Птица в клетке

      — Вы узнали меня? — наконец смогла выдавить девушка. Она совсем не так представляла себе их встречу и сейчас была совершенно сбита с толку.       Лайтборн негромко рассмеялся, в уголках его глаз появились маленькие морщинки.       — Конечно, узнал. Барт, правда, показывал мне твое фото, но ты так похожа на свою мать, что я и без них бы тебя узнал.       — Похожа?       — О, да! — воодушевился Бен, казалось, ее вопросы только добавляли ему смелости продолжать разговор. — Я ведь познакомился с ней, когда она была в том же возрасте, что и ты сейчас. И могу с уверенностью сказать, что вы похожи, как две капли воды. Ну, разве что глаза у тебя мои.       Эти слова заставили его улыбнуться, и Эвер почувствовала себя еще более неловко. Этот человек видел ее впервые почти за двадцать лет и вел себя так, будто эта встреча совсем не вызывала у него волнения. Сама она дрожала, хотя не могла понять, отчего.       — Это так странно, — покачала головой она. — Должно быть, ужасно странно видеть своего ребенка совершенно взрослым человеком.       — Да, вынужден согласиться. Я ведь помню тебя еще совсем малышкой. Когда тебя похитили, тебе едва исполнилось два года. Мы с твоей матерью уже не думали, что когда-нибудь снова увидим тебя.       Она молча уставилась на него. Барт уже рассказывал ей, как все это произошло, но ей до сих пор верилось с трудом.       — Твоя мать очень тоскует по тебе, — произнес вдруг Бен, и Эвер удивленно моргнула.       Она бы соврала, если бы сказала, что от этих слов почувствовала какое-то сочувствие или жалость к этим людям. Она едва их знала и кровное родство мало что могло изменить. Ее настоящий отец сейчас был в резиденции Адзумабито.       — Как ее зовут? — спросила вдруг девушка, сама удивившись своему вопросу.       — А? Твою маму? — улыбнулся мужчина. — Ее зовут Айла.       — Айла, — повторила Эвер. Это имя казалось смутно знакомым, однако она совсем не помнила своей матери. Возможно, это было просто самовнушение.       — Мы могли бы поужинать все вместе, — предложил вдруг Бен. — Если ты не против. Айла была бы очень рада увидеться с тобой.       — Простите, — Эвер вдруг ощутила необъяснимый страх и резко поднялась на ноги. — Я не могу. Простите… Может быть, в другой день.       И, прежде чем он успел что-то возразить, девушка подхватила свои вещи и бросилась бежать.       Она едва ли помнила, как добежала до дома. Ее всю трясло, ноги дрожали, едва закрыв за собой дверь, Эвер прижалась к ней спиной и зажала рот рукой. Она была уверена, что держит ситуацию под контролем, что сама сможет решить, когда готова встретиться с родителями, но случившееся совсем не вязалось с тем, что она успела выстроить у себя в голове. И это вызывало панику.       Простояв так несколько минут, она шумно выдохнула и подошла к окну. Отдернув штору в сторону, открыла створку и вдохнула прохладный вечерний воздух. Постепенно голова начала проясняться, и Эвер немного успокоилась.       На мгновение ей даже показалось, что она зря сбежала. Это было сделано на эмоциях, под влиянием страха и волнения. Больше таких поступков она себе позволить не могла. На кону теперь стояло не просто ее знакомство с родителями, но и защита Парадиза. Эгоизму, так часто проявлявшемуся в ней в последнее время, здесь было не место.       Стараясь дышать глубоко и спокойно, Эвер обвела глазами площадь. Взгляд ее натолкнулся на двоих марлийских солдат, стоявших на углу улицы. Они смотрели прямо на ее дом, и девушка тут же отшатнулась на шаг назад. Осторожно подвинув занавеску пальцами в сторону, она слегка выглянула из-за нее. Солдаты что-то обсуждали между собой, все так же скользя взглядом по окнам ее дома.       Это было странно. И ужасно настораживало. Уже второй раз она заметила поблизости от себя солдат. Это уже не выглядело, как совпадение.       Задернув шторы, она подошла к двери и закрыла ее на ключ. Сегодня покидать комнату было небезопасно, поэтому она провела остаток вечера, обдумывая встречу с биологическим отцом и возможные причины слежки за ней. Вариантов было несколько, и ни один ничего хорошего для нее не сулил. ***       Утро встретило Эвер проливным дождем и низко нависшими над городом тучами. Девушка нехотя вылезла из кровати, умылась и достала из шкафа раздобытую Адзумабито военную форму. В ней передвигаться по городу было безопаснее, риск, что кто-то остановит и потребует документы, был ниже.       Собрав волосы в высокий хвост, Эвер сунула за пояс форменных штанов кинжал и скрыла его светлым плащом, а поверх него надела дождевик. Они договорились с отцом встретиться на центральной площади, а потом наконец обсудить план дальнейших действий. Помимо разговора с Лайтборнами, у них была еще одна важная задача. Эвер гадала, за какую из них приняться в первую очередь — ни первая, ни вторая особого энтузиазма не вызывала.       Выскользнув из дома, Эвер прошла вдоль площади, незаметно оглядываясь по сторонам. Воздух снаружи был свежим и пропитанным озоном, прохлада, пришедшая с дождем, приятно бодрила. Солдат не было, но она все равно ощущала себя неуютно, будто за ней кто-то продолжал следить исподтишка. На улицах уже вовсю кипела жизнь, марлийцы спешили по своим делам, обсуждали последние новости, главной из которых была победа в четырехлетней войне. Эта тема была на слуху у всех, кто-то радовался, кто-то, наоборот, переживал, что окончание одной войны лишь означало начало другой. В какой-то мере они были правы — война с Парадизом была близка, как никогда прежде.       Задумавшись, Эвер вышла на площадь, высматривая отца среди множества чужих лиц. Изредка люди бросали на нее изучающие взгляды, но так как она была в военной форме, с вопросами никто соваться не смел. Надвинув капюшон дождевика на лоб, девушка прошла мимо лавок с овощами и фруктами, за которыми стояли недовольные погодой продавцы. Неожиданно кто-то коснулся ее плеча, и Эвер резко обернулась. Сердце у нее ушло в пятки, и девушка едва сдержалась, чтобы не потянуться за ножом, когда поняла, что это был отец.       — Папа, — облегченно выдохнула она. — Ты меня напугал!       — Привет, милая, — отец выглядел напряженным и собранным. — За тобой следят, как и раньше?       — Да, — кивнула она, и они медленно прошлись вдоль улицы, по обе стороны которой были небольшие магазинчики. — Мне так кажется. Возможно, у меня просто паранойя. Но я уже второй раз заметила солдат поблизости от своего дома.       Отец задумчиво покачал головой, мельком оглядываясь. На нем тоже была военная форма Марлии и прозрачный дождевик.       — Это плохо. Может быть, тебе лучше переехать в другое место? Или к Адзумабито?       — Нет, они и так под подозрением. Вчера я виделась со своим биологическим отцом.       Она едва сдержалась, чтобы не зажмуриться после сказанного. Отец остановился и удивленно взглянул на нее. Эвер повернулась к нему, поправляя капюшон дождевика. Тяжело вздохнула, прежде чем заговорить.       — Это вышло случайно, но я лишь убедилась в том, что нельзя больше откладывать эту встречу.       — Вы поговорили? — осторожно спросил Дейн, в глазах у него мелькнуло беспокойство.       Эвер покачала головой:       — Нет. Я сбежала, как последняя трусиха.       — Мне кажется, большинство бы сбежало, — усмехнулся отец, слегка сжимая ее руку. — И каким он тебе показался?       — Не знаю, я не успела его понять. Но он был рад меня видеть, это было сразу понятно. Возможно, я смогу с ними договориться. Но, честно говоря, сейчас меня беспокоит другое.       Они остановились недалеко от солдатских казарм. Эвер задумчиво оглядела центральное здание, куда им необходимо было пройти. Ханджи и генералы с острова собирали досье на марлийских военных. Это был один из пунктов плана Зика Йегера по спасению элдийцев, который Эвер уже ненавидела всей душой.       — Думаешь, у нас получится пробраться в архив? — неуверенно спросила Эвер.       — Я займусь кабинетом маршала, — произнес отец. — А ты иди в архив, он здесь на нулевом этаже. Елена объяснила, что нужно искать, я составил для тебя список фамилий, которые нам нужны. Прошу, будь осторожна. И… по возможности, постарайся никого не убивать.       Эвер встретилась с ним глазами, и отец слегка сжал ее плечо рукой. После произошедшего на марлийском корабле он часто просил ее об этом, но до этого момента Эвер была не в состоянии выполнить просьбу.       — Хорошо, — кивнула она. — Я постараюсь.       Они разошлись в разные стороны, и девушка поспешила ко входу в крайнее здание, стоявшее сбоку от казарм. В коридоре было пусто, за столом у дверей никто не сидел. Эвер скинула капюшон и огляделась по сторонам — коридор делился на две части, одна вела направо, а вторая — налево. Пройдя чуть вперед, девушка увидела на стене план эвакуации в случае пожара. Дверь, ведущая в архив, находилась в правом коридоре. Эвер уже хотела направиться туда, когда позади раздались шаги.       — Эй! — послышался незнакомый голос за ее спиной, и девушка обернулась, ощутив, как сердце пустилось вскачь.       Низкорослый лысеющий мужчина в военной форме не спеша шел ей навстречу. Его маленькие темные глаза впились в нее так, будто хотели пригвоздить к месту.       — Что ты тут делаешь?       Эвер почувствовала, как первые две секунды язык буквально присох к небу, но заставила себя успокоиться. Сунув руку в карман, достала оттуда бумагу, подделанную Оньянкопоном, и протянула мужчине. Это был пропуск в архив.       Мужчина недовольно нахмурился, взял из ее рук бумагу и стал внимательно изучать. Эвер наблюдала за ним, стараясь выглядеть спокойной и равнодушной, но внутри у нее все горело. Она уже успела представить себе, как ее схватят, раскроют обман и казнят на месте, когда мужчина медленно кивнул и протянул ей бумагу обратно.       — Архив работает до двух часов дня. Не задерживайся там, ясно тебе?       — Так точно, сэр, — отчеканила она, ощущая, как гора буквально обваливается с плеч. Затем развернулась и направилась к двери, едва сдерживаясь, чтобы не ринуться туда бегом.       Лестница, освещенная лишь одной тусклой лампой, вела вниз, в темноту. Эвер стала медленно спускаться, держась за перила одной рукой. Оказавшись внизу, она снова огляделась — вход в архив был в самом конце коридора, и она направилась прямиком туда. По обе стороны коридора располагалось еще несколько закрытых дверей, и девушка напряженно прислушивалась, надеясь, что она здесь одна. Шаги гулко отдавались в тишине, и ее не покидало ощущение, что за ней кто-то следует по пятам.       Ухватившись рукой за ручку двери, Эвер потянула ее на себя и вошла в большое прямоугольной формы помещение с низким потолком. По обе стороны располагались высокие стеллажи, уставленные коробками, помеченными буквами и цифрами. Эвер на несколько мгновений застыла, рассматривая их, мысленно проклиная объем предстоящей работы. Затем вытащила из кармана список досье и прочитала первую фамилию в списке.       «Оливер Деккер»       Эвер подошла к первому стеллажу и, наклонившись, прочитала надпись на первой коробке: «С-56». Выпрямившись, девушка тяжело вздохнула.       — Вот черт возьми.       Прошло не меньше трех часов, прежде чем Эвер нашла четверых солдат из списка. Оставалось еще восемь, а время работы архива неумолимо подходило к концу. Эвер прошла вдоль стеллажей до самого конца, всматриваясь в буквы на коробках. Выхватила одну из них и стала быстро перебирать пальцами папки внутри. Затем, наконец, нашла еще троих и поспешно сунула файлы в сумку. Работа была выполнена наполовину, и этого вполне было достаточно, но Эвер упрямо продолжала рыться в коробках.       Неожиданно, взгляд ее зацепился за знакомую фамилию. Эвер застыла, осторожно ухватилась пальцами за папку и медленно вытащила ее. Черным по белому на ней было написано: «Райнер Браун». Девушка нервно огляделась по сторонам, прислушиваясь к малейшим звукам, доносившимся сверху, а затем открыла папку.       Первым, что бросилось ей в глаза, была фотография светловолосого мальчика с большими, широко раскрытыми глазами. Он смотрел со снимка прямо на нее чуть настороженным, серьезным взглядом. Светлая рубашка с красной пресловутой повязкой висела на худых плечах Райнера мешком, и она поразилась, насколько сильно этот мальчик отличался от того Райнера, с которым она познакомилась на острове.       «Дата рождения: 1 августа 833 года»       «Элдиец»       «Мать: Карина Браун. Отец: Личность не установлена»       На снимке Райнер выглядел так, будто в тот самый момент уже успел пожалеть о сделанном выборе. Или же, по крайней мере, сильно в нем сомневался. Повинуясь порыву, Эвер осторожно коснулась пальцами фотографии. Он выглядел таким маленьким, таким невинным, таким… испуганным? Может быть, он уже тогда понимал, что впереди его ждет недолгая жизнь, полная смертей, боли и несчастий? Может быть, он уже тогда был несчастен? Вряд ли решение стать Воином он принял от хорошей жизни.       Сердце у нее болезненно сжалось, но она тут же заставила себя захлопнуть папку, сунуть обратно в коробку и задвинуть ту вглубь стеллажа.       Застегнув сумку, Эвер прошла к двери и вышла обратно в коридор. В коридоре было по-прежнему тихо, девушка поднялась по лестнице и вышла на первый этаж. Мужчина, с которым она столкнулась чуть раньше, сидел за столом у выхода. Постаравшись расслабиться, Эвер направилась к двери на негнущихся ногах, мысленно молясь, чтобы он не обратил на нее внимания. Однако мужчина поднял голову и вперился в нее взглядом. Едва девушка подошла к столу, он окликнул ее:       — Эй, ты!       Эвер застыла на месте, едва сдержавшись, чтобы не схватиться за нож. Повернулась к мужчине, вопросительно приподняв брови. Он нахмурился и поджал губы.       — Как, говоришь, тебя зовут?       — Мэри Гриффит, сэр, — отчеканила она заранее заученное для чужих имя.       — Я не проверил твои документы, — медленно произнес мужчина. — Сейчас знаешь ли, неспокойное время. Это вынужденная мера. Давай сюда.       Эвер стиснула зубы. Документы при ней были, но показывать их лишний раз было опасно. Обман мог стать очевидным, потому что добровольцы подделали удостоверения личности, использовав документы уже погибших солдат. Несколько мгновений она молча всматривалась в лицо солдата, а все-таки достала документы и протянула мужчине. Он нахмурился еще сильнее.       — Так, что тут у нас?       Эвер показалось, что он рассматривал этот клочок бумаги целую вечность. У нее даже ладони вспотели, и девушка незаметно вытерла их о ткань плаща. Наконец, солдат протянул ей документы обратно и кивнул, не сводя с нее подозрительного взгляда. Эвер медленно развернулась и поспешила к выходу, боясь, как бы он не спросил у нее что-то еще.       Дождь на улице не прекращался, и она снова накинула капюшон на голову. Уже на подходе к зданию, где располагался кабинет маршала, Эвер заметила, как кто-то выходит оттуда, и юркнула за угол, прижавшись к стене. Выглянув, она прищурилась, стараясь рассмотреть тех, кто вышел из здания. Это были несколько марлийских солдат, ведущих кого-то под руки. Присмотревшись, девушка пораженно застыла, чувствуя, как холодок проносится по спине. Солдаты вели под руки ее отца, наставив на него дуло пистолета.       Прижавшись спиной к стене, она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Зажмурилась, судорожно пытаясь придумать, как поступить далее. Мысли метались, как перепуганные тараканы, и она сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней.       думай, думай, думай       если не придумаешь ничего, отца убьют       Выскочив из-за угла, она быстро направилась за солдатами. Они направлялись в дальний конец двора, что-то обсуждая между собой, перекрикивая шум дождя. Их было трое, двое шли по обе стороны от отца, один из них сжимал в руках пистолет. Третий шел позади, пристально наблюдая за остальными. Оглядевшись по сторонам, Эвер ускорила шаг и вскоре нагнала его. С силой ударила по затылку, и мужчина, охнув, мешком рухнул на землю. Один из тех, кто вел отца, резко обернулся.       — Что за черт?!       Второй остановился, в ужасе уставился на товарища, а Эвер бросилась на него и ударила ногой в бок. Охнув, он согнулся пополам, и девушка нанесла еще один точный удар по его затылку. Отец с силой ударил другого солдата по ногам, опрокинув его на землю, и выхватил пистолет из его рук.       — Вот видишь, никого не убила! — выдохнула Эвер, приблизившись к отцу. — Ты в порядке? Что произошло?       — Потребовали документы, — процедил Дейн, а Эвер перерезала веревки на его запястьях. — Оказалось, что они знали того человека, чьи бумаги мне выдали. У тебя тоже?       — Да. Но мне повезло больше.       — Значит, они ждут нападения, — покачал головой мужчина. — Они не сказали ни слова про Парадиз, но я думаю, что они догадались, что я оттуда.       — Ты достал информацию?       — Да. Нужно уходить отсюда, пока никто нас не заметил, — Дейн окинул взглядом пустой двор и нахмурился. — Тебе не кажется, что это странно? Здесь никого нет…       — Уходим отсюда, — Эвер схватила его за руку, и они поспешили к выходу со двора.       Уже у самых ворот Эвер вдруг заметила идущего им навстречу человека. Он шел, сильно ссутулившись, сунув руки в карманы плаща, но был без дождевика. Девушка едва не задохнулась, покрепче схватилась за ладонь отца и ускорила шаг. Она надеялась, что дождь и накинутый на голову капюшон скроют ее, хотя ему было бы достаточно лишь поднять глаза, чтобы тут же ее узнать. Но Райнер, казалось, был слишком глубоко в своих мыслях и даже не поднял головы, когда они прошли мимо. Эвер заставила себя смотреть прямо и не оборачиваться, хотя соблазн был очень велик.       — Ты в порядке? — негромко поинтересовался отец, когда они завернули за угол и оказались в тесном темном переулке.       Эвер кивнула, глубоко вдыхая влажный воздух, руки у нее немного дрожали, но она не могла точно объяснить, почему. Она не боялась Райнера, не боялась, что он осуществит свою угрозу двухлетней давности. Но одно его присутствие рядом путало в голове все мысли и заставляло дрожать от какого-то внезапного прилива энергии и возбуждения.       — Когда-нибудь вам все-таки придется поговорить нормально, — со вздохом сказал Дейн, и Эвер удивленно на него посмотрела.       — Что?       Отец никогда не осуждал ее за чувства к врагу, и Эвер была ему благодарна. Она сама сжирала себя постоянным чувством вины за то, что не могла исправить. Но Дейн не поддерживал ее в этом и давал возможность выбирать самостоятельно. Эвер точно знала, что если бы она решила выбрать Райнера, а не остров, он бы простил ее и принял это решение.       — Ты же сама понимаешь, что за все эти годы не стала любить его меньше, — добавил отец. — Если появится возможность, поговори с ним. Тогда ты, по крайней мере, будешь точно знать, что делать дальше.       Эвер покачала головой и ничего не ответила. Она столько раз думала об этом всем, перебрала в голове столько вариантов, что выдумывать новые просто не было сил. Они вернулись домой, и Эвер отдала отцу те досье, которые смогла найти. Посовещавшись, они решили, что завтра она попробует пройти туда снова и найти оставшиеся в списке имена. Отец вернулся в резиденцию Адзумабито, чтобы лишний раз не попадаться на глаза солдатам, на его документы больше надеяться было нельзя. ***       За четыре года кошмары по ночам стали только ярче и реалистичней. Каждую ночь, стоило Райнеру опустить голову на подушку, перед ним возникал искаженный, искалеченный образ Бертольда, тянул к нему тонкие худые руки, умолял помочь, а потом плевался проклятиями, обвиняя Райнера во всем, что с ними произошло.       — Это ты виноват во всем! — кричал он, захлебываясь в слезах. — Из-за тебя сожрали Марселя! Из-за тебя поймали Энни! Из-за тебя наш план провалился! Ты виноват! Ты облажался! Знал бы ты, Райнер, как мы все тебя ненавидим! Я умер из-за тебя! Лучше бы я никогда не пытался тебе, жалкому неудачнику, помочь!       Райнер сидел перед ним, схватившись обеими руками за голову, и раскачивался взад-вперед, как маленький ребенок. Зажмурившись, он всеми силами пытался отгородиться от криков лучшего друга, но те врезались острыми шурупами прямо в мозг. Райнер был согласен с каждым его словом, но слушать их было все равно невыносимо. Он просыпался посреди ночи, весь в мокром поту, запутавшись в одеяле. Сердце грозилось выбить дыру в грудной клетке, поэтому, немного успокоившись, Райнер уже не ложился спать до самого утра.       На войне удавалось меньше думать о тех, кого он потерял. Там каждый пропущенный снаряд мог стать последним, и иногда Райнер всей душой именно этого и желал. Заслонив собой Зика в порту Славы, он надеялся, что уже не очнется. Но собственная выносливость оказалась настоящим проклятьем, и уже через день он пришел в себя в лазарете чужой страны. Все тело болело так, будто по нему проехался танк — при каждом движении в мышцы будто впивались тысячи иголок, а особенно сильно раздирало от боли голову.       Марлийские офицеры одновременно бросили на него неприязненные взгляды, стоило ему показаться в кабинете, где шло обсуждение итогов войны. Райнер в их глазах стремительно терял всякую значимость. Несмотря на то, что ему оставалось еще несколько лет, вопрос о передаче Бронированного был открыт уже сейчас.       Когда Райнер услышал об этом впервые, его будто молнией ударило и пригвоздило к полу. Пока маршал перечислял все их многочисленные промахи во время миссии, Райнер думал лишь о том, что его жизнь подошла к концу. Этот факт вызывал странную смесь из страха и облегчения. Страх смерти, диктуемый инстинктом самосохранения, неприятно царапнул горло, в то время, как мысль о том, что все наконец-то закончится, принесла ощущение покоя, которое он не испытывал уже очень давно.       По итогу, было решено, что до возвращения Прародителя, Райнер останется носителем Бронированного, однако по окончании миссии он неизбежно будет съеден другим, как подчеркнул маршал, более достойным кандидатом.       Вернувшись домой, Райнер не стал никому рассказывать о том, что дни его сочтены. Мать особо не выспрашивала, и это ранило его больнее, чем он предполагал. Она держалась отстраненно, будто он был лишь гостем в ее доме, но никак не родным сыном. К ним часто заходил его дядя с семьей, и все с замиранием слушали рассказы Габи о ее днях на войне. Райнер испытывал искреннюю жалость к маленькой кузине — она так радовалась, что ее выбрали главным претендентом на Бронированного титана, что совсем не задумывалась о последствиях.       Райнер видел в ней себя. Неразумный, наивный ребенок, который думает, что способен хоть как-то изменить этот жестокий, погрязший в дерьме мир. Именно тогда, когда Габи в очередной раз спросила его о демонах острова, его впервые на полном серьезе посетила мысль о том, что он не должен дать ей стать наследницей Бронированного. Первым порывом было пойти по той же тропе, по которой когда-то пошел Марсель — клеветать на нее, чтобы выбор пал на другого. Однако Райнер быстро понял, что это бессмысленно. В отличие от него, не показывавшего никаких особенных результатов в армии, Габи в самом деле была лучшей среди кандидатов и никакие его слова не смогли бы этого изменить.       Райнер посещал ее тренировки, наблюдал за маленькими Воинами, которые все силы направляли на то, чтобы добровольно сократить свои жизни, в бессмысленной и безрезультатной попытке дать своему народу шанс на прощение.       Так проходил почти каждый его день после возвращения с войны. Он заставлял себя подниматься по утрам с кровати, одеваться и выходить на улицу. Голода Райнер почти не чувствовал, и ел только тогда, когда измученный желудок начинало скручивать от спазмов. Тренировки стали чем-то непосильно тяжелым, поэтому он перестал их посещать, чаще всего коротая дни за бесцельными прогулками по городу.       — Ты сегодня ел? — поинтересовалась Пик, когда он плюхнулся на диван рядом с ней. — Выглядишь еще хуже, чем обычно.       Райнер хмыкнул и покачал головой, потирая щетинистый подбородок. Бриться он тоже почти всегда забывал, и прекрасно знал, что сейчас выглядел лет на десять старше своего возраста. Пик тревожно покосилась на него и вздохнула, а потом поднялась на ноги подошла к столу, на котором оставила сумку.       — Я утром купила пару сэндвичей в пекарне тут за углом, — сказала она, открыв сумку. — Сейчас сделаю тебе кофе и заставлю съесть один!       — Пик, я… — устало начал было Райнер, но девушка его перебила.       — Никаких «я», Райнер! О тебя же уколоться можно, хватит себя голодом морить, — Пик вытащила из сумки небольшой сверток коричневой бумаги и протянула ему. — Ешь! Сейчас кофе сделаю. Тут еще остались для Покко и Зика, но они, как обычно, опаздывают.       Райнер нехотя развернул сверток, и в нос тут же ударил приятный аромат поджаристого хлеба и ветчины. Желудок у него болезненно сжался, и он поморщился — все-таки иногда есть хотелось. Пик разлила по двум чашкам кофе и снова вернулась на диван, вручив одну Райнеру. Он нехотя сделал глоток, а потом, подумав, сделал еще один. Приятное тепло пронеслось по всему телу, и он прикрыл глаза, а потом откусил кусок сэндвича.       — Тебе Зик не рассказал, зачем мы тут собираемся? — спросила девушка, отхлебнув из чашки, и закинула обе ноги на диван. — Даже в выходной не дал выспаться!       Райнер молча покачал головой. Они мало общались с Зиком с того самого момента еще на острове. Йегер заступился за него, когда они вернулись домой и ребром стоял вопрос передачи Бронированного гиганта новому носителю. Райнер так не понял причину его поступка, но долго над ней не раздумывал. Даже после того, как он узнал, что Эвер жива, неприязнь к товарищу никуда не делась. Зик был до мозга костей верен Марлии, когда вера в нее у самого Райнера дала большую трещину.       Эвер. Она тоже иногда снилась ему, но после того, как он прогнал ее, это прекратилось. Даже когда вечерами он думал о ней, вспоминал их отчаянные и жадные поцелуи там, на балконе, как она жалась к нему, цеплялась руками и почти жалобно постанывала, во снах Эвер к нему не являлась. В привычном своем упрямстве.       Ему хотелось надеяться, что она в самом деле больше не вернется сюда, не подвергнет свою жизнь опасности, но от Эвер такого послушания не стоило ждать. И он каждый раз с тревогой высматривал военнопленных и пойманных шпионов, боясь увидеть среди них знакомые зеленые глаза. Ему не давала покоя мысль о том, что Эвер оказалась марлийкой. Как такое вообще было возможно? Как она оказалась на Парадизе? Кто рассказал ей правду?       Кто помог ей пробраться на материк?       Этот вопрос вызывал самые беспокойные чувства. Если Эвер смогла оказаться здесь незамеченной, значит, любой другой элдиец с Парадиза мог. Первым порывом было — доложить обо всем генералам, но тогда пришлось бы им рассказать об Эвер. Это могло навредить и ей, и ему самому. Марлийцы вряд ли обрадовались бы, узнав, как часто он поступался их планом, чтобы защитить ее. И делал это снова. И снова.       — Нет, не говорил, — сказал Райнер, поймав на себе вопросительный взгляд Пик. — Наверняка, что-то про возвращение Прародителя. Разве здесь когда-то велись другие разговоры?       Пик дернула плечом и согласно кивнула. Несколько минут они сидели в тишине, а потом дверь открылась, и в комнату вошел Зик, а за ним Порко и Кольт. Разговор в самом деле зашел о возвращении Прародителя, и Райнер содрогнулся от одной мысли, что все-таки придется вернуться на Парадиз. Там его не ждало ничего хорошего — бывшие друзья, которых он предал, и девушка, которую он оттолкнул, хотя она была нужнее всех остальных.       Новая миссия означала лишь новые смерти и ничего более. Едва представив, что ему снова придется убивать, обрывать чужие жизни и, скорее всего, на этот раз от сражений с когда-то близкими людьми не уйти, он едва не завыл. Его тошнило от самого себя после всего, что пришлось делать до сих пор, тошнило от мысли, что он снова и снова будет убивать.       Чувствуя, что ему нечем дышать, Райнер вышел на улицу и сделал несколько глубоких вдохов. Его сильно трясло, на глаза навернулись слезы, их так сильно запекло, что ему на секунду показалось, что он вот-вот ослепнет. Ухватившись одной рукой за голову, он прислонился боком к стене и стиснул зубы почти до скрипа. Хотелось удариться виском о кирпичную кладку, а потом еще и еще, пока голова не превратится в кровавое месиво. Может быть, тогда шум в ней прекратится, а голоса давно умерших друзей затихнут?       — Что, опять накрыло? — раздался за его спиной ироничный голос. — Снова скулишь, Райнер? И во что ты только превратился?       Порко остановился рядом с ним, достал сигарету и закурил. В нос тут же ударил резкий запах табака, и Райнер открыл глаза, бросив на него взгляд исподлобья. Опустил руку и прислонился спиной к стене.       — Ну так что? — повторил Галлиард, сделав затяжку и прищурившись.       — Все в порядке, — глухо отозвался Райнер, и парень хмыкнул.       — А то я не вижу! Это твое «в порядке» уже всем в глаза бросается. Ты сколько из себя мученика строить собираешься? Научись жить со всем, что натворил. Мой брат жизнь за твою бесполезную задницу отдал, а ты тут сопли распустил.       Упоминание Марселя действовало отрезвляюще. Райнер поднял голову и встретился глазами с Порко. Тот несколько мгновений молчал, затягиваясь и выпуская дым через рот, а потом покачал головой.       — Ты не имеешь права превращаться в развалину, потому что мой брат поставил твою жизнь выше своей. Если у тебя осталось хоть немного совести, ты не спустишь его жертву в унитаз.       Райнер изумленно уставился на него, не в силах выдавить и слова. Галлиард будто прочел его мысли, предугадал планы и ударил по больному — по чувству вины перед Марселем.       — Я не…       — Я все сказал, Райнер, — затушив сигарету, покачал головой Порко, а потом развернулся и направился к воротам.       Райнер беспомощно смотрел ему вслед, понимая, что жертве Марселя не суждено быть оцененной по достоинству. Даже если он каким-то чудом проживет оставшиеся пару лет, ничего стоящего он уже сделать не сможет, а потом его просто сожрут и не оставят даже воспоминания.       Чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, Райнер поплелся домой. До самого вечера он просидел в своей комнате, уставившись в потолок, раз за разом переваривая в голове события прошлого. Вот Марсель попадает в лапы Имир и умирает. Вот Энни проигрывает в бою с Эреном, и ее берут в плен.       Вот Бертольд погибает — страшной, мучительной смертью.       И он один — меньше всех этого заслуживающий, — остается в живых. Как же сильно он ненавидел себя за это. Было противно даже собственное отражение в зеркале, хотелось вцепиться самому себе в глотку и разодрать в клочья. Хотелось разом прекратить все страдания, и больше никогда и никому не причинять вреда.       Тяжело дыша, Райнер перевернулся на бок и уставился пустым взглядом в окно. Сквозь полупрозрачную занавеску пробивался тусклый лунный свет. Была глубокая ночь, и на улице повисла плотная тишина. Сил встать с кровати не было, и Райнер пожалел, что открыл только одну створку — прохладный ночной воздух помог бы немного прийти в себя. Потерев кулаками уставшие глаза, он медленно сел и уперся локтями о колени.       Ему хотелось бы перед смертью еще раз увидеть Эвер. Объяснить ей все и сказать, что те слова не были правдой ни на секунду. Вспомнив, что именно он тогда ей сказал, он вздрогнул и низко опустил голову. Нет, такие слова невозможно простить. Она чудом выжила, а он пожелал, чтобы этого не происходило…       — Жаль, что нельзя разом отключить все мысли, — со вздохом произнес он.       И все же, выход был. Можно было раз и навсегда отключить вообще все — мысли, эмоции, предотвратить любой поступок, который он мог бы когда-либо еще совершить. А еще такой способ раз и навсегда избавил бы мир от Бронированного гиганта и защитил бы Габи или любого другого кандидата в Воины.       На утро он попрощался с матерью, сославшись на раннее собрание в штабе, и вышел из дома. Тело, до этого момента казавшееся мертвым грузом, ощущалось на удивление легко. Райнер быстро дошел до оружейной, поздоровался с работающим там солдатом и попросил винтовку, объяснив это тем, что собирается потренироваться. Оружие ему выдали без всяких вопросов, и это тоже вызвало в нем какой-то странный радостный отклик.       скоро все закончится       скоро все закончится       берт, ты слышишь? уже совсем скоро все закончится.       Сжимая в руке оружие, Райнер спустился в подвал и выбрал одну из пустых комнат. Решетка на окне делила здесь тусклый солнечный свет на квадраты — Райнер поставил старый деревянный стул прямо по центру. Обвел взглядом помещение и медленно сел. Достал из кармана коробку с патронами и зарядил винтовку. Затем тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула, уставившись взглядом в потолок.       Только сейчас он осознал, что с самого утра в голове не шумело, не отдавалось истеричными криками мертвецов, не оглушало звуком автоматной очереди. Впервые за все это время он ощущал спокойствие. Значит, выбор был правильным. Он шел в верном направлении, хотя бы раз, хотя бы один раз в своей никчемной жизни он шел в верном направлении. Пусть и под самый ее конец.       Не будет больше ни войн, ни смертей, ни боли. Не будет Бронированного и не будет кандидатов в Воины. Не будет короткой жизни для Габи и вечного болезненного напоминания для матери. Не будет выжившего после миссии Райнера, который всех подвел. Не будет угрозы для Эвер.       Не будет страданий, не будет вреда никому, кто ему дорог. И всем остальным тоже. Все закончится       наконец-то, наконец-то все закончится!       Райнер поудобнее перехватил винтовку, палец прислонил к спусковому крючку и сунул дуло в рот, прижав его к небу. Хотелось зажмуриться, но он упрямо впился глазами в потолок. В уголках глаз застыли слезы, напряженные плечи свело судорогой, и он понял, что больше ждать нельзя.       давай, гребаный трус, стреляй       сделай то, что должно. хотя бы раз в своей жизни поступи правильно       Тяжело дыша, чувствуя, как слюна медленно скапливается в уголках рта, он прижал палец к крючку. Перед глазами мелькнул образ лучшего друга. Совсем скоро они снова увидятся, уже очень, очень скоро…       Резкий глухой удар заставил его вздрогнуть и убрать палец с курка.       — У меня так совсем ничего не получится! Черт возьми! — раздался голос Фалько откуда-то сверху.       Дернувшись, Райнер вытащил дуло изо рта, протяжно закашлялся и подался вперед. Сердце бешено забилось, руки у него затряслись с такой силой, что он едва не выронил винтовку. У него все еще были Габи, Фалько и другие маленькие воины, души в нем не чаявшие. Как он мог даже подумать о том, чтобы бросить их? Нет, еще рано, еще не время. Он еще не закончил здесь. Он еще не поговорил с Эвер.       Медленно поднявшись со стула на ноги, Райнер провел дрожащей рукой по лицу и сделал глубокий вдох. Неожиданно снаружи, в коридоре, раздались быстрые шаги. Одновременно на улице послышались чьи-то громкие возбужденные голоса. Дверь распахнулась так резко, что он даже растерялся и так и застыл с винтовкой в руке. В полумраке комнаты он даже не сразу разглядел забежавшего внутрь солдата, лишь его светлую форму. По длинным волосам, собранным в хвост, он понял, что это была девушка.       Она захлопнула дверь и быстро обернулась к нему. Райнер уставился на нее, едва сдерживаясь, чтобы нервно не рассмеяться.       да, очень забавно       Эвер тоже застыла, прижавшись спиной к двери, испуганно на него глядя. Лицо у нее покраснело, растрепавшиеся короткие пряди прилипли ко лбу. Она сделала шаг в сторону от двери и вздрогнула всем телом, когда в коридоре вновь раздались тяжелые шаги. Не успел Райнер и слова сказать, как дверь снова открылась, и на пороге остановился молодой марлийский солдат. Смерив Райнера подозрительным взглядом, настороженно произнес:       — Зам-командира Браун, вы что тут делаете?       Он не видел Эвер. Она стояла прямо за дверью, прижавшись к стене и зажав ладонью рот. И не сводила с Райнера огромных зеленых глаз.       Не дождавшись ответа, солдат спросил:       — Вы никого не видели тут? Мы наткнулись на очередную шпионку! Мне казалось, она забежала сюда.       Эвер в ужасе уставилась на него, и ему даже стало на секунду обидно. Она ведь ни на мгновение не сомневалась, что он сейчас ее сдаст. Сглотнув, Райнер заставил себя заговорить спокойным и ровным голосом.       — Нет, я здесь уже почти час. Никто не заходил. Снаружи тоже было тихо.       Это была катастрофа. Очередная попытка самоубийства, не иначе. Если сейчас его обман раскроется, всей его семье и им двоим конец. Но изумленный взгляд девушки, определенно, того стоил.       — Это девушка, волосы темно-рыжие. Одета в нашу форму, — сказал солдат. — Она не могла далеко уйти.       — Да, я как раз тут закончил, — спокойно произнес Райнер. — Сейчас выйду и присоединюсь к поискам.       Солдат кивнул, чертыхнулся и, не закрыв за собой дверь, бросился дальше по коридору. Райнер несколько мгновений смотрел ему вслед, а потом все-таки перевел взгляд на Эвер.       и ведь просил же, не возвращаться сюда!       — Ну и что ты здесь делаешь?