🌙✨🩸
В общей комнате Чимина и Тэхена снова играет приглушенная музыка, под которую Юнги качает носком своих ботинок, развалившись на кровати темной ведьмы, прикрыв глаза. Омеги крутятся у зеркал гардеробных, дорабатывая свои образы макияжем и укладками. Пак цепляет в ухо длинную сережку из белого золота в виде неполной луны и смотрит через отражение в зеркало друга. — Опять ты весь металлический, — закатывает глаза омега, а Тэхен, высунув язык, крепит на него темный шарик с крошечным красным кристаллом внутри, закручивая пирсинг и усмехаясь. — Мне кажется, скучно быть монстром и выглядеть как человек, — Ким на секунду разворачивается к Чимину, подмигивая ему, и притягивает к себе маленький футляр со светло-голубыми линзами, имеющими совершенно неестественный оттенок. — Лучше выглядеть как монстр, но быть человеком, — вздыхает Юнги, неожиданно для друзей подавая голос. Омеги переглядываются, кидают смешки и продолжают собираться. — Опять философа включил? — интересуется Ким, беря на кончик мизинца линзу. — Делаю вывод, исходя из нашей религии, — быть человечным. Поразительно, правда? — а голос у Юнги совершенно не воодушевленный, скорее какой-то уставший и тоскливый. Чимин закатывает глаза на это, что-то недовольно себе под нос бубнит и наконец заканчивает со сборами, подходя к постели Тэхена. — Ты в этом пойдешь? — так презрительно разглядывает, что Мин приоткрывает глаза, щурится, будто угрожает сейчас напасть за такой осуждающий взгляд. Омега, вообще-то, неплохо одет: черная водолазка, того же цвета джинсы и армейские ботинки, как у Тэхена. — Ну у вас и вкус, — цыкает парень, поворачивая голову к подошедшему к ним Киму. — Успокойся, конфетка, — смеется темная ведьма и треплет омегу за щеку, намеренно провоцируя на злость. Тэхен предпочел привычный смоки айс, контрастирующий с голубыми линзами, пирсинги языка, губы и брови, черную рубашку, которую толком и не застегивал, оголив тонкую полоску кожи торса, показывая фрагменты татуировок, а концы заправил в джоггеры с длинной цепью по левую сторону. Чимин резко от друзей отличается миловидностью. Сразу видно белую ведьму, еще и королевскую. Как бы он себя ни вел, хороший мальчик в нем виден невооруженным глазом: аккуратное украшение на шее, идеально выглаженная блузка синего цвета в тон сегодняшнему небу, убранные на одну сторону волосы, открывающие часть лба. — Не могу я успокоиться! — Чимин бьет Тэхена по руке, что сжимает его щеку, и плюхается на чужую кровать, у ног Юнги, грустно смотря в окно. — Там будут стражники из королевской армии, — и вздыхает снова, не видя, как омеги закатывают на это глаза и присаживаются рядом с ним. — Знаете, я хочу принять корону папы, но понимаю, что не смогу. У меня нет ни сил таких, чтобы победить, ни смелости, ни мудрости. Мой папа уже в пятнадцать был достойным правителем, усердно учился, развивал свою магию, а у меня ни черта не выходит! — Тэхен и Юнги вздрагивают, когда стоящая на подоконнике ваза лопается практически в пыль. — Спокойно, — темная ведьма держит друга за плечи, поглаживая их, не давая еще что-нибудь неконтролируемо учудить. — У тебя впереди полгода. Помнишь, нам рассказывали, что истинный наследник может не проявлять себя почти до самого последнего дня. Ты сын настоящей верховной ведьмы, у тебя все получится, — он шепчет это на ухо, немного хитрит, пользуясь своим даром убеждения. Ну и что? Зато Чимин в его руках заметно расслабляется. — Я проиграю, — опускает голову, крутя серебряные кольца на пальцах. — Самый сильный волк из стаи ненавидит меня. Намджун никогда не станет меня защищать на состязании. — К черту волков, давай с вампирами закорешимся, — Юнги подключается к «службе поддержки лучших друзей», пихая друга в плечо, улыбаясь как можно искреннее. Ему самому тошно говорить на тему предстоящих выборов, но еще тяжелее видеть Чимина вот таким: не сияющим глазами, с потускневшей кожей, потерявшими цвет волосами — будто все его ведьмовское очарование вмиг испарилось. — Как?! — всплёскивает руками омега, кидая отчаянный взгляд на Мина. — У меня с вами вообще ноль контакта, я вас не чувствую, не тянусь к вам, и это взаимно. — Вот сейчас обидно было, — шутливо хмурится Юнги, с другой стороны приобнимая их ноющую белую ведьму. — Ты исключение, — отмахивается Чимин, шмыгая носом, кладя голову на плечо вампира. От этих внезапно распустившихся соплей их отвлекает неуверенный стук в дверь и тихий знакомый голосок: — Братик, можно? — Хенджин выглядывает из-за двери, не решаясь зайти. Чимин резко отворачивает лицо от гостя, скорее приводит себя в порядок, пальцами вытирая подступившую влагу на краешках глаз, и подскакивает с кровати. — Конечно можно, малой, — омега затягивает брата в комнату, закрывает за ним дверь и крепко-крепко прижимает к себе, отдавая все свое тепло. Хенджин для Чимина самое святое, что у него только есть. Перед ним он никогда не покажет свою слабость, никогда не даст в обиду ни себе, ни тем более другим. Рядом с младшим все проблемы меркнут, никакие альфы, троны, соревнования не нужны, потому что есть это светлое создание. Он сияет ярче солнца и белее луны, он этим сиянием делится со старшим братом, одной лишь улыбкой согревая его душу. Так уж вышло в семье Пак — они единственные омеги. Своего отца Чимин никогда не знал, а отца Хенджина Мари упорно скрывает, запрещая даже поднимать эту тему. Омеги и не допытывают, чувствуя эту неприязнь папы к посторонним альфам в доме. Только Намджуна принял, да настолько, что теперь не знает, как детей снова свести. В их мире это нормально — не иметь одного родителя. Многие друг с другом мешаются, на многих влияет природа. Они все слишком сильные существа, чтобы жить под одной крышей в мире и согласии — здесь это редкость. Древние бы ими точно не гордились, учитывая, как они взращивали свои семьи, как любили друг друга, какие ценности после себя оставили в надежде, что здесь продолжит цвести гармония, словно Вековое древо. А еще Чимин главная нянька Хенджина, правда, в отличие от многих братских отношений, старшему не сложно быть таким. Все внимание Мари уделяет Чимину, его обучению и воспитанию, готовя будущего наследника, потому тот старается все свое внимание и любовь направлять на брата, чтобы он не чувствовал себя отстраненным от семьи. У них работает хорошее взаимопонимание: Хенджин старается не грустить, по пустякам папу не дергать, зная, что тот правит целой империей. Лишь дома, пока он просто Мари — папа двух светловолосых мальчиков, — может побыть с младшим сыном, поинтересоваться его жизнью и успехами, прижать к горячему сердцу, прошептав, что он не забывает его и всегда любит. — Ты хорошо устроился? Кто сосед? — Чимин любовно убирает длинную светлую прядь волос брата за ухо, нежно поглаживая его кожу лица подушечками пальцев. — Все хорошо, в этом году меня с Никки поселили, — так солнечно улыбается, что кажется, будто за окном день вовсю разыгрался вместо неумолимо наступающей мрачной ночи. — Это который темный маг, что ли? — пытается вспомнить омега, удивляя этим своих друзей. Одна из черт хорошего правителя здесь — знать поименно всех обитателей. — Я обязательно к тебе зайду завтра, прости, что раньше проведать не смог, — Чимин заламывает брови, целуя юношу в румяную щеку. — Не переживай, братик. Папа говорит, ты в этом году будешь очень занят. — Для тебя я свободен всегда, — хмурит лоб омега и снова обнимает, где-то за спиной слыша влюбленные вздохи двух умилившихся парней на кровати Тэхена. — Братик… — Хенджин с опаской отстраняется от Чимина, замечая, как добрая улыбка медленно сменяется вопросительным выражением лица. — Ты меня любишь? — Чего ты хочешь? — хмыкает омега и идет обратно к своему столу с украшениями, чтобы убрать все по местам. Он вскидывает бровь и снова ожидающе смотрит на младшего, который неуверенно проходит в комнату и садится на его постель, боясь что-то сделать не так. Сейчас ему нужно быть максимально очаровательным мальчиком. — Возьми меня с собой, — после долгой паузы и внимательных взглядов трех пар глаз, он все же решается попросить тихонько, но достаточно, чтобы Чимин услышал и тут же вскипел, ставя шкатулку для украшений на стол с таким грохотом, что она чудом не разбилась. — Нет, — чеканит громко и ясно, без ножа разрезая чужую душу, одним только взглядом пугая брата. Тэхен и Юнги переглядываются, пожимают плечами и молчат. Они могут понять Хенджина — ему хочется тоже повеселиться, в свое время они были такими же: смотрели на старших и завидовали им. Но влезать в отношения братьев они точно не станут, зная, каким Чимин бывает строгим. — Пожалуйста, я сделаю все, что ты захочешь, — омега подскакивает с кровати брата и подбегает к нему, хватая его за руку, отчаянно начиная гладить ладонь, только сильнее раздражая. — Ты не услышал меня? — Чимин переводит соколиный взгляд на выводящие из себя сейчас руки Хенджина, которые сковали его ладонь, намекая, что лучше ему отпустить. Но тот слушаться не хочет, прижимается к брату, вместо этого окольцовывая его талию, зарывается носом в изгиб шеи. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — почти пищит, сдавливая своими руками чужое тело. — Я всегда тебя слушаюсь, делаю все, что ты просишь, стараюсь не подводить тебя и папу. Хотя бы раз сделай что-то и для меня, — Чимин слушает эти слова с болью. Хотя бы раз? Все его мысли и переживания всегда о брате, вся любовь в его сердце принадлежит ему же. Хенджин, наверное, этого не понимает. — Там опасно, — вздыхает омега, отвечая на объятия брата, поглаживая его спину. — Я буду держаться рядом. — И не давать мне спокойно отдохнуть и расслабиться, — кидает усталый смешок. — Папа мне голову оторвет. Ты же несовершеннолетний еще. — Не оторвет, я скажу, что сам пробрался на вечеринку. — Малыш, зачем тебе с нами? — ласково интересуется Тэхен, откинувшись локтями на свою постель, позволяя Юнги лечь на собственные бедра. — Там только сверстники Чимина, вряд ли ты кого-то знаешь. Хенджин выпускает брата из объятий, берет со стола какую-то попавшуюся под руку стеклянную статуэтку размером с ладонь и крутит ее, стараясь справиться с нервами, пряча смущенный взгляд. Чимин щурится, упирает руки в боки, чувствуя, что что-то здесь не так. — Там будет Сокджин, — признается юноша, стараясь слишком явно не улыбаться, да и опасно это, когда он снова ощущает растущий гнев со стороны Чимина. Тэхен и Юнги прячут смешки за кулаками, прикусывая губы. — Еще раз я услышу это имя, запру тебя здесь, на вершине башни, как принцессу из сказок, ты меня понял? — бесится старший брат, только сильнее раззадоривая этим своих друзей. — Ты не можешь! — психует Хенджин, очаровательно сводя брови, точно малое дитя. — Могу, — Чимин отбирает статуэтку из рук брата, с характерным стуком ставя ее обратно на стол. — А еще могу папе рассказать! — Нет! Не смей, я никогда ему не жалуюсь на тебя! — обидчиво выпячивает большие губы, а Чимину кажется, что он вовсе сейчас заплачет от такой детской несправедливости. — Пожалуйста, братик, обещаю до конца года слушаться тебя и папу не расстраивать, — делает оленьи глаза, хватая Чимина за плечи. — Ты и без этого всегда нас слушаешься, — самодовольно хмыкает не впечатленный обещаниями омега. Он-то знает, какой его брат на самом деле хороший мальчик, в отличие от него самого. — Ладно, я и так сплошное разочарование для папы, несносный и избалованный наследник. У меня репутация уже, так что сделаю еще одну шалость — возьму тебя. Но если хотя бы на метр подойдешь к тому вампиру, я тебя сам укушу, ты понял? — Чимин смотрит строго, совсем не шутит, замечая, как Хенджин расплывается в такой широкой, почти до ушей улыбке, будто сейчас лопнет от счастья, и кивает. — Молчи, — пальцем угрожает, видя радость на расплывающемся лице, не желая слышать оглушающих визгов. — Я люблю тебя! — так звонко целует в щеку брата и бежит к двери. — Буду ждать вас внизу. — Тебе переодеваться не нужно? — успевает спросить Чимин, как тот ему отрицательно машет головой и хлопает дверью. — Он же знал, что я соглашусь, да? — щурится омега, смотря на друзей. Не дурак ведь, понял уже по внешнему виду брата. Хенджин не стал бы за час до общего отбоя краситься, цеплять на себя украшения и выряжаться как на светское мероприятие. — Пусть повеселится мальчик, дай ему попользоваться связью с братом-наследником, — хмыкает Тэхен, встает с кровати и снова подходит к зеркалу, чтобы в последний раз проверить, все ли в порядке. — Кто знает, может, растопит сердце нашего молодого командира королевской армии, — подначивает Юнги, вставая вслед за Тэхеном с кровати, идя за ним к зеркалу, обнимая друга со спины. — И перестанет Хенджин быть твоим мальчиком, будет во власти чар вампира, — подхватывает Ким, вместе с Юнги смотрят через отражение на покрасневшего от гнева Чимина. — Издеваетесь? — шипит омега, поднимая в воздухе подушку с кровати темной ведьмы. — Положи на место, — Тэхен подталкивает Юнги к выходу, с наглой ухмылкой смотря на Чимина. — Мой брат не будет встречаться с вампиром, — чеканит парень и запускает подушку в друзей, которые с громким смехом успевают скрыться за дверью.🌙✨🩸
Ночь Восходящего цикла была придумана несколько веков назад, когда была установлена выборочная система правителей состязательным методом. Тогда это было своего рода поклонение лесным богам, что подпитывали своей энергией, встреча рассветного солнца в чаще леса всей семьей. Раньше все существа, жившие в этом мире, считались одной большой семьей. Посреди леса разводили величественный костер, искры которого уходили высоко в небо. Всю ночь жители много пили, много ели, провожая старую жизнь — подобно Новому году у людей. Теперь же этот праздник разделился надвое. Первую часть отдали кандидатам на трон, переведя в подобие молодежной вечеринки, на которой они прощаются с детством, с летом и готовятся вступить во взрослую и ответственную жизнь. Вторая часть проходит непосредственно после коронации — официальная. Больше никаких священных костров, традиционных шаманских танцев. Костер есть, но скорее как способ освещения и развлечения в виде жарки картофеля или маршмэллоу, да просто посидеть и потравить друг другу байки. Танцы тоже остались, но под музыку диджея, а не бубна. Да и приглашенные больше не надевают дурацкие балахоны, выбирая любую удобную для себя одежду. Простым языком: вечеринка как у людей, но посреди леса. — Стоят уже, — цыкает Чимин, завидев у двух деревьев, образующих подобие входа, стражников, следящих за развлекающейся молодежью. — Да ладно, они все равно не будут лезть без крайней необходимости, — пытается успокоить друга Тэхен, высматривая, где здесь расположили бар с алкоголем. — Бесят своим присутствием, смотришь на них и чувствуешь себя осужденным, которого вывели на прогулку, — Юнги и Тэхен закатывают глаза, тяжело вздыхая. Вечно Чимин любит все преувеличивать. — От меня далеко не отходить, — обращается он к брату, который почему-то вдруг цепляется за его руку, завидев такое количество вампиров и волков, чьи глаза в темноте опасно сверкают. — И не пить. Тебе нельзя. — Я не для этого сюда шел, — бубнит Хенджин, высматривая того самого, ради кого на самом деле явился. — И никаких вампиров, — недовольно напоминает, вынужденно выпуская руку брата, потому что Юнги и Тэхен уже оттаскивают его к бару. — Оставь мальчика в покое, он взрослый почти. Чимин все же прислушивается к друзьям, последний раз провожая взглядом Хенджина, который садится на одно из высоких бревен, расставленных вокруг костра. — Начнем с текилы? — играет бровями Тэхен, заказывая три стопки. — Ею обычно заканчивают, — морщится Юнги, следя за тем, как темная ведьма слизывает соль, вливая в себя алкоголь, целиком съедая дольку лайма. Тэхен облизывается, довольно высовывая проколотый язык, подталкивая зависшие руки друзей ко ртам, требуя повторить за ним. — Расслабьтесь, мы же не люди, нам опьянеть сложнее. Тем более на природе, — усмехается омега, показывая бармену три пальца, повторяя заказ. Юнги вливает в себя обжигающий спирт, чувствуя легкое расслабление. Он жмурится, стараясь стерпеть накатывающее головокружение от повышенного градуса, и резко открывает глаза, замечая за спиной Тэхена желтые глаза. Глаза волка, который отчего-то взгляд с него не сводит. Омега закусывает лаймом, искоса поглядывая на незнакомца. Вернее, он знает имя, знает, кто он, с кем пришел, но лично никогда не пересекался. Чон Хосок, кажется, так зовут того, кто потягивает пиво из горла стеклянной бутылки. Того, кто порядком бесить начинает, потому что этот взгляд вовсе не интересующийся, скорее какой-то презирающий, надменный. Будто этот альфа, сидящий от них на расстоянии двух барных стульев, пытается его уничтожить путем влияния, которое между волками и вампирами, конечно же, не работает. Этот взгляд выводить начинает, а запах, который ночной ветер разносит, подлетает к обонятельным рецепторам вампира, вдыхающего нотки холодной свежести с костром — явно не тем, что полыхает посреди леса сейчас. Аромат этот начинает нагло сковывать железные легкие омеги, беспринципно пробираясь глубоко внутрь. Юнги трет пальцами нос, настырно возвращая аромат собственной кожи и парфюма, который использовал на себе в этот вечер. Нет никакого желания чувствовать запах этого бесстыдного волка. — Чимин, — зовет Юнги друга, отвлекая того от каких-то полупьяных разговоров с Тэхеном и барменом. — Спроси-ка, че ему надо, — и показывает на волка, что делает глоток своего пива, продолжая высверливать дыру во лбу омеги. — Заебал пялиться, — Пак следит за взглядом Мина, встречаясь с янтарными глазами лучшего друга Намджуна, и улыбка тут же сходит на нет. Любое воспоминание о бывшем вызывает такую реакцию — недовольство на красивом лице. — Может, перестанешь таращиться? — Чимин применяет способность белой ведьмы к общению с волками мыслительными потоками. — Чего ты хочешь от Юнги? — Хочу, чтобы его, как и всех вампиров, здесь не было, — усмехнувшись, отвечает Хосок, задирая подбородок, меняя взгляд уже на более расслабленный, будто это он здесь королевский ребенок, а не эти омеги. — У тебя какие-то проблемы? Давай быстро все решу. Правителям будет интересно послушать, почему это ты прогоняешь вампиров с общего праздника. — Ну что там? — нетерпеливо интересуется Юнги, смотря то на друга, то на волка. — Да подожди ты, — шипит омега. — Бесит этот слабак-кровосос, которого все будущим правителем вампиров называют, — хмыкает альфа, отвечая белой ведьме. — Любой волк перекусит его пополам на состязании, — довольно скалится, вызывая у Чимина гнев. — Не обращай внимания, он просто обдолбался, — хмыкает Пак, успокаивая Юнги. — Обдолбался? Ты бы хоть отключал мысли для начала, — смеется Чон, допивает свое пиво и заказывает еще одну бутылку, уходя прочь от барной стойки, не имея никакого желания больше видеть избалованных королевских деток. Омеги решают, что проводить весь вечер у бара — скверная перспектива, потому Тэхен утягивает их на танцевальную площадку, прижимая Юнги за талию к себе, позволяя Чимину тереться о себя спиной, сталкиваясь задницами. Музыка пленяет их. Ким заряжается этой темной энергией, витающей в воздухе, вдыхает буйство запахов, прислушивается к разговорам вокруг, впуская в себя басы. Он чувствует, как по венам растекается его сила, что мешается с градусом алкоголя и одурманивающим дымом костра, в который явно что-то добавили. Что-то запрещенное, но кто это докажет, когда тут все выветривается. Он поднимает голову к небу, наблюдая за звездами и серебряной повелительницей ночи, улыбаясь ей, облизывая полные губы, сверкая своим пирсингом. В какой-то момент он ощущает на себе взгляд кого-то холодного по сущности, но с адски горячим сердцем — его стук Тэхен слышит отчетливее музыки. Вернее, там не стук, там буря внутри. Омега не сразу оборачивается, чтобы посмотреть на хозяина этого поглощающего все вокруг внутреннего мира, давая возможность своим силам впитать то, что незнакомец без остатка отдает — дикость, похоть, страсть. Парень даже тихонько смеется, когда его пускают в свои мысли. В этих мыслях нет ничего хорошего, но и Тэхен не белая ведьма, чтобы быть хорошим. Ему нравится этот незнакомец, он с ним играет, ведет взглядом по телу омеги, заставляя в буквальном смысле почувствовать обжигающие невидимые следы на своей груди, талии, заднице. Последнему он даже удивляется. Это же надо быть таким наглецом, так откровенно пялиться и еще не скрывать этого. Тэхен решает обернуться и сталкивается своим почти мертвым из-за светло-голубых линз взглядом, в котором пламя костра отражается, с самоуверенными бордовыми глазами, в зрачках которых огненные языки облизываются. Омега скалится ему, ведет ладонью от шеи к оголенной груди, спускаясь к подтянутым ягодицам. Чимин и Юнги думают, что это для них был сигнал, потому проходятся своими руками по тому же пути. Но Тэхен сделал это специально, чтобы раззадорить похоть в незнакомом сердце вампира с ярко-красными прядями волос. А тот и рад, отвечает ему такой же наглой улыбкой, смачивая губы глотком пивом из бутылки. Они с большим удовольствием ведут эту игру, вампир давно понял, какая перед ним ведьма: игривая, любящая сводить с ума, пленяющая. Ему даже на секунду хочется подчиниться этой ведьме. Тэхен звонко смеется, прекрасно слыша все желания и мысли этого парня, не злится, позволяет себя разглядывать, фантазировать о всяком. Правда, решает под конец опасно сыграть, пользуясь этим открытым между ними каналом, пуская туда одну очень грязную иллюзию, от которой вампиру заметно плохо становится. Что тот увидел? Не многое, зато почувствовал давление в области паха и сладкий стон в голове, а перед глазами манящую шею ведьмы, сидящую на нем. — Кто тот парень? — интересуется Чимин, заметивший эти долгие переглядывания друга с незнакомцем. — Не знаю, — пожимает плечами Тэхен, потерявший нить игры, когда и тот парень, решив больше не испытывать себя, уходит к бару. — Это Чонгук, — Юнги оборачивается, провожая вампира взглядом. — Брат Джина. Помните, они вместе приехали вчера. — Значит, Чонгук, — задумчиво тянет Ким, нагло разглядывая подтянутое тело парня — теперь его очередь. Друзья продолжают танцевать, расслабляясь в руках друг друга. Несмотря на заполненность танцпола, парни своими танцами и распространяющейся сексуальной энергией, которую чувствуют уже все присутствующие, обращают на себя особое внимание. В какой-то момент, когда, видимо, алкоголь дошел до мозга, окончательно его расслабив, они позволяют друг другу сливаться в долгих, развратных поцелуях. Юнги сходит с ума от проколотого чужого языка во рту, тут же отстраняясь, чтобы не укусить друга и не испить его крови. Здесь нельзя, не поймут, осудят. А вот Чимин с Тэхеном не стесняются лапать друг друга, полностью открываясь, подставляясь ласкам. Они перешёптываются, смотрят то на волков, то на вампиров, даже некоторые маги уже не выдерживают. В какой-то момент омеги не замечают, когда вокруг них собирается несколько альф, не рискующих прикасаться, но хотя бы потанцевать рядом с такой красотой и нескончаемой магической энергией очень хочется. Парни позволяют, следя за тем, чтобы их не трогали, играют с подошедшей компанией из вампиров и волков, теперь уже будто для них танцуя. Чимин смеется так пьяно, закусывает губу, подставляясь под руки Тэхена и Юнги, оказываясь зажатым между ними. Полное расслабление, никаких страхов, мыслей о том, что он наследник и нужно быть пай-мальчиком. К черту это все, он такой же парень, как и все, имеющий право развлекаться так, как ему хочется. Плевать, что скажут, этот праздник для того и был организован — для веселья. Но вот кое-кто так не считает. Кое-кто, кого попросили приглядеть за белой ведьмой. Кое-кто, кто уже и сам кипит волчьей кровью, с трудом пряча клыки, дыша совсем не как волк, а скорее как разъяренный бык, а в глазах Ад разверзся. Радужка неестественно синяя, насыщенный цвет глаз волки обычно приобретают на эмоциональном пике, а вот сам белок краснеть начинает от напряжения. И как Намджун еще не прибил этого омегу, сам не знает. Как до сих пор не воет, жалея, что вообще вздумал полюбить эту чертову белую ведьму. Какие-то давящие на голову ощущения испытывает Чимин, которые забирают расслабление. Будто кто-то магию решил на нем применить. Он тут же осматривает окружающих, не понимая, кто посмел подчинять его. Кто-то из волков, потому что вампиры с белой ведьмой на такое не способны. Кто-то, кто сильнее всех остальных, кто-то, чью энергию Пак знает. Этот кто-то встречается с ним взглядами, требуя подчиниться. Чимину тяжело дышать, он начинает злиться, не понимать, как создание может быть сильнее своего создателя. Все сопротивляется, пытается в ответ подчинить Намджуна, чувствуя такую боль, что вот-вот и закричит, схватившись за голову. Альфа пробирается через толпу, внимательно следит за Чимином и, подойдя к этой троице, хватает за руку хмурящегося и еле дышащего омегу, выдергивая из тисков похоти. — Эй! — возмущается Тэхен, который хотел поймать за вторую руку друга, чтобы перетянуть на себя, но Намджун не дал, пряча его за спиной и сверкая своими синими глазищами, которых вмиг бояться начинают. Ранее подошедшие к парням волки и даже вампиры теперь отходят на пару шагов, чтобы не попадать под влияние будущего вожака. — Не трогай его, — Ким смотрит через грудь альфы, видя, как Чимин хватается за голову, не сопротивляясь Намджуну, что держит его за запястье. — Ему достаточно на сегодня, — рявкает альфа и ведет омегу куда-то в сторону выхода из леса. — Отпусти, — хрипит Пак, слабо вырывая из кольца чужих пальцев свою руку. — Что ты себе позволяешь? — То, о чем меня просил твой папа, — хмыкает Намджун, даже не смотрит на парня, идя мимо деревьев. Чимин оборачивается и видит, как костер вечеринки начинает отдаляться, как музыка и все веселье затихает, возвращая какую-то тоску и реальность в жизнь омеги. — Ты мне не нужен, — Пак упирается ногами в землю, медленно, но верно приходя в себя, когда давление в голове начинает проходить. — Ты мне тоже, — усмехается Намджун, продолжая тянуть омегу вперед, игнорируя, как тот поспеть не может за ним. — Ты не имеешь права подчинять меня, — дергается Чимин, применяя всю оставшуюся силу, чтобы вырваться. — Имею, я стану вожаком своей стаи, а значит, одним из правителей. А вот ты под большим вопросом. — Молись, чтобы я не стал верховной ведьмой. Я тебя уничтожу, — хрипит Пак, чувствуя, как по щекам бежит короткая слеза обиды. Он ее удерживать пытался, не прокручивать в голове эту фразу волка «Ты мне тоже». Не нужен. Намджуну он не нужен, и это больно. Больно слышать такое от того, кого любишь. — Отпусти! — психует Чимин, снова взрываясь, неконтролируемо отталкивая Намджуна с помощью сильного ветра, который смог искусственно вызвать. Тот лишь отлетает в сторону, перевернувшись в воздухе, но не падает, а приземляется на ноги — отличная волчья подготовка. — Прости, — шепчет омега, поздно понимая, что альфа мог влететь в дерево и сломать себе что-нибудь от такой силы. Хенджин все сидит у костра, потягивает через трубочку свой апельсиновый сок, смотря на огонь. Ну и редкий случай поглядывая на Джина, стоящего у дерева, следящего за всеми. Он иногда ходит между своими подчиненными, что-то спрашивает, глаз с наследников не сводит, хмуря лоб. «Какой же он красивый» — любовно вздыхает омега, не жалея, что выпросил у брата возможность сюда пойти. Вот ради этих моментов, чтобы посмотреть на самого сильного и сексуального вампира из королевской армии. Лично-то не подойдет, не познакомится, тот с ним даже разговаривать не станет — с этой мелкой белой ведьмой. А смотреть никто не запрещает, так тоже неплохо. И неплохо ровно до того момента, пока Джин медленно не переводит свой суровый взгляд на маленького любопытного омегу, следящего за ним весь вечер. Эти холодные глаза пробивают насквозь, даже нет ощущения, что парень сидит у обжигающего кожу лица костра, ему все равно холодно. Сокджин глядит на него долго, пристально, щурится отчего-то, а потом расправляет складки на своем лбу, переставая хмуриться, меняясь в лице. До этого оно было каким-то задумчивым, сосредоточенным, а теперь опасное, угрожающее, ледяное. Хенджину вдруг страшно становится, он весь сковывается под таким давлением, вскакивает с бревна-скамьи, чтобы уйти к бару. Он дрожит как осиновый лист, ставит на стойку свой недопитый сок, думая, куда ему себя деть: пойти к брату, погулять недалеко по лесу или спрятаться в толпе. Но ему даже опомниться не дают, когда он разворачивается и перед носом откуда не возьмись стоит он — самый красивый, высокий, подкачанный Ким Сокджин. Пак бы ему улыбнулся, но тот вряд ли настроен на дружелюбие, в нем будто какой-то режим убийцы включился. — Что ты здесь делаешь? — с напряженными паузами чеканит Джин, очередной волной холода удушая бедного омегу. — Отбой для всех студентов был час назад, — глаз с Хенджина не сводит, заставляя вжаться в барную стойку. — Ты знаешь, что с тобой будет за нарушение правил? — альфа лишь видит эти открытые в испуге губы, отчаянно машущую голову, и хватает его за руку, больно сжимая тонкое запястье. — К директору или к верховной ведьме пойдем? — Сокджин тащит его через толпу, не дает даже возможности вырваться, ведя на выход. — Стой, не надо, прошу, — тихонько просит омега, прикасаясь к чужим, схватившим его пальцам. Таким же холодным, как и весь этот мужчина. — Я здесь с братом. Он присматривает за мной, — пытается вразумить вампира. — С братом? — усмехается Сокджин. — Это которого только что тоже увели? — Что? Куда увели? — едва поспевает за гигантскими шагами альфы, продолжая держать его за руку. — За неподобающее поведение. Ваша семья сегодня решила полностью опозорить верховную ведьму? — он смотрит сурово из-за плеча, обижая этим подобием шутки омегу. Он никогда бы не подумал подводить папу, никого не трогал, сидел себе у костра, ни с кем не разговаривал, не пил, старался следить за тем, чтобы Чимин был в зоне видимости. Хотя должен был именно старший брат приглядывать за ним, но Хенджин, понимая, что тот выпил достаточно, сам контролировал тот факт, что он рядом с братом, не теряется. — Отпусти меня, я должен вернуться к нему, — вырывается Хенджин, подавляя обиду на этого вампира. Не думал он, что его краш таким строгим и жестоким говнюком окажется. И не важно, что Юнги тогда совсем не шутил про открывание голов Изгоев, омега думал, что это всего лишь глупые насмешки над ним, чтобы запугать. Но теперь почему-то кажется, что такой, как он, точно может что-то подобное сделать. — Встретитесь у правителей, — хмыкает Джин, резко притягивая к себе Хенджина, который не оставляет попыток, чтобы выбраться. Но в какой-то момент их отвлекает странная вспышка и всплеск энергии, волной дошедший до них. Они останавливаются, оборачиваются в сторону отдалившейся вечеринки, слышат и видят какую-то возню на ней, музыка затихает, и все начинают куда-то бежать. — Прости, — снова шепчет Чимин, дрожащими пальцами притрагиваясь к своим губам. Он смотрит на собственные руки и не понимает, что с ним такое в последнее время. Его сила стала жить своей жизнью, не слушаясь хозяина. Пак оставляет хмурого Намджуна и бежит обратно на вечеринку, чтобы найти друзей и брата. Уголки глаз жгутся непрошенными слезами страха, а сам он ведет потерянным, немного безумным взглядом по смотрящим на него с опаской студентам, не сразу замечая, как его хватает холодная рука с впивающимся в кожу металлом колец. — Идем, — шепчет Тэхен, утягивая поскорее отсюда. — Где Хенджин? — Чимин осматривается, видя только своих друзей. — Я здесь, — к ним подбегает младший Пак, обнимая брата, вешаясь у него на шее. Они оба чувствуют, как тела дрожат из-за испуга, но у одного из них он сильнее. — Твоего брата здесь не должно быть, — отчитывает Джин наследника, больше не трогая омег. — Вы обязаны проследовать за нами в замок. — Пошел ты! — шипит Чимин, вспыхивая гневной спичкой, одним только своим взглядом хочет задушить. — Не приближайтесь к нам, — предупреждающе бросает он вампиру, крепко берет Хенджина за руку и вместе с друзьями несется в сторону школы. Сокджин за ними не следует, когда чувствует руку Намджуна на плече, останавливающую его. Чимин прижимает к себе брата, гладит его, вдыхая родной запах, стараясь успокоиться. Внутри только страх и ничего более. Намджун мог правда пострадать, и что было бы тогда? У них с этим строго, за малейший проступок или преступление, вредящее жизни и здоровью других, могут назначить жестокую кару. Его могли снять с выборов, посадить под арест, а может, и вовсе изгнать. Но о последнем он не хочет и думать, Мари же не позволил бы? Кто знает, но с этими всплесками силы нужно что-то делать. Может, друзьям рассказать, с папой поговорить, спросить у преподавателей? Таких случаев он не встречал, даже в детском возрасте сила ему подчинялась, а сейчас творится что-то необъяснимое, еще и перед надвигающимся состязанием.