Цена ошибки

      — Р… Ре… , — голос Лайнхольта раздаётся сквозь вату. — Рен, очнись…              Веки будто налились свинцом, а всё тело одеревенело, но все же парень с неохотой приходит в себя. Удаётся это, правда, далеко не с первой попытки, перед глазами все плывет и двоиться. Но через какое-то время ему удаётся наконец сфокусировать взгляд и понять, что его бакуган сейчас обеспокоенно его тормашит, пытаясь привести в чувства.              Рядом Аронот так же пытается растолкать принцессу.              — Мхх, — Рен принимает сидячее положение, держась за голову. В черепной коробке пульсирует боль, и парня немного подташнивает. Остаётся только надеется, что у него все же нет сотрясения, хоть первые признаки были на лицо. — Лайнхольт, где мы?       Напарник облегченно выдыхает и встает с колен, произнося:       — Мы провалились в пролом, созданный Великой Сферой.              Кроллер осматривается, пытаясь осознать, что это все значит. И как они выжили вообще, если это правда?        Парень видит вокруг лишь изломанное пространство, с вкроплениями энергии. Тут нет даже ветра или хотя бы пыли.              — Нужно отсюда выбираться, — решительно произносит Рен. У него там остались бесконтрольные Младшие с Кузо во главе (и Кроллер не хочет даже думать, к чему это может привести). А еще непонятно, начали ли операцию Старшие, прошла ли она удачно и явились ли на нее все же Макс с императором.              И почему-то от всех этих мыслей в груди разливалось очень нехорошее предчувствие. А своей «чуйке» Рен доверял, она ни раз спасала его в опасные моменты.              — Это не так-то просто сделать, — вмешался в их с Лайнхольтом разговор бакуган хаоса.       — Аранот! — протестующе выкрикивает принцесса. Ох, ну началось…              Рен прекрасно понимает, что Фабия не хочет иметь с ними никаких дел. И Кроллер всеми руками «за». То, что он из жалости помог врагу, еще не значит, что они стали друзьями. И тем более он не собирался открывать спину нифианской принцесске.              — Лайнхольт, нам придётся ждать, — гандэлианец предпочтёт не обращать на девчонку никакого внимания. — Мы не знаем принципов этого измерения, вмешательство в его структуру может привести к необратимым последствиям. Ребята нас вытащат, я уверен, — и это действительно так. Там есть Гехабит, который хорошо разбирается в этой теме. Он точно не даст им с напарником пропасть в этом месте.       — Да, — легко соглашается бакуган. Он разделяет взгляды Рена на эту ситуацию, как в принципе и всегда.              Лайнхольт помогает парню забраться на себя, и гандэлианец вновь осматривает окрестности. Но впрочем, не находит ничего нового или интересного. Сплошная пустота и чистая энергия на многие тысячи километров вперед. Почему их еще не расщепило в такой среде?       По позвоночнику пробегает холод. Лучше об этом и вовсе не думать. Раз они еще живы, значит на это есть причины.       — Что вы задумали? — настороженно произносит принцесса, косясь на них. Ах да, сплошная пустота и «приятная компания» — вот все, что в этом месте есть.       — Ничего, — удивлённо произносит Рен. Он действительно не понимает, что эта девчонка от него хочет. Они же вроде предпочли просто не замечать друг друга, так зачем Фабия затевает этот глупый разговор?       — То есть, вы просто так прыгнули за нами? — прищурившись, с подозрением произносит принцесса. Будто бы она не видела этого своими глазами всего пару минут назад. Наверное несколько минут… Как долго Кроллер был без сознания? И как вообще течет время в этом месте?       — Прыгнули? — все же переспрашивает Рен. — Да я свалился сюда, потому что пытался вытащить тебя!       — А тебя об этом никто и не просил, — фыркает девушка, скрестив руки на груди.       — И? Мне что же, нужно было просто дать тебе упасть? — гандэлианец все ещё пытается понять, на что вообще намекает Фабия. Если, конечно, это все не пустой треп. — Хорошо, в следующий раз учту.              Девушка злобно смотрит на парня, но ничего не отвечает. Как говорит Макс — «камень с души». Теперь Кроллер точно понимает смысл этой фразы.              — Я не думаю, что разделятся сейчас лучшая идея, — спокойно говорит её напарник, руша все надежды Рена разойтись с этой парочкой в разные углы этого странного мира. — Все же это пространство очень нестабильно, вместе будет куда проще продержатся.       — Но Аранот… — пытается противостоять Фабия. И это, наверное, единственный раз, когда Кроллер с ней согласен.       — Не волнуйся, принцесса, я прекрасно вижу, что тебе противно общество гандэлианца, который влез во все это из-за тебя, — Рен отворачивается, желая закончить этот никому не нужный разговор. И просит напарника наконец-то отлететь от этих неблагодарных нифианцев. Другого поведения от них никто и не ждал.              Но тот отчего-то не слушается парня. Наверное, вообще в первые за все время их знакомства. Лайнхольт долго смотрит в глаза (ну или точнее в визор) Аранота, а после что-то для себя решает. И по упрямой искре в его глазах, Кроллер понимает, спорить с тем будет бесполезно, парень скорее охрипнет, чем докажет свою правоту.              — Рен…— наставительно начинает бакуган даркуса, но его перебивают.       — Я бы может и доверилась тому, кто пытался помочь, но уж точно не тебе! — девушка все так же с неприкрытым призрением смотрит на парня. Как на злейшего врага. Хотя именно им Рен и является. И не капли этого не стыдиться. — Гандэлианцы всегда бьют в спину.              Какие все же громкие слова. Фабия нахваталась их от Казами? Тот тоже не упускал шанса напомнить Кроллеру не самый лучший момент его жизни. И самый отвратительный проступок в ней. Но они просто не поймут! Просто никогда не поймут, что ради счастья тысячи, кому-то всегда придётся измазаться в грязи. И если это придётся вновь сделать Рену… что ж, парень не будет роптать. Все равно, темнота намного страшнее любых зловонных ям и болот. И уж если он смог выбраться из нее, эти препятствия тоже легко пройдет. Особенно сейчас, когда у парня наконец появились друзья, ради которых он будет лезть из кожи вон. А еще там есть Макс и бр… Бародиус. И Маручо, который тоже сможет понять, если Кроллер тому все объяснит. Рен в это верит! И все это точно не даст опустить руки.       И никакие принцессы не пошатнут веру в то, что его народ тоже достоин жить под лучами солнца.              — Хах, ну мы, по крайней мере, не притворяемся самыми великодушными и светлыми во всей вселенной, — с нажимом произносит Рен. Если девчонка хочет поспорить на эту тему, если посмеет еще хоть раз назвать гандэлианцев «плохими», Кроллер не будет даже пытаться быть милым. С чего бы это делать с врагом?       — Ну конечно, вы такие «правдивые» и «подлинные», как же иначе? Ну так и скажи мне правду! — выкрикивает в запале та. — Скажи (!), что сделает ваш «великий» император, как только получит в руки Сферу? Спасет вашу планету, как вы всем говорите, или же просто разрушит Нифию до основания?!              И Рен на секунду замолкает. Действительно, одно другое никак не исключает. Но рядом с Бародиусом будет Макс, а Гехабит точно не даст этому случиться. А еще рядом будут Кузо с Драго, которые тоже не обрадуются раскладу, который рисует Фабия. Да и Кроллер… Он, возможно, сможет повлиять на императора, и склонить чашу весов в сторону мира. Они все уже устали от этой войны.       — Вы все прикрываетесь тем, что мой народ не пожалел вас! — кажется у принцессы это уже давно накипело. Интересно, кто вообще заложил эти странные мысли в голову Фабии? — Но вы просили? Вы говорили нам об этом? Нет! Вы просто напали на нас, желая уничтожить…       Если девчонка сейчас додумается на них напасть, Рен не будет удивлен. Но вот поддержит ли ту Аранот? Ее бакуган отчего-то весь этот разговор стоял в сторонке и колебался. Будто не решаясь что-то сказать.       — Хах, ты так нас боишься, что это даже забавно, — тянет гандэлианец, сверху вниз смотря на принцессу. — Боишься тех, кто когда-то потерял все из-за твоего народа. Тех, кто научился выживать, а не жить. И правильно делаешь, — на секунду хочется закончить этот разговор угрозой. Но Рен все же себя одергивает. Он не такой, как Фабия. И его народ не похож на нифианцев, что не способны ни понять чужое горе, ни сострадать. — Но не волнуйся, мы не такие, как вы, мы не станем отнимать у ваших детей надежду на будущие.              Принцесса замолкает, глупо моргая глазами и раскрывая рот. Как рыба выброшенная на сушу. Кроллер все же может признать, что совершенно не оратор, но и он на кое-что способен. Особенно когда в голове всплывает знакомый образ рыжеволосого парня с издевательской ухмылкой и колкими фразами.               — Фабия, скажи, что такого отвратительного именно тебе сделал мой народ? Почему ты ненавидишь так сильно, что мечтаешь о нашем геноциде?       — Что? — та все также непонимающе смотрит в ответ. Будто ранее и не задумывалась обо всех своих фразах и действиях.              Рен спрыгивает с Лайнхольта и медленно подходит к принцессе, смотря в глаза. Макс часто именно по ним отличал ложь от правды, а напускную уверенность от настоящих эмоций. Кроллер попробует так же.              — Ты действительно не понимаешь, что произойдёт с Гандэлией лет через пятнадцать-двадцать? — горько произносит парень. И он замечает в глубине глаз Фабии понимание. Возможно, она уже когда-то задумывалась об этом, но гнала эти мысли, прикрывшись их этим иллюзорным «добром». — Неужели не видела никогда, в каком состоянии наша планета? Знаешь ли ты, принцесса, — это слово Рен выделяет насмешливой интонацией, — какого жить без солнца, чьи лучи просто выжигают поверхность твоей планеты? Знаешь, какого это, когда ты понятия не имеешь день сейчас или ночь, и ориентируешься лишь по звону колокола в темноте? Не тебе говорить о подлости моего народа! Не глупой девчонке, что никогда ничего не теряла…       — Ты не прав, гандэлианец, — перебивает парня Аранот. И в его голосе сейчас почему-то не звучит злоба, на которую рассчитывал Рен, только боль. Кажется, он все же решился вступить в этот глупый спор. — Фабия также потеряла важного человека. Она способна вас понять.              Способна понять? Да даже пусть так будет на самом деле… И что с того?! Будто бы понимание одной нифианки (пусть и принцессы) способно решить конфликт, что длится тысячелетиями. Будто бы оно способно примерить два народа, просто потому что «надо». Кроллер и сам оказался «монарших кровей», а толку то от этого?!       И почему-то именно сейчас в уме всплывает горькая ухмылка Макса. Тот постоянно называет их всех идиотами, глупцами да неразумными детьми. И, видимо, это совершенно заслужено.       — Аранот, ты помнишь? — неверяще произносит девушка, широко распахивая глаза. У нее будто все устои мира были попраны фразой напарника. И с чего бы вообще?       — Да, я помню Джина, — горько произносит бакуган. И Рен понимает, что стал невольным свидетелем какой-то очень личной тайной этих двоих. Но принцесса может не волноваться, Кроллер еще не настолько прогнил, чтобы воспользоваться этим. Если, конечно, обстоятельства не решат иначе.— Фабия, я не хотел напоминать тебе о той потери, а после… После уже было поздно что-то менять.       — Аранот… — ганделианец слышит, что девушка едва сдерживает слезы. Оу, нет. Вот на это Рен не подписывался. Он же понятия не имеет, что в такой ситуации делать! — Он всегда был против этой войны, я же… Я хотела, чтобы она продолжалась. Хотела отомстить.              Ладно, Кроллер не понимает, как этот диалог сумел скатиться в мелодраму со слезливыми признаниями. Особенно если главная героиня Фабия. Но это же ему на руку?              — Рен, — принцесса поднимает взгляд, в котором читается решимость, и нет ни грамма слез (отчего хочется облегченно выдохнуть), — возможно ты действительно прав, и не все нифианцы так хороши. Я и сама тому прямое доказательство. А значит можно допустить, что твой народ нельзя судить лишь по одной сумасшедшей учёной… И если Гандэлия действительно не хочет этой войны, если она не будет использовать силу Священной Сферы во зло, то мы действительно можем прийти к соглашению. Моя сестра — королева Серена, послушает меня.              Кроллер пораженно застывает. Быть не может, неужели он только что смог добиться того, к чему Гандэлия стремилась долгие годы? И для этого даже не пришлось биться.              — Я был бы рад этому, Фабия, — кивает парень в ответ. Главное сейчас не упустить эту возможность, иначе даже Макс не спасет парня от гнева императора. — И клянусь, Бародиус не станет пытаться подчинить Нифию, — Рен протягивает руку, надеясь, что девушка ответит ему тем же. — В противном случае я встану на вашу защиту. Нет, думаю, вся младшая Дюжина и Дэн с Максом вас поддержат.              Фабия долго смотрит в глаза Кроллера, но не видит в них ни лжи, ни злорадства. И она верит. Верит гандэлианцу наверное впервые в жизни. Не потому, что Рен клянётся — девушка уверена, что на Гандэлии это мало что значит, а потому что тот действительно хотел ей помочь, не смотря на то, что они враги. Так когда-то поступал и Джин. А ей на это никогда не хватало той самой добродетели.       Но не в этот раз.              Принцесса твёрдо пожимает протянутую руку.       

***

      И вот они сидят в расслабленных позах, разговаривая ни о чем.       Фабия даже представить раньше не могла, что когда-нибудь будет рассказывать гандэлианцу глупые истории из своего детства. Например, как она однажды выбралась без сопровождения за стены дворца, и бродила по улочкам столицы до захода солнца. Или как сбежала в лес и наткнулась там на любимые лютики. Девушку спасло от участи быть съеденной цветком лишь то, что там были высокие деревья, и она успела на них забраться. Тогда ей пришлось торчать на них до глубокой ночи, пока верные рыцари сестры не нашли неугомонного ребёнка.              Кроллер слушает все это с открытым ртом, все же его детство было менее насыщенным. Да и о чем ему рассказывать? О темноте? Нет уж, это точно не нужно сейчас упоминать. Он только разговор испортит.              Парень копается в своей памяти, надеясь найти хоть что-то, что может если не рассмешить, то хотя бы заинтересовать принцессу. Как-то неожиданно даже для самого себя, Рен вспоминает о случае из детства. О том, что казалось забытым еще в темноте.              Когда ему было лет пять (а может и меньше), парень постоянно гонялся за своим старшим братом, точнее за его волосами, и просил поиграться с ними. Заплести косы. И каждый раз, после недолгого и явно притворного ворчания, ему позволяли это сделать.              Эти воспоминания настолько блеклые, что почти стёрлись из памяти, остались лишь ощущение веселья и почему-то запах хвои. Так пахли волосы? Возможно…               Но тут до Рена, наконец, доходит, кто его брат, и парень пораженно замолкает.              Он и правда сейчас даже лицо или цвет тех самых волос не может вспомнить. Вообще ничего, что могло бы хоть косвенно намекнуть на Бародиуса. Почему-то страшный император никак не ассоциируется с тем добродушным парнем, звонко смеющимся в воспоминаниях.              Что же с ним произошло, за то время, которое Рен провел в темноте?              — К нам что-то приближается, — напряженно произносит Лайнхольт, выводя Кроллера из оцепенения.              Ребята смотрят на огромного белого дракона, чьи крылья затмевают небо. Его глаза полыхают кроваво-красным огнём, да и весь вид пробирает до мурашек. Будто бы перед ними жуткий скелет — само воплощение смерти.              — Это бакуган? — нервно спрашивает Фабия, отчего-то вцепившись в руку Кроллера. Будто ища защиты.       — Быть может страж этого места? — предполагает Аранот, заслоняя их от возможной атаки.       — И мы потревожили его покой, — точно так же поступает и Лайнхольт.       Дракон все так же медленно приближается. Словно пытается оттянуть момент их встречи.       — Какой же он все-таки жуткий, — в полголоса произносит принцесса, но Рен может поклясться, что существо её услышало.              Дракон приземляется на землю (или точнее какую-никакую поверхность из все той же странной энергии), зло смотря на них сверху вниз. Гандэлианец чувствует холод и дыхание смерти на своем затылке. А еще привкус пепла. Это почему-то даже кажется знакомым.              Но все же…       Просто чудесно!        Кроллеру так и хочет выкрикнуть — «Фабия, тебя никто не учил, что оскорблять огромных тёмных чудовищ — дурной тон?!». Но все, что он может, это нервно наблюдать и молить всех и вся о том, чтобы оно все же не обиделось на них. Потому что шансов победить это так же много, как выиграть в споре у Гехабита.              Но оно, кажется, всё-таки обиделось…