главных ворот фабрики. Оглядевшись по сторонам, она убедилась, что никто за ней не следит, и открыла альбом. Она надеялась, что уловка «прятаться у всех на виду» сработает и на этот раз.       Время летело незаметно, пока она делала штрихи один за другим, выстраивая общую композицию. Здание хоть и было уродливым, но почему-то Эвер хотелось нарисовать именно его. Это казалось правильным — знать, чем занимается ее настоящая семья, прежде чем с ней познакомиться. Она не так много знала о Лайтборнах, и за это было почти стыдно. Все-таки она намеревалась попросить их о серьезной услуге, которая могла подвергнуть их всех опасности.       Неожиданный порыв ветра выбил торчащие из альбома листы и понес их вперед по тротуару. Эвер отложила альбом и, чертыхнувшись, бросилась за ними, чувствуя себя ужасно глупо. Один из листов вдруг зацепился за чью-то ногу, и человек наклонился, чтобы его поднять.       — Ох, спасибо, вы меня… спасли.       Эвер протянула руку, чтобы забрать лист, и не сразу посмотрела на человека, подобравшего его с земли. Это был рыжеволосый парень, Воин, как и Райнер, которого она видела вчера. Криво усмехнувшись, он протянул ей лист, видимо, расценив ее замешательство по-своему.       — Да, периодически занимаюсь спасением уличных художниц, — покачал головой он.       — Спасибо, — Эвер неловко кивнула и забрала у него лист. — Говорю от лица всех уличных художниц.       Парень рассмеялся и кивнул на остальные листы, которые Эвер ревностно прижимала к груди.       — Что рисуешь?       — Да так, что придется, — туманно ответила девушка и вернулась к скамье, где ветер грозился разнести оставшиеся листы по всей Марлии. — Я на самом деле тебя обманула, я не то чтобы настоящий художник. Скорее, любитель.       — Ох, жаль, а я уже хотел попросить тебя написать свой портрет, — парень снова улыбнулся, обнажая белоснежные зубы.       Эвер лихорадочно пыталась вспомнить, носителем какого титана он был, но как только увидела его улыбку ответ сам пришел на ум.       значит, Челюсть.       Она незаметно огляделась, надеясь, что он прогуливался один, без сопровождения Зика или Райнера. Только сейчас она поняла, насколько сильно подставилась — если бы кто-то из них ее увидел, это была бы катастрофа.       — Что ж, в портретах я пока не преуспела, — вздохнув, сказала Эвер, размышляя, как поскорее сбежать отсюда, чтобы это не выглядело подозрительно.       Но парень, казалось, сам спешил куда-то. Протянув ей руку, он произнес.       — Галлиард.       Эвер секунду размышляла над тем, стоит ли говорить ему настоящее имя, и все-таки решила, что чем меньше она будет лгать, тем проще ей будет здесь жить.       — Эвер.       — Что ж, надеюсь, что в следующий раз покажешь свои рисунки, — усмехнулся Галлиард. — Ладно, мне пора идти. Удачи.       Эвер махнула ему рукой и облегченно выдохнула, едва парень скрылся за поворотом. Барт бы не оставил ей ни одной нервной клетки, если бы узнал, что она говорила с кем-то из Воинов, которые были напрямую связаны с армией. И это он еще не знал о ней и Райнере! Поспешно собрав свои вещи, Эвер бросила напоследок взгляд на фабрику и побрела домой.       И через два дня снова вернулась на это же место. Просидев почти сутки в четырех стенах, девушка ощутила, как нервы медленно натягиваются почти до предела и, наплевав на безопасность, вышла из дома. День назад пришло письмо от отца, в котором он писал, что скоро приедет к ней, и ее изнутри съедала тревога. За ней и так могли до сих пор следить, если марлийцам на глаза попадется отец или, еще хуже, они захотят проверить его… Ей даже подумать об этом было страшно.       Пытаясь унять беспокойство, она в очередной раз обратилась к рисованию. День клонился к вечеру, и она надеялась, что на улице будет меньше народу и мало кто обратит на нее, сидящую на скамье, внимание.       — Эй, художница! — раздался голос за ее спиной, и Эвер обернулась.       Галлиард, одетый в темно-зеленую куртку, махнул ей рукой, обошел скамью и плюхнулся рядом. Эвер закрыла альбом и приподняла брови.       — Привет.       — Ты здесь каждый вечер, что ли? — спросил он, покосившись на ее альбом.       — Не каждый, но часто, — пожала плечами она и спрятала карандаш в коробку. — А ты что здесь делаешь, Галлиард?       Он огляделся, словно бы раздумывая над ответом. Эвер перевела взгляд на здание фабрики, которое до этого пыталась закончить рисовать. Параллельно она пыталась изобразить и людей, выходящих из него, но большинство их них были слишком далеко, чтобы она могла разглядеть из лица.       — Да так, прогуливаюсь, коротаю время. Не думал, что так скоро заскучаю дома.       — И неудивительно, — хмыкнула Эвер. — После войны-то!       — Да уж, там на скуку времени не было, — парень покачал головой, подался вперед, упираясь локтями о колени. — Покажи, что рисуешь.       — Фабрику, — она пожала плечами. — На удивление уродливое здание, но что-то в нем есть.       Галлиард обвел взглядом серое здание, испещренное окнами, и перевел на нее ироничный взгляд.       — Так и думал, что вы — художники — странные люди. Тоже коротаешь время?       Она покачала головой.       — Можно и так сказать. А еще пытаюсь набраться смелости, чтобы прийти домой к родителям. Мы много лет не виделись, пока я была в другой стране… на обучении. А сейчас вот почему-то мне кажется, что родители не будут мне рады.       Она сама не поняла, зачем сказала это абсолютно постороннему человеку. Наверное, эти мысли всегда крутились у нее в голове, но обсудить их с кем-то из близких она не решалась. С чужим человеком говорить оказалось проще.       — Это почему? — протянул парень, внимательно за ней наблюдая.       — Да потому что не так они представляли свою дочь, я уж уверена в этом.       — А ты обязательно должна соответствовать их представлениям? — Галлиард закатил глаза. — Скукотища.       — Когда твои родители относятся к одному из самых уважаемых семейств в Марли, требований к тебе предостаточно.       — Но раз ты здесь, ты уже на них забила? — он выпрямился и ухмыльнулся. Эвер улыбнулась. — Пусть принимают тебя такой, какая есть. Мои после смерти брата совсем спятили и постоянно достают своей опекой.       — У тебя погиб брат? — осторожно спросила она.       Галлиард нахмурился, глядя прямо перед собой. Эвер успела пожалеть о своём вопросе, прежде чем он ответил.       — Да, уже давно, как выяснилось. А я долгое время даже не подозревал о том, что он мертв. И сейчас это вообще не укладывается в голове.       — Мне очень жаль, — покачала головой Эвер. — Не стоило спрашивать об этом, извини.       — Да нет, все в порядке. Это был его долг, — последнее слово парень произнес с особым презрением. — Однако легче от этого не становится.       Несколько минут они сидели молча. Эвер наблюдала за людьми, покидавшими фабрику, конец рабочего дня уже наступил. Галлиард о чем-то задумался и молчал.       — Ты странная, — вдруг произнес он, и Эвер удивленно подняла брови.       — Прости, что?       Парень рассмеялся, откинулся на спинку скамьи и окинул ее взглядом. Его рыжие волосы были зачесаны назад, зеленые глаза лукаво поблескивали.       — Ты странная, говорю. Марлийка с важными родителями, а ведешь себя так, как будто привыкла общаться с элдийцами и ничего в этом такого не видишь.       Эвер фыркнула, отложила альбом в сторону и достала из кармана ленту для волос. Галлиард внимательно наблюдал, как она собирает волосы в небрежный пучок, ожидая ответа.       — А что же в этом такого? — поинтересовалась она, повернулась к нему и поджала одну ногу под себя.       — Ну, — парень вдруг растерялся, его взгляд блуждал по ее лицу, цепляясь за короткие пряди, обрамлявшие щеки. — Здесь нас всех за людей не считают…       — И?       — И это странно, вот что, — он закатил глаза. — Ты же поняла, что я имел ввиду, зачем цепляешься к словам?       — Не вижу в общении с элдийцами ничего такого, — серьезно произнесла она. — Я жила в другой стране, пока училась, и привыкла общаться с кем-то кроме марлийцев. Поэтому мне твое удивление непонятно. Свинское отношение к вашему народу, кстати, тоже. Но о чем это мы, ты же ведь тоже почетный марлиец?       Галлиард приоткрыл рот, удивленно на нее уставившись. Эвер хмыкнула, довольная этой реакцией.       — Ты знаешь?       — Что ты один из Воинов? С первой встречи это поняла.       — И как же? — он ухмыльнулся, придвинувшись чуть ближе.       Эвер уже собиралась поддеть его, как вдруг краем глаза заметила высокую фигуру, идущую со стороны гетто. Это был Зик, и она ощутила, как сердце у нее стремительно срывается куда-то вниз. Нельзя было с ним пересекаться!       — Прости, Галлиард, — она подхватила альбом и коробку с карандашами и поспешно поднялась.       Парень удивленно наблюдал за тем, как резко переменилось ее настроение. Девчонка ему нравилась, не в смысле, что ему бы хотелось пригласить ее на свидание, а в смысле, что они бы смогли подружиться. И все же было в ней что-то странное. Чужое.       — Уходишь?       — Да, может быть, увидимся здесь в другой день, — она протянула ему руку, и он озадаченно ее пожал. Ладонь у нее была маленькая, теплая и сухая. — Пока.       Она почти бегом бросилась в сторону узких улочек, ведущих к центру, и он задумчиво смотрел ей вслед — худая ровная спина, длинные ноги, собранные в пучок темно-рыжие волосы. Она была одета как и все остальные девушки, которых он видел каждый день, и все же она была другой. С чего он это взял, Галлиард и сам не понимал, но внутреннее чутье его редко подводило. ***       Неделя подошла к концу, но от Барта не было никаких вестей. В день, когда прибыл с Парадиза отец, Эвер вся извелась, молясь, чтобы люди Адзумабито помогли ему в безопасности добраться до их резиденции. Было решено, что Дейн большую часть времени будет жить там. Не желая постоянно находиться у всех на виду, Эвер предпочла остаться в своей комнате.       Она выбиралась на скамью напротив фабрики почти каждый день, сидела там час или два, рисуя и наблюдая за людьми. Постепенно жизнь в Марлии стала казаться более привычной, нежели в прошлый раз. Ей везло, она ни разу не пересекалась ни с Зиком, ни с Райнером. С последним видеться особенно не хотелось. Она боялась, что встреча с ним может заново всколыхнуть в ней чувства, которые она так старательно топтала и топила.       В гетто никого не пропускали, и это особенно расстроило ее. Она надеялась хотя бы раз забежать в приют и проведать Роуз и Альфреда, но охранники на входе впускали туда только элдийцев, остальных — лишь по особому разрешению, которого у нее не было. Девушке оставалось лишь надеяться, что с детьми все в порядке, хотя она в течение прошедших двух лет старалась отправлять им по возможности деньги через Барта.       Закончив рисовать фабрику, Эвер откинулась на спинку скамьи и вздохнула. Спина у нее слегка побаливала от долгого сидения, руки затекли. И все же, она была довольна результатом. Хотя бы не зря приходила сюда все эти дни, к тому же, смогла немного присмотреться к жизни марлийцев, которые не участвовали в войне. Мысль о том, что она, быть может, была несправедлива к ним, посещала ее все чаще.       Неожиданно кто-то опустился рядом с ней на скамью.       — Добрый вечер, Эвер.       Она резко подняла голову и застыла. Карандаш выскользнул из руки, упал на землю и откатился в сторону. Весь шум улицы будто разом затих и повисла гробовая тишина.       — Я все ждал, когда ты придешь к нам, — произнес мужчина. Его внимательные зеленые глаза изучали ее лицо. — А потом увидел тебя, сидящую на этом самом месте. Хотел подойти в первый же день, но не осмелился. И вот сейчас не смог удержаться.       — Вы… — пробормотала она, разом забыв все слова родного языка. — Вы… Я…       — Меня зовут Бен Лайтборн, — он протянул ей широкую ладонь. — Очень приятно с тобой познакомиться, Эвер.