Бародиус сидел в тронном зале, раздумывая над тем, что делать с Реном. С Реном и Сидом, склонившимися пред ним… Император на них даже не смотрел, да и зачем, если ему и так известно, что написано на их лицах? Страх и почтение. Как и должно сейчас быть. Бародиус наклонил свою голову и прикрыл веки, чтобы в его глазах никто не мог прочесть гнев. Нельзя идти на поводу у эмоций, да даже просто раскрывать их хоть кому-то. Это он знал давно. Но показное спокойствие императору давалось очень не легко. Какими все же нужно быть… нет, даже не глупцами, а просто идиотами, чтобы потерять Элемент! Бародиус едва мог сдержать себя от показательной казни, в назидание другим. Но горячность и поспешность делу не помогут… Они в принципе никогда не помогали. Как бы сильно сейчас не хотелось покарать, всегда нужно отталкиваться именно от того, получишь ли ты с этого выгоду. А выгоды от потери сильных бойцов нет совершенно никакой. И потому император возьмёт себя в руки и огласит решение. Кроллера нужно проучить, нужно показать, что происходит, когда командир не способен управлять своими подчинёнными.
Мальчишка нервничает. Он сгорбился в почтительном поклоне и смотрит в пол, страшась поднять глаза. Явно осознает, что без наказания им отсюда не уйти. Только навряд ли понимает, почему. Рен… Он оказался самой большой ошибкой, что когда-либо император совершал. И дело тут совершенно не в утерянном Элементе. Нет, заключение во тьму — вот основной просчет. Оно повлияло на Кроллера сильнее, чем Бародиус мог бы предположить, и как бы это не отразилось на всей Гандэлии. Иногда монарху приходиться принимать сложные решения, цена которых слишком высока. Это даже забавно, ни Дюжина, ни сам мальчишка никогда не узнают, почему император вообще возится с ним, а не заменить на более надёжную кандидатуру. Но это даже и к лучшему. Никто не должен знать, а Нурзак унесет эту тайну с собой в могилу. Бародиус за этим самолично проследит.
А ведь все так хорошо начиналось…
Император никогда не был наивен, и почти не надеялся выиграть эту проклятую войну. Как ему, тьма все раздери, это сделать, если войск у Гандэлии почти нет?! Нужно сказать за это спасибо старому маразматику, что так боялся открытого противостояния с нифианцами. Что пошел на поводу у кланов, и потерял былое величие и влияние императорского рода. Правда, мертвым ненужны ни слова благодарности, ни проклятья, но пожалуй, так даже лучше.
С чего вообще началась война с Нифией? Уже никто и не помнил. Казалось, она была всегда. Два народа враждовали друг с другом как только встретились. Как только вышли в космос и натолкнулись на своих соседей. Будто бы так велели сами боги. Вражда то затихала, превращаясь в холодную войну с интригами и подставами, причём с обоих сторон, то разгоралась вновь.
Сам Бародиус ещё смог застать относительно мирное время. И оно было прекрасно. Прекрасно, хоть уже тогда проблема с голодом подняла свою голову, хоть солнечного света было уже не увидеть, ведь его лучи просто выжигали поверхность планеты, хоть гандэлианцы уже жили под землёй. Но они действительно жили, а не влачили жалкое существование. Только чем дольше тянулись мирные деньки, тем хуже становилось. Это было лишь затишье перед бурей. Народ смотрел на процветающего соседа, потопающего в богатстве и ресурсах, и ненавидел того ещё сильнее. И конфликт возник вновь. Но бывший император этого не понял, просто побоялся понять. Побоялся идти против «священного света», что бы эти глупые сказки не значили¹. Бародиус был не таким. Он не был трусом. Не был и слепцом. В то время всем было понятно, что если не принести перемен, подданные решаться на это сами. Только императорскому роду тогда настанет конец. Потому Бародиус сумел воспользоваться положением дел, сумел заручиться поддержкой и свергнуть того, кто был слабее. Он избавил Гандэлию от гнойника, что мог бы ее погубить, только и всего (ни глупые законы, ни «кровная связь» не могла бы остановить того, кто видит отчаяние в глазах своего народа). И Гандэлия его поддержала (даже эти проклятые кланы, хоть и не сразу). Быть может они все умрут, но они умрут сражаясь.
Да, конечно, император умел говорить речи об их скорой победе, о том, что перед мощью Гандэлии вскоре склониться вся вселенная, иначе было просто нельзя. Ведь у его подданных и так не осталось почти ничего, ни плодоносящих полей, ни солнца, ни надежды на светлое будущее. Если их правитель не сможет верить и вести за собой, то что останется им? Склониться и принять свою судьбу? Бародиус никогда не верил, что будущее было предопределено с самого начала, он сам создаст то, что желает. И в этом поможет Элемент. О, как только в руках Гандэлии окажется неиссякаемый источник энергии и ресурсов, все их мечты действительно станут реальностью. Тогда император наконец сможет покинуть эти осточертевшие подземные казематы и занять место, которого он достоин.
Но нифианцы не дураки, они понимали все это не хуже самого Бародиуса. И потому вцепились в Элемент, скрыли его за этими проклятыми щитами, желая защитить «от использования в коварных целях». Понимали, что им наступит конец, как только Гандэлия сможет заполучить силу и расправить крылья.
И потому Кроллер был послан на Землю — планету в самом дальнем участке исследованной галактики, как последняя надежда. Нифия все же очень просчиталась с этим посланием о помощи. Перехватить сигнал и отследить его не составило никакого труда. Зачем они вообще это сделали? Не поняли, что Гандэлия скалила зубы в бессильной злобе? Нифианцы ведь смогли отбить атаки, смогли отогнать захватчиков на свою планету, вновь загнать под землю². Но Рен все же оправдал ожидания Бародиуса. Он смог найти бойцов, которые переломили ход этого сражения. Ну, император и не ждал от него другого.
Но их гипноз обошёлся дорого. Особенно Казарине. Ее мозг подвергается нагрузке каждый раз, когда она держит большое количество людей под контролем. И чем дольше она использует свои силы, тем больший отдкат получает. Хоть по началу все было хорошо, войска Гандэлии уверенно наступили и его левая рука держала все под контролем. Пока не получила первый ментальный удар. А за ним последовал второй — Отчаянные бойцы — кучка глупых детей — раз за разом рвали связь подчинённых землян с главой лаборатории, что сказывалось в первую очередь на её психике. На сколько нужно быть самоуверенными идиотами, чтобы полагать, что гипноз можно снять так легко? Земным детям просто бы спалило мозги, если бы не блоки, что Казарина ставила. Но за них приходилось платить. Если так пойдет и дальше, возможно придется отпустить часть пленённых детей, ведь левая рука просто не сможет их удерживать³.
Но самое отвратительное в этой ситуации было даже не то, что Казарина начинала медленно сходить с ума. Нет, самое худшее то, что эти глупые дети — младшая Дюжина — упустили единственный шанс для своей планеты. Сид упустил. В военное время за такое следовало казнить. Как провинившегося, так и его командира. И все это знали. Но Рена убивать не в коем случае нельзя. Сида же…
За идиота заступился Гилл. Они были из одного клана, даже кажется какими-то дальними родственниками. Да и бакуган мальчишки был одним из сильнейших, он достался тому от родителей, и явно признал в нем напарника — создал связь. Но насколько она крепка может показать лишь время. И все же, если клан пайруса потеряет такого бойца, это очень сильно пошатнет их влияние. А это им очень невыгодно, желающих занять второе место после даркуса очень много. Гиллу пришлось принести клятву верности от имени всего клана, в надежде, что Сида помилуют.
Где-то на задворках разума царапалась мысль о том, что это все может быть ловушкой — хитрым обманом и предательством. Ведь клан пайруса давно метил на трон, если бы они сговорились с нифианцами и получили Элемент… Но этого быть не может, по двум причинам. Первая, клятва на Гандэлии священна, и лишь последний трус мог бы её нарушить, а Гилл не из таких. Вторая, клан пайруса чтит традиции и кодекс чести как никакой другой, они не ударят в спину, Бародиус был в этом твёрдо убежден. Вот сойтись в открытом противостоянии, да, могли бы. Но не когда идёт война, а планета разваливается на куски. Сейчас не до межклановых распрей.
И все же они упустили последнюю надежду. Сид упустил.
— Как ты смеешь показываться после того как потерял Элемент? — произносит Бародиус. Он с удовольствием отмечает, что голос звучит холодно и зло. И от этого ежиться даже Казарина, хоть и старается не подавать виду, скрыв страх за надменной улыбкой. Что тогда ждать от двух провинившихся? Лишь немого ужаса.
Сид недовольно шипит, пытаясь справиться с собой. Император видит, что у того выходит из рук вон плохо. Почему Гилл не выдрессировал его? Не вбил в пустую голову, как тому следует вести себя перед императором? Неужто правая рука Бародиуса теряет хватку?
— Глупцам не место в моей свите…
Император хочет, как они с Гиллом и договаривались, сослать мальчишку в самый дальний и тёмный угол Гандэлии, чтобы там он смог искупить вину. Но глупец начинает спорить:
— Но сир!
— Ты серьёзно?! — яростно рычит Рубоноид, превращаясь. — Ты не имеешь право нас унижать! — говорит ли бакуган от имени клана, или от собственного, Бародиусу понятно мало. Но в любом из этих случаях это непочтительная дерзость. А превращаться в троном зале — одно из самых строжайших запретов. Такое могут себе позволить лишь Дарак, и бакуганы старшей Дюжины при необходимости.
— Рубоноид! — Сид явно понимает, что за такое не простят. Но его напарник просто не слышит. Не желает подчиняться.
— Наша преданность достойна уважения! — быть может он тронулся умом? Иной причины нести такую чушь император не видит.
— Как ты смеешь, наглый бакуган?! — Гилл сквозь зубы шипит, явно проклиная двух идиотов, за который вступился, и призывает своего напарника.
Видимо надеется если не защитить мальчишку (ведь когда в бой вступит Дарак от него мало что останется), то хотя бы обелить честь клана. Но Бародиус даже отчасти благодарен Рубоноиду за его несдержанность, ведь тот смог своими действиями подставить пайрус. Теперь они не смогут так просто отвертеться, клан будет обязан искупить вину. И вирой будут новые бойцы.
— Ха-ха-ха, — почти безумно произносит Казарина, — я использую его в своих экспериментах.
Что бы с её психикой сейчас не происходило, ганделианка ещё была способна быстро соображать. Это единственный выход не отправлять этих двоих на плаху за оскорбление императора. Пусть уж лучше она покопается в их мозгах, убрав все лишние мысли. А за одно проверит, не предатели ли они на самом деле.
— Рубонойд, нет! — глупец не понимает, что разминулся со смертью.
— Император, прошу, дай нам шанс, — произносит молчавший все это время Рен, чем сильно удивляет всех присутствующих.
Бародиус хочется страдальчески закатить глаза, а лучше зло отчитать мальчишку. Куда этот идиот лезет? Как будто он не понимает, что Дюжина ему такое не простит. Даже если император вновь пойдет ему на уступки, это лишь сильнее пошатнет положение Кроллера. А тот же Гилл его уже почти что ненавидит, видя в нем своего конкурента. Не безосновательно, конечно, но Рену нужно повзрослеть. Пока что он не готов.
Но самое смешное в это всем то, что Сид явно желает отказаться от руки помощи. Бародиус замечает насколько презрительно тот кривится при словах Кроллера. Ну, императору так даже легче, он не собирается прощать провинившегося. Он уже был готов отклонить просьбу Рена, но тут неожиданно раздаётся чей-то голос:
— Хн, вот значит как выглядит наш главный злодей, — слова насмешливо разлетаются по залу. — Я все же ожидал от тебя несколько более безумного поведения. Ну, знаешь, как в дешёвых фильмах ужасов? Заливистый смех без причины и долгое, и скучное объяснение своих «коварный планов», например. А ты оказался самым обычным надменным императором, что ставит себя выше других. Это даже скучно.
Человек, если судить по внешности, стоял, опершись об одну из колон тронного зала, скрестив руки на груди. На его лице, что было сокрыто странной маской, не возможно было прочитать эмоции. Их было просто невидно. Как он сюда попал? И почему, раздери всех Дарак, его никто до этого не заметил?! Император переводит взгляд на Казарину. Может его левая рука приказала явиться одной из своих марионеток? Но та застыла в немом шоке, видимо не понимая, что вообще происходит. Или быть может пытаясь взять того под контроль. Но видимо это отчего-то не получалось. Возможно все из-за той же странной маски, что мешала прямому контакту глаз гипнотизёра и жертвы?
Блондин же в это время медленно подходит к трону. И делает он это
так, что у Бародиуса закладывается сомнение не болен ли он рассудком. Потому что иной причины, почему тот ведёт себя среди членов Дюжины, перед императором так, будто это он тут хозяин, будто перед ним они все должны склониться, Бародиус не видит. Да и никто в троном зале не может понять, что вообще происходит.
— Знаешь, меня действительно очень трудно разозлить, ведь я в принципе не способен чувствовать эмоции, — холодно произносит парень. И что-то подсказывало императору, что тот действительно не лжёт. Да, видимо он просто сумасшедший глупец, и верит, что имеет право такое говорить. — Но тебе это удалось. Ну, что ж, воля твоя, хочешь лезть на рожон, рискуя шкурой? Я тебе это позволю, ведь это может меня развлечь. Хах, даже насмешило бы, если бы это было возможно. Но все же даже мне известны некоторые правила приличия, и потому, пожалуй, дам тебе последний шанс. Я потребую от тебя это всего один раз, верни земных детей домой. В противном случае от вашей полумертвой планеты не останется и упоминания.
Император с неким удивлением вслушивается в эту чушь, и не верит… Не верит в то, что кто-то настолько ничтожный, как земной мальчишка, смеет говорить с ним в таком тоне. Смеет пренебрегать его персоной. Смеет надменно поднять свою голову в его присутствии и смотреть на всех сверху вниз. Это даже… Бародиус не может подобрать слов, чтобы описать, насколько он зол от слов этого сумасшедшего.
— Как ты смеешь?! — выкрикивает Гилл. Правая рука понял все и без слов. Он готов избавиться от назойливой мошки, все равно его бакуган уже был призван. —
Активировать способность «Поток Аргона»!
Верный соратник начинает атаковать землянина. Да только человек этого как-будто и не замечает. Точнее ему совершенно на это плевать. Раздаться оглушительный взрыв от заряженной атаки пайруса, и на месте сумасшедшего блондина не остается ничего. Даже кучки пепла. Бародиус отстранено замечает, какой ужас от этого застывает на лице у Кроллера. И это императору не нравиться. Мальчишка не должен испытывать жалость к врагу. Пора закончить это затянувшееся собрание, что начинает напоминать глупую театральную постановку.
— Ну и что это было? — раздается раздраженный голос откуда-то сбоку.
Император неверящи оборачивается на источник звука. В тени, облокотившись о спинку трона, все еще стоит этот сумасшедший тип. Стоит и высокомерно улыбается.
— Не хотите по хорошему? Что ж, я с самого начала на это и не рассчитывал. Куда уж вам, бравым и великим гандэлианцам понять силу противника, если вы и обычные вещи извращаете в угоду своих желаний, — император готов поклясться, что именно сейчас голос человека зазвучал с истинной злостью, а не с притворной насмешкой. — Хотите сражения? Что ж, мне же лучше, избавлюсь от всех вас одним махом. Или быть может, Ваша светлость, посмеет показать свои жалкие навыки сражения, а не прятаться за спинами цепных псов?
— Я заставлю тебя пожалеть о каждом сказанном слове, — обещает Бародиус. Он порывисто встает, сверля вторженца тяжелым взглядом сверху вниз. Но тот лишь ухмыляется сильнее, отходя на шаг. Но император знает, это не отступление, нет, это готовность к бою.
— «Пожалеть», это слишком громкие слова, что не имеют веса. Ведь они сказанны глупцом. Существо, что способно управлять бездной и смертью, никогда не пожалеет ни о чем. И ты это скоро узнаешь, — кивает блондин, доставая странную карту. —
Поле игры открыть!
Бародиус видит, что члены Дюжины замирают в неестественных позах, время будто остановилось. А после по тронному залу разноситься ослепительный свет, что преломляет пространство.
— Что? — гандэлианец непонимающе осматривается.
Они точно находятся в пространстве между мирами, но что бы туда попасть, нужна колоссальная энергия. Да, что тут происходит?!
— Мы с тобой сразимся в настоящей битве бакуган, — заносчиво произносит вторженец какую-то ахинею. Его фигура застыла вдалеке, но голос разлетается в открытом пространстве, почти резонируя с энергией вокруг. — Итог будет один —
Карту смерти на поле!
Бародиус чувствует, как темная энергия расходиться по полю. Начинает веять могильным холодом и пеплом. Будто сама смерть решила поприсутствовать в этом бою. И это совершенно не аллегория, нет, император чувствует на себе пронзительный взгляд бездны. Что же это за сила? Она отчасти напоминает Элемент, но вместе с тем имеет совершенно другую направленность. Она создана для разрушения и гибели. Неужто у землян было настолько поразительное оружие? Нет, того быть не может. На той планете ранее и бакуганов-то не было, откуда взяться такому источнику энергии? Это лишь какой-то трюк.
—
Карту ворот на поле! — парень, воспользовавшись секундной заминкой своего оппонента, вкидывает карту.
Плохо, первый бой придётся вести на поле этого странного блондина. Хотя какая императору вобщем-то разница? Тот не сможет показать ничего, кроме как глупых уловок. Дарака таким не сломить. Но совсем иное тревожит Бародиуса. Этот человек ведет себя слишком странно. Он также должен чувствовать мертвую энергию вокруг, но… Блондин лишь притворно ухмыляется, совершенно не заботясь о том, что происходит вокруг. Будто бы ему и вовсе наплевать на дыхание смерти и ее приветливый оскал. Будто бы он просто привык к этому давным-давно. Будто бы даже получает удовольствие, рискуя своей жизнью в безумной погоне за целью. И император того даже отчасти понимает.
— А теперь,
в бой Альфа Гидраноид! — парень стремительно вбрасывает небольшой шар. О, так его стихия даркус? Это даже отчасти неожиданно, не многие способны подчинить себе темных тварей. Ну, если они действительно сильны.
Бародиус смотрит на скалящуюся гидру с тремя головами и едва сдерживает презрительный смех. И это его противник?
— Хах, — фыркает Дарак, — Всего 550 джи, а столько шума. Я не хочу о него мараться.
— Глупое дитя, — рычит трехголовая тварь, насмехаясь над ним. —
Ты не знаешь истинной силы.
— А чего ты от него ждал? — тянет блондин, телепортировавшийся на одну из голов. (Как он вообще это делает?) — Что этот слабак поймёт, о чем я говорю? Не смешно, таких как он только могила исправит. И это случиться очень скоро. Гандэлианец, — обращается тот к императору, — я не намерен ждать более, вбрасывай.
Бародиус слышит в его голосе приказ, и это его безумно злит. Да как что-то настолько ничтожное вообще смеет разевать свою пасть в его присутствии?!
— Бакуган в бой, на поле, Дарак, — если этот идиот смеётся над ним, Бародиус покажет, насколько тот не прав. —
Активировать способность «Косой удар»!
Дарак 900g 》1 300g
Альфа Гидраноид 550g 》150g
— Обещаю, будет очень больно, — предвкушающе произносит его напарник, несясь на застывшего бакугана.
Но гидра лишь зло скалиться, а блондин насмешливо растягивает губы в ухмылке. Настолько притворной и ломаной, что кажется будто тот и не понимает, как на самом деле она должна выглядеть.
— Помучать ли мне его немного дольше? — размышляет вслух парень, совершенно не обращая никакого внимания на нависшую над ним опасность. — Иначе это будет даже скучно.
— Этот идиот
мне на один зуб,
я не хочу тратить свое время, — противится гидра.
— Да? — зло тянет человек. — А не забылся ли ты вновь? Я твой хозяин, и делать ты будешь то, что я прикажу.
Активировать «Орудие смерти!»
Глаза Гидраноида наливаются энергией, пылая ярко алым цветом. Он зло рычит, но подчиняется своему напарнику, атакуя. Странный барабан с множеством шипов на его брюхе начинает вращаться, издавая жуткий скрежет. Гидра останавливает атаку Дарака, скручивая того железными жгутами. А после притягивает к себе, видимо намереваясь располовинить.
Дарак 1 300g 》1g
Бакуган императора обессилено опадает на пол.
— Что?! — Бародиус неверяще смотрит на показатели Джи. Одной способностью… Но у его противника всего 150g, неужто он действительно надеется победить со столь смехотворной атакой? — Да же если у тебя был припасён жалкий трюк, это не поможет.
Активировать способность «Сияние Тьмы»!
Дарак 1g 》501g
— Не важно, насколько сильно ты можешь понизить атаку, если твои собственные джи почти равны нулю!
Дарак угрожающе распахивает крылья готовясь к следующей атаке. В этот раз противнику точно настанет конец. Только вот отчего все естество Бародиуса кричит об опасности? Почему он все сильнее начинает чувствовать дыхание смерти на своей шее? Это так глупо и не похоже на него, но отчего-то именно сейчас императору хочется поддаться своему чутью и отступить. Но обратной дороги уже нет, а ему остаётся лишь отсечь сомнения и идти вперед. Он не даст одолеть себя.
— Ха-ха-ха, он похож на злобную версию Кузо, — шепчет человек, запрокинув голову наверх.
Бародиус видит, что тот начинает предвкушающе скалиться, задумавшись о чем-то. На этот раз на его лице застывает достаточно правдоподобное выражение. О чем он вообще думает? Но тут блондин дергается будто безумец, и с его образ спадает. Нет, даже не так, с него спадает вообще вся эта их «человечность», все чувства и хоть какие-то эмоции, оставляя одну бездушную куклу. Будто Казарина только что промыла тому мозги. Но вместе с тем император понимает, что тот стал теперь еще опаснее.
— Ты такой же идиот, что гонится за джи, — кивает тот, резко выбрасывая руку вперед. — Только Дэну тогда от силы лет двенадцать было, а передо мной сейчас стоит шут, не способный увидеть дальше собственного носа.
Активировать карту ворот «Обратная смена!»
Последнее действие противника было отменено.
Дарак 501g 》1g
— Быть того не может, — шипит император. Если так пойдет и дальше, его джи так и останутся на этой смехотворной отметке. — Доспехи…
— Я уже говорил тебе, гандэлианец, мы ведём бой по первородным правилам⁴. Правилам, что создали сами бакуганы тысячелетия тому назад, — выкрикивает блондин и его голос звучит будто бы отовсюду. Пространство вокруг от этого взбесилось, и энергия врезается тонкими иглами под кожу. — В нем нет места вашим глупым машинам. Лишь истинная сила бакугана и ум его напарника. Не моя вина в том, что вы это позабыли. И не моя печаль… Хах, да пожалуй, вы пошли на поводу у своих желаний и глупостей, посмев упростить настоящие искусство в этот цирк, что теперь зовётся боем.
— Да как ты смеешь?!! — Бародиус формирует темные молнии даркуса на своих рука. Все гандэлианцы способны на это, но именно у императора они настолько смертоносны и пугающие. Ведь их связь с Дараком крепка. Если этот щенок думает, что Бародиусу трудно с ним разделаться, он очень сильно ошибается.
— Как я смею? — переспрашивает тот, разводя руки. — Хах, да легко, — смеётся мальчишка, щелкая пальцами. А после…
После за спиной вторженеца формируется ураган темной энергии, что прошивают молнии ярко-фиолетового цвета. Сила гудит и льётся через край, грозя разорвать пространство. Бародиус не знает, как такое возможно, откуда у человека (а человека ли?) могли взяться такие способности. Откуда взялась такая тёмная, ни с чем не сравнимая энергия? А в том, что она именно его, нет никакого сомнения. Кто бы еще так спокойно мог стоять и наслаждаться всем этим? Кто бы мог раскинуть приветливо руки, будто обнимая саму смерть? Кто бы мог одним щелчком все это прекратить?
— Мы закончили с показным устрашением? — император может поклясться, что тот издевательски изгибает бровь. — Уж поверь, все что можешь ты, я могу повторить с десятикратным усилением.
На поле повисает тяжелая тишина. Она почти как раскалённое железо режет пространство и разум, выворачивая самые потаенные страхи наружу. И, тьма все побери, это действительно захватывающе! Император уже и позабыл, каково это, чувствовать нервное напряжение в бою. Какого это, когда соперник не склоняется в немом ужасе пред твоей силой, а предугадывает твои действия, легко их отражая. Нет, пожалуй, Бародиус и вовсе не сталкивался с таким никогда!
— Чего ты хочешь от меня? — спрашивает гандэлианец, пытаясь просчитать этого мальчишку. Взглянуть на него под новым углом. Если такой боец встанет на их сторону… О, участь Нифии будет предрешена. — Не нужно говорить о земных детях. Я более чем уверен, что тебе на них наплевать.
— Ой, ли? Пытаешься читать меня? Бесполезное занятие, но почему бы нет? Только позволь напомнить, что вы пришли на мою планету, вы посмели потревожить мой покой, — голос, такой странный, не живой и злобный голос раздаётся отовсюду. Будто бы в самом разуме. — Вы посмели тронуть детей, посмели впутать в это землян…
Неужто того действительно это волнует? Но император понимает, что использовать их как рычаг давление не выйдет. Слишком уж его враг не предсказуем, чтобы применять такой слабый козырь.
— Ваши дети сами виноваты, — шипит Бародиус в ответ. Головная боль разливается свинцом. — В ваши руки попал Элемент, все могло закончить ещё тогда!
Человек на секунду замирает, будто бы примеряясь к чему-то. Или быть может пытается понять, не лжет ли ему император.
— Кто же насколько глуп? — в пол голоса рассуждает тот. — И у кого хватит сил сдержать столько энергии? Кузо… — произносит блондин это единственное слово, это проклятое имя, как название болезни. Как что-то уже совершенно предрешённое и обыденное, но вместе с тем не менее ужасное по своей природе.
— Если ты думаешь, что я позволю вам встать на сторону Нифии, позволю пойти против моего народа, — предостерегает император, — ты глубоко заблуждаешься.
«Пульсовый Удар»!
Дарак 1g 》1001g
Бародиус совершенно уверен, что эта атака пройдёт. Человек уже использовал карту ворот, а значит никаких козырей в рукаве у того не осталось. Не важно, насколько великая сила в нем заключена, даже она склониться перед ним.
— «Народ»? И это говоришь ты? — презрительно спрашивает юноша, чье лицо скрывает маска. Маска, за которой должны скрываться эмоций и чувства. Маска, на которой кто-то давным-давно оставил трещину. — Тот кто отправил детей на войну? Тот, кто собирается покончить с верными тебе приспешниками? Не льсти себе, гандэлианец, это никакая не забота о народе. Это лишь тщеславие и глупость! Мне надоело это сражение. Ты хотел узнать, чего я желаю? Мести! Мести за разрушенную веру, — блондин едва ли замечает, какую гримасу кривит в этот момент. Он скалится как дикий зверь, поднимая подбородок. Видимо желает показать свою силу, свою непоколебимость… Но Бародиус умеет различать ложь. И за маской он прекрасно видит даже не злость, нет, просто какую-то глупую обиду. И когда же император смог так тому досадить? —
Активировать способность Мясорубка!
Дарак 1001g 》 0g
Дарак не способен поднять свои показатели джи.
Гандэлианец застывает в глупой позе, понимая, что он, тьма все это побери, проиграл. И это даже не смешно, но почему-то так предсказуемо. Зачем Бародиус вообще согласился сражаться по чужим правилам?
— Это все ещё не важно, — качает головой император, — разница наших атак всего лишь 150 g, — у него еще есть шанс отыграться.
— Хах, — насмехается противник. — Да, это действительно неважно. Ведь твоему бакугану конец.
Жуткое дыхание и взгляд
чего-то становиться настолько реальным, что император едва ли замечает свой ужас. Он просто не может оторвать свой взгляд от тьмы, истинной тьмы, что поглощает Дарака.
***
Когда в троном зале появляется этот странный блондин, Рен был уже почти в отчаянье. Он понимал, что Сид заартачиться, вновь назвав Кроллера трусом, понимал, что императору плевать на его просьбу. Понимал, что вновь подвел свою команду, показав ещё большую несостоятельность как лидера.
Этот человек мог стать последней надеждой. Если они победят его, то возможно, вымолят прощение.
Но тут происходит странное, император, что секунду назад грозно нависал над втоженцем, теперь стоит преклонив колено перед ним. Весь его вид показывает, что тот проиграл в бою. И Дарака нигде не видно.
А вот этот парень… Он, конечно, внешне все так же похож на человека, но ощущается, как будто сама тьма — бездна во плоти, что смотрит на них. Это существо как будто вбрало в себя все потаенные страхи и кошмары, а после воплотилось из них в этом мире. От одного его присутствия мороз пробегает по коже. И почему то веет могильным холодом и пеплом.
— Знаете, я пожалуй избавлюсь от всех вас, — существо обводит взглядом (если у него вообще есть глаза) всех присутствующих в комнате. — Думаю, тогда до остальных дойдёт, насколько глупым шагом была попытка этого ничтожества перейти мне дорогу…
На краткий миг Рен перестаёт дышать, видя что
оно смотрит на него. Смотрит так, как будто бы узнало, будто бы предвкушает что-то и даже радо этому. А вот чему именно «радо» не понятно. То ли их встрече, с возможным диалогом, толи тому, что может наконец разорвать гандэлианца на куски. Кроллер и не знает толком что из этого на самом то деле хуже (но оба варианта ему заранее не нравяться).
Оно замирает лишь на мгновение, а после резкими шагами приближается. И Рену бы забиться в дальний угол, да или хотя бы попытаться схватить Лайнхольта, но он не может. Страх сковывает все тело, и в нем просыпается что-то животное — хочется оскалиться, показать свою силу. Только вот парень прекрасно осознает, что это глупо, что это существо лучше не злить еще сильнее.
А
оно все также смотрит на него из-за плотного стекла маски. И
оно улыбается. Так приветливо, будто другу (ну или вкусному куску мяса, что вероятнее). Будто тому, кого приветствует и хочет завязать непринуждённую беседу (в конце которой его и сожрет). Улыбается, а не скалиться. И Рен сейчас осознает это так четко, что даже не по себе становится. Потому что это поведение совершенно не логично. Потому что Кроллер совершенно не понимает чего ждать. Потому что сил поверить в то, что
оно действительно настроено дружелюбно больше нет. Гандэлианец все же не настолько наивен.
А еще существо чего-то ждёт. Только вот чего? Ну, нет, у Рена есть одна догадка, но она настолько безумна, что он предпочитает игнорировать ее. Все что угодно, кроме этого! Он конечно и ранее поступал глупо и порой необдуманно, но не настолько же?!
А
оно все ждёт, все смотрит и все так же угрожающе настроено. Ну ладно, возможно Рен сейчас умрет с ломаной улыбкой на лице, может эта гримаса будет последней, что он попытается придать своему лицу, но… Кроллер старался…
Существо на это кривится, как от зубной боли, будто не веря до конца, что кто-то посмел ему улыбнуться. Что Рен посмел. А после… После снимает маску. Волна энергии разносится по тронному залу, разметая все на своём пути. Рен слышит болезненный стон госпожи Казарины, да и Гиллу с Сидом тоже видимо достаётся, только его это волнует мало. Кроллер просто не может осознать, что человек напротив него действительно реален.
Этот образ формируется так медленно и тягуче, что Кроллер все же заподозривает у себя галлюцинации. Тело будто бы подернулось рябью, прибавляя в росте. Вот полы странного белого плаща окрашиваются в столь знакомый чёрный цвет. Вот пропадает подростковая нескладность в образе, на место которой приходят уверенно расправленные плечи и взгляд сверху вниз. Рыжие волосы, опадающие каскадом на плечи, и столь знакомые глаза выбивают почву из-под ног. Быть того не может… Как?!
Гехабит обводит комнату затуманенным взглядом, а после уже более осмысленно смотрит на него. Осмысленно и зло. Кроллер готов поклясться, что видит как у того ходят желваки и раздуваются ноздри.
— Ну здравствуй, Рен, давно не виделись, — шипит тот. — Ты так и не ответил на мой вопрос. Я жду…
А гандэлианцу просто панически хочется закричать «какой?!». Мозг мечется в попытках найти хоть какую-то отговорку, но её просто нет! Просто нет!
— Хм, — глаза Гехабита опасливо сужаются, и он кривит губы в злой ухмылке. — Ты слишком громко думаешь, Кроллер.
Его голос звучит так свирепо и почему-то нервно, но вместе с тем Макс отводит взгляд. А после отходит на шаг и быстро, без колебаний бьет. Рен жмуриться, но не чувствует боли. Он удивленно открывает глаза, скашивая свой взгляд на руку Гехабита. Она сейчас прижата кулаком к стене чуть выше плеча Кроллера, почти у самой головы.
— Твой ответ мне понятен, трус, — спокойно отвечает Макс, но гандэлианец видит в его глазах алые огоньки. Тот явно все еще зол, но не настолько, как могло бы быть. Это же хорошо? — Мараться об тебя я более не хочу.
Гехабит теряет к Кролеру хоть какой-то интерес, устремляя свой взгляд на императора. Рен же незаметно переводит дыхание. Что ж, пусть он опять стал «трусом», не в первой. Это уже почти привычно. Он уже почти смирился с этим. Но тут внимание гандэлианца привлекают трещины в стене. В стене, которая спокойно сможет выдержать удар заряженной атакой бакугана. И это даже не смешно…
— Я не намерен играть с вами в кошки-мышки, — жёстко произносит человек, что заставил трепетать всех в этом зале. — Верните детей, в противном случае, то, что забрало Дарака, пожрет вас всех.
Рен видит, как глаза императора расширяются в страхе. И он молчит. Их великий император, о силе которого ходят легенды, сейчас разбит. Он не способен даже пошевелиться. Да что же там случилось?!
— Макс, подожди! — вырывается у Кроллера прежде, чем он осознает это.
Парень переводит тяжелый взгляд на него. В этот раз, когда эти безумные искры ярости пропали, в его глазах читается обида, и Рен признает, что это заслужил. А еще в них все же видна злость. Не тот все пожирающий амок, что был раньше. Нет, эта злость холодная и отстранённая, и ее когтистые лапы впиваются в саму душу, вымораживая призрением изнутри. Если бы Кроллер мог, он бы попятился. Но за его спиной и так уже стена, в которую гандэлианец и вжался, а потому ему стоически приходится играть в глядели с Максом. И слушать бешеный стук сердца. И если бы его спросили, чей это ритм, Гехабита, что от гнева дышит через раз, или его собственного, Рен бы не ответил. И чем дольше они смотрят друг на друга, тем больше странного мелькает во взгляде Макса. Если по началу там было лишь что-то иное, что-то темное и очень злое, (Чего ранее в ясно взгляде Гехабита никогда не было.), то сейчас на смену ему пришла… Вина? Да, пожалуй, она пока не очень заметна, но парень напротив явно начинает испытывать что-то подобное. Почему? Рен понятия не имеет, но это шанс!
— Послушай, я знаю, как это выглядит со стороны, — пытается завязать разговор ганделианец.
— Ни черта ты не знаешь, — рубит Макс.
Ну, никто не говорил, что это будет легко. Но что Кроллеру то остаётся, кроме как ступать по тонком льду, пытаясь отгадать правильные слова? Ничего.
— Макс, послушай, в том, что произошло, виноват лишь я, — и это правда. Если бы Рен только бы повел себя немного иначе, если бы ему хватило смелости, он бы тут точно не стоял. — И я готов за это расплатиться, но прошу, верни Дарака, — Кроллеру уже плевать, его ждёт плаха в любом случае, а так у Гандэлии есть хоть призрачный шанс. — Верни его, он наша последняя надежда.
— Хах, «виноват», да пожалуй это так, ты виноват, — чеканит Макс. — Да только не ты все это придумал, у тебя бы мозгов не хватило.
А вот это было обидно.
— Максим, — приходится на помощь Лайнхольт, — мы не могли поступить иначе. Нам был дан шанс, и мы им воспользовались.
— Ну да, император выпустил вас и вы как цепные собачки побежали на его зов, — Рен пораженно замирает. Откуда Гехабит знает о темноте? Ну не мог же он просто угадать?! — По этому то я хочу избавиться от вашего хозяина с его свитой. Хочу уничтожить всех тех, кто посмел перейти мне дорогу.
Кроллеру бы задуматься хоть на мгновение, куда этот диалог может привести, но у него на это просто времени нет! Никогда ранее Рен не пытался разговорить кого-то столь необдуманно. Но вместе с тем, Кроллер никогда ранее и не был так честен с кем-то. Но лгать нельзя, Макс поймет, и что тогда случиться не ведает никто. Быть может даже он сам.
— Ты хочешь убить императора, но пострадают невиновные! — выкрикивает Рен, и он видит, что слова достигли цели. Боги, неужели так просто?! — Погибнет мой народ, что останется без правителя. Погибнут те, чей крик ты никогда не услышишь, но от этого он не станет тише.
— Как складно ты говоришь, — насмешливо тянет человек. — Всегда знал, что если тебя прижать, ты будешь подобен скользкому угрю.
— Считай меня кем хочешь, это неважно, — огрызается гандэлианец, чем вызывает лишь еще один насмешливый взгляд Гехабита. — Если ты хочешь, можешь хоть в порошок меня стереть. Просто не уничтожай мою планету. Прошу, верни Дарака.
— «Стереть в порошок» говоришь? — спрашивает тот, и на краткий миг Рен видит, что взгляд того теплеет. Ну или точнее он перестает казаться мертвым, а это уже пол пути. — Знаешь, есть вещи куда как страшнее смерти. Я даже рад, что ты никогда не узнаешь, что с тобой хотел сделать Маска…
Человек на секунду отводит взгляд, замечая, что члены Дюжины наконец пришли в себя. Рену остается молить только об одном, чтобы они не решили вступить в бой, ведь тогда все будет кончено. Кончено для них всех. Но их останавливает император. Он смотрит на Кроллера так, что мальчишка понимает — тот возложил на его плечи новую миссию. И ее он провалить никак не может. А впрочем, ничего нового в этом нет.
— Ты просишь меня пощадить твой народ. Но с чего мне это делать? — холодно спрашивает Макс, вновь обратив свое внимание на парня. — С чего бы мне жалеть тех, чьи лица я никогда не видел, чья судьба меня волнует мало? — Рен знает, что Гехабит лжет. Да тот и не скрывает это. Но увы, оспорить эти слова не может, в противном случае ситуация лишь ухудшиться. — Ты просишь пощадить тех, кто не пощадил нас, тех, кто втянул мою планету в разборки и посмел использовать детей, как пушечное мясо. Так какого черта я должен встать на вашу сторону? Должен помочь?! Назови хоть одну причину…
О, и вот тут то и приходит понимание, что Кроллеру крышка… Потому что есть лишь одно, что он может сейчас сказать. Но этот вариант настолько нелеп, что слова слетают с губ раньше, чем он это понимает:
— Потому что мы друзья?..
Кхм, ну… Рен и сам, конечно, понимает, какую глупость он только что произнес. Если даже Маручо отвернулся от него, то этот человек… А считал ли Макс гандэлианца другом хоть когда-то? Он ведь всегда был отстранен и холоден, сразу начав подозревать. И когда Кроллера раскрыли напал на того, как и остальные. Но… Гехабит все же когда-то пообещал, что поможет, даже если Рен оступиться, и верить тому хотелось. Потому что другой причины сейчас парень придумать просто не может. Потому что её нет. Оптимизма не добавляет и тихое «идиот», произнесенное кем-то из старших.
Тишина, что повисает в зале, была не абсолютной. Чуткий слух Кроллера мог уловить как Сид сквозь зубы шипит, держась за ребра. Тот находился ближе всего к Рену и… Маске (так же назвал это странное состояние Гехабит?), из-за чего и досталось ему от темной энергии больше, чем остальным. Слышит парень и то, как цокают каблуки госпожи Казарины, которая суетиться рядом с императором. Правда Бародиус грубо отстраняет ту, пытаясь отследить поведение противника. Слышит размеренный стук человеческого сердца. Кажется это странное состояние в котором они все находяться продлиться вечно, но:
— Я просто не верю, что ты ляпнул что-то подобное, — вздыхая, произносит Макс. Он опускает голову и устало трет переносицу, прикрыв глаза. Рену, если честно, хочется сделать тоже самое, потому что из-за их игры в гляделки в глаза сейчас как-будто песка насыпали. Но на это просто нет времени. Ведь человек вновь смотрит на него. — Ты об этом меня спрашиваешь или все же убеждаешь сам себя? — Гехабит насмешливо приподнимает бровь. Но его взгляд действительно немного смягчается. Самую проклятую малость. — Ведь это не я недавно использовал уловки и свою внешность, чтобы подставить… Ай, да какая разница уже? Зачем я вообще распинаюсь, если он ни черта не понимает? — гандэлианец бы наверное даже удивился, что человек разговаривает сам с собой. Но он уже привык. — Рен, помнишь, — фальшиво-мягко тянет тот, — что я обещал сделать, если ты сильно накосячишь?
— О, — вырывается у Кроллера.
Ну ту фразу трудно… Макс бьёт без предупреждения, и с ноги, ударяет в подбородок. Зубы неприятно клацают, и гандэлианец оступается, врезаясь при этом головой в проклятую стену за спиной, а после оседает. Это больно, до чёртиков больно! Рен трет пострадавшую часть тела, сидя на холодном полу. Хорошо, что удар пришелся не в лобную кость, иначе дело могло закончить куда более значительными травмами. Хотя, кажется, ему выбили челюсть. Или сломали, что ещё хуже. Но все же Макс бил явно сдерживаясь, иначе бы от удара Рену могло просто переломить позвоночник, или даже хуже… (раз уж он стены замка пробить может).
— Как ты там говорил, Гидраноид? — в пол голоса спрашивает парень у своего бакугана. — Две головы, лучше чем одна, а три и подавно? Хах, а что скажешь насчет четвертой?
— Ты читаешь мои мысли, — произносит жуткое создание. А после выдает: —
«Четыре угла дому на строение, четыре времени году на совершение,» -, если тебе этого так хочется услышать.
Рен все же подозревает у себя еще и сотрясение, потому что… Ну не могло же оно действительно сказать такое?!
— Тебе Элис поговорки что ли читала? — непонимающе спрашивает Макс. А Кроллер просто боится услышать ответ.
— Пусть это
останется строго между нами, — кивает тот. И Гехабит просто закатывает глаза. Как будто это совершенно нормально. Как будто нечто такое и предполагал. Рен решает сделать вид, что вообще ничего не слышал. А то мало ли что…
Человек разворачивается и смотрит прямо на императора, вмиг вновь серьезнея.
— Я согласен вам помочь, — начинает парень. — Но моё условие все то же, вы отдаёте наших детей. В замен, я помогу вернуть того мелкого идиота.
— Император, — выкрикивает Казарина, — мы не можем ему доверять.
— Ха-ха-ха, — звонкий смех разноситься по помещению. — Да кто вам сказал, что вы тут что-то решаете? — удивлённо произносит Макс.
А после использует странную карту, и они с Бародиусом пропадают в искрах энергии.
***
Максу хочется ругаться самыми грязными эпитетами, которые он только знает. А его словарный запас достаточно богат. Он вновь использовал Карту смерти. Вновь стал Маской. И это совершенно не прошло бесследно. Энергия, что ранее была сжата и упорядочена, из-за чего он ее и не чувствовал почти, сейчас клубиться как темный туман где-то внутри. И от этого его сознание поминутно угасает, проваливается в вату. Парню приходиться тратить очень много сил, чтобы чувствовать хоть что-то.
И все же им несказанно повезло с тем, что Маска до невозможности любил пафос. Тот выверт с молниями и иллюзиями⁵, что он устроил на поле боя с императором (нужно все же узнать его имя), стоил очень дорого. Энергии все же стало не хватать и ее пришлось экономить и сдерживать. В следствии чего он немного успокоился и стал мыслить более трезво. А уж то, как тот взбесился после улыбки Рена (Кроллер толи мазохист, толи действительно псих, Макс пока не понял), дало толчок к возращению и всех остальных эмоций. Поразительное стечение обстоятельств и везения. Наверное в лесу сдохло действительно что-то огромное. Может какой-то бакуган? Ах, да...
Гехабит замечает, как напряженно следит за ним император, и понимает, что вот сейчас ему становиться действительно стыдно. Нет, ну серьезно, почему этот гандэлианец (воин, что должен пройти тысячи битв) смотрит на него как на какое-то исчадие ада?! Еще немного и Макс докатиться до того, что на Гандэлии им будут пугать детей. А казалось, что падать ниже было уже некуда…
— Гидраноид, подними его, — просит парень.
Император подбирается всем своим видом показывая, что готов бороться за свою жизнь до конца. Да вы серьезно?!
— Прошу вас, прекратите, — пытается вразумить того Макс. — Если бы я действительно хотел вас убить, вы бы уже были мертвы, — спокойно поясняет он.
У гандэлианца дергается веко (ого, у них тоже бывают нервные тики!), но он все же позволяет поднять себя на одну из голов. И кто больше не доволен этим положение вещей, император или сам Гидраноид, Макс сказать не может. Но это на самом то деле и неважно, им придется смериться с этим.
— Как ваше имя? — все же спрашивает Макс, устремляя свой взгляд вдаль. Туда, где виднелась песчаная буря. Буря из остатков энергии мертвых бакуганов и пепла.
— Бародиус, — отвечает ганделианец, внимательно следя за парнем. Ладно, Гехабит и не надеялся, что тот перестанет видеть в нем угрозу. Пусть будет так, возможно, это даже к лучшему.
***
Император раздраженно вздыхает. Они уже битый час слоняются по этому странному измерению и ничего. Вообще, в районе нескольких километров. Один сплошной песок, который забивается во всевозможные места и неприятно хрустит на клыках.
— Может вы все же воспользуетесь своей связью с бакуганам, и отыщете того? — недовольно спрашивает человек у своего попутчика.
— Я не могу понять, даже где приблизительно этот идиот застрял, он закрылся от меня, — в тон парню отвечает император.
Когда они только появились в этом странном пространстве, Бародиус думал, что его здесь и убьют. Вот так без суеты и пыли просто прикажут разорвать на части этой проклятой гидре. Но на удивление, этот чекнутый человек действительно пытается помочь. Неужели слова Рена все же что-то изменили? Бародиус наверное никогда не сможет понять логику людей. Почему это слово «друг» для них значит так много? Почти столько же, как для ганделианца клятва. Но разве можно ли эти две вещи вообще сравнивать? Император никогда не будет иметь большие надежды на что-то такое зыбкое, как «дружба». Но что ему оставалось в сложившейся ситуации?
Достаточно быстро ему пришлось смериться и с тем, что мальчишка не воспринимает его всерьёз. Да и что Бародиус мог сейчас тому сделать? На стороне этого Макса был трижды эволюционировавший, как оказалось, бакуган (если конечно император правильно понял тот странный диалог между этими двумя). Сам гандэлианец слышал о таком явлении лишь в сказках. Их напарники могли только повысить показатель джи, но не полноценно эволюционировать — получить новые способности. Для этого им не хватало энергии⁶. Если бы император только знал об этом в начале их боя.
— Бародиус, — вдруг начинает человек. — Я хочу, чтобы вы отстали от моей планеты. Мне искренне плевать, напали ли вы на Нифию, или же нет. Хотите завоевать всю вселённую, или просто восстановить свой дом. Вот правда, мне все равно… Я просто хочу, чтобы вы покинули Землю, вернув на нее ни в чем не повинных детей. Даже готов отдать вам этот проклятый Элемент, — император удивленно смотрит на человека, до конца не веря тому. — Что? Кузо мне не помеха. Знаете, если бы вы, идиоты, сразу рассказали, насколько у вас все плохо, он бы в первых рядах побежал вас спасать. И уж поверьте, Дэн и Драго куда более удачное вложение, чем все загипнотизированные дети вместе взятые.
Разговор вновь обрывается и парень начинает высматривать что-то в дали. Он видимо чего-то ждет, да только император понятия не имеет, чего именно.
— Что это за место? — Бародиус решает все же расспросить его.
Макс кривится. Что кстати происходит не впервые, и это навряд ли реакция на слова гандэлианца. Человека мучает боль? А ведь это вероятно, он потратил столько энергии, что мог легко заработать сильную мигрень.
— У него на самом деле много имён, и что самое глупое ни одно не подходит, — все же начинает объяснять тот. — Ну, бакуганы называют его «Измерением смерти». Оно создано на самом то деле не для убийства как такового, а просто для вытягивания энергии. Да, со временем заключенные здесь существа умирают, но лишь со временем. Вообще среди бакуганов, насколько я слышал, ходили легенды о девяти провинившихся, что погнались за силой. За что в принципе и поплатились. Они потеряли свой истинно белый цвет, получив стихии… Вы никогда наверное не слышали о белых бакуганах? Ну, по крайней мере, Рен точно о них понятия не имел, — под нос, будто разговаривая сам с собой, бухтит человек.
Бародиуса мало интересуют сказки. Он их никогда не любил. Да и какой от них толк?
— И как нам выбраться отсюда? — решает перевести тему император, не желая слушать глупый треп парня.
— Я же сказал, что оно создано для наказания. Так что чтобы выбраться, нужно лишь искупить свои грехи, — как само собой разумеющееся произносит парень.
Это что, какая-то человеческая шутка? Макс же это не серьезно только что произнёс?! Но на его лице нет ни капли усмешки, лишь твёрдая уверенность.
— Оно испытает нас, покажет самые жуткие страхи и заставит их преодолеть, — продолжает тот.
— О,
кажется мы наконец-то нашли того глупца, — прерывает парня его бакуган.
И действительно, они видят силуэт Дарака. Когда-то бесстрашный дракон сейчас выглядит хуже побитой собаки. Он с трудом дышит и дёргается от их появления.
— Что с ним? — спешивает Бародиус.
Император переводит взгляд на Гидраноида, но тот выглядит в этом измерение совсем иначе, как будто не испытывает никакой дискомфорт. Почему бакуган мальчишки совершенно не пострадал от энергии смерти, тогда как Дарак — сильнейших из своего вида на Гандэлии, сейчас находится в столь печальном состоянии?
— Заметили? — кивает человек. — Я контролирую энергию внутри нас, не позволяя Гидраноиду ее терять. По крайней мере, не в таком количестве. Ваша же с Дароком связь была оборвана, когда ты проиграл, поэтому то он сейчас находиться в столь плачевном состоянии. Вам придется создать ее заново.
— Очнись, — приказывает Бародиус, и бакуган его слушаться.
Он раскрывает глаза и смотрит на своего напарника.
— Ты пришёл? — жалобно тянет тот. Кажется Дарак не очень-то понимает, где вообще находится.
Император кладет руку тому на голову, делясь теплом тела, обновляя связь. Бакуган закрывает глаза, а после сворачивается в сферу. Человек не вмешивается в столь древний ритуал. Он просто смотрит вдаль, вновь ожидая чего-то.
— Началось, — произносит парень, кивая куда-то в сторону.
Бародиус смотрит в указанное место, и его зрачки расширяются. Нет, не от ужаса — от непонимания. Перед ним стоит Рен. И он почему-то одет в нифианскую форму рыцарей.
— Я ненавижу, что в наших жилах течёт одна кровь, — злобно выдыхает мальчишка. — Я ненавижу тебя,
брат!
