***
Макс хочет выкинуть из памяти часы, что он провел за «объяснением проблемы», но как итог — у парня теперь разбита губа, у императора выбит клык (Гехабиту очень хочется посмотреть на реакцию дантиста, которому придется с этим разбираться), а Дарак только чудом избежал измерения Смерти. Потому что нельзя брать свои слова назад в самый разгар полемики! За то они оба, наконец, выпустили пар. — И что ты предлагаешь? — недовольно произносит Бародиус, вытирая кровь. — Просто спустить ему это все с рук?! — Нет, — качает головой парень. Если его все же увидят в таком состоянии Отчаянные бойцы — точно решат, что пытали. Элис будет волноваться… — Я приказал посадить Нурзака в темницу. И нет, к Казарине мы его не отправим, он ещё нужен, и, желательно, вменяемый. Пойми ты наконец, мастер сабтерры тебя, конечно, терпеть не может, но это не значит, что он бесполезен. Умей разделять работу и личную жизнь. — Я и без тебя это прекрасно знаю, иначе этот старый хрыч отправился следом за моим папашей… Бародиус злобно выдыхает, поднимаясь на ноги, а после протягивает руку Максу. Тот несколько секунд ее рассматривает, а после, не сумев сдержаться, задает вопрос: — У тебя раньше пайрус бакуган был что ли¹? — При чем тут?.. — Гехабит не дает тому закончить фразу, хватаясь за протянутую конечность. Он не собирался на самом деле пренебрегать эти жестом, просто нужно наконец перевести тему разговора. — Ваши жилы на руках становятся под цвет стихии первого бакугана, чью энергию вы используете. У тебя они красные, а не темно-фиолетовые, — поясняет парень. — Ты что, изменял Дараку по молодости? Бародиус закатывает глаза, но все же поясняет: — Дарак – бакуган императора, когда-то он принадлежал моему отцу. Конечно, тогда у меня был другой напарник. Макс видит, что это не самые приятные воспоминания. И понимает почему — рядом с императором сейчас есть только Дарак, а когда-то глупый мальчишка бросил вызов отцу. И победил. У всего есть цена. — Бародиус, сначала я предлагаю перечитать вот это вот все, — Макс разводит руками, указывая на стеллажи с книгами — единственное, что осталось невредимым после их потасовки. — Тут слишком много важной информации, о наличии которой ты понятия не имеешь. Император обводит свою библиотеку тяжелым взглядом. А после пригвождает тот к Гехабиту. Ей богу, как ребенок, которого не выпускают из-за стола поиграть, пока тот не доест суп. Только игры у «дитя» своеобразные. Очень. — Этот макулатурный бред должен храниться в моей комнате лишь по одной причине – это традиция. Здесь нет ничего, кроме глупых сказок и историй, — пренебрежительно произносит тот. — Все это лелеял годами мой отец, но что-то я не заметил, чтобы эти книжки ему как-то помогли. — Бародиус, ты действительно не знаешь, зачем детям рассказывают сказки? — удивлённо произносит Макс. — Что бы скармливать своим отпрыскам глупые истории о говорящем хлебе? — фыркает император. Да сколько он еще будет это припоминать?! Нет, Гехабит точно больше не будет с ним пить. Без веской причины. — Понятно, — парень устало трет глаза. — Да будет тебе известно, что в каждой из этих книг заключена правда, завернутая в обертку лжи! Но её все ещё можно раскопать. И мы сейчас этим займёмся. Надеюсь, у вас легкий слог.***
Слог оказался совершенно не легким. Если не сказать точнее… — Да кто так пишет? — злобно шипит Макс. — Что вообще могут означать слова — «О милые чистые дети тьмы, похожие на залетных птиц, играющие на руинах мира. Свет – это только тень Бога. Но Бог подобен свету», — Гехабит раз за разом пробегается глазами по строчкам. Но его мозг просто отказывается воспринимать информацию. — Может у меня проблемы с пониманием текста? Все же переводит мне все иносказания дословно, но на гандэлианском это будет значить совсем иное. Хотя понятно теперь, почему Бародиус считал это все макулатурой, а Джесси так странно говорит. Как же хочется спать… Такс, стоп, Гленн! Он же, наверняка, это все наизусть знает, если даже земную классику спокойно цитирует. Нужно было сначала расспросить его, узнав историю вкратце. «Умные мысли преследовали его, но он был быстрее», да, Максим? —парень устало трет лоб. — Ладно, давайте считать, что в библиотеке императора стоят особенно познавательные сказки, которые простому люду не доступны. Гехабит удалось узнать многое. Но еще больше он не понял, а времени разбирать уже нет. Начать, пожалуй, нужно с сотворения этих планет в таком виде, каков он сейчас. «Первородный свет озарил мир без божеств, принеся огромную тёмную силу», — Достаточно простое для понимания предложение, Сфера, отколовшись от центра равновесия, попала с тёмными бакуганами на Гандэлию. Дальше — «Божество злилось на детей своих и от того кровавый свет разрывал землю. И расчленился мир на две половины. И окрасилось все огнём, заволокло пеплом». На первый взгляд, легко — на планете произошёл армагеддон, и из тектонических трещин появилась кроваво-красная лава. Только вот кровь у гандэлианцев чёрная, а намек явно на цвет. В противном случае Максу это все перевело бы — «огненный свет», например. Во всем этом была замешана Сфера, поэтому можно предположить, что именно ее энергия и разорвала планету на части. Только тогда этот «кровавый свет» должен быть белого цвета. Как кровь нифианцев. А что они делали на Гандэлии в каменном веке? Хороший вопрос… И вот тут-то до Макса и дошло. Не было тогда двух планет, и «раскол» произошел в прямом смысле этого слова — планету из-за столкновения со сферой разорвало на две части. Понятно, почему она тогда потратила столько энергии, создав светопредставление — пыталась спасти умирающий мир. Так Сфера оказалась на Нифии, а её то ли защитники, то ли дети — тёмные бакуганы — на Гандэлии. Дальше — «Купались муравьи в свете заснувшего божества, а муравьеды во тьме ее детей». И вот тут Макс подзавис. Ну, допустим «спящее божество» — это Сфера, которая использовала колоссальную энергию, а после уснула. «Её дети» — бакуганы, тоже логично. Что такое «муравьи» и «муравьеды»?! Конечно, Максу так просто перевело, но от этого-то не легче! Бародиус, почесав затылок и пожав плечами, разбудил Казарину, заставив найти что-то о «муравьях». У учёной в тот момент было такое выражение лица, что Гехабиту даже на секунду стыдно стало, но она ушла искать. И так и не вернулась. Толку от старшей Дюжины было явно немного. Макс разбудил Лену. Та после быстрых объяснений выдвинула с десяток гипотез, а после упомянула, что у нифианцев фасеточные глаза, как у насекомых, да и строй общества похож на муравейник — солдаты, рабочие, королева во главе. Вроде бы они даже связаны друг с другом за счет феромонов, не сильно правда, но что-то почувствовать могут. Да и их постройки похожи на «муравейники» — высокие странные башни с какой-то непонятной архитектурой². В общем, «муравьёв» они нашли, и Макс отправил сонную девушку обратно в кровать. У них завтра (или уже сегодня) важный бой. Получается, «муравьедами» должны быть гандэлианцы — второй разумный вид этих планет. То есть, по логике, их предки были теми, кто в древности поедал нифианцев. А что? Макс не первый раз замечал, что те похожи в своём строении на хищников. И хоть даже в научных книгах пишут, что их раса произошла от божества — одно другому не мешает. Сфера просто повлияла на два самых развитых вида, наделив их разумом. Хм… И сделав возможными напарниками для бакуганов. Вот значит как. Сфера с бакуганы создали две расы, которые постоянно боролись за место под солнцем. Понятно теперь, почему народы никогда не смогут договориться самостоятельно, у них вражда в геноме заложена. Только вот встаёт вопрос, специально ли это сделано? Если Сфера и детки рассчитывали на их грызню и сражения между ними, то это начинает дурно пахнуть³. Бои бакуган дают столь необходимую энергию, а у них под боком как раз два неприменимых врага, которые не прочь вцепиться друг другу в глотки. Может именно чтобы прекратить все это гандэлианцы когда-то и заперли тёмных? Вопросов все больше, а ответов нет. Но не Максу судить поступки Сферы (он все еще предпочтёт держаться от нее как можно дальше). Да и она ведь явно думает иначе, в масштабе вселенной. Ей важно было сохранить тёмных бакуганов, чтобы баланс не нарушился, а жертвы двух видов — это уже второстепенная проблема. Только что-то все равно пошло не по плану, и Гандэлия решила наложить лапы на нее, потому что медленно, но верно исчерпывала ресурсы, не поддерживаемая «светом божества». Теперь понятно, почему Элемент не помог — не возможно возродить что-то, если от него осталась только часть. Ладно, с этим разобрались. «Потомок великой первородной тьмы, что и был ею, побратился с королём муравьедов, дабы править всем, дабы и быть всем.» Ну, если бы не картинки Сферы, было бы труднее. «Первородная тьма» скорее всего тот самый первый тёмный бакуган, а потомок — это его перерождение. Бакуганы появлялись на свет не так как люди. На Вестрое они рождались из энергии Центра равновесия. Он вкладывал в них ДНК или можно это ещё назвать душой — особый код, благодаря нему строиться внешность, сила и ступени эволюции. После их смерти, он вместе с остатками энергии возвращался в Центр равновесия. Таков был замкнутый цикл. На Гандэли с Нифией было что-то подобное, и этим занималась Сфера⁴. И именно Дарак, судя по ее «рассказу», был тем самым первородным драконом тьмы, а Драго — драконом света со всеми вытекающими. Откуда вообще все это узнали гандэлианцы и их соседи когда на планете ещё и разумных видов то не было? Им «поведал свет божества, что распространился всюду». Видимо, Сфера все же очнулась, после долгой спячки, и попыталась поговорить. Но донести мысль она не смогла, и той просто стали поклоняться, а тёмных бакуганов признали чем-то вроде нечисти⁵. — Бародиус, вам нужно завязывать с войной, как бы сложно это не было, — сонно хрипит парень. — Бародиус? Ты заснул что ли, зараза?! Макс переводит взгляд на гандэлианца и видит, что тот действительно спит. Причём сидя. Бедный его позвоночник. — Так ладно, сколько там у меня времени, до начала нашей атаки на Нифию? — парень смотрит на часы и его глаза пораженно расширяются. — В смысле, мы должны были атаковать три часа тому назад?! Какого черта к нам никто не пришёл?! Бародиус, подъем! Император что-то недовольно ворчит (или рычит, что будет точнее), но не просыпается. — Я не хочу тебя трогать, — недовольно произносит Гехабит, примеряясь к сонной туше. — Скорее всего получу удар под дых от тренированного тела. Сам ведь терпеть не могу, когда будят силой. Так… Император, на нас напали нифианцы! Макс несёт какой-то бред. Но во всем этом виноват недосып! Гандэлианец, вроде бы, немного откликается, но его хватает лишь на то, чтобы в сонной дрёме произнести, — «Натравите на них Гилла и Кузо.» — Ну, ты сам виноват, — парень отходит подальше от спящего тела, и выдыхает, — Бародиус, Рен в опасности! — Что?! Макс не знает, смеяться или плакать от того, что это подействовало. — Я говорю, что мы жутко опаздываем с атакой на Нифию. — Мне что-то подсказывает, что последние слова были не такие, — подозрительно выдает император, щуря глаза. — Тебе приснилось, — скомкано произносит Гехабит, — Пошли. Где-то внутри скребётся подозрение. Почему их все же не разбудили?***
Тремя часами ранее.
Казарина была в ярости. Этот проклятый человечишка! Этот чертов Макс! Все ее годы работы летели Лумаграулу под хвост. — Ха, что-то ты сегодня не в духе, Казарина, — насмешливо тянет Гилл, сверля мастера хаоса подозрительным взглядом. — Посмотрю я на тебя, когда император назначит себе новую правую руку, — злобно чеканит та. — Что за бред ты несёшь? — настороженно произносит Эрзер, смотря на сумасшедшую. Шестое чувство бойца вентуса подсказывало, что это совершенно не пустой треп и угрозы. Все они собрались здесь, ожидая императора. Скоро в силу должна вступить заключительная часть плана. Плана, что разработали Бародиус и человек, держа все детали в секрете даже от них. И это все действительно заставляло нервничать. — Ха-ха-ха, — Стойка злорадно смеётся, замечая накалённую атмосферу. Сейчас идеальное время. — А чего тут не понятного? Наша глава лаборатории намекает на Макса, что так удачно втёрся в доверие к императору. Только вот тебе, Казарина, переживать нужно куда больше Гилла. Человек прекрасно подойдёт как раз на твоё место, ведь мы все знаем, что, он очень даже хорошо разбирается в науке, да и в бакуганах. Чего только стоит та броня для Доку, что они со своим старикашкой смастерили на отсталой планете⁶. Если Гилл ещё может предложить хотя бы Кузо, на которого имеет вес, то у тебя нет ничего. — Стойка… — шипит мастер хаоса. — Хм, а ведь нам всем не поздоровиться, если парень преуспеет, — продолжает рассуждать в слух безумец, совершенно не замечая злобных взглядов, направленных в его сторону. Стойке сейчас как никогда упоительно следить за баранами, что по ошибки станут соратниками. Ну, или пушечным мясом, что вернее. — Почему ты так считаешь? — удивлённо произносит Гилл. — Этот человек ведь ненавидит всех нас, — объясняет боец акваса, как неразумным детёнышам. — Что, вы не знали? Ха-ха-ха, да ну?! Ладно, ребятки, объясню. Он считает наших младших подопечных «друзьями», а знаете ли вы, что для людей это значит? Гилл кивает. Уж ему-то теперь прекрасно известно, что земляне называют «дружбой». Дэн Кузо говорит о ней без умолку, при этом сумев сплотить вокруг себя всю младшую Дюжину, стать их негласным лидером вместо Кроллера. Да и тот был вовсе и не против. Но самое страшное, то, что сам Гилл начал проникаться эти понятием. — Даже если и так, причём тут мы? — Эрзер смотрит на безумца с плохо скрываемым раздражением. — А неужели вы все забыли, что пытались от них избавиться? — злорадно произносит Стойка. — Ты же был первым из нас, Гилл. Макс появился как раз тогда, когда Сида уже было решено «казнить», — боец акваса показывает кавычки пальцами, смиряя всех насмешливым взглядом. Пусть он для них всего лишь шут, да только короли всегда глупей в таком раскладе. — И что-то мне подсказывает, что человек прекрасно знает о том, что ждало Младших в стенах лаборатории. Хотя бы потому, что он копается в наших данных, как в своих, ни чуть этого не скрывая. Прекрасная мина осознания напополам со злостью застывает у послушных кукол. И Стойке от этого лишь забавнее дергать за ниточки. — И что же ты предлагаешь? — настороженно произносит Казарина, скрестив руки на груди. Но она уже и так поняла, к чему клонит боец акаваса. Они ведь похожи. — Есть два варианта. Первый, — Стойка показывает указательный палец, — скомпрометировать его. Но боюсь, тогда Макс утащить нас всех за собой. И второй, — безумец показывает средний палец, предвкушающе скалясь. — Мы захватим его обожаемую племяшку… — Да он за эту девушку пол Гандэлии разнесёт! — негодующе произносит Гилл. Почти выкрикивает. Хах, верные псы всегда послушны, но даже они все еще остаются животными. А животные боятся силы. — О, что я слышу, — Стойка прикладывает року к уху, дурачась. — Правая рука императора дрожит от страха перед человеком. Хах, забавно. Да, забавно, и достаточно уместно, что бы добиться желаемого быстрее. Гилл порывается развязать бой с «завравшимся глупцом», но тот примирительно поднимает руки, призывая дослушать. Ведь они не смогут отказаться от следующего предложения. Стойка в этом уверен, на чужую шкуру всегда плевать, если на своей видны сполохи пайруса. — Ну, ну, уймись. Мы все испытываем что-то подобное при его виде. Но я же не предлагаю сражаться. Нам нужно просто обменять жизнь той девчонки на, хехе, его. — Хочешь устроить ловушку, и избавиться от Гехабита? — Казарина прищуривает глаза, давя в себе предвкушающую улыбку. — Это отвратительно, Стойка, — вмешивается Эрзер. — Этот человек служил Гандэлии верой и правдой, так ты хочешь отплатить ему за все?! Идиот, вскормленный моралью, вновь пытается воззвать к их «чести» — чем бы это в его понимании не было. Только Эрзел не замечает, что даже его обожаемый мастер Гилл давно позабыл о том, что значит это слово. Всем существам просто что-то нужно получить от этой жизни, — силу, власть, деньги, или эту их «дружбу» и «семью». И по этому они все предсказуемы. Даже Стойка. Даже Макс. — Если мы этого не сделаем, твой мастер окажется если не на плахе, то в темнице точно, — безумец смотрит с высока. Мальчишка глуп, но он даже рта не посмеет раскрыть, если того не позволит сделать Гилл. — Нурзак прямое тому доказательство. Стойка лишь хмыкает, замечая, как Эрзал оборачивается, в поисках видимо «руки помощи». Но не находит ее. Гилл отводит взгляд. — Нам пора выдвигаться, — сухо произносит мастер пайруса. — Император ещё не отдал приказ? — У него важное исследование с… Максом, — последние слово глава лаборатории выплевывает с непередаваемой интонацией. — Он приказал не беспокоить. Видимо, это не требует отлагательств. — Тогда армию поведу в бой я, — решает Гилл. Эта битва должна была случиться рано или поздно. — Мы больше не можем тянуть, чем больше мы даем времени Нифии, тем сильнее она становиться.***
— Мастер, мы нашли слабый участок щита, — докладывает Гас. — И почему вы его все еще не снесли? — злобно спрашивает Спектра. Ни что на свете не выводило того так из себя, как промедление. — Нас попросил остановиться Казами… — Что? — переспрашивает Фантом, смиряя своего подчинённого тяжелым взглядом. — Бойцы все же находятся на этих планетах? Что они тут забыли? Спектра видит, что Гас мнётся, пытаясь подобрать слова (в который уже чертов раз?!). И из-за этого промедления он ненавидит все это еще больше. — По нашим данным Кузо… А после Грав начинает нести какой-то бред, который ему поведал Шун. И к Спектре закрадываются подозрения. Очень большие. Он не знает, промыли мозги на самом деле Дэну, или тот наоборот не попал под влияние, но другое известно точно — Казами явно находиться под чьим-то влиянием. Задурили ли мальчишке голову, применили ли какие-то специальные средства, или он сам во все это влез — уже не важно. Фантом лишь четко осознает одно — «Отчаянные бойцы» — кучка идиотов, оставшиеся без лидера. И эти идиоты паникуют. — Гас, мне плевать, просил ли Казами нас в это не вмешиваться или нет, мы снесем этот щит завтра. И тогда я узнаю, что происходит на этих планетах. Верный напарник склоняется в поклоне и спешит убраться от разгневанного мастера. Тот явно не желает находиться в его компании более. А еще беспокоиться за друзей. И в этом беспокойстве зарождается гнев. Гнев, который Спектра направит на две завравшиеся планетки и их странных «покровителей».