Предназначение злодейки

Все никак не могу привыкнуть к карете — укачивает, трясет да и вредит позвоночнику! Бедная моя поясница! Однако другого транспорта пока не изобрели, так что приходится довольствоваться тем, что есть. На деле, я знала, что рано или поздно отец узнал бы о моем побеге, однако мне хотелось скрыть причастность Фредерика и Рафаэля — хотя про последнего герцог бы догадался самостоятельно. В любом случае, я была готова к наказанию, но не хотелось бы ввязывать в это мальчишек. «Уже поздно. Нужно было раньше думать!» Я сделала вывод, что некто заметил нашу попытку сбежать и доложил отцу. А возможно это кто-то из моих горничных. — Всю вину я возьму на себя. Не смейте меня прикрывать! — серьезно сказала я, поочередно посмотрев на мальчишек, сидевших напротив. Рафаэль и так выглядел темнее тучи, а от моих слов он сильнее нахмурился. Фредерик неуверенно помял губы. — Отец несильно меня накажет. Надеюсь. Рафаэль хотел вставить свои веские пять копеек, однако воздержался и лишь глянул в окно. Фредерик посмотрел на мальчишку и шумно выдохнул. — Ну не знаю. В прошлые разы он сильно на тебя кричал, — робко произнес брат. Раф дрогнул и вопросительно посмотрел сначала на меня, а потом на Фредерика. — В прошлые разы? Я чуть нахмурилась, когда в голову закрались не самые приятные воспоминания из детства: плач; крики; ножик в маленькой руке; кровь. Тряхнула головой и нацепила на губы улыбку. — Ну, отец часто ругался на меня. Даже страшно от того, насколько он может быть зол. — Да, — поддержал меня брат, — отец очень строг к своим детям. Рафаэль с подозрением посмотрел на нас, а потом вновь отвернулся к окну. Я устало вздохнула и опрокинулась на спинку сидения. Изнеженное тело ребенка жаждало теплой мягкой постели. А предстоящий разговор с отцом только ухудшал настроение. Искоса я посмотрела на фэйри, сидящего словно струнка рядом со мной. Он опустошенно смотрел в пол. Грязные его волосы ниспадали на лицо. Губы были плотно поджаты. — Как тебя зовут? — спросила я. Сначала он будто бы не услышал меня, а потом медленно повернул ко мне голову. Его мрачный взгляд поистине пугал, заставлял кожу покрыться мурашками. Но несмотря на это я продолжала улыбаться. Чуть помедлив, фэйри посмотрел на свои израненные пальцы, а потом показал на них число пять. «Что...?» Я глупо похлопала ресницами, а потом пробормотала: — Пять?.. Пятый? Точно! Ты вышел пятым. Стало быть, аукционер тебя так и называл, — задумчиво произнесла я. — Не подходит. Нужно новое имя. Чуть поразмыслив, я протянула: — Как насчет «Лой»? Фэйри вопросительно посмотрел на меня. Рафаэль тоже вздрогнул и откровенно уставился на меня. — Странный выбор, — а потом ядовито усмехнулся: — Подходяще. «Лой» со старого эрзетского означает «свет», а окончание «ёрис» или «ёри» переводится как «против». Стало быть, Альберт Изимбрад, наследник герцогства, назвал фэйри именно так из-за его темной кожи. Я же опиралась своим выбором на светлые глаза юноши. — Ты не против? — спросила я фэйри, взволнованная его молчанием. Он лишь едва заметно пожал плечами. Я радостно улыбнулась. — Вот и хорошо. На какое-то время в карете повисло напряженное молчание. Я вернулась к мыслям о том, кто мог бы быть причастным к раскрытию нашего побега. Позже заметила, как встревоженный взгляд Лоя сосредоточен на плети, которую я старательно сжимала в руках. «Боится?» А потом я быстро чуть открыла дверцу кареты и быстро выкинула плеть. Все изумленные взгляды были направлены на меня. — Ты что делаешь, благодетельная? — изогнул бровь Раф. Он на секунду посмотрел на Лоя, на ошейник с цепью, кончик которой я продолжала держать в руке. — Избавляюсь от этих ужасных… вещей, — пренебрежительно поморщилась я, а потом посмотрела с улыбкой на фэйри. — Когда приедем, я освобожу тебя от цепей. — Хорошая ли это идея? — с едким скепсисом спросил Рафаэль. Я с раздражением посмотрела на друга, цокнула языком и решила просто проигнорировать его вопрос. — Я попрошу отца нанять тебе учителя. Ты умеешь читать? Дворецкий выделит тебе отдельную комнату среди прислуги. Сначала тебе нужно набрать вес, собраться с силами. Позже начнешь заниматься с рыцарями и будешь учиться владению меча. Раф в удивлении распахнул глаза, а потом свел брови, становясь мрачнее тучи. — Только не говори, что ты хочешь сделать его своим рыцарем. В ответ я лишь многозначительно, загадочно улыбнулась. — Нет, ты не… Ты же понимаешь, чем это чревато? — Раф, — строго произнесла я, отчего Фредерик вздрогнул, — сколько уже говорить тебе о том, что не нужно обращаться со мной, как с ребенком? Я способна самолично принимать решения… — Ну да, конечно, девочка, которая младше меня на два года, говорит мне не относиться к ней, как к маленькой, — едко усмехнулся он и закатил глаза. Я свела брови, чувствуя, как начинает вскипать кровь. — Я не хочу ругаться, Раф. — Ого, ты даже по-взрослому заговорила, — коротко посмеялся мальчишка. — Одно дело, когда я веду себя с тобой как с ребенком, а другое, когда я искренне беспокоюсь о твоем неправильном выборе. — Но это ведь тебя не должно волновать. Рафаэль еще долго смотрел на меня вопросительным взглядом, а потом отмахнулся. — Как скажешь. Черт с тобой. — Вот и славно. — Ребят, не ссорьтесь! — взволнованно проговорил Фредерик. Из-за испорченного настроения я хотела было рявкнуть брату, чтобы он не лез не в свое дело, но я сдержала себя и засмотрелась на темноту сквозь окошко. «Он, двенадцатилетний парень, указывает мне, тридцатилетней барышне! Я и сама способна принимать решения, касаемые лишь меня самой». Все оставшееся время мы ехали в тишине и отвратном настроении. Вскоре карета подъехала к герцогским угодьям. Сердце затрепетало от страха. Нас встретил явно недовольный и обеспокоенный дворецкий. Заметив Лоя, он изумленно распахнул глаза, а потом свел брови. Дворецкий провел наш странный квартет в вестибюль, где нас уже ждал герцог с матерью и остальными братьями. Отец скрестил руки на груди, свысока оглядывая нас своим гневным строгим взором. Мама стояла чуть позади у лестницы, качая головой. Эрнест надменно глядел на нас, даже не думая спускаться по лестнице, а Себастьян с какой-то обидой смотрел на нас с Фредериком. — Ты, — властным и грозным голосом обратился отец к Рафаэлю, который даже не шелохнулся, — я уверен, — и даже не буду спрашивать Мирабель — что именно ты подговорил ее на побег. — Отец, это не так… — Я тебя не спрашивал, Мирабель. К тебе я еще вернусь, — рявкнул герцог, и я смогла лишь потупить глаза и задрожать от невыносимого страха. — Но я не в праве назначать тебе наказание. Надеюсь, графиня Гессен примет соответствующие меры. Езжай, она уже ждет тебя. Рафаэль, даже не посмотрев на меня и не сказав ни слова, пошел обратно к карете в сопровождении рыцарей, а я осталась стоять в страхе и надежде на то, что отец меня не убьет взглядом. — Фредерик, — взор его коснулся брата, а тот вздрогнул, но уверенно поднял глаза, — я мог ожидать подобное от кого угодно, только не от тебя. Как это вышло? — Прошу прощения, отец, я виноват в том, что поддержал юного господина Гессен в решении сбежать из герцогства на фестиваль, на который сестра так хотела попасть. Прошу всю вину и наказание возложить на мои плечи. Я удивилась такой решительности в его голосе, ведь обычно Фредерик был робким и молчаливым мальчиком, а сейчас, перед отцом, он выглядел мужественным. «Стало быть, любой ребенок из рода Ревель должен с достоинством отвечать перед отцом, не имея права на слезы и слюни». Отец свел брови и посмотрел на меня. — А ты что скажешь? Я нервно сглотнула, а потом сжала дрожащие кулаки. — Это полностью моя вина. Ни Рафаэль, ни Фредерик не виноваты в этом. Инициатива полностью принадлежала мне. Я попросила брата и Рафаэля помочь мне, отправиться вместе со мной. Отец сузил глаза. Тогда послышался голос Себастьяна: — Сестра, но почему ты не попросила меня, твоего любимого брата?.. — Боги! Себастьян, возвращайся к себе в комнату! — итак разъяренный герцог крикнул. Себа, поджав в нерешительности губы, двинулся вверх по лестнице. Громко выдохнув, отец посмотрел на нас с Фредериком. — И вправду. Фредерик не мог согласиться на такой опрометчивый поступок. Ты бы попросила Себастьяна, но точно не его. Однако и Фредерик не мог предложить побег. Вы оба лжете, а я не люблю когда мне врут прямо в лицо. — Отец, вы же помните наш вчерашний разговор, — голос брата был тверд, бесстрашен. Герцог нахмурился еще пуще. — Вы теперь же понимаете мои мотивы. Может, вы думаете, что я поступил неправильно, но я же так не думаю. — Идиот, — процедил отец и быстро достал из кармана пачку сигар с зажигалкой. Закурив, он выдохнул клубы серого дыма. — Дитрих! — недовольно воскликнула мама и подошла ближе. Отец чуть скривил губы, но курить не перестал. Мама нахмурилась и лишь хмыкнула. — Я старший брат, поэтому прошу дать мне наказание больше, — продолжил Фредерик. Отец обременительно выдохнул и прижал сигару к губам. — Иди к себе. Раз уж ты так желаешь, то я назначу тебе наказание похуже. Ступай, — мужчина резко качнул головой в сторону лестницы. Брат пошел вперед. Мама тотчас догнала его и начала ругаться. — А теперь разберемся с тобой. Я переметнула взгляд на него и решила последовать примеру брата: выглядеть сильнее, тверже. Но его глаза были прикованы к Лою, стоящему чуть позади. Я едва не спохватилась, ведь его руки были еще в цепях. — Это что? — Раб. Я купила его на аукционе. Из жалости. Он очень способный для своих лет и для своего…внешнего вида, — я покосилась на фэйри, все так же тупящего взгляд. — Я решила сделать его своим рыцарем. — Рыцарем? Его? Ты еще ребенок, многого не понимаешь. Впрочем, ты всегда была не слишком сообразительной. Я едва сжала кулаки, немного рассердившись на такие слова. Но потом медленно выдохнула, успокаиваясь. «Все же, он не впервой такое говорит». — Однако прошу, отец, — я состроила детское невинное личико, — дайте шанс. Если Лой вас не устроит как рыцарь, то вы можете его выгнать. А деньги, которые я потратила, вы можете вычесть из моих средств, заложенных в банке. Герцог сузил глаза, вновь оглядел фэйри, а потом затянулся дымом. — Ладно, дьявол с тобой. Франциск, отведи его в комнату для прислуги и… вымойте его. Дворецкий подошел к фэйри, который тотчас отшатнулся от мужчины. Тогда я подошла к юноше и быстро высвободила его из цепей. — Что ты делаешь? Он же может сбежать или напасть… — Он этого не сделает. Это слишком глупо. Так ведь, Лой? — я исподлобья посмотрела на Лоя. Фэйри не ответил, но прекрасно понял посыл моих слов. Франциск повел Лоя за собой в сопровождении двух рыцарей. Тогда отец обернулся на лестницу и, заметив Эрнеста, сказал: — Иди к себе. Нечего уши греть. Брат никак не возразил и послушно покинул лестничный пролет, оставив нас с герцогом наедине. Мужчина свысока смотрел на меня, прямо как в тот самый день. Хотя, кого я обманываю — он смотрел на меня так всякий раз, стоило мне совершить малейшую оплошность. — Похоже, мои слова не имеют для тебя никакого веса, так? Я уж было подумал, что ты исправилась, стала более послушной, но нет. Ты меня разочаровываешь. Боги, почему ты просто не можешь быть послушной девочкой, как другие? — мрачным голосом вещал он, после чего оглядел меня. — Только не плачь как обычно, хорошо? Тут я уже не сдержалась, и один кончик мои губ дрогнул, чуть поднялся вверх; из уст вырвался смешок. Герцог с испуганным удивлением посмотрел на меня. Тогда я поспешила прокашляться и мотнуть головой, а потом со светлой улыбкой обратилась к нему: — Ничего. Продолжайте, отец. Только не кричите как обычно, хорошо? Мужчина свел брови, становясь мрачнее. — Что за дерзость? — рявкнул отец, едва не выронив сигару из пальцев. — Это все общение с тем ублюдком? Я с самого начала знал, что это не доведет до добра. Я запрещаю вам теперь видеться! Слышишь? Он теперь даже на порог не посмеет ступить… — Да-да, как скажете, — сказала я, проходя мимо мужчины. — Прошу прощения, я очень утомилась и хотела бы побыстрее оказаться в постели, так что не могли бы вы побыстрее озвучить мое наказание? Я сознаю свою вину за проде… Не успела я договорить, как меня резко схватили за запястье и развернули к себе. Я тотчас же встретилась с разъяренным взглядом отца. Он склонился к моему лицу, отчего в нос ударил запах табака. — Ты кем себя возомнила? Совсем страх потеряла? Как смеешь разговаривать с отцом? Не думай, что это даром тебе пройдет лишь из того, что ты моя дочь. Я безразлично смотрела на него и зевнула, не в силах сдерживать порыв сна, а потом покосилась на его крепкие пальцы, обвитые вокруг моего запястья. «Они решили оставить синяки на двух руках?» — Отпустите. Он цокнул языком и отбросил мою руку. Я потерла больное место, чуть щурясь. — Домашний арест. Насколько — зависит от твоего поведения. Найму тебе гувернантку по этикету и вышивке. Из комнаты только с моего дозволения. Теперь иди и обдумай о своей выходке. Подобное не приемлемо в моем доме. Я скептически приподняла одну бровь, но так ничего не сказала и пошла к лестнице. Поднявшись на второй этаж, я быстрым шагом направилась в комнату. Вдруг чуть замедлилась, услышав за поворотом знакомые голоса. —…Все поняла? — говорил Эрнест приглушенным голосом. — Да, господин, — робко пролепетала Кэсси. Тотчас послышался шорох ткани. Тогда я вышла из угла и едва не сбилась со служанкой. Девушка в испуге отступила, а потом обошла меня и направилась дальше. Я посмотрела на удаляющуюся спину брата и позвала звонким милым голоском, присущим Мирабель: — Эрнест, можно тебя на минуточку? Юноша остановился и неспеша обернулся, нацепив на лицо маску безразличия. Он холодным взглядом оглядел приближающуюся меня. — Чего тебе? Стоило мне подойти ближе, как я схватила его за ворот жилета и потянула его к себе, заставляя Эрнеста согнуться. От подобного неожиданного поступка юноша распахнул глаза и вопросительно посмотрел на меня. — Больше не смей стучать отцу на меня, — прошипела я. — Тебе не стоит ухудшать со мной отношения. Дядюшки едва ли смогут тебе помочь. Он лишь нахмурился а потом вырвался из моих пальцев. — Я не Фредерик: не буду с тобой нянчиться. Поэтому не нужно мне указывать. А потом просто развернулся и пошел в дальше во мглу коридора. Я тоже последовала к себе в комнату, а, очутившись в мягкой постели, тотчас уснула. * * * Графиня Гессен и Рафаэль всегда трапезничали вместе за одним столом. Обычно все проходило в тишине, как любил молодой господин, и лишь стук посуды нарушал умиротворение. Порой леди Айрис все же начинала говорить о планах на день или новостях, однако Рафаэль редко вступал в беседу, удостоившись лишь простых ответов. Он любил свою мать и был благодарен ей во многом. Возможно, могло показаться, что Рафаэлю не нравится опека графини, однако он искренне не мог представить себе обычный день, когда женщина не подумала бы погладить сына по голове или сказать о том, что любит его. Мальчишка же сам отвечал так же лишь в редких случаях, но леди Айрис и не нужно было большего: она знала о его чувствах. Женщина гордилась сыном, хотя и не настаивала на его углубленном обучении: ее наоборот огорчало то, что он отдает предпочтение сухим книжкам, а не живой природе, детским играм. С недавнего времени он все же стал чаще покидать дом, засиживаться у герцогской дочки, отчего леди Айрис могла лишь радостно улыбаться. Вчерашнее извести о том, что ее сын способствовал побегу Мирабель на рождественский фестиваль, достаточно потрясло графиню. Она всегда думала, что ее сын довольно послушный мальчик. А днем ранее он сумел подговорить кучера — подкупить его — и пройти в герцогство по тайному проходу. Ей же Рафаэль сказал о том, что Дитрих Ревель разрешил своей дочери пойти на фестиваль без охраны. Она знала о пропажах детей, но прекрасно понимала, что в случае опасности ее Рафи сможет защитить Мирабель. Всё-таки она воспитала отличного юнца. — Вчера я сказала, что мы обсудим твой поступок, — начала вдруг графиня, легко улыбнувшись. Рафаэль посмотрел на мать прямо, без лишнего страха. — Почему ты солгал мне о том, что герцог разрешил Мирабель пойти с тобой на фестиваль? — Потому что я знал, что тогда ты мне не разрешишь, мама, — спокойно отвечал он. — Вот как. Тогда почему вы решили сбежать без разрешения герцога? — женщина сложила перед собой руки в замок. — Потому что Мира очень хотела сходить на этот скудный фестиваль, хотя я и не понимаю, что в этом такого, — Рафаэль чуть свел брови, вспомнив о их недавней ссоре. Он порой думал о том, насколько эта девчонка надоедлива и капризна. Но, с другой стороны, если бы не это, то Мира не была бы такой, к какой он привязался. На самом деле он не мог долго злиться на нее и поэтому уже думал о том, как преподнести девчонке извинения. Как правило, стоило ему признать свою вину, как она начинала просить прощения в ответ. Леди Айрис чуть распахнула глаза, приняв заинтересованное выражение лица. — Ох, так вот оно что, — в следующее мгновение губы ее искривила заговорщическая улыбка. Раф вопросительно посмотрел на мать. — Я долго думала об этом разговоре. Ты знаешь, я уже думала об этом раньше. Не сомневаюсь, что герцог и герцогиня Ревель тоже рассматривали подобный исход… — Нет, — резко прервал Рафаэль графиню. — Она последняя из всех кандидатур, кто мог бы стать моей будущей женой. Да и я сейчас в невыгодном положении для герцогства. Единственные претенденты, кто может оказаться будущим супругом Миры — это такие же герцогские или же королевские отпрыски… — Именно, — улыбнулась леди Айрис. Рафаэль замер, наконец поняв к чему ведет женщина. — Тебе, как будущему претенденту на престолонаследника, понадобится сила, а сила — ты запомни навсегда — заключается в твоем войске, в твоих союзниках. Каким бы ни был сильным враг, важно, чтоб твои соратники могли отразить атаку. Рафаэль молчал. — Ревель — отличный союзник. Это понимает и король, поэтому уже задумывается о помолвке кронпринца с Мирабель. И пока не поздно, нужно брать ситуацию в свои руки. — Но разве не ты сама говорила мне о том, что я могу самолично выбрать себе жену в будущем? — скептически приподнял одну бровь мальчишка. Графиня сделала непроницаемое лицо — полную копию лица ее сына. — Конечно-конечно, однако, я заметила, какое у тебя к ней отношение. Она мила, не правда ли? Удивительно, насколько же могут быть удачны гены, раз рождается подобная красота. Все всегда любовались белоснежными локонами Микаэлы. Что уж таить, я ведь и сама была поражена. А рубиновые глаза, словно капли крови… Такая чистая бледная кожа, мягкая улыбка. Если даже в детстве она так прекрасна, какой же она будет в более зрелом возрасте? Уверена, что за ней будут бегать толпы мужчин. — Красота никчемна, — вдруг сказал Рафаэль, чуть поморщившись. Леди Айрис кротко посмеялась. — И то верно. За ней бы все равно бегали, будь она не такой красавицей. Богатство и род тоже не маловажны. Однако, кажется, тебе Мирабель понравилась вовсе не из-за этого. — Она мне не нравится, — уверенно заверял Рафаэль, уже рассердившийся на собственную мать за такие глупые предположения. — Нет? Хм, неужели я ошиблась? — внимательно посмотрела на лицо сына графиня. — Что ж, раз так, то не буду более заводить подобные темы. Даже от вашей дружбы будет прок. Хотя, с утренним посланием герцога о том, что он более не желает видеть тебя на территории герцогства, это кажется почти недосягаемым. — А, вот как, — безучастно сказал Рафаэль, устремив взор в полупустую тарелку. Он уже знал, что рассердившийся герцог предпримет подобные меры. Но это не выглядело какой-то проблемой, ведь, если честно, Дитрих Ревель никогда не был авторитетом для Рафаэля. Он был наслышан о его строгом отношении к собственным детям, которые при отце не имеют права показывать слабости, ведь Ревель не могут быть таковыми. — Ты разберешься с этим? Нужно как-нибудь наладить отношения с герцогом, — задумчиво проговорила женщина. — Этого барана будет не легко переубедить. Я ему не нравлюсь. Что ж, это взаимно. — Ну-ну, Рафи, не нужно быть таким невежественным, — графиня поднесла к губам салфетку, после чего встала и с легким изяществом подошла к сыну. Ее мягкая ласковая ладонь опустилась ему на голову. — Ты же знаешь: я все это делаю для тебя. Но это не значит, что ты не можешь в любой момент отступить. Мне важно твое счастье, и если оно заключается в этом, то я сделаю все, чтобы помочь тебе. Рафаэль знал о своем отце еще с четырех лет. Он и сам мог догадаться по слухам слуг, по рассказам самой матери. Раф искренне ненавидел своего отца. Для него он был воплощением всего того, что маленький принц не любил. То, как король обратился не только с его матерью — с королевой — было скверно и вызывало отвращение. Рафаэля с самого малого детства невзлюбили другие. Дети оскорбляли бастарда, провоцировали на скандал, на всплеск его силы, а взрослые напрямую насмехались над ним, стоило лишь ему появится на виду. И он отчаянно возжелал однажды сесть на престол, чтобы все склонили перед ним головы. Довольно заносчиво, однако это стало его целью. Услышав подобное от шестилетнего ребенка, леди Айрис конечно чуть напряглась, но решила не вмешиваться, думая, что в последствии это все пройдет. Но Рафаэль все больше увлекался политикой, боевыми искусствами, стратегическими мышлениями. Она решила, что сделает сына счастливым, поможет ему в осуществлении задуманного плана. Знакомство с маленькой леди Ревель было так же его частью, но предложила ее именно леди Айрис, поскольку Рафаэль был против какой-либо помощи со стороны, хоть и понимал, что это необходимо. Даже та темная аура, витающая вокруг хрупкой девочки, не могла остановить графиню, и она все же привела ее к себе домой. На ее удивление и счастье, дети подружились. И, кажется, это было правдой, а не лишь следованием плана. — Да, я знаю, мама. Если сначала Рафаэль пытался через силу не грубить или отталкивать ее, то в последствии она стала довольно интересным собеседником, добрым другом. Но нельзя было полностью отдаваться сентиментальности, ведь чувства всегда ложны — такую установку для себя сделал мальчишка. Но он солгал, когда говорил, что девочка ему не нравится — как она могла не нравиться своей очаровательностью и напущенной детской невинностью? Однако Рафаэль слепо верил, — был уверен, — что пройдет время, и эти глупые чувства пройдут. Впрочем, как и всегда. Леди Айрис нравилось то, что ее сын общается с Мирабель не просто лишь из-за приверженности плана. Возможно, он решит остановиться и не будет влезать в политическую гонку. — Я считаю, что пора открыть свою личность свету. Что думаешь? — таким же ласковым голосом спросила графиня, посмотрев куда-то вверх. — Да, но только после того, как я расскажу Мире. Обидится, если она таким образом узнает. Женщина едва ли не усмехнулась очередному подтверждению чувств Рафаэля к Мирабель. — Не затягивай. До Рождества. Но и не торопись: герцог узнает — рассердится еще пуще. — Знаю. Леди Айрис кивнула и направилась в сторону выхода. Тогда Рафаэль будто опомнился. — Так какое наказание? Остановившись, женщина обернулась и хмыкнула. — Думаю, ты в этом не нуждаешься. Все же ты выполнил просьбу леди, а это поступок истинного джентльмена. Она вышла, оставив сына наедине со своими мыслями о том, как бы можно попасть в герцогство, не привлекая внимание. На ум пришел лишь один уже проверенный способ. * * * Не скажу, что мне повезло крупнее, ежели Фредерику. Если ему просто увеличили время занятий фехтования, которое он так не любил, то меня же заставил заниматься отвратительным делом — вышивкой. Я никогда не отличалась рукоделием или искусством, не умела ни петь, ни сочинять мелодии. Единственное, чем я могла похвастаться, так это неплохим счетом и актерской игрой, которая, к сожалению, оставляет пока желать лучшего. На самом деле это огромная проблема для леди сего мира — не иметь таланта. Таким образом она теряет свою ценность, не может заинтересовать собеседника. Но мне нет до этого дела. Мадам Нэйрис уменьшила количество наших занятий, поскольку близились праздники. Отец наказал мне до Рождества вышить платки всем членам семьи. Так что теперь в свободное время я занималась тем, что колола себе пальцы иголкой. Преподаватель по вышивке была старой, но доброжелательной женщиной. Она мне каждый раз помогала, стоило моим рукам вновь запутаться в нитках. Сначала все было очень плачевно, — весьма-весьма плачевно, — однако, приноровившись, у меня начало получаться. Мадам Кэрингтон, мой преподаватель по вышивке, радовалась моим успехам. — Леди Ревель, пора бы уже приняться за вышивание подарков для ваших родственников. Вы уже придумали эскизы, как я вам говорила? — Да, — я достала из ящика блокнот. — Для отца сделаю герб нашей семьи; для матушки — лилии, ее любимые цветы; для брата Эрнеста — розы, а… С уроками этикета все шло куда лучше. Преподавательница, которая досталась мне в роли ментора, была строгой, статной женщиной преклонного возраста, коим здесь считается период с семидесяти до девяноста, поскольку старение происходит в этом мире медленней. — Вы довольно не уверены в своих действиях, леди Ревель. Слишком напыщенные, наигранные движения. Делайте все будто невзначай. Не забывайте, что ваша улыбка может быть разной. Пытайтесь выглядеть более естественной. От Рафаэля не было никаких новостей. И дело вовсе даже не в запрете герцога — мальчишке всегда было безразлично на слова окружающих, и он делал то, что считал нужным. «Наверняка обиделся из-за той ссоры. Как все это глупо!» Так прошло пять дней, пока однажды, когда, сидя за вышивкой, я услышала стук в дверь. Андреа странно покосилась, когда после моего вопроса последовала лишь тишина. Она открыла дверь, и там стоял Рафаэль. — Что? Ты как...? — едва ли не подскочила я, а потом вдруг все поняла. — Отец не перекрыл тот секретный проход? — Как видишь, — он по-хозяйски прошел внутрь, пока Андреа неуверенно оглядывалась по сторонам. — Он только усилил охрану да закрыл тот колодец. — Андреа, принеси чай, — я покосилась на служанку. Та кивнула и тотчас же покинула мою комнату. Тогда Рафаэль посмотрел на пяльцы в моих руках и ядовито усмехнулся. — Что за смехотворное зрелище? — Иди к дьяволу! — обиженно прыснула я и качнула головой. Мальчишка подошел ко мне и посмотрел на вышивку. — Невероятно. Талантливая, с чего ты это вдруг? — Ни с чего! Это мое наказание, — буркнула я, откладывая пяльцы. Раф разразился смехом. Я сверкнула глазами. — Какой ужас. Мне сошьешь? — Еще чего? Обойдешься! Рафаэль без разрешения сел кресло напротив, продолжая тихо надсмехаться надо мной. Наконец успокоившись, он полез в карман и достал оттуда что-то блестящее. Мой взгляд тотчас же метнулся к его кулаку. Заметив это, мальчишка усмехнулся. — Это тебе, — Раф протянул мне руку, в которой мерцал серебряный медальончик. Улыбнувшись, я двинулась вперед и взяла маленький подарок. — Не дуйся больше. — Красивый, — прощебетала я, скользнув пальцами по гравюре розы. — Спасибо. Андреа принесла поднос с чаем и встала поодаль. — Герцог сейчас занят, — сказала она вдруг. Я кивнула и испила из чашки содержимое. «Так странно. Вкус кажется иным». — Хм, это новый сорт чая? — поинтересовалась я, смакуя жидкость на кончике языка. Андреа пришла в замешательство, поэтому некоторое время молчала, сведя брови. — Нет, госпожа. Кажется, это тот чай, который вы обычно пьете. Раф, будто почуяв неладное, покосился на свою чашку, а потом на меня. Андреа стала мрачнее тучи, поджала губы. Атмосфера вокруг вдруг стала какой-то неприятной. — Хм, наверняка, показалось, — слабо улыбнулась я, поставив чашку обратно на стол. — А как твое наказание? — Никак. Мама решила, что я поступил правильно. — Что? Да ты мерзавец! — воскликнула я. — А мне приходится заниматься этой гребанной вышивкой!.. — Не злись, вспыльчивая. Если уж хочешь, я могу помочь тебе. Дай мне эскиз и заготовку. Я глупо похлопала ресницами, смотря прямо на мальчишку. Мне хотелось что-то сказать, как вдруг на тело накатила усталость. На некоторое мгновение закружилась голова, отчего я быстро заморгала, пытаясь избавиться от черных кругов перед глазами. — Эй, ты в порядке, потерянная? — обеспокоенно спросил Раф, неожиданно оказавшийся рядом. Он мягко взял меня за плечо и заглянул в глаза. — Сонная, что такое? — Ничего-ничего, — улыбнулась я. — Просто немного душно здесь. Может, открыть окно? Раф свел брови, а потом посмотрел на балконные двери. — Вообще сейчас довольно холодно. Даже у тебя в комнате прохладно. Уверена, что все в порядке… Мира? Веки тяжелели. Я предельно захотела уснуть прямо здесь и прямо сейчас. Обмякнув в кресле, я уже едва ли могла разглядеть или распознать что-либо. Вдруг сквозь пелену звенящей тишины послышался разъяренный голос Рафаэля: — Ты что ей подсыпала?.. — Я не… господин!.. Госпожа… — Лекаря зови, если не хочешь...! Мира!.. Открыв глаза, я почувствовала жгучую жажду. Даже не заметила, как уснула тогда в кресле и очутилась в кровати. Стоило мне чуть двинуться с места, как послышался ласковый, но чуть обеспокоенный голос матери: — Мира, солнце, ты очнулась! Я села и начала кашлять, чувствуя, как невыносимо сушит горло. Мама тотчас подала знак своей горничной, которая тотчас протянула мне стакан с водой. — Благодарю, — хриплым голосом сказала я, утолив жажду, наконец оглядела комнату. «Вся семья в сборе». Хмурый герцог стоял в стороне, слушая ропот лекаря. Себастьян сидел по другую сторону кровати, а Фредерик находился позади с весьма обеспокоенным выражением лица. Эрнест же стоял чуть ли не у дверей, сверля меня своим холодным бесчувственным взглядом. За окном уже стемнело. Я начала нащупывать шею, чувствуя ноющую боль. «Не отравили. Был бы это яд — вряд ли бы вообще могла подняться». — Значит, — послышался грозный голос герцога, — никакой угрозы для жизни? Ей всего-навсего подсыпали снотворное? — Да, Ваша Светлость, — кивнул лекарь и посмотрел в мою сторону. — Госпожа уже пробудилась. Как вы себя чувствуете? — Все хорошо. Спасибо за вашу помощь. — Она не понадобилась. — Тогда можешь быть свободен, — грубо сказал герцог и качнул головой в сторону дверей. Лекарь вздрогнул и поторопился уйти. Я еще раз оглядела комнату, пытаясь понять, куда подевался Рафаэль, пока Себастьян что-то ворчал себе под нос, качая головой. — Его ищешь? — вдруг спросил отец, подойдя ближе. Я вздрогнула и посмотрела на его чересчур бледное лицо. «Конечно же он узнал, ведь именно Раф позвал лекаря». — Едва ли его выгнали отсюда, — недовольно буркнул Себастьян. — Ты бы видела, что он здесь устроил. — Что? Кажется, он рассердился на Андреа… — Рассердился — мягко сказано, — тихо сказал Фредерик, кося взгляд в сторону, будто провинившийся ребенок. — Пока отец не вмешался, этот малец никак не мог угомониться! — воскликнул Себастьян. — Он использовал Тьму, то есть свои силы, едва не придушил ту служанку, грозился растерзать ее на части, если там был яд. Но, слава богам, это лишь снотворное. Я удивленно распахнула глаза, не веря тому, что Рафаэль мог настолько перепугаться за мою жизнь. Покосилась на герцога, который в раздумье пялился в одну и ту же точку уже с минуту. — Где он сейчас? — Я прислал за графиней, и они вместе уехали. Но, предполагаю, что он сейчас где-то поблизости. Должен ли я усилить охрану у твоей комнаты? — Будет к лучшему, если он воочию увидит, что со мной все в порядке. Молодой лорд все равно проникнет ко мне и все разузнает. Но, чтобы не терзать его домыслами, стоит не препятствовать его появлению здесь. — Я пошлю за ним, — понимающе кивнула мама. — А также за леди Айрис. Она тоже, услышав об этом несчастье, забеспокоилась. Но, боюсь, что уже поздно… — Тогда стоит приготовить покои для гостей, — улыбнулась я. Мама кивнула и поспешила выйти, чтобы дать распоряжение посыльному. — Однако же, сколько я проспала?.. — Шесть часов, — отвечал герцог. — В твоем чае было сильнодействующее снотворное, так что даже удивительно, что ты так быстро очнулась, — он вмиг сконфузился. — Точно ничего дурного не чувствуешь? — Нет. Спасибо за ваше беспокойство, — лучезарно улыбнулась я. — Как же этот мальчуган разозлился! Он ведь начал Эрнеста во всем обвинять, — принялся за свое Себастьян, — чуть не накинулся на него. Я покосилась на безучастного брата, который до сих пор не сдвинулся с места. — Никогда не видел подобной силы у кого-либо, — задумчиво проговорил отец, а потом качнул головой и посмотрел на меня. — Не беспокойся, ту служанку мы выгнали. Она так и не сказала о своих мотивах, клялась, что это не она. Но больше эта пигалица к тебе не подберется. Хоть я и улыбнулась, чувство тревоги внутри меня нарастало. Я всем нутром своим знала, что все не может быть так просто. За этим явно стоял кто-то другой. И я уже знала кто.